Наваждение, или Зовите меня Джейн Доу (джен)

Было плохо. Черт, как же мне было плохо. Голова раскалывалась. Тело болело так, что закрадывалось подозрение о длительном и методичном избиении оного. Перед глазами все расплывалось и проясняться никак не желало, а в довершение прелестей жизни во рту было сухо, как в калифорнийской Долине Смерти. Болезненно сощурившись, я беззвучно отпустила мудреное проклятие и мысленно пообещала себе никогда больше не пить, даже после удачного завершения очередного финансового года.

Ох, мать моя женщина, ну и дура же ты, Лилька! Это ж надо было ухитриться так не рассчитать силы! И как теперь директору в глаза смотреть будешь? Одно радует — смотреть туда и краснеть придется еще не скоро, ибо впереди десять дней новогодних каникул. В которые, кстати, не мешало бы поконкретнее выяснить, за что именно предстоит краснеть. Воспоминания, касающиеся второй половины сегодняшнего — или уже вчерашнего? — дня, были покрыты туманом, примерно столь же густым, как тот, что витал перед глазами. Ясно вспоминалась подготовка к спонтанному предновогоднему сабантую в нашем отдельно взятом центре занятости населения, после которого все планировали пораньше разбежаться по домам, чтобы успеть нарезать салатики до боя курантов. Чуть более смутно — разгар посиделок, постоянно подливавшая мне водки начальница отдела трудоустройства и моя собственная речь, посвященная проблеме мира во всем мире. Дальше — туман, из которого хаотично всплывали какие-то обрывки воспоминаний. Вот я стою в своем кабинете и читаю нашему юристу Татьяне и работающей в моем отделе Иришке лекцию о том, что все мужики козлы. Вот директорский водитель Сергей пытается усадить меня в машину, уговаривая, как малого ребенка. Вот я цепляюсь за распахнутую дверцу и, прищурившись, смотрю на железную дверь подъезда моего дома. Почему прищурившись? А чтобы в глазах не двоилось. Так. Значит, до дома довезли. Уже радует. Дальнейшее, правда, не помню вообще — ни как поднималась по лестнице на третий этаж, ни как заходила в квартиру. Но, судя по температуре окружающей среды и по тому, что дубленки на мне нет, зайти я все-таки зашла. И даже успела включить телевизор на свой любимый канал «Дискавери» — вон как птички щебечут.

Ладно, хочешь — не хочешь, а придется встать, привести себя в чувство, выяснить точное время и позвонить Иришке — поздравить с прошедшим, а заодно аккуратно прозондировать почву на предмет выпавших из памяти похождений бравого главного бухгалтера Лилии Ивановой. Я приподнялась на локте, морщась и гадая, отчего это вдруг похмелье помимо головы стало отдаваться в ребрах, и оторопела, нащупав под ладонями траву. У меня в квартире такого точно не росло. На улице, тридцать первого декабря, тоже вряд ли. И у какого черта на куличках я тогда нахожусь?

Сесть, в итоге, мне все-таки удалось — с тихим шипением и поминанием такой-то матери. Нет, с ребрами определенно что-то не ладно — как минимум трещина, а как максимум перелом. Слишком уж хорошо знакомые симптомы. И где только навернуться успела? И с глазами какая-то фигня, иначе почему я до сих пор — ДО СИХ ПОР! — ничего толком не вижу? Под левым бедром что-то упорно мешалось. Нащупав инородный предмет, я подняла его и, мучительно сощурившись, идентифицировала как очки. Очки?!? Пока рассудок истошно вопил: «Не мое!», тело, очевидно на основании мышечной памяти, водрузило идентифицированный предмет на переносицу. Видимость сразу улучшилась. Черт, черт и еще раз черт! Да во что же я влипла-то?

Спокойствие, только спокойствие. Усилием воли подавив зарождающуюся панику, я огляделась. Итак, сижу я на травке, это уже не новость, а новость в том, что данная конкретная травка произрастает посреди обширного поля, немного оживляемого узкой лесополосой, на окраине которой я и примостилась. Еще какие-то деревья виднеются впереди. Далеко впереди, следует отметить. Вокруг довольно темно — то ли поздний вечер, то ли раннее утро. На чистом небе проблескивают звездочки, а сквозь те самые дальние деревья пробивается желтый фонарный свет и кое-как различаются крытые черепицей крыши невысоких домиков. Европейский тип застройки, насколько можно судить с расстояния. У меня все болит и чертовски хочется не только пить, но и есть. А еще… я на всякий случай ощупала себя, искренне надеясь, что сгоряча ошиблась, но нет, никакой ошибки не было… еще у меня имеются в наличии первичные мужские половые признаки. Приехали. Я подняла лицо к небу и тихо, проникновенно завыла.

Долго, правда, помандражировать не удалось. Природное любопытство и не менее природная склонность к логическому анализу, скооперировавшись, одержали верх над паникой. Все еще глядя в темнеющее, все-таки вечернее, небо, я задумалась. Первый вариант объяснения происходящему посредством чересчур реалистичного сна отпадал сразу, даже щипать себя не требовалось. Правая половина грудной клетки болела так, что я бы безо всяких щипков давно уже проснулась, как миленькая. Вариант второй — водка оказалась паленой, так что валяюсь я сейчас где-нибудь в реанимации и ловлю глюки, пока доблестные представители отечественной медицины пытаются вернуть меня к суровой реальности. Достоинства версии — теоретическая правдоподобность. Недостатки в том, что раньше я спиртом не травилась, так что сравнивать не с чем. Вариант третий — я все-таки попала, правда, куда и зачем — не понятно. Достоинств не наблюдается. Недостатки в том, что я вообще принципиально не верю ни в попаданчество вкупе с параллельными мирами, ни в переселение душ, ни в прочую сверхъестественную ерунду. Правда, при мысли об этой версии в голове упорно мелькает обрывок какой-то смутной мысли, но улетучивается прочь еще до того, как мне удается поймать его за хвост. Ладно, потом обдумаем, а пока остановимся на втором варианте и, дабы глюки не пропадали даром, исследуем окружающий мир.

Придя к такому выводу, я кое-как поднялась на ноги, бормоча себе под нос ласковые эпитеты… на чистейшем английском языке. Ого, какой атмосферный глюк попался: учитывает и языковые особенности, и различия в центре тяжести тела у мужчин и женщин. Лепота, да и только. Даже, не побоюсь этого слова, мечта психиатра. Морщась и осторожно потирая правый бок, я заковыляла напрямик через поле туда, где свет фонарей придавал небу желтоватый оттенок. Правда, примерно на половине дороги сменить направление движения все же пришлось, поскольку откуда-то слева до меня донесся волшебный звук текущей воды. Моля всех приходящих на ум богов, чтобы это оказалась не прорванная канализационная труба, я пошла на звук и, немного поплутав, наткнулась-таки на протекающий по крохотной ложбине ручеек. Вода, вроде, ничем подозрительным не пахла, а на остальное мне было глубоко плевать. Пусть потом мне будет плохо, но это будет уже потом, а сейчас я просто хочу пить.

Утолив жажду, я решила, что глюк все же не так плох, как казалось поначалу, однако, добравшись до окраины поселка (а может, и пригорода, кто ж его разберет), начала немного нервничать. Слишком уж резко царящее вокруг благополучие контрастировало с моей собственной поношенной и застиранной одеждой, бывшей, к тому же, на несколько размеров больше, чем требовалось. Конечно, мальчишки — а на тот момент я уже пришла к выводу, что тело принадлежит мальчику не старше двенадцати лет, к тому же скверно питавшемуся — часто бывают небрежны по части одежды, но в моем случае с небрежностью был явный перебор. И, тем не менее, ухоженная улочка с рядами аккуратных частных домов за аккуратными изгородями вызвала смутное чувство узнавания — той же частью сознания, которая точно знала, что мне следует надеть очки. Ладно, уговорили, буду играть по вашим правилам, кто бы там их ни определял.

Сунув руки в карманы, я неторопливо зашагала по тротуару, поглядывая по сторонам, и вскоре возле очередной калитки обнаружила табличку «Тисовая улица, 16». Хорошее название, хотя ни одного тиса на ней я пока еще не видела.

Нумерация домов медленно, но верно шла на убыль. И вот перед табличкой, сообщавшей о том, что я нахожусь возле дома номер 4 по Тисовой улице, что-то мне подсказало: здесь. Что именно «здесь», почему и зачем, разумеется, не уточнялось. Я немного поколебалась, а потом все же толкнула калитку. В конце концов, чего так переживать? В худшем варианте развития событий меня просто пошлют по одному известному адресу.

Пройдя по мощеной тротуарной плиткой дорожке, я поднялась на выкрашенное в веселенький зеленый цвет крыльцо и постучала в дверь. Та распахнулась так резко, что, казалось, меня за ней намеренно поджидали. Правда, как тут же выяснилось, далеко не с распростертыми объятиями. Возникшая на пороге тощая женщина лет тридцати пяти с грубыми, «лошадиными» чертами лица смерила меня полным отвращения взглядом и взвизгнула:

— Вернулся, паршивец!

Я даже не успела удивиться столь бурной реакции, как меня схватили за шиворот и рывком вдернули внутрь. Дальше уже было не до удивления, поскольку ребра вполне предсказуемо отреагировали на резкое движение. От моих филологических изысканий уши присутствующих спас только тот факт, что от боли я вообще потеряла дар речи. Да и видела сквозь навернувшиеся на глаза слезы, честно говоря, хреново.

— Петуния, что случилось? — рыкнул мужской голос.

— Вернон, этот дрянной мальчишка вернулся!

— Да неужели?

Надо мной нависла массивная размытая фигура. Вслед за этим последовала увесистая затрещина, определенно не добавлявшая ясности мышления.

— …два дня где-то шлялся! — разъяренным быком ревел мужчина. — И теперь тебе еще хватает наглости стоять здесь и зенки пялить?! Весь в папашу пошел и закончишь так же, как он! Неблагодарная скотина! А ну живо в чулан! До четверга носа наружу не высунешь, можешь даже не надеяться!

Меня волоком протащили через всю прихожую и втолкнули в какое-то помещение с такой силой, что я ударилась плечом о противоположную стену, оказавшуюся на удивление близко. За спиной с треском захлопнулась дверь, послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Я сползла на пол и помотала головой, борясь с желанием заскулить от раздирающей бок боли. Мааать! И что это вообще было?

В мозгу упорно крутилась мысль о том, что на самом деле все вполне логично сходится и что приглючившаяся комбинация мне хорошо известна, надо лишь немного подумать, чтобы ее разгадать. Продолжая сидеть на полу и стараясь дышать ровно, я перебирала в уме все имеющиеся зацепки. Маленький мальчик в обносках не по росту, очень плохое зрение, Тисовая улица, Петуния, Вернон, отец, которым попрекают, чулан… под лестницей?! Еще раз мать! Если это то, о чем я думаю… Мне срочно нужны зеркало и какой-нибудь источник света, чтобы проверить догадку! Искренне понадеюсь, что в том коробке, который я еще во время прогулки по улице нащупала в кармане джинсов, действительно находятся спички, а не какой-нибудь особо ценный для мальчика жук.

Мне повезло — в коробке оказались именно спички. Покуривал ли мальчик тайком или же просто оказался запасливым — что, кстати, не удивительно, при столь нервных родственниках — лично для меня так и осталось тайной, но находка пригодилась. Пока догорала первая из спичек, я бегло осмотрела крохотный закуток, в котором меня заперли. Да уж, ничем кроме чулана его назвать и в самом деле язык не поворачивался. Обстановка спартанская — в миниатюрную, размером дай бог если с кухню в наших хрущевках комнатушку втиснуты продавленная кровать и стол со стулом, которым красное место было бы на помойке. Напротив кровати примостился старый двустворчатый шкаф с перекошенными дверцами, лак на которых растрескался и частично облез. Не знаю, как принято в европейских странах, а у нас в таких на внутренней стороне одной из дверец обязательно размещали зеркало. Правда, для того, чтобы в него посмотреться, мне понадобится что-то более существенное и долгосрочное, чем горящая спичка. Следующие сорок секунд скудной освещенности выявили печальный факт — ни выключателя, ни электрической лампочки хоть какого-либо рода в комнатушке не присутствовало, зато имелось крохотное оконце под потолком, так что после восхода солнца, пожалуй, должно было посветлеть. Что ж, будем надеяться на лучшее.

Смирившись с нынешним положением вещей, я на ощупь добралась до кровати, присела на нее и, пытаясь хоть немного взбить слежавшуюся подушку, нащупала под наволочкой жесткий пластик. Фонарик? Ого, какой приятный сюрприз. Сразу видно, что предыдущий обитатель комнаты головой все-таки думал, — уважаю и премного благодарю. Главное теперь, чтобы батарейки оказались рабочими.

Батарейки работали. Я встала, дотянулась до шкафа и с той мучительной решимостью, с какой, наверное, только бросающиеся под танк солдаты выдергивают чеку из гранаты, распахнула дверцы. Выщербленное зеркало имело место быть. Я всмотрелась в собственное мутное отражение и от души выругалась, правда, приглушенным шепотом — на случай, если свежеприобретенные родственнички еще не спят. Нет, морально я, конечно, уже была готова не обнаружить в зеркале рыжую, стриженную под мальчика Лильку Иванову, меньше месяца назад отметившую наступивший тридцатник. Но одно дело моральная готовность, и совсем другое — реальный факт. Из зеркала на меня глазами узника Освенцима смотрел худющий, небрежно остриженный черноволосый мальчуган лет даже не двенадцати, а десяти — не старше. Движимая нехорошим предчувствием, я откинула со лба челку. Так и есть — кривой шрам модификации «кошмар электрика» располагался именно там, где и должен был быть. Ну, здоровеньки былы, Мальчик-Который-Выжил… Или уже не выжил? Кстати, хороший вопрос из разряда «А был ли мальчик?». Гарри, ау! А в ответ — лишь звон эха в пустоте, ибо в голове моей нет никого, кроме меня, а разговаривать с самим собой — вернейший признак шизофрении. Тэкс.

Я плюхнулась обратно на кровать, погасила фонарик и задумалась. Вопрос первый и основной: что мы имеем? А имеем мы все внешние признаки, свидетельствующие о том, что мой глюк плотно завязан на Гарри Поттере. Если озаботиться, то, скорее всего, отыщутся и прочие подтверждения — типа подписанных тетрадей и табелей успеваемости, но, признаюсь честно, искать влом. Поэтому поверим отражению в зеркале и подумаем о причинах. С одной стороны — ничего удивительного в возникших образах, если учесть общий ажиотаж по поводу Мальчика-Которого-Даже-Авады-Не-Берут, не имеется. С другой — лично я никогда не фанатела от творения Роулинг. Да, с серией ознакомилась, искренне пытаясь понять причины ажиотажа мирового масштаба (так и не поняла, кстати). Да вышедшие фильмы просмотрела — на быстрой прокрутке, исключительно ради Алана Рикмана, чью актерскую игру уважаю в принципе. Кстати, на роль Снейпа он, по моему личному мнению, не особо подходил из-за тридцатилетней разницы в возрасте, но все же как-то ухитрился вытянуть. Верно говорят, что талант не пропьешь. Да, прочитала несколько фанатских творений… из тех, что имели хоть какие-то литературные качества… Но Аллах с ними.

Итак, в наличии мы имеем тело Гарри Поттера, предполагаемый возраст — менее одиннадцати лет. Скорее всего, так оно и есть на самом деле, поскольку — если верить канону — в пустующую спальню Дадлика мальчишку переселили сразу по прибытии письма из Хогвартса, а мы пока все еще ютимся в чулане. А вот разум Гарри Поттера отсутствует, как класс, ибо все, что я имею в голове, принадлежит Лилии Ивановой, в том числе и ее треклятая фотографическая память, касающаяся прочитанных событий канона. Правда, еще существует та самая логически необъяснимая интуиция, которая заставила меня надеть очки и свернуть в дворик дома номер четыре по Тисовой улице, но интуицию мы пока оставим в покое, а обратимся к важнейшему философскому вопросу всех времен и народов: «Что делать?». Ответ на него, увы, не в пример Чернышевскому, банален: постараться выяснить, какое сейчас на дворе число. А для этого, как бы ни банально звучало заявление, надо выйти из чулана, ибо настенным календарем мой предшественник не озаботился. Да и поесть, в конце-то концов, не мешало бы.

Выйти из чулана? Легко сказать.

Я снова включила фонарь, и тот высветил помимо двери не замеченное мною ранее ведро, скромненько стоящее возле шкафа. Хм. Аналог параши для случая, подобного моему нынешнему? Ну уж нет, господа, обойдетесь. Даже, если мне придется разобрать весь этот дом по камушку, чтобы выйти.

Я перевела луч фонарика на входную дверь. Замок на ней, насколько можно судить отсюда, старого типа, со сквозной замочной скважиной. Ну-ну, а где же, в таком случае, ключ? Ключ, не то, чтобы предсказуемо, но однозначно приятно, обнаружился вдвинутым в замок с противоположной стороны двери. Чтобы не искать по всему дому при возникновении необходимости? Дядя и тетя, вы просто чудо! Я, на всякий случай покосилась под дверь, но просвет был чист, никакого ковра — да и какие ковры в чуланах, побойтесь бога! Теперь оставалось только найти достаточно большой лист бумаги. Снова обратившись к шкафу и столу, я перерыла все небогатые запасы Гарри и, в конце концов, обнаружила среди них старую газету. Замечательно! Нет, все-таки действительно полезно читать в детстве детективы и обучать изученным в них премудростям ровесников.

Дождавшись, когда дом окончательно затихнет, я аккуратно расправила газету и протолкнула ее под дверь, оставив свободным лишь самый кончик, после чего остро отточенным карандашом осторожно подтолкнула вставленный в замок ключ. Дождавшись звука, свидетельствующего о его падении, я медленно потянула газету назад. Ну же, еще чуть-чуть… О да, все гениальное, как сказал один из классиков, просто! Держа добытый ключ в руке, я еще раз хорошенько обдумала свои дальнейшие действия, но, увы, все они, как бы мне ни хотелось иного, жестко упирались в календарную дату. Играть — так играть, почти по Розенбауму, блин. Если сейчас на дворе лето девяносто первого года, я, так и быть, согласна выждать некоторое время до прибытия в Хогвартс, но если нет…

Ключ со щелчком повернулся в замке. Я толкнула дверь и, крадучись, вышла в темное пространство. Ура, свобода! Главное теперь — хранить тишину. Я, конечно, сомневаюсь, что господа Дурсли со второго этажа способны в сонном состоянии определить, что творится на первом, да и сигнализации персонально от мальчика Гарри у них не устанавливалось, но все же лучше, как говорится, перебдеть.

Кухня обнаружилась почти сразу после выхода из заточения, однако я решила с ней не торопиться. Есть, конечно, в краткосрочной перспективе, хотелось, но еще больше хотелось определить для себя линию поведения на долгосрочную перспективу. Поэтому я просто перешла в соседнюю комнату и взяла газету с тумбочки рядом с выключенным телевизором. Ну, да, что и требовалось доказать. Вы ведь не поверите, если вам кто-то возьмется утверждать, что расписание телевизионных программ, положенное вами рядом с телевизором, просрочено на год? Вот и я тоже не поверю. Таким образом, разворот найденной газеты свидетельствовал о том, что сейчас тридцатое июля одна тысяча девятьсот девяностого года. Надежде магического мира Гарри Поттеру, если мне не изменяет мой склероз, завтра — а возможно, и уже сегодня — должно было исполниться десять лет, — круглая дата по маггловской системе летоисчисления и абсолютно ничего не значащая по магической. До письма из школы чародейства и волшебства еще ровно год, который можно было бы потратить на установление более теплых отношений с собственным двоюродным братиком и его родителями, но не хочется. Честное слово — не хочется. А чего хочется? А вот это следует обдумать, и желательно где-нибудь в более спокойном месте. Вновь перейдя на кухню, я произвела краткую ревизию под завязку набитого едой холодильника и изъяла оттуда продукты, потенциально подходящие на роль составных частей для бутербродов. Утрамбовав добычу в найденный неподалеку бумажный пакет и добавив туда пару начатых булок из хлебницы и нож из кухонного набора, я возвратилась в чулан и бегло осмотрела шкаф и ящики стола. В результате в старый школьный рюкзак Гарри отправились пара сменных пар носков и нижнего белья, две чистые тетрадки, пенал с письменными принадлежностями, старая футболка и теплый свитер. Нахлобучив на голову козырьком назад обнаруженную в шкафу бейсболку, я еще раз осмотрела чулан и вышла, осторожно притворив и заперев за собою дверь. Ключ в замке решила не оставлять — пускай думают, что сами куда-то заиграли. Вряд ли ради нелюбимого племянника дядя Вернон пойдет на затраты по врезанию нового замка, так что ключ может и пригодиться на случай, если вдруг еще раз окажусь взаперти. Тратить силы на выяснение того, каким именно образом отпирается входная дверь дома, я не стала, тем более что уж ее-то закрыть изнутри после выхода никак не получилось бы, а вместо этого прокралась обратно в комнату с телевизором и выбралась наружу через окно. Если повезет, то незапертый ставень обнаружат не сразу и спишут на собственную забывчивость.

Ну что ж, до свидания, дом номер четыре по Тисовой улице. До свидания, ибо, как ни печально это признавать, возвращаться сюда мне, скорее всего, еще придется. Крепко прижимая к груди трофейный пакет с провиантом, я торопливо прошла по садовой дорожке и шмыгнула за калитку.