Объятья пламени (гет)

У нее огромные синие глаза, легкий румянец на щеках и длинные вьющиеся волосы. Она сидит на большой кровати, скрестив ноги по-турецки, она смотрит на меня прямым взглядом и улыбается.

— Месье, — говорит она, — откройте окно. Очень душно, месье. Вы не бойтесь, я не сбегу.

И я понимаю — не сбежит. Подхожу к окну, распахиваю его, и комнату наполняет легкий аромат акации, цветущей у меня под окном. Я никогда не любил акацию, но девочке, кажется, нравится. Она вдыхает запах, щурится и продолжает улыбаться.

— Ты не боишься меня? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ней. Она заглядывает мне в глаза и накрывает мою большую руку своей маленькой детской ладошкой.

— Нет, не боюсь. Вы не злой, Вы несчастный.

Да, девочка, я несчастный. У меня больная, изодраная в клочья душа, у меня внутри — грозовые тучи, что вот-вот прорвутся дождем. Мне больно даже дышать, а смотреть на тебя — вообще немыслимая мука. Но я смотрю и не могу оторвать взгляда. Ребенок, совсем еще ребенок... Сколько тебе лет? Десять? Одиннадцать? У тебя ведь даже волшебной палочки еще нет...

— Вы не волнуйтесь, месье. Я Вам помогу, — шепчет она взволновано, придвигаясь ближе ко мне. — Вы ведь для этого взяли меня с собой? Вам нужна помощь?

Да, малышка, мне нужна помощь. И без тебя мне не справится — никак. Ты — моя последняя надежда. У меня раньше было солнце, у меня был свет, а теперь ничего не осталось. Я одинок, я болен, я обречен. И если ты мне не поможешь, мне просто нет смысла жить дальше. Я погибну без твоей помощи, девочка.

Я прожил последние недели среди пыли и запаха древних книг. Мои глаза слезились от тусклого света волшебной палочки, но я вчитывался и вчитывался в сточки на пожелтевшей от времени бумаге. У меня была цель, и ради нее я готов был на все. Я почти что жил в запретной секции Министерской библиотеки, я засыпал, сидя над книгами, среди полумрака и высоких стеллажей. И Мерлин вознаградил меня за мои старания, и я нашел то, что искал. Теперь ты здесь.

— Месье, — девочка легонько дергает меня за рукав, — я Вам помогу. Я справлюсь, правда! Вы не смотрите, что я еще маленькая, у меня все получится.

Я киваю и чувствую, что на глаза наворачиваются слезы. Поспешно вытираю их рукавом грязной мантии.

— Хочешь кушать? — спрашиваю у нее, а она выпрямляется и горделиво кивает головой:

— Не откажусь.

Такая маленькая леди.

Я встаю с кровати и иду, сгорбившись, к выходу из комнаты. Но вдруг вновь слышу за спиной ее звонкий детский голосок и оборачиваюсь.

— Месье, Вы только отправьте сову моей сестре, чтобы она не переживала, хорошо? А то я к подруге отпросилась всего на несколько дней, она испугается, если я домой не вернусь вовремя. У меня сестра хорошая, правда. Вот только строга со мной иногда. Но ведь это она так себя ведет потому, что любит меня, правда?

У меня комок в горле, мне трудно говорить, но я все же выдавливаю из себя, не глядя на девочку:

— Да, мой друг, она очень сильно любит тебя.

— Это хорошо. Потому что я тоже очень сильно ее люблю, — сияет улыбкой девчушка, позабыв про все свои старания держаться в рамках приличий. — А можно мне мороженого? Так мороженого хочется, не передать словами! Сестра много мороженого не позволяет кушать, говорит, что горло простужу. Но ведь чуть-чуть можно?

— Будет тебе мороженое, ангелок.

Я спускаюсь вниз, прохожу на кухню своей шаркающей походкой. Мне кажется, я очень постарел за последнее время. Мои глаза выцвели от слез, а руки трясутся от чрезмерных переживаний. Я теперь столетний дед. Я больной, сумасшедший человек, который всего лишь пытается вернуть себе остатки разума. Я только хочу вновь увидеть свое солнце.

Я достаю пергамент и чернильницу, я пишу дрожащими руками послание, и капли чернил оставляют неряшливые кляксы. Я пишу письмо сестре девочки, но пишу я немного не то, о чем она меня просила. Я все продумал. Я перечитывал ту страницу из древней книги столько раз, что уже давным-давно запомнил ее наизусть. Книги не могут врать. У меня нет другого выхода.

Сова вылетает в распахнутое окно, и через несколько мгновений ее уже не различить в горькой синеве июльского неба. Я начинаю готовить еду для малышки, которая терпеливо дожидается меня наверху. Главное — не забыть про мороженое. Она ведь так его любит.

Прости меня, ангелок. Прости меня, я просто измучен болью. Мне очень жаль, но без тебя мне не справиться. Мое солнце для меня важнее.

Я смотрю в окно и думаю, что осталось всего лишь десять дней. Я смотрю в окно, и в груди начинает что-то болеть, да так сильно, что я прижимаю руку к левой стороне груди и медленно оседаю на ближайший стул. Успокойся, сердце, успокойся. Все уже очень скоро встанет на свои места. А маленькая девочка, что сидит сейчас в комнате на втором этаже и вдыхает аромат акаций... На пути к счастью всегда приходится чем-то жертвовать.

Лето в этом году слишком жаркое.