Наваждение, или Зовите меня Джейн Доу (джен)

Было плохо. Черт, как же мне было плохо. Голова раскалывалась. Тело болело так, что закрадывалось подозрение о длительном и методичном избиении оного. Перед глазами все расплывалось и проясняться никак не желало, а в довершение прелестей жизни во рту было сухо, как в калифорнийской Долине Смерти. Болезненно сощурившись, я беззвучно отпустила мудреное проклятие и мысленно пообещала себе никогда больше не пить, даже после удачного завершения очередного финансового года.

Ох, мать моя женщина, ну и дура же ты, Лилька! Это ж надо было ухитриться так не рассчитать силы! И как теперь директору в глаза смотреть будешь? Одно радует — смотреть туда и краснеть придется еще не скоро, ибо впереди десять дней новогодних каникул. В которые, кстати, не мешало бы поконкретнее выяснить, за что именно предстоит краснеть. Воспоминания, касающиеся второй половины сегодняшнего — или уже вчерашнего? — дня, были покрыты туманом, примерно столь же густым, как тот, что витал перед глазами. Ясно вспоминалась подготовка к спонтанному предновогоднему сабантую в нашем отдельно взятом центре занятости населения, после которого все планировали пораньше разбежаться по домам, чтобы успеть нарезать салатики до боя курантов. Чуть более смутно — разгар посиделок, постоянно подливавшая мне водки начальница отдела трудоустройства и моя собственная речь, посвященная проблеме мира во всем мире. Дальше — туман, из которого хаотично всплывали какие-то обрывки воспоминаний. Вот я стою в своем кабинете и читаю нашему юристу Татьяне и работающей в моем отделе Иришке лекцию о том, что все мужики козлы. Вот директорский водитель Сергей пытается усадить меня в машину, уговаривая, как малого ребенка. Вот я цепляюсь за распахнутую дверцу и, прищурившись, смотрю на железную дверь подъезда моего дома. Почему прищурившись? А чтобы в глазах не двоилось. Так. Значит, до дома довезли. Уже радует. Дальнейшее, правда, не помню вообще — ни как поднималась по лестнице на третий этаж, ни как заходила в квартиру. Но, судя по температуре окружающей среды и по тому, что дубленки на мне нет, зайти я все-таки зашла. И даже успела включить телевизор на свой любимый канал «Дискавери» — вон как птички щебечут.

Ладно, хочешь — не хочешь, а придется встать, привести себя в чувство, выяснить точное время и позвонить Иришке — поздравить с прошедшим, а заодно аккуратно прозондировать почву на предмет выпавших из памяти похождений бравого главного бухгалтера Лилии Ивановой. Я приподнялась на локте, морщась и гадая, отчего это вдруг похмелье помимо головы стало отдаваться в ребрах, и оторопела, нащупав под ладонями траву. У меня в квартире такого точно не росло. На улице, тридцать первого декабря, тоже вряд ли. И у какого черта на куличках я тогда нахожусь?

Сесть, в итоге, мне все-таки удалось — с тихим шипением и поминанием такой-то матери. Нет, с ребрами определенно что-то не ладно — как минимум трещина, а как максимум перелом. Слишком уж хорошо знакомые симптомы. И где только навернуться успела? И с глазами какая-то фигня, иначе почему я до сих пор — ДО СИХ ПОР! — ничего толком не вижу? Под левым бедром что-то упорно мешалось. Нащупав инородный предмет, я подняла его и, мучительно сощурившись, идентифицировала как очки. Очки?!? Пока рассудок истошно вопил: «Не мое!», тело, очевидно на основании мышечной памяти, водрузило идентифицированный предмет на переносицу. Видимость сразу улучшилась. Черт, черт и еще раз черт! Да во что же я влипла-то?

Спокойствие, только спокойствие. Усилием воли подавив зарождающуюся панику, я огляделась. Итак, сижу я на травке, это уже не новость, а новость в том, что данная конкретная травка произрастает посреди обширного поля, немного оживляемого узкой лесополосой, на окраине которой я и примостилась. Еще какие-то деревья виднеются впереди. Далеко впереди, следует отметить. Вокруг довольно темно — то ли поздний вечер, то ли раннее утро. На чистом небе проблескивают звездочки, а сквозь те самые дальние деревья пробивается желтый фонарный свет и кое-как различаются крытые черепицей крыши невысоких домиков. Европейский тип застройки, насколько можно судить с расстояния. У меня все болит и чертовски хочется не только пить, но и есть. А еще… я на всякий случай ощупала себя, искренне надеясь, что сгоряча ошиблась, но нет, никакой ошибки не было… еще у меня имеются в наличии первичные мужские половые признаки. Приехали. Я подняла лицо к небу и тихо, проникновенно завыла.

Долго, правда, помандражировать не удалось. Природное любопытство и не менее природная склонность к логическому анализу, скооперировавшись, одержали верх над паникой. Все еще глядя в темнеющее, все-таки вечернее, небо, я задумалась. Первый вариант объяснения происходящему посредством чересчур реалистичного сна отпадал сразу, даже щипать себя не требовалось. Правая половина грудной клетки болела так, что я бы безо всяких щипков давно уже проснулась, как миленькая. Вариант второй — водка оказалась паленой, так что валяюсь я сейчас где-нибудь в реанимации и ловлю глюки, пока доблестные представители отечественной медицины пытаются вернуть меня к суровой реальности. Достоинства версии — теоретическая правдоподобность. Недостатки в том, что раньше я спиртом не травилась, так что сравнивать не с чем. Вариант третий — я все-таки попала, правда, куда и зачем — не понятно. Достоинств не наблюдается. Недостатки в том, что я вообще принципиально не верю ни в попаданчество вкупе с параллельными мирами, ни в переселение душ, ни в прочую сверхъестественную ерунду. Правда, при мысли об этой версии в голове упорно мелькает обрывок какой-то смутной мысли, но улетучивается прочь еще до того, как мне удается поймать его за хвост. Ладно, потом обдумаем, а пока остановимся на втором варианте и, дабы глюки не пропадали даром, исследуем окружающий мир.

Придя к такому выводу, я кое-как поднялась на ноги, бормоча себе под нос ласковые эпитеты… на чистейшем английском языке. Ого, какой атмосферный глюк попался: учитывает и языковые особенности, и различия в центре тяжести тела у мужчин и женщин. Лепота, да и только. Даже, не побоюсь этого слова, мечта психиатра. Морщась и осторожно потирая правый бок, я заковыляла напрямик через поле туда, где свет фонарей придавал небу желтоватый оттенок. Правда, примерно на половине дороги сменить направление движения все же пришлось, поскольку откуда-то слева до меня донесся волшебный звук текущей воды. Моля всех приходящих на ум богов, чтобы это оказалась не прорванная канализационная труба, я пошла на звук и, немного поплутав, наткнулась-таки на протекающий по крохотной ложбине ручеек. Вода, вроде, ничем подозрительным не пахла, а на остальное мне было глубоко плевать. Пусть потом мне будет плохо, но это будет уже потом, а сейчас я просто хочу пить.

Утолив жажду, я решила, что глюк все же не так плох, как казалось поначалу, однако, добравшись до окраины поселка (а может, и пригорода, кто ж его разберет), начала немного нервничать. Слишком уж резко царящее вокруг благополучие контрастировало с моей собственной поношенной и застиранной одеждой, бывшей, к тому же, на несколько размеров больше, чем требовалось. Конечно, мальчишки — а на тот момент я уже пришла к выводу, что тело принадлежит мальчику не старше двенадцати лет, к тому же скверно питавшемуся — часто бывают небрежны по части одежды, но в моем случае с небрежностью был явный перебор. И, тем не менее, ухоженная улочка с рядами аккуратных частных домов за аккуратными изгородями вызвала смутное чувство узнавания — той же частью сознания, которая точно знала, что мне следует надеть очки. Ладно, уговорили, буду играть по вашим правилам, кто бы там их ни определял.

Сунув руки в карманы, я неторопливо зашагала по тротуару, поглядывая по сторонам, и вскоре возле очередной калитки обнаружила табличку «Тисовая улица, 16». Хорошее название, хотя ни одного тиса на ней я пока еще не видела.

Нумерация домов медленно, но верно шла на убыль. И вот перед табличкой, сообщавшей о том, что я нахожусь возле дома номер 4 по Тисовой улице, что-то мне подсказало: здесь. Что именно «здесь», почему и зачем, разумеется, не уточнялось. Я немного поколебалась, а потом все же толкнула калитку. В конце концов, чего так переживать? В худшем варианте развития событий меня просто пошлют по одному известному адресу.

Пройдя по мощеной тротуарной плиткой дорожке, я поднялась на выкрашенное в веселенький зеленый цвет крыльцо и постучала в дверь. Та распахнулась так резко, что, казалось, меня за ней намеренно поджидали. Правда, как тут же выяснилось, далеко не с распростертыми объятиями. Возникшая на пороге тощая женщина лет тридцати пяти с грубыми, «лошадиными» чертами лица смерила меня полным отвращения взглядом и взвизгнула:

— Вернулся, паршивец!

Я даже не успела удивиться столь бурной реакции, как меня схватили за шиворот и рывком вдернули внутрь. Дальше уже было не до удивления, поскольку ребра вполне предсказуемо отреагировали на резкое движение. От моих филологических изысканий уши присутствующих спас только тот факт, что от боли я вообще потеряла дар речи. Да и видела сквозь навернувшиеся на глаза слезы, честно говоря, хреново.

— Петуния, что случилось? — рыкнул мужской голос.

— Вернон, этот дрянной мальчишка вернулся!

— Да неужели?

Надо мной нависла массивная размытая фигура. Вслед за этим последовала увесистая затрещина, определенно не добавлявшая ясности мышления.

— …два дня где-то шлялся! — разъяренным быком ревел мужчина. — И теперь тебе еще хватает наглости стоять здесь и зенки пялить?! Весь в папашу пошел и закончишь так же, как он! Неблагодарная скотина! А ну живо в чулан! До четверга носа наружу не высунешь, можешь даже не надеяться!

Меня волоком протащили через всю прихожую и втолкнули в какое-то помещение с такой силой, что я ударилась плечом о противоположную стену, оказавшуюся на удивление близко. За спиной с треском захлопнулась дверь, послышался звук поворачиваемого в замке ключа. Я сползла на пол и помотала головой, борясь с желанием заскулить от раздирающей бок боли. Мааать! И что это вообще было?

В мозгу упорно крутилась мысль о том, что на самом деле все вполне логично сходится и что приглючившаяся комбинация мне хорошо известна, надо лишь немного подумать, чтобы ее разгадать. Продолжая сидеть на полу и стараясь дышать ровно, я перебирала в уме все имеющиеся зацепки. Маленький мальчик в обносках не по росту, очень плохое зрение, Тисовая улица, Петуния, Вернон, отец, которым попрекают, чулан… под лестницей?! Еще раз мать! Если это то, о чем я думаю… Мне срочно нужны зеркало и какой-нибудь источник света, чтобы проверить догадку! Искренне понадеюсь, что в том коробке, который я еще во время прогулки по улице нащупала в кармане джинсов, действительно находятся спички, а не какой-нибудь особо ценный для мальчика жук.

Мне повезло — в коробке оказались именно спички. Покуривал ли мальчик тайком или же просто оказался запасливым — что, кстати, не удивительно, при столь нервных родственниках — лично для меня так и осталось тайной, но находка пригодилась. Пока догорала первая из спичек, я бегло осмотрела крохотный закуток, в котором меня заперли. Да уж, ничем кроме чулана его назвать и в самом деле язык не поворачивался. Обстановка спартанская — в миниатюрную, размером дай бог если с кухню в наших хрущевках комнатушку втиснуты продавленная кровать и стол со стулом, которым красное место было бы на помойке. Напротив кровати примостился старый двустворчатый шкаф с перекошенными дверцами, лак на которых растрескался и частично облез. Не знаю, как принято в европейских странах, а у нас в таких на внутренней стороне одной из дверец обязательно размещали зеркало. Правда, для того, чтобы в него посмотреться, мне понадобится что-то более существенное и долгосрочное, чем горящая спичка. Следующие сорок секунд скудной освещенности выявили печальный факт — ни выключателя, ни электрической лампочки хоть какого-либо рода в комнатушке не присутствовало, зато имелось крохотное оконце под потолком, так что после восхода солнца, пожалуй, должно было посветлеть. Что ж, будем надеяться на лучшее.

Смирившись с нынешним положением вещей, я на ощупь добралась до кровати, присела на нее и, пытаясь хоть немного взбить слежавшуюся подушку, нащупала под наволочкой жесткий пластик. Фонарик? Ого, какой приятный сюрприз. Сразу видно, что предыдущий обитатель комнаты головой все-таки думал, — уважаю и премного благодарю. Главное теперь, чтобы батарейки оказались рабочими.

Батарейки работали. Я встала, дотянулась до шкафа и с той мучительной решимостью, с какой, наверное, только бросающиеся под танк солдаты выдергивают чеку из гранаты, распахнула дверцы. Выщербленное зеркало имело место быть. Я всмотрелась в собственное мутное отражение и от души выругалась, правда, приглушенным шепотом — на случай, если свежеприобретенные родственнички еще не спят. Нет, морально я, конечно, уже была готова не обнаружить в зеркале рыжую, стриженную под мальчика Лильку Иванову, меньше месяца назад отметившую наступивший тридцатник. Но одно дело моральная готовность, и совсем другое — реальный факт. Из зеркала на меня глазами узника Освенцима смотрел худющий, небрежно остриженный черноволосый мальчуган лет даже не двенадцати, а десяти — не старше. Движимая нехорошим предчувствием, я откинула со лба челку. Так и есть — кривой шрам модификации «кошмар электрика» располагался именно там, где и должен был быть. Ну, здоровеньки былы, Мальчик-Который-Выжил… Или уже не выжил? Кстати, хороший вопрос из разряда «А был ли мальчик?». Гарри, ау! А в ответ — лишь звон эха в пустоте, ибо в голове моей нет никого, кроме меня, а разговаривать с самим собой — вернейший признак шизофрении. Тэкс.

Я плюхнулась обратно на кровать, погасила фонарик и задумалась. Вопрос первый и основной: что мы имеем? А имеем мы все внешние признаки, свидетельствующие о том, что мой глюк плотно завязан на Гарри Поттере. Если озаботиться, то, скорее всего, отыщутся и прочие подтверждения — типа подписанных тетрадей и табелей успеваемости, но, признаюсь честно, искать влом. Поэтому поверим отражению в зеркале и подумаем о причинах. С одной стороны — ничего удивительного в возникших образах, если учесть общий ажиотаж по поводу Мальчика-Которого-Даже-Авады-Не-Берут, не имеется. С другой — лично я никогда не фанатела от творения Роулинг. Да, с серией ознакомилась, искренне пытаясь понять причины ажиотажа мирового масштаба (так и не поняла, кстати). Да вышедшие фильмы просмотрела — на быстрой прокрутке, исключительно ради Алана Рикмана, чью актерскую игру уважаю в принципе. Кстати, на роль Снейпа он, по моему личному мнению, не особо подходил из-за тридцатилетней разницы в возрасте, но все же как-то ухитрился вытянуть. Верно говорят, что талант не пропьешь. Да, прочитала несколько фанатских творений… из тех, что имели хоть какие-то литературные качества… Но Аллах с ними.

Итак, в наличии мы имеем тело Гарри Поттера, предполагаемый возраст — менее одиннадцати лет. Скорее всего, так оно и есть на самом деле, поскольку — если верить канону — в пустующую спальню Дадлика мальчишку переселили сразу по прибытии письма из Хогвартса, а мы пока все еще ютимся в чулане. А вот разум Гарри Поттера отсутствует, как класс, ибо все, что я имею в голове, принадлежит Лилии Ивановой, в том числе и ее треклятая фотографическая память, касающаяся прочитанных событий канона. Правда, еще существует та самая логически необъяснимая интуиция, которая заставила меня надеть очки и свернуть в дворик дома номер четыре по Тисовой улице, но интуицию мы пока оставим в покое, а обратимся к важнейшему философскому вопросу всех времен и народов: «Что делать?». Ответ на него, увы, не в пример Чернышевскому, банален: постараться выяснить, какое сейчас на дворе число. А для этого, как бы ни банально звучало заявление, надо выйти из чулана, ибо настенным календарем мой предшественник не озаботился. Да и поесть, в конце-то концов, не мешало бы.

Выйти из чулана? Легко сказать.

Я снова включила фонарь, и тот высветил помимо двери не замеченное мною ранее ведро, скромненько стоящее возле шкафа. Хм. Аналог параши для случая, подобного моему нынешнему? Ну уж нет, господа, обойдетесь. Даже, если мне придется разобрать весь этот дом по камушку, чтобы выйти.

Я перевела луч фонарика на входную дверь. Замок на ней, насколько можно судить отсюда, старого типа, со сквозной замочной скважиной. Ну-ну, а где же, в таком случае, ключ? Ключ, не то, чтобы предсказуемо, но однозначно приятно, обнаружился вдвинутым в замок с противоположной стороны двери. Чтобы не искать по всему дому при возникновении необходимости? Дядя и тетя, вы просто чудо! Я, на всякий случай покосилась под дверь, но просвет был чист, никакого ковра — да и какие ковры в чуланах, побойтесь бога! Теперь оставалось только найти достаточно большой лист бумаги. Снова обратившись к шкафу и столу, я перерыла все небогатые запасы Гарри и, в конце концов, обнаружила среди них старую газету. Замечательно! Нет, все-таки действительно полезно читать в детстве детективы и обучать изученным в них премудростям ровесников.

Дождавшись, когда дом окончательно затихнет, я аккуратно расправила газету и протолкнула ее под дверь, оставив свободным лишь самый кончик, после чего остро отточенным карандашом осторожно подтолкнула вставленный в замок ключ. Дождавшись звука, свидетельствующего о его падении, я медленно потянула газету назад. Ну же, еще чуть-чуть… О да, все гениальное, как сказал один из классиков, просто! Держа добытый ключ в руке, я еще раз хорошенько обдумала свои дальнейшие действия, но, увы, все они, как бы мне ни хотелось иного, жестко упирались в календарную дату. Играть — так играть, почти по Розенбауму, блин. Если сейчас на дворе лето девяносто первого года, я, так и быть, согласна выждать некоторое время до прибытия в Хогвартс, но если нет…

Ключ со щелчком повернулся в замке. Я толкнула дверь и, крадучись, вышла в темное пространство. Ура, свобода! Главное теперь — хранить тишину. Я, конечно, сомневаюсь, что господа Дурсли со второго этажа способны в сонном состоянии определить, что творится на первом, да и сигнализации персонально от мальчика Гарри у них не устанавливалось, но все же лучше, как говорится, перебдеть.

Кухня обнаружилась почти сразу после выхода из заточения, однако я решила с ней не торопиться. Есть, конечно, в краткосрочной перспективе, хотелось, но еще больше хотелось определить для себя линию поведения на долгосрочную перспективу. Поэтому я просто перешла в соседнюю комнату и взяла газету с тумбочки рядом с выключенным телевизором. Ну, да, что и требовалось доказать. Вы ведь не поверите, если вам кто-то возьмется утверждать, что расписание телевизионных программ, положенное вами рядом с телевизором, просрочено на год? Вот и я тоже не поверю. Таким образом, разворот найденной газеты свидетельствовал о том, что сейчас тридцатое июля одна тысяча девятьсот девяностого года. Надежде магического мира Гарри Поттеру, если мне не изменяет мой склероз, завтра — а возможно, и уже сегодня — должно было исполниться десять лет, — круглая дата по маггловской системе летоисчисления и абсолютно ничего не значащая по магической. До письма из школы чародейства и волшебства еще ровно год, который можно было бы потратить на установление более теплых отношений с собственным двоюродным братиком и его родителями, но не хочется. Честное слово — не хочется. А чего хочется? А вот это следует обдумать, и желательно где-нибудь в более спокойном месте. Вновь перейдя на кухню, я произвела краткую ревизию под завязку набитого едой холодильника и изъяла оттуда продукты, потенциально подходящие на роль составных частей для бутербродов. Утрамбовав добычу в найденный неподалеку бумажный пакет и добавив туда пару начатых булок из хлебницы и нож из кухонного набора, я возвратилась в чулан и бегло осмотрела шкаф и ящики стола. В результате в старый школьный рюкзак Гарри отправились пара сменных пар носков и нижнего белья, две чистые тетрадки, пенал с письменными принадлежностями, старая футболка и теплый свитер. Нахлобучив на голову козырьком назад обнаруженную в шкафу бейсболку, я еще раз осмотрела чулан и вышла, осторожно притворив и заперев за собою дверь. Ключ в замке решила не оставлять — пускай думают, что сами куда-то заиграли. Вряд ли ради нелюбимого племянника дядя Вернон пойдет на затраты по врезанию нового замка, так что ключ может и пригодиться на случай, если вдруг еще раз окажусь взаперти. Тратить силы на выяснение того, каким именно образом отпирается входная дверь дома, я не стала, тем более что уж ее-то закрыть изнутри после выхода никак не получилось бы, а вместо этого прокралась обратно в комнату с телевизором и выбралась наружу через окно. Если повезет, то незапертый ставень обнаружат не сразу и спишут на собственную забывчивость.

Ну что ж, до свидания, дом номер четыре по Тисовой улице. До свидания, ибо, как ни печально это признавать, возвращаться сюда мне, скорее всего, еще придется. Крепко прижимая к груди трофейный пакет с провиантом, я торопливо прошла по садовой дорожке и шмыгнула за калитку.

На востоке разливалось золотое зарево, свидетельствующее о начале первого дня моего пребывания в чужом теле. Сидя на бережке уже знакомого ручья, я критически рассматривала умытую физиономию Гарри Поттера в крохотном зеркальце, обнаруженном в ящике стола в чулане и тоже захваченном с собой, и пыталась отыскать в ней хоть какие-то признаки своей прежней сущности. Глупое занятие, если честно. Хотя после четвертьчасового аутотренинга я все-таки решила, что глаза у меня остались собственными. То есть, не знаю, конечно, какой именно степени зелености они должны были быть у классического Гарри, однако тот светло-зеленый с золотистым оттенком цвет радужки, который отражался в зеркале сейчас, я наблюдала на протяжении всех тридцати лет своей жизни. Глаза блудливой кошки, как сказал однажды один мой знакомый. Наверное, комплимент хотел отпустить.

Вздохнув, я отложила зеркальце и по четвертому разу начала прокручивать в голове варианты своих дальнейших действий. Что ж, на помощь магического мира, скорее всего, рассчитывать не приходится. Он, насколько мне помнится, и у Роулинг не испытывал особого желания вмешиваться в жизнь своей надежды вплоть до ее одиннадцатилетия, а уж сейчас я имею хорошее тому подтверждение. Вряд ли стоит не доверять словам Вернона Дурсля, даже при всей его неприязни, ощущаемой по отношению к повешенному на шею племяннику. А значит, Гарри, действительно, два дня где-то отсутствовал — не столь важно, шлялся ли или же отлеживался после побоев, что, учитывая мое нынешнее состояние, куда более вероятно, — а важен сам факт, что за это время его никто, кроме Дурслей, не хватился. Видимо, у кошатницы миссис Фигг нашлись более важные дела, нежели присматривать за соседским мальчиком, какую бы там ценность он из себя ни представлял. Если, конечно, у нее вообще было такое задание до поступления Гарри в Хогвартс, в чем лично я сильно сомневаюсь. И уж однозначно ни у нее, ни у Дурслей не было задания хоть как-то облегчить жизнь ребенку.

При воспоминании о чулане меня передернуло. Слов нет, самая подходящая обстановка для воспитания в мальчике альтруизма и любви ко всему миру, и ни разу не поверю, что Дамблдор все эти годы был не в курсе происходящего. Хорошо, допустим, что для поддержания защиты крови — кстати, интересно, существует ли она в реальности и будет ли распространяться на меня, — Гарри непременно необходимо было жить с родственниками по материнской линии, однако можно же было обеспечить человеческие условия этой самой жизни. Можно, но, видимо, не нужно. Кому-то. Не будем указывать пальцем на конкретных бородатых личностей. Да уж, как говорится, спасибо, товарищ Дамблдор, за наше счастливое и радостное детство…

Желание подложить старикану упитанную свинью росло и крепло. Хм, что бы такое пакостное устроить? Сразу напрашивается визит в ближайшее учреждение социальной службы с жалобой на жестокое обращение со стороны родственников. Правда, боюсь, что аукнется он в первую очередь мне самой, ибо слишком велика вероятность вместо улучшения условий жизни у Дурслей загреметь в какой-нибудь приют, а туда я точно не хочу, так что проехали. Лучше совместить приятное с полезным. Например, наведаться в Косой переулок, заглянуть в «Гринготтс» и узнать, как там поживает мое наследство. Отдать в полное и безраздельное пользование мне его, скорее всего, до наступления совершеннолетия никто не отдаст, но, возможно, удастся оформить что-нибудь вроде ежемесячного денежного содержания. Сомневаюсь, чтобы Гарри Поттер был первым и единственным ребенком в магическом мире, которому не посчастливилось остаться круглым сиротой, а значит, прецеденты должны иметься. Да и в любом случае, не мешает выяснить позицию магического законодательства по этому вопросу, а заодно уточнить, каким именно образом и на каком основании ключ от сейфа Поттеров вообще оказался у Дамблдора.

Если финт удастся, то это будет просто замечательно, поскольку финансы бы мне не помешали, а на карманные деньги от Дурслей рассчитывать явно не приходится. Насвистывая незатейливую мелодию, я отрезала приличный ломоть хлеба и начала густо намазывать его арахисовой пастой. Ненавижу сладкое, однако конкретно сейчас мальчику нужны быстро усваиваемые калории. Вот немного подживут ребра, и будем переводить его на здоровое питание и здоровый образ жизни — зарядки там, пробежки по утрам, чтобы хоть без слез можно было взглянуть. Потом ведь сам спасибо скажет, а то единственный национальный магический вид спорта — квиддич — росту мышечной массы никак не способствует, а уроков физкультуры в Хогвартсе, кажется, не предусмотрено. И со зрением что-то надо решать. Если не удастся сделать это магическим способом, обратимся к маггловскому. На лазерную коррекцию зрения я, пожалуй, не соглашусь, а вот линзы подобрать можно. И на это, как и на здоровое питание, нужны будут все те же самые деньги. А еще я намерена с максимальной пользой потратить оставшийся до получения письма из Хогвартса год. Поскольку в начальной английской школе мне вряд ли поведают о жизни что-либо новое, учиться я бы предпочла магическим наукам — всему, чему успею и до чего дотянусь. Часть знаний — по тем же зельям, допустим, можно будет сразу и на практике опробовать, ну а по остальным будем иметь хотя бы твердую теорию, если не удастся каким-нибудь путем обойти законодательство насчет запрета на колдовство для несовершеннолетних. Кстати, насчет колдовства… Меня вдруг осенила не самая приятная мысль. А будет ли вообще хоть какое-нибудь письмо? Есть ли во мне вообще магия? Ведь я теперь как бы слегка не Гарри Поттер, да и в родной реальности ведьмовских способностей за собой не замечала. В департаменте, правда, говорили, что балансы я свожу неким особо шаманским способом, но это не в счет. Как бы проверить, как проверить-то…

Я покосилась на надкушенный бутерброд и истерически хихикнула. Черт, это ж надо так органически сжиться с глюком, чтобы начать строить планы на годы вперед. Будет магия, будет. Вплоть до самого пробуждения, а потом пойдешь ты, Лилька, не менее магически подготавливать годовую бюджетную отчетность. Так что лучше расслабься и получай удовольствие, пока такая возможность имеется.

Короче, вывод однозначен — мне срочно нужно в Косой переулок, но тут есть один крохотный нюанс: я понятия не имею, где он находится. То, что в Лондоне, это, конечно, ясно, только Лондон, знаете ли, большой, хотя и поменьше Москвы. И ходить по нему до самого пришествия Хагрида, высматривая бар под названием «Дырявый котел», очень не хочется. Правда, пытаться выведать адрес у миссис Фигг хочется еще меньше, поскольку это все равно, что напрямую засветиться перед Дамблдором, однако больше ни магов, ни сквибов у меня на примете нет. Печально. Кстати, теоретически у миссис Фигг должен быть подключенный к сети камин, и если придумать, как разжиться летучим порохом и незамеченной до этого самого камина добраться…

Я задумчиво откусила очередной кусок бутерброда и едва не подавилась, когда мне чуть ли не на голову свалился пестрый комок перьев. Сова. С письмом. Что-то новенькое.

Прокашлявшись, я отобрала у птахи запечатанный красной сургучной печатью пухлый конверт. На конверте лаконично значилось «М-ру Г. Дж. Поттеру» без всяких уточнений местонахождения вышеупомянутого мистера. Точно не из Хогвартса.

— Молодец. Свободна. Можешь валить, — сказала я сове, но та лишь пару раз вяло взмахнула крыльями и плюхнулась в траву неподалеку, выжидающе глядя на меня золотистыми плошками глаз. Ну, мало ли, может, там ответа ждут. Я распечатала конверт. Внутри оказался какой-то плоский предмет, завернутый в лоскут темно-синего шелка, и сложенный вдвое лист бумаги с шикарнейшим вензелем банка «Гринготтс». Ого, как вовремя нарисовались, сто лет еще точно простоят. И чего же от меня хотят господа гоблины? Прочитав несколько строчек витиеватого почерка, я не поверила глазам и перечитала послание повторно. Все равно не верю, но, вроде, не обман зрения. Господа гоблины были рады видеть глубокоуважаемого мистера Гарри Джеймса Поттера среди клиентов своего банка и, если он, конечно, соблаговолит при следующем посещении Лондона почтить их своим присутствием, были бы прямо-таки счастливы обсудить с мистером Поттером вопросы вступления в наследство. Для удобства мистера Поттера к письму прилагался одноразовый порт-ключ в Косой переулок. Пароль — «карбункул».

Ну, и в чем заключается подвох? Хоть убейте, не соображу. А тут еще сова эта почтовая сидит и ухать пытается с видом оскорбленной добродетели. Отвлекает от мыслительного процесса, зараза.

— Изыди, — прицыкнула я на нее и махнула рукой.

В ответ меня чуть было не клюнули за палец. Так, по канону, помнится, им надо было чем-то платить. Ага, сейчас, разбежались. Не для того я продукты тырила.

— Извини, но расплатиться могу только натурой, — сказала я птахе. — Правда, боюсь, тебе не понравится. Если не веришь, могу рассказать в качестве примера анекдот про слона и маленьких обезьянок.

Судя по тому, как быстро свалила сова, она со мной согласилась и безо всяких примеров. Дожевывая бутерброд с арахисовой пастой, я перечитала письмо в третий раз. Когда соблаговолите быть в Лондоне… В принципе, я готова соблаговолить хоть сейчас. Терять все равно особо нечего, главное ухитриться потом раскрутить гоблинов на обратный порт-ключ. Хотя, если не сумею, тоже ничего страшного, выкрутимся как-нибудь. Ну, как говорил наш первый космонавт, поехали! Я отряхнула с джинсов хлебные крошки, поглубже надвинула на лоб бейсболку, дабы не смущать прохожих магов знаменитым шрамом, развернула клочок шелка, в который был упакован порт-ключ, сжала в ладони медный кругляш и шепнула пароль. Вокруг потемнело, я ощутила резкий рывок, ребра протестующее обожгло болью, в животе возникло неприятное ощущение, впрочем, прошедшее сразу, как только свет снова вспыхнул. Я стояла посреди оживленной улочки, которая, по-видимому, и являлась знаменитым Косым переулком. Прохожие неодобрительно косились на мою не блещущую новизной маггловскую одежду. Ай-яй-яй, как не вежливо и не толерантно. Меня, может, тоже тянет ржать при виде вашего прикида, но ведь сдерживаюсь же. Я широко ухмыльнулась недовольной старушенции в розовой мантии и двинулась вверх по мраморным ступеням к бронзовым входным дверям банка «Гринготтс». Стоявший у дверей в алой с золотом ливрее коротышка-гоблин — даже ниже меня ростом — смерил мои обноски подозрительным взглядом, но все-таки отвесил почтительный поклон.

Внутренности «Гринготтса» меня, честно говоря… не впечатлили. Наиболее близкая ассоциация — терминал аэропорта Домодедово в гоблинском исполнении. Куча стоек, куча народа, куча дверей, не пойми куда ведущих, постоянно какие-то объявления, слышные даже в самых дальних уголках огромного, облицованного мрамором и отделанного янтарными панелями помещения… Короче, оказавшись в первый раз, без поллитра не разберешься, и справочной службы не видать. Ладно, поступим проще и направим свои стопы прямиком к ближайшей стойке.

— Доброе утро, сэр, — обратилась я к тому из гоблинов, что выглядел менее занятым.

Меня наградили строгим взглядом, направленным сверху вниз. Это не банковский служащий такой рослый, это стул у него высокий — видимо, чтобы не комплексовать перед взрослыми клиентами. А вот мне для того, чтобы смотреть поверх стойки, чуть ли не на цыпочки вставать приходится. Дискриминация! Хочу тоже стульчик! Или хотя бы скамеечку.

— Доброе утро, молодой человек. Вы что-то желаете?

— Несомненно, — я протянула гоблину письмо. Тот внимательно его изучил и снова посмотрел на меня. Интересно, сейчас будет требовать предъявить шрам для идентификации личности? Нет, не угадала.

— Мистер Поттер, как я понимаю? Будьте добры, приложите правую ладонь вот сюда, — гоблин указал тонким длинным пальцем на отполированную до блеска бронзовую пластину. Пластина оказалась неожиданно теплой и странно покалывала соприкасающуюся с ней кожу. С любопытством вытянув шею, я успела заметить, что изнутри пластины исходит совсем не металлическое сияние. Хм, и что это у нас тут за высокие технологии такие? Аналог биометрической системы? Начинаю уважать гоблинов. Только одно интересно — когда они успели с меня отпечатки пальцев снять, чтобы в базу ввести?

Видимо реакция пластины моего собеседника вполне устроила, поскольку он кивнул и, отвернувшись вполоборота, позвал куда-то в пространство:

— Ройл! Прибыл мистер Поттер.

Подошедший гоблин, на вид казавшийся помоложе сидевшего за стойкой, с любопытством посмотрел на меня и пригласил следовать за ним. Мы прошли в одну из боковых дверей и оказались в обширном кабинете. Дверь захлопнулась за нами, отсекая от шума и суеты общего зала.

— Присаживайтесь, сэр, — Ройл указал на глубокое кожаное кресло, а сам устроился напротив меня за большим письменным столом. Опять эта идиотская манера сидеть выше собеседника. Начинает немного раздражать. В кабинете воцарилось молчание, которое я нарушать не спешила. Зачем лететь вперед паровоза? Я не напрашивалась на визит, меня пригласили. Вот пусть сами и объясняют, на фига.

— Мистер Поттер, полагаю, вам известны причины, по которым мы настаивали на по возможности скорейшей встрече? — наконец, заговорил Ройл.

Я развела руками.

— Не более того, что было сказано в письме. Осмелюсь предположить, что речь идет о наследстве, оставленном мне моими родителями. Только разве по магическому законодательству я имею право распоряжаться им до достижения совершеннолетия?

Ройл поджал губы и покачал массивной головой.

— Нет, вы немного не правы, мистер Поттер. Речь сейчас пойдет не о наследстве рода Поттеров. Оно, действительно, существует, однако, как вы верно подметили, по ныне действующему законодательству вплоть до вашего совершеннолетия им обязан распоряжаться одобренный Министерством магии опекун.

— Неужели? — я приподняла брови и выразительно покосилась на растянутые рукава рубашки Дадлика. — Какой приятный сюрприз. А можно узнать, как зовут этого добрейшего человека?

В принципе, конечно, я и сама догадываюсь, как именно, но пусть лучше мне об этом официально скажут.

— Хм… — Ройл, кажется, вполне искренне удивился. — Судя по вашему вопросу, вы с ним даже не знакомы, хотя, следует заметить, что деньги на ваше содержание списываются со счета ежемесячно…

Неужели. Я обаятельно улыбнулась гоблину.

— И в каком же размере они оттуда списываются? Если это, конечно, не является конфиденциальной информацией, которую следует держать втайне от лица, являющегося, хоть и несколько отложенным по времени, но владельцем данного счета? Сэр?

Ройл немного поколебался, но потом все же сказал, видимо решив, что это не слишком большая плата за избавление от лицезрения моего оскала:

— Порядка двухсот галлеонов в месяц.

А вот кто бы еще сказал, много это или мало. Палочка, насколько помнится, стоила в районе семи галлеонов, так что ежемесячно со счета Гарри сруливают примерно тридцать волшебных палочек. Весело, ничего не попишешь. Для проформы я покивала и сказала вслух:

— Что-то не заметил я этих галлеонов. Сэр, а это единственные затраты, которые производит с доверенного ему счета мой опекун?

Вот теперь Ройл однозначно занервничал.

— Нет, мистер Поттер, но вы же понимаете, что это…

— Как раз таки конфиденциальная информация, — закончила за него я. Кто бы сомневался. Интересно, там хоть что-нибудь из денег-то осталось? — Поэтому давайте вернемся к сведениям менее конфиденциальным. Как все-таки зовут моего таинственного благодетеля?

Имя, сестра… ой, то есть, брат! Имя!

— Полагаю, что вы о нем уже слышали, мистер Поттер, — сказал Ройл. — А если нет, то, вне всяких сомнений, услышите в ближайшем будущем. Это господин Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс.

Что и требовалось доказать. Вероятно, сейчас следовало изобразить удивление или восторг, но актерских талантов не хватило. Я вяло покивала и задала вопрос, который меня, действительно, интересовал.

— Уважаемый Ройл, я понимаю, что, возможно, то, что я сейчас спрошу, не относится к компетенции служащих банка, но, в силу сложившихся обстоятельств, вы все же лучше меня знакомы с магическим миром. Существует ли здесь какая-нибудь возможность привлечь опекуна к ответственности за недобросовестное исполнение возложенных на него обязательств?

— Несомненно, существует, — без тени улыбки сказал гоблин. — Но не в том случае, когда опекун является главой Визенгамота.

Ах да, об этом моменте я как-то запамятовала. Значит, укусить побольнее пока не получится. Придется отложить пикировку с директором до лучших времен.

— Жаль, — честно сказала я. — Но в таком случае, о каком же наследстве вы желали поговорить?

— О! — Ройл оживился, пододвигая к себе свиток пожелтевшего пергамента. — Видите ли, мистер Поттер, вчера вечером в хранилище пресекшихся ветвей произошло прелюбопытнейшее событие.

— В каком, простите, хранилище? — переспросила я, решив, что ослышалась.

— В силу сложившихся обстоятельств, сэр, — кажется, гоблину понравилась использованная мною формулировка, — наш банк пристально отслеживает состояние генеалогических древ прервавшихся родов…

Повисла театральная пауза, которая, вероятно, должна была что-то значить.

— Не знал, что гоблины так интересуются родословием, — пробормотала я.

— Поверьте, это исключительно профессиональный интерес, мистер Поттер, поскольку в «Гринготтс» на хранении находится имущество многих фамилий, которые, возможно, никогда уже не зазвучат, а главный гоблинский принцип можно сформулировать так — любые имеющиеся активы следует пускать в оборот для получения дохода. Вышеуказанное же имущество по сути своей является, увы, мертвым балластом.

— И что мешает вам пустить его в оборот самим?

— Крохотный пунктик в договоре, заключаемом при аренде банковских сейфов, — с истинной скорбью ответил Ройл. — К счастью магические роды это не столь закоснелая по сути вещь, как дворянские роды магглов, а потому иногда, хотя и крайне редко, случается так, что один из родов все же обретает наследника.

— С потолка, что ли? — Хм, судя по взгляду, меня не поняли. — Я имею в виду, вот так из ниоткуда? Ведь вы же сами говорите о прервавшихся родах, а это означает, что никаких наследников нет и быть не может.

— Хороший вопрос, мистер Поттер, — гоблин расправил пергамент и хитро покосился на меня исподлобья. — Видите ли, для магических фамилий важно не только родство крови, но и, какой бы тавтологией это ни звучало, родство магии. Поэтому, в случае отсутствия кровных наследников хоть какой-либо степени дальности, род вполне может принять в наследники того, чью магию сочтет наиболее достойной.

— Мистер Ройл, все это, несомненно, интересно, — честно призналась я, — но можно перейти немного ближе к делу?

— Разумеется, сэр, — все с тем же хитрым выражением физиономии кивнул Ройл. — Как я уже говорил, вчера вечером в нашем хранилище случилось прелюбопытнейшее происшествие.

Он перевернул пергамент и пододвинул его ближе ко мне, явно предлагая ознакомиться. Пришлось выбираться из кресла. Клок тонкой, превосходно выделанной кожи размерами примерно с половину ватманского листа был плотно исписан каллиграфическим почерком, местами так мелко, что хоть под лупой рассматривай. Правда, чем ниже опускался мой взгляд, тем все больше редела крона древа. Самой нижней, единственной на своем уровне, была надпись «Гарри Джеймс Поттер», сопровожденная каким-то причудливым вензелем и соединенная длинной линией с именем последнего представителя центральной ветви рода. Кстати, какого рода-то хоть? Я вновь вернулась к началу листа. С третьего раза, продравшись сквозь жутчайшую транскрипцию причудливых виньеток явно не современного английского языка, я его все-таки прочла, а прочтя, недоуменно покосилась на Ройла.

— Род Купавы? Это ведь что-то связанное со славянами, верно?

Гоблин кивнул и пояснил:

— Считается, что он восходил корнями к славянским чародеям — волхвам.

Нет, все-таки забавно слышать, как это слово пытается произнести англичанин. И, кстати, интересно, что волхвы вообще забыли в Британии, когда здесь и без них друидов хватало? Или «Гринготтс» это что-то наподобие швейцарских банков, где деньги держат все, кому не лень и кому есть, что держать? Ладно, это, в общем-то, вопросы второстепенные, а важно сейчас немного другое.

— И что же именно я могу унаследовать от данного, несомненно уважаемого рода?

Мое бурное воображение уже успело нарисовать мне забитый под завязку золотом и могущественными артефактами сейф, но тут Ройл жестоко обломал его полет. Открыв толстую потрепанную книгу в кожаном переплете, он неторопливо перевернул несколько страниц, внимательно вчитываясь, и сказал:

— Боюсь вас разочаровать, мистер Поттер, но денежных средств на счету рода Купавы нет.

— Какая досада, — вздохнула я. — А что же тогда там есть?

— Имеются несколько принадлежащих фамилии трактатов, вероятно, посвященных родовой магии. Также вы имеете право пройти испытание на признание вас главой рода, хотя это весьма странно.

— А что здесь странного? — поинтересовалась я. — Кажется, это как раз логично, раз уж я потенциально являюсь последним оставшимся в живых наследником.

Ройл захлопнул книгу.

— Странно то, — сказал он, — что в роду Купавы, как и в некоторых семьях французских вейл, главами рода могут быть признаны только женщины, и прежде это правило соблюдалось даже в самые трудные для рода дни. Однако знак возле вашей фамилии не предполагает разночтений.

Я хихикнула.

— Вероятно, род передумал?

Хотя, если хорошенько задуматься, возможно, не так уж сильно магия рода и ошиблась, если, конечно, смотрела не только на тело, но и немного глубже. Интересно, можно ли это считать подтверждением наличия магии непосредственно у меня?

— И каково же будет ваше решение, мистер Поттер? — спросил гоблин. — Желаете пройти процедуру вступления в наследство?

Я отошла от стола, опустилась обратно в кресло, устраиваясь поудобнее, и честно ответила:

— Мистер Ройл, для принятия решения у меня все еще слишком мало информации. Существуют ли какие-то выгоды лично для меня от вступления в наследство рода с нулевым счетом и несколькими старыми книжками в сейфе? Не для рода, не для «Гринготтса», а именно для меня? К тому же, как я понимаю, для управления даже этим скудным наследством мне также потребуется опекун.

— Какие выгоды, мистер Поттер? — с тонкой улыбкой переспросил Ройл. — Судите сами. Вы будете наследовать «предку», почившему в начале семнадцатого века, а на тот момент законодательство было иным. Признанный главой рода наследник обретал магическое совершеннолетие вне зависимости от собственного возраста. А поскольку ритуал вступления в наследство всегда осуществляется в соответствии с нормами, действовавшими на момент смерти наследодателя, Министерству магии, полагаю, придется смириться с этим маленьким нюансом. Во всяком случае, насколько мне известно, в предыдущих случаях, когда подобное происходило, никаких обоснованных претензий предъявить они не смогли.

Я выпрямилась. А вот это мне уже начинало нравиться.

— Мистер Ройл, вы хотите сказать, что если я стану главой рода Купавы, то с меня будут полностью сняты любые запреты на применение магии?

— За исключением, разумеется, тех, что распространяются и на взрослых магов, — уточнил гоблин, коротким пренебрежительным смешком давая понять, что именно он думает по поводу этих запретов. — В двадцатых годах семнадцатого века в Британии вполне обоснованно полагали, что глава рода, как бы молод он ни был, обязан быть в состоянии обеспечить безопасность как собственную, так и прочих членов рода. Итак, мистер Поттер, что вы скажете теперь?

— Скажу, что согласен, — ухмыльнулась я. — Всегда мечтал получить в наследство старые умные книжки.

— В таком случае с вас десять галлеонов, — невозмутимо произнес Ройл, которому, похоже, просто понравилось меня обламывать. Поскольку он тут же добавил:

— Но, учитывая исключительность случая, банк готов провести ритуал в кредит.

— И с чего бы это вдруг такая щедрость? — с сарказмом осведомилась я.

— Мистер Поттер, — все также невозмутимо сообщил гоблин, — юноша, который в вашем возрасте проявляет подобный здравый смысл, несомненно далеко пойдет, а мудрость нашего народа гласит, что порой небольшое ожидание оказывается полезнее тяги к сиюминутной выгоде. В данном конкретном случае ожидание, на мой взгляд, вполне оправдано. Если ваше решение окончательно, следуйте за мной.

Еще бы, черт возьми, я за ним не последовала.

Поднявшись из-за стола, Ройл открыл замаскированную под стенную панель дверь, за которой оказалась короткая лестница, выведшая нас в узкий каменный коридор, тускло освещенный факелами. Интересно, они магические или их банковский техперсонал заменяет по мере прогорания? Я спросила у Ройла, но тот лишь засмеялся, а потом, когда мы вышли на открытую площадку, и я оценила объем пространства, освещенного все теми же факелами, вопрос отпал сам собой. На такие просторы никакого техперсонала не напасешься, так что однозначно магические, как и знаменитые гоблинские тележки. Кстати, о тележках… Разглядев проложенные по круто уходящему куда-то вниз бревенчатому настилу тонкие рельсы, я едва не подпрыгнула от восторга. Ура, «гринготтские» горки в действии! Ройл свистом подозвал двухместную тележку, мы быстренько утрамбовались в нее, и путешествие началось. Мимо проносились сталактиты, сталагмиты, а местами даже и сталагнаты. Тележка все ускорялась, с лязгом подпрыгивая на развилках рельсов и кренясь на поворотах. Не знаю, кому как, но мне понравилось. Возможно, так сказывалось присутствие в чисто английском теле русской души, однако выбираться из транспорта было реально жалко, тем более что окружающий остановившуюся тележку пейзаж не баловал радушием. Видимо по старой привычке я представляла себе «гринготтские» сейфы этаким аналогом депозитария, однако сейчас вместо бронированных противодраконьих дверей передо мной высились массивные каменные створки, чем-то напоминающие врата Мории до активации их Гэндальфом. Для довершения сходства не хватало пары падубов и застоявшегося озера со Стражем Врат.

— И что мне теперь делать? — поинтересовалась я у Ройла, не спешившего идти вперед. — Сказать «дэр пароль»?

— Нет-нет, — заверил гоблин, явно не знакомый ни с «Властелином колец», ни с его гоблинским переводом. Хотя, что это я бочку качу? Гоблинского перевода в этой реальности пока еще и в замыслах-то нет, как и самой экранизации трилогии. — Ничего говорить не надо. Просто подойдите к дверям и встаньте напротив знака рода.

Знака рода, говорите… Я задумчиво посмотрела на ровнехонькую каменную поверхность, не имеющую никаких изображений, но на всякий случай все же сделала два лишних шага. Словно отзываясь на мое приближение, по камню, ширясь и проблескивая белым сиянием, начали расползаться трещины, вычерчивая графический узор, все более приобретающий сходство с многолепестковым цветком. Ладно, уговорили. По умолчанию будем считать это водяной лилией. И что дальше?

— Отлично, мистер Поттер. Теперь позвольте ваши руки. Придется немного потерпеть.

Ах ты, с… скотина узкомордая! Про немного это было оптимистично сказано, ценю! Сделанные серебряным ножом неглубокие надрезы прошли поперек ладоней аккурат по линиям сердца.

— Прижмите ладони к камню покрепче, — деловито распорядился Ройл, прикладывая мои руки к каким-то одному ему ведомым точкам узора. — И не разрывайте контакт до окончания ритуала.

«Не знаю, как насчет наследства, но воспаление здесь точно гарантировано», — со злостью подумала я, косясь на вновь отошедшего на почтительное расстояние гоблина. — «И дернул же черт связаться…»

И тут камень под моими ладонями пошел мелкой дрожью. Ух-ты. Если бы не предупреждение Ройла, я бы предпочла, пожалуй, свалить куда-нибудь подальше, а так оставалось только стоять и ждать результата. Вычерченный трещинами в камне цветок начал разгораться белесым светом, одновременно с этим появилось неприятное покалывание кожи, медленно распространяющееся от запястий вверх по предплечьям. Я негромко засвистела сквозь зубы. Что-то не нравилось мне происходящее, ох как не нравилось… Камень погас, однако молочно-белое свечение вокруг моих предплечий держалось еще некоторое время, пока, наконец, не иссякло, словно бы впитавшись в ткань рубахи.

— Кровь рода Купавы признала наследника, — объявил Ройл, и, хотя это было сказано громко, голос его затих, не породив даже малейшего эха. — Можете опустить руки, мистер Поттер.

— Какое счастье, — пробормотала я, торопливо поворачивая ладони к себе, чтобы глянуть, что там творится с порезами. А ничего не творилось, поскольку их элементарно не было. Перепачканная подсыхающей кровью кожа казалась неповрежденной. Сюрприз, конечно, но приятный. И кстати, то ли сработало самовнушение, то ли ребра и вправду тоже перестали болеть. Все-таки сюда стоило спуститься хотя бы ради этого.

— Теперь откройте хранилище, — продолжал распоряжаться Ройл.

Поскольку никаких ручек на дверях не наблюдалось даже в первом приближении, я просто толкнула камень ладонью. Створки пришли в движение, и я на всякий случай задержала дыхание, когда из ширящейся щели вырвалось облако зеленоватого дыма. Мало ли какая там защита стоит, с начала семнадцатого века… Надышишься, а потом ищи противоядия.

Хранилище вполне предсказуемо пустовало, лишь к одной из стен жался дряхлый стеллаж, пара полок на котором была заполнена не менее дряхлыми книгами, да в центре помещения, белея в луче падающего не пойми откуда рассеянного света, возвышалась плита, на которой возлежал раскрытый фолиант.

— Ну, здравствуй, зал Мазарбул, — вздохнула я, делая шаг внутрь. Ройл как-то странно на меня покосился, но промолчал. При ближайшем рассмотрении на плите не обнаружилось никаких рунических посвящений вечным шахтерам-стахановцам, зато нашлись стоящие близ фолианта небольшой ларец и простенькая плошка из темного дерева. Привет от предков-волхвов, что ли? Спасибо, что гусли не оставили, Садко изображать я бы точно не потянула.

Ройл открыл ларец. В нем было всего два отделения: в меньшем лежал перстень, а в большем — флакон, наполненный темной жидкостью. Гоблин откупорил флакон и вылил его содержимое в плошку.

— Сделаете только три глотка, — предупредил он, передавая плошку мне. — Каждый последующий строго после моего сигнала. Это понятно?

— Разумеется, — кивнула я.

Ройл смочил тонкие пальцы в жидкости из плошки и окропил ею страницы фолианта.

— Ночь порождает день, — заговорил он, явно что-то цитируя на память, поскольку разворот книги, который могла видеть и я, был пуст, — свет — тени, а тишина — звук. Прерванный род возрождается из небытия, как феникс из пепла. Ныне тот, кто был признан достойным, готов трижды пригубить чашу долга. Вкус выбора — горечь, — гоблин кивнул, и я сделала небольшой глоток.

— Вкус памяти — соль.

Кивок, а вслед за ним второй глоток.

— Вкус мести — сладость.

Третий глоток, сразу после сигнала.

— Сотни путей лягут под ноги, и какой из них станет верным, решать лишь тому, кого признает и кровь, и магия. Кровь рода сделала свой выбор, присягая Главе.

У меня торопливо отобрали плошку и протянули взамен ларец с перстнем.

— На безымянный палец левой руки, — шепнул Ройл.

Перстень сел, как влитой, словно под меня и делали. Снова, как у входных дверей, полыхнуло белым светом, на который кожа отозвалась покалыванием.

— Магия рода сделала свой выбор, присягая Главе, — провозгласил Ройл и вполне деловым голосом спросил:

— Под каким именем желаете быть записанным в кодекс рода?

— А у меня есть выбор? — удивилась я.

— Судя по тому, что страница еще пуста, да. Вероятно, это связано с тем нюансом касательно пола главы рода, о котором я уже упоминал. Мужское имя кодекс просто не понимает.

— Вот как? — я ухмыльнулась пришедшей мне в голову шальной идее. А какая, в конце концов, разница? Мне все равно под этим титулом на званые вечера не ходить, а светить лишний раз имя Гарри Поттера очень не хотелось. — В таком случае не будем его разочаровывать. Пишите меня туда, как Джейн Доу.

— Миссис или мисс? — невозмутимо уточнил гоблин, берясь за невесть откуда взявшееся перо.

— Определенно мисс, — заверила его я.

Обратный путь к выходу из подземелий прошел смазано. Я даже забыла о своем намерении попытаться высмотреть во встречающихся по пути ответвлениях тоннелей хотя бы одного дракона — не до них как-то стало. Отказавшись от предложения Ройла забрать из хранилища унаследованные книги, я как раз утрамбовывалась обратно в тележку, когда предплечья снова закололо. Да что ж такое-то? Я отвернула ткань рукавов ближе к локтю и оторопела. По незагорелой коже от запястий и выше, образовывая причудливые широкие наручи, шли темно-бурые узоры не то славянских, не то скандинавских татуировок.

— Ройл, а это что вообще такое?

— Вам, как главе рода, лучше знать, — резонно заметил гоблин. И не поспоришь ведь.

В общем, всю оставшуюся дорогу я занималась тем, что критически рассматривала свежеприобретенные украшения и пыталась себя убедить, что выглядят они не страшненько, а совсем даже наоборот — главное немного подзагореть и обзавестись соответствующим гардеробом. О том, что денег ни на гардероб, ни на что-либо другое, как не было, так и нет, я предпочитала пока не думать. А, поразмыслив, пришла к выводу, что у Ройла, тем более, бесполезно спрашивать, почему озвученный им перечень вкусов долга был прямо противоположен тому порядку, в котором менялся вкус жидкости, когда я пила из чаши.

— Документы в Министерство магии и Палату магических родов Британии будут отправлены в течение двух дней, — сообщил Ройл, когда мы возвратились в кабинет. — Стоимость услуг с учетом министерских сборов составит три галлеона.

Я кивнула, подавив тяжелый вздох. Кредит, конечно, растет, а куда деваться? Ройл пододвинул ко мне несколько бумаг, попросив расписаться в отмеченных галочками местах. Подавив желание нарисовать крестик, я размашисто изобразила министерскую подпись Лилии Ивановой, и пусть пытаются по ней хоть что-то разобрать, если так хочется.

— Поздравляю, мистер Поттер, — сказал Ройл, пряча документы в папку. — Что ж, теперь вам остается лишь ждать сову из министерства с подтверждающим письмом. И да, учтите, что для отсутствия проблем с авроратом палочка, которой вы решите пользоваться, должна быть зарегистрирована на имя, указанное в кодексе.

Я медленно кивнула — а вот за это предупреждение спасибо, уважаемый Ройл, — и покрутила на пальце печатку, пытаясь снять. Безрезультатно.

— Перстень покидает главу рода только после его смерти, — сказал гоблин, заметив мои манипуляции.

— И что, мне теперь так с ним и щеголять? — я ужаснулась, представив, как это будет выглядеть со стороны. Татуировки, перстень… давайте еще для завершения картины пирсинг в нос и пару сережек в уши добавим. Надежда магической Британии, блин. Волдеморт от смеха скончается, даже не успев воскреснуть.

Ройл с удивлением развел руками.

— Все главы родов как-то ходят. С учетом того, что перстни являются порт-ключами к родовому месту силы и, насколько мне известно, могут быть настроены еще на несколько точек, это весьма удобно. Если же вас не устраивает его внешний вид, просто распорядитесь, чтобы он приобрел невидимость.

Распорядиться, говорите? Я посмотрела на массивный перстень, мысленно приказала ему скрыться, и тот, действительно, исчез. Ладно, уже лучше. А насчет порт-ключа мы еще проверим. Я распрощалась с Ройлом, пожелавшим, чтобы род Купавы плодился, размножался и богател под моим чутким руководством, и покинула банк.

Косой переулок ни капельки не изменился за время моего пребывания в «Гринготтсе». Люди все также куда-то спешили, и все также бросали на меня косые взгляды. Не имея никаких особых целей, я спустилась со ступеней и побрела по улице, рассматривая витрины. Единственным местом, которое я проскочила на всех парах, стало кафе Фортескью, источавшее сводящие с ума запахи корицы и ванили, а вот в аптеке наоборот задержалась, рассматривая наполненные всякой дрянью бочки и гадая, как можно потреблять внутрь то, что будет сварено из этих ингредиентов, до тех пор, пока меня не турнул прочь хозяин заведения. Книжный магазин «Флориш и Блоттс» оказался несколько более гостеприимным по отношению к посетителям. Возможно, в нем стояла какая-то магическая защита, дававшая владельцам уверенность в сохранности товара, но здесь мне, во всяком случае, никто не мешал рассматривать цветные корешки томов разной степени толщины и бегло пролистывать те из книг, что вызывали особый интерес. В итоге я с некоторым удивлением обнаружила себя зависшей возле стеллажа, посвященного зельеварению, и жадно вглядывающейся в таблицы, схемы и рецепты. Не знаю, как насчет жидких удач и закупоренных смертей, но зелья более приземленной направленности вызывали любопытство и желание попробовать их приготовить. К сожалению, в ближайшее время мне такая возможность, похоже, не светила. С печальным вздохом вернув на полку очередной приглянувшийся томик — всего-то за два сикля, какие мелочи — я побрела к выходу из магазина. Время близилось к обеду, и уже надо было что-то решать. Возвращаться к Дурслям не хотелось, ибо некое шестое чувство подсказывало мне, что после очередного общения с ними у меня будет неплохой шанс перейти в состояние наиболее близкое к своей выбранной для кодекса рода фамилии, а оставаться в Косом переулке не имело смысла. Да, здесь было весьма интересно, однако для удовлетворения интереса требовались деньги. Уныло размышляя над тем, где и как в Лондоне начала 90-х годов может заработать десятилетний мальчишка, я, видимо, где-то не там свернула и заметила, как изменилась окружающая обстановка, только наткнувшись рассеянным взглядом на вывеску «Все для ядов».

Первая мысль была: «Еще одна аптека, что ли?», вторая: «Странное название для Косого переулка». И только после этого я обнаружила, что переулок, в котором я нахожусь, уже не совсем Косой, а скорее даже Лютный. Перемены были ощутимы. Здесь не было лубочной яркости фасадов домов, и неказистые строения вполне могли принадлежать настоящей улочке небогатого средневекового города. Здесь было куда меньше прохожих, зато среди тех, что имелись, я почти не выделялась своим потрепанным видом. То, что на меня почти не обращали внимания, уже служило неплохим показателем.

— И чего тут бояться-то? — пробормотала я себе под нос и потянула обшарпанную дверь магазинчика, решив напоследок глянуть, чем приторговывают в Лютном. Внутри пахло даже еще хуже, чем в аптеке Малпеппера в Косом переулке, и я взяла на заметку, что сюда однозначно стоит заглядывать перед обедом для уменьшения аппетита в целях экономии. Ассортимент же продукции на первый, не профессиональный взгляд у двух аптек мало чем различался — все те же плотно составленные бочки с тошнотворным содержимым, стеклянные банки с чем-то растительным, жестяные коробки с минералами и разноцветными порошками, связки перьев, клыков, когтей… Владелец лавки, неопрятного вида старик, приглушенно разговаривал с единственным посетителем — долговязым, болезненно худым мужчиной. С моего места от дверей была видна лишь спина мужчины, его черная маггловская — тьфу ты, то есть нормальная человеческая — ветровка и небрежно расчесанные смоляно-черные волосы длиною до плеч.

— …и что, ни единой унции не найдется? — донесся до меня обрывок фразы. Хм, а голос необычный, можно даже сказать, красивый. И как сарказма умеет подпустить…

— Ну чего ты от меня хочешь, в самом-то деле? — раздраженно засипел старик. — Я тебе не Мерлин и не Салазар Слизерин. Аврорат сейчас перекупщиков трясет, как спелую грушу. Я уже считай месяц не могу какой-то гребаный корень жизни раздобыть, не то что… — он осекся, заметив меня, и рявкнул:

— А ну пошел отсюда, клоп!

— Так я же ничего не трогал, сэр, — попыталась оправдаться я. И чего все аптекари такие нервные? — Просто смотрю и все.

— И радуйся, что не трогал. Попробуешь тронуть — руки оборву!

Посетитель тоже обернулся, и я невольно шагнула назад, к счастью ничего не перевернув и на будущее зарекшись судить по голосам. У мужчины был бледный, серовато-пергаментный цвет кожи и узкое, хищное лицо с непропорционально крупным и кривым — похоже, не один раз сломанным — носом. Черные, глубоко посаженные глаза казались застывшими, как у мертвеца. Чур меня, чур! Вот встретишь такого где-нибудь в пустом переулке, даже не ночью — полжизни потеряешь. А ночью так рискуешь и вообще не разминуться.

— Да оставь ты пацана в покое, Шеймас, — вдруг сказал кривоносый. — Раз смотрит, значит, действительно интересно. Может, хоть из кого-то, наконец, прок выйдет.

Глянув на возникшую на тонких губах мужчины ухмылку, я предпочла свалить подальше и побыстрее.

Побыстрее получилось, а вот подальше не очень. Поскольку меньше всего мне хотелось экспериментировать с порт-ключом на глазах у толпы народа, и Косой переулок, и уж тем более немагическая часть Лондона отпадали, так что пришлось искать укромную подворотню здесь же в Лютном. Шмыгнув в узкий, грязный проулок, я спугнула пару рывшихся в мусоре крыс и, вновь визуализировав перстень, воззрилась на него в задумчивости. Как же тебя активировать, дорогой? Паролем? Возможно, но не факт. Не знаю, как у магов, а в обычном мире пароли, как правило, ставятся для того, чтобы ограничить круг доступа к важному объекту или предмету. Смысла в подобной заморочке для перстня, которым кроме главы рода все равно никто не сможет воспользоваться, ни малейшего нет. А вот неудобство налицо — при постоянном контакте с портом владельцу придется, прямо как в случае с именем Волдеморта, не употреблять выбранное кодовое слово всуе, поскольку магия вряд ли будет разбираться, действительно ли ты хочешь куда-то лететь, или ляпнул, не подумавши. Несколько правдоподобнее выглядит предположение насчет банального приказа артефакту, как в случае с его собственным сокрытием. Попробовать, что ли?

— Мне нужно переместиться к родовому месту силы, — шепнула я перстню. Реакция — нулевая, с тем же успехом можно было бы обращаться к ближайшей стене. Интересно, это означает в корне неверное предположение или недостаточную степень аргументации?

— Порт к родовому месту силы рода Купавы! Живо! — прошипела я и, уже ощущая знакомый по гоблинскому порт-ключу рывок, задалась вопросом: а что я на этом месте силы, собственно говоря, буду делать и как собираюсь возвращаться обратно? Не повторить бы судьбу сдохшей от любопытства кошки…

Пряные запахи цветущего разнотравья и дымчатые влажной коры и мха нахлынули на меня еще до того, как перед глазами прояснилось. Я оглянулась и вдохнула свежий воздух, так разительно отличавшийся от британского, чувствуя, как по лицу помимо воли расползается идиотская счастливая улыбка.

«Дома!» — промелькнула в голове короткая, невероятно радостная мысль, разом уничтожая все сомнения по поводу правильности поступка. Не знаю, имеют ли места силы единый, раз и навсегда запечатленный облик, или же подстраиваются под каждого главу рода, но та картина, которую я видела сейчас, в последние лет пять, действительно, плотно ассоциировалась для меня с местом, где можно обрести покой, силы и душевное равновесие. На крохотной полянке, залитой рассеянным зеленоватым светом и окруженной стройными колоннами сосновых стволов, стояла бревенчатая охотничья избушка с крытой дерном крышей. Чуть в стороне между двух стволов притулился на скорую руку сколоченный стол, а рядом серели остатки костровища. Из низины доносился веселый звон ручья, и я почему-то была уверена, что если взобраться выше по склону, то вдали будут видны рыжевато-бурые, похожие на столбы скалы. Не тайга предгорий Алатау, конечно, в которую я, раз увидев, влюбилась на всю жизнь, но чертовски похоже. Жмурясь, я подняла лицо к небу и засмеялась. Наверное, в этот момент я выглядела нелепо — тощий пацаненок в городской одежде не по росту стоит посреди глухого леса и хохочет в полный голос, но, честно говоря, было плевать — все равно здесь судить некому. Всю утреннюю мороку стоило перетерпеть хотя бы ради самой возможности увидеть это место. Теперь стоило проверить еще одну вещь.

Я поднесла перстень к губам и, придав голосу уверенность, распорядилась:

— В Лютный переулок.

Порт-ключ сработал, как часы. Я возникла посреди переулка, неподалеку от входа в магазин «Все для ядов». Проходивший мимо маг только буркнул, что бросается, мол, всякая мелочь под ноги, но никакой бури удивления или возмущения не последовало. Отлично! Негромко насвистывая, я прошла обратно к полюбившемуся проулку и приказала уже мысленно: «К месту силы рода Купавы». Сработало! Великолепно, значит, на будущее можно не орать во весь голос о направлении своего перемещения. Ну, теперь можно поближе познакомиться с родовым имением. Не особняк, конечно, но и слава богу.

Довольно улыбаясь, я подошла к входу в избушку и дернула тяжелую дверь. Внутренний интерьер небольшого помещения тоже был знаком и оформлялся, судя по сохранности и комплектности предметов, все же не в семнадцатом веке, а гораздо позже. В один угол жалась жестяная печурка, в противоположный был задвинут стол, на нем лежала пара книг, словно недавно здесь оставленных, поскольку переплет не покоробился и даже не запылился. На полке над столом небогатая утварь. На стене в полотняных мешочках сушеные травы. Случайно наткнувшись на липовый цвет и зверобой, я тут же их отложила. Чай будет, уже хорошо. Дальнюю от входа половину помещения занимал застеленный волчьими шкурами полок. Забравшись на него, я вытянулась в полный рост и минут десять просто пролежала, глядя в низкий темный потолок. Решено. Пусть завтра и придется, скорее всего, возвращаться к Дурслям, сегодня я ночую здесь — позаимствованных у любящих тети и дяди продуктов должно с натяжкой хватить на обед, ужин и завтрак. Сейчас организуем чай, а пока будет готовиться, посмотрим, что пишут в умных книжках.

Прихватив пустой котелок и висевший на стене возле входной двери топор, я вышла из избушки. Надеюсь, поленница здесь тоже найдется. Нашлась. Небольшая, правда, но на первое время хватит. А вот для колки дров Мальчик-который-выжил оказался хиловат, у меня это даже в своем прежнем теле лучше получалось. Ничего, еще приучим, если успеем. Не все же посуду мыть и розовые кусты подстригать. Оставив костер разгораться, я метнулась к ручью за водой и, повесив наполненный наполовину котелок над огнем, сходила за книгой. Правда, открыв ее на первой же странице, испытала разочарования — картинки-то, изображающие разные части растений, были понятны, а вот языка, на котором был написан текст, я не знала.

— А по-русски не судьба? — обиженно проворчала я, и, кажется, меня услышали. Буквы зарябили, перестраиваясь и складываясь во что-то гораздо более знакомое.

— Корень и цвет плакун-травы собирай на ранней утренней заре Иванова дня… — прочитала я уже без всяких проблем. Похоже, передо мной был какой-то травник. Пока вода закипала, я бегло просмотрела разделы книги. Содержащиеся в ней сведения, несомненно, обещали оказаться полезными, но требовали более подробного ознакомления, а не наскока, подобного нынешнему, однако встретилось и кое-что, могущее иметь сиюминутную пользу.

На очередном книжном развороте мой взгляд случайно зацепился за очередную красную строку, в которой что-то показалось мне смутно знакомым.

— Стосил, также именуемый корнем жизни или женьшенем, — гласила строка, а сбоку от нее лепился рисунок растения с гроздью тесно прижимающихся друг к другу ягод на макушке и корнем, напоминающим уродливого человечка. Хм, вот, не прочитай я надпись, по форме корня точно приняла бы его за мандрагору. Значит, старик из Лютного переулка говорил о женьшене? Ну-ка, и что интересного про корень жизни может мне поведать травник?

Как оказалось, немало. Корнем жизни стосил называли за то, что он был способен вернуть здоровье даже тяжелобольному человеку. Соответственно основным магическим свойством стосила считалось долголетие, а сам он входил в состав компонентов длинного перечня зелий, названия которых мне ни о чем не говорили, однако кроме этого заговоренный различными вариантами наговоров корень предлагалось носить при себе для поддержания здоровья, а также, почему-то привлечения любви и притягивания денег. Дым от сожженного стосила снимал последствия порч и сглазов, направленных на причинение вреда здоровью, а так же препятствовал их наложению. Произрастало сие чудодейственное растение в широколиственно-хвойных лесах, любило тень и не заболоченную почву. Собирать рекомендовалось на шестом году роста и старше. Я как раз начала хищно посматривать в сторону леса, гадая, не стоит ли переквалифицироваться в травники и не удастся ли мне найти корешок-другой для аптекаря из Лютного переулка — раз нужны, значит, заплатит, верно? — когда последовал очередной облом. Корни стосила следовало собирать осенью, после отмирания наземной части, когда его целебные свойства наиболее выражены, лето же, напротив, называлось худшим из времен, поскольку все соки из корня уходили в стебель и листья. Единственным исключением — да и то травник о нем говорил с сомнением — являлась ночь цветения стосила, когда растение источало необычайно яркий белый свет. Зелье, изготовленное из выкопанного в эту ночь корня, будто бы могло не только вылечить человека от любой болезни, но и вернуть к жизни стоящего на пороге смерти. Также, по утверждению травника, оно являлось единственным известным противоядием, способным нейтрализовать медленно действующий яд, содержащийся в крови единорога. Правда, и достать ингредиент было, мягко говоря, непросто, поскольку в его защитниках числились дракон и тигр. Добравшись до этого момента, я вздохнула и захлопнула книгу. Бесполезно. На дракона я, может, и полюбопытствовала бы посмотреть, как и на светящиеся в темноте растения, однако стосил, как утверждал травник, цветет в июле, а завтра уже как бы первое августа, так что я опять в пролете. Кстати, с днем рождения, Гарри.

Для хронистов, ежели таковые будут, могу с уверенностью свидетельствовать, что праздничный обед Мальчика-который-выжил в день его десятилетия состоял из трех бутербродов с ветчиной, одного с сыром, одного с арахисовой пастой и двух кружек липово-зверобоевого настоя. Еще немного продуктов оставалось на вечер, и совсем крохи — на утро. Решив по методу Скарлетт О’Хара рассуждать о завтрашних проблемах завтра, я доела то, что можно было съесть сейчас, и взялась знакомиться со второй из найденных в избушке книг. Та оказалась посвящена магии. Беспалочковой. Завязанной на наговоры и родовые татуировки, которые, как я поняла, должны были служить накопителями и преобразователями магической энергии вместо используемых европейскими магами кусков дерева с начинкой. Даже так? Закатав рукава, я в очередной раз рассмотрела проступившие на коже узоры — на сей раз с уважением. Что ж, похоже, придется с ними смириться и приложить все силы для применения на пользу дела. В спящем состоянии татуировки служили самыми обычными стражами и предупреждали о присутствии поблизости сторонней магии — в этом я уже успела убедиться на практике и теперь лишь получила теоретические подтверждения. Правда, вроде бы, существовала возможность настроить ее конкретно на враждебную по отношению к владельцу магию, а также на немагические угрозы, но с этим еще следовало разобраться. А вот в пробужденном состоянии все становилось гораздо интереснее, только для начала их следовало научиться пробуждать и контролировать. Смерив на глаз толщину раздела, посвященного предварительному комплексу упражнений, я пришла к выводу, что нужно срочно обзаводиться прислугой, трехразовым питанием и уединенным местом для тренировок. Из всего этого в наличии пока имелось только место. Проделав короткую зарядку — на длинную мальчика сейчас бы не хватило — и первую связку упражнений на концентрацию из книги, я снова вернулась к травнику и до самой темноты читала его уже вдумчиво, делая краткие выписки в тетрадь.

Темнота, кстати, наступила намного быстрее, чем следовало бы ожидать — возможно, оттого, что место силы, действительно, находилось дальше на восток по часовым поясам. Но оно было и к лучшему. После вчерашней активной ночи, да на свежем воздухе в сон клонило только так. Я еще немного посидела у костра, клюя носом, потом погасила огонь и возвратилась в избушку. Заперев на всякий случай дверь на засов, я на ощупь добралась до полка, зарылась в шкуры и заснула.

Пробуждение было приятным, неприятное ощущение возникло чуть позже, когда я села, потягиваясь и зевая, и, надев очки, разглядела на столе то, чего накануне вечером там определенно не было. Что за… Спустившись на присыпанный соломой земляной пол, я бросила подозрительный взгляд на входную дверь — та все еще была заперта — и снова возвратилась к рассматриванию громоздящейся на столе россыпи коробков из древесной коры. Выглядело это, вроде, неопасно, но откуда оно здесь вообще взялось? «Оттуда же, откуда книги», — подсказало что-то. Не ответ, поскольку откуда взялись книги, я тоже не знаю.

Чувствуя себя совсем уж по-идиотски, я нагнулась и заглянула под полок, но там вполне предсказуемо никого не было. Ладно, уговорили. И что же у нас в коробках? Взяв верхний, я приподняла крышку и с чувством выругалась. Внутри, аккуратно обложенный мхом и рыхлой, просеянной по всем вычитанным мною вчера в травнике правилам, землей лежал довольно крупный корень стосила.

— Издеваетесь, да? — пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Ну, и ладно.

Закрыв крышку, я поставила коробок обратно на стол — если никуда не денется, примем за реальность и будем думать, что с ней делать дальше — и, прихватив котелок, отправилась к ручью умываться. Коробки никуда не делись ни за время скудного завтрака, ни за время, потраченное мною на зарядку и упражнения из книги Купавы. Владелец их за это время также не появился. Пора было уходить, но до чего же не хотелось. В итоге, по ощущениям, я провозилась в избушке почти до обеда, и только тогда, закинув за спину полегчавший рюкзак и задумчиво повертев в руках тот самый коробок, который уже вскрывала, наконец, решилась. В конце концов, глава рода я или где? Если помру от голода или побоев, роду от этого лучше точно не станет.

Зажав коробок в подмышке, я вышла из избушки, аккуратно притворила за собою дверь и дала перстню распоряжение на перемещение в Лютный переулок. Точное время идентификации не поддавалось, но, во всяком случае, было светло. Отметив, что, если все удастся, не помешает обзавестись часами, я мысленно перекрестилась и дернула на себя дверь аптеки.

Сегодня лавка и вовсе была пуста. Владелец возился у стеллажа, переставляя банки.

— Опять ты, — рыкнул он, увидев меня. — Чего надо?

— Сэр, — заявила я, стараясь выглядеть как можно увереннее, — я хотел бы вам кое-что предложить.

Приподняв крышку, я показала старику содержимое коробка. Лицо аптекаря перекосилось.

— Где спер? — угрожающе спросил он, делая шаг ко мне.

— Нигде, — с вызовом ответила я, на всякий случай попятившись. Если дело запахнет керосином, придется перемещаться прямо отсюда. — Это мое.

— Его, как же! — старик лающе рассмеялся. — У кого стащил, спрашиваю. Ну?

Он протянул ко мне руку.

— Какая живописная картина, — насмешливо произнес уже слышанный мною вчера голос. — Шеймас, а на сей раз он тебе чем не угодил? Все-таки к чему-то прикоснулся?

Я перевела настороженный взгляд с аптекаря на появившегося откуда-то из глубины лавки кривоносого. И как меня угораздило его не заметить раньше? Старик мотнул головой.

— Да ты сам глянь, что этот щенок приволок.

Кривоносый приподнял бровь и посмотрел на коробок в моих руках.

— Позволите взглянуть поближе, мистер…? — судя по вопросительной паузе, от меня ждали, что я представлюсь. Я шмыгнула носом. Вот черта с два скажу, что меня зовут Поттером. Хотя вариант с Джейн Доу тоже не прокатит — еще решат, что издеваюсь, и будут недалеки от истины, кстати.

— Доу, сэр, — решилась я. — Джон Доу. И да, можете посмотреть. Он не краденый, сразу говорю.

Кривоносый забрал у меня коробок, осторожно вынул корень и зачем-то принялся разглядывать его на просвет. Кисти рук у него были узкими и гибкими, на безымянном пальце левой руки не хватало ногтя.

— Похоже, небесам все же надоело выслушивать твои проклятия, Шеймас, — наконец, вынес вердикт кривоносый. — Это не из запасов Малпеппера, у него таких точно нет. А если мистер Доу раздобыл его где-то еще, то это, полагаю, уже не твои проблемы. Опознавательных знаков не имеется, так что можешь спокойно брать.

Он уложил стосил обратно в коробок и возвратил его мне. Аптекарь насупился.

— Сколько просишь? — отрывисто спросил он.

— Сорок галлеонов, — выпалила я. Дофига, наверное, но мне нужно, чтобы после расчетов с Ройлом хоть что-то из денег осталось.

В тусклых глазах старика вспыхнул огонек. Аптекарь уже собирался что-то сказать, однако кривоносый вдруг неуловимо быстрым движением вцепился мне в плечо и толкнул в сторону выхода.

— Погоди, Проныра, — бросил он резко заледеневшим голосом. — Мне нужно уточнить у мистера Доу еще пару моментов. Можешь пока проверить зелья. На столе в лаборатории, все по списку. А потом, думаю, вы с молодым человеком вдоволь поторгуетесь.

Меня буквально выволокли за дверь. Мааать, ну и хватка у него! Как клещи, честное слово, дяде Вернону и не снилось. Впрочем, кривоносый отпустил меня сразу, как только за нами захлопнулась дверь лавки.

— Следуйте за мной, мистер Доу, — сухо распорядился он и направился в сторону Косого переулка. Я помедлила, сжимая кулаки. Слинять сейчас, или подождать развития событий? Что ему вообще нужно? Словно уловив мои сомнения, кривоносый обернулся и с усмешкой сказал:

— Можете не беспокоиться. Никто не намерен покушаться на вашу жизнь, здоровье или же имеющуюся при вас добычу. Идемте.

Ладно, пока поверим… Я догнала кривоносого и пошла рядом. Черт, сколько же в нем роста-то? Метр девяносто? Выше? Плечо все еще продолжало ныть — наверное, будет синяк.

— Сорок галлеонов за корень небесного женьшеня весом не менее десяти унций, — даже не взглянув на меня, вдруг ни с того, ни с сего произнес кривоносый, когда мы уже выходили в Косой переулок. — Тот, кто вас прислал, мистер Доу, рискует сильно продешевить.

— Меня никто не присылал, — пробурчала я, пытаясь сообразить, куда все-таки он намылился. Может, к Малпепперу? Решил все-таки проверить, не из тех ли закромов корешок? Так ведь сам же сказал, что не из тех. Да и ему какое вообще дело… — Я сам пришел, потому что мне были нужны деньги. К сожалению, я пока плохо разбираюсь в здешних ценах на растительное сырье.

Кривоносый что-то неразборчиво фыркнул. Яркая вывеска Малпепперовского магазинчика, не замедляясь, проплыла мимо. Хм, значит, этот вариант отпадает. И что тогда остается? Оставалась, как вскоре выяснилось, кирпичная стена, скрывающая проход в «Дырявый котел». Возле нее мой спутник немного задержался, и то лишь потому, что кирпичам требовалось время, чтобы сложиться в арку.

— Займите дальний столик, — приказным тоном распорядился он, едва мы оказались в прокуренном помещении. Ладно, как скажете. Дальний — значит дальний. Я забилась в самый угол полупустого зала и взгромоздилась на стул, болтая ногами. Кривоносый что-то сказал бармену и бросил на стойку несколько монет. Дымящаяся тарелка с полным английским завтраком появилась на столе еще до того, как он успел дойти до своего места. Я судорожно сглотнула и отвернулась — желудок настойчиво напомнил, что пара черствеющих бутербродов не лучший вариант для утоления голода. Ладно, делаем морду кирпичом. Это ведь все равно не мое.

— Ешьте, мистер Доу, — раздался над ухом холодный, не предполагающий возражений голос, как будто говоривший прочитал мои мысли. — Это ваше.

Я покосилась на кривоносого и схватилась за вилку, заставляя себя соблюдать хоть какие-то приличия и не слишком торопиться. Расправляясь с картофельным биточком, я лихорадочно соображала, что должен означать такой аттракцион щедрости. Будь я в своем прежнем теле, особых вариантов бы не имелось. Как говорится, кто девушку ужинает, тот ее и… хм… Однако сейчас я выгляжу, как десятилетний пацан, к тому же находящийся на предпоследней стадии истощения, а кривоносый не слишком смахивает на любителя мальчиков. Правда, не могу сказать, что я так уж часто общалась с подобным контингентом, чтобы иметь богатое поле для сравнения. Что ж, будем разбираться с неприятностями по мере их поступления. В крайнем случае всегда ведь можно сбежать, однако сбегать, оставив вот так невзначай свалившуюся с неба халяву, очень не хотелось, поэтому я сконцентрировала основное внимание на тарелке, стараясь поменьше смотреть на кривоносого, чтобы лишний раз не портить аппетит. А вот сам кривоносый рассматривал меня очень внимательно — я буквально кожей ощущала тяжелый взгляд. Татуировки, правда, не реагировали, значит, никакой магии не применялось.

Бармен с неодобрительной миной принес два стакана — мне апельсиновый сок, а моему спутнику что-то алкогольное — и ушел. Кривоносый закурил и только после этого неторопливо сказал, не спрашивая, а утверждая:

— Значит, вас все же прислал не Линг Хао.

— Нет, — буркнула я, не поднимая взгляда. — Понятия не имею, кто это такой.

— В таком случае не откроете секрет, где именно в окрестностях Лондона можно отыскать корни жизни?

Я все-таки решилась посмотреть на собеседника исподлобья.

— Это должно стать платой за еду? Информация?

Кривоносый едва заметно поморщился.

— Не дурите, мистер Доу. Не требуется быть колдомедиком, чтобы понять, что вас морили голодом, по крайней мере, последние несколько месяцев. А вопрос… назовем это профессиональным любопытством. Вы не похожи на человека, у которого имеются силы или средства, чтобы аппарировать в места произрастания женьшеня.

— Пешком дошел, — проворчала я. — До делянки, оставшейся от бабушки по наследству.

Ну, соврала, конечно, но ведь не очень.

— Пешком, — повторил кривоносый, словно пробуя слово на вкус. — Что ж, судя по вашему состоянию, вполне может быть. — Он загасил сигарету в пепельнице и вдруг сказал:

— Восемьдесят галлеонов.

— Простите, сэр, что именно «восемьдесят галлеонов»? — осторожно поинтересовалась я.

— Вполне божеская стоимость, которую добытчики просят за корень женьшеня, размерами и качеством схожий с тем, который вы предлагали Проныре Шеймасу. Больше вы со старого скупердяя вряд ли получите, но на восьмидесяти, при определенном везении, сторгуетесь, если начнете скидывать цену не менее чем с сотни. Если заартачится — скажите, что намерены обратиться к Линг Хао в «Дом Луны», что в чайна-тауне. Шеймасу совсем не обязательно знать, что вы действуете сами по себе. Удачи, мистер Доу. И в следующий раз, когда решите наведаться на делянку вашей бабушки, будьте осторожны. Женьшень — это, конечно, не мандрагора и сам по себе вреда причинить не способен, но у небесного корня жизни имеются сильные защитники, особенно в летнее время.

— Знаю, сэр, — кивнула я. — Я читал про них. Спасибо за предупреждение, сэр, и… — я уткнулась взглядом в опустевшую тарелку, — вообще спасибо.

Мне не ответили. Послышался звук отодвигаемого стула. Снова подняв глаза, я успела увидеть, как исчезает за дверями, ведущими на улицу маггловской части Лондона, черная маггловская ветровка. И все? Вот так просто? Откуда же тогда берется навязчивое ощущение, что я упустила из вида какую-то мелочь, способную расставить все по местам?

Залпом допив сок, я прижала к боку коробок со стосилом и торопливо просочилась мимо мрачно поглядывающего на меня бармена на задний дворик, к арке, ведущей в Косой переулок.

На сей раз в «Ядах» меня ждали. Не с хлебом-солью, конечно, но и не с палочкой наголо, что уже радовало.

— Вернулся, наконец, — буркнул аптекарь, швыряя на прилавок туго набитый мешочек. — Вот твои сорок галлеонов, давай сюда корень.

— Сорок, сэр? — переспросила я, напустив на себя самый деловой вид. — Разве сегодня утром у меня так плохо с артикуляцией? Я вообще-то говорил о сотне.

— Чего?!? — снова рявкнул Шеймас, едва не перевешиваясь через стойку. — Какая сотня? Ты совсем спятил, парень? Сорок и не галлеоном больше. А ну стой, ты куда?

— Раз вам не интересно, сэр, я, пожалуй, обращусь в «Дом Луны». Думаю, что Линг Хао окажется сговорчивее.

— Пятьдесят пять, — крикнул мне в спину старик.

— Девяносто пять, сэр. Сущая мелочь за сырье такого качества.

— Ремня бы тебе всыпать. Шестьдесят.

— Обижаете, сэр. Небесный корень, весом более десяти унций. Девяносто три.

— Какой, к Мерлину, небесный корень посреди лета? Или у тебя еще и хроноворот в рюкзаке? Шестьдесят два.

— То, что находится у меня в рюкзаке, вас не касается, сэр. А ингредиенты мне достались в наследство от бабушки, так что буквально от сердца отрываю. Девяносто.

— Какое наследство, какая бабушка. Ты его вырыл день-два назад. Грамотно вырыл, не спорю, но на небесный он не потянет. Шестьдесят пять.

— Восемьдесят пять, сэр. И, возможно, у меня отыщется для вас еще несколько экземпляров.

Аптекарь стукнул ладонями по стойке.

— Семьдесят галлеонов, малый. Это мое последнее слово. Соглашайся, потому что Линг Хао тебе и столько не даст.

Слово, действительно, было последним, в этом у меня даже сомнений не возникло.

— Хорошо, сэр, по рукам, — медленно сказала я. Что ж, не идеально, но все равно лучше, чем поначалу было.

Старик, ворча о том, какая наглая пошла ныне молодежь, пододвинул к себе жестяную коробку и стал отсчитывать золотые кругляши.

— Вот, — сказал он, собирая монеты в мешочек и кладя его рядом с первым. — Если что еще найдешь, сразу волоки сюда, и никаких Линг Хао. Узнаю, что ты связался с узкоглазыми — из-под земли выкопаю. И можешь сказать Снейпу спасибо за подсказку, — Шеймас смерил мешочки прощальным взглядом и скривился:

— А уж как я-то поблагодарю его при следующей встрече…

Поставив коробок на стойку, я сгребла почти честно заработанные деньги, и тут до меня, наконец, дошло. Как до жирафа, блин, на третьи сутки.

— Простите, сэр! — вскинулась я. — Вы сказали, Снейп? А он случаем не в Хогвартсе преподает?

Старик покосился на меня и проворчал.

— Ну да, преподает, а что, не знал? Ты разве не там учишься?

— Я еще пока нигде не учусь, — пояснила я.

— Погоди-ка, так сколько тебе лет-то?

— Десять, сэр. Следующим летом исполнится одиннадцать.

Аптекарь покачал головой и хохотнул.

— Далеко пойдешь, когда вырастешь, малый, — сказал он. — Если в Азкабан не загремишь, конечно. Ну, на следующее лето жди сову из Хогвартса. И, мой тебе совет, ступай на Слизерин. Снейпа ты уже видел, он там деканом, и я так скажу — за своих он кому хочешь глотку порвет. А ты ему уже сейчас чем-то приглянулся. Просто так, за кого попало, вступаться он бы не стал.

Я ошалело кивнула, а в голове между тем крутилась всего одна мысль: когда Снейп узнает мое настоящее имя, он меня убьет. Причем не за мои прегрешения, а за сам факт того, что он по-человечески обошелся с Поттером. А еще было очень стыдно за свои собственные размышления получасовой давности. С одной стороны я, конечно, на тот момент понятия не имела, кто он такой, а с другой стороны, как говорится, незнание не освобождает от ответственности.

В общем, «Все для ядов» я покинула в менее радужном настроении, чем хотелось бы, вышла в Косой переулок, некоторое время постояла в раздумье, а затем направилась в лавку Олливандера. Как ни крути, первым делом мне следовало обзавестись палочкой.

Воздух в крохотном полутемном помещении магазина волшебных палочек оказался затхлым и пыльным, какой бывает в архиве или на старом чердаке. Глядя на тысячи узких коробочек, выстроившихся вдоль стен от пола до потолка, я почувствовала, как просыпается во мне профессиональная жаба. Это ж надо так нерационально распоряжаться ресурсами. Интересно, сколько лет здесь уже пылятся товары и сколько еще будут пылиться? Кажется, хозяин магазина придерживался прямо противоположного гоблинскому мнения о способе ведения дел.

— Добрый день, молодой человек, — послышался негромкий голос. — Что-то желаете?

Я обернулась и увидела невысокого пожилого человека, чьи блеклые глаза как будто светились в сумраке помещения.

— Здравствуйте, сэр, — вежливо ответила я. — Да, несомненно желаю. Вы мистер Олливандер, если не ошибаюсь?

Старик кивнул, пристально разглядывая меня. От взгляда больших серебристых глаз становилось немного не по себе. Казалось, будто Олливандер смотрит не столько в лицо, сколько в душу. Мать твою, еще один легилимент? Вроде, по канону за ним ничего подобного не водилось.

— Мистер Гарри Поттер, — наконец, произнес Олливандер с легким недоумением. Нет, как пить дать, либо легилимент, либо прорицатель. Если уж меня даже Снейп не опознал, у которого, по идее, на Поттеров должна быть аллергия, значит, это не так-то просто сделать. — Я полагал, что увижу вас лишь через год.

— Вы правы, сэр, — согласилась я. — Думаю, что на следующий год, перед поступлением в Хогвартс, я к вам еще приду. И, тем не менее, сейчас мне бы хотелось выбрать волшебную палочку.

— Вы можете это сделать, мистер Поттер, — сказал старик. — Закон не запрещает покупку палочек несовершеннолетними лично. Но вы не сможете ею пользоваться.

Я улыбнулась.

— Даже в мыслях не было, сэр. Я просто повешу ее на стенку и буду любоваться по вечерам. Ведь это не противозаконно?

— Ни капли, — подтвердил Олливандер, все еще всматриваясь в меня, потом слегка нахмурился и после краткого молчания добавил:

— Тем более что вы намерены приобрести палочку для того, кто уже является совершеннолетним. Гарри Поттер к ней даже не прикоснется, поэтому моя совесть может быть спокойна.

— Я завидую вашей способности делать правильные выводы, мистер Олливандер, — все еще продолжая улыбаться так, что сводило челюсти, сказала я. Черт, вот интересно было бы знать, имеет он сейчас в виду законодательный выверт семнадцатого века или мою реальную сущность? И ведь в лоб не спросишь, поскольку при неверном выводе сама же и подставлюсь. На всякий случай я предпочла сделать видимым родовой перстень. — Итак, мальчик Гарри до сих пор живет в блаженном неведении относительно магического мира, а вас посетил глава рода Купавы. Что вы можете ему предложить?

— Гммм, — задумчиво протянул Олливандер. — Дайте подумать. — Он вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями. — Какой рукой предпочитаете держать палочку?

— Полагаю, что правой, сэр.

— Вытяните руку, вот так.

Олливандер методично вымерил мою руку — сначала длину от плечевого сустава до кончиков пальцев, потом от локтя до запястья, обмерил обхват самого запястья, заставил сделать несколько сложных пасов, выгибая кисть, насколько это возможно. Затем он разложил передо мною тонкие плашки разных пород дерева и попросил прикоснуться к каждой из них.

— Правильный выбор подходящего вам дерева играет очень большую роль, — пояснил он, наблюдая за моими действиями. — То же самое можно сказать и о магической составляющей. Существуют три стандартных вида магических субстанций — шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Попытки расширить список, конечно, предпринимались неоднократно, однако все остальные компоненты дают слишком нестабильную реакцию. И, разумеется, следует отметить, что каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух полностью похожих единорогов, драконов или фениксов, так что наилучший результат достигается только методом примерки.

Я задержала ладонь над очередною плашкой, припомнила облезлую вывеску над входом в магазинчик и уточнила:

— То есть, вы хотите сказать, что за две с лишним тысячи лет существования фирма так и не смогла выработать более действенного способа подбора клиенту палочки, чем сплошной перебор сделанных на удачу образцов?

— Это ведь магия, мистер Поттер, — развел руками Олливандер. — Здесь не все и не всегда можно загнать в строгие рамки законов. К тому же, если говорить совсем точно, это не волшебник выбирает палочку, а палочка выбирает волшебника.

— Даже так? — пробормотала я. Вообще складывалось стойкое впечатление, что мне вешают лапшу на уши. Чтобы какой-то кусок дерева решал, подхожу я ему или нет… Одна такая палочка лет через восемь довыбирается в итоге до того, что угробит зельевара, который и в руках-то ее не держал. Вот и давай после этого свободу воли магическим артефактам. — Однако, мистер Олливандер, у вас в наличии имеются несколько тысяч экземпляров этих прелестных изделий. И как долго среди них придется искать ту, которая решит выбрать меня?

Старик улыбнулся.

— Мы можем несколько сузить круг поисков. Теперь я определенно уверен, что вашим деревом является липа — у нее яркая, созидательная энергия. Длина палочки должна быть около десяти дюймов. Осталось определиться с магической субстанцией. Вот, попробуйте, — он выложил на прилавок три почти неотличимых одна от другой палочки из светлого дерева. — Взмахните каждой и прислушайтесь к ощущениям.

Я подчинилась распоряжению Олливандера и после нескольких проб отложила одну из палочек.

— Кажется, от этой исходит тепло, сэр.

— Отлично, — обрадовался Олливандер, словно его ожидания подтвердились. — Липовая древесина и шерсть единорога. Хорошее сочетание, мистер Поттер. Что ж, теперь дело за малым…— Торопливо пройдя к полкам, он начал одну за другой доставать пыльные коробочки.

Палочек на примерку набралось не меньше полусотни. В конце концов, я в них окончательно запуталась, но примерно через час, наконец, наткнулась на то, что устроило и меня, и придирчивого владельца магазина. Древесина этой палочки была темнее, чем у ее товарок, с красноватым оттенком и едва различимыми зеленоватыми прожилками. От прикосновения к ней по пальцам растекалось вполне явственное тепло. Разноцветные искры, соответственно, прилагались, но искры сыпались и из других палочек, так что их, вероятно, каким-то особым показателем считать не следовало.

— Да-да, — подтвердил мои мысли Олливандер, — это именно то, что нужно. С вас восемь галлеонов, мистер Поттер. Если желаете совершить ритуал признания крови, это обойдется еще в десять сиклей.

Помешались они все, что ли, на этой крови…

— А что именно дает ритуал? — спросила я вслух.

— Укрепляет связь между палочкой и ее владельцем. После проведения ритуала палочке станет легче подстраиваться под вашу магию.

Очень интересно. А вот по канону, насколько мне помнится, ничего даже отдаленно похожего мальчику не предлагали. Пожалуй, имеет смысл согласиться.

— Хорошо, мистер Олливандер, — сказала я, — включайте ритуал в стоимость.

Взмахом палочки старик запер входную дверь лавки и опустил плотные шторы на окнах, хотя освещенности в помещении от этих его действий, вроде бы, не убавилось.

— Вытяните вперед правую руку, — фанатично поблескивая глазами, распорядился Олливандер. — Разверните ее ладонью вверх, вот так, верно. Когда я вложу вам в ладонь палочку, сожмите ее так крепко, как только сможете, и не отпускайте без дополнительного распоряжения. Готовы?

Я кивнула. К чему тут готовиться-то?

И вот во второй уже раз за последние два дня мои верхние конечности подверглись атаке маньяков местного магического розлива. Олливандер быстро сделал небольшой, но глубокий надрез поперек моей ладони и, как только в ямке в центре ладони начала скапливаться сочащаяся из надреза кровь, плюхнул туда рукоять палочки. Я крепко сжала кулак, подумав, что теперь приобретаемое оружие уж точно примет боевой вид, поскольку с дерева, тем более мягкого, пятна крови удалять вообще проблемно.

— На какое имя прикажете регистрировать палочку? — тем временем осведомился старик.

— На Джейн Доу, — ухмыльнулась я.

Если Олливандер и удивился, то хотя бы сумел не подать вида. Он произнес нараспев несколько фраз — вроде, на латыни, и палочка полыхнула короткой вспышкой яркого золотого света, а татуировки, казалось, сошли с ума. Я чуть не взвыла в голос — впечатление было такое, будто с предплечий пытаются содрать кожу. К счастью палочку мне все же удалось не выронить.

— Мистер Поттер! Мистер Поттер! — пробился сквозь окружившую меня ватную тишину перепуганный голос Олливандера. — С вами все в порядке?

— Все просто великолепно, спасибо, что спросили, — прохрипела я, когда снова смогла говорить. Твою мать, надо срочно заняться перенастройкой татуировок! Если мои украшения будут так реагировать на любую магию, то в Хогвартс можно даже не соваться. А сунуться туда хотелось бы.

— Собственно говоря, ритуал окончен, — лепетал Олливандер, суетясь вокруг меня, как наседка вокруг цыпленка. — Позвольте залечить вашу руку. Ничего не понимаю, такого побочного эффекта у заклинания еще никогда не было.

— Не обращайте внимания, сэр, — великодушно, хотя и слегка нетвердо посоветовала я. — Думаю, это был просто шуточный привет от моих любящих родственников из глубины веков.

Олливандер, вроде, немного успокоился, но в итоге сделал мне скидку на десять сиклей в качестве компенсации морального ущерба. И то хлеб. Забрав у владельца магазина упакованную в коричневую оберточную бумагу коробку с палочкой, я направилась во «Флориш и Блоттс». Про Ройла и кредит я помнила, но на данный момент они являлись последней по приоритетности целью в Косом переулке.

Из книжного магазина я вышла, затарившись на четыре галлеона и одиннадцать сиклей базовой литературой по чарам, защите от темных искусств, трансфигурации и зельеварению — включая приглянувшуюся мне накануне книжицу за два сикля. С оборудованием для практических занятий спешить не стала — сначала бы с теоретическими основами разобраться, а посмотрев цены на пергаменты более-менее устраивавшего меня качества, решила пока обойтись обычными бумажными тетрадями и шариковыми ручками. В конце концов, бумагу в свое время не от нечего делать изобретали. То же самое касалось и мантий. Для леса это было бы самой бредовой формой одежды, какую только можно представить, а как я выгляжу в глазах обитателей Косого переулка, меня не особо волновало. Лучше уж прикупить что-нибудь из нормальной человеческой одежды, и, кстати, не помешают теплые вещи. Если мои подозрения верны и климат территории, на которой расположено родовое место силы, соответствует сибирскому, та фигня на синтепоне, которую я видела в чулане у Дурслей и которая, видимо, считалась зимней курточкой Гарри, в самый раз будет, дай бог, в конце сентября — начале октября.

Переместив первой ходкой свои приобретения в охотничью избушку, я возвратилась в Косой переулок и направилась в «Гринготтс». Ройл встретил меня чуть ли не в дверях — и как только подгадал? — провел в уже знакомый кабинет, принял деньги и с серьезнейшим видом насчитал на них два кната набежавших процентов. Упражнения по вычислению годовой процентной ставки кредитования у гоблинов я предпочла отложить до лучших времен, а вместо этого выяснила, что курс британской валюты по отношению к магической по состоянию на сегодняшний день составляет пять фунтов и восемь пенсов за галлеон. Что-то маловато за золотую монету, или она не такая золотая, какой пытается выглядеть? Сбор за совершение операции составлял три кната с галлеона. Эх, где же теперь мой любимый калькулятор… Пришлось срочно вспоминать, каково это — считать в уме, причем даже не в десятичной системе исчисления. Убить бы Роулинг за такие приколы. Оставив для обмена двадцать галлеонов два сикля и два кната, оставшуюся сумму я отдала Ройлу, попросив положить в сейф, поскольку таскать в карманах пригоршни драгметаллов было попросту неудобно.

— В хранилище рода Купавы, — распорядился гоблин, проведя ладонью над кучкой монет. Деньги исчезли, а Ройл невозмутимо сообщил:

— По состоянию на первое августа одна тысяча девятьсот девяностого года на вашем счету находится двадцать четыре галлеона три сикля и двадцать пять кнатов.

Угу, целое состояние, ничего не попишешь. Я поблагодарила гоблина, вышла в общий зал и, получив у стойки взамен остававшихся галлеонов сто один фунт и шестьдесят пенсов, покинула банк. Теперь следовало уделить внимание маггловской части Лондона.

Пройдя через «Дырявый котел», я оказалась на обычной улице, полной самых обычных, спешащих по своим делам людей. То есть, с российской-то точки зрения улица была не совсем обычной, вот только мое настроение сейчас являлось не самым подходящим, чтобы совершать ознакомительные экскурсии по столице Великобритании. Может, как-нибудь потом, а пока хотелось просто совершить покупки и свалить обратно в леса.

Улица, на которую выходил фасадом «Дырявый котел», была под завязку забита магазинами, но несколько не того ассортимента, что мне требовался. Модные бутики одежды — как детской, так и взрослой — я отмела сразу, а вместо этого, пошлявшись по прилегающим улочкам и поприставав к прохожим из разряда сердобольных старушек, отыскала, наконец, лавку секонд-хенда. Вообще к заведениям подобного рода я относилась с предубеждением, однако, сейчас текущее финансовое положение не оставляло большой свободы выбора. Моя жаба и так стенала в голос, расставаясь с третьей частью обменянных денег, но зато, покидая заваленный тряпьем магазинчик, я стала хоть немного — самую малость — походить на человека. Особой удачей было то, что среди подростковой обуви удалось отыскать нечто наподобие походных ботинок, — их я взяла, не раздумывая. Прогулки по лесу, тем более, таежному, в кроссовках — это занятие для извращенцев особого рода, к коим себя я никогда не относила.

Третий и последний на сегодня мой заплыв в столицу Соединенного Королевства был посвящен закупке канцелярских принадлежностей и продуктов питания. Пробежавшись по продуктовым магазинам, я пришла к выводу, что двести галлеонов в месяц на содержание несовершеннолетнего ребенка это не так уж и мало, даже в пересчете на маггловские фунты. Даже по примерным прикидкам закупленных на двадцать фунтов — читай четыре галеона — продуктов должно было хватить по меньшей мере на неделю. Загружая покупки в рюкзак, я еще раз помянула по матери доброго дедушку-директора. Нет, конечно, вполне возможен вариант, что деньги до Дурслей доходили и лишь потом сворачивали налево, но за десять лет ни разу не удосужиться проверить, куда уходят перечисляемые средства… особенно если речь идет о жизни — хрен с ним, не благополучии, а просто жизни — мальчика, которого прочат в будущие мессии… это уже, простите, ни в какие ворота не лезет. Нет, я, конечно, понимаю, что у Дамблдора, как у любого хорошего стратега имеется запасной план в виде Невилла Лонгботтома, но совесть тоже иметь надо. Попробовать что ли в качестве акта возмездия изобразить из себя сквиба?

Всерьез размышляя над этим вопросом, я в последний раз активировала перстень и оказалась на начавшей становиться родной поляне. Так, колка дров, разведение огня, пробежка до ручья уже с двумя котелками… Сегодня в качестве компенсации за вчерашний день, прожитый всухомятку, надо попробовать изобразить суп. Пока закипала вода, я быстро подготовила то, что намеревалась загрузить в котелок, разместила прочие продукты в избушке, принесла еще воды на чай, чтобы не бегать потом, и взялась за учебник по чарам. Не знаю, как долго Министерство будет рассматривать гоблинскую заявку, так что знакомиться с теорией лучше было бы начать прямо сейчас.

Теория чар меня, признаюсь честно, сильно разочаровала. Собственно говоря, она представляла собой ровно два параграфа, один из которых был посвящен отработке положения руки и движения палочкой, а другой — правильному произношению отмеченных разнообразными значками сочетаний гласных, которые, видимо, должны были встречаться в формулах заклинаний в дальнейшем. В отличие от книги Купавы никаких объяснений на тему «зачем и почему» здесь даже не ночевало. Оригинально. Перелистав первый десяток страниц, посвященных простейшим заклинаниям вроде Люмоса и Вингардиум левиоса, я захлопнула учебник. Нет, к этому однозначно надо возвращаться, уже имея на руках разрешение на использование палочки. С трансфигурацией случилась та же история, плюс тут я в упор не могла понять некоторых действий. Ладно, полезно уметь превращать спичку в иголку или подручный материал в лошадь — мало ли, вдруг понадобится срочно выбираться откуда-то, откуда невозможна аппарация. Но зачем тратить силы на превращение стола в свинью, если эту свинью потом нельзя пустить на мясо, или преобразовывать, скажем, черепаху в шкатулку, если эта шкатулка просуществует не дольше шести часов?

На фоне двух предыдущих дисциплин защита от темных искусств воспринималась, как закос под фэнтези с элементами хоррора. Хоррор, правда, был каким-то слабым, поскольку ни фотографий, ни колдографий в качестве иллюстраций не прилагалось, а графические изображения ран, пускай даже оставленных зубами оборотня, после просмотра голливудских ужасников не впечатляли. Вообще, складывалось впечатление, что первый курс ЗОТИ должен пройти под эгидой защиты не от темных искусств, а от разного рода магической живности и нечисти. Читалось быстро, запоминалось легко. Добив общий параграф, посвященный использованию щитовых чар против магических существ различных классов опасности, я перечитала его еще раз, выписала все упомянутые в тексте названия заклинаний и снова взялась за учебник чар, но, просмотрев оглавление дважды, не нашла ничего похожего даже отдаленно. Хуже того, там вообще не было ни защитных, ни боевых, ни целебных чар, зато имелась такая экзотика, как заклинания щекотки и непрекращающегося танца. Зашибись. Я вздохнула и сделала в тетради еще несколько пометок. Список вопросов к владельцам книжного магазина в Косом переулке рос, как на дрожжах.

К сумеркам у меня уже сложилось примерное представление о том, чему первокурсников обучают в Хогвартсе, составлением же собственного учебного плана я решила заняться утром. А утро началось рано… это если судить по моему невыспавшемуся состоянию и тусклому свету, пробивающемуся в крохотное окошко избы. Приобретенные же накануне наручные часы, выставленные по лондонскому летнему времени, показывали, как выяснилось, когда я, наконец, отыскала очки и, сощурившись, рассмотрела циферблат, начало двенадцатого. Сообразить бы еще, дня или ночи. Пока я занималась выяснением времени, разбудивший меня звук повторился — в окно избушки стучала взъерошенная и недовольная сова. Впрочем, у меня, когда я открыла дверь, вид, пожалуй, был не лучше.

— Чего надо? — не особо заморачиваясь по поводу вежливости голоса, спросила я у птицы.

Та швырнула мне в руки конверт с золотистым гербом и требовательно заверещала.

— Если так хочется, можешь остаться, — великодушно разрешила я. — По крайней мере, будет из кого бульон сварить.

Сова благоразумно испарилась. Вот и умница. Я распечатала конверт. Министерство магии сообщало, что леди Джейн Доу зарегистрирована в качестве наследницы рода Купавы и, в связи с отсутствием иных претендентов, признана главой Рода первого августа одна тысяча девятьсот девяностого года. Ограничений на использование магии за исключением стандартных ограничений, установленных судебным кодексом Визенгамота, не выявлено. Замечательно. Хотя кодекс, на всякий случай, надо будет прочитать.

Я обернулась и хищно посмотрела на лежащую на столе коробку с палочкой. Кажется, наступал и ее черед…

Странная все-таки штука человеческая память. Схожие дни постепенно сливаются в единую безликую массу, из которой, лишь поднапрягшись, можно выделить отдельные фрагменты, а вот яркие моменты вспоминаются так четко, словно произошли лишь вчера. Сидя на окраине узкой лесополосы, я задумчиво рассматривала виднеющиеся вдали черепичные крыши домов Литтл-Уиннинга. Стоял ясный и довольно теплый летний вечер, как две капли воды похожий на вечер моего первого пробуждения в теле Гарри, только с одной маленькой поправкой — сейчас на дворе была середина июля одна тысяча девятьсот девяносто первого года.

Что я могла сказать о прошедшем годе? Пожалуй, многое. Все же изучение магии — это не такое уж единообразное действо, даже если методично заниматься им изо дня в день. То, что волшебная палочка, хоть и со скрипом, но подчиняется мне, стало ясно в первый же день после получения письма из Министерства. Положение руки при создании заклинаний я отрабатывала на Люмосе, показавшемся мне наиболее полезным из перечня базовых чар, хотя постоянное поддержание источника света на кончике палочки все равно оказалось неудобным. В книге Купавы существовало схожее заклинание, названное «лучиной» и, в отличие от Люмоса, позволявшее подвешивать в воздухе автономный источник света, но до него я добралась только в сентябре, когда по ночам начались первые заморозки, ко мне пришло понимание того, что проснуться мне, похоже, все-таки не светит и надежнее будет приступить к окончательному обустройству в здешнем мире, а татуировки начали отзываться на произносимые формулы. Когда я в первый раз ощутила, как движутся по тонким линиям на коже теплые потоки энергии, концентрируясь на кончиках пальцев, это стало для меня куда большей победой, чем первый удавшийся Люмос, хотя заниматься перенастройкой сторожевой системы татуировок в тот момент я все же не рискнула, решив для начала сосредоточиться на отработке простенькой магии. Кстати, в найденной в избушке родовой книге заклятия, пригодные для использования в бою, также не попадались, зато много внимания было уделено разного рода целебным заклинаниям и чарам-оберегам. Что-то боевое определенно было в книгах, хранящихся в «Гринготтсе», но, полистав их во время очередного посещения Косого переулка, я полюбовалась на ажурные плетения силы, облизнулась, как лиса на виноград, и пришла к выводу, что такого мне пока не потянуть.

Освоение палочковой магии шло ни шатко, ни валко, став несколько легче после того, как мне удалось — исключительно по какому-то наитию, поскольку ни в одной из прочитанных книг такого не упоминалось — понять, что принцип сотворения заклинаний в европейской школе чародейства и волшебства таков же, каков и в славянской, только вместо линий татуировок энергию следует направлять по линиям магической субстанции, содержащейся в сердцевине палочки. Правда, примерно в это же время для меня ребром встал вопрос: куда девать палочку в промежутках между использованиями. Таскать в кармане не хотелось, поскольку было попросту неудобно, к тому же не верилось, что за пару тысячелетий использования орудий труда маги не додумались придумать для них каких-нибудь чехлов сродни тем, что используются для мобильных телефонов. Результатом подобных размышлений стал визит к Олливандеру, который, едва услышав вопрос, перенаправил меня к мадам Малкин, а улыбчивая хозяйка «Мантий на каждый день» в свою очередь сразу подвела меня к прилавку, на который начала выкладывать разнообразные модели чехлов двух видов — поясных и крепящихся на предплечьях. В итоге я остановилась на втором виде, сочтя его менее бросающимся в глаза и лично для меня более удобным.

В Лютный переулок я наведывалась еще несколько раз. В первый — чтобы сбыть Шеймасу еще два корня женьшеня из числа найденных среди тех самых, таинственным образом появившихся во время первой моей ночевки на родовом месте силы коробок с ингредиентами. Жалко было до жути, но иных способов пополнить бюджет, кроме как изображать из себя сборщика всего, что плохо лежит, я так и не нашла. Второй раз — уже после того, как в окрестностях избушки крепко лег снег, а в Лондоне началась мерзкая слякоть поздней осени — я приволокла во «Все для ядов» рог, который по справочнику магических существ однозначно идентифицировался, как принадлежащий минотавру. Греческая ли тварь что-то забыла посреди глухой тайги, или же там водились какие-то ее дальние родичи — об этом история умалчивала, однако рог я нашла именно что в лесу, километрах в десяти от избушки, на склоне горы, которую я прозвала Двурогой, среди курумника, медленно сползающего вниз от образованных серыми гранитами останцев близ одной из вершин. И уже потом, вернувшись домой, сидя перед натопленной печкой с кружкой горячего чая и рассматривая густо-черную с сизым налетом изящно изогнутую дуру длиною в половину моего нынешнего роста, я задалась вопросом, чей же именно рев слышался по ночам с месяц назад. Тогда я списала его на маралов, у которых как раз должен был начаться гон, однако теперь уверенности в этом у меня поубавилось. И еще очень интересно было бы знать, где сейчас бродит хозяин потери. По-хорошему, не должен был уже нигде, поскольку, насколько мне помнилось из школьных уроков биологии, представители семейства полорогих рога теряют только вместе с головой, однако ни головы, ни прочих частей тела быка прямоходящего в окрестностях горы вплоть до самого лета так и не обнаружилось. А жаль. Второй рог я бы тоже с удовольствием продала.

Справочник в отношении минотавров был категоричен — твари считались редкими и крайне опасными, а стоимость крупного рога половозрелой особи могла доходить до нескольких тысяч галлеонов. Зная Шеймаса, на несколько тысяч можно было, конечно, не рассчитывать, однако иных планов на находку у меня все равно не имелось, поэтому, замотав рог в тряпье, чтобы не особо палиться, я отправилась к старому аптекарю, по дороге заглянув к Малпепперу. У того рог продавался на унции и стоил астрономически. Я вежливо покивала, сказала, что мне пока без надобности, и ретировалась.

Дверь в лавку Шеймаса я открывала с двояким чувством. С одной стороны очень не хотелось еще раз столкнуться там со Снейпом, а с другой — наоборот хотелось. Любопытно было все-таки выяснить, действительно ли он меня не узнал, или же решил подыграть с каким-то собственным расчетом. Правда, вспоминая его прописанную в каноне нелюбовь к Поттерам, в подобный расчет верилось слабо, да и шансы на встречу посреди учебного года были невелики.

Шеймас возился у стойки, скрупулезно отмеряя на массивных бронзовых весах сушеные соцветия какой-то травки. Колючий взгляд аптекаря скользнул по мне и сконцентрировался на объемном свертке. Надо думать, старик сообразил, что там не женьшень.

— Я подумал, что, возможно, вас это заинтересует, сэр, — небрежно сказала я, разворачивая тряпье. В следующий миг меня посетила уверенность, что аптекарь сейчас, прямо у меня на глазах, скончается от инфаркта.

— Мистер Шеймас, — на всякий случай уточнила я, с беспокойством прислушавшись к невнятному хрипу. — С вами все в порядке? Может, стаканчик воды принести?

Старик прокашлялся, помотал головой, обогнул стойку и долго рассматривал рог.

— Джонни, мальчик мой, — наконец, прохрипел он, отечески кладя руку мне на плечо. — Напомни старому дураку сказать Снейпу спасибо за то, что не дал тебя вытурить при первой же встрече. За товар дам полторы тысячи и не галлеоном больше, и даже не буду спрашивать, от какого дедушки ты его унаследовал.

Полторы тысячи? Это было хорошо, поскольку я не рассчитывала больше, чем на тысячу.

— Вообще-то я нашел его в лесу, — жалобно сообщила я. — Там было темно, холодно и имелся реальный шанс заблудиться. Так что набавьте галлеонов двести на целебные зелья и можете забирать.

— За двести галлеонов мертвеца на ноги поднять можно, а ты летом дохлее выглядел, чем теперь. Пятьдесят галлеонов добавлю, так и быть, но не больше, — не сдавался Шеймас. Вот ведь еврей, хоть и шифруется под ирландским имечком. Подозреваю, что ему просто доставляет извращенное удовольствие торговаться. Хотя кое в чем он прав — сейчас, после регулярного нормального питания, физических нагрузок и чистого лесного воздуха, Гарри медленно, но верно начинал приобретать сходство с человеком. Правда, это далеко не его, Шеймаса, заслуга.

— Сто пятьдесят, сэр, — улыбнулась я. — У Малпеппера очень дорогие ингредиенты для зелий. Ума не приложу, почему.

— Сотня, — строго зыркнул на меня аптекарь. — А ингредиенты можешь брать у меня, нечего деньгам на сторону уходить.

— Хорошо, сэр. Одна тысяча шестьсот галлеонов. По рукам.

Из Лютого переулка я уходила с выписанным кривым почерком Шеймаса чеком и напутствием, если собью второй рог, не проходить мимо. Ройл чуть не прослезился, увидев сумму перевода, и дал понять, что я полностью оправдываю его надежды. Я искренне порадовалась за гоблина и ушла. Больше вплоть до лета одна тысяча девятьсот девяносто первого года никаким увеличением денежных средств на счету рода Купавы я не заморачивалась, поскольку вести светскую жизнь не собиралась, а на то, чтобы меня просто не трогали, денег хватало и сейчас. Насчет наследства Гарри у меня состоялись целых две содержательные беседы — с Ройлом и со сторонним юристом, после чего я пришла к выводу, что лучше не рыпаться и спокойно плыть по течению, поскольку по состоянию законодательства на начало восьмидесятых годов двадцатого века никаких шансов получить в свободное распоряжение унаследованные денежные средства у мальчика десяти-одиннадцати лет все равно не было.

К Шеймасу я наведывалась еще несколько раз с мелкими партиями каменного масла, а полученные деньги сразу же тратила в «Флориш и Блоттс». Хозяев книжного магазина при виде меня уже начинал пробирать нервный тик, и, в конце концов, меня вежливо послали… в библиотеку. Да-да, оказывается, в Лондоне существовала такая вещь, как магическая библиотека. Разумеется, никакими темномагическими искусствами там и не пахло, да и серьезные трактаты по светлым найти было проблемно, но в рамках школьной программы ею вполне можно было пользоваться. Для себя я решила, что, если понадобится что-то темное, буду спрашивать либо у Шеймаса, либо у Снейпа — если чудо случится и отношения все же заладятся — а пока разобраться бы с тем, что находится в открытом доступе.

Ах да, еще я, с горем пополам вспомнив основы выживания в ненаселенной местности, примерно определила координаты расположения родового места силы при помощи таких элементарных вещей, как транспортир с отвесом, гномон и выставленные по гринвичскому времени часы. Не то, чтобы я собиралась выходить к ближайшему человеческому поселению, скорее уж наоборот хотелось удостовериться, что никто не выйдет ко мне. Координаты указывали на север Хакасии, так что первое впечатление все-таки не обмануло: избушка располагалась в предгорьях Алатау. Хорошее место, малонаселенное. Главное только, чтобы поблизости не оказалось заимки генерального секретаря ЦК КПСС и прочих будущих президентов всея России. Не знаю, как в девяностых годах, а вот в конце двухтысячных наш любимый глава государства регулярно приезжал куда-то в этот район на рев марала, из-за чего по части тайги выставлялось оцепление. Впрочем, прошлой осенью, вроде бы, ружейных выстрелов слышно не было, и оставалось понадеяться, что не будет их слышно и дальше.

Так тихо-мирно прошло около пяти месяцев, пока, наконец, совершенно неожиданно не наступила весна, и передо мною не встал поистине гамлетовский вопрос: «Быть или не быть», или, другими словами, как быть с Хогвартсом? К середине лета в школе чародейства и волшебства вспомнят о том, что на свете существует мальчик-который-выжил, и начнут засылать письма. А там и до Хагрида на день рождения не далеко. Нет, в том, что совы меня отыщут в любой глухомани, я не сомневалась: министерская служила тому примером. И против сов я ничего не имела. А вот верному Дамблдору полувеликану здесь делать нечего, да и вообще не хочу лицезреть человеческие физиономии близ своего места силы, вот такая я мизантропка. А значит, выхода только два — либо заселяться в «Дырявый котел», где, как я точно знала, сдавались комнаты на втором этаже, либо временно порадовать своим возвращением Дурслей. С «Котлом» было проще, да и к Косому переулку ближе, что гарантировало избавление от позорного путешествия до Лондона на электричке в компании с занимающимся рукоделием Хагридом, однако обеспечивало лишние вопросы если не от самого полувеликана, то от того, кто его послал, уж точно. Назад к Дурслям крайне не хотелось, однако их дом был именно тем местом, где ожидали увидеть нелюбимого родственниками и ничего не знающего о волшебном мире мальчика. Что ж, видимо, придется оправдывать ожидания.

Поскольку перстень Купавы переносить меня на Тисовую улицу не желал принципиально, пришлось обходиться своими силами. Будучи в Лондоне, я обзавелась подробным атласом графства Суррей, поскольку, как смутно болталось где-то на краю сознания — то ли вычитанное, то ли оставшееся еще от времен Гарри, — Дурсли обитали именно в Суррее, причем недалеко от самой столицы, поскольку дядя Вернон каждый день ездил туда на работу. В прилежащих поселениях Тисовых улиц оказалось не так уж много. Придушив не вовремя проснувшуюся жабу, я выменяла в «Гринготтсе» пару сотен фунтов, взяла такси до «Кинг-Кросса» и приступила к поискам. С третьего раза мне повезло. Городок назывался Литтл-Уиннинг, возле дома номер четыре по Тисовой улице стояла до боли знакомая табличка, и никакого ажиотажа вокруг не наблюдалось. Я для верности эксперимента прошлась пару раз взад-вперед по улице, но возвернувшегося Гарри Поттера ни ловить, ни заключать в объятия никто не порывался. Ну и ладно, не особо и хотелось. Я, на всякий случай, проверила настройку перстня, переместившись к охотничьей избушке и от нее обратно, и, убедившись, что теперь все работает, забыла про Дурслей до начала июля. Постепенно это начало не только наступило, но и, не побоюсь этого слова, даже прошло. Дальше откладывать было некуда, и я, собрав небольшую сумку с тем, что могло мне понадобиться в ближайшие две недели, дала перстню наводку на Тисовую улицу, что в Литтл-Уиннинге. И вот теперь, сидя на окраине уже знакомой мне узкой лесополосы, я задумчиво рассматривала виднеющиеся вдали черепичные крыши домов…

Смеркалось. На Тисовой улице начали зажигаться фонари, и ждать далее было нечего. Я сильно сомневалась, что разбуженные, сонные Дурсли будут сговорчивее бодрых, а потому, встав, с тяжелым вздохом взвалила сумку на плечо и потащилась туда, где маняще сиял электрический свет. Веселенькое зеленое крыльцо дома номер четыре за год моего отсутствия ничуть не изменило цвета. Интересно, кто его красил в отсутствие Гарри? Дадлик? Что-то не верилось. Заготовив палочку и дежурную улыбку, я постучала в дверь.

На стук открыл Дадлик, здоровый, хотя и не настолько толстый, как можно было предположить по описаниям. После чего минут пять просто тупо всматривался, причем на лице явно отражались попытки вспомнить, где он меня раньше видел. Судя по тому, как изменилось и побелело лицо, вспомнить все же удалось.

— Привет, Большой Дэ, — надеюсь, что не хуже, чем Сириус в анимагической форме, ощерилась я. — Рад тебя видеть. А позови-ка сюда… лучше тетю Петунию.

Еще пару секунд мальчишка просто беззвучно раскрывал рот, а потом завопил:

— Мам! Пап! Он вернулся!!!

И ломанулся прочь, не разбирая дороги, как вспугнутый лось. Хм, это я такой страшной за год успела стать? А вроде умывалась… Воспользовавшись свободой действий, я застопорила открытую дверь, чтобы ее не захлопнули у меня перед носом, и перешагнула порог. Тетя и дядя не замедлили появиться, и для них идентификация, кажется, оказалась более простой, чем для их отпрыска.

— Ах ты… — рычание дяди Вернона буквально пробуждало ностальгию, однако ностальгировать по поводу того, что происходило далее, не хотелось.

— Стоять! — рявкнула я, вскидывая палочку. Хотелось надеяться — очень хотелось надеяться — что родственники Гарри знают, что это такое, потому что применять ни Ступефаи, ни Петрификусы к ни в чем, собственно говоря, не повинным обывателям желания не было. И, судя по тому, что вышеупомянутые родственники замерли на расстоянии в два с лишним метра от меня, о возможностях волшебных палочек и тех, кто ими владеет, они были прекрасно осведомлены. Изумительно. Нет, в Петунии я, конечно, не сомневалась…

— Здравствуйте, тетя и дядя, — позволив себе улыбаться уже более расслабленно, произнесла я. — Вижу, что здесь мне не рады и, смею заверить, это взаимно. Но, тетя Петуния, позвольте задать всего один вопрос. Вы ведь не хотите лично рассказать директору Дамблдору про то, как забыли о данных вами обещаниях?

Это был блеф, это был наглый и откровенный блеф, и все-таки он сработал. Тетя спала с лица и слегка позеленела.

— Ты! — прошипела она — Откуда ты знаешь? Кто тебе рассказал? Он не собирался этого делать до самого… — она осеклась, спохватившись чуть позднее, чем следовало. Нет, карьера партизана Петунии Дурсль точно не светит.

— Нашлись добрые люди, — туманно ответила я. — А теперь ближе к делу. Я прекрасно понимаю, что вам совершенно не нужна дополнительная обуза в лице повешенного вам на шею несовершеннолетнего родственника, и, как видите, в течение последнего года старался вас не беспокоить. Однако сейчас обстоятельства немного изменились. Как вы, думаю, знаете, в ближайшее время я должен получить письмо из одной известной вам школы. Смею заверить, что отправитель будет очень огорчен, не обнаружив адресата на месте. Поэтому предлагаю поступить следующим образом — за сто пятьдесят фунтов я арендую у вас на срок до тридцать первого июля свой старый чулан с условием нормальной кормежки. Попробуете запереть, разнесу весь дом по досочке. При отсутствии эксцессов гарантирую исчезнуть с ваших глаз утром первого августа как минимум до следующего лета, а как максимум — и к этому я приложу все усилия — вообще навсегда. Подобный расклад вас устроит?

Я обвела «родственничков» внимательным взглядом. Тетя Петуния что-то усиленно соображала, а вот побагровевший от злости дядя Вернон заморачиваться размышлениями явно не собирался.

— Ты еще будешь ставить условия, щенок? — рыкнул он угрожающе, однако двинуться вперед не рискнул. — Можешь прямо сейчас проваливать туда, где шлялся весь этот год. Ну, живо!

— Вернон, мальчик останется, — тихо, но веско сказала тетя Петуния, и я поняла, что это окончательное решение. Вот и ответ, кто в доме хозяин. — Гарри, следуй за мной.

Однако повели меня не под лестницу, а на второй этаж.

— Мы… сочли, что ты не вернешься, — все тем же тихим голосом пояснила Петуния, остановившись перед одной из дверей, — поэтому выкинули из чулана все твои вещи, и сейчас он занят. Вторая спальня Дадли в качестве замены тебя устроит?

— Думаю, да, — кивнула я, осматривая небольшую захламленную комнатку. — Можете даже не разбирать. Мне понадобится только кровать. Остальное я трогать не буду. Вот, возьмите, — я вынула из кармана пачку десятифунтовых банкнот.

Петуния забрала деньги, но пересчитывать не стала. Уже выходя за дверь, она обернулась и спросила:

— Ужинать будешь?

— Нет, спасибо, — вежливо отказалась я. — Начнем сразу с завтрашнего завтрака. Во сколько я могу на него рассчитывать?

— В половине восьмого, — ответила Петуния, не особо задумываясь. — Тебе придется успеть до того, как проснется Дадли.

Я кивнула. Никаких проблем, меня так даже больше устраивало. Подождав, пока Петуния спустится на первый этаж, я запечатала дверь Колопортусом — просто на всякий случай, поскольку выяснять, что еще может прийти в голову дяде Вернону, и просыпаться посреди ночи от каждого шороха не хотелось. Потом, скинув с кровати старые игрушки Дадлика, забралась на нее с ногами, уселась по-турецки и задумалась. С одной стороны разыгравшаяся паранойя намекала, что общение с любящими родственничками прошло чересчур уж гладко. С другой… возможно, Петуния, действительно, так сильно опасается Дамблдора? Моего возвращения они не ожидали однозначно — это видно по реакции. Извещали ли о пропаже надежды магического мира заинтересованных лиц? Не уверена, иначе, думаю, поиски бы все же начались. Не исключено, кстати, что Дурсли просто решили пустить дело на самотек, понадеявшись, что слиняла я к магам, ибо куда еще податься бедному крестьянину… Надежда-то оказалась верной, вот только в оригинале мальчик про этих самых магов должен был не ведать ни сном, ни духом. Да и еще занятная оговорка Петунии насчет того, что кто-то там чего-то не собирался в отношении меня делать… Интересно, как много она, на самом деле, знает о ситуации и не имелось ли у нее каких-нибудь особых распоряжений касательно племянника? Я с четверть часа поразмышляла над тем, как бы понезаметнее выудить из тети нужную мне информацию, но так ни к чему конкретному и не пришла. Легилименцией я не владела, силовой метод отпадал ввиду своей негуманности, а просто разговорить шансов было маловато, хотя попробовать все же стоило. Наилучшим вариантом выглядел веритасерум в чае, но, во-первых, его у меня все равно не наличествовало, а, во-вторых, баловство с сывороткой правды было чревато последствиями. В итоге, фигурально плюнув на все интриги и отложив выяснение истины до лучших времен, я вытащила из сумки книгу, растянулась поверх покрывала и погрузилась в чтение. Последнее мое приобретение в «Флориш и Блоттс» было посвящено вопросам защиты разума, то бишь, старой, доброй окклюменции. Нет, я, конечно, была не настолько наивна, чтобы рассчитывать своей художественной самодеятельностью суметь что-то противопоставить Снейпу либо Дамблдору, но хотелось составить хотя бы общее представление о сути вопроса.

Никто не пытался мне помешать, никто не ломился в дверь с требованием выключить свет. Красота, да и только. Немного напрягало лишь то, что после бревенчатого полка избушки матрас казался отвратительно мягким, но, в принципе, это можно было пережить. Прочитав три главы, я отложила книгу и попыталась заснуть. Не с первого раза, но все же получилось.

Первое утро в гостях у родственников началось даже раньше, чем я рассчитывала. С шести часов мне уже не спалось, и дело было не в обитателях дома. По городским меркам Тисовая улица, пожалуй, являлась тишайшим местом, однако после года, проведенного в лесах, доносящиеся из-за окна звуки вроде шума мотора проехавшего автомобиля или стрекота газонокосилки — и какой сволочи не терпится поработать в такую рань? — действовали не хуже будильника, тем более, что организм, привыкший к хакасскому часовому поясу, намекал, что валяться в постели в двенадцатом часу дня это уже верх наглости. В конце концов, я сдалась и сползла с постели, с досадой обнаружив, что мышцы затекли сильнее, чем при обычной ночевке. Да уж, что делает с людьми комфортная цивилизованная жизнь…

Сделав небольшую разминку и отложив более серьезные нагрузки до времени после завтрака и места подальше от нервных родичей, я вновь занялась чтением, а в двадцать пять минут восьмого направилась в кухню. Петуния в ответ на мое пожелание доброго утра лишь молча шмякнула на стол тарелку с яичницей с беконом, обжаренной сосиской и фасолью в томатном соусе. Потом добавила два подсушенных тоста и стакан молока. Ну, ведь может же, если захочет, обращаться по-человечески. Почему нельзя было сделать это до того, как Гарри научился показывать зубы? Я быстро поела и предложила помыть посуду. На меня посмотрели так, словно у меня выросла вторая голова, и от помощи отказались. Да ради бога. На нет и суда нет, как говорится.

Забрав из своей комнаты книгу по окклюменции, я снова запечатала входную дверь и отправилась к знакомой лесопосадке, предварительно уточнив у Петунии, во сколько будет обед. Так начались, пожалуй, самые мирные дни из проведенных Гарри в доме у Дурслей.

Письмо из Хогвартса пришло только двадцать четвертого июля, было адресовано мистеру Гарри Поттеру, в самую маленькую спальню в доме Дурслей, и спрятать его от меня или же уничтожить никто не пытался. Напротив, как мне показалось, дядя Вернон надеялся, что я исчезну сразу после получения послания. Это он зря, конечно. Запершись в комнате, я перечитала письмо дважды. От каноничного оно, вроде, ничем не отличалось — в Хогвартсе все также ждали мою сову с ответом и прилагали перечень необходимых первокурснику вещей. Совы у меня, разумеется, не было, равно как не было и желания отправляться за ней в Косой переулок, поэтому я решила закосить под дурачка и подождать развития событий. Все равно кого-нибудь пришлют для просвещения, никуда не денутся. Скорее всего, Хагрида, конечно, но, может, и кого из деканов. Макгонагалл там… или Снейпа… Представив последний вариант развития событий, я нервно хихикнула. Впрочем, вряд ли Дамблдор доверит общение с Поттером-младшим декану Слизерина, особенно если вспомнить, как последовательно мальчика против этого факультета будут настраивать.

В итоге я не стала особенно заморачиваться по поводу того, повлиять на что все равно не могла, и просто стала дожидаться тридцать первого числа, сконцентрировавшись на двух вещах — теории по окклюменции и решении практической задачи по маскировке укрепленных на предплечье ножен с палочкой. В книге Купавы имелся подходящий наговор для сокрытия имеющихся при себе вещей, правда, требовавший, чтобы навешенный морок постоянно подпитывало дополнительное вливание энергии. Зато и распознать его, насколько я поняла, было труднее, чем классическую иллюзию, созданную с применением волшебной палочки. К тридцать первому июля у меня уже получалось довольно уверенно создавать морок, хотя длительное его поддержание пока что гарантированно оборачивалось головной болью и нарастающей слабостью.

Утро одиннадцатого дня рождения Гарри ничем не отличалось от начала предыдущих дней недели. Все, включая меня, делали вид, что ровным счетом ничего не происходит. Мы с Верноном разминулись в коридоре, притворяясь, что не замечаем друг друга. Дадлик высунул нос из комнаты, убедился, что я еще не ушла, и спрятался обратно. И тут на входную дверь дома обрушился град сокрушительных ударов. Нет, похоже, меня почтил визитом все-таки именно Хагрид.

— Если вы не возражаете, я сам открою, — с вежливой улыбкой сказала я побледневшему Вернону. Тот не только не возражал, но и наоборот предпочел убраться подальше вглубь дома.

За дверью обнаружились заляпанные подозрительными пятнами штаны — широченные, какие обычно любят изображать в интернетовской рекламе, предлагающей похудеть за месяц на семьдесят килограммов. Над штанами — мне пришлось задрать голову, чтобы ее рассмотреть — громоздилась не менее широченная коричневато-бурая куртка. Над курткой, там, где моя близорукость даже с учетом коррекции зрения линзами очков давала о себе знать, виднелись клочковатая борода и спутанная грива темных с проседью волос. Впрочем, косматая голова тотчас склонилась пониже, давая возможность рассмотреть теряющиеся среди буйной растительности нос картошкой, лоскут загорелой, морщинистой кожи и поблескивающие из-под кустистых бровей крохотные черные глазки.

— А вот и наш Гарри! — пророкотал посетитель без всяких предисловий и намеков на приветствие. Так, Лилька, спокойно, не нервничаем. Руку с палочки убрать… у тебя ее вообще быть еще не должно, да и великаны к магии плохо восприимчивы…

— Совершенно верно, сэр, — вежливо ответила я вслух, мысленно выстраивая трехэтажные фразы непереводимой русской игры слов. Это ведь не серьезно, правда? Мне же не придется тащиться через всю цивилизованную часть Лондона с НИМ? — Простите, а с кем я имею честь общаться?

— А, точно! — Хагрид гулко хлопнул себя по лбу. — Ты ж меня не помнишь! Ясен пень. Я когда тебя в последний раз видел, ты вот таким мелким был, — он слегка развел мозолистые ладони. Осмелюсь не поверить. Пятнадцатимесячные дети обычно крупнее бывают. — А теперь глянь, какой вымахал, и весь в папку, прямо один в один. А глаза мамины.

Гм, ну допустим, глаза у меня свои собственные, так что не надо заливать, а насчет всего остального пока спорить не охота. Если встречу где фотографию Джеймса Поттера, может и попробую сравнить. А вообще, по-моему, к киндеру сейчас просто грубо и топорно пытаются найти подход.

— Я рад, что вы были знакомы с моими родителями, сэр, — старательно сохраняя вежливость, сообщила я. — Но, может, вы все-таки представитесь?

— Да чего там представляться-то? — великан хохотнул. — Хагрид я. Рубеус Хагрид, смотритель и хранитель ключей Хогвартса.

В следующий момент мне попытались оторвать руку — видимо, так в представлении Хагрида выглядело дружеское приветствие.

— Хогвартса? — повторила я, клацая зубами в такт энергичным встряхиваниям. — А это, случаем, не та школа, из которой мне на днях пришло странное письмо? Честно говоря, я его немного не понял.

— Эй, а ты его получил, что ли? — простодушно удивился Хагрид. Да уж, похоже, злобные родственники, не позволяющие бедному забитому Гарри читать собственную корреспонденцию, действительно, полагались по сюжету, а я и не знала. Эх, Петуния, Петуния. Могла бы хоть как-то намекнуть, пока я письмо читала. Что ж мне, жалко было подыграть что ли? Ну, да поздно пить боржоми. Вон даже Хагрид это понял и пытается выкрутиться. — Э… то есть я чего хотел сказать. Ты ж вроде как ответа не прислал, вот мы и подумали…

Да, думающий великан — это пять. Я живо представила себе Хагрида в позе роденовского мыслителя и закашлялась.

— Понимаете, сэр, это как раз и был один из вопросов. В письме было сказано, что ответ надо послать с совой, но не говорилось, где ее взять! — эх, издеваться так издеваться. — Я должен был поймать ее?

— Да не, зачем ловить? — удивился Хагрид. — Совы они… ну, просто есть и все. Вот, смотри!

Он пошарился по карманам и достал сову — живую, взъерошенную и капитально офигевшую. Ничего удивительного, я бы так же выглядела, если бы меня попытались запихнуть, не пойми куда. Поймав гордый взгляд Хагрида, я торопливо приняла вид, свидетельствовавший о том, что сейчас на моих глазах свершилось величайшее колдунство. Вслед за совой на свет божий появились гусиное перо и кусок пергамента средненького качества. Хагрид кашлянул и выразительно покосился в сторону двери.

— Это, Гарри, а может, мы все-таки войдем, а? Я бы от чаю не отказался. Или от чего покрепче, если есть.

— Да я не против, сэр, — честно ответила я, — только там потолки низковаты. Если гарантируете, что все уцелеет, то можно и рюмку чая организовать.

Хагрид заглянул в прихожую, крякнул и проворчал:

— Понастроили, понимаешь, магглы. Ладно, постараюсь ничего не своротить. И это, Гарри, давай без всяких сэров, ладно? Непривычно мне как-то.

Я пожала плечами. Без сэров, так без сэров. Разве мне жалко?

В кухню дома Дурслей Хагрид все же ухитрился утрамбоваться без ущерба для себя и окружающей обстановки. Петуния этого непотребства, к ее же счастью, не видела, так что обошлось без нервных срывов. Неловко примостившись на трех составленных рядком табуретах — у меня возникло подозрение, что ножки у них все-таки погнулись — великан начал что-то сосредоточенно карябать на пергаменте. Шифровка из разряда «Юстас-Алексу. Грузите апельсины бочками?» Расставляя чашки, я ухитрилась заглянуть в записку. Ничего крамольного в ней не оказалось, если не считать подозрительным грамматические ошибки, конечно. Только, как мне что-то подсказывает, вряд ли это был некий мудреный шифр.

«Дарогой мистер Дамблдор!

Гари писмо уже читал и бес меня. Щас пъем чаю и едем с ним что бы все купить из списка. Погода харошая. Надеюс с вами все в норме.

Хагрид».

Хагрид скатал записку в трубочку, сунул ее сове в клюв и с тоскою посмотрел на закрытое окно. Потом, видимо, представив в красках обратный путь к прихожей, торопливо сунул сову мне в руки и попросил:

— Будь другом, выкинь ее за дверь, а.

Я честно сходила до входной двери и выставила уничижительно взиравшую на меня птицу на улицу.

— Хагрид, а куда мы сейчас едем? — поинтересовалась я, вернувшись назад и разливая чай по чашкам. Да, я любопытная и я имею право знать! А то мало ли, завезут куда-нибудь…

— Ты смотри-ка, углядел, — хмыкнул Хагрид. — Да туда, где можно купить все, что тебе в школе занадобится. Раз письмо читал, значит, список тоже видел, небось?

— А это, что, и правда можно купить в магазине?

— Ага, — расплывшись в улыбке, подтвердил великан. — Главное знать, где искать.

Мы допили чай. Пока я мыла посуду, Хагрид помахал извлеченным из кармана — нет, на куртку явно наложены какие-то пространственные чары — розовым зонтиком, пытаясь выправить ножки табуреток. По-моему, получилось хреново. Судя по раздосадованному ворчанию чудотворца, он тоже так решил, но надо же было хоть на чем-то продемонстрировать магию за неимением в пределах досягаемости моего двоюродного братца. Потом я быстро смоталась в свою комнату и переоделась так, чтобы Гарри Поттера во мне не узнал даже матерый шпион, хотя, если, как мне что-то подсказывает, сцена в «Дырявом котле» спланирована заранее, любые усилия, конечно, будут бесполезны. Также в комнате я оставила запоздало подаренный Хагридом торт. Есть его я бы не рискнула, даже умирая от голода, однако выкидывать при дарителе было и невежливо, и глупо, а оставлять в пределах досягаемости Дадлика, чтобы тот, ненароком попробовав на зуб, воспылал глубочайшим доверием либо к великаноподобным существам, либо к директорам Хогвартса (да, я параноик и не отрицаю этого), не позволяла элементарная порядочность. На обратном пути я крикнула в плотно закрытую дверь спальни Дурслей, что дом цел, что мы уезжаем и что я вернусь вечером за вещами, как и оговорено.

Мой назначенный Дамблдором проводник в мир магии уже ждал меня снаружи и, оправдывая худшие из имевшихся подозрений, направился прямиком к железнодорожной станции.

— Хагрид, а зачем мы идем на станцию? — бегом догоняя размашисто шагающего великана, поинтересовалась я.

— Чтобы сесть на поезд, — глубокомысленно пояснил тот. — Сядем и доедем до Лондона, вот.

— То есть, те магазины, о которых ты говорил, они только в Лондоне имеются? — кстати, этот вопрос меня вот уже год как интересовал. Неужели все нужды магов Британии обеспечивают две небольшие улочки с торговыми лавками? Хогсмид не в счет, да и далеко он находится.

— Ага. Есть там одно хорошее местечко. Сам увидишь, тебе понравится.

Мне бы такую уверенность…

— Хагрид, а волшебники всегда пользуются поездами и автобусами? Ты ко мне на поезде ехал?

— Да нет, вообще-то, — великан явно занервничал. — Я в этой маггловской технике и не понимаю-то ни рожна. Только нам по-другому нельзя. Запретили мне, понимаешь. Мало ли чего с тобой случится.

Ага, конечно. Десять лет состояние мальчика всем было сугубо фиолетово, а теперь непременно надо пылинки сдувать до поры, до времени.

— Хагрид, а давай по-волшебному, ну пожалуйста! — протянула я самым жалобным своим голосом. — Так ведь будет быстрее, правда? К тому же вагоны в поездах еще теснее, чем кухня тети Петунии.

Последний аргумент сработал на ура. Хагрид нервно поежился и призадумался, замедлив шаг.

— Слушай, Гарри, — заговорщицким шепотом начал он, — а если мы того, в самом деле, волшебным способом переместимся, ты ведь никому не расскажешь, правда? Особенно в Хогвартсе.

— Ни единой живой душе, — заверила я. Было б еще о чем рассказывать, а то из банальной аппарации такой секрет делается, что аж жуть.

— Просто, знаешь, Дамблдор мне доверяет, да, — продолжал мяться Хагрид. — И он огорчится, если я чего не так сделаю.

— Так он же не узнает, если мы ничего не скажем, — продолжала гнуть свою линию я. Ну не хочу я ехать на поезде! Не хочу! Во всяком случае, в такой компании. Черт, лучше бы все-таки Снейпа прислали, честное слово. Меняю простодушного великана на зельевара со скверным характером, который хотя бы выглядит и ведет себя по-человечески. Готова доплатить за замену.

— Ладно, — наконец, дозрел Хагрид. — Гарри, ты только держись покрепче, договорились? В первые разы муторно бывает.

Я с облегчением закивала и поспешила вцепиться в рукав хогвартсовского хранителя ключей, пока он не передумал. Аппарация в компании Хагрида прошла отвратительно, но еще хуже мне стало, когда я обнаружила, что переместились мы не прямиком в Косой переулок, а к входу в «Дырявый котел». Все же спектакль, призванный показать Гарри, что в мире магов он шишка на ровном месте, а не пятая собачья нога, имел место быть.

— Нормалек, да? — подмигнул мне Хагрид, дергая входную дверь. — Вот, гляди, это «Дырявый котел». Известное местечко.

Сегодня посетителей в баре было еще меньше, чем при моем первом его посещении, — человек десять, не больше, значит, с приветствиями отмучаемся быстро. Это радовало.

Спектакль начался по сигнальному скрипу отворяемой двери. При нашем появлении все разговоры в «Дырявом котле», словно по команде, смолкли, и на лицах присутствующих синхронно отразились неестественно радостные улыбки. Даже бармен и тот расцвел, как яблоневый сад под лучами весеннего солнца, торопливо хватаясь за стакан. Угу, верю, великана знает, помнит и любит вся магическая часть Лондона. Впрочем, не запомнить его, раз увидевши, действительно трудно.

— Хагрид, тебе как обычно?

— Не могу, Том, я здесь по делам Хогвартса, — Хагрид подтолкнул меня вперед, только что за шкирку не поднимая, чтобы всем получше продемонстрировать.

— Боже милостивый! — совершенно ненатурально удивился бармен. — Это… Неужели это…

Я недоуменно похлопала глазами. Понадеюсь, что он не узнает во мне оборванца, мелькавшего мимо его стойки в прошлом году. Еще не хватало, чтобы Шеймасу доложились о том, кем, на самом деле, является Джонни.

Тишина в «Дырявом котле» стала звенящей.

— Гарри Поттер, какая честь! — бармен выскочил из-за стойки и принялся трясти меня за руку, безуспешно пытаясь пустить слезу. Ладно, ладно, я тоже рада, только обойдемся без объятий, если можно. — Добро пожаловать домой, мистер Поттер! Добро пожаловать домой!

Нет, пожалуй, меня все же не помнят, и это хорошо.

— Спасибо, сэр, спасибо, — с чувством сказала я, доверчиво взирая на бармена. — Так значит, мои родители жили здесь у вас, на съемной квартире? Здорово. А могу я посмотреть на их комнату?

О да! Физиономию Тома надо было видеть. У Хагрида, наверное, была не хуже, но он стоял у меня за спиной, а это несколько затрудняло обзор, хотя тон голоса все говорил за себя сам.

— Слушай, Гарри, ты чего-то путаешь, — с беспокойством прогудел у меня над ухом великан. — То есть, может, твои папка с мамкой и останавливались здесь, когда в Лондоне бывали, но вообще-то у них свой дом был. Хороший дом, да.

Не сомневаюсь. Причем ключевое слово здесь явно «был».

— Ой, — я смущенно потупилась. — Извините. Просто мистер Том так уверенно говорил про возвращение домой… Ну, я и подумал…

— Это я должен просить прощения, мистер Поттер, — проникновенно сказал бармен, явно жалея о том, что вообще завязал разговор, — за то, что не совсем верно выразился. Я имел в виду, добро пожаловать обратно в магический мир.

А вот сейчас передо мною яркий пример того, что, если не знаешь, что говорить, лучше промолчать. Во время одного из посещений лондонской библиотеки я потратила немного времени и глянула, что же именно пишут в современной литературе про мальчика-который-выжил. С уверенностью могу утверждать, что даже в «Ежедневном пророке» десятилетней давности, не говоря уже о более солидных трудах, ни словом не упоминалось о решении доброго директора Дамблдора растить мальчика у магглов. И кто же в таком случае просвещал старину Тома? Хагрид за кружкой пива? Что ж, неудобные вопросы придется пока держать при себе.

Затянувшееся молчание посетителей «Дырявого котла» я использовала для того, чтобы незаметно оглядеться. Кандидатов на роль главгада нынешнего сезона было не особо много. Если профессор Квиррелл, как и в каноне, присутствует в баре, то это, скорее всего, вон тот невзрачный молодой человек за дальним столиком. На вид лет двадцать пять, не старше, на лицо признаки грядущего нервного срыва. Ничего удивительного, если знать, как круто он попал. Интересно, а где в настоящий момент обретается Волдеморт? Тихо сидит в кармане у Квиррелла? На затылке-то у профессора его явно еще нет, появится он там только после неудачной попытки ограбления «Гринготтса», которая как раз сегодня по совершенно странному стечению обстоятельств и должна состояться.

Театральная пауза завершилась, разом заскрипели отодвигаемые стулья, и я оказалась в окружении толпы восторженных поклонников, так и жаждущих пожать мне руку. Бармен, воспользовавшись моментом, шмыгнул обратно за стойку. Машинально кивая в ответ на восторженные восклицания и пожимая протянутые руки, я тоже начала прикидывать пути к отступлению. Ощущения от созерцания приклеенных улыбочек разной степени натуральности были погаными. По незнанию ими, конечно, можно было бы и обмануться, однако в не столь уж далеком прошлом с точь-в-точь такими же взаимными выражениями лиц мы регулярно общались с директором департамента финансирования, так что реальную их цену, увы, я знала слишком хорошо.

Немного интереснее стало, когда ко мне, наконец, пробился профессор Квиррелл, не иначе как получивший от шефа ценные указания посмотреть на чудо-мальчика поближе. Перенастроенные-таки мною татуировки слабо шевельнулись, напоминая, что враг не дремлет и расслабляться не стоит. Что ж, спасибо за предупреждение, хотя сейчас оно и излишне.

— Профессор Квиррелл? — удивился Хагрид. — А вы какими судьбами в Лондоне? А, да, Гарри, это профессор Квиррелл, он в Хогвартсе преподает. Ты тоже у него учиться будешь.

— П-п-поттер! — вышеозначенный профессор Квиррелл вцепился мне в руку мертвой хваткой. — Н-не могу п-пе-редать, насколько я п-польщен встречей с вами.

— О, это взаимно, сэр, — оскалилась я. Реакция татуировок на прикосновение Квиррелла была, конечно, послабее, чем на магию Олливандера, но все равно ничего приятного. — И что же именно вы преподаете?

— Защиту от Т-т-темных искусств, — пробормотал Квиррелл, состроив недовольную физиономию. — Н-не то чтобы вам это было н-нужно, верно, П-п-поттер? Как я п-понимаю, вы решили п-при-обрести все н-необходимое для школы? А мне н-нуж-на новая к-книга о вампирах.

— О вампирах, сэр? — восторженно ахнула я. — Ух ты, здорово. Профессор Квиррелл, а скажите, пожалуйста, ведь вы, как специалист, должны знать. Это правда, что все вампиры сказочно красивы и светятся на солнце?

— Простите, Поттер, что вы сказали? — ошалело переспросил Квиррелл, разом вылечившись от заикания. — Вампиры светятся? На солнце?

Пока Хагрид тащил меня к выходу в Косой переулок, извиняющимся тоном бормоча что-то насчет того, что нам пора идти, поскольку дел еще много, я тихонько хохотала, пользуясь случаем.

— Ну, ты и удумал, Гарри! — возмутился великан, когда кирпичная арка за нашими спинами вновь превратилась в глухую стену. — Это кто тебе такую чушь про вампиров-то понарассказал? Магглы твои что ли?

— Да где-то слышал, — уклончиво ответила я. — Уже не помню, где именно. Хагрид, зачем ты меня увел? Профессор Квиррелл, наверное, столько всего интересного рассказать может.

— Да успеешь еще профессора на уроках наслушаться, — проворчал Хагрид. — А сейчас пойдем, нам надо покупки сделать. Не весь же день здесь торчать.

— Ой! — я сделала вид, что до меня только-только дошло. — А у меня же денег нет! Как мы хоть что-то купить сможем?

— Да ты не беспокойся, — отмахнулся Хагрид. — Ты, что, правда, думаешь, что твои родители о тебе не позаботились?

— Глядя, где и как я жил? Да, — честно ответила я.

— Ну и зря, — убежденно заявил Хагрид. — Да и что, можно подумать плохо ты жил? Глянь домина у твоих дяди с тетей какой, даром что магглы. Да и Дамблдор не стал бы просто так настаивать, чтобы тебя к ним отправили. Ведь и из наших-то сколько желающих взять тебя на воспитание было. А он сказал, как отрезал, нет, мол, должен мальчик у родственников расти. Не зря же, наверное, да?

Да, в том, что не зря, я, собственно говоря, и не сомневалась. Сомнения были лишь в том, что задумка директора учитывала интересы Гарри. Впрочем, спорить с Хагридом было бы себе дороже, поэтому я решила промолчать.

— Короче, мы сейчас первым делом в «Гринготтс» заглянем, в наш банк, деньжат взять, — оптимистично заключил великан. — Ну, а потом по магазинам. Ты это, не отставай только.

Я клятвенно заверила хранителя ключей, что никуда не денусь, и Хагрид зашагал по улочке, упоенно повествуя:

— Ты только особо не удивляйся, когда увидишь. Там, в «Гринготтсе» гоблины всем заправляют. И поэтому я тебе так скажу: только сумасшедший может решиться ограбить этот банк. С гоблинами, Гарри, связываться опасно, да, запомни это. Поэтому если захочешь… э-э… что-то спрятать, то надежнее «Гринготтса» места нет… Разве что Хогвартс. Да чего я говорю, сам увидишь сейчас, а заодно и я там дела свои сделаю. Дамблдор мне поручил кой-чего, да! — Хагрид горделиво постучал себя в грудь. — Он мне всегда всякие серьезные вещи поручает. Тебя вот забрать, из «Гринготтса» кое-что взять — он знает, что мне доверять можно, понял?

Я покивала, свидетельствуя, что не только поняла, но и прониклась глубиной мысли, и спросила исключительно для поддержания беседы.

— Так, значит, «Гринготтс» совсем нельзя ограбить?

— Ага, — ответил Хагрид. — Там же столько всего навешано. Заклинания, чары. Говорят даже, что самые секретные сейфы у них драконы охраняют. К тому же оттуда еще выбраться надо… «Гринготтс» глубоко под землей находится… сотни миль под Лондоном — чуешь? Глубже, чем метро. Даже если повезет грабителю и получится у него украсть что-нибудь, он с голоду помрет, пока оттуда выберется, да!

Я призадумалась, вытаскивая из памяти остаточные знания по школьному курсу природоведения.

— Хагрид, а ты уверен насчет сотен миль? Дело в том, что у земной коры самая большая толщина всего-то миль сорок пять. Глубже идет уже расплавленный камень, там температуры под две тысячи градусов — насчет драконов не знаю, но ни сейфы, ни гоблины точно не выживут.

Великан глубоко задумался.

— Гарри, а ты уверен? — осторожно спросил он, наконец.

— Стопроцентно, — заверила я.

Хагрид еще подумал и просиял.

— А, ну так это ж, наверное, в маггловском мире, а мы ж сейчас в магическом. Тут все по-другому, Гарри, вот увидишь!

Аргумент мне понравился настолько, что я даже решила взять его на вооружение. И ведь почти к любой ситуации подходит, что самое главное. На входе в «Гринготтс» Хагрид обратил мое внимание на выгравированные на внутренних серебряных дверях стихотворные строки, мол, подтверждающие его утверждения насчет неприступности банка. Видели, читали. Судя по слогу, сочинял явно не Пушкин. Я сказала, что проще было бы написать «Оставь надежду, всяк сюда входящий» — смысл тот же, зато более элегантно смотрится и кучу места можно сэкономить. Хагрид недоуменно хмыкнул, видимо, не поняв шутки юмора.

В общем зале мы первым делом наткнулись на Ройла, но тот оказался умницей, сразу сообразил, что сегодня я не по его душу, и не стал афишировать наше знакомство. Хагрид же у стойки устроил целое представление с рассыпанием плесневых собачьих бисквитов. Если он этой дрянью пытался Пушка кормить, ничего удивительного, что песик вырос не пойми на кого похожий. Затем последовали неуклюжие намеки на Сами-знаете-что, лежащее Сами-знаете-где, сделанные с таким расчетом, чтобы уж точно заинтересовать ставшего свидетелем разговора мальчишку. Потом был скоростной спуск на тележке, приведший меня в восторг, а Хагрида в ужас. Между делом, вспомнив недавний разговор, я поинтересовалась у сопровождавшего нас гоблина, представившегося Крюкохватом, какова максимальная глубина прорытых под банком тоннелей.

— Две мили, сэр, — с сожалением ответил Крюкохват. — Глубже становится слишком жарко, никакие заклинания не справляются.

Я торжествующе покосилась на великана, но тот, кажется, был не в самом подходящем состоянии, чтобы воспринимать входящую извне информацию.

Созерцание сейфа Поттеров пробудило во мне белую зависть. Размерами-то он был поменьше хранилища рода Купавы, а вот степенью наполненности… Неплохо мой опекун устроился, неплохо, уважаю. И хотя отходивший после путешествия Хагрид не особо следил за тем, как я набираю в сумку «деньжат на пару семестров» — а куда, кстати, их предполагается тратить, если первокурсников в Хогсмид все равно не пускают? — особо наглеть я не стала. Даже ежу было понятно, что о размерах суммы, списанной со счета, сразу оповестят Дамблдора, так что игра не стоила свеч.

После сейфа Поттеров мы отправились за жутко таинственным философским камнем. Хагрид попытался было убедить Крюкохвата сбавить скорость, но в ответ получил только ехидное сообщение о том, что тормозов у тележек не предусмотрено конструкцией. Кажется, после этого великан всерьез задумался о том, чтобы возвращаться на поверхность пешком: в конце концов, две мили это не сто, можно и размять ноги, — однако, немного отдышавшись в холодном помещении сейфа номер семьсот тринадцать, все же рискнул еще разок забраться в тележку, слезно попросив не разговаривать с ним по дороге. Да я, в общем-то, и не собиралась…

Почувствовав под ногами твердый каменный пол коридора, выводящего к двери в общий зал, Хагрид немного оживился, поволок меня прочь примерно с той же скоростью, с какой покидал «Дырявый котел», едва не сбил с ног гоблина-швейцара и остановился только на мраморных ступенях за входными дверями, тяжело переводя дыхание и щурясь на солнце.

— Хагрид, а у тебя часом не клаустрофобия? — обеспокоено спросила я. Что-то слишком уж болезненная реакция на подземелья была у моего сопровождающего.

— А? Не, — потряс головой великан, кажется, даже не поняв вопроса. — Не обращай внимания. Терпеть просто не могу все эти кротовьи норы и тележки. Как окажусь внутри, сразу мутить начинает, да. Это, надо бы тебе форму прикупить теперь, — он кивнул в сторону магазина мадам Малкин. — Слушай, Гарри, ты… э-э… не против будешь, если я заскочу в «Дырявый котел» и пропущу стаканчик? Ты же сам справишься, да?

Посмотрев на потерянный вид Хагрида, я кивнула. Мужику сейчас, действительно, надо поправить нервы, а я что, какую-то мантию, что ли, не куплю? Зато теперь можно сказать наверняка, что встреча с Малфоем, если не чистая случайность, то уж не директорский замысел точно.

Мадам Малкин встретила меня в дверях.

— Едем учиться в Хогвартс? — прощебетала она, улыбаясь. — Ты пришел по адресу: у меня тут как раз еще один клиент тоже к школе готовится.

Я покивала, делая вид, что просто счастлива. Ладно, где там будущий лорд Малфой?

Драко оказался невысоким, лишь самую малость повыше меня, аристократично бледным, с тонкими, смазливыми чертами лица. Если в росте прибавит, то однозначно вырастет красавцем. Не люблю таких, да и вообще блондинов не люблю, даже платиновых. Особенно платиновых... Впрочем, стоп. Этот конкретный ребенок в моих проблемах, оставшихся в прошлой, российской еще жизни, никаким боком не виноват, и вспоминать о них сейчас было бы более чем глупо.

— Привет! — сказал Драко, когда меня взгромоздили на соседнюю скамейку для примерки мантий. — Тоже в Хогвартс?

— Привет, — кивнула я. — Совершенно верно.

— Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — похвалился мальчик, специально растягивая слова и, видимо, стараясь скопировать надменный отцовский тон. — А потом потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую… а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу.

— А зачем? — поинтересовалась я, вытягивая вперед руку, чтобы мадам Малкин могла померить длину рукава. — Ну, пронесешь ты ее, а дальше что? Летать тоже будешь тайком? Все равно кто-нибудь из учителей заметит.

Драко задумался. Видимо, с этой точки зрения ему свой замысел рассматривать еще не доводилось. За время его раздумья от нас отстали даже продавщицы, указав на кресла и попросив немного подождать, пока школьные мантии подгонят по размерам и упакуют.

— Если какие-то проблемы возникнут, крестный за меня заступится, — наконец, не совсем уверенно сказал мальчик, опускаясь в одно из кресел. — Он декан Слизерина все-таки.

— Профессор Снейп твой крестный? — удивленно спросила я, заняв место напротив. Вот об этом моменте я, каюсь, была не в курсе.

— Ага! — Драко кивнул, разом сбрасывая маску надменного безразличия. — А ты его, что, знаешь?

— Ну, видел пару раз, — ответила я. — И знакомые рассказывали.

— Он классный, — убежденно заявил Драко. — А на других факультетах его боятся. Дураки. Я хочу попасть на Слизерин, потому что там вся моя семья училась. А ты где рассчитываешь оказаться?

— Если честно, мне все равно, — призналась я. — Учат везде одному и тому же, так какая разница, на каком факультете учиться?

— Ага, это ты сейчас так говоришь, — фыркнул мальчик. — А вот если угодишь на Хаффлпафф, по-другому, наверное, скажешь. Я бы вообще ушел из школы, если бы меня попробовали туда определить. А ты?

— А я сначала подожду результатов распределения, а уже потом буду думать, что делать дальше, — улыбнулась я. — Не люблю заниматься пустыми гаданиями.

— Тогда прорицания в качестве предмета для изучения тебе выбирать точно не следует, — старательно сохраняя серьезный вид, сказал Драко.

Мы рассмеялись.

— А в квиддич ты играешь? — заинтересованно спросил Драко.

— Нет, — честно ответила я. — Если будет выбор, предпочту наблюдать с земли.

— А я играю. Отец говорит, что будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета. Правда, набор ведется только начиная со второго курса… Ого, ты глянь, великан! Никогда таких не видел!

Я обернулась в сторону окна, в которое с интересом смотрел Драко. Там маячил Хагрид, улыбаясь и показывая два огромных мороженых. Эх, надо было раньше предупреждать, что я не люблю сладкое…

— Ну, мой сопровождающий, похоже, оклемался, — пробормотала я, кивком давая великану понять, что вижу его, — значит, мне пора. Надеюсь, мантии уже готовы.

— Так ты с ним? — удивился мальчик. — А кто это?

— Это Хагрид. Хранитель ключей Хогвартса.

— А, точно, — Драко прыснул. — Я слышал про него. Отец говорит, что он настоящий дикарь. Живет в хижине на территории школы и время от времени напивается и пытается творить чудеса, а все кончается тем, что вспыхивает его собственная постель.

— Насчет дикаря сомневаюсь, — честно сказала я, — поскольку в общении он все же вполне нормален. А вот насчет чудес вполне верю. Мне довелось видеть, как он табуретку чинил. Зрелище не для слабонервных.

— А почему все-таки ты с ним? — не успокаивался Драко. — Где твои родители? Или… — он настороженно посмотрел на меня. — Ты ведь не из магглов? Это за ними обычно преподавателей посылают.

— Нет, мои родители были магами, — ответила я. — Но они умерли, довольно давно уже. А других родственников у меня нет, вот и вышел в итоге такой подарок судьбы. Видимо, в Хогвартсе решили, что самостоятельно сделать покупки я не смогу.

— Сочувствую, — вполне искренне сказал мальчик.

— Да ничего страшного, все там будем рано или поздно, — отмахнулась я, поднимаясь на ноги. — Но мне, действительно, надо идти, а то сейчас мороженое растает, и я окажусь виновным в этой трагедии.

— Если у Фортескью куплено, то не растает, — тоном знатока пояснил Драко. — Там на рожки охлаждающие чары накладывают. Ладно, до встречи в Хогвартсе. И да, я же не представился! — он тоже вскочил из кресла. — Малфой. Драко Малфой.

— Джон Доу, — ответила я, пожимая протянутую руку. — Очень приятно.

Наверное, следовало бы назвать свое настоящее имя, но так не хотелось шумихи. В Хогвартс-экспрессе скажу, или в Хогвартсе перед распределением.

— Знакомства заводишь, гляжу? — спросил Хагрид, когда я, наконец, вывалилась из магазина мадам Малкин, обвешанная пакетами, как новогодняя елка игрушками. — Это случаем не малфоевский малец там с тобою был?

— Да, представился он именно как Малфой, — не стала отпираться я. — А что?

Хагрид помрачнел.

— А то, что это не лучшая компания, скажу я тебе, — проворчал он. — Да, не лучшая. Эх, вот чуял же, что надо все-таки нам вместе пойти…

— Ну, не знаю, по разговору мне он показался нормальным парнем, — заметила я. — К тому же нам с ним теперь, как понимаю, в одной школе учиться, а может, и на одном факультете. Какой смысл заранее отношения портить?

Хагрида аж перекосило.

— Мерлин тебя упаси, Гарри! Придумаешь тоже, на одном! Да по Малфою Слизерин плачет горькими слезами, а тебе там делать нечего, да.

— А что такое Слизерин? И что в нем такого плохого? — закосила я под наивного, ничего в магическом мире не смыслящего ребенка, каковым Гарри на данный момент и ожидали увидеть.

— Факультет это, ага, — буркнул великан. — Один из четырех хогвартсовских. Тот еще гадюшник. Все темные маги, какие были, с него вышли.

— Как, совсем все? — удивилась я. — И даже ангмарский король-чародей? Тогда такими выпускниками гордиться надо.

— Чего? — Хагрид недоуменно воззрился на меня. — Какой еще король? Ты про кого говоришь-то, Гарри? Не про Артура часом? Так он вообще магом не был, только и мог, что мечом махать. Без Мерлина бы сгинул ни за кнат.

— Нет, — я вздохнула, — не про Артура. Ладно, забудь. Это персонаж маггловской сказки, которого никогда не существовало. Просто ты так уверенно про всех темных говорил, что к слову вспомнилось.

Хагрид поскреб затылок.

— Оно, конечно, сказки тоже не на пустом месте придумываются, — примирительно сказал он. — Может, все-таки про кого из наших и сочиняли, ну а королем для пущей важности сделали.

Я кивнула. Спорить не хотелось, хотелось побыстрее развязаться с покупками и покинуть Лондон. Правда, для начала пришлось, пересиливая себя, справиться с мороженым и поблагодарить великана за заботу. Тот, растрогавшись, чуть было не купил еще одну порцию, но, к счастью, передумал и потащил меня в магазинчик, где продавались пергаменты и перья. На мою слабую попытку заявить, что я слишком люблю животных, чтобы писать на их шкурах, и ничего против плодов научно-технического прогресса не имею, никак не прореагировали, однако мне все же удалось заставить Хагрида перечитать прилагавшийся к письму список необходимых первокурснику вещей и пальцем показать мне, где в нем упоминается обязательное наличие кучи свитков и перьев с чернильницами.

— А чем же ты тогда писать будешь? — удивился мой сопровождающий, так ничего и не отыскав.

— Перьевой ручкой, — мрачно сказала я. — На листах писчей бумаги. Намного быстрее и удобнее, честное слово. Если в приказном порядке потребуют иметь кожи, куплю дополнительно.

Следующим нашим пунктом назначения стал «Флориш и Блоттс». Владелец — я так до сих пор и не поняла, кто именно из двоих это был — меня сразу узнал, нервно поежился, не иначе как ожидая очередных заковыристых вопросов, и очень удивился, когда я протянула ему список книг.

— Гм… Едете учиться в Хогвартс, молодой человек? — протянул он, а во взгляде без всякой легилименции читался вопрос: «Нафига?»

— Еду, — подтвердила я, глядя на продавца добрыми-предобрыми глазами. — Говорят, там хорошее образование дают.

Потом была закупка всяких мелочей вроде котелков, весов и складных телескопов и посещение аптеки Малпеппера. Потом Хагрид еще раз внимательно перечитал список и заявил, что осталась самая важная вещь — подарок на день рождения. Я вяло попыталась отказаться — понимая, что бесполезно, но все-таки надеясь на чудо. Ну, не нужна мне сова, тем более такая приметная, как полярная. Она ж вообще единственная в магазине была. И каков шанс, что еще хоть у кого-нибудь в Хогвартсе окажется такая же? Да и посылать мне ее некуда. Разве что с самим Хагридом и переписываться.

Отбрыкаться, конечно, не удалось — видимо, у великана на этот счет были четкие и конкретные инструкции, так что двадцать минут спустя я стала законной владелицей белого пушистого недоразумения, мирно дремавшего в клетке, спрятав голову под крыло и не подозревая о дополнительных проблемах, которые несло с собой его появление.

— Спасибо огромное, — сказала я, рассматривая сову и размышляя, не сдохнет ли она с голоду, если ее на оставшийся до школы месяц выпустить в лес близ охотничьей избушки. Тратить время на ловлю мышей для хищной и вроде как способной к самостоятельному добыванию корма птицы было глупо, а покупать в магазине специальный совиный корм, рекомендованный в прилагающейся к покупке брошюре… это уже, извините, извращение. — Таких подарков мне еще никогда не делали.

— Да ладно, чего там, — проворчал Хагрид. — Я ж так понял, что Дурсли эти тебя… ну… не особо баловали. А ты не с ними теперь, а с нами, тут… э-э… по-другому все будет.

Угу, несомненно. Покрепче обхватив совиную клетку, я изобразила самое радостное выражение лица, какое только смогла придумать. Надеюсь, восторженные пританцовывания не обязательны?

— Ну вот, теперь нам только волшебная палочка осталась, — с облегчением сказал Хагрид. — В «Олливандер» пойдем, лучшее место для этого. Там тебе такую палочку подберут, закачаешься, да!

Вот этого момента, признаюсь, я и сама ждала с любопытством. Интересно было посмотреть, какую такую палочку подберут Гарри, если учесть, что перья феникса, как магическая, субстанция, были для меня худшим вариантом из трех предлагавшихся.

Олливандер, к чести его будет сказано, повел себя так, будто видел меня первый раз в жизни, и прочитал целую лекцию о том, как похожи мои глаза на глаза Лили Поттер, и о том, какие палочки предпочли в свое время родителей Гарри Поттера, Хагрида и Волдеморта. А затем наступил час Х. Выбор палочки для надежды магической Британии кардинально отличался от того, что было мне продемонстрировано год назад. Складывалось впечатление, что Олливандер просто старался окончательно запутать клиентов — настолько быстро и бессистемно он менял предлагаемые к примерке палочки, старательно обходя при этом ту комбинацию, которая, действительно, мне подходит. Зато волдемортовская палочка-близняшка, как бы ненароком, попадала на примерку раз десять, правда, не становясь от этого отзывчивее на магию.

— Мистер Олливандер, вам так нужно продать мне именно эту палочку? — улучив момент, когда Хагрид нас не слышал, спросила я у владельца магазина. — Вы же видите, что она совершенно не подходит.

— Но я не понимаю почему, сэр, — растерянно отозвался старик. — Она должна была подойти.

Я вздохнула.

— Ну, раз должна… и только ради вас…

Я в очередной раз взялась за неподатливую, совершенно не лежащую в руке палочку и прикрыла глаза, сосредотачиваясь на линиях магической субстанции, пролегающих по ее сердцевине, и принудительно заставляя силу двинуться по ним. Либо эта гадость взорвется, либо заработает. Третьего не дано. Хотя, я бы, пожалуй, предпочла взрыв, потому что работать с этим…

— О, браво! — радостно воскликнул Олливандер, давая понять, что что-то из моей попытки все-таки вышло. — Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так… очень любопытно… чрезвычайно любопытно…

— Простите, а что именно кажется вам любопытным? — поинтересовалась я, пока старик торопливо, не иначе как боясь, что я передумаю, упаковывал коробку с палочкой в оберточную бумагу. Ни о каком ритуале признания крови речи даже не зашло, а если бы и зашло, я бы, пожалуй, отказалась. Тратить кровь на такую фигню не позволяло уважение к самой себе.

— Видите ли, мистер Поттер, — пояснил Олливандер, старательно не глядя на меня, — как я уже говорил, внутри вашей палочки — перо феникса. Так вот, обычно феникс отдает только одно перо из своего хвоста, но в вашем случае он отдал два. Поэтому мне представляется весьма любопытным, что эта палочка выбрала вас, потому что ее сестра, которой досталось второе перо того феникса… Что ж, зачем от вас скрывать — ее сестра оставила шрам на вашем лбу.

— Неужели? — пробормотала я. — А мне казалось, что вы говорили про палочку, а не про шпагу. Как от нее могут оставаться шрамы?

— К сожалению, не могу вам этого сказать, мистер Поттер. На свете не так уж много людей, способных пережить действие смертельного проклятия, поэтому нет ничего удивительного в том, что его последствия слабо изучены. Да, странная вещь — судьба. Я ведь вам говорил, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? Так что думаю, что мы должны ждать от вас больших свершений, мистер Поттер. Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть сотворил много великих дел — да, ужасных, но все же великих.

Я мрачно кивнула. Готовности к свершению великих дел я за собой не ощущала.

Хагрид отаппарировал меня обратно на Тисовую улицу и на прощание вручил слегка помятый конверт.

— Это твой билет на поезд до Хогвартса, — пояснил он. — Первое сентября, вокзал «Кингс Кросс» — там все написано, в билете этом. Если с Дурслями… э-э… какие проблемы, ты мне… ну… письмо пошли с совой, она знает, где меня найти… Ну, скоро свидимся, Гарри.

Я душевно попрощалась с великаном и за неимением белого платочка помахала ему вслед клеткой с белой совой. Еще неизвестно, у кого возникли бы проблемы, реши я, действительно остаться у Дурслей до конца лета, однако таких планов у меня не было. Первой ходкой я перетащила в избушку покупки, а потом вернулась за оставленными в доме вещами. Дурсли провожали меня со слезами радости на глазах.

Оставшийся летний месяц я посвятила завершению подготовки к школе. Чувство самосохранения требовало сделать небольшой запас самых необходимых вещей, не предусмотренных списком первокурсника. Окрещенная Хедвиг — тут уж я решила не отходить от канона — сова прекрасно чувствовала себя на подножных хлебах и, кажется, не возражала задержаться в лесу подольше, не подозревая, что вскоре ее ждет большой облом. А еще я дала имя своей палочке. Это не было каким-то особым ритуалом, скорее баловством, основанным на встреченном в одной из библиотечных книг упоминании о том, что прежде у магов существовала традиция именовать оружие, поскольку считалось, что от этого оно обретает индивидуальность. Приобретенную год назад палочку, немного подумав, я назвала Нимфеей, решив, что раз уж имя рода завязано на водяных лилиях, то положение как бы обязывает, а волдемортовская близняшка так и осталась безымянной. Ею я решила заняться после того, как она хоть чем-нибудь проявит себя, потому что пока касательно нее в голову лезли только совсем уж нелестные эпитеты.

Так незаметно в делах и заботах приблизилось первое сентября. В девять часов утра я была уже на вокзале «Кинг Кросс». Поезд в Хогвартс отправлялся только в одиннадцать, однако, во-первых, еще со времен российского прошлого в вопросах транспорта я предпочитала не рисковать. Возможно, в магической Британии поезда и ходят строго по расписанию, но лучше уж немного перестраховаться. А, во-вторых, Хагрид слишком уж удачно запамятовал объяснить ничего не знающему о магическом мире мальчику, как попасть на платформу номер девять и три четверти. Сомневаюсь, что это было тестом на сообразительность, скорее служило толстым намеком на участие в директорском плане, по крайней мере, части семейства Уизли. Что ж, попробуем обломать им малину.

Перед отправкой на Кинг Кросс я выловила в лесу Хедвиг и дала ей краткую инструкцию:

— Лети в Хогвартс и жди меня там, — я немного подумала и уточнила, — на опушке леса. В совятне пока не показывайся и к Гремучей иве не лезь. Совиная отбивная мне ни к чему. И нечего так укоризненно смотреть. Не долетишь — твои проблемы. Я-то себе сову найду, а вот ты без хозяина останешься. Так что вперед.

Таким образом, мне удалось избавиться от главной приметы Гарри Поттера — клетки с белой совой. Аккуратно зачесанная челка скрыла шрам, а старые очки я сменила на более современные, в тонкой оправе. Вкупе с новой, современной одеждой — ради такого дела я даже не пожалела спущенных в бутике денег — вид мальчика изменился чуть менее, чем полностью, хотя на вокзал я все равно отправлялась с надеждой успеть раньше Уизли. Мало ли какими еще средствами опознавания Поттера их могли снабдить…

Увы, надеждам моим не суждено было сбыться — рыжее семейство уже несло вахту у разделительного барьера между девятой и десятой платформами, хотя и не в полном составе. Отсутствовали Фред и Джордж, и это оставляло слабую вероятность того, что неунывающая парочка в заговоре не участвует. Оставив багаж в камере хранения, я купила в автомате стаканчик кофе со сливками и принялась неторопливо, маленькими глоточками потягивать его, наблюдая за происходящим.

Несмотря на все магглолюбие, которое, вроде как, должно было у них иметься, Уизли нервничали. Особенно это было заметно по матери семейства, суетливо оглядывающейся и непрестанно поправляющей то прическу, то одежду. Проходивший мимо мужчина средних лет, сопровождавший мальчика, судя по экипировке тоже направлявшегося в Хогвартс, недоуменно посмотрел на нее, оглянулся по сторонам и шагнул сквозь барьер. Ага, значит, проходят через него не точно посередине, а со смещением в сторону десятой платформы. Ну, да, как раз три четверти, пожалуй, и будет. Интересно, а куда попадешь, если попробовать пройти на одну четверть десятого или ровно посередине? Существуют ли еще какие-то платформы с поездами? К сожалению, рыжая засада сильно мешала экспериментам, поэтому приходилось отложить их до лучших времен. Допив кофе, я забрала из камеры хранения свои корзинки с картонками и с невозмутимым видом направилась к барьеру.

— Мам, а мам, — пропищала, по всей видимости, предполагаемая будущая жена Гарри, как раз когда я проходила мимо. — А как мы его узнаем?

— Узнаем, солнышко, не волнуйся, — заверила ее мать. — Просто ищите белую сову.

А, ну ищите, ищите, я не возражаю. Можете даже в карманах посмотреть…

— Угу, — с нотками зависти в голосе пробурчал тощий веснушчатый пацан примерно равного с Гарри возраста. — А вот мне никто сову не купил, даже обычную.

— Рон, а зачем тебе личная сова? — удивленно спросил у него старший брат. — У тебя же есть вполне замечательная крыса. А письма можно и со школьными совами отправлять, на крайний случай. Все равно тебе кроме родителей особо писать некуда.

— Ну и что? — упрямо тряхнул головой Рон. — У других-то они есть!

— Но ведь не у всех, — примирительно заметила мать, кивнув на меня. — Вот, посмотри, мальчик тоже без совы.

Я удостоилась краткого презрительного взгляда рыжика.

— Да это вообще какой-то маггл, — вынес он вердикт. — Откуда у него сове быть?

— Сам ты маггл, — в тон ему ответила я и добавила, обращаясь к Молли Уизли:

— Прошу прощения, мэм.

В конце концов, вежливость меня совершенно ни к чему не обязывала, а вот неприятное впечатление от младшего Уизли уже сложилось, и выправить его будет не так-то просто. Не дослушав извинений миссис Уизли, я шагнула сквозь барьер. Пускай дальше ждут своего Поттера, не смею задерживать.

На платформе девять и три четверти было куда менее оживленно, чем мне представлялось. Вероятно, это следовало списать на счет раннего времени, хотя поезд на путях уже стоял, а значит, посадка, скорее всего, начала производиться. Я неторопливо пошла вдоль вагонов, прикидывая, в какой из них лучше загрузиться, чтобы меня никто не трогал, когда мое внимание привлекла девочка лет одиннадцати, волоком тащившая к поезду здоровенный чемодан. Ну и что это за издевательство над несовершеннолетними? Куда родители смотрят, и где, кстати, они вообще? В обозримых пределах, вроде, не наблюдается. Им настолько плевать на собственного ребенка, или передо мной сиротка, родственная душа? Впрочем, не столь важно, конечно. Я догнала девочку.

— Привет. Давай помогу.

— С-спасибо, — нетвердо выдохнула запыхавшаяся девочка и тотчас поправилась, глянув на мою комплекцию и мой собственный багаж. — Ой, да тебе же самому не легче.

Ну, не Шварценеггер я, не Шварценеггер, не отрицаю. Хотя это она меня еще год назад не видела. Да и наговор лебяжьего пера никто не отменял. Не заклятие левитации, конечно, зато не требует постоянного подержания.

— А я и не говорил, что потащу чемодан за тебя, — улыбнулась я. — Я сказал «помогу». Ну-ка, поставь его на землю и убери руку.

Девочка с недоумением посмотрела на меня, но послушалась. Беззвучно шепнув пару слов, я коснулась ручки чемодана. Татуировки уже вполне привычно кольнуло — охрана охраной, но на сотворение моих собственных беспалочковых заклинаний они все еще отзывались подобным образом и способа убрать неприятный эффект я пока не нашла. Не исключено, что он вообще не убирался. На слабых наговорах было еще ничего, на сильных — хуже, хотя, конечно, и к этому при желании можно притерпеться.

— Вот, попробуй теперь, — предложила я. Девочка снова взялась за чемодан и ойкнула от неожиданности. Еще бы — два килограмма это все-таки не двадцать.

— Погоди, но как… Ведь детям нельзя колдовать за пределами школы!

— Во-первых, из всякого правила существуют исключения, — заговорщицки ухмыльнулась я. — А, во-вторых, если ты перестанешь привлекать к этому факту внимание посторонних, никто и не заметит. Впрочем, если хочешь, я могу снять его обратно, чтобы все было по-честному…

Девочка, как клещ, вцепилась в ручку чемодана и отчаянно замотала головой.

— Нет, не надо. И… спасибо огромное. Кстати, меня зовут Гермиона. Гермиона Грейнджер.

Ого. Я удивленно приподняла бровь. Наверное, это все-таки судьба. Что ж, придется знакомиться.

— Мое имя Гарри. Но я бы предпочел, чтобы меня называли Джоном, во всяком случае, до распределения в Хогвартсе. Так что позволь представиться, Джон Доу. Надеюсь, я могу рассчитывать на это маленькое одолжение?

— А. Э. Можешь, конечно, — растерянно ответила Гермиона. — Приятно познакомиться, Джон. А зачем тебе это надо?

— Надо, честное слово. Вот увидишь. А пока, чем на перроне торчать, может, лучше свободные места поищем?

— Да, ты прав, — девочка кивнула, но вплоть до самой посадки в поезд бросала на меня косые любопытствующие взгляды. Похоже, моя скромная персона сильно ее заинтересовала. Хогвартс-экспресс тоже оказался почти пуст, поэтому мы спокойно смогли выбрать свободное купе в одном из последних вагонов.

— Джон, а на твоих сумках тоже заклинания? — спросила Гермиона, наблюдая, как я размещаю свою поклажу на багажной полке.

— Разумеется, — я потянулась за ее чемоданом.

— А они теперь навсегда останутся такими легкими?

— Нет, конечно. Я же не Мерлин все-таки. Скоро вес войдет в норму, но теперь уже не страшно. В Хогвартс вещи и без нас доставят.

— Понятно… — Гермиона замолчала, однако надолго ее не хватило. — А почему тебя никто не провожал на поезд?

— Ну, — я пожала плечами, — ты, как мне показалось, тоже была одна, так что это, наверное, не так уж и странно, да?

— Да, но… — девочка смущенно покраснела, — мои родители, они м… в общем обычные люди. Нам сказали, что у обычных людей могут возникнуть проблемы с проходом на платформу, и мы решили не рисковать. Мне-то все равно в школу ехать, а вот что мама с папой стали бы делать, если бы выйти не смогли? И даже помощи попросить не у кого будет.

Я кивнула. Понятно, значит, насчет магглов и отношения к ним девочку уже просветили. Это кто ж таким добрым оказался, интересно знать?

— Гермиона, а кто из преподавателей Хогвартса к тебе приходил?

— Профессор Макгонагалл. Она декан факультета Гриффиндор и…

— Я знаю. И это она рассказала тебе, как маги относятся к обычным людям?

— Да, но, — Гермиона беспомощно развела руками, — если это, действительно, так, то какой смысл скрывать? Все равно же станет известно. — Она шмыгнула носом и с вызовом добавила:

— Поэтому я выучила наизусть все купленные учебники. Думаю, этого хватит, чтобы учиться лучше магов.

Эх, деточка, если бы все было так просто в этой жизни… Я промолчала. Какой смысл разочаровывать девочку сейчас, говоря, что никому из ровесников ничего она своими знаниями не докажет?

— Джон, а ты сам из магов? — спросила Гермиона. — Думаю да, потому что не похоже, чтобы ты о магии узнал только этим летом. Поэтому мне и показалось странным, что тебя никто не провожал.

— Боюсь, моим родителям было бы проблемно прийти на вокзал, даже если бы они этого захотели, — ответила я. — Они умерли. Уже давно.

— Ой, извини, — быстро сказала девочка.

— Если честно, не вижу, за что здесь следует извиняться. Все люди смертны, а от расспросов еще ни с кем никогда ничего плохого не приключалось. Ты спросила — я ответил, и что в этом такого страшного? И да, я из магов.

Я положила на столик бестиарий магических существ Западной Европы и, скинув ботинки, забралась с ногами на сидение напротив Гермионы, устраиваясь поудобнее. Не думаю, что нам хватит тем для разговора на всю дорогу, так что еще остаются шансы спокойно заняться чтением, тем более что моя спутница это таинство должна уважать. И, судя по реакции, она его, действительно, уважала. При виде книги девочка инстинктивно подалась вперед, пытаясь прочитать название. Сжалившись, я развернула томик к ней.

— Ух-ты! — во взгляде Гермионы зажегся огонек. — А мне не разрешили купить ничего, кроме литературы из списка и нескольких общих книг по устройству магического мира. Профессор Макгонагалл сказала, что первокурсникам еще рано так углубляться в изучение предметов, и что в Хогвартсе имеется обширная библиотека, в которой можно будет найти все, что нам понадобится. Еще, правда, предлагали сказки, но сказки это совсем уж для малышей. А можно полистать?

— Да, конечно.

Ничего не поделаешь, пришлось еще раз лезть в сумку, искать что-нибудь для себя. И в процессе поисков я, видимо, как-то особо неудачно мотнула головой, откидывая лезущую в глаза челку, потому что отсутствующий взгляд Гермионы вдруг сконцентрировался у меня на лбу чуть повыше бровей и обрел почти буддистскую просветленность. Воспроизвести простенькую цепь умозаключений не составляло особого труда. Своеобразной формы шрам, который не хотят показывать. Имя «Гарри», которое не хотят называть. Отсутствие родителей. Чтобы сделать неправильный вывод из таких предпосылок, следовало обладать интеллектом Рона Уизли, а Гермиона все-таки была поумнее, что и не замедлила доказать, как бы невзначай осведомившись:

— Джон, а твоя настоящая фамилия случайно не Поттер?

Я улыбнулась, приглаживая челку, пока в купе не занесло кого-нибудь еще.

— Ну, вот меня и раскусили. Ты молодец. Теперь, надеюсь, моя попытка сохранить инкогнито становится понятной?

— Не очень, — нахмурившись, призналась девочка. — Разве плохо, если кто-то будет знать, что ты тот самый мальчик, который смог победить величайшего темного мага? По-моему, известность это здорово.

— Не очень, — ответила я. — И особенно — не тогда, когда даже не знаешь, как и чем ее заработал.

— Как не знаешь? — удивилась Гермиона. — Но ведь о тебе так много пишут в книгах. Честное слово, я бы на твоем месте прочитала все-все, что смогла бы найти. Вот, например, в «Развитии и упадке Темных искусств»…

— Книги я читал, — сообщила я. — И газеты десятилетней давности тоже. И всюду одна и та же ерунда. Ни один автор так и не смог внятно объяснить, что именно произошло в доме Поттеров в ночь, когда туда пришел Темный Лорд, поскольку единственный выживший очевидец оказался слишком мал, чтобы хоть что-то рассказать. Слабоватые основания для того, чтобы гордиться своей известностью, правда?

Девочка неуверенно кивнула.

— Вот поэтому я и предпочел бы временно забыть о Поттере, — подытожила я, снова уютно устраиваясь на сидении с трактатом по гербологии. — Во всяком случае, до прибытия в Хогвартс. Договорились? В этом поезде и без меня найдется, кому о нем помнить.

Мне дали спокойно почитать целых пятнадцать минут, а потом Гермиона спросила:

— Джон, а ты сильно по ним скучаешь?

— По ком? — не сразу поняла я, поскольку все мои мысли сейчас крутились вокруг описываемой в главе технологии выпаривания сока арники.

— По своим родителям, — не поднимая глаз, пояснила Гермиона.

— Нет, — почти не раздумывая, ответила я. — Трудно скучать по тем, кого не знаешь. Думаю, они были хорошими людьми, но скучать по ним я не могу.

Сам-то Гарри, кажется, был другого мнения на этот счет, но где сейчас Гарри?

— А я бы, наверное, все равно скучала, — тихо сказала девочка.

Я издала невнятный звук, который можно было трактовать в прямо противоположных смыслах в зависимости от желания собеседника. Меньше всего мне сейчас хотелось разводить философские дискуссии по вопросам жизни и смерти. Впрочем, Гермиона тоже не горела желанием развивать тему.

Перрон за окном купе постепенно оживал. Даже сквозь стекло был слышен гомон множества голосов, и я как раз успела порадоваться тому, как вовремя мы заняли места, когда судьба решила еще разок надо мной подшутить. В купе, по-моему, даже не с вопросительным, а с утвердительным воплем «Здесь свободно» ввалился Рон Уизли.

— Не совсем, вообще-то, — уточнила я, запоздало жалея, что не навесила на дверь запирающих чар. И какая нелегкая понесла это чудо природы в хвост поезда?

— Да ладно, вон же место есть, — отмахнулся Рон, без зазрения совести плюхнулся рядом с Гермионой и уставился на меня. Ай-яй-яй, неужели опознал?

— А я тебя уже видел, — наконец, безапелляционно заявил рыжик. — В маггловской части вокзала.

— Правда что ли? — я удивленно приподняла бровь. — Ах да, теперь я, кажется, тоже тебя припоминаю.

— Меня Роном звать, — не распознав подначки, представился мальчик. — А ты кто будешь? Ты первый раз в Хогвартс едешь?

Нет, блин, в сто двадцать пятый, наверное.

— Мое имя Джон Доу. А это Гермиона Грейнджер. И да, ты угадал, мы первокурсники.

— Доу? — переспросил Рон, наморщив нос, и фыркнул. — Смешное имя.

— Какое есть, — пожала плечами я. — Мне, например, вполне нравится.

Рон еще раз фыркнул, махнул рукой, видимо, решив, что с таких, как я, ничего, кроме анализов не возьмешь, и поерзал по сидению. Судя по виду, ему сейчас жутко хотелось похвастаться перед нами знанием какого-то жутко важного секрета. Вот нельзя, а так хочется. Нельзя. Но хочется.

— Кстати, вы слышали? — Хотение все-таки победило. — Говорят, что с нами в этом году будет учиться Гарри Поттер!

— Неужели? — вяло пробормотала я, перехватив вопросительный взгляд Гермионы и едва заметно покачав головой.

Должно быть, рыжик не услышал в моем голосе ожидаемого энтузиазма, потому что тут же недоверчиво спросил:

— Ты что, не знаешь, кто такой Гарри Поттер?

— Ну, судя по имени, это скорее мальчик, чем девочка, и, кажется, лично мне при посадке в поезд он не представлялся. А что, в этом году знание именно Гарри Поттера является обязательным условием для поступления в Хогвартс? Другие Поттеры в качестве замены не подойдут?

Гермиона кашлянула, с трудом сдерживая улыбку. Рон надулся.

— Нет, по-моему, ты все-таки магглорожденный, — сказал он, буравя меня подозрительным взглядом. — Только они могут не знать, кто такой Поттер.

— Я знаю, кто такой Гарри Поттер! — возмущенно выпалила Гермиона, видимо приняв выпад на свой счет. — Я читала «Современную историю магии», «Развитие и упадок Темных искусств» и «Величайшие события волшебного мира в двадцатом веке». Там все подробно рассказывается. Ну, настолько подробно, насколько можно было реконструировать без свидетельств очевидцев, конечно.

Рон уставился на девочку, как баран на новые ворота. Видимо, слово «читать» раньше не входило в его лексикон.

— Вот видишь, — развела я руками. — Происхождение не показатель. И персонально для тебя открою секрет — мои родители были магами, но я рано осиротел, а последнее время и вовсе жил в лесу. Так что со звездами магического мира как-то особо общаться не доводилось.

Теперь взгляд барана переключился на меня. Было буквально слышно, как в голове рыжика со скрипом ворочаются мысли.

— Идиотская шутка, — сказал он, наконец.

— Прости, но я не клоун, так что шучу, как умею, — отозвалась я.

Некоторое время в нашем купе царила тишина. Гермиона усердно изображала увлеченность текстами бестиария. Хотя, может, и не изображала. Все-таки книга, действительно, была интересной и познавательной, даже для ребенка одиннадцати лет. Я тоже сосредоточилась на чтении, размышляя, под каким бы предлогом спровадить прочь непрошенного попутчика. Выгонять силой было и невежливо, и подозрительно, а благовидных предлогов что-то не придумывалось. Однако Рон, как и подобает истинному джентльмену, решил проблему за меня.

— Мы с Поттером точно станем друзьями, — сказал он, когда поезд уже тронулся и начал набирать скорость.

— Неужели? — пробормотала я, поднимая глаза от книги. Ой и не понравилась мне уверенность, звучавшая в голосе мальчика. — А мнения самого Поттера по этому поводу ты спросить не забыл?

— А чего спрашивать? — удивился Рон. — Все и так схвачено. С кем ему еще дружить-то?

Да, действительно. Весомее аргументы бывают только у Хагрида.

— А вдруг кого-то отыщет? Вот прямо сейчас, пока ты здесь сидишь. Сходил бы лучше, нашел и поинтересовался, раз, как ты говоришь, он должен быть в поезде.

Рон насупился.

— Вообще-то он должен был ехать в этом купе. Только, наверное, не захотел делить его с заучками, — выразительный взгляд, брошенный на книгу, свидетельствовал о том, что так думает именно сам мальчик.

— Правда? — мне даже не потребовалось изображать удивление. — Очень может быть. Но, во всяком случае, сейчас здесь нет никого, кроме нас с Гермионой. Так что своего будущего друга тебе придется поискать где-нибудь еще. И лучше будет, если ты займешься этим прямо сейчас. Знаешь ли, неудобно одновременно читать и разговаривать.

Рон зафырчал, покраснел и, задрав нос, выскочил из купе.

— И носит же земля столь выдающихся личностей, — вздохнула я. Краткий разговор с Уизли дал не так уж мало тем для размышления, причем не только мне.

— Джон, — неуверенно сказала Гермиона, — а мне казалось, что мы выбрали купе совершенно случайно.

— Да, у меня тоже сложилось такое впечатление.

— Но тогда как кто-то мог знать, что ты поедешь именно в нем?

— Понятия не имею.

Подозрение у меня, конечно, было, но не говорить же девочке, что, как вариант, возможно, весь поезд накрыт чарами слежения. Должны же в Хогвартсе знать, чем занимаются их малолетние подопечные по дороге к месту учебы, вырвавшись из-под присмотра родителей. Что ж, с запирающими заклинаниями, кажется, придется подождать — ни к чему светиться избыточными знаниями. И стоит, пожалуй, сказать спасибо неизвестному наблюдателю за то, что запамятовал поставить Рона в известность по поводу внешности Гарри Поттера.

Одиночество и покой наши, правда, продлились недолго. Поезд только-только успел покинуть пределы Лондона, когда дверь в купе снова распахнулась. Я тяжело вздохнула, смиряясь с неизбежностью, и демонстративно уткнулась носом в книгу, показывая, насколько далеко от реальности нахожусь, когда до меня донесся совсем не Роновский голос.

— Джон, привет! Ну ты и спрятался. Я уже решил, что ты вообще передумал ехать в школу.

Я подняла голову. В дверях маячила платиновая шевелюра. Будущий лорд Малфой, уже облаченный в школьную мантию, пожаловал в гордом одиночестве, без всяких телохранителей вроде Крэбба или Гойла.

— А, Драко, здравствуй! Заходи, чего на пороге стоять, — я поднялась на ноги и вполне искренне улыбнулась, пожимая Малфою руку. — Ну что, где контрабандная метла? В рукаве?

— Нет, — с сожалением ответил мальчик. — Пришлось дома оставить. Сев… то есть, профессор Снейп сказал, что если увидит ее у меня в школе, я стану первым в истории слизеринцем, с которого он снимет баллы. А обещания он всегда выполняет, так что лучше не рисковать. Джон, а эта юная леди с тобой? Может, ты нас представишь?

— Да, разумеется. Гермиона, это Драко Малфой. Драко, это Гермиона Грейнджер.

— Привет, — сказала девочка и смущенно зарделась, когда Драко галантно поцеловал ей руку. Тоже мне аристократ. Старательно пряча улыбку, я снова уселась за столик. Драко, предварительно уточнив, не будем ли мы возражать, устроился рядом. Что-то подозрительно светские манеры у него вдруг прорезались. Вроде еще рановато пытаться производить впечатление на девушек подобным образом. Обычно в столь нежном возрасте за косы дергают и лягушек в портфели подкладывают, и вряд ли Британия в этом плане сильно отличается от России.

— Кстати, к вам сюда еще не заходило рыжее семейство Уизли? — спросил Драко. — Они с самого момента отправки по всему поезду разыскивают Гарри Поттера.

— Один заглядывал, — невозмутимо отозвалась я. — Кажется, самый младший по мужской линии. И даже посидел некоторое время, с чего-то решив, что Поттер должен ехать именно в этом купе. Потом, так и не дождавшись, пошел дальше. Странный человек.

— А они там все со сдвигом, — ухмыльнулся Драко. — Начиная с самого мистера Уизли. Он полагает себя большим специалистом по маггловским приборам, а на деле ни бельмеса в них не смыслит. Отец как-то пересказывал его теорию о том, каким образом у магглов по телефонным проводам голоса передаются, так профессор Снейп просто в восторг пришел. Сказал, что подобных перлов не встречал даже в эссе первокурсников с Хаффлпаффа.

— И что же это была за теория? — заинтересованно спросила Гермиона.

Драко пустился в объяснения. Честно признаюсь, слушала я их лишь краем уха, поэтому за достоверность ручаться не могу, но, кажется, теория Артура Уизли предполагала, что сеть телефонных проводов создает искажение пространства сродни каминной сети, объединяя две находящиеся на значительном удалении друг от друга телефонные трубки в единое целое, в результате чего звонящий говорит прямо в ухо слушателю. Рассказчиком Драко был талантливым, поэтому к концу повествования Гермиона уже смеялась чуть ли не в голос. За этой историей последовала сага о семействе Уизли и заколдованном тостере, а за ней, кажется, что-то еще. Я выплыла обратно в реальность из мира гербологии, только услышав волшебную фамилию Поттер.

— Чего? — машинально спросила я.

— О, Джон очнулся, — обрадовался Драко. — Я говорю, интересно, нашли ли Уизли своего Поттера. Любопытно будет на него посмотреть. Хотя я не думаю, что он в поезде. С Поттером вообще странное дело, никто даже не знает, где и как он жил все эти годы. Отец считает, что из него попытаются слепить либо идола, либо цепного пса, и для любого из вариантов жизненно необходимо, чтобы он понял свою уникальность. А путешествия в компании других студентов этому мало способствуют.

Надо же, какие умные мысли. Хотя я и не совсем уверена, что принадлежат они непосредственно Люциусу Малфою.

— Твой отец очень проницателен, — сказала я вслух. — Хотя я не уверен, что в ближайшее время хоть кто-то сумеет хоть что-то слепить из Поттера. Знаете ли, годы проживания в чулане в доме у нелюбящих родственников-магглов не очень способствуют развитию благодарности к тем, по чьему решению ты там оказался.

Гермиона посмотрела на меня расширенными глазами, однако Драко успел задать вопрос раньше.

— В чулане? — недоуменно повторил он. — В каком чулане?

— В обыкновенном. Под лестницей. Впрочем, для чулана он был не так уж и мал и мог бы сойти за крошечную комнату. Туда даже помещались старые стол и шкаф, если знать, как поставить.

— Гарри Поттер жил в чулане? — на лице Драко явственно отражался весь испытываемый им когнитивный диссонанс. — Погоди, а тебе откуда это известно?

— Знаешь, Драко, поскольку на распределении все равно все станет ясно, будет, наверное, честнее, если я признаюсь сам и сейчас, — вздохнула я, решительным движением откидывая челку со лба.

Секунд двадцать мальчик смотрел на меня с удивлением, а потом расхохотался.

— Мне, наверное, следовало хотя бы начать догадываться, — наконец, выговорил он. — Я спрашивал у отца про фамилию Доу, и он сказал, что никогда о таких не слышал и что это, скорее всего, было чьей-то неудачной шуткой, потому что за океаном Джоном Доу обычно называют неопознанный труп. И шрам на лбу я у тебя мельком видел — там, у Малкин. Ну, ты и даешь, Джон. И как долго, говоришь, здесь просидел Уизли в ожидании Поттера?

— Четверть часа, не меньше, — с гордостью сказала Гермиона. — И так ни о чем и не догадался.

— Ну, еще бы, — фыркнул Драко. — Ему-то, наверное, никто свой лоб с патетичным видом не демонстрировал. Нет, Джон, тебе с твоими талантами точно надо идти на Слизерин.

— Не уверен, — вздохнула я. — Как я уже говорил, мне совершенно безразлично, на каком факультете я окажусь, поскольку программа везде одна и та же, но у меня есть информация, что некоторые личности ожидают появления Гарри Поттера на Гриффиндоре, а также, что у профессора Снейпа имеются некоторые претензии к носителям фамилии Поттер, так что мне не хотелось бы усложнять ему жизнь.

— Ну, с Северусом вопрос решаем, — деловито заявил Драко. — Я поручусь перед ним, что ты не такой, как другие Поттеры, что бы это ни значило. А вот насчет остального, конечно, сложнее.

— Спасибо и на этом, — улыбнулась я. — К тому же в любом случае ничего еще не решено.

— А я слышала, что самым лучшим факультетом является Гриффиндор, — подала голос Гермиона.

Драко принялся с ней спорить, а потом, когда где-то около часу дня по вагону прошла проводница со сладостями, накупил кучу всякой всячины, заявив, что мужчины должны дарить женщинам цветы и конфеты. Нет, все-таки это ж-ж-ж неспроста, как говаривал незабвенный Винни-Пух, особенно если учесть, что о происхождении спутницы мальчик уже осведомлен. Гермиона, ссылаясь на родителей-стоматологов, прочитала небольшую лекцию о том, что конфеты лучше вообще не дарить, но отказываться от угощения не стала. Я взяла за компанию одну из шоколадных лягушек. Честно говоря, мне не понравилось — ни сам шоколад, который нашему отечественному и в подметки не годился, ни то, что лягушка сопротивлялась при попытке ее съесть. На вкладыше попался Альбус Дамблдор собственной персоной. Я мрачно посмотрела на благообразного крючконосого старика в затемненных очках и, достав из кармана зажигалку, аккуратно сожгла вкладыш.

— Небольшой акт вандализма, — пояснила я удивленным ребятам. Выяснять, насколько широки возможности директорского портрета в миниатюре, ни малейшего желания не было, а на доброго дедушку я еще успею насмотреться и в оригинале. — Да вы ешьте, ешьте.

— А ты чего скромничаешь? — спросил Драко, возвращаясь к надкусанному сдобному котелку. — Давай, присоединяйся.

— Не люблю сладкое, — покачала я головой. — А горячих обедов здесь, похоже, не предусмотрено. Придется, видимо, все-таки лезть в сумку за сэндвичами и кофе.

— Да, кофе бы не помешал, — вздохнула Гермиона.

— Ну, тогда тем более. Желание дамы — закон.

К вороху оберток на столике добавились термос и свертки с бутербродами. С емкостями для питья, правда, возникли проблемы, поскольку ничего, кроме крышки от термоса у меня с собой не было. Поколебавшись, я опустила руки под стол и вытащила из рукава Нимфею. Все-таки трансфигурация чашек — это сама по себе простенькая магия уровня первого курса, ей светиться не так страшно.

— Смертельный номер, — улыбнулась я спутникам. — Не пытаться повторить в домашних условиях.

Смяв несколько оберток в два комка, я трансфигурировала их в белые чашки, решив не заморачиваться с узорами, ибо не на контрольной нахожусь. У ребят и без всяких дополнительных извращений глаза на лоб полезли, даже у Драко, который, по идее, дома должен был навидаться всякого.

— Ого, — с уважением сказал он.

Гермиона осторожно потрогала ручку чашки, словно не веря глазам.

— Настоящая, — сообщила девочка.

— А какой же ей еще быть? — пожала я плечами, разливая кофе на троих. — Ну, за удачную учебу?

Остаток поездки оказался напрочь загублен. Гермиона и Драко, вдохновившись увиденным, с завидным упорством пытались повторить мое достижение, наперебой требуя внимания и консультации. В конце концов, у них даже что-то начало получаться.

Когда за окном, где пейзаж давно уже утратил всякие признаки присутствия человека, чего я даже представить себе не могла в крохотной и вроде как густонаселенной стране, начало темнеть, а небо стало темно-фиолетовым, Драко сказал, что мы, скорее всего, подъезжаем и пора переодеваться. Я сняла куртку и надела мантию, и мы вышли из купе, давая возможность переодеться Гермионе. Стоя в тускло освещенном коридоре, я задумчиво смотрела в окно. На горизонте, на фоне темного неба, едва различались горные цепи. Вдоль железнодорожной насыпи тянулась бесконечная стена деревьев.

— Драко, а что это за местность? Я имею в виду, в какой части страны с маггловской точки зрения находится Хогвартс?

— Не знаю, — удивленно сказал мальчик, который, похоже, никогда об этом не задумывался. — Но едем мы на север и довольно долго. Наверное, где-то в Шотландии. Я спрошу у крестного при случае. Или сам спроси.

Поезд начал замедлять ход.

«Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — донеслось откуда-то из-под потолка. — Пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно».

Переодевшаяся Гермиона присоединилась к нам. Судя по прогрессирующей бледности, девочка начинала нервничать.

— Держи нос выше, — подмигнул ей Драко. — Назад все равно не отправят. Вон, на Джона посмотри. Он еще с поезда сойти не успел, а уже, кажется, замыслил какую-то пакость.

— Ничего подобного, — ухмыльнулась я. — У меня всегда бывает такой вид, когда я чую грядущие приключения.

А приключения я, действительно, чуяла, причем не только описанные в книге. Не знаю пока, как там в Хогвартсе, но окрестности мне нравились. А Гарри, кажется, за семь лет так и не удосужился никуда дальше Хогсмида прогуляться. Эх, молодежь…

Поезд все сбавлял и сбавлял скорость и, наконец, остановился. В тамбурах возникла жуткая толчея. Мы не стали торопиться, решив, что все равно успеем, и через несколько минут уже вполне спокойно спустились на маленькую неосвещенную платформу. На улице было свежо. Гермиона поежилась и шепотом посетовала, что не одела под мантию свитер. Прикинув, что нам еще предстоит путь на лодках по озеру, где, на открытой местности да на большой воде, теплее явно не станет, я мысленно выругалась и, зажав Нимфею в кулаке, шепотом кинула на девочку простейшее согревающее заклинание и второе такое же до кучи на Драко. Мне-то после таежной зимовки сентябрьский вечер в Шотландии не страшен, а вот им простужаться ни к чему. Главное перед входом в школу не забыть снять.

Затем над головами толпящихся на платформе учеников закачался большой фонарь, и зычный голос Хагрида загудел:

— Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, ты где?

Возникло горячее желание ответить в рифму, но, во-первых, Хагрид о наличии такого населенного пункта в казахских степях вряд ли был вообще осведомлен, во-вторых, мне бы все равно не поверили, а в-третьих, судя по тому, как завертел головой Рон, мой отклик должен был послужить для него ориентиром. Нет уж, обойдетесь. Я ненавязчиво потянула Гермиону и Драко за рукава мантий, предлагая переместиться подальше от Уизли.

Не дождавшись ответа, Хагрид продолжил командовать:

— Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!

То ли маггловская коррупция и тенденция к расхищению средств, выделяемых на содержание учебных заведений, добрались и до магического мира, то ли больничное крыло Хогвартса недовыполняло план по пациентам, но дорожка, ведущая сквозь лес к пристани, также оказалось неосвещена, что, с учетом резкого уклона и периодически возникающих неровностей, было уже чревато травмами. Поскальзываясь и спотыкаясь, мы шли вслед за прыгающим далеко впереди фонарем Хагрида, который не только не разгонял темноту, но, кажется, делал ее еще гуще. После того, как споткнулась Гермиона, Драко решительно достал палочку и зажег Люмос. Видать, кое-каким основам магии дома его тоже обучали.

— Я непременно попрошу отца поднять вопрос о вечернем освещении на совете попечителей, — тихо сказал он. — Это же просто издевательство какое-то.

— Если я не ошибаюсь, то перед нами не издевательство, а дешевый психологический трюк, — так же негромко ответила я. — И вряд ли совет в этом вопросе хоть чего-то добьется. Сейчас убедишься.

— Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — донесся из главы процессии громовой голос нашего гида. — Так, осторожно! Все сюда!

— О-о-о! — восторженно выдохнули первые счастливчики.

Оказывается, мы, наконец, вышли на берег большого черного озера. На противоположной его стороне, на вершине высокой скалы, сияя россыпью огней, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звезд. Ну, здравствуй, школа чародейства и волшебства…

— Какое чудо! — вздохнула рядышком Гермиона. — Будто в сказке.

— Несомненно, — кивнула я. — Причем, чем дальше, тем страшнее.

— Почему страшнее? — не поняла девочка. — Красиво же. И так уютно.

— Да, красиво, — нахмурившись, сказал Драко. Вот он, кажется, мою мысль уловил. Умница. Комбинация, конечно, проста, как пять копеек, хотя и не совсем честная. Толпу голодных, уставших с дороги, немного замерзших и выдернутых из привычного мира ребятишек великан жутковатого вида тащит куда-то к черту на кулички через не менее жутковатый ночной лес. И вот впереди возникает залитое светом чудо, сулящее тепло, отдых, сытный ужин и защиту от детских страхов, прячущихся в темноте. И, что бы ни было потом, первое подсознательное ощущение доверия к Хогвартсу и тому, кто им управляет, уже не вытравишь. Однако может, полюбовались и хватит уже? Хагрид, видимо, тоже так решил.

— По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал он, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега.

В нашей лодке четвертым оказался растерянного вида круглолицый мальчик, крепко прижимающий к себе упитанную жабу. Невилл Лонгботтом? Второй кандидат на роль исполнителя пророчества и будущий подпольщик? Ну, хоть не Уизли, и то радует. Драко смерил попутчика оценивающим взглядом и наморщил нос, видимо, не распознав в выглядящем рохлей ровеснике далеких перспектив. Это он зря, конечно.

Хагрид разместился в отдельной лодке, заняв ее целиком, и дал голосовую команду на отплытие. Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Замок, казалось, увеличивался в размерах по мере приближения, нависая над нами гротескным нагромождением серых камней. Над озером повисла тишина. Все зачарованно смотрели вверх. Я передернула плечами. Не стану говорить за остальных, но у меня лично не возникло ни малейшего душевного подъема от созерцания Хогвартса — во всяком случае, с такого ракурса. Нет, я ничего не имею против средневековой архитектуры, однако этот конкретный замок вызывал только смутное чувство тревоги. Я чуть было не списала его на усталость, когда татуировки кольнуло, давая знать о воздействующей на нас магии. Мы как раз приблизились вплотную к утесу, и Хагрид распорядился всем пригнуться. Было любопытно глянуть, как намерен выкручиваться сам великан, поскольку лечь пластом он бы в лодке точно не лег, а в любых иных позах определенно оказался бы выше сидящего в полный рост первокурсника, однако освещенная тусклым светом фонаря лодка слишком быстро скрылась в зарослях плюща, а за ней, как выводок утят за матерью-уткой, последовали и остальные. Миновав заросли, мы попали в узкий, темный туннель. Драко поднял палочку чуть повыше, и в свете Люмоса заблестели слюдяные вкрапления в скальных породах, образующих стены туннеля. Все-таки Хагрид просто предпочел перестраховаться. В той расщелине, по которой мы плыли, можно было не только сидеть в лодке в полный рост — здесь можно было в ней в полный рост стоять, да еще и попрыгать. Слюда холодными искорками блестела вокруг, насколько хватало действия заклинания света, и казалось, что мы плывем по коридору, усыпанному звездами. Ребята смотрели по сторонам, зачарованно приоткрыв рты. Свободолюбивая жаба Невилла, воспользовавшись моментом, попыталась удрать, но была изловлена Гермионой, которая кроме звезд весьма предусмотрительно не забывала посматривать и за более приземленными вещами. Мне же было не до красот природы, куда больше меня занимала реакция татуировок и добавившееся к ней с момента попадания в туннель ощущение постороннего взгляда. Кто-то — или что-то — рассматривал нас — или конкретно меня? — внимательно, но без малейших признаков любопытства. Взгляд исчез только когда мы причалили к подземной пристани и высадились на камни, а татуировки успокоились чуть раньше. Мои спутники, насколько я могла судить, так ничего и не заметили.

Хагрид провел краткую инспекцию лодок на предмет забытых вещей и повел первокурсников наверх по каменной лестнице, вполне предсказуемо неосвещенной. Вскоре мы оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка. Здесь уже присутствовал свет от огней на стенах и донжонах, поэтому последний лестничный пролет, ведущий к огромной дубовой двери, показался просто сказкой.

— Ну что, все добрались? — оптимистично уточнил Хагрид и трижды ударил кулаком по двери.

Дверь распахнулась сразу. Эх, а я-то думала, что детишкам решат устроить спектакль вроде наших новогодних с вызываниями Снегурочки, когда точно знаешь, что прийти она должна, но сначала надо докричаться. Правда, и Снегурочка хогвартсовского розлива оказалась предпенсионного возраста — такую еще десять раз подумаешь, звать или нет. Высокая, в изумрудно-зеленых одеждах. Черные волосы гладко прилизаны и стянуты на затылке в пучок, совершенно ей не идущий. Краситесь, госпожа Макгонагалл, однозначно краситесь, судя по не совсем удачно взявшейся на висках седине. А раз так, можно было бы и о модельной стрижке позаботиться. Или просто не для кого стараться?

— Профессор Макгонагалл, вот первокурсники, — сообщил Хагрид, решив, видимо, сыграть в капитана Очевидность.

— Спасибо, Хагрид, — кивнула волшебница. — Я их забираю.

Строгим голосом отдав приказ следовать за ней, Макгонагалл повернулась и пошла вперед. Хагрид придержал дверь, пропуская всех подопечных внутрь. Я немного замешкалась, стараясь оказаться в последних рядах, чтобы максимально увеличить разделяющую нас с Роном дистанцию. Драко и Гермиона составили мне компанию.

— О, Гарри! — удивился Хагрид, наконец, рассмотрев меня. — Глянь-ка, а тебя сразу и не узнать. А чего ты на перроне не откликнулся, когда я тебя звал?

— Звал? — удивилась я. — Когда? Я не слышал, честно. Наверное, еще в вагоне находился. Извини, пожалуйста.

— Да ладно, чего там, — великодушно махнул рукой Хагрид. — Поторопись лучше, а то профессор Макгонагалл рассердится.

Он неодобрительно покосился на Драко, но ничего не сказал. Вот и хорошо, вот и молодец. Мы прошмыгнули внутрь, догоняя остальных, и оказались в огромном зале, площадью лишь самую малость поменьше футбольного поля. На каменных стенах горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а широкая мраморная лестница вела на верхние этажи. Впрочем, на верхние этажи нам пока было не надо. Макгонагалл загнала всех первокурсников в крохотную комнатушку, явно не рассчитанную на такое количество народа, и завела приветственную речь о том, насколько серьезной церемонией является процедура отбора, о том, что — почти по Маяковскому — все факультеты хороши, выбирай на вкус, и что выбранный факультет отныне и до конца обучения станет для нас второй семьей. Было скучно, душно, а от монотонного голоса профессора клонило в сон. Правда, когда Макгонагалл все-таки добралась до рассказа о призовых очках и соревновании между факультетами, мы с Драко, кажется, фыркнули синхронно. Черт, ну что за бред, а? Тоже мне огромная честь — получить в конце года железку, которую даже в металлолом не сдашь, поскольку из школы выносить нельзя. Сразу вспомнилась моя собственная, партийной еще закалки, директор, каждый месяц с нетерпением ждущая статистики из департамента труда и занятости, чтобы узнать, на каком месте по выполнению государственного задания наш центр находится. Но там-то от процентов выполнения плана хотя бы директорская премия зависела, а здесь… Нет, деканам, может, что-то и перепадает, а вот какой смысл напрягаться ученикам?

— Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы, — закруглилась, наконец, Макгонагалл. — А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями.

Она обвела присутствующих суровым взглядом. Я демонстративно зевнула, прикрывая рот кулаком. Может, хватит уже? Хоть на Хаффлпафф отправляйте, только дайте поесть и поспать.

— Я вернусь сюда, когда все будут готовы к встрече с вами, — неодобрительно нахмурившись, сообщила Макгонагалл, видимо, заметившая мой нарочитый жест, и пошла к двери. Перед тем как выйти, она обернулась. — Пожалуйста, ведите себя тихо.

— Бред, — как и просили, тихо сказал Драко. — О нашем прибытии знали заранее, нас так долго сюда тащили, и что, до сих пор ничего не подготовлено? Если бы наши домовики так готовились к субботним вечерам, не то что к банкетам, мама давно бы их всех разогнала.

— Да все там уже на мази, — сонно пробормотала я, оглядываясь по сторонам в надежде найти хоть какой-нибудь стул. — Это просто нас решили еще немного помариновать. Чтобы легче отбор вести было.

Никаких стульев, разумеется, не отыскалось, а вот у Гермионы, похоже, начался второй виток мандража.

— Ребята, — слегка постукивая зубами, прошептала она, — а что это за церемония отбора? Какое-то испытание? А если я не смогу вспомнить нужного заклинания?

— Гермиона, успокойся, — я ободряюще сжала ледяную руку девочки. — Не будет никаких испытаний. Нам просто придется надеть старую и чересчур говорливую шляпу.

— П-правда?

— Джон прав, — кивнул Драко. — Распределение ведет говорящая шляпа.

Девочка едва-едва начала немного успокаиваться, когда воздух прорезали истошные вопли. Мааать, вот только привидений нам сейчас и не хватало, но, к сожалению, это оказались именно они, голубчики. Призраков оказалось около двадцати. Они просачивались в комнату через противоположную от двери стену, переговаривались между собой, перемывая косточки — или что их там замещает у привидений — Пивзу, и старательно делали вид, что не замечают кучи оторопевших детишек.

— Эй, а что это вы здесь делаете? — наконец, соизволил обратить на нас внимание призрак, одетый по испанской моде конца шестнадцатого века. Хороший, кстати, вопрос. Правильный.

— Да это же новые ученики! — просиял маленький толстенький призрак в монашеской рясе. — Ждете отбора, я полагаю?

Несколько человек неуверенно кивнули.

— Надеюсь, вы попадете на Хаффлпафф! — жизнерадостно провозгласил призрак. — Мой любимый факультет, знаете ли, я сам там когда-то учился.

Он сделал круг по комнате и спикировал прямо на нас с Драко, обдав промозглой подвальной стынью.

— Вы ведь не откажетесь поступить на Хаффлпафф, молодой человек? — вопросил он, обращаясь ко мне.

А вот это было сделано зря. Не знаю, по чьему-либо заказу, или по собственной инициативе призрака, но у меня сейчас было не самое подходящее настроение, чтобы разбираться в причинах поведения бродячей эктоплазмы. Я отодвинула за спину вцепившуюся в меня Гермиону и приветственно ощерилась.

— Прежде всего, хочу сказать, что безмерно рад познакомиться с вами, сэр, — до серпентарго, кажется, я все-таки не дотянула, но шипение получилось очень похожим на змеиное, — хотя, если не ошибаюсь, вы и не представились по всем правилам этикета. Я бы с удовольствием обсудил с вами преимущества факультета Хаффлпафф, причины, которые побудили мага стать монахом или же монаха магом, а также то, почему этот монах застрял между жизнью и смертью, не рискнув отправиться в обещанное святой церковью своим слугам царствие небесное, однако предлагаю перенести этот разговор на более позднее время и в более приватную обстановку. А сейчас не соблаговолите ли вы, так уж и быть, не нарушая полученных от высшего руководства инструкций, почтить своим вниманием кого-либо еще? Например, вон того рыжего юношу, который — по глазам вижу — так и жаждет с вами пообщаться.

Может, привидения и не могут краснеть, но смущаться и приходить в замешательство — запросто. Монах шарахнулся от меня так, словно я начала проводить обряд освящения комнаты.

— Сволочи, — сквозь зубы пробормотала я, сама до конца не уверенная, имею ли в виду только директора с Макгонагалл, или еще и призраков за компанию. Драко посмотрел на меня с уважением, а Гермиона с восхищением, которое граничило со священным ужасом.

— Немедленно ступайте отсюда, — произнес строгий голос. А вот и ОМОН, пардон, декан Гриффиндора. — Церемония отбора сейчас начнется.

Призраки с явным облегчением исчезли.

— Выстройтесь в шеренгу, — скомандовала Макгонагалл, — и идите за мной.

— Гермиона, при распределении просись на Равенкло, — воспользовавшись моментом, шепнула я.

— Но… — растерянно посмотрела на меня девочка.

— Никаких «но». На Равенкло. Потом объясню причину.

Построившись цепочкой, мы, наконец, покинули душегубку, пересекли зал, в котором уже побывали при входе в замок, и, пройдя через двойные двери, оказались в Большом зале. Место было странным, наверное, можно даже сказать красивым, хотя оформляли его в нарочито средневековом стиле. В воздухе, смешиваясь с тяжелым ароматом каких-то благовоний, витал резкий запах расплавленного воска, исходивший, вероятно, от того множества свечей, что плавали над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Надеюсь, свечи все-таки догадались зачаровать, чтобы избавить детей от падающей в тарелки пищевой добавки. Столы были заставлены сверкающими тарелками и кубками. А вот не поверю, что золотыми. На крайняк гоблинское золото, из которого чеканятся галлеоны. Ройл мне как-то нехотя признался, что золота в том сплаве почти нет, только один цвет, поэтому и курс к фунту такой дешевый. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели, в том числе и Снейп, сменивший черную ветровку на такого же цвета мантию со стоячим воротом. Забавно, до чего он в ней на священника похож. Ну, не то, чтобы ему совсем не шло — насколько это вообще возможно при его внешности, но все равно забавно.

Я до последнего надеялась, что нас либо развернут спиной к преподавательскому столу, либо оставят на противоположном конце зала, откуда, при свечах-то, при всем желании ничего толком не разглядишь, однако Макгонагалл довела нас до середины зала. Я как раз начала прикидывать, за чью спину сподручнее будет спрятаться, когда очередным обломом поступил приказ выстроиться в один ряд. Ладно, спокойно. Хагрид меня даже при ближайшем рассмотрении не сразу узнал. Нервно ухмыльнувшись, я встала между Гермионой и незнакомым светловолосым пацаном, который до этого тащился за мной следом, шумно сопя в затылок. Снейп скользнул по шеренге первокурсников равнодушным взглядом и задержал его на мне куда дольше необходимого времени. Кажется, все-таки узнал. Хотя чего еще ждать от двойного агента, почти ухитрившегося пережить две магические войны? Это вам не великаны, у которых из всех достоинств только фанатичная верность директору и слабая восприимчивость к магии. Я с наивным видом уставилась в звездный потолок зала, делая вид, что тот чрезвычайно меня интересует.

— Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала Гермиона, заметив мой интерес. — Я читала это в «Истории Хогвартса».

Макгонагалл принесла и поставила перед нами самый обычный на вид табурет и положила на сиденье остроконечную шляпу. Вот заразы, даже стула пожалели, не говоря уже о кресле. Да и на шляпу взглянуть жалко — вся в заплатках, потертая и ужасно грязная. Бедный артефакт, чем же он так не угодил владельцам?

Шляпа немного полежала на табурете и запела. Со всей ответственностью могу заявить, что музыкальный слух у нее отсутствовал, равно как и способности к стихосложению. Наконец, бред сивого кота темной мартовской ночью закончился, и Макгонагалл шагнула вперед, держа в руках длинный свиток пергамента.

— Когда я назову ваше имя, вы наденете шляпу и сядете на табурет, — произнесла она. — Начнем. Аббот, Ханна!

Девочка с белыми косичками и порозовевшим то ли от смущения, то ли от испуга лицом, спотыкаясь, вышла из шеренги, подошла к табурету, взяла шляпу и села. Шляпа, судя по всему, была большого размера, потому что, оказавшись на голове Ханны, закрыла не только лоб, но даже ее глаза. Вердикт был вынесен быстро.

— ХАФФЛПАФФ! — завопила шляпа.

Крайний правый стол разразился аплодисментами. Ханна встала, пошла к этому столу и уселась на свободное место. Крутившийся у стола призрачный монах приветливо помахал ей рукой. Гм, не думаю, что он будет так же рад, если я, действительно, решу туда идти. Сьюзан Боунс тоже отправилась на Хаффлпафф, а Терри Бут на Равенкло. Миновала буква «С», а за ней, по всем правилам английского алфавита, следовала буква «Д», на которой, по озвученной легенде должна была бы распределяться и я. Когда распределение на букву «Д» прошло, а моя фамилия так и не прозвучала, стоявший за несколько человек от меня Рон принялся ерзать, поглядывая на меня с подозрением. Видимо, какие-то логические цепочки в его голове начали выстраиваться, но это-то ладно. Хуже было то, насколько внимательно, кажется, вообще не мигая, на меня смотрел Снейп. Раньше я по наивности полагала выражение «острый, как нож, взгляд» метафорой, однако сейчас взгляд профессора, действительно, можно было бы смело использовать вместо плазменного резака. Я опустила глаза долу. Почему-то снова становилось стыдно за маскарад годичной давности.

— Грейнджер, Гермиона!

— Гермиона, иди на Равенкло, пожалуйста, — еще раз для верности шепнула я, когда холодные пальцы девочки сжали мою руку. — Там для тебя будет самое оно.

Гермиона нетвердым шагом приблизилась к табурету и слегка дрожащими руками надела шляпу. Та молчала довольно долго, а потом выкрикнула:

— ГРИФФИНДОР!

Ну, и как это называется? Я слышала, как рядом разочарованно вздохнул Драко. Гермиона сняла шляпу, посмотрела на нас то ли с чувством вины, то ли наоборот с облегчением — я так и не поняла — и пошла к крайнему правому столу, за которым рыжели шевелюры близнецов Уизли. За распределением Драко я наблюдала уже с подозрением, поскольку у меня появилась идиотская, но не такая уж невозможная мысль о том, что гениальный директор решил на всякий случай запихнуть на Гриффиндор всех потенциальных друзей Мальчика-который-выжил, чтобы создать у него дополнительный стимул для стремления на факультет. Однако Драко определили на Слизерин, хотя и не так молниеносно, как в книге. И вот, наконец, настал тот самый исторический момент…

— Поттер, Гарри!

Упорно глядя в пол, я дошла до табурета в сопровождении нарастающего гула голосов и, нащупав шляпу, решительно натянула ее по самые уши. Если Дамблдор, действительно, имеет на говорящий артефакт влияние, то разговор будет непростым. Перед глазами встала черная стена.

— Хм-м-м, — задумчиво шепнул мне в ухо тихий голос. — Равенкло, седьмой курс, леди?

«Это вряд ли, — мысленно ответила я. — Не ощущаю себя морально готовой к сдаче ЖАБА в нынешнем году. Поэтому начнем с первого курса, и озвучьте, пожалуйста, все возможные варианты. Кстати, вы, если мне не изменяет слух, поняли, кем я являюсь?»

— Да, леди. Любопытная ситуация. Мне никогда прежде не приходилось принимать решение по взрослому человеку. С детьми проще, у них гораздо меньше всего намешано.

«И как далеко пойдут эти сведения?»

— В никуда. С тем, кто надел шляпу, я могу говорить лишь о нем самом, а до надевания диалог вообще невозможен. Единственным исключением были Основатели, но они давно ушли. Так куда же мне вас определить? Непростой вопрос, очень непростой. Нет слепой безрассудной отваги, но есть недюжинная храбрость и верность тем немногим, к кому вы привяжетесь или кого сочтете нужным взять под свою защиту. Нет честолюбия, но есть изворотливость и способность к построению хитрых комбинаций. А ум и прилежание вы подтверждаете багажом принесенных в школу знаний — многие и отсюда выходят с меньшим. Вы сумеете обрести себя на любом из факультетов, леди, хотя ни на одном из них, скорее всего, не обретете множества друзей. Но ведь они вам и не нужны, не так ли? А куда бы вы сами хотели попасть?

«Хороший вопрос…» — я задумалась. На момент входа в зал я уже решила, что буду настаивать на Равенкло, чтобы обломать директора и не провоцировать лишний раз Снейпа, однако тогда я была уверена, что на Равенкло окажется и Гермиона, которой там было куда более подходящее место, чем на Гриффиндоре. Однако вместо этого она все-таки ухитрилась загреметь к краснознаменным, и теперь прежнее решение вызывало смутное чувство вины. Была ли это упомянутая шляпой ответственность за тех, кого приручили, или еще что-то, но девочку было просто жалко. По канону за два месяца учебы, вплоть до самого Хэллоуина, она так и не смогла акклиматизироваться в новом коллективе, а отсутствие Поттера, наличие Уизли, шарахающегося от книг, как черт от кадила с поднесенной спичкой, и ее собственный фанатичный настрой на учебу вряд ли поспособствуют улучшению ситуации. Ну, и что делать?

— Леди, зал начинает проявлять беспокойство, — тактично напомнила шляпа.

«А, черт с ними со всеми, давайте Гриффиндор. Рискну войти в клетку ко львам» — вздохнула я.

— ГРИФФИНДОР! — оглушительно завопила шляпа.

Большой зал постепенно заполнялся учениками. За веселым гомоном множества голосов нервный лепет Квиринуса Квиррелла был почти не слышен. Оно и к лучшему, поскольку Снейп совсем не был уверен, что, получив в свой адрес еще один вопрос о трехголовом цербере, которого Хагрид где-то раздобыл этим летом и приволок в школу по просьбе директора, лично не оттащит коллегу в запертый коридор в правом крыле третьего этажа для более близкого знакомства с тварью. В конце концов, раз уж Дамблдор счел нужным позволить Квирреллу в новом учебном году преподавать защиту от темных искусств — пусть тот хоть на собаках для начала потренируется. Все равно использовать пса-переростка, ласково именуемого Пушком, по прямому назначению было верхом безумия. Впрочем, нет. Верхом безумия была вообще сама идея тащить в переполненную детьми школу философский камень, особенно с учетом попытки ограбления «Гринготтса», лишь по счастливому стечению обстоятельств состоявшейся уже после того, как содержимое сейфа перекочевало в карман Хагрида, а сам лесничий возвратился в Хогвартс. Так что использование пса для охраны камня было лишь частью общего бреда. Пройти мимо него при должной подготовке не составило бы большого труда, особенно для тех, кто смог обойти гоблинские охранные заклятия. Собственно говоря, ничего серьезного там и не требовалось. Да, Авада не действовала на живых существ, по массе более чем в два раза превышающих средний вес взрослого человека, вне зависимости от их сопротивляемости магии, а вот слегка модифицированное противотроллье заклятие скорее всего подействовало бы. Теория так и просила проверки, хотя Снейп не был уверен, что результат эксперимента устроит директора и Хагрида, который уже успел привязаться к слюнявой твари. Зато, возможно, он заставил бы Дамблдора серьезнее задуматься о системе охраны. На большее Снейп не рассчитывал, по опыту зная, что, если Альбус Дамблдор что-то решил, то переубедить его уже невозможно. Все аргументы будут выслушаны с благодушным выражением лица и… оставлены без внимания. Разумеется, ведь величайшему магу современности лучше знать, как оно там полезнее для всеобщего блага.

— А к-как вы п-пола-гаете, С-северус? — вклинился в его размышления высокий, срывающийся голос Квиррелла. Что там еще он должен полагать? Ах да, вампиры.

— Я считаю, Квиррелл, что, чем шпиговать чесноком все принадлежности туалета, вам лучше было бы обзавестись одним качественным оберегом, раз уж вы не доверяете собственным способностям, но считаете себя достойным того, чтобы хоть кто-то из валашской стаи решил покинуть гнездо и пересечь Канал.

Квиррелл поежился и хихикнул. Он и раньше-то не отличался большим умом и талантами, однако, назначение на должность преподавателя ЗОТИ и лето, проведенное в Албании, окончательно заставили его раздружиться с головой. Зато взамен профессор обзавелся сильным заиканием, нервным тиком и небрежно намотанным тюрбаном. При мысли о тюрбане Снейп едва заметно поморщился. Квиррелл мог сколько угодно рассказывать о чесноке, которым он намерен отпугивать идущих по его следу трансильванских вампиров, однако тренированный нюх зельевара однозначно идентифицировал исходящее из-под нескольких слоев тряпья амбре, как запах гниющего мяса. Один Мерлин знает, чем этот чертов неврастеник мог набить головной убор. В европейских традициях защиты от кровососов ничего такого благоухающего, вроде бы, не имелось, а вот в африканских или полинезийских могло и отыскаться.

Двери распахнулись, и Макгонагалл ввела в Большой зал новых учеников. Тут уж замолчал даже Квиррелл, с любопытством глядя на неровную вереницу детей, следующих за деканом Гриффиндора. Повышенный интерес к будущим первокурсникам объяснялся просто — этот год, как, вероятно, и следующие шесть, должен был пройти под знаком Поттера. Сумасшедший дом начался еще месяц назад, когда тридцать первого июля Хагрид по поручению Дамблдора мотался куда-то в Суррей, чтобы сопроводить достигшего одиннадцатилетия героя магического мира в Косой переулок за покупками. Вернулся великан раньше ожидаемого времени и потом недели две, шумно сморкаясь в платок, рассказывал, о том, что мальчик — вылитый отец, а глаза-то мамины, ведь вы же помните глаза Лили Поттер? Во время таких приливов хагридского красноречия Снейп лишь усилием воли удерживал ладонь на расстоянии от ножен с палочкой, постоянно напоминая себе, что, в случае чего, Дамблдору будет проблемно за оставшееся до начала учебного года время подыскать другого сторожа. К концу второй недели он успел заочно возненавидеть мальчишку, от которого, кажется, весь преподавательский состав Хогвартса заранее ожидал чего-то сверхъестественного. По мнению самого Снейпа, если пацан, действительно, пошел в отца, единственным, чего от него можно было ожидать, являлась сверхъестественная тупость.

Когда Макгонагалл выстроила новичков в шеренгу напротив преподавательского стола, Снейп скользнул взглядом по лицам детей, пытаясь вычислить почтившую их своим присутствием малолетнюю знаменитость, однако никаких копий Джеймса Поттера в рядах первокурсников не наблюдалось, зато неподалеку от своего крестника профессор обнаружил другую знакомую личность. Джон Доу, тот самый оборванец из Лютного переулка.

«Так ему, что, всего одиннадцать?» — удивился Снейп. По разговору мальчик показался ему старше, хотя беспризорники, конечно, всегда взрослеют быстрее.

Вот это, несомненно, стало бы неплохим приобретением для Слизерина, поскольку о Доу даже Проныра Шеймас отзывался неплохо, что само по себе являлось удивительным фактом. За прошедший год мальчик немного подрос и, кажется, даже самую малость поправился. Однако было и кое-что, показавшееся профессору странным. Куда-то исчезла запомнившаяся ему настороженная уверенность Доу. Сейчас мальчик выглядел, как нашкодивший котенок, и смотрел куда угодно, лишь бы не в сторону преподавательского стола. С чего бы это вдруг?

Макгонагалл принесла табурет и шляпу, и распределение началось. Когда дело дошло до буквы Д, Снейп насторожился, однако ожидаемой им фамилии так и не прозвучало, зато мальчик окончательно сник, упорно сверля взглядом пол. Что за… а не может ли быть… Снейп еще раз, очень внимательно, посмотрел на Доу, ища хоть какое-то сходство. Нет, это было почти невозможно, мальчик слишком уж не подходил на роль героя магической Британии, которого все десять прошедших лет должны были носить на руках и сдувать пылинки. Должна быть еще какая-то причина для путаницы с фамилиями.

Макгонагалл методично зачитывала список, а Доу все продолжал стоять в редеющих рядах. Снейп даже почти не обратил внимания на то, как Драко Малфой оказался распределенным на Слизерин, — слишком уж предсказуемым это было.

— Поттер, Гарри, — наконец, произнесла Макгонагалл. Доу шмыгнул носом и шагнул вперед.

«Вот значит как, — подумал профессор, со смешанными чувствами наблюдая, как мальчик, по-прежнему не поднимая взгляда, идет к табурету и надевает шляпу. — Что ж, только попади на Слизерин, и я устрою тебе веселую жизнь»

Однако сейчас эта мысль не вызвала должной ярости — скорее, недоумение. Слишком уж не состыковывалось то, что Снейп видел год назад, с его представлением о Поттере-младшем. Мерлин, может, Джеймс и был сволочью, но деньги-то у него водились, так что наследство сыну он оставил, и опекун, несомненно, был назначен. Так каким, черт возьми, образом Поттер мог оказаться на улице? Десять лет это не тот возраст, когда сбегают из дома от хорошей жизни.

А шляпа все молчала. В столь долгий ступор она, кажется, еще ни разу не впадала. Краем глаза Снейп заметил, как напрягся Дамблдор. Если уж директор начинает нервничать, значит, что-то идет совсем не по плану. А забавно все-таки будет, если мальчишку, действительно, распределят на Слизерин. Хотя кто ж такое допустит в отношении Поттера? Скорее шляпу обвинят в старческом маразме и переиграют результат по своему усмотрению. А усмотрение вполне предсказуемо: Снейп уже слышал, как Дамблдор обсуждал с Макгонагалл учебу Поттера на ее факультете. Других вариантов, видимо, даже не предполагалось, а если таковые и возникнут, перевод учеников с факультета на факультет, хоть и редко, но практиковался и раньше. Причем согласие самих учеников вовсе не являлось обязательным условием.

— ГРИФФИНДОР! — выкрикнула шляпа, как показалось профессору, с явным облегчением. Поттер слез с табурета, положил на него шляпу, погладил ее, как живое существо, и побрел к столу под красно-золотым флагом, не выказывая особой радости. Снейп проводил ссутуленную фигурку пристальным взглядом. Нет, все-таки с мальчишкой было что-то не так, и профессор твердо намеревался понять, что именно.

Едва не оглохнув от вопля шляпы, я стянула ее с головы, положила обратно на табурет и, поддавшись сиюминутному порыву, сочувственно погладила по замусоленному фетру. Все-таки хреново, наверное, существовать вот так, когда о тебе вспоминают один лишь раз в год, да и то лишь для того, чтобы порыться в детских умах.

Стол Гриффиндора неистово аплодировал все то время, которое понадобилось мне, чтобы до них дойти, и даже после не сразу успокоился. Рыжий староста полез пожимать мне руку, а Фред и Джордж Уизли тем временем скандировали:

— С нами Поттер! С нами Поттер!

Нет уж, ребята, хрен с вами, а не Поттер.

Рядом с Гермионой уже успел устроиться тоже определенный на Гриффиндор Невилл Лонгботтом. Пришлось просить его подвинуться на одно место — так, чтобы мальчик послужил буфером между мной и Уизли-младшим, в приговоре шляпы которому я почему-то ни капли не сомневалась. К счастью Невилл не стал артачиться и задавать лишние вопросы. Устроившись поудобнее и поприветствовав всех, кого только можно, я рискнула еще раз посмотреть в сторону преподавательского стола. Сидевший в самом уголке Хагрид довольно скалился и показывал мне большой палец. Ну, хоть кто-то искренне рад моему выбору, и то радует. Дамблдор, как две капли воды похожий на свой портрет с вкладыша от шоколадной лягушки, с отсутствующим видом погруженного в размышления античного мудреца восседал на золотом троне. А что? Скромненький такой трон, без особых излишеств. Ни тебе инкрустаций из слоновой кости, ни драгоценных каменьев, чистейший аскетизм, блин. Квиррелл, уже обзаведшийся тюрбаном с начинкой из Волдеморта, тоже присутствовал, главное теперь потерпеть и не среагировать на отклик шрама. А отклик, судя по тому, как увлеченно профессор что-то гутарил Снейпу, скорее всего, был уже не за горами. Снейп, правда, собеседника совсем не слушал, все еще глядя на меня, и от этого взгляда почему-то возникала железобетонная уверенность, что с зельеварением проблемы у меня все-таки будут. Интересно, эту догадку следует отнести к успехам в области легилименции или прорицаний?

Ну вот… За размышлениями я даже не сразу уловила эпохальный момент, когда Квиррелл весьма удачно повернулся ко мне затылком. Хм, и это покалывание теперь называют острой болью от будто бы раскалившегося добела шрама? Ну-ну. Нет, больно конечно, не спорю, но пережить можно.

Я фыркнула и на всякий случай осведомилась у наблюдавшего за мной Перси, кто это такой подозрительный сидит рядом с профессором Квирреллом. Паранойя, конечно, но лучше перестраховаться. Прослушав лекцию о плохом профессоре Снейпе и его посягательствах на должность преподавателя ЗОТИ, я глубокомысленно покивала. Гермиона, вероятно, вспомнившая рассказ Драко про крестного, чуть было не вмешалась, пытаясь за Снейпа заступиться, однако я вовремя успела отвлечь ее вопросом по гербологии. Молчим пока, молчим. Улыбаемся и машем, как говорится.

Распределение завершилось. Рон Уизли, шумно сопя и исподлобья глядя на меня, уселся за стол Гриффиндора, а Блейз Забини отправился на Слизерин. Когда Макгонагалл унесла шляпу, Дамблдор, наконец, соизволил вернуться к реальности, поднялся со своего трона и широко развел руки. Вид у него был такой, словно ничто в мире не может порадовать его больше, чем сидящие перед ним ученики. Я торопливо уткнулась взглядом в стоящую передо мной пустую тарелку. От лучезарной улыбки доброго старичка-директора начинало мутить.

— Добро пожаловать! — эхом разнеслось по залу. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!

Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Гермиона нервно заерзала.

— Он… он немного ненормальный? — неуверенно спросила она.

Вообще, интересный вопрос, конечно. Нет, не насчет ненормальности, а насчет того, должны ли эти четыре слова что-то значить, или перед нами толстая попытка изобразить прогрессирующий старческий маразм.

— А он каждый год такие откровения выдает? — спросила я, дождавшись заверения Персиваля Уизли о том, что Дамблдор гений и вообще лучший волшебник в мире, хотя и немного сумасшедший.

— Ну, в общем-то, да, — признал староста.

— А что было сказано, например, в прошлом году?

— Э… — парень опешил. — Не помню, если честно. А что?

— Да нет, ничего, просто интересно стало, — заверила я.

Перси недоуменно посмотрел на меня, кажется, гадая, что здесь может быть интересного. А вот сама пока не знаю, но хотелось бы выяснить.

— Гарри, тебе положить жареной картошки? — Гермиона деловито взялась за мою тарелку сразу, как только на столе появилась еда.

— Лучше отварной, — попросила я. — А еще вон тот стейк и немного овощного салата. Спасибо.

Тем временем привидения тоже окончательно рассредоточились по принадлежности к факультетам и принялись в меру своих сил и способностей портить ученикам аппетит. Почти Безголовый Ник, к примеру, демонстрировал Рону Уизли и Шеймасу Финнеганну причину, по которой он получил свое прозвище, а Кровавый Барон развлекал светской беседой Драко Малфоя. Правда, Драко, то ли вдохновившись увиденным перед распределением примером, то ли вспомнив о полученном дома воспитании, даже бровью не вел и мирно разговаривал с призраком, не забывая при этом орудовать ножом и вилкой. Молодец, уважаю. Я мило улыбнулась сэру Николасу де Мимси, который как раз повернулся ко мне, демонстрируя обрубок шеи.

К моменту, когда кто-то решил, что пора производить смену блюд, я как раз успела расправиться со стейком, а последний кусочек помидора из салата исчез прямо из-под моей вилки. Да ради бога, пусть подавятся. Гермиона попыталась было положить мне мороженого, но я успела вовремя отказаться. Наконец, Дамблдора осенила очередная гениальная мысль, которую требовалось немедленно донести до аудитории, и десерт тоже без всяких предупреждений пропал, вызвав разочарованный вздох Рона, так и не донесшего до рта очередной эклер.

Дамблдор, тем временем, прокашлялся и, нехорошо так косясь на близнецов Уизли, сообщил о том, что в Запретный Лес ходить по-прежнему нельзя. Не поручусь за остальных, но на меня речь произвела прямо противоположный эффект. Посетить лес захотелось при первой же возможности. Там же где-то Хедвиг некормленая летает, а еще единороги водятся… и кентавры… И на переменах, конечно же, колдовать нельзя, да-да-да, можно подумать, что это кто-то отследит. И тренировки по квиддичу начнутся через неделю… после нашего первого урока полетов на метле, угу… Гарри Поттера на них, несомненно, ждут, но получат только фигу с маслом. Я ничего не имею против подвижных игр на свежем воздухе, но вот конкретно в квиддиче ни малейшей практической пользы не вижу. И в правую часть коридора на третьем этаже я не полезу даже под угрозой Авады, не надейтесь. Я, может, и мазохист и мучительная смерть меня даже прельщает, но плясать под дудку директора все равно не намерена.

А затем последовало сопровождаемое натянутыми улыбками преподавателей караоке, во время которого каждый в меру относительного отсутствия собственного слуха и абсолютного отсутствия единой мелодии пытался напеть высвечиваемые Дамблдором слова. Господи, позволь мне умереть молодым и больше никогда этого не услышать!

Фред и Джордж все-таки отличились, ухитрившись исполнить гимн Хогвартса в такой скорбной и пафосной манере, что заслужили мои искренние аплодисменты. Дамблдор же совсем неискренне — Станиславский бы истошно заорал «Не верю!» — прослезился и погнал всех спать.

Перси вывел нас из Большого зала и повел вверх по мраморным лестницам. Выбранному им маршруту позавидовал бы сам Иван Сусанин, поскольку, хотя коридоры Хогвартса по гиблости до костромских болот и не дотягивали, затеряться в них можно было с не меньшим успехом. После второй потайной двери, задрапированной гобеленом, моя логика сложила лапки и категорически отказалась понимать, зачем было выстраивать подобный лабиринт. Возникали ассоциации с особняком Винчестеров, до сих пор служившим для меня эталоном архитектурного безумия, только окон в полу для пущего сходства не хватало. Но особняк-то строила вдова, слегка помешавшаяся на почве преследования духами, а Основатели Хогвартса на момент строительства, вроде как, должны были быть в здравом уме и твердой памяти… Я поделилась мыслями с Гермионой, однако, оказалось, что та об особняке никогда не слышала. Придется заняться ликбезом, когда выдастся немного свободного времени, причем он, скорее всего, будет взаимным, поскольку для мальчика, выросшего в рядовой английской семье, я слишком уж мало знаю о нюансах английской жизни. Можно, конечно, списывать это на вынужденное затворничество Гарри, но лучше будет восполнить пробел.

Внезапно процессия, в хвосте которой мы с девочкой плелись, резко встала посреди очередного коридора. Что-то не похоже было, чтобы мы уже пришли. Я зевнула и сонно прищурилась. Перси ожесточенно спорил с кем-то невидимым, а в воздухе болтались костыли. Пивз, что ли? Черт, мы сегодня вообще до кроватей дойдем, или можно прямо здесь на ночлег устраиваться? Да и что за детский сад, в конце-то концов? Слушает старост, не слушает старост… За столько лет постоянного существования проблемы можно было бы и заклинание какое-нибудь от полтергейста подыскать. Кстати, шумные духи, они ведь скорее к категории нечистой силы относятся, чем к привидениям? Вот сейчас заодно и проверим, если повод выдастся. Направляя силу по линиям татуировок на правой руке, я беззвучно зашептала наговор. На момент прочтения в книге Купавы заклятие-оберег от нечистой силы показалось мне бесполезным, но вот теперь жизнь в очередной раз доказывала, что бесполезных вещей не бывает. Вряд ли, конечно, выйдет что-то серьезное, поскольку я его и не отрабатывала толком из-за отсутствия объектов приложения, но пока важен не результат, а сам факт воздействия.

Наконец, Пивз внял уговорам Перси, материализовался и со злорадным воплем «А, маленькие первокурснички!» спикировал вниз. Все дружно пригнулись, доблестный староста вообще чуть ли не на корточки присел, и только бедный Гарри, затупив от неожиданности, остался стоять, прикрывшись рукой…

Пивз до меня даже не долетел. Видимой ауры у оберега не было, но сработать он все же сработал. Послышалась серия сухих потрескиваний, как от разрядов статического электричества, запахло гарью и полтергейст, жалобно пискнув, метнулся прочь, роняя костыли. Я проводила Пивза задумчивым взглядом. Кажется, подопытный крыс был найден.

— Э… нам сегодня повезло, — отряхивая мантию, заявил Перси. — Обычно он менее сговорчивым бывает. С Пивзом лучше вообще быть поосторожнее. Он не слушается никого, кроме Кровавого Барона. Гарри, ты в порядке?

— Вроде да, — кивнула я. — Просто немного растерялся.

Гермиона, видевшая все с самого начала и до конца, посмотрела на меня недоверчиво, но оспаривать утверждение не стала.

Наконец, мы все-таки достигли тупикового конца очередного коридора, где почти всю стену закрывал большой портрет очень полной женщины в розовых шелках.

— Пароль? — строго спросила женщина в лучших традициях скверного шпионского фильма.

— Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене. Я тихо заскулила.

— Гарри, что с тобой? — встревожено шепнула Гермиона.

— Ничего особенного. Просто очень хочется постучаться головой об стенку, чтобы постичь образ мышления Основателей, — сказала я, наблюдая, как через дыру пытаются протолкнуть Невилла. — В особенности некоего Годрика Гриффиндора. Очень интересно было бы также узнать, кто убедил его, что львы и грифоны живут в норах. А еще более интересен другой вопрос — уважаемый господин директор тоже через такую дырку в свои апартаменты вползает?

— Гарри!

— Кощунственный вопрос, я знаю. Но то, что у меня сейчас перед глазами, смахивает на издевательство, ты не находишь?

— Да, странно, конечно, зато необычно, — не очень уверенно сказала Гермиона. Что ж, сомнения — первый шаг к самостоятельному мышлению.

Спустя еще минут пять всем первокурсникам с горем пополам удалось протиснуться через дыру. И это только один курс, а ведь есть еще шесть старших. Каким образом в случае чрезвычайной ситуации — да хотя бы при визите того же Сириуса Блэка — будет организовываться эвакуация факультета, не хотелось даже думать. Впрочем, возможно, что на такой экстренный случай рискнут открыть доступ в камины для учеников.

Круглая общая гостиная Гриффиндора оказалась заставлена глубокими мягкими креслами и хотя бы выглядела цивилизованно. Поскольку выставленные из Большого зала старшие ребята тоже уже начинали подтягиваться, я решила отложить разговор с Гермионой о причинах, по которым мы вообще здесь оказались, до лучших времен и более приватного места.

Сдав девочек на попечение подоспевшей блондинистой старшекурснице, тоже носившей значок старосты, Перси раздал расписания занятий и объяснил оставшимся возле него мальчишкам, какая спальня отводится в этом году первокурсникам. Оказалось, что нам всем пятерым — мне, Рону Уизли, Дину Томасу, Шеймасу Финнигану и Невиллу Лонгботтому — предстояло жить в одной комнате. Мы поднялись по винтовой лестнице на третий ярус донжона и, наконец, оказались в спальне. Здесь стояли пять больших кроватей с пологами на четырех столбиках, закрытые темно-красными бархатными шторами. Постели уже были постелены, и возле каждой стояли сумки с багажом. Наши с Роном — возле соседних кроватей. Случайность, такая случайность…

Рон вытащил из кармана облезлую крысу и посадил ее на покрывало. Питер Петтигрю принялся деловито обнюхивать выступающий из-под покрывала край подушки, а рыжик обернулся ко мне.

— Значит, ты и есть Поттер, — хмуро сказал он.

— Скорее да, чем нет, — ответила я, разбирая сумку с книгами. Сейчас-то уже не до чтения, но на тумбочку все равно стоит что-нибудь положить на случай бессонницы. — А что?

— А то, что ты соврал мне в поезде!

— Ну, уж извини, если это тебя так задело. Но я уже видел реакцию на фамилию Поттер в Косом переулке, и мне ее хватило с лихвой. Хотелось хотя бы до Хогвартса доехать спокойно. К тому же я предпочитаю сам выбирать себе друзей, и у тебя пока мало шансов войти в их число. Не люблю, знаешь ли, тех, кто клеит людям ярлыки, увидев их первый раз в жизни. Еще вопросы есть?

Рон шумно засопел. Я почти с предвкушением ждала какого-нибудь выпада насчет Малфоя или Слизерина, но у рыжика все-таки хватило ума промолчать. Видимо, будет ждать новых инструкций. Ну, пусть ждет. Директор, скорее всего, уже в курсе насчет происшествия перед входом на платформу, и уж тем более по поводу нашей беседы в поезде, вот и пусть теперь думает, как выкручиваться.

Что-то невнятно фыркнув, мальчик рывком откинул покрывало, едва не отправив заполошно пискнувшего Петтигрю на пол, и, забравшись на кровать с ногами, задернул шторы. Посмотрев на недоумевающих ребят, я развела руками, показывая, что тоже не поняла прикола, и начала переодеваться, стараясь не очень светить татуировки. Впрочем, сегодня моим клюющим носом соседям по комнате и так было не до них, а вот с завтрашнего дня придется быть поосторожнее.

Чуть позже, уже засыпая под нестройный аккомпанемент мальчишеских посапываний, я из чистого баловства пробормотала знаменитое русское присловье:

— На новом месте приснись жених невесте.

Приснился птеродактиль.

Первая неделя в Хогвартсе выдалась… нервозной. Трудно сказать, что раздражало меня больше — повышенное внимание со стороны учеников, или постоянно меняющееся расположение лестниц и коридоров. Может, груда строительных материалов и не должна обладать зачатками интеллекта и способностью к принятию самостоятельных решений, только замок чихать хотел на этот тезис и, подобно мумии Ленина, был живее всех живых. Стивен Кинг нервно покуривал в сторонке и догрызал еще не написанный сценарий «Особняка «Красная роза».

Правда, в подобном бардаке были и свои преимущества. В нарушение всех законов физики, имея твердое представление о том, куда хочешь попасть, достигнуть цели по паутине узких и шатких лесенок, обычно избегаемых учениками, можно было куда быстрее, чем, если добираться до нее традиционным способом. Во всяком случае, у нас с Гермионой этот фокус получался, и к концу недели нашим рекордом стал подъем с четвертого на седьмой этаж прямиком к двери нужного кабинета за два лестничных пролета по тринадцать ступенек. Рон с Дином тоже поставили своеобразный рекорд, в первое же утро ухитрившись оказаться под дверью в запретный коридор, где были изловлены Аргусом Филчем и спасены «совершенно случайно» проходившим мимо профессором Квирреллом.

С привидениями проблем почти не возникало. Кровавый Барон считал ниже своего достоинства бродить по этажам днем, а те, кто бродил, в повседневной жизни предпочитали не обращать внимания на учеников. Исключение составлял только сэр Николас де Мимси, полагавший своим долгом указывать дорогу даже тем, кто об этом не просит, но он воспринимался скорее как досадное недоразумение. Пивз, портивший жизнь первокурсникам с упорством, достойным лучшего применения, после пары неудачно окончившихся для него шуток начал шарахаться от меня, как от прокаженной. Жаль, а я только-только начала разбираться в структуре оберега…

После очередного побега полтергейста Гермиона все-таки не выдержала и, зажав меня в темном укромном уголке, потребовала научить такому же заклинанию. Пришлось отмазываться тем, что это врожденное умение, сродни изгнанию Темных Лордов, и способов передачи его иным личностям я пока не знаю. Были некоторые опасения насчет обиды, но девочка просто заявила, что займет очередь на случай обнаружения таких способов. Сочтя повод подходящим, я спросила:

— Гермиона, признайся по секрету, а каким образом ты с таким интересом к знаниям ухитрилась очутиться на Гриффиндоре даже после моего совета насчет Равенкло?

Девочка ощутимо смутилась, а потом с вызовом сказала:

— Потому что ты говорил, что Гарри Поттера ждут на Гриффиндоре. Я решила, что ты попадешь именно туда, и просила шляпу распределить меня к гриффиндорцам. Вместо Равенкло, который она тоже предлагала. Кажется, я не ошиблась.

Да уж… Я тяжело вздохнула. Ладно, чего теперь, после драки, кулаками махать? Надо было раньше толком объяснить задумку. И все-таки еще один вопрос я задала.

— А тебе не приходило в голову, что я точно так же мог попросить шляпу? Причем о том же самом. Причем не только мог, но и собирался это сделать.

Не приходило. Сконфуженное выражение мордашки Гермионы явственно об этом свидетельствовало. Вдоволь на него налюбовавшись, я подытожила:

— Ладно, проехали. Все равно уже поздно что-либо менять.

Гермиона кивнула, глядя куда-то в сторону, и еле слышно выговорила.

— Прости, я все испортила, да? Глупо вышло. Просто я так испугалась, что мы окажемся на разных факультетах…

— Нет, испортила ты, конечно, не все, — честно призналась я. — Пока что. Но если тенденция продолжится, будет очень грустно. Поэтому давай договоримся так — если на будущее будешь сомневаться в причинах моих просьб, лучше переспроси. Хорошо?

Гермиона снова кивнула, заливаясь краской.

— Вот и замечательно, — заявила я, протягивая ей ладонь. — А посему предлагаю на ближайшие семь лет мир, дружбу и взаимовыгодное сотрудничество. Идет?

— Идет, — сказала девочка, пожимая мне руку, и, неуверенно улыбнувшись, добавила:

— Знаешь, а ты сейчас ужасно похож на моего папу. Говоришь совсем по-взрослому. Глупое сравнение, да?

— Не знаю, тебе виднее, — демократично заметила я.

На том наш разговор и закончился, почти развеяв мои сомнения по поводу возможности доверять Гермионе, зато оставив горячую надежду, что в дальнейшем проблески ее озарения все же будут для меня менее опасны.

Начальные лекции по большей части предметов, как и в любой нормальной школе, были вводными, а потому невероятно скучными. Первым исключением стало состоявшееся в среду занятие по трансфигурации. Предварявшая урок вступительная речь Макгонагалл, на мой личный взгляд, не сильно отличалась от знаменитого «Слова Северуса Снейпа о стаде болванов» и завершилась обещанием лишить доступа на занятия на срок до конца учебного года любого нарушителя дисциплины. Так-таки любого? Даже Гарри Поттера?

Затем последовало призванное, вероятно, продемонстрировать превосходство трансфигурации над прочими науками превращение ни в чем не повинного стола в свинью и обратно. Одна из моих самых больных тем. Что ж, может, хотя бы преподаватель сумеет ответить на вопрос, который обходят стороной в учебниках… Здравый смысл советовал накрыться медным тазом и молчать в тряпочку, а совершенно нездоровое любопытство так и подзуживало поступить ровно наоборот. Под восторженные охи и ахи однокурсников я опустила голову, внимательно рассматривая крышку парты. Главное промолчать и не высовываться. По-хорошему, я еще и знать-то не должна о законе Гампа, равно как и о том, при каких условиях и с какой целью была впервые применена в конце одиннадцатого века данная, практически бесполезная в современных условиях трансфигурационная формула. Равно как и — спасибо лондонской магической библиотеке — о том, что только в одна тысяча девятьсот сорок шестом году по рекомендации Министерства магии эта формула была извлечена из закромов истории, почищена от пыли и подменила собой в учебниках седьмого курса формулу создания бойцовских и сторожевых псов, признанную неэтичной и опасной для применения учениками. Правильно, пускай лучше детишки жаб и сов держат в качестве фамильяров, чем существ, способных их защитить.

Гермиона ткнула меня локтем в бок, намекая, что не мешало бы и записать ту ахинею, которую нам сейчас диктуют. Спохватившись, я схватилась за ручку. Завершив очередное предложение, Макгонагалл взмахнула палочкой, и на доске отобразилась скопированная из учебника схема превращения спички в иголку. После этого спички были розданы, и нам поступило предложение воспроизвести написанное в учебнике максимально близко к тексту, то есть, прошу прощения, попробовать совершить удачную трансфигурацию. Да, действительно, зачем объяснять детям, что для достижения успеха нужно не только правильно воспроизвести описанное в учебнике действие, но и досконально представить его себе вживую, при этом еще ухитряясь параллельно контролировать вкладываемую в формулу магию? Пускай сами догадываются. К середине часа я решила, что с суждением относительно интересности урока слегка поторопилась. Моя спичка так и лежала передо мной, сохраняя девственную свежесть осиновой древесины, а я, подперев щеку кулаком, шепотом давала советы Гермионе, когда зоркий глаз Макгонагалл уловил мое бездействие.

— Мистер Поттер, возможно, вы, наконец, перестанете уделять внимание соседке и займетесь выполнением собственного задания?

— Да, мэм, — отозвалась я, проигнорировав донесшийся сзади смешок Рона.

Хотят выполнения задания — ради бога. Даже при всем нежелании безымянной близняшки волдемортовской палочки идти на сотрудничество, качественная иголка у меня получилась с третьего раза. Макгонагалл осмотрела ее со всех сторон и едва ли не обнюхала, после чего вынесла вердикт:

— Что ж, для первого раза неплохо, мистер Поттер. Один балл Гриффиндору. Продолжайте тренироваться.

Вообще-то, если учесть, что иголка вышла самой что ни на есть обычной — стальной и острой, результат был бы неплох и для двадцать первого раза. Я точно такой же, только трансфигурированной из лиственничной щепки, в прошлом году заплатку на джинсы ставила. Но хозяин барин. Гермиона, молодец, основываясь на экспериментах в поезде, сама сумела додумать то, что не успела ей подсказать я, и к концу урока домучила-таки спичку до приличного иголочного состояния, заработав факультету еще балл. Я же в порядке тренировки честно трансфигурировала спичку последовательно начиная с правого конца, затем с левого, потом от центра к краям и от краев к центру, а затем от скуки пустилась в дальнейшие извращения. В конце урока я сдала Макгонагалл бронзовую цыганскую иглу, закрученную штопором и с ромбовидным ушком. Декана Гриффиндора даже передернуло при виде такого постмодернизма, однако снять баллы за чересчур творческий подход к выполнению задания она не рискнула.

В четверг состоялась первая защита от темных искусств под руководством профессора Квиррелла. Весь наш курс ожидал этого урока с нетерпением, и, думаю, что весь курс, вне зависимости от факультета, одинаково разочаровался. Это, несомненно, было бы смешно, если бы не было так грустно. Кабинет профессора насквозь пропах чесноком, которым, как все уверяли, Квиррелл надеялся отпугнуть вампира, которого встретил где-то в Румынии, но я полагаю, что почти все, имея желание, могли бы уловить запах тлена, пробивающийся сквозь острый, резкий аромат пахучей приправы. Другое дело, что такое желание мало у кого имелось.

К чести сказать, Квиррелл выкручивался, как мог. Даже когда я, будучи на его месте, послала бы любопытных детишек куда подальше, он пытался рассказать, что так всех заинтересовавший тюрбан ему подарил один африканский принц, которому он помог избавиться от очень опасного зомби. Никто, правда, все равно не поверил, а Шеймас Финниган еще в придачу и спросил, как Квиррелл победил зомби, так что, в итоге профессор покраснел и слился, переведя разговор на погоду. Оставалось только посочувствовать Волдеморту за не особо удачный выбор и самому Квирреллу за чересчур требовательного шефа.

А за четвергом следовала пятница, и в пятницу нас ждала сдвоенная пара зельеварения с факультетом Слизерин. Готовиться к этому событию я начала еще с понедельника, перечитывая сделанные в прошлом году конспекты и листая справочники. Если на занятиях Макгонагалл я, скрепив сердце, могла позволить себе косить под в меру ленивого одиннадцатилетнего пацана, то здесь собиралась отстреливаться до последнего патрона. Посмотрим, насколько высокую планку Снейп намерен установить для Поттера-младшего.

За завтраком невзрачного вида сова принесла мне приглашение от Хагрида на чай к трем пополудни. Итак, директор решил приступить к разыгрыванию карты философского камня? Ладно, пока подыграем. Нацарапав на обороте записки: «С удовольствием, спасибо за приглашение» — я спровадила ждущую ответа сову и спросила у Гермионы:

— Хочешь сегодня попить чай у Хагрида?

— А он нас приглашает? — удивилась девочка.

— Можно и так сказать.

Гермиона задумалась.

— Если приглашает, отказываться, наверное, будет невежливо, хотя он меня немного пугает, — честно призналась она. — А Драко ты позовешь?

— Не уверен, что Хагрид этому обрадуется, — вздохнула я. — У него какое-то предубеждение против семьи Малфоев. К тому же не думаю, что Драко так сильно любит травяной чай, черствые кексы и слюнявых псин. Я бы, собственно говоря, и сам не пошел, но клятая вежливость… Ладно, попробуем для начала дожить до трех часов дня. Мало ли что еще случиться успеет.

Как показали чуть более поздние события, эти слова оказались пророческими.

После завтрака мы с Гермионой и присоединившимся Драко спустились в подземелья. По дороге я все-таки спросила у мальчика насчет чаепития, но тот, как я и предполагала, не выказал ни малейшего энтузиазма, да и нам не советовал, сказав, что, по его информации, готовит Хагрид еще хуже, чем колдует. Перед дверью кабинета зельеварения Гермиона посмотрела на меня очень обеспокоено и негромко заметила:

— Гарри, у тебя сейчас такой вид, будто ты собираешься войти в логово к дракону.

— Правда? — удивилась я. — Это я настолько напугано выгляжу?

— Нет, я бы скорее сказала, заинтересовано, — уточнила девочка. — Вот это и настораживает. Перед другими уроками ты был равнодушнее. Не смейся, я правду говорю.

— Да я и не сомневаюсь. Просто пытаюсь понять, сделала ли ты сейчас комплимент мне, профессору Снейпу или нам обоим вместе взятым. И кстати, ребята, — я посерьезнела, — убедительная просьба к вам обоим: что бы ни случилось на этом уроке, как бы ни повел себя профессор Снейп, ни в коем случае не пытайтесь вмешаться. Я со всем разберусь сам. Обещаете?

Гермиона медленно кивнула.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Драко. — Что именно должно сейчас случиться?

— Сам толком не знаю, — призналась я и, заметив недоверие в глазах мальчика, быстро добавила, — честное слово. Я просто предполагаю, что на этом уроке может проявиться уже известная мне неприязнь, которую профессор Снейп испытывает к семейству Поттеров… ну… скажем так, немного подогретая тем фактом, что при нашем знакомстве годичной давности я представился ему Джоном Доу. Думаю, на распределении профессору было не слишком приятно узнать, кем я являюсь на самом деле. Но, как бы там ни было, лучше будет, если я решу возникший вопрос самостоятельно.

Драко нахмурился.

— Знаешь, мне кажется, ты зря беспокоишься, — сказал он. — Северус, в общем-то, совсем не такой злопамятный, как о нем говорят, а маскарад твой его наоборот мог позабавить. Хотя вранья он не любит, это правда. — Мальчик ненадолго задумался и решительно вскинул голову. — Хорошо. Я даю слово Малфоя, что не буду ни во что вмешиваться. Этого хватит?

— Вполне, — подтвердила я. — Спасибо, Драко.

В кабинете зельеварения было холодно — куда холоднее, чем в самом замке — явно с расчетом на то, чтобы ученики не словили тепловой удар при коллективной варке зелий. Вдоль стен на стеллажах стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные, вызывая в памяти светлый образ кабинета биологии в моей родной школе. Что-то не похоже это было на хранилище ингредиентов, скорее уж на коллекцию наглядных пособий по защите от темных искусств в части магической живности. Что-то подобное следовало бы ожидать увидеть в кабинете Квиррелла, но как раз там ничего подобного не имелось. До начала занятий еще оставалось немного времени, поэтому, положив сумку на одну из первых парт и достав учебные принадлежности, я пошла рассматривать экспонаты. Листать конспекты сейчас было бы бесполезным делом, только вносящим беспорядок в немного устаканившиеся в голове знания, поэтому следовало хотя бы попытаться отвлечься. Некоторых из плавающих в консервирующем растворе животных я узнавала, по поводу некоторых имела хотя бы примерные предположения насчет их названия, но большая часть была мне совершенно незнакома.

— Ну и гадость, — брезгливо сказала Гермиона, с подозрением глядя на стеллажи.

— Да ладно тебе. Милейшие создания. А вот это так вообще прелесть, — я кивнула на банку с безглазым молочно-белым существом, имевшим крохотные тоненькие лапки и бахромчатые ярко-красные выросты по обе стороны от массивной тупорылой мордочки.

— Фу, — поморщилась Гермиона. — А что это такое?

— Протей, — пояснила я, — земноводное, живущее в подземных водоемах. Раньше его еще называли «дракон-личинка», потому что считали только что родившимся детенышем большого дракона, обитающего в глубоком подземелье.

— Не слишком-то он похож на детеныша дракона, — скептически заметил подошедший Драко.

— Что поделать. Думаю, что обычные люди, придумавшие эту легенду, видели не так уж много живых драконов, — я посмотрела на часы. — Ребята, а давайте-ка по местам. Пара сейчас начнется.

Мы едва успели поудобнее усесться и убрать с парты сумки, как в кабинет вошел Снейп, все разговоры мгновенно смолкли, и в помещении, казалось, потемнело, хотя мои татуировки явно свидетельствовали о том, что никакой магии профессор не применял. Снейп неторопливо дошел до учительского стола, обернулся и обвел застывший класс немигающим взглядом. Ни дать, ни взять, Каа и бандерлоги. Мастерски, ничего не скажешь. Даже Макгонагалл пришлось заговорить, чтобы добиться тишины и внимания, и это притом, что у нее на занятии присутствовал один факультет, а здесь их было два. В остальном урок начался стандартно. Открыв журнал, Снейп начал зачитывать список фамилий, пристально всматриваясь в поднимающих руки учеников. Добравшись до фамилии Поттер, он остановился. В понедельник на лекции по чарам подобная драматическая пауза закончилась падением профессора Флитвика под стол, однако здесь никто никуда падать явно не собирался. Подержав руку поднятой секунд десять, я опустила ее, решив, что меня и так уже заметили.

— О, да, — негромко произнес Снейп лишенным всяческого выражения голосом. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Краем глаза я заметила, как неуверенно улыбнулся Драко. Кто-то еле слышно хихикнул и тут же замолк, осекшись. Сложив руки, как подобает прилежному ученику, я смотрела на Снейпа с вежливым вниманием. Не-а, не угадали, сэр. После бесценного опыта общения с налоговой инспекцией, контрольно-ревизионным управлением, а также сотрудниками федеральной службы безопасности и следственного отдела, кои в прошлой моей жизни куда чаще, чем хотелось бы, проявляли интерес к нашему центру и процессу реализации государственных денег, для нарушения моего душевного спокойствия требуется нечто большее, чем саркастичный преподаватель.

Наконец, перекличка была закончена. Снейп захлопнул журнал и перешел к вступительной речи. Интонации снова вернулись в голос профессора, оживляя его, и хотелось просто закрыть глаза и послушать, ни на что не отвлекаясь. Черт с ним, со «стадом болванов», которое, между прочим, даже не к нашей группе относилось, зато как звучало все остальное… Вот только сиюминутная слабость стопроцентно вышла бы мне боком — если Снейп решит, что ПОТТЕРУ скучно на ЕГО уроке, гасить свет можно будет сразу. Ой, кажется, сглазила. Снейп внезапно оборвал речь и слегка подался вперед.

— Поттер! Расскажите-ка нам, что получится, если смешать измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

— Получится ослабленный вариант так называемого “Напитка живой смерти”, профессор, сэр, — встав, вежливо ответила я. — В отличие от традиционного рецепта данное снадобье не вызывает привыкания и в настоящее время рекомендовано к использованию в колдомедицине при большинстве случаев нарушения сна у пациента. Привести его по параметрам к уровню классического напитка можно путем добавления костяной муки и толченых крыльев стрекозы-красавки и проварки на среднем огне в течение пятнадцати минут. Этот способ быстрее традиционного, однако, в связи с тем, что на последнем этапе изготовления зелье становится взрывоопасным и путей нейтрализации данного эффекта пока не выявлено, полная схема ускоренного приготовления напитка не получила широкого распространения.

Гермиона повернулась ко мне, приоткрыв рот. Впрочем, подобная реакция, кажется, была не у нее одной. Даже сам Снейп едва заметно приподнял бровь.

— Что такое безоар, Поттер, и где вы будете его искать, если возникнет необходимость?

Гм, если возникнет необходимость, искать безоар, боюсь, окажется уже поздно. Но не будем ерничать.

— Безоар, или безоаровый камень, сэр, это плотное, камнеподобное образование серого или черного цвета из плотно свалянных волос или волокон растений с примесью кальций-фосфатных выделений из пищевода. Чаще всего образуется в желудке жвачных животных, лошадей и кошек, реже свиней и собак, иногда человека. Практическое применение имеет безоар растительного происхождения, извлекаемый из желудков коз. Считается универсальным противоядием, однако в случае отравления сложными ядами может служить лишь временной мерой и принятие антидота все равно будет необходимо. Также существует ряд ядов, при отравлении которыми принятие безоара не дает вообще никакого эффекта. К числу последних, например, относятся яд василиска и кровь единорога, — я помедлила, а потом все-таки добавила. — И, сэр, поскольку безоар является не самым естественным для коз атрибутом, в случае возникновения необходимости я бы предпочел искать его не в желудках, а в аптеке, и постарался бы озаботиться этим заранее.

Реакции на последнее предложение я ожидала с некоторой опаской, однако Снейп только поджал губы. Дальше, по сценарию, должен был бы последовать простейший вопрос про два названия одного и того же растения, но он, вероятно, призван был служить спасательным кругом для совсем уж поплывшего ученика, а меня таковым не сочли. Поэтому вместо обсуждения аконита Снейп переключился на программу второго курса, потом третьего и четвертого. Потом, должно быть, решив, что ЖАБА мне сдавать еще рано, профессор сухо бросил:

— Садитесь, Поттер. Один балл Гриффиндору.

Ого, сегодняшний день, похоже, войдет в легенды. Я села на место и рискнула покоситься по сторонам. Драко переводил оторопелый взгляд с меня на Снейпа и обратно, а Гермиона дергала меня за рукав и что-то возмущенно шептала.

— Тихо! — прицыкнула я на нее. — Все вопросы потом.

Рон Уизли, судя по виду, витал где-то в астрале, хотя не могу сказать наверняка, что именно его туда отправило — множество умных незнакомых слов, услышанное за раз, или то, что заучка Поттер ухитрился выцарапать балл для факультета у профессора зельеварения. На остальных лицах, гриффиндорцев и не только, легко читалась смесь недоумения с опасением, что следующими на допрос будет вызван кто-то из них. В этом я сильно сомневалась, тем более что Снейп уже успел перейти к рассмотрению темы урока. Кстати, здесь, в отличие от трансфигурации, объяснения все же присутствовали. Сегодняшняя тема была посвящена простейшей разновидности так называемых однотактных зелий, то есть тех, для которых не требовалось промежуточного настаивания основы. На разделенной надвое доске появились два альтернативных рецепта одного и того же зелья от фурункулов. Сидевшие за одной партой ученики должны были сварить зелье двумя разными способами, домашнее задание включало в себя эссе с анализом преимуществ и недостатков каждого из способов. Так вот откуда взялись злополучные иглы дикобраза. А я-то, читая приведенный в учебнике рецепт, все гадала, каким образом Невилл вообще мог догадаться их добавить, если там ничего даже близко похожего не пробегало. Впрочем, если учесть, что мальчик сидел строго у меня за спиной, ему и сейчас доставался рецепт без игл.

Работа закипела. Гермиона, сосредоточенно нахмурившись, склонилась над ингредиентами, явно намереваясь обойти меня, если уж не в теории, то хотя бы на практике. Я тоже сосредоточилась на рецепте. Снейп ходил между рядами, время от времени отпуская негромкие замечания. Моему котлу уделялось повышенное внимание, однако ни одного комментария не поступило, из чего я сделала вывод, что все не так страшно, как могло бы быть. А потом Невилл все-таки ухитрился отличиться.

Когда сзади раздалось громкое шипение, я инстинктивно шарахнулась прочь и только потом позволила себе полюбоваться на результат. А посмотреть было на что. От огромной бесформенной кляксы, растекшейся по столу Невилла и Шеймаса валил ядовито-зеленый дым, а сам Шеймас сидел на соседней парте, поджав ноги, чтобы избежать контакта с пузырящейся жижей, стекающей со стола на каменный пол.

— Изумительно, — с непередаваемым сарказмом произнес Снейп, одним взмахом зажатой в кулаке палочки изничтожая творение Невилла. — Может быть, мистер Лонгботтом, вы поясните, каким именно образом в вашем котле оказались иглы дикобраза, да еще до того, как он был снят с огня?

К сожалению, в настоящий момент мистер Лонгботтом мало что мог пояснить. Глядя на стремительно покрывающиеся волдырями руки, он жалобно поскуливал от боли и, кажется, как раз примеривался разрыдаться. Нос у него тоже был уже в волдырях. Снейп поморщился и едва заметно шевельнул палочкой. Думаю, я даже не заметила бы, если бы татуировки не засвидетельствовали пролетевшее мимо меня заклинание. Невилл разом притих.

— Мистер Финниган, отведите вашего напарника в больничное крыло, — распорядился Снейп и, когда Шеймас с Невиллом ушли, переключил внимание на остальной класс. Решение извечного русского вопроса «Кто виноват» не заняло у профессора много времени, и результат оказался предсказуем.

— Поттер! Почему вы не проследили за тем, чтобы ваш однокурсник придерживался выбранной рецептуры? Или, быть может, вы решили, что на его фоне ваше собственное творчество, — Снейп кивнул в сторону настойчиво булькающего котла, — будет смотреться более выгодно? В таком случае полагаю, что отработка, которая состоится сегодня в шесть вечера, поможет вашей самооценке возвратиться в норму.

Не поняла… Какая еще отработка? По канону ничего такого в первую неделю точно не было. От удивления я едва успела слегка пнуть по щиколотке Гермиону, намеревавшуюся вставить свои веские пять кнатов. Драко открыл было рот, но тут же захлопнул его, видимо, вспомнив про данное перед уроком слово.

— Поттер, вам не ясно что-то конкретное из сказанного мной? — холодно осведомился Снейп, по-своему истолковав мое недоумение.

— Нет, сэр, все понятно, — спохватилась я. — Отработка. Сегодня. В шесть вечера.

— В таком случае напоминаю, что задания текущего урока никто не отменял. Если желаете успеть до конца часа, поторопитесь.

Я склонилась над котлом, игнорируя горящий взгляд Гермионы. У меня было над чем подумать в остававшееся до шести часов вечера время.

Первого урока пятницы Снейп ожидал с любопытством, отдаленно напоминающим исследовательское. Обычно мысль о сдвоенных занятиях у львов и змей — факультетов, относившихся друг к другу с добротой и уважением посаженных в одну банку скорпионов — не вызывала ничего, кроме глухого раздражения и такой же глухой головной боли, однако сегодняшний урок обещал некоторое разнообразие. Первый курс. Шанс поближе взглянуть на мистера Доу-Поттера. Настороженный интерес, возникший у профессора еще в воскресный вечер во время распределения по факультетам, только усилился после того, как в среду Макгонагалл шмякнула на стол в учительской какой-то бронзовый штопор и, шипя не хуже собственной анимагической ипостаси, заверила всех, что это иголка в исполнении Поттера. Флитвик посмеялся, заметив, что, во всяком случае, мальчик мыслит креативно, однако вряд ли преподаватель чар обратил внимание на то, что креативная игла мирно пролежала на столе шесть часов — предельно возможный срок, до которого дотягивали не все изделия, созданные взрослыми магами. Трансфигурация явно не была для Доу — все-таки у Снейпа почему-то до сих пор язык не поворачивался назвать мальчишку Поттером — в новинку, равно как, судя по положительным отзывам самого Флитвика, и чары. С учетом запрета на магию для несовершеннолетних странно вдвойне. Во всех чистокровных семьях, да и в части смешанных тоже, этот запрет, конечно, обходили, но мальчик-то, по уверению Хагрида, вырос у магглов. Впрочем, тот же Хагрид утверждал, что Гарри до самого его появления толком ничего о магическом мире и не знал, а Снейпу было известно, что это утверждение слегка не соответствует истине. Возможно, кому-то из магов все-таки удалось отыскать упрятанного подальше от глаз общественности героя и взять под опеку? Пока эта версия казалась наиболее логичной, хотя и не отвечала на главные вопросы.

Когда Снейп вошел в кабинет, дети уже успели рассесться по местам. После проявленной при распределении нервозности профессор ожидал увидеть Доу забившимся в самый дальний уголок, однако, было похоже, что к мальчику успела вернуться прежняя уверенность, потому что в данный момент он сидел за первой партой, с интересом глядя на профессора по-кошачьи золотисто-зелеными глазищами, совершенно не похожими на ту насыщенную изумрудную зелень глаз Лили Эванс, которая сохранилась в воспоминаниях Снейпа, за прошедшие пятнадцать лет ни капли не поблекнув.

«Дамблдор не мог не солгать даже здесь, — с горечью промелькнуло в мыслях. — Ради всеобщего блага, конечно же. А Хагрид идиот. Впрочем, разве это новость?»

Открыв журнал, Снейп начал проводить перекличку и, добравшись до фамилии Поттер, сделал небольшую паузу. Ну что ж, Джон Доу, посмотрим, что ты такое, и с чем тебя едят.

— О, да. Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

Мальчик даже не моргнул, все с тем же вежливым интересом глядя в лицо профессору. Только в глубине золотисто-зеленых глаз вспыхнула и погасла снисходительная смешинка, оставляя ощущение, что, на самом деле, Доу старше своих лет, причем намного. Очень неприятное ощущение, по правде говоря, хотя и недостаточное для того, чтобы служить поводом к вскрытию слабенького блока, стоящего на мыслях мальчика. Слабенького, однако полностью сформированного… как у взрослого человека, знакомого с основами защиты сознания.

Произнося вступительное слово, Снейп продолжал время от времени поглядывать на Доу. Мальчик, кажется, был единственным в классе, кто вообще никак не отреагировал на провокационную речь, лишь слегка щурясь с довольным видом. Со всем согласен или попросту не слушает?

— Поттер! Расскажите-ка нам, что получится, если смешать измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

На многое Снейп не рассчитывал — максимум одно-два предложения, при условии, если мальчик удосужился хотя бы пролистать учебник до прибытия в школу, конечно. Однако, Доу, встав с места и секунду помолчав, выдал такое, что сохранить лицо профессору помог лишь тот факт, что занятия окклюменцией вообще свели спектр доступных ему эмоций к минимуму. Насколько он мог судить, услышанное не было цитированием ни одного из тех справочников, которые Снейп мог вспомнить навскидку. Мерлин даже с ней, со спонтанной компиляцией сведений, но когда и для чего одиннадцатилетний ребенок мог вообще ознакомиться с периодическими изданиями по зельеварению?

Следующий вопрос был рассчитан лишь на то, чтобы выиграть немного времени и собраться с мыслями.

— Что такое безоар, Поттер, и где вы будете его искать, если возникнет необходимость?

Ответ тоже оказался полным и развернутым, а в конце, после некоторого колебания, мальчик решился присовокупить к нему и свое собственное мнение. Что ж, очень хорошо, мистер Доу, а теперь посмотрим на глубину ваших познаний. Следующий десяток осторожных вопросов касался сведений первых четырех курсов обучения. Мальчик отвечал уверенно, практически без запинки. Кто бы его ни готовил, следовало признать, что подготовка была качественной. Очень интересно…

— Садитесь, Поттер, — с некоторым сожалением сказал Снейп, вовремя вспомнив, что на уроке не мешало бы еще и успеть рассмотреть запланированную тему. Не то, чтобы кому-то из присутствующих, кроме — возможно — самого Доу, это было необходимо, однако программа есть программа. И, подумав, добавил:

— Один балл Гриффиндору.

В конце концов, в части теории пацан это заслужил, вне зависимости от носимой фамилии. А по практике… по практике посмотрим. Оно, конечно, было ясно, что сейчас, в мирное время, никого не интересовала способность зельевара создать качественное зелье со связанными руками, закрытыми глазами, да в придачу еще и уклоняясь от летающих мимо проклятий, но способность слить воедино не конфликтующие между собой компоненты, тем не менее, все еще была актуальна. Визуализировав написанные на доске рецепты и объяснив задачу, Снейп прохаживался между рядами парт и наблюдал за действиями учеников — как обычно, без особой надежды на чудо. Что касалось Доу, то парень, насколько мог судить профессор, примерно представлял, что именно необходимо делать и что должно получиться в итоге, однако движения у него не были поставлены, а значит, опыта в приготовлении даже простейших зелий не имелось. Весьма странный перекос в образовании. Руки бы оборвать тому, кто его учил.

Время, отведенное на практическую часть занятия, перевалило за половину, а в кабинете царили тишина и покой. Похоже было, что сегодня выдался один из тех редких счастливых дней, когда уроки у первого курса обходятся без эксцессов. Мысль едва успела окончательно оформиться, когда за спиной раздалось громкое шипение. Все-таки сглазил… Снейп вздохнул и обернулся.

Отличился Лонгботтом, тот самый, который десять лет назад мог бы стать мишенью для Лорда, сложись все немного иначе. К порче зелья мальчик подошел со всей ответственностью, можно даже сказать, душевно. Оловянный котелок просто перестал существовать, превратившись в бесформенный наплыв на столе, а незадачливый экспериментатор жалобно хлюпал носом, глядя на обожженные руки.

— Изумительно, — с чувством произнес Снейп, первым делом уничтожая растекающуюся по полу жидкость, чтобы в нее, не приведи Мерлин, не влетел кто-нибудь еще. — Может быть, мистер Лонгботтом, вы поясните, каким именно образом в вашем котле оказались иглы дикобраза, да еще до того, как он был снят с огня?

В том, что внятные объяснения последуют, он, конечно, сомневался, но было, действительно, интересно, каким образом можно перепутать два совершенно разных рецепта. Лонгботтом снова всхлипнул и сморщил лицо. Ясно, сейчас будут слезы, без которых уж совершенно точно можно обойтись.

Снейп шевельнул палочкой, накладывая на мальчика слабое анестезирующее заклинание. Оказавшийся на пути направленного сброса магии Доу, внимание которого было полностью поглощено состоянием Лонгботтома, и который в теории даже смазанного жеста-то заметить не должен был, вдруг вздрогнул и быстро взглянул на профессора. Что за… Он, что, может распознавать заклятия без визуального контакта? Ну, это уже чересчур.

— Мистер Финниган, отведите вашего напарника в больничное крыло, — приказал Снейп. Быстрые способы лечения ожогов не отличались гуманностью, а с долгими пускай возится Помфри, в конце концов, это ее прямые обязанности. У профессора же в настоящий момент была другая головная боль. Когда Финниган и Лонгботтом ушли, Снейп переключил внимание на зеленоглазого мальчишку.

Что ж, мистер Доу, сами напросились…

— Поттер! Почему вы не проследили за тем, чтобы ваш однокурсник придерживался выбранной рецептуры? Или, быть может, вы решили, что на его фоне ваше собственное творчество будет смотреться более выгодно? В таком случае полагаю, что отработка, которая состоится сегодня в шесть вечера, поможет вашей самооценке возвратиться в норму.

В глазах мальчика возникло удивление. Не растерянность, не опасение, а просто удивление, как будто что-то вдруг пошло вопреки имеющемуся у него плану. Так, стоп. Какого дьявола на уроке у Снейпа что-то вообще может идти по плану этого гриффиндорского сопляка?!?

— Поттер, вам не ясно что-то конкретное из сказанного мной?

Доу торопливо помотал головой, снова обретая самоконтроль.

— Нет, сэр, все понятно. Отработка. Сегодня. В шесть вечера.

— В таком случае напоминаю, что задания текущего урока никто не отменял. Если желаете успеть до конца часа, поторопитесь.

Вплоть до самого окончания урока Снейп старался не выпускать из поля зрения сосредоточенно корпевшего над котлом мальчишку, перебирая в голове все, вплоть до самых бредовых, варианты решения загадки, но так и не смог подобрать более-менее удовлетворительного ответа. Кто же ты такой, Джон Доу?

Снейп не спускал с меня пристального взгляда всю оставшуюся часть занятия. Машинально помешивая остывающее зелье, я размышляла над тем, что, собственно говоря, вообще сейчас произошло. На внезапный всплеск неприязни к Поттеру-младшему это не слишком-то походило. Во-первых, будь такая необходимость, профессор спокойно мог бы снять баллы или назначить ту же самую отработку еще в начале урока, подобрав вопрос позаковыристее. Во-вторых, здешний Снейп не смахивал на человека, способного отыгрываться на детях, в особенности за дела давно минувших дней. А в-третьих, аргументация отработки выглядела какой-то слишком уж сложной и притянутой за уши. Каноническое снятие балла с факультета в нее вписалось бы органичнее, а для отработки проще уж было бы обвинить меня в том, что я эти несчастные иглы каким-нибудь хитрым образом Невиллу и подбросила. Не обвинил, поскольку знал, что это не так. Однако отработку назначил. Вывод? Похоже, Снейпу зачем-то понадобилась как можно более скорая приватная встреча с Поттером. Причем в начале урока необходимости в ней он еще не видел. Черт, что же такого сверхъестественного могло случиться во время самого занятия? Я еще раз мысленно перебрала свои действия до момента покидания Невиллом кабинета зельеварения, но ничего предосудительного так и не обнаружила. В итоге, сдавшись и решив, что вечером в любом случае все узнаю, я наполнила остывшим зельем стеклянный флакон, отнесла его на лабораторный стол, собрала вещи и покинула кабинет.

— Гарри, но ведь это несправедливо! — возмущенная Гермиона напустилась на меня сразу, едва лишь мы успели выйти в коридор. — Почему ты не протестовал? Ведь профессор Снейп целенаправленно тебя валил, а потом и вовсе не по делу придрался. Ну почему, скажи, ты должен на первом занятии наизусть знать всю программу первого курса и в придачу отвечать за Невилла, которого ты даже видеть не мог? По-моему, он просто хотел любой ценой назначить тебе отработку! Это… это же нечестно!!!

Ну, ты глянь-ка! Похоже, не я одна пришла к подобным выводам. Молодец девочка, далеко пойдет.

— Гермиона, успокойся, — посоветовала я вслух. — Мир вообще нечестен и несправедлив, но к сегодняшнему уроку зельеварения это не относится. Во-первых, что касается, целенаправленного заваливания, то мне и самому было интересно, как долго я смогу продержаться, так что никаких обид. И, кстати, там не только программа первого курса была. А, во-вторых, что касается отработки, то, как мне кажется, профессору просто стало интересно поближе посмотреть на извращенца-первокурсника, сумевшего осилить всю подшивку «Вестника зельевара» за последние десять лет.

— Ты специально читал «Вестник зельевара»? — Гермиона опешила. Кажется, ее восприятие мира только что дало трещину. — Где и когда? Ты же сам говорил, что жил у магглов в… — она осеклась, — ну, у магглов, а здесь бы просто не успел.

— Да, жил, — вдаваться в подробности я, разумеется, не собиралась. — Но время, тем не менее, удалось выкроить. А читал я его в библиотеке. Ты ведь не думаешь всерьез, что в магическом мире книги существуют только в Хогвартсе, «Флориш и Блоттс» и частных коллекциях? И не гляди на меня с таким ужасом, читал я его не из праздного любопытства. В тот момент меня интересовали некоторые аспекты составления основ для зелий на крови, которые, к сожалению, не освещались ни в учебной, ни в справочной литературе.

Гермиона посмотрела на меня так, словно у меня выросла вторая голова.

— А разве мы будем в этом году изучать зелья на крови?

— Нет, — я поморщилась. — Вообще-то базовые зелья этого класса изучаются на шестом курсе. Но учеба ведь не является единственным поводом для чтения.

Гермиона задумалась, крепко прижимая к груди стопку учебников.

— Наверное, ты прав, — неуверенно сказала она. — Хотя все равно я не понимаю, какой смысл тратить силы на то, что не понадобится тебе еще несколько лет, когда можно использовать это же время, чтобы лучше изучить тему, заданную к завтрашнему уроку.

Думаю, у меня отыскалось бы достаточное количество аргументированных возражений, однако зарождающуюся дискуссию прервал Драко, который задержался в кабинете и только сейчас нас догнал. Мальчик выглядел основательно выбитым из колеи, на обычно бледных щеках горели пунцовые пятна.

— Гарри, — начал он, — я… я хотел бы принести тебе свои извинения.

— За что? — тупо спросила я. Драко, вроде, пока и сделать-то еще ничего не успел.

— За то, что случилось на уроке. Не представляю, что на него нашло. Он обычно не такой, а сейчас даже слушать ничего не хочет…

— Стоп, стоп, стоп! — я вскинула руку. Будем разбираться по порядку. — Драко, ты про кого вообще говоришь? Про профессора Снейпа?

Мальчик сокрушенно кивнул. Так, замечательно. Теперь следующий вопрос насчет «слушать».

— Ты, что, пытался заступиться за меня перед ним?

— Я помню данное обещание, — ушел в оборону мальчик, — и на уроке я молчал. Но сейчас перемена, а то, что случилось, неправильно. Ты не обязан отвечать за всех дураков, которые даже не могут прочитать, что на доске написано.

— И каков был ответ на твои доводы? — поинтересовалась я, уже примерно догадываясь о результатах усилий Драко.

Мальчик поморщился.

— Профессор Снейп сказал, что не заметил, чтобы тебе требовался защитник, и что вы сами разберетесь с возникшим недоразумением.

«Возникшее недоразумение» это хорошо сказано. Возможно, я зря беспокоюсь, и профессор просто решил поинтересоваться, как так вышло, что надежда магического мира бродяжничала по Лютному переулку?

— Ну, значит, точно разберемся, — ободряюще улыбнулась я. — Ты ведь сам говорил, что обещания он всегда выполняет. Зато теперь у меня появился отличный повод не ходить в гости к Хагриду.

К Хагриду не к Хагриду, но до совятни после обеда дойти мне все-таки пришлось. Хедвиг где-то моталась — не исключаю, что снова охотилась в Запретном лесу, где, как выяснилось еще в понедельник вечером, ей весьма понравилось — так что извинения великану я отправила с обычной школьной совой. Надеюсь, что он не очень обиделся.

Покончив с отмазками, я возвратилась в мальчишеские спальни первого курса, поскольку настроения маячить в общей гриффиндорской гостиной не было, особенно после того, как близнецы Уизли торжественно пожали мне руку и поздравили с первой честно заработанной отработкой у Снейпа, признав, что я побила даже их рекорд скорости. Рон появился чуть позже и, помявшись, подошел ко мне.

— Слушай, Гарри, — смущенно начал он, — ты там будь поосторожнее со Снейпом, ладно? Фред и Джордж говорят, будто он вампир. Ну, не думаю, что это правда, конечно, но мало ли…

Я отстраненно кивнула. Потенциальный вампиризм Снейпа меня сейчас волновал куда меньше других его талантов.

Рон еще некоторое время навязчиво помаячил у меня перед глазами, отвлекая от черновика эссе по зельеварению. Чего-то в облике мальчика не хватало. Чего именно, удалось понять не сразу, поскольку мысли мои сейчас текли в несколько ином русле, но, наконец, до меня дошло. Не хватало Питера Петтигрю ака Коросты, который в первые три вечера не слазил с плеча Рона. Видела ли я его накануне? Не помню, честное слово.

— Рон, а куда подевалась твоя крыса?

— Сбежала вчера, — буркнул мальчик. — Ну и ладно. Она все равно была старая и тупая. Может, хоть теперь сову купят.

Выходит, Петтигрю исчез сразу после урока у Квиррелла? Что-то слишком уж удачное совпадение. Рон еще некоторое время посидел на кровати, листая книжку по квиддичу, потом посмотрел на окружающий меня ворох записей, поежился и ушел. А вот у меня работа окончательно застопорилась. Методично разрисовывая лист бумаги перечеркнутыми крест-накрест квадратами, я пыталась выработать стратегию поведения при разговоре со Снейпом. Получалось хреново. В первую очередь, конечно, все будет зависеть от темы беседы. Если речь зайдет исключительно о том, каким именно образом Гарри Поттер дошел до бродяжьего образа жизни, это еще ладно. А вот как поступать с более серьезными вопросами, если таковые вдруг возникнут? Уходить в глухую несознанку было попросту глупо, поскольку при необходимости меня по части легилименции разделают без особых усилий, как Бог черепаху. Тут никаких иллюзий даже не возникало. Говорить правду — еще глупее. Врать и изворачиваться, жонглируя выцепленными из канона фактами о прошлой жизни Гарри? Может, это и было наидурнейшей и наиопаснейшей сентиментальностью, но именно Снейпу врать почему-то не хотелось. Макгонагалл — с удовольствием, Дамблдору — с особым удовольствием, Флитвику — без малейшего зазрения совести, а здесь… Не особо помогал даже привычный аутотренинг на тему того, что все мужики одинаковы.

В половине шестого, так и не придя ни к чему конкретному, выкинув исчерканный лист и приняв вид христианского мученика, я спустилась в гостиную, где, встав у камина, смиренно попросила пожелать мне удачи и не поминать лихом, если что. Дин и Шеймас сделали попытку в порядке ободрения вколотить меня в пол, а близнецы Уизли, вытянувшись в струнку и приложив руку к груди, скорбно запели «Реквием», заслужив неодобрительное фырчание Гермионы. Согласна. В свете моих собственных невеселых мыслей шутка тоже выглядела не очень удачной.

Спустя четверть часа я вежливо постучала в дверь кабинета зельеварения.

Снейп сидел за учительским столом и что-то сосредоточенно записывал в общей тетради. Шариковой ручкой, хе-хе. Все-таки имеется в этом заведении, по крайней мере, один нормальный человек, не отрицающий плоды научно-технического прогресса.

— Входите, Поттер, и присаживайтесь, — бросил он, не поднимая головы. Пройдя через весь кабинет, я уселась за ту же парту, что и на уроке — напротив стола профессора.

Снейп дописал еще несколько слов, решительно поставил точку и лишь после этого глянул на меня. Некоторое время мы молча смотрели друг другу в глаза. При этом могу с уверенностью заявить, что никакой попытки легилименции не предпринималось — воспрепятствовать ей при нынешнем уровне подготовки я бы не смогла, но почувствовала бы точно, так что представление носило скорее психологический характер. Да всегда пожалуйста. Глаза у меня, конечно, не черные, но в гляделки играть я тоже умею.

— Или, возможно, мне следует называть вас Джоном Доу? — наконец, добавил профессор.

— Этот вариант, действительно, был бы лучше, сэр, — согласилась я. — Фамилия Поттер вызывает в магическом мире слишком уж нездоровую реакцию. К сожалению, совсем избавиться от нее мне вряд ли удастся, но от возможности слышать ее пореже я бы не отказался.

— Даже так, значит, — пробормотал Снейп. — Что ж, хорошо. И какие же нюансы приготовления основы для зелий на крови вас, Доу, интересовали в «Вестнике зельевара»? Или вы просто заучили умную фразу, как попугай, в расчете удивить однокурсницу?

Хм, вот зараза, и когда только услышать успел? Перед ним же как раз в это время Драко должен был адвоката Поттера изображать.

— Ничего подобного, сэр, — возразила я. — Интерес был и все еще есть. К примеру, вот такой вопрос. При изготовлении основы для целебных эссенций рекомендуется использовать кровь травоядных животных. Существует таблица градации видов крови по уровню содержащейся в ней жизненной силы, который для целебных зелий, чем выше, тем предпочтительнее. Также для каждого вида крови определен перечень конфликтных ингредиентов, однако такой момент, как действие правила одного региона, в расчет не берется, хотя на ингредиенты животного происхождения оно точно распространяется. В чем может быть причина, если за счет соблюдения этого правила точно так же можно улучшить качество зелья?

Снейп кивнул.

— Да, пожалуй, в данном вопросе периодика вам, действительно, мало чем могла бы помочь, поскольку, как правило, этот нюанс рассматривается в начале шестого курса в рамках ознакомительной темы по зельям на крови, — заметил он. — Проблема это старая, известна она всем практикующим зельеварам, но специальных исследований касательно ее, насколько мне известно, давно уже никто не проводил. Правило улучшения результата при совпадении региона происхождения компонентов точно так же распространяется и на составляющие части основы для зелий, однако на практике выигрыш по качеству не всегда соответствует приложенным усилиям, поэтому, чаще всего, правилом предпочитают пренебрегать для ускорения и удешевления процесса… если, конечно, речь не идет об особо привередливых клиентах.

Профессор немного помолчал и добавил.

— У вас очень хорошая теоретическая подготовка, Доу, а вот практический уровень ей не соответствует. Можно узнать, кто вас обучал?

— Никто, — честно ответила я. — Я сам обучался. К счастью, во «Флориш и Блоттс» сквозь пальцы смотрят на возраст клиентов. С практикой все оказалось сложнее, во-первых, из-за отсутствия наставника, а во-вторых, поскольку, просчитав требуемые затраты на интересующие меня направления, я пришел к выводу, что для их освоения необходимо либо срочно вступать в наследство рода Поттеров, либо грабить Гринготтс. Причем, судя по всему, в ближайшие лет шесть второй вариант будет выглядеть намного более реалистичным.

Снейп внимательно посмотрел на что-то лежащее на его столе — мне не было видно из-за кипы свитков, на что именно, затем бросил быстрый взгляд в сторону двери, и татуировки засвидетельствовали прокатившуюся по кабинету волну магии. Не угрожающей, а… защитной, что ли.

— И что же привело вас к подобным выводам? — спросил профессор.

Я задумалась. Снейп меня не торопил. Вообще, все-таки странно он себя как-то вел, совсем не так, как описывалось у Роулинг. Возможно, это следовало списать на счет искажения реальности через призму восприятия одиннадцатилетнего мальчишки, или на какую-нибудь альтернативную реальность, которую даже искажать не надо, поскольку там и так все по-другому.

— Что привело? Ну, например, информация о том, что у меня, оказывается, есть опекун, которого я впервые в жизни увидел чуть меньше недели назад — на золотом троне в Большом зале Хогвартса. Знаете, после девяти лет, прожитых в чулане, это выглядело… несколько забавно, хотя, допускаю, что у господина директора были весомые основания на то, чтобы не интересоваться взятым под опеку мальчиком. А поскольку дожить до поступления в Хогвартс мне все же хотелось, пришлось выкручиваться, как выйдет. Кстати, хотелось бы еще раз сказать вам спасибо за помощь, оказанную в Лютном переулке, сэр.

— Пожалуйста, — отозвался Снейп, а затем продолжил тем же ровным голосом, каким перед этим обсуждал основы зелий на крови.

— А теперь, раз уж у нас неплохо складывается диалог, может, вы все-таки скажете, кто вы такой?

Признаюсь, я ожидала чего угодно, но только не такого прямого и откровенного вопроса.

— Простите, но мне казалось, это вам и так известно, сэр. Мое имя Гарри Джеймс Поттер. Или Джон Доу, что меня устраивает гораздо больше.

Снейп сплел пальцы в замок.

— Мистер Доу-Поттер, — неторопливо произнес он, — невзирая на вторую часть фамилии, которая вам и не только вам так не нравится, я готов поверить в ваш гений и унаследованные по материнской линии умственные способности, если вы сумеете объяснить мне всего одну вещь. Каким именно образом вы сумели в одиннадцать лет обзавестись аурой и мысленным блоком, присущими взрослому человеку?

Я уткнулась взглядом в парту, лишь бы не смотреть в ничего не выражающие черные глаза. Черт, ну вот как по ним вообще хоть что-то можно понять? А главное, что прикажете теперь делать? Такой выверт мне, честно говоря, и в голову не приходил, хотя ведь читала же я в книге по легилименции про различия в детском и взрослом сознании, но кто мог подумать, что они не на физический возраст завязаны окажутся… Попытаться списать все отклонения на присутствие в шраме на лбу куска души Волдеморта? С одной стороны выглядело бы логично, а с другой Гарри при всей гениальности и умственных способностях про сидящий в нем хоркрукс все равно не должен знать ни сном, ни духом, так что, чем врать подобным образом, лучше уж совсем молчать.

— …вы не находитесь под действием Оборотного зелья, — тем временем продолжал говорить Снейп, — поскольку иначе не смогли бы высидеть утреннюю сдвоенную пару без приема снадобья, чар иллюзии на вас нет, и метаморфом, как только что засвидетельствовал отпечаток вашей ауры, вы тоже не являетесь, из чего я делаю вывод, что облик, в котором вы прибыли в Хогвартс, все-таки является настоящим. Возможно, вас успокоит тот факт, что кабинет закрыт от стороннего подслушивания. Для любого внешнего наблюдателя в данный момент вы с кислым выражением лица сосредоточенно отмываете котлы. Никакая информация не выйдет за пределы этих стен без вашего на то согласия. Поэтому повторяю свой вопрос еще раз. Кто вы?

— А если я откажусь отвечать, что тогда, сэр? Будете легилиментить или сообщите директору?

— Поверьте, Доу, — в голосе Снейпа возник едва заметный оттенок усмешки, — если бы я считал нужным применить силу, никаких бесед бы сейчас не было, и никаких блоков на ваших мыслях уже не существовало. Что касается Альбуса Дамблдора, то пока я не вижу ничего такого, о чем его непременно следовало бы ставить в известность. Если вам не повезет обратить на себя внимание директора, то это будет исключительно ваша вина и ваша головная боль, а по моему скромному мнению после того, как в стенах этой школы в разное время обучались оборотни, великаны и будущие Темные Лорды, наличие еще одной оригинальной личности ее репутации уже не повредит. Разумеется, при условии, что эта личность прибыла сюда исключительно в целях получения образования. Если не желаете продолжать разговор, можете покинуть кабинет прямо сейчас — дверь не заперта, однако хочу предупредить, что при первом же происшествии, в котором вы окажетесь замешаны, никаких поблажек уже не будет. Решайте, конечно, сами, Доу, но учтите, что иногда, хоть и нечасто, все же бывают моменты, когда откровенность идет только на пользу.

Растрескавшийся лак на парте образовывал интересный узор, похожий на змеиную чешую. Я поскребла ногтем одну из чешуек, безрезультатно пытаясь ее отколупнуть. С тем, что иногда честность бывает полезна, не поспоришь. Знать бы только, относится ли к числу этих «иногда» сегодняшний случай. Напряженное молчание начинало затягиваться, и уже надо было что-то решать.

— Драко говорит, что вы всегда выполняете обещания. Вы можете дать слово, что не перемените своего мнения о необходимости информирования директора насчет нашего разговора вне зависимости от того, что сейчас услышите?

— Мне казалось, что я его уже дал. Надеюсь, Непреложный обет не обязателен?

— Наверное, нет, сэр, — вздохнула я, собираясь мыслями, и заговорила.

— Я прекрасно отдаю себе отчет, что все, что будет сейчас сказано, звучит чересчур уж фантастично, поэтому, если для проверки правдивости моих слов потребуется все-таки применять легилименцию… в общем, даю согласие, куда уж деваться. Понимаете, все началось с того, что тридцать первого декабря мы с коллегами решили слегка отметить Новый год…

Слушатель мне попался благодарный. За то время, что понадобилось для пересказа всего произошедшего, начиная с момента неудачных предновогодних посиделок, профессор ни разу не попытался меня прервать. Правда, и по выражению его лица невозможно было понять, как он относится к повествованию.

— …вот, в общем-то, и все… — подытожила я, начиная немного нервничать.

Снейп еще некоторое время помолчал, задумчиво касаясь сплетенными пальцами губ, и, наконец, сказал:

— Кажется, вы были правы насчет легилименции. Все еще не возражаете?

Я пожала плечами.

— Нет. Только, сэр, если вас не затруднит, на прошлые наши встречи в Лютном переулке не обращайте особого внимания, ладно?

— Как скажете.

После этого мне оставалось лишь наблюдать, как работают профессионалы. Снейпу не понадобилось ни вербальной формулы, ни взмахов палочкой. Он просто поймал мой взгляд, и я почувствовала аккуратное прикосновение к сознанию. В памяти быстро замелькали обрывки воспоминаний, прокручивающихся в обратном хронологическом порядке, ни дать, ни взять поставленный на реверс видеофильм. На событиях, предшествовавших распределению, и на самом распределении профессор несколько задержался, и я чуть было не ойкнула, обнаружив, что его заинтересовали далеко не одни лишь аргументы говорящей шляпы. Ладно, все равно уже поздно пить боржоми… Никаких комментариев, слава богу, не последовало, и видеофильм замелькал дальше. Мельтешение сцен замедлялось еще несколько раз. Например, Снейп очень внимательно отследил мою беседу с Ройлом и прохождение испытания на признание Главой Рода Купавы, а также путешествие к родовому месту силы. Воспоминания о визитах в Лютный переулок, в том числе и те, в которых присутствовал сам Снейп, как я и просила, промелькнули куда быстрее. Прошлую жизнь Лилии Ивановой профессор тоже особо не песочил, поверхностно пробежавшись по самым ярким воспоминаниям последних нескольких лет, зато эпизод, предшествовавший моему эпическому пробуждению в новом теле, был просмотрен аж пять раз. Я уже готовилась по шестому заходу отслеживать процесс утрамбовывания себя любимой на заднее сидение директорской «Хонды», когда Снейп все-таки разорвал зрительный контакт и пробормотал:

— Странно.

— У меня сложилось точно такое же мнение, сэр, — кивнула я. — То есть, вы тоже не представляете, каким образом это могло произойти?

Профессор посмотрел на меня совершенно нечитаемым взглядом.

— И что, позвольте спросить, заставило вас прийти к подобному выводу?

— Ну, я просто подумала, что вряд ли вас мог настолько сильно заинтересовать словарный запас пьяного в дым главного бухгалтера захолустной российской конторы, чтобы пять раз подряд выслушивать одно и то же. Значит, вы пытались отыскать что-то конкретное и, судя по реакции, так и не нашли.

— Логично, — нехотя признал Снейп, поджав губы. — Вы правы. В данный момент я не могу даже отдаленно предположить, каким именно образом ваша личность смогла переместиться в тело мальчика. И на фоне этого не может не настораживать факт отсутствия у вас части воспоминаний, непосредственно предшествующих перемещению.

Я смущенно кашлянула.

— Да нет, сэр, с провалами в памяти, по-моему, все как раз понятно. Количество принятого на грудь им вполне способствовало.

Снейп покачал головой.

— Ошибаетесь… Доу, — после небольшой паузы добавил он. — Вы тогда даже близко не были к отключению сознания. Алкоголь, конечно, препятствует последующему выстраиванию стройной цепочки событий, однако сами события, отложившиеся в памяти бодрствовавшего человека, никуда не деваются, и посредством легилименции их можно извлечь на поверхность. Осмелюсь предположить, что вы сейчас вспомнили много новых подробностей своего путешествия домой.

Я фыркнула и кивнула. Лучше бы было, конечно, не вспоминать — особенно про концерт русского рока, устроенный мною в салоне «Хонды», но в целом Снейп прав. Все события того злосчастного дня теперь, после пятикратной прокрутки, были как на ладони. До определенного момента. Вот я почти выпадаю из машины, торжественно пообещав продолжение банкета. Вот откровенно ржущий Сергей вручает мне сумочку и интересуется, не заблужусь ли я, на что получает гордый ответ из разряда «вижу цель, верю в свои силы, не вижу препятствий». Вот я не с первого раза, но все же открываю железную дверь подъезда, бреду на третий этаж, натыкаясь то на перила, то на стену, и захожу в квартиру, даже не забыв при этом закрыть на ключ входную дверь. Вот я швыряю сумочку на тумбу для обуви, а дубленку на пол и, безбожно фальшивя арийское «Там высоко», тащусь на кухню, поскольку чувствую себя недостаточно пьяной, чтобы отрубиться до утра. Вот я плескаю в бокал для виски на два пальца «Джека Дэниэлса», иду в зал и… и все. Дальше — тишина, как говорил незабвенный принц датский.

— Ну, так, может, перемещение как раз и произошло в момент моего выхода из кухни? — осторожно предположила я.

— Сомневаюсь, — без всякого выражения ответил Снейп. — Скорее это походит на результат применения Обливиэйта.

Ч-чего? Я закашлялась, поперхнувшись вдруг сгустившимся воздухом. Обливиэйт? В моей собственной квартире? В мире, где чародейство возможно только на страницах книг да в псевдоэзотерических газетах типа «Тайная власть»? Логика, правда, тут же подсказала с паршивенькой ухмылочкой, что, раз я оказалась ЗДЕСЬ, значит, ТАМ какое-то волшебство все-таки было возможно. А раз есть возможность применить одно заклинание, отчего бы не использовать два? Да уж, почему-то я начинаю верить в предположение Снейпа. А теперь, внимание, вопрос: какая сволочь…

— Сэр, а существует какая-нибудь возможность восстановить стертые воспоминания? — осторожно спросила я.

— Существует алхимический настой, называемый «жидким ониксом», — ответил Снейп, разглядывая меня так, словно я вдруг стала ингредиентом, в свежести которого он сомневался. — Который не только восстанавливает утраченные воспоминания, но и в течение нескольких часов после приема защищает от Обливиэйта. И, несомненно, странен тот факт, что о «жидком ониксе» у меня спрашивает человек, принявший его перед приходом ко мне на отработку.

Кажется, я все-таки покраснела. Черт, да когда ж он заметить-то успел? Он же сегодняшний день пролистнул за пару секунд. И если так, то как многое, даже на быстрой прокрутке, профессор мог успеть увидеть и понять по поводу моих мыслей в Лютном переулке и «Дырявом котле»? От стыда захотелось провалиться сквозь каменный пол подземелья.

— Простите за недоверие, сэр. Знаете, у нас есть пословица «Береженого бог бережет», так что решила вот подстраховаться…

— Можете не оправдываться, Доу, — оборвал меня зельевар. — Вы совершенно правильно поступили. Но, раз вы знакомы с «жидким ониксом», значит, должны знать и то, что восстанавливает воспоминания он тем эффективнее, чем скорее после их исчезновения был принят. Разумеется, на годичный промежуток это не распространяется, а иных, более сильных зелий со схожим эффектом не существует. Единственное, на что вам еще можно понадеяться, так это на самопроизвольное возвращение воспоминаний. Такое крайне редко, но все же случается, — как правило, после сильных потрясений, хотя особенно рассчитывать на это, конечно, не стоит.

— Понимаю, — невесело пробормотала я. — Ладно, придется жить без них. Хотя интересно, конечно, было бы узнать, кому следует сказать большое человеческое спасибо за такой новогодний подарок. Но, во всяком случае, ответ вы получили, сэр. Надеюсь, что он вас устраивает.

— А вас саму он устраивает? — спросил Снейп. — Какими вы видите свои дальнейшие действия? Так и намереваетесь и дальше оставаться в теле этого ребенка?

— А у меня есть еще какие-то варианты? — удивилась я. — Нет, если, действительно, есть, то я с радостью совершу обратный обмен. Господь с ней, со способностью колдовать. Меня, знаете ли, мой собственный вид куда больше радовал. Я с ним как-то свыклась за тридцать лет жизни.

— Вам тридцать лет? В воспоминаниях вы выглядели моложе.

— Скоро тридцать один будет. Ну, примерно. Мой день рождения шестого декабря, а поскольку перенеслась я в лето и никак не могла определить, засчитывать его или еще нет, то волевым порядком решила в прошлом году его повторно не отмечать.

— Почему волевым порядком? Календарь вам не помог?

— Не очень, сэр. Особенно если учесть, что так и не встреченный мною Новый год должен был стать две тысячи двенадцатым, а сейчас на дворе девяносто первый.

Карандаш, который в последние пару минут Снейп бездумно вертел в руках, с хрустом сломался. Профессор посмотрел на обломки и отложил их в сторону.

— Вы точно уверены насчет года?

— Вполне, — заверила я. — Бухгалтерам в этом вопросе бывает трудно ошибиться, особенно когда год уже близится к концу.

— Хорошо, Доу. Тогда еще несколько вопросов для прояснения ситуации. Насколько я понял, до перемещения в это тело у вас не было магических способностей, во всяком случае, пробужденных, и сквибом вы также не являлись?

Я кивнула.

— Вам доводилось каким-либо образом контактировать с британским магическим миром или вообще хоть какими-нибудь магами?

— Нет, сэр, либо они забывали предупредить о своем статусе.

— И, тем не менее, вы почти сразу поняли, кем является мальчик, а осведомленность о магическом мире у вас оказалась куда лучше, чем могла бы быть у него. Откуда у вас взялись такие сведения?

Ну, вот что ответить? То, что в моем мире и в моем прошлом-будущем никогда не существовало ни Гарри Поттера, ни профессора Снейпа, зато имелась писательница, неплохо заработавшая на цикле книг про Мальчика-который-выжил и угробившая придуманного ею профессора ближе к концу седьмой части цикла? Язык не поворачивался сказать подобное сидевшему передо мной живому человеку. Не самому плохому из людей.

— Сведения взялись из книг, сэр, — обтекаемо сказала я.

Снейп скептически приподнял бровь.

— Через двадцать лет министерство магии все же решит снять статус секретности?

— В некотором роде да. Во всяком случае, биография Гарри Джеймса Поттера будет являться довольно популярным чтением среди молодежи, причем не только в Англии.

— Не приведи Мерлин дожить до такого счастья, — вздохнул профессор. — Что ж, Доу, пока вы здесь присутствуете, придется, видимо, вам позаботиться о том, чтобы в этом популярном чтении отыскались хоть какие-то светлые пятна.

— Честно говоря, я бы предпочла предоставить мальчику возможность самому устраивать свою судьбу, — призналась я.

— Похвальное желание, но, к сожалению, пока не реализуемое. Единственным вариантом решения проблемы, который можно было бы предположить навскидку, является экзорцизм, но к вашему, прямо скажем, уникальному случаю он не подходит, поскольку вы являетесь не астральным паразитом, а единственной сущностью, в настоящий момент обитающей в этом теле. Экзорцизм уничтожит вас, поскольку вы не сможете существовать без тела, и ничего не даст мальчику взамен. Результат будет схож с поцелуем дементора и вряд ли обрадует директора, у которого, кажется, есть на вас какие-то планы.

Я покачала головой.

— Я опасаюсь, сэр, что эти планы распространяются не на меня, а на того Гарри, который до одиннадцати лет жил в чулане у родственников, а затем оказался в чудесном волшебном мире, где у него есть известность и деньги, где люди выстраиваются в очередь, чтобы пожать ему руку, а добрый мудрый директор выделяет среди прочих учеников, поит чаем со сладостями и ведет душеспасительные беседы. Думаю, что мне Альбус Дамблдор обрадуется ничуть не больше, чем вообще лишенному души телу. В особенности, если, как вы говорите, на уровне ауры и защиты сознания все настолько наглядно.

Снейп едва заметно нахмурился.

— Вас, кажется, еще не приглашали на чаепитие?

— Пока нет.

— Судя по состоянию вашего мысленного блока, вы начинали изучать окклюменцию. Это так?

— Да, но, в основном, теорию и несколько упражнений. Отследить проникновение я смогу, а вот воспрепятствовать ему — вряд ли.

— Попробуйте-ка сейчас поставить на сознание максимально возможную защиту. Готовы?

Я торопливо возвела блок в соответствии со всеми прочитанными в книге правилами и кивнула. Профессор поймал мой взгляд и… да уж, вполне предсказуемо продержалась я против него что-то около пятнадцати секунд. И это притом, что Снейп неторопливо обходил защиту, не пытаясь проломить ее грубой силой. Да, Лилька, игры разума — определенно не твоя стихия.

— Что ж, потенциал у вас определенно имеется, — задумчиво сказал Снейп, — однако, на развитие его уйдет слишком много сил и времени, которых у вас сейчас нет. — Он замолчал, а потом, словно что-то для себя решив, продолжил:

— Вскоре… возможно, еще до конца этой недели, вы получите посылку с неким артефактом и инструкцией по применению. Предполагаю, что назначение этого артефакта будет в том, чтобы поддерживать в вашем сознании сильный блок, по параметрам схожий с врожденным и способный заглушить вашу самодеятельность. Разумеется, взломать его все равно будет возможно, однако это потребует определенных усилий и обеспечит фиксацию магической подписи взломщика. Сомневаюсь, что кто-либо в Хогвартсе, вплоть до высшего руководства, пойдет на подобный риск без веских на то причин, поскольку при огласке происшествия могут возникнуть проблемы с попечительским советом. С аурой вопрос решить не удастся, но ее особенности не так очевидны и требуют проведения намеренной проверки, зато, во всяком случае, защита вашего сознания будет соответствовать уровню одаренного подростка и вызовет гораздо меньше вопросов. Соответственно до получения посылки постарайтесь воздержаться от чаепитий с директором.

— Спасибо, сэр, — тихо сказала я.

Снейп поморщился.

— А с чего вы, Доу, вообще взяли, что артефакт прибудет от меня? То, что было сказано сейчас, является всего лишь попыткой совершить предсказание. Сбудется оно или нет — еще не известно.

— В таком случае, я понадеюсь, сэр, — со всей присущей серьезностью ответила я, — что ваше предсказание окажется более удачным, чем те, что обычно делает Сибилла Трелони. И, надеюсь, вы позволите задать встречный вопрос?

— Разумеется.

— Что именно директор предпочитает добавлять в свой знаменитый чай?

Профессор криво усмехнулся.

— Желаете подготовиться по максимуму? В самом чае — ослабленный вариант веритасерума. В том, что к нему прилагается, — зелье сладостного доверия. Рецепт антидота ко второму, думаю, вы сможете и сами отыскать в справочниках, поскольку с литературой работать умеете. К первому антидотов не существует. Возможность выработать невосприимчивость к сыворотке правды имеется, но она обходится слишком дорого. Вряд ли несколько чашек чая стоят того, чтобы гробить здоровье ребенка: в конце концов, вам не к Темному Лорду на рандеву отправляться. Просто думайте прежде, чем что-то говорить. При той концентрации сыворотки, которой Альбус Дамблдор пользуется в стенах школы, полностью невозможна только прямая ложь. А теперь вам, пожалуй, лучше было бы вернуться в гриффиндорскую башню, а то, посмотрев, как старательно вы надраиваете котлы, кто-нибудь может захотеть перевести вас в штат хогвартских домовых эльфов.

Намек был ясен. Я встала из-за парты.

— Сэр, а когда я отыщу рецепт, у меня будет возможность попасть в класс после занятий? Думаю, что варить антидот на уроке может оказаться не самым лучшим решением.

Снейп пожал плечами.

— Не исключено, что поттеровская наследственность мальчика даст о себе знать и выльется в очередные отработки. Вы, главное, соблаговолите заранее ставить в известность об их необходимости.

Я кивнула, вежливо попрощалась и вышла из кабинета.

Добраться до входа в башню Гриффиндора не составило большого труда. Портрет Полной Дамы сдвинулся, услышав пароль, и я нырнула в едва образовавшуюся щель, не дожидаясь, пока она трансформируется в полноценный кроличий — или львиный? — лаз.

Гостиная была непривычно пуста — занятым оказалось лишь одно кресло перед почти прогоревшим камином.

— Э… Гермиона, а где все?

— Гарри! — девочка вскинулась, сонно хлопая глазами. — Наконец-то! Я… я уже волноваться начала, правда!

— Да объясни для начала хотя бы из-за чего? — я перевела взгляд на висящие над камином часы и присвистнула. Стрелка близилась к десяти — фактически я едва-едва успела до отбоя. Ничего себе посидели… Неужели легилименция с восстановлением воспоминаний, действительно, занимают столько времени? Представив, как это выглядело со стороны, я расплылась в ухмылке. Практически четыре часа непрерывной чистки котлов, скажите еще спасибо, если не под саркастичные комментарии хозяина кабинета… Вот теперь фраза насчет домовых эльфов становилась понятна.

— Гарри, что-то случилось? — нет, все-таки Гермиона, действительно, беспокоилась. Подобные интонации в одиннадцать лет еще бывает трудно подделать. — Ты так сейчас скривился…

Хм, это следует расценивать, как доказательство верности пословиц на тему «с кем поведешься…»?

— Нет, ничего. Просто до меня только сейчас дошло, как сильно мне повезло, что я не столкнулся с Филчем. Не думал, что уже так поздно.

— Как прошла отработка?

— Нормально, — честно ответила я. — Вычистил несколько котлов, доказал, что это делать я умею. Надеюсь, в следующий раз, если он выдастся, мне доверят что-нибудь в них сварить. Для повышения общего уровня развития, так сказать.

Больше всего мне сейчас хотелось посидеть в одиночестве перед жарким огнем и хорошенько обмозговать все произошедшее и сказанное этим вечером, однако Гермиона уходить в спальню, кажется, принципиально не хотела, а выгонять ее силком, если за гостиной ведется наблюдение, было бы слишком наглядно. Поэтому я отложила размышления до завтрашнего дня, демонстративно зевнув, пожелала клюющей носом девочке спокойной ночи и поплелась присоединяться к дрыхнущему без задних ног факультету.

Впрочем, войдя в спальню, я выяснила, что мои предположения о дрыхнущем факультете были напрасны. Стоило переступить порог, как на меня уставились сразу три пары встревоженных глаз. Судя по отсутствию храпа, Рон тоже только притворялся спящим, причем весьма неудачно.

— Ну? Как? Что там Снейп? — в голосах мальчишек беспокойство читалось не хуже, чем у Гермионы. Я искренне ухмыльнулась во все имеющиеся зубы, прошествовала к кровати и растянулась навзничь поверх покрывала.

— Замечательно. Меня даже не пытались укусить, так что, Рон, можешь передавать братьям, что их информация не верна. Пришлось, правда, вычистить несколько котлов. И знаете, ребята, наверное, я мазохист, но мне это понравилось!

Со стороны кровати Рона донесся невнятный звук, словно рыжик поперхнулся. Невилл уставился на меня круглыми глазами. Дин и Шеймас, к счастью, отреагировали более адекватно, хотя и не менее недоверчиво.

— Да ладно, Гарри! Шутишь? Кому может понравиться отработка, тем более у Снейпа?

— Кому? Хм… Ну, например, тому, кто желает подтянуть свой уровень в искусстве приготовления зелий хотя бы до приемлемого. Мне, например. Конечно, профессор сегодня был не слишком разговорчив по интересующей меня теме, — добавила я, обращаясь к невидимому наблюдателю, которого — искренне понадеюсь — здесь и не было, — но, думаю, при желании, из него можно выудить много нюансов приготовления зелий. — Я мстительно улыбнулась и завершила пассаж:

— Зато теперь я ощущаю себя готовым к следующему уроку зельеварения в компании Невилла.

По спальне прокатился смех. Шутку поняли все, включая самого Невилла, что не могло не радовать. Я зевнула и, как была, в одежде, перекатилась под одеяло. Пошли все далеко и надолго, я спать хочу. Переоденусь утром.

— Гарри! — все-таки догнало меня в блаженной полудремоте восклицание рыжего бедствия. — А нафига тебе понадобилось зельеварение? Это же такая скучная дрянь…

Ох… Ну, вот что сказать человеку, чтобы не обидеть?

— Понимаешь, Рон… — начала я издалека. — Ты только представь себе такую совершенно фантастическую картину — Волдеморт совершенно случайно воскресает и начинает банально искать меня, чтобы банально заавадить. А я вдруг небанально, раз, и вместо очередного отражения смертельного заклятия травлю его каким-нибудь хитрым зельем, и мне сразу ЖАБА по ним засчитывают. Веришь? Нет? Я тоже, особенно насчет ЖАБА, но сама наука мне нравится. Так что спокойной ночи, все остальные вопросы, пожалуйста, завтра.

Судя по тому, что, кроме трех неслаженных смешков, ничто не мешало мне заснуть, Рон в суть прикола врубался слишком долго. Черт, и это именно его прочат мне в друзья? А никто здесь в магической Британии не слышал выражения «дурной пример заразителен»? Вот возьму и заражусь с обиды, и потом радуйтесь эстонскому противнику Темного Лорда и благодарите Дамблдора. Ладно, из чувства собственного достоинства не заражусь, так и быть, но и тащить на горбу младшего на данный момент представителя семейства Уизли в Хогвартсе я не собираюсь. Вот Гермиона пусть пробует, если хочет. В конце концов, в той альтернативно-книжной реальности она за него замуж в итоге выскочит. А мне Уизли не нужны ни под каким соусом. В особенности рыжая Джиневра, которой я, так и быть, по доброте душевной предоставлю возможность и дальше ждать своего Ланселота.

Приглашение на чай от Дамблдора прибыло примерно около девяти часов утра в субботу, а само чаепитие было назначено на одиннадцать часов. Отправив записку в разожженный камин, Снейп понаблюдал за тем, как превращается в пепел плотная бумага. Подобная спешка могла означать лишь одно — по мнению директора, в Хогвартсе случилось что-то довольно важное, хотя и не стоящее того, чтобы поднимать немедленную тревогу. Это не могло быть связано с философским камнем, на котором, как курица на яйцах, сидел начинающий все больше звереть от скуки хагридовский пес. Снейп проверял установленные на подходах к коридору, а так же на самой двери сторожевые чары накануне вечером и сегодня с утра. Плетения не были потревожены и свидетельствовали, что за последние сутки к двери приближались только Филч, Квиррелл и сам Снейп. Квиррелл вообще проявлял к запертой двери какой-то нездоровый интерес, хотя проникнуть за нее еще ни разу не попытался. Дамблдор, которого Снейп счел нужным поставить в известность о происходящем, лишь улыбался не хуже той самой знаменитой девицы с картины итальянского художника и никак не реагировал, так что вряд ли что-то могло заставить его резко переменить мнение. В больничное крыло, кажется, после Невилла Лонгботтома, вчера же оттуда и выпровоженного, никто из учеников угодить не успел даже с простейшей травмой, не говоря уже о чем-то более серьезном, превышающем умения и полномочия Помфри. Что еще сверхъестественного могло случиться? Непредвиденная и незапланированная отработка, назначенная Гарри Поттеру профессором зельеварения? Вот это уже было похоже на правду и, в случае подтверждения догадки, свидетельствовало о том, что за мальчиком ведется пристальное наблюдение.

За мальчиком, которого все еще считают Поттером? Вероятно, да. Во всяком случае, по состоянию на тридцать первое июля его таковым, судя по поведению Хагрида, еще считали, и, насколько можно судить по просмотренным воспоминаниям, во время поездки в Косой переулок ничего, что могло бы выбить его из образа умного одиннадцатилетнего ребенка, Доу не сделал. Снейп хмыкнул, вспомнив, как ловко Хагрид был раскручен на аппарацию до Лондона. И ведь не подкопаешься даже — все логично и основано на оговорках самого великана. То, что Дамблдор не торопился встречаться с мальчиком, в том числе и после прибытия его в Хогвартс, косвенно подтверждало факт, что ничего странного директором замечено не было, и в этом Доу определенно повезло.

Взяв с журнального столика пачку Rothmans, профессор закурил. Невзирая на декларируемую терпимость к магглам и магглорожденным, Альбус Дамблдор, когда доходило до дела, все равно бывал категорически против привнесения в стены школы традиций и предметов, напоминающих о существовании немагического мира. Ну и плевать. В пределах своих комнат он волен делать, что заблагорассудится, — в конце концов, не шлюх же сюда таскает. А курение помогало сосредоточиться.

Случай с Доу оказался еще более странным, чем выглядел на первый взгляд. Как будто мало было самого по себе обмена сущностями — вопроса, который часто поднимался в теории темных искусств, но, насколько было известно Снейпу, в новейшее время так ни разу и не был реализован на практике. Так в придачу этот обмен затронул сущности, разделенные промежутком в двадцать лет — сроком, не доступным ни одному, даже самому мощному, хроновороту. Казалось бы, это явно свидетельствовало против вмешательства в процесс обмена кого-то из магов — во всяком случае, из нынешнего времени, поскольку ручаться за тех, кто был отделен от него двадцатилетним промежутком, Снейп бы не рискнул. Однако заклятие забвения, наложенное на Доу, говорило об обратном.

Итак, вмешательство было, причем намеренное и направленное конкретно на Поттера-младшего, хотя и исполненное несколько топорно. В тело мальчика переместили личность, имеющую примерное представление о нем самом и, возможно, о событиях, которые должны случиться, а также способную к критическому восприятию происходящего. Правильность выбора неизвестного можно было оспорить по ряду параметров, но, во всяком случае, ума и самообладания у Доу хватало. Было ли запланировано пробуждение нестандартных магических способностей, сказать трудно — возможно, что и нет. Воспоминания о том, кто и как осуществлял перемещение, были профессионально подчищены, чтобы не оставлять следов. Доу дали год на освоение в новом мире, а вот снабдить приемлемого уровня защитой сознания не удосужились. Недооценили Альбуса Дамблдора или понадеялись на то, что Доу справится и сам? В любом случае неосмотрительно.

Снейп щелчком послал погасший окурок в камин. Что ж, господин директор, для начала посмотрим, что за игру вы затеяли, а уже потом будем решать, что делать дальше. Если поначалу какие-то сомнения в том, стоит ли молчать по поводу странностей Поттера, у профессора и имелись, то после того, как в просмотренных воспоминаниях он увидел, в каком состоянии очнулся Доу и в каких условиях жил мальчик, сомнения отпали окончательно. Такого бы он не пожелал даже сыну Поттера, и уж тем более он не мог пожелать такого сыну Лили. В том числе и ради всеобщего блага, каким бы всеобщим оно ни было.

К каменной горгулье, загораживающей вход в апартаменты Дамблдора, Снейп подошел ровно без одной минуты одиннадцать. Видеть лучащееся добротой лицо директора раньше назначенного времени никакого желания не было. Статуя отступила в сторону, заслышав очередной бредовый пароль из серии «Сладости магического мира». Движущаяся спиральная лестница вела прямиком к дубовой двери, на которой висел медный молоток в форме грифона. Впрочем, как правило, до использования молотка дело не доходило. Вот и сейчас дверь бесшумно открылась еще до того, как Снейп успел к ней шагнуть.

— Доброе утро, Северус, — лучезарно улыбнулся кормивший Фоукса Дамблдор. — Я рад, что у тебя все-таки нашлось немного свободного времени. Чаю?

— Лучше бы виски. Но его у вас, конечно же, как обычно, нет.

Директор сокрушенно покачал головой, разливая по чашкам крепко заваренный чай.

— Увы, мой мальчик, в моем возрасте уже приходится отказываться от таких маленьких радостей жизни и думать о здоровье. Вам, молодым, это, слава Мерлину, еще не понять.

Снейп кивнул, устраиваясь в кресле и принимая пододвинутую чашку. Разумеется, виски здесь не держали. Сам Дамблдор пил медовуху, а тратить спиртное на посетителей не считал нужным, поскольку реакция на смесь алкоголя с сывороткой правды могла быть самой непредсказуемой, а что за разговор без дозы веритасерума?

Раздражать это давно уже перестало. Удивлять тоже. Видимо, господин директор просто не мог избавиться от въевшейся привычки, поскольку маразма, при всех попытках его изобразить, у Альбуса Дамблдора все-таки не было, а о том, что у посаженного на цепь обоюдной клятвы еще во время войны с Волдемортом ПСа выработан иммунитет к веритасеруму, Дамблдору было известно без малого одиннадцать лет. Предмет клятвы, правда, давно уже гнил под могильным камнем, но и смысла разрывать проржавевшую цепь, которая, вроде как, успела стать частью его натуры, Снейп не видел. До вчерашнего вечера.

— Лимонную дольку? — заботливо спросил Дамблдор.

— Спасибо, нет. Аллергия, знаете ли.

— Ах, да, — директор смущенно покивал. — Прости, Северус. Старческая забывчивость, все она, клятая.

— Ничего страшного.

Снейп сделал глоток чая, прикидывая, как долго Дамблдор намерен раскачиваться, прежде чем перейти к делу. Гробить впустую час свободного времени совершенно не хотелось. Впрочем, директору, кажется, тоже, поскольку ожидаемый профессором вопрос последовал сразу.

— Я слышал, Северус, что ты уже успел назначить отработку Гарри Поттеру?

Снейп удивленно приподнял бровь.

— Вам пожаловался сам мальчик? Или это была Макгонагалл?

Первый вариант отпадал сразу. Второй тоже был маловероятен. Но разве Альбус Дамблдор откроет свои источники информации?

— О, слухи распространяются быстро, — беспечно ответил директор. — Чем же он успел провиниться?

— Нелепой шуткой, которая была бы вполне в духе его отца. Раз уж слухи так оперативны, возможно, вы слышали и о том, что Невилл Лонгботтом вчера побывал в больничном крыле.

— Да, но мне казалось, что он попал туда исключительно по собственной неосмотрительности.

— Вину Лонгботтома я не отрицаю, — пожал плечами Снейп, — однако он и так оказался наказан. Поттер же мог предотвратить происшествие, но, вероятно, счел зрелище забавным и не стал вмешиваться, за что и поплатился. На вашем месте я не стал бы делать из случившегося особой трагедии. От чистки котлов еще никто не умирал, зато это, возможно, собьет с мальчишки нахальство и желание привлечь к себе внимание, заставив взамен заняться учебой. Ему это пойдет только на пользу, поверьте.

— Странно, — заметил Дамблдор. — Другие преподаватели отмечают, что мальчик уже сейчас весьма скромен и прилежен. Я думаю, ты слишком предвзят и несправедлив к нему, Северус. Да, несомненно, внешне он вылитый отец, но что если окажется, что внутри Гарри гораздо больше похож на мать?

— Неужели? — пробормотал Снейп, не донеся чашку до рта. Удивление изображать практически не потребовалось, оно и так возникло. Смыслов у оброненной директором фразы могло быть великое множество, начиная от самого безобидного и заканчивая… Нет, это паранойя и подгонка уже известных фактов под ничего не значащие слова, которым можно придать абсолютно любую трактовку. Уж в чем, в чем, а в этом искусстве Альбус Дамблдор всегда лидировал с большим отрывом. Да и в любом случае — даже если директору каким-то образом удалось заподозрить что-то неладное — невзирая на некоторое созвучие прежнего имени, Доу совершенно не был похож на Лили Эванс. — Что ж, возможно, с высоты вашего жизненного опыта это и очевидно, но я ничего подобного пока не заметил.

— Тогда, быть может, тебе следует получше присмотреться к мальчику? — предположил Дамблдор, пододвигая к себе свежий выпуск «Ежедневного пророка». — Хотя не исключено, что это я тешусь иллюзиями и пытаюсь увидеть то, что мне хотелось бы. С расстояния все же судить трудно, а надежда, что в мальчике сохранилось хоть что-то от Лили… и Джеймса… несомненно, тоже создает предвзятость.

Снейп поморщился. Разговор уходил куда-то совсем уж не в то русло. Сентиментальная личина была, пожалуй, худшей из имевшихся в арсенале директора, но она же немного и успокаивала. Похоже, настоящая личность Доу к нынешнему разговору отношения все-таки не имела. Хотя, чего конкретно добивался Дамблдор, делая в разговоре упор на обоих родителей мальчика, сказать было трудно, что-то подсказывало профессору, что расчет все-таки идет на подогревание неприязни.

— Тогда в одном я могу вас порадовать. Отцовский характер у Поттера-младшего сохранился точно. А по поводу остального лучше бы вам обратиться к кому-нибудь еще. К примеру, профессор Флитвик, наверняка, будет рад спеть дифирамбы новой знаменитости школы.

— Что ж, Северус, возможно, я последую твоему совету, — благосклонно кивнул директор, — хотя не оставлю надежды когда-нибудь услышать похвалу в адрес Гарри и от тебя. Это не просьба, и уж тем более не приказ, просить же я тебя хотел совсем о другом. Будь добр, мальчик мой, приглядывай все же за Квирреллом.

— Мне казалось, что я и так это делаю, причем вопреки вашим же распоряжениям, Альбус. Неужели вы, наконец, передумали и решили хоть что-то предпринять?

— Нет-нет, — на лице Дамблдора снова возникла благодушная улыбка, — предпринимать пока ничего не стоит. Любопытно будет взглянуть, каким именно образом он справится с поставленной задачей. Так что просто будь начеку. И еще один вопрос, Северус. В каком состоянии сейчас находится твоя метка?

— В прекрасном. Спасибо, что спросили.

— Ты не замечал в ней никаких изменений? Особенно в последнюю неделю.

— А какие изменения вам хотелось бы увидеть? — отставив чашку, Снейп закатал левый рукав мантии. — Можете сами убедиться — змея никуда не делась и все еще спит.

В покоящемся состоянии выжженное некогда Темным Лордом клеймо напоминало обычную татуировку — объемную, качественно прорисованную, но все же самую обычную. Временами ее за таковую и принимали. Года два назад в маггловском районе Лондона какой-то неформал долго допытывался у Снейпа, где можно сделать такую же, и очень огорчился, узнав, что уже нигде. Дамблдор бросил быстрый взгляд на проступающий на предплечье профессора череп, обвитый гробовой змеей, и снова сосредоточил повышенное внимание на лежащей перед ним газете. Кажется, он был… разочарован?

— Почему вас интересует именно последняя неделя, Альбус? Вы полагаете, что метка может как-то среагировать на присутствие Поттера?

— О, у меня нет такой уверенности, Северус, — все еще не поднимая глаз, ответил директор, — но следует рассматривать все возможные варианты. В конце концов, никто точно не знает, что именно произошло в ту ночь на Хэллоуин в доме Поттеров. Что если магия Темного Лорда… слишком сильно повлияла на ребенка?

— В таком случае, вероятно, для восстановления баланса и справедливости мы получим очередного Темного Лорда, вышедшего с факультета Гриффиндор. Хотя, если учитывать уровень интеллекта, продемонстрированный Поттером к данному моменту, вряд ли он потянет это звание. К тому же разве не вы сами не так давно полагали, что именно Макгонагалл сумеет наставить его на путь истинный. Что-то успело измениться? — перехватив очередной быстрый взгляд Дамблдора, брошенный поверх очков, Снейп криво улыбнулся, поправляя рукав. — Разумеется, если потребуется сохранить лицо факультета, вы всегда можете перевести мальчишку ко мне на Слизерин. Хотя не уверен, что он обрадуется такой рокировке.

— Нет-нет, думаю, что к подобным кардинальным мерам прибегать пока рано, — быстро ответил директор. — Что ж, не смею дольше задерживать тебя, Северус. Мне показалось, ты куда-то собирался.

— Всего лишь в Хогсмид, Альбус. И спасибо за чай.

Возвратившись к себе, Снейп достал из ящика стола небольшую шкатулку, открыл ее, оценивающе глянул на золотистую жидкость в двух хрустальных флаконах и решительно захлопнул крышку. Шестьдесят миллилитров Феликс фелицис должно было стать вполне адекватной ценой за блокиратор сознания. Судя по тому, что пожелание об успешности пророчества уже начало вовсю сбываться, талант дурного глаза у Доу был развит не хуже, чем у него самого, так что артефактом следовало обзавестись как можно скорее. Что ж, теперь в Хогсмид, а оттуда в Лютный переулок.

В первую свою субботу в Хогвартсе, когда, казалось бы, можно было поспать подольше, я проснулась даже раньше, чем в обычные дни. Мои соседи по комнате еще вовсю посапывали. Стараясь не шуметь, я оделась и покинула гриффиндорскую башню. По дороге к холлу мне так никто и не встретился. Даже вездесущая кошка Филча — миссис Норрис — и не менее вездесущий Пивз этим утром куда-то подевались. Толкнув тяжелую входную дверь, я протиснулась в образовавшуюся щель и быстро пересекла школьный двор. На улице было свежо. Чувствовалось, что скоро начнутся заморозки, опалив листву на деревьях до оттенков сусального и червонного золота. Странно. Мне казалось, что климат в Англии должен быть мягче — кстати, прошлой зимой, во время моих визитов в Лондон, он таковым и был. Здесь же, вероятно, сказывалась близость гор, да и вообще Шотландия — если это все-таки она — должна оправдывать звание сурового края. Во время пробежки до Черного озера я старалась ни о чем не думать, а вот на берегу, устроившись поудобнее на нависающем над водою валуне и набрав полную пригоршню мелких камушков, чтобы было чем побаламутить вотчину гигантского кальмара, задумалась уже конкретно.

Итак, что мы имеем после вчерашних посиделок? Ворох проблем, кучу поводов для головной боли и одного потенциального союзника в лице Снейпа. Правда, с какого перепуга он решил вдруг заделаться в союзники, я так и не поняла. Все-таки пожалеть голодного уличного мальчишку это одно дело, а пойти против Дамблдора, самурайскую верность которому по канону профессор сохранял до самого конца, — уже совсем другой коленкор, для которого должен иметься серьезный повод. При всем моем уважении и чисто человеческой симпатии к здешнему варианту Снейпа нимб святого ему совершенно не шел, да и в образ благородного защитника попавших в беду девиц он не вписывался. Списать все на гипнотическое воздействие жалобных глазок Гарри тоже не получалось. Крайне сомневаюсь, что нынешняя их расцветка могла вызвать у Снейпа хотя бы отдаленное подобие ностальгии, не говоря уже о чем-то большем. Значит, для вступления в игру у профессора имелся какой-то шкурный интерес, либо здесь оказались задействованы какие-то неизвестные мне нюансы альтернативной реальности.

Конечно, нюансы задействовались весьма удачно, иначе все было бы совсем уныло — легилименция в исполнении Снейпа это лишь подтвердила. Сомневаюсь, что директору потребовалось бы больше времени, чтобы разобраться с выяснением вопроса о том, кто именно вместо Гарри Поттера почтил своим присутствием Хогвартс. Теперь, если профессор сдержит слово, хоть какая-то защита на первое время у меня появится, однако даже с ней лишний раз мозолить глаза доброму дедушке было бы слишком рискованно, да и не хотелось полностью доверяться зачарованному предмету, который мог и выйти из строя, и потеряться, и просто быть отнятым силой. Правда, и других выходов я пока все равно не видела. Шансы укрепить собственный блок в перспективе, конечно, имелись, раз уж это признал даже Снейп, но, как ни укрепляй, в открытую его демонстрировать в ближайшее время все равно было бы не самым разумным решением из-за явного возрастного отличия, а до тех вершин пилотажа, когда возведенный в сознании блок практически недоступен для восприятия легилимента, мне было еще дальше, чем от Британии до Китая. Поэтому пока следовало заняться тем, что мне доступно, а именно отыскать-таки рецепт антидота от зелья сладостного доверия, проанализировать, какие еще из воздействующих на сознание препаратов могут быть использованы Дамблдором в теории и что им можно противопоставить на практике, и пополнить запасы «жидкого оникса». Уж без него я к директору точно не подойду.

Докидав камешки в воду, я отряхнула ладони, встала и направилась обратно к замку на завтрак. Из-за раннего времени в Большом зале народу было еще мало. Оживленно переговаривавшиеся Гермиона и Драко появились уже после того, как я успела устроиться за столом и положить в овсянку масло.

— С добрым утречком, — кивнула я, когда ребята подошли.

— А ты ранняя пташка, Гарри, — ухмыльнулся Драко, рассматривая меня немного встревожено. — Ну, как все прошло?

— Если ты про отработку, то нормально. Я жив, как видишь. Профессор Снейп… — я покосилась в сторону преподавательского стола, где место Снейпа рядом с Квирреллом пустовало, — во всяком случае, вчера вечером точно оставался в живых. Я с ним ничего не сделал, честное слово даю.

— Понадеюсь, что это правда, — еще больше расплылся в улыбке мальчик, на сей раз с явным облегчением. — Иначе ты рискуешь приобрести кровного врага в моем лице.

— Не приведи Мерлин, — хмыкнула я, включаясь в игру. — Возможно, иметь кого-либо из рода Малфоев во врагах и является великой честью, но я бы предпочел видеть его среди своих друзей.

— О, смею заверить, что это взаимно.

Гермиона страдальчески вздохнула и села за стол, пододвинув к себе масленку.

— Ну вас, ребята, вместе с вашими интригами, — заявила она, сосредоточенно намазывая тост маслом. — Надеюсь, что до конца завтрака вы все-таки определитесь, кем друг другу приходитесь, и Драко вспомнит, что именно он собирался сказать.

— А что он собирался сказать? — я вопросительно посмотрела на мальчика.

— Ах, да, — Драко кивнул. — Гарри, я тут вчера договорился с Маркусом Флинтом. Ребята из нашей факультетской команды по квиддичу могут дать нам метлы, чтобы немного полетать. Под присмотром, конечно. В порядке разминки перед уроком, который должен состояться в понедельник. Ты как, рискнешь?

Точно, у меня и из головы как-то вылетело, что в понедельник должен состояться тот самый урок полетов, после которого гриффиндорская команда могла бы обзавестись самым молодым в истории ловцом. Не обзаведется. Гарантирую.

— Драко, а ты договаривался только с ребятами, или все-таки поставил в известность кого-нибудь еще?

— Северус дал разрешение, если ты об этом, — кивнул мальчик. — И да, я ему сказал, что намерен пригласить вас обоих. Возражений не последовало. Ну, так что?

Я вздохнула. С одной стороны, в библиотеку нужно было идти обязательно, и чем быстрее, тем лучше. А с другой стороны отсрочка в один-два часа не критична. Тем более что мне и самой было бы любопытно выяснить насколько хорошо я смогу держаться в воздухе. Не люблю я высоту, очень не люблю. Но в понедельник от полетов открутиться точно не удастся, а потому лучше бы морально подготовиться заранее. Мало ли что может случиться на уроке взамен канонической ссоры с Малфоем из-за напоминалки Невилла.

— Да, Драко, я, пожалуй, рискну.

Снейп вплоть до самого конца завтрака в Большом зале так и не появился, хотя в предыдущие дни исправно присутствовал на всех приемах пищи. Правда, я ни разу не видела, чтобы он прикасался хотя бы к одному из имевшихся на столе блюд. Максимум — держал в руке кубок, да и то не факт, что пил. При таком подходе к питанию комплекция профессора уже не удивляла, зато начинал удивлять тот факт, что он вообще до сих пор таскает ноги. Скорее всего, где-то здесь и крылись истоки легенды о присущем Снейпу вампиризме, хотя на практике, думаю, объяснение могло оказаться гораздо более прозаическим. Схожий пример у меня в прошлой жизни лет пять был перед глазами — сотрудница из отдела профобучения, которой не посчастливилось иметь аллергию на большую часть пищевых продуктов. На вечеринках, от которых не удавалось отбрыкаться, сославшись на занятость, ей только и оставалось, что сидеть с дежурной улыбкой, вежливо отклоняя попытки сердобольного директора накормить ее чем-нибудь «вкусненьким и совершенно безвредным». Здесь деканам, видимо, редко удавалось отбрыкаться даже от посещения обычных трапез — для поддержания духа факультета, или еще для чего, одному Дамблдору известно. Да уж, если моя догадка верна, Снейпу можно было лишь посочувствовать, хотя возникало и недоумение — неужели в магическом мире колдомедицина тоже не научилась лечить подобные неприятности?

Сразу после завтрака Драко потащил нас с Гермионой на площадку для квиддича. Двое старшекурсников в униформе с цветами факультета Слизерин, тащившие с собой пять метел, догнали нас на полпути к ней.

— Здорово, мелюзга! — поприветствовал нас коротко стриженный русоволосый парень и, присмотревшись ко мне, уточнил:

— Так ты тот самый Поттер?

— Наверное, да, — ответила я, — поскольку о других Поттерах, учащихся в Хогвартсе, мне слышать не доводилось.

— Ну, тогда ты сейчас должен показать высший класс, — хохотнул русоволосый. — Твой папаша, говорят, в небе чудеса творил.

— Неужели?

— Особо не удивляйся, — посоветовал второй, коренастый и смуглый, парень. — Просто Люциан при отработках в Наградном зале чаще всего попадал на полировку гриффиндорских кубков, заработанных за победы в квиддиче. Там и фамилия Поттер встречается среди прочих. Так что готовься защищать честь семьи.

— Никогда не слышал, чтобы способности к полету передавались по наследству, — ответила я. — А если учесть, что метлу для полетов я сегодня впервые вижу в ином виде, нежели на подставке в витрине, то скорее это вам следует готовиться меня страховать.

— Да ладно. Серьезно, что ли? — не поверил Люциан.

— Он не врет, — подтвердил Драко.

— Я тоже раньше не летала, — пискнула Гермиона.

— Ну, девчонкам это позволительно, — уверенно сказал коренастый. — А вот чтобы пацана никто ни разу на метлу посадить не попытался…

— Я не у магов рос, — коротко пояснила я.

Дальнейших расспросов не последовало.

— Маркус, я наверх, ладно? — спросил Драко, хватая одну из метел сразу, как только мы добрались до стадиона.

— Только смотри, аккуратнее, — посоветовал коренастый. — Если свалишься, Снейп меня на ингредиенты пустит.

— Меня тоже, — признался мальчик. — Так что не свалюсь. Давайте, ребята, до встречи в воздухе.

Оседлав метлу, он оттолкнулся от земли, резко набирая высоту. Гермиона проводила его взглядом, полным плохо скрываемого восхищения. Впрочем, насколько я могла судить, мальчик, действительно, отлично летал. Он совершил скоростной облет поля, перекувырнулся в воздухе и закружил вокруг колец.

— Так, мелочь, все внимание сюда! — Маркус хлопнул в ладони. — Не знаю, что вам будет говорить мамаша-ястреб в понедельник, но запомните одно. Метла — это метла, палка с прутьями и чарами. Собственного ума у нее нет, так что принимать решения она не может. Все зависит исключительно от вас самих. Захотите полететь — полетите. Сдрейфите — останетесь на земле и пенять будете только на себя. Приказы вслух отдавать не обязательно, главное представлять, чего вы хотите. Также метлы реагируют на движения седока. Наклон вперед — ускорение, отклонитесь назад — замедлитесь, вправо-влево — крены вбок вплоть до кувырка. Все то же самое с приложением усилий к метле помогает менять направление движения, поэтому ерзать без причины крайне не рекомендуется. Ты, надеюсь, не в мини-юбке в дальнейшем летать планируешь? — спросил парень у Гермионы.

— Нет, — девочка покраснела. — В брюках. Спортивных.

— Молодец, — подмигнул Маркус. — На будущее запомни, что в юбках летать вообще неудобно, если только не с целью собрать за собой целый хвост кавалеров. Кавалеры-то возражать не будут, а вот соперницы потом и темную устроить могут. Так, а теперь подходим к метлам, протягиваем вперед руку и с полной уверенностью в собственных силах и желании полетать приказываем им подняться в воздух. Команда «Вверх». Вслух, чтобы я слышал. Приступили.

— Вверх! — в унисон сказали мы с Гермионой. Видимо оттого, что после годичного общения с родовым перстнем Купавы какой-то опыт в уламывании артефактов у меня все-таки имелся, моя метла сразу прыгнула мне в руку. Метла Гермионы поначалу попыталась станцевать брейк-данс, но затем тоже сдалась. Маркус показал нам, как правильно садиться на метлу, и предложил перестать, наконец, тянуть кота за хвост и прочие части тела и попробовать взлететь. Люциан уже успел подняться в воздух и теперь нарезал вокруг нас круги, похоже, на полном серьезе собираясь подстраховывать, если кто запаникует. Да уж. Что-то мне подсказывает, что если бы урок мадам Хуч проходил в подобной атмосфере, то никакого чрезвычайного происшествия с Невиллом не было бы и в помине.

Ладно, посмотрим, что такое эти магические полеты. Крепко вцепившись в черенок, я с силой оттолкнулась от земли, одновременно давая метле мысленную команду на медленный подъем вертикально вверх. Гермиона и что-то объяснявший ей Маркус поплыли вниз. Оказавшись на высоте метра в полтора, я сменила команду на движение вперед. Метла, хотя и с некоторой ленцой, повиновалась всем приказам. Смысл был ясен. Наложенные чары создавали над черенком некоторое подобие амортизационной подушки, так что ощущения не слишком отличались от поездки в седле, но никакой эйфории от полета я не ощутила в отличие от Гермионы, чей восторженный визг был, наверное, слышен даже в подземельях Хогвартса. Поднявшись на высоту нижнего кольца ворот, я начала облет площадки по периметру, старательно убеждая себя, что головокружение при взгляде на землю, находящуюся двадцатью метрами ниже, мне только чудится.

— Неплохо держишься для первого раза, Поттер! — крикнул Люциан, внезапно оказываясь рядом. — Давай, догоняй.

Он резко подался вперед, налегая на черенок метлы, и штопором ушел вниз. От неожиданности я, наверное, слишком сильно отклонилась в сторону, потому что метла вдруг взбрыкнула, как норовистая лошадь. На мгновение я увидела небо у себя под ногами, потом все вернулось в нормальное состояние, но картинка перед глазами уже плыла. Не самое подходящее время и место для обморока, прямо скажем. До боли прикусив зубами кожу на тыльной стороне левой ладони, правой рукой я слегка надавила на черенок метлы, давая команду на медленное снижение. К моменту достижения земли я успела взмокнуть от пота и буквально свалилась на траву, поскольку ноги меня держать отказывались напрочь.

— Поттер!

— Гарри!

— Что случилось?!!

Люциан и Драко оказались возле меня почти одновременно, резко затормозив на выходе из крутого пике.

— Ничего особенного, — попыталась улыбнуться я. — Правда. Просто, кажется, я только что окончательно выяснил, что все-таки боюсь высоты.

— Фигня, — авторитетно заявил Люциан, когда немного разобрался, что именно я имела в виду. — Это не страх. Вот если бы ты полетел в одну сторону, а метла в другую, тогда были бы страх и паника. А это ерунда. Ты бы видел, как я на своем первом уроке полетов навернулся, когда у одной из тех развалюх, на которых Хуч первачков обучает, чары закольцевало. Сам не помню, но, говорят, выглядело феерично. Даже ваши гриффы ржали, как табун абраксанов. А то, что у тебя вышло, это обычная дезориентация. На играх такое сплошь и рядом бывает. Ты сам же возникшую проблему и разрулил — молодец. А теперь, если передохнул, давай обратно на метлу. Так надо, особенно после падения, иначе потом уже не сядешь.

— Сейчас, — без особого энтузиазма пробормотала я и завозилась, поднимаясь на ноги, когда к нам подлетел Маркус, таща за собой на буксире метлу с Гермионой.

— Чего сидим? — с ходу спросил он. — Время тикает.

— Да Поттер чуть в зимнего тролля не сыграл, ошалев от высоты, — небрежно ответил Люциан. — А так все в норме. Сейчас дальше полетим.

— Поттер! — Маркус переключил внимание на меня. — А какого Гриффиндора ты вообще полез на высоту, в первый раз в жизни сев на метлу?

— Ну… — я виновато опустила голову. — Проверить свои силы хотелось.

— Оно и видно. Допроверялся. Значит, так… В седле держаться ты умеешь. Раньше верхом ездить доводилось?

— Да.

— Хорошо. Значит, к высоте футов в пять ты должен быть привычен. Поднимаешься на нее и начинаешь там прицельно осваиваться с метлой. Если увижу, что сунулся выше — хоть из-за чьей провокации, — Маркус выразительно глянул на Люциана, торопливо принявшего отсутствующий вид, — можешь спешиваться сразу. Если вопросов не имеется, то вперед. У вас есть в запасе еще сорок минут.

За отведенное время я пришла к выводу, что с полетами, пожалуй, рано или поздно я смогу смириться, но в число моих любимых дисциплин они вряд ли войдут. Драко некоторое время честно пытался меня сопровождать, но, в конце концов, получив заверение, что моральная поддержка мне конкретно сейчас не нужна, снова ушел на высоту. От Люциана отвязаться оказалось не так просто. Он упорно маячил перед моей метлой, двигаясь то прямо, то боком, то задом наперед, и только что не растягиваясь на амортизационной подушке, как на диванчике, заложив руки за голову и глядя в небо. Когда мне все это надоело и я попыталась прибавить скорость, намекая на таран, Люциан, довольно осклабившись, перекувырнулся в воздухе и вверх тормашками, прижавшись всем торсом к черенку метлы, ушел вниз, едва не задевая спиной коротко подстриженную траву и позволяя моей метле проскочить мимо. Да уж.

— А почему, кстати, тролль был зимним? — спросила я, когда, перед самой посадкой, парень, наконец, выровнялся и оказался рядом.

— А! — Люциан фыркнул. — Это у нас такой жаргон насчет контуженых бладжером. Тролли они же на зиму в спячку впадают, и, если в это время их выгнать из пещеры, никак не могут сообразить, куда ломиться и что делать. Знаешь ли, сходство один в один бывает, особенно с Вудом и его шайкой. А от дезориентации эффект тот же, вот и пришлось к слову. Так что не парься особо.

Да я, в общем-то, и не собиралась, поскольку уж кто-кто, а гриффиндорская команда по квиддичу меня точно не волновала. А мне самой, если что, и троллем побыть было не жалко, тем более зимним.

После завершения частного урока полетов, поблагодарив старших ребят за потраченное время, Драко попытался сагитировать нас с Гермионой на выслеживание гигантского кальмара. Я вежливо отказалась, пояснив, что столько пива, чтобы на него хватило, в Хогвартс пронести все равно не дадут, а под сливочное употреблять морепродукты, пускай и живущие в озере, полнейшее извращение. Ребята, кажется, не поняли. Эх, где мои молодые наивные годы?

Благословив Драко и Гермиону на более близкое знакомство с озерной фауной, я заскочила в гриффиндорскую башню, взяла пару тетрадок и письменные принадлежности и отправилась в библиотеку. Мадам Пинс, мирно дремавшая в пустом читальном зале, слегка опешила, увидев меня, и окончательно выпала в осадок, узнав, что именно мне нужно. На вежливую попытку намекнуть, что таких нюансов от первокурсников обычно не требуют, я не менее вежливо ответила, что первокурсник и сам может разобраться, что именно ему надо. Нет, если литература находится в Запретной секции, мне, конечно, придется потратить немного времени на получение разрешения…

Никакой Запретной секцией в отношении выбранного мною списка литературы, разумеется, и не пахло. Мадам Пинс, недовольно ворча, порылась на полках и принесла стопку книг. Устроившись за дальним от библиотекарши столиком, я погрузилась в работу. К ужину у меня был готов черновик эссе по зельеварению, который я намеревалась обсудить с Гермионой, и определены наименования нескольких трактатов по эликсирам, воздействующим на сознание и противостоящим этому воздействию. Сами трактаты я собиралась поискать в «Флориш и Блоттс», поскольку спрашивать их в Хогвартсе было бы верхом наглости.

За ужином Снейпа все еще не было, и я вдруг поймала себя на глухом, едва ощутимом беспокойстве. Да нет, чушь, ничего с ним не могло случиться, и, тем более, ничего не могло случиться из-за нашего вчерашнего разговора. А что отсутствует — так мало ли какие поручения у директора отыскались для своей правой руки. Или вообще отгул взял.

— Гарри! — довольная Гермиона плюхнулась рядом со мной. — Знаешь, ну и зря ты с нами не пошел!

— Что такое? Неужели кальмара поймали? Тогда срочно подключайте домовых эльфов, чтобы приготовили.

— Нет, кальмара мы даже не видели, зато видели единорога, вот такого маленького, — девочка показала ладонью расстояние от пола. Да, если не ошиблась, то, действительно, маленький. Стригунок еще.

— Ну и как? Рог у него был?

— Был. Я хотела его погладить, а Драко не позволил.

— И правильно сделал. Не думаю, что мама этого единорога была бы рада вниманию к отпрыску.

— А у тебя как успехи? — Гермиона кивнула на лежащие рядом со мной тетрадки.

— Неплохо. Я тебе потом покажу, ладно? Хочу узнать твое мнение.

Обещанная посылка ну совсем не от Снейпа пришла в воскресенье утром. Серая сова без опознавательных знаков выловила меня на утренней пробежке возле Черного озера, молча уронила в руки крохотную коробочку и тут же улетела. Здесь же у озера я ее и открыла, рассудив, что за пределами замка шансов на слежку явно не больше, чем внутри, а потом, глядя на содержимое, долго чесала затылок и размышляла — у Снейпа ли решил проявиться присущий ему черный юмор, или это я чего-то не понимаю. Артефакт оказался серебряной серьгой с кофейно-черным камнем. В итоге, я решила, что специалисту по Темным искусствам и защите от них все-таки виднее и что, вероятно, защита сознания должна располагаться как можно ближе к оному. Записка, написанная тоже совершенно не снейповским убористым почерком, тем самым, которым кто-то неизвестный писал рецепты на доске в кабинете зельеварения, сообщала, что для активации артефакт нужно напитать кровью под такую-то формулу, а остальное он сделает сам. Если же я не хочу щеголять новым украшением, то скрыть обновку можно, приказав исчезнуть из вида. В общем, точно так же, как с родовым перстнем.

Я вздохнула и еще раз посмотрела на посылку, прикидывая, каким образом лучше и быстрее будет проколоть ухо. Идеальным, конечно, был вариант с косметологическим кабинетом, но затем я представила, как там будет смотреться одиннадцатилетний мальчик без родителей… плюнула, выругалась и пошла искать подходящую веточку, которую можно было бы трансфигурировать в швейную иглу.

Возвращаться в замок, правда, все равно пришлось, поскольку кроме иголки мне требовалось как минимум зеркало. Нет, светить украшение, прямо скажем, не самое обычное для ребенка мужского пола в цивилизованной стране, я не собиралась, но что-то мне подсказывало, что дырку в мочке уха, в отличие от самой серьги, замаскировать не удастся, так что стоило все-таки проверить, где именно она образуется. Как максимум в придачу к зеркалу мне требовалось место, в котором хотя бы минут пятнадцать никто гарантировано не появится, и пузырек перекиси водорода из моей походной аптечки. Еще не помешали бы граммов пятьдесят чего-нибудь сорокаградусного внутренне — исключительно в качестве анестезии — да и наружно на замену перекиси, но это, как говорится, уже мечты, так что придется членовредительствовать на живую.

Первый курс Гриффиндора еще спал. Замечательно. Тихонько проскользнув в спальню, я быстро отыскала в сумке шкатулку с зельями и лекарственными препаратами. Магия магией, однако, похоже, сейчас наступил момент, когда следовало порадоваться, что я не поторопилась полностью избавиться от старой привычки таскать с собой средства первой помощи. Перекись водорода и несколько марлевых салфеток перекочевали в карман моей мантии. Запершись в ванной комнате, я включила душ на полную мощность в качестве звукового фона и в порядке создания алиби и раз пять перечитала написанную на листке бумаги фразу, добившись, чтобы не английские и, кажется, даже не латинские слова звучали без запинки. Ну вот, теперь переходим к самому интересному. После прочтения формулы серьгу следовало сразу водворять на место, так что начинать, видимо, следовало с прокола уха. Протерев левую мочку уха и иголку смоченной в перекиси водорода салфеткой, я мрачно посмотрела в зеркало. Ненавижу серьги. Даже в прошлой жизни никогда их не носила. Ладно, перед смертью не надышишься… Пробормотав себе под нос пару ласковых словечек в адрес одного профессора, который не мог отыскать артефактную клипсу, я оттянула мочку уха и с силой ткнула в нее иглой, стараясь, чтобы та шла строго под углом в девяносто градусов к коже, а пока протягивала иголку насквозь, добавила еще несколько красочных эпитетов уже безотносительно к кому бы то ни было. Не то, чтобы было сильно больно, но все-таки неприятно. А вот дальше будет хуже, это и к Сибилле Трелони ходить не надо. Понадеюсь, что никакой прослушки в ванных комнатах факультета Гриффиндор не установлено, а то ведь директор и в самом деле может заинтересоваться богатством словарного запаса и познаниями в области славянских языков, невесть откуда взявшимися у выросшего в чулане Гарри. Отложив иглу на бортик раковины, я вытащила из ножен Нимфею, распрямила левую ладонь и медленно выдохнула сквозь зубы. Собственно, не впервой уже, но одно дело потерпеть, когда это делает кто-то другой, и совсем другое резать самостоятельно. Хотя, как правильно было подмечено в «Особенностях национальной охоты», жить захочешь — не так раскорячишься. А жить пока хотелось. И, во всяком случае, у Секо имелось преимущество перед обычным ножом — если сорвалось с палочки, то уже не остановишь, да и дезинфицировать не надо.

— Секо!

Кожу обожгло болью, поперек ладони заалела царапина. Душевно чертыхнувшись, я сложила ладонь в горсть, опустила в скапливающуюся темно-красную лужицу серьгу и забормотала формулу из записки. Далее последовала сцена, так и напрашивавшаяся на включение в фильм ужасов, если бы такие снимались в магическом мире: Гарри Поттер, подслеповато щурясь, окровавленными руками пытался продеть окровавленную серьгу в мочку уха, пачкая кровью заодно и ее, и щеку в придачу. Наконец, очередная попытка увенчалась успехом. Серьга защелкнулась, и я ощутила зарождающееся в ранке жжение, на которое тотчас эхом откликнулись татуировки. Жжение быстро усилилось, потом также быстро пошло на спад, и как только оно окончательно угасло, мое новое украшение приобрело прежний серебристый блеск. Куда с него подевалась кровь, я так и не поняла — то ли испарилась, то ли наоборот впиталась в металл, остальная же так и осталась на коже. Так, ладно, все по порядку. Первым делом я подсушила царапину на ладони, отложив полное исцеление, представлявшее собой относительно долгий процесс, на более поздний период где-нибудь в укромном месте. Потом смыла подсыхающую кровь со щеки и пальцев и критически осмотрела себя в зеркало. В принципе, зрелище было не таким страшным, как ожидалось. С сережкой в ухе Гарри приобрел немного хулиганский вид. Возможно потом, когда мальчик подрастет, можно будет и показать ее, озаботившись соответствием общего стиля, ну а пока экспериментировать не будем.

«Скройся», — приказала я артефакту, и тот без малейших возражений приобрел невидимость. Прокол, как и следовало ожидать, никуда не делся. Поджив, он, скорее всего, перестанет бросаться в глаза, но для подживания понадобится как минимум несколько дней, поскольку заклинанием тут не поможешь, а пока окруженная буро-черным кольцом точка посреди мочки уха была вполне очевидной. Что ж, придется еще некоторое время обходить стороной наблюдательных личностей.

Запрятав в карман записки, коробки, салфетки и прочие трансфигурированные иголки, я удостоверилась, что ни на раковине, ни на моей физиономии не осталось следов крови, быстро намочила волосы, выключила душ и открыла дверь, обнаружив под ней мрачного соседа по комнате. Да уж, следовало ожидать, что как раз сегодня по закону подлости на кого-нибудь снизойдет бессонница, и не просто на кого-нибудь, а на одну конкретную рыжую личность.

— Ты чего там застрял? — недовольно спросил Рон.

— Да вот, — развела руками я, — задумался в душе. Чего ж ты не постучал, если так срочно надо было внутрь попасть?

Рон что-то невнятно буркнул и прошмыгнул мимо меня в ванную комнату. Посмотрев на захлопнувшуюся перед моим носом дверь, я недоуменно пожала плечами и пошла собираться на завтрак. Поведение младшего по мужской линии Уизли мне с каждым днем нравилось все меньше и меньше. Складывалось такое впечатление, будто его пытаются заставить сделать что-то, что ему очень не нравится. Знать бы еще только, что именно. Если просто подружиться с Гарри Поттером, то ради бога, пускай пытается, сколько угодно. А вот если что-то более серьезное…

Сегодня Снейп в Большом зале присутствовал, с прежним отстраненным видом слушая болтовню Квиррелла. Непонятно мне было лишь одно — неужели при постоянном общении на таком близком расстоянии метка никак не реагирует на присутствующего Волдеморта? Мой шрам отреагировал и на куда большем отдалении, но, с другой стороны, это была разовая реакция на повышенное внимание со стороны самого Темного Лорда, которая не повторилась даже на уроке Квиррелла, хотя перед занятиями в четверг я всерьез готовилась высиживать защиту от темных искусств с головной болью. Поймав на себе ничего не выражающий взгляд черных глаз, я, как бы невзначай, коснулась мочки уха. Захочет понять — поймет. А спасибо скажу как-нибудь попозже, в более удобной обстановке и при меньшем количестве народа.

— Гарри, у тебя ухо поцарапано, — заметила Гермиона сразу, едва лишь я успела устроиться рядом с ней. Черт, похоже, список наблюдательных личностей пора расширять.

— Да, — небрежно ответила я, зажимая левую ладонь в кулак, чтобы не привлекать внимания еще к одной царапине, — пролетала тут мимо очередная шальная Авада. Не успел уклониться, и вот результат.

— Серьезно? — девочка сделала большие глаза.

— Нет, конечно. Раз поцарапано, значит, где-то задел и не заметил. Заживет, никуда не денется.

После завтрака я спровадила Гермиону делать домашнее задание по Чарам, в том числе и на мою долю. Точнее, у меня-то оно уже было готово, но девочка так горела желанием хоть в чем-то взять реванш после показанного мною вчера эссе, что не хотелось ее разочаровывать. Сама же я задержалась возле выхода из Большого зала, дожидаясь Драко. Тот появился в компании Блейза Забини, а также Крэбба и Гойла. Ну, наконец-то! А то я уже начала беспокоиться, что говорящая шляпа и с распределением Малфоя напортачила, раз уж его так сильно тянет к отдельно взятым гриффиндорцам.

— Драко, можно тебя на пару слов с глазу на глаз? — выдернула я мальчика из оживленного спора с Забини.

— Разумеется. Блейз, извини, обсудим это позже.

Забини кивнул и прошел мимо, косо глянув на меня. Крэбб и Гойл последовали за ним, как хвост. Забавно.

— А я думал, их к тебе в качестве телохранителей приставили, — заметила я Драко.

— Пытались, — кивнул тот. — Я отказался. Настоящие телохранители все-таки должны прежде всего голову на плечах иметь, а не морду кирпичом, а в Хогвартсе, во всяком случае, пока нет непосредственной угрозы, при которой следовало бы выставлять перед собой щит из пушечного мяса. Отец согласился с моими доводами. Так что теперь они Забини в затылок дышат — не знаю уж, по чьей инициативе. Но ты, кажется, не об этом хотел спросить.

— Да, верно. Я хотел попросить тебя узнать у профессора Снейпа, где именно проходит граница хогвартсовского антиаппарационного барьера. Если можно, то побыстрее, и желательно без упоминаний о том, что вопрос исходил от меня.

— Хорошо, — слегка удивленно сказал мальчик. — Это несложно. Но зачем тебе понадобился антиаппарационный барьер, если аппарировать нам все равно нельзя?

— Исключительно для общего развития, — заверила я с самым честным видом, какой только могла изобразить. Если учесть, что Снейп видел в моих воспоминаниях практическое применение перстня Купавы, скорее всего, он поймет, откуда растут ноги у внезапного интереса крестника, но все же это было безопаснее, чем задавать тот же самый вопрос Флитвику или Макгонагалл, и менее трудозатратно, чем определять сию границу опытным путем. А определять было надо, поскольку, как я выяснила еще накануне вечером, перстень на территории Хогвартса срабатывать не желал ни в какую. Вариант с вылавливанием профессора где-нибудь в коридоре или возле учительской под предлогом возникшего вопроса по эссе мне не нравился, дожидаться пятничной пары зельеварения было слишком долго, так что привлечение к прояснению ситуации Драко казалось на данный момент наиболее приемлемым.

Получив от мальчика обещание, что все будет сделано в наилучшем виде при первой же возможности, я отправилась на седьмой этаж замка, приобщаться к искусству, а конкретно — искать картину с троллями в балетных пачках. Не знаю, распространялась ли на Выручай-комнату хогварсовская система слежения, но я очень надеялась, что нет, либо что ее возможно хотя бы отключить правильной формулировкой ожидаемого итога. Забрасывать до летних каникул тренировки с беспалочковой магией не хотелось, а за прошедшую неделю я поняла, что спокойно заниматься ими на улице в течение дня или вечером после занятий мне никто не даст, если только не пробовать отыскать какое-нибудь укромное местечко на опушке Запретного леса, что само по себе грозило неприятностями. Чтобы успеть отработать что-либо более-менее серьезное до завтрака, следовало подниматься часа в четыре утра, что в качестве постоянной перспективы тоже не радовало. Возникала мысль использовать в качестве плацдарма для тренировок Визжащую хижину, но ее я отбросила практически сразу. Уж в месте, где семь лет подряд каждое полнолуние с ведома директора содержался оборотень, средства наблюдения точно были. Ежедневные перемещения к месту силы и обратно… да лучше уж тогда посреди Большого зала тренироваться, подозрений будет ровно столько же, как и при виде Гарри Поттера, мотающегося за антиаппарационный барьер с регулярностью челнока. Из всего вышеперечисленного Выручай-комната, если ее удастся найти, являлась, пожалуй, наименьшим злом, поэтому на ее поисках я и решила сосредоточиться.

Спустя полчаса я пришла к выводу, что, кто бы ни занимался украшением стен Хогвартса, ценитель живописи из него был примерно такой же, как из найденных мною, наконец, троллей балеруны и балерины. Причем фишка в виде оживления персонажей картин не только не спасала положение вещей, но и наоборот портила, не давая возможность понять, что именно и кого именно художник намеревался изобразить конкретно на данном полотне. Ну, да ладно. Не за мои деньги покупалось, а остальным пускай попечительский совет интересуется, у меня же сейчас были более насущные вопросы. Я посмотрела на голый участок стены напротив картины. Так, по книгам дверь должна была находиться где-то здесь. Оставалось три раза пройти мимо, сформулировав нужное желание. И чего же я хочу?

«Мне нужно место для тренировок в области магии, недоступное для наблюдения и отслеживания руководством Хогвартса, его персоналом, учениками и обитателями, а также посторонними, за исключением тех, кому я сочту нужным лично открыть это место»

Ффух! Теперь бы это еще повторить три раза без заиканий. Заложив руки за спину, я начала медленно прогуливаться взад-вперед по коридору, мысленно повторяя запрос и выжидающе поглядывая на голый участок стены. Честно говоря, некоторые сомнения в успешности замысла у меня были — слишком уж серьезные требования предъявлялись к результату, у комнаты просто могло не оказаться таких полномочий. Однако после того как монолог был завершен по третьему заходу, дверь в стене все же возникла. Простенькая, невзрачная, появившаяся без всякого предупреждения — только что не было, и вот уже есть. Неужели сработало?

Я повернула ручку. Вопреки моим ожиданиям за дверью оказался не зал для тренировок, а узкая винтовая лестница, уводящая куда-то вниз, в темноту. Не поняла… Я обернулась на пустынный коридор, потом снова посмотрела вперед, на теряющиеся во мраке ступени. Эх, ведь носом чую грядущие проблемы, но надо все же проверить, что мне предлагает Выручай-комната. Кажется, по канону она ни разу не пыталась причинить вред просящему о помощи. Сотворив заклинание лучины и взяв на изготовку Нимфею, я двинулась вниз по ступеням.

Спускаться пришлось долго — как минимум обратно до земляного этажа, а то и ниже, а затем еще некоторое время брести по извилистому тоннелю. С антуражем Выручай-комната постаралась на славу. В тусклом свете заклинания маслянисто поблескивали явно рукотворные стены тоннеля высотой в рост взрослого человека. Один раз коснувшись их и вляпавшись в холодную слизь, я старалась больше не повторять эксперимента. Наконец, когда я уже собиралась повернуть назад, подземный ход заложил последнюю петлю и уткнулся в гладкую стену, на которой были изображены две свившиеся в клубок змеи с глазами-изумрудами. В этот момент я окончательно поняла, куда именно меня пытаются вывести. Да уж, до сих пор мне казалось, что попытки переложить свою работу на плечи коллеги присущи только существам, обладающим интеллектом. И, тем не менее, сейчас Выручай-комната пыталась ненавязчиво сбагрить меня на попечение Тайной комнаты. Вера в мои силы, конечно, радовала, но при мысли о необходимости общаться с василиском перспектива подъема на тренировку в четыре часа утра уже не казалась такой непривлекательной.

— Нет, спасибо, — выдохнула я, отступая. Может, Тайная комната и могла оказаться местом, идеально соответствующим моему запросу, но лезть туда без должной подготовки было верхом самонадеянности. Кажется, надо еще больше уточнять формулировку, а эту не помешает запомнить на будущее, чтобы не шарахаться по заброшенным туалетам.

Из Выручай-комнаты я выбиралась с опаской, но в коридоре по-прежнему было пусто, поэтому диковато озирающийся Гарри Поттер никого не удивил. Проход, ведущий на лестницу, закрылся сразу, едва лишь я успела выйти на свет. Хорошо, уговорили. Попробуем еще раз.

«Мне нужно место для тренировок в области магии, в котором бы отсутствовала угроза для моей жизни, недоступное для наблюдения и отслеживания руководством Хогвартса, его персоналом, учениками и обитателями, а также посторонними, за исключением тех, кому я сочту нужным лично открыть это место»

Дверь, появившаяся после озвучивания формулировки, ничем не отличалась от предыдущей, равно как и верхние ступени винтовой лестницы за ней. Это что, выходит, Выручай-комната всерьез считает, что василиск не представляет угрозу для моей жизни? Смелое предположение. Немного помаявшись на входе, я все же решила еще разок заглянуть в подземелья и проверить, что там к чему при текущем раскладе. Ничего подозрительного я не заметила вплоть до того самого момента, когда очередная ступенька вдруг ушла у меня из-под ног, а вслед за ней на ожидаемом месте не оказалось и следующей. Выругавшись, на чем свет стоит, на смеси английского и русского, я едва успела прижать к груди палочку, чтобы не сломать, когда меня швырнуло на черт знает когда успевшую перегородить проход дверь, куда более хлипкую, нежели предлагалась моему вниманию в первый заход. Дверь напору моего бараньего веса особо сопротивляться не стала, а наоборот с радостью распахнулась, на меня пахнуло теплом, резко контрастирующим с промозглой сыростью хода, и я, наконец, хоть немного сгруппировавшись, рухнула на каменный пол, пару раз перевернувшись. Первой мыслью было: «А ничего так Салазар Слизерин устроился». Второй: «И где обещанный василиск?» Третьей: «Упс…»

Василиска в небольшом по размерам рабочем кабинете не имелось, зато присутствовал Снейп. На столе был брошен раскрытый фолиант в потертой кожаной обложке, кресло было перевернуто, а профессор стоял, обернувшись ко мне, с палочкой наизготовку, да и в левой руке что-то нехорошо так искрилось, заставляя пальцы фосфоресцировать. Ничего удивительного. По презентабельности я, конечно, сильно уступала вытряхнутой из ковра Клеопатре, а вот по неожиданности появления, пожалуй, имела фору. К счастью для меня Снейп все-таки относился к тому типу людей, которые, прежде чем стрелять, для начала проверят, в кого именно.

— Доброе утро, сэр, — слегка нетвердо поздоровалась я, не придумав ничего лучшего.

— Доу, какого дьявола вы здесь делаете? — последовал вполне закономерный вопрос. Правда, тон, которым он был задан, вкупе с нацеленной на меня палочкой, спокойствия не прибавляли.

— Ошибся дверью, сэр. Прошу прощения, — пискнула я, пытаясь выпутаться из пол мантии и нащупывая дверной косяк. Главное — успеть слинять, пока не прилетело какое-нибудь проклятье, а то темномагические, насколько мне помнится, далеко не все снимаются без последствий, да и лишняя Авада на пользу мне тоже не пойдет.

— Оставаться на месте! — не хуже собаки Баскервилей рыкнул профессор, раскусив мои маневры. Ой, сейчас кто-то получит… Я зажмурилась и затараторила:

— Извините, сэр. Я не хотел, честное слово. Я просто хотел сказать спасибо за посылку и… и все. То есть, не таким экстравагантным способом, конечно, да и не прямо сейчас… В общем, извините, пожалуйста.

— Доу, хватит ломать комедию, — голос Снейпа постепенно возвращался в норму. — Как вы здесь очутились?

Кажется, Авада пока отменялась. Я рискнула приоткрыть один глаз. Снейп уже убрал палочку, свечение на пальцах левой руки тоже погасло. Облокотившись на каминную полку, профессор смотрел на меня с какой-то… как мне показалось, усталостью, хотя по скудной мимике, присущей Снейпу, трудно было утверждать что-либо наверняка.

— Доу, я не намерен вас проклинать за вторжение на чужую территорию, — сказал он, — так что если вы опасаетесь именно этого, то можете успокоиться. Но ответа я все еще жду. И встаньте, наконец, с пола. Если мне понадобится коврик, я подберу что-нибудь более подходящее к обстановке.

Поправив очки и машинально пригладив волосы, я поднялась на ноги. Снейп подошел и заглянул в дверной проем. То есть, как я лишь теперь успела заметить, с этой стороны проем был не дверным — просто одна из стенных панелей отъехала в сторону, открывая потайной лаз.

— Куда ведет ход? — спросил профессор.

— На седьмой этаж, сэр. Только это не совсем ход. Это мы с Выручай-комнатой друг друга не поняли. Я просил у нее подходящее место для магических тренировок, а она выкинула меня сюда.

— Оригинальное решение, — заметил Снейп, удивленно приподняв бровь. — Или вы у нее в придачу напарника для тренировок попросили? В любом случае это не по адресу.

— Насчет напарника никаких просьб не было, — возразила я. — После того, как меня попытались отправить в… скажем так, не очень уютное подземелье, я уточнил, что место не должно представлять угрозы для моей жизни. Результат вы видели. Мне только что пинка не дали, вышвыривая из хода.

— Насчет отсутствия угрозы она явно погорячилась, в остальном же могу вас лишь поздравить. Чтобы за неделю пребывания в стенах школы довести до белого каления неодушевленную сущность, это надо обладать особым талантом. Кстати, как вы вообще узнали о существовании Выручай-комнаты?

— От старших ребят услышал, — уклончиво сказала я. Не ссылаться же опять на мифическую биографию Поттера. Снейп, кажется, не поверил, но переспрашивать не стал.

— Ладно, — проворчал он, поднимая опрокинутое кресло. — Раз уж вы все равно здесь, давайте проверим, в каком состоянии находится ваш природный блок.

— Думаю, что в неплохом, сэр. Даже ухо почти не болит.

— У людей с нормальной физиологией, чтобы вы знали, состояние ушей никоим образом не влияет на мозговую деятельность, хотя за Поттеров ручаться я бы, конечно, не рискнул. А сейчас посмотрите на меня.

Я взглянула Снейпу в глаза. На сей раз ощущения от легилименции оказались совсем иными. В покоящемся состоянии создаваемый серьгой блок был не заметен, однако сейчас я почувствовала, как в сознании совершенно без моего участия возникает стена, отгораживающая его от вторжения извне. Не гранитная скала, жестко противостоящая напору, а нечто вязкое и податливое, поглощающее, распределяющее и гасящее приложенную силу.

— Что ж, не идеально, конечно, — заметил Снейп, — однако могло выйти и хуже. А теперь, Доу, может, вы все-таки оставите меня в покое хотя бы в мой законный выходной день? Слетайте, что ли, в Косой переулок, как и собирались изначально.

— Да, сэр, — я почувствовала, как у меня начинают гореть уши. — А с чего вы решили, что я собирался в Косой переулок? Мне казалось, что блок устоял…

— Блок устоял. Зато ко мне уже успел обратиться мистер Малфой с весьма интересным вопросом. Схему расположения барьера заберете у него, воспроизводить ее еще раз у меня нет ни малейшего желания. Что же касается направления аппарации, то можно, конечно, предположить, что вы воспылали внезапной ностальгией к покинутому охотничьему домику, однако после умиленных рассказов мадам Пинс о вашей тяге к знаниям и вчерашнем посещении библиотеки я рискну все же поставить на «Флориш и Блоттс», секция алхимии и зельеварения.

— Ну и зачем легилименция, когда вы и так все прекрасно угадываете? — наморщив нос, пробормотала я. — Да, насчет Косого переулка вы совершенно правы. Пожалуй, я, действительно, пойду. Еще раз извините за вторжение. Обещаю, что этого больше не повторится.

— Доу, — окликнул меня Снейп, когда я побрела в сторону входной двери. — Сделайте одолжение, соизвольте выйти через Выручай-комнату и избавить меня от объяснений с директором по поводу присутствия в моих личных комнатах несовершеннолетних учеников, да еще и с других факультетов. Понимаю, что при вашей толерантности и живости воображения в этом не видится ничего предосудительного, но лучше все-таки не доводить до крайностей.

Окончательно залившись краской, я шмыгнула обратно в потайной ход. Стенная панель за моей спиной с неодобрительным щелчком встала на место.

Неуверенный стук в дверь раздался спустя всего минут пять после того, как Снейп возвратился к себе, отбыв обязательную вахту на очередном коллективном приеме пищи. Дамблдор всегда особо настаивал на ее необходимости, хотя ни разу не удосужился объяснить, почему декан Слизерина непременно должен ежедневно тратить в общей сложности не менее полутора часов впустую, зато поначалу упорно предлагал отдать эльфам распоряжение доставлять приготовленные в соответствии с особыми требованиями блюда не в комнаты профессора, а в Большой зал. Правда, конкретно здесь Снейп смог настоять на своем выборе, не считая необходимым выносить имеющиеся проблемы на всеобщее обозрение. Что же касалось циркулирующих по факультетам слухов, то они скорее забавляли, чем раздражали. Действительно, кем еще быть злобному профессору, который плевать хотел на рекомендации Министерства упростить и урезать программу преподавания и принципиально не ставил даже выше ожидаемого за дословное цитирование школьных учебников? Однозначно вампиром — вон сколько крови бедным ученикам попил, что даже кусок хлеба в горло не лезет.

Стук повторился еще раз прежде, чем Снейп успел отложить взятый в руки трактат. Висящее на двери сигнальное заклинание без вариантов свидетельствовало — к декану пытается попасть Драко. Если учесть, что перед самым завтраком профессор видел крестника в коридоре и никаких попыток завязать разговор тот не выказал, получалось, что нечто сверхъестественное должно было успеть произойти за последние десять минут. Впрочем, когда Снейп открыл дверь, мальчик выглядел не испуганным и не обеспокоенным, а всего лишь немного смущенным.

— Вы что-то желаете, мистер Малфой?

— Да, С… профессор Снейп, сэр, — вытянулся в струнку Драко. — Мне необходимо выяснить один вопрос. Скажите, где именно проходит антиаппарационный барьер Хогвартса?

Да уж. Снейп сходу сумел бы придумать с десяток вариантов вопроса, который мог заинтересовать только что попавшего в школу одиннадцатилетнего ребенка, но до такого он бы, пожалуй, все-таки не додумался.

— А для чего вам понадобился антиаппарационный барьер, мистер Малфой?

— Просто интересно, — чересчур быстро ответил мальчик и совсем уж по-детски добавил, — честное слово.

Все ясно, попросили разузнать, и, вероятно, просящим был Доу. Ну, кому еще могло понадобиться выстраивать такую ненадежную и нарочито бросающуюся в глаза схему получения сведений? Те, кто умел и имел разрешение на аппарацию, либо прекрасно знали о границах барьера, либо имели возможность отыскать источник информации более надежный, чем пересказ первокурсником чужих слов. Слизеринцы спросили бы лично, а не через третьи руки. Остальные, скорее всего, не рискнули бы вообще, предпочтя своих деканов, да и не общался Драко ни с кем с других факультетов, кроме Доу и Грейнджер, а последней сведения о барьерах были нужны еще меньше, чем инферналу Бодроперцовое зелье. К тому же, по словам мадам Пинс накануне Гарри Поттер почти целый день просидел в библиотеке, интересуясь такой литературой, о которой большинство учеников до пятого курса включительно не ведали ни сном, ни духом, зато которая вполне могла помочь определиться, где именно искать рецепты антидотов к арсеналу директорских снадобий. К счастью, Доу, похоже, хватило ума не пытаться отыскать в школьной библиотеке сами трактаты с рецептами. А если он решил незамедлительно продолжить поиски где-либо еще, то уже должен был выяснить, что на территории Хогвартса не возможна не только аппарация, но и применение порт-ключей, в том числе и родового кольца. Да, пожалуй, идея все-таки принадлежала Доу и была правильной. Нечего самому Поттеру задавать неудобные вопросы всем подряд, да и лишний раз светиться возле декана Слизерина не стоит.

Снейп отступил в сторону.

— Заходите, мистер Малфой. Я сейчас набросаю вам схему. На всякий случай.

Когда крайне довольный тем, что крестный так ничего и не заподозрил, Драко ретировался, зажимая в кулаке скатанный в трубочку лист с планом расположения барьера, Снейп возвратился к разбору книг, взятых им вчера со Спиннерс-Энд, куда профессор добрался уже под вечер, после того, как в «Борджин и Бэркес» были оговорены все нюансы утренней посылки адресату, находящемуся в Хогвартсе. Сомнительно, конечно, было, чтобы хоть в одном из прочитанных уже не единожды фолиантов отыщется ответ на заданную Доу загадку, однако шанс найти какую-никакую зацепку оставался. Никакие открытия не возникают на пустом месте. Даже если допустить, что им дано свершиться только через двадцать лет, все равно какая-то база должна была существовать уже сейчас, причем, учитывая консервативность магического мира в целом, она вполне могла быть заложена далеко не в последние годы.

Выбрав труд Бензли Темпалиуса, в котором несколько разделов были посвящены различным точкам зрения на душу человека, а также способам воздействия на нее как в прижизненном, так и в посмертном состоянии, Снейп прошел в кабинет, мимоходом бросив в камин воспламеняющее заклятие. Несмотря на раннюю осень, в подземельях уже становилось зябко, а дальше, как подсказывал опыт, будет только хуже. Конечно, семи лет учебы и десяти работы в Хогвартсе хватало, чтобы свыкнуться с этой неприятностью, однако до сих пор иногда становилось интересно, действительно ли Салазар Слизерин так любил промозглую сырость подвалов, или же просто старался соответствовать выбранному для факультета символу? Хотя какое там соответствовать? Змеи ведь тоже по большей своей части не любят ни холода, ни сырости, так что кого именно пытался изобразить основатель факультета, оставалось тайной, покрытой мраком веков.

Поудобнее устроившись в кресле, Снейп открыл фолиант и на время выпал из реальности, вникая в ход мыслей средневекового автора. Он как раз дочитывал девятнадцатую страницу текста на причудливом по современным меркам уэссекском диалекте англосаксонского языка, когда за противоположной от камина стеной кабинета, где, по идее и результатам неоднократных проверок ничего, кроме камней, не должно было быть, послышался грохот. Тело среагировало на автомате. К тому моменту, как из-за отъехавшей в сторону стенной панели выкатилось нечто взъерошенное и чумазое, профессор уже стоял на ногах, отшвырнув в сторону кресло для увеличения свободы маневра и завершая невербальное Инсидиаэ на область, окружающую нечто. Тем временем нечто, удивленное, кажется, не меньше хозяина кабинета, уселось на полу, прокашлялось, проморгалось и осторожно сказало голосом Доу:

— Доброе утро, сэр.

Нет, ну он издевается или как?

— Доу, какого дьявола вы здесь делаете? — прошипел Снейп, попутно прощупывая посетителя на предмет наложенной иллюзии. Вроде, ничего на мальчишке не висело, а значит, это действительно был он. Только вот откуда он вообще взялся?

— Ошибся дверью, сэр. Прошу прощения, — заполошно пискнуло ходячее недоразумение, всем видом выказывая готовность то ли сей же момент провалиться сквозь каменный пол, то ли как был, на четвереньках, шарахнуться назад в чернеющий ход. Причем, с учетом до сих пор не снятого Снейпом заклятия, оба варианта были равноценно паршивыми.

— Оставаться на месте! — рявкнул профессор, торопливо разрушая силовые узлы плетения. Только сработавшего на Поттере паралича, который ничем, кроме сока мандрагоры, не снимешь, ему и не хватало для того, чтобы утро стало поистине «добрым».

Доу сжался, словно ожидая удара, зажмурился и быстро залепетал — как будто опасался не успеть:

— Извините, сэр. Я не хотел, честное слово. Я просто хотел сказать спасибо за посылку и… и все. То есть, не таким экстравагантным способом, конечно, да и не прямо сейчас… В общем, извините, пожалуйста.

Убрав последний из узлов, Снейп опустил палочку, пытаясь понять, что сейчас перед ним: попытка давить на жалость или реальный страх? Мерлин, неужели он, действительно, успел так сильно напугать его… ее… Нет, то, что успел, было ясно по считанным воспоминаниям, но, кажется, потом могло отыскаться достаточно поводов, чтобы переменить мнение. Разве не так?

— Доу, хватит ломать комедию. Как вы здесь очутились?

Мальчишка осторожно приоткрыл один глаз. Нет, все-таки не притворяется и, судя по опасливому взгляду, брошенному на уже пустые руки, ожидает трепки. Причем, похоже, как раз за эффектное появление в кабинете. Ладно, выяснение, чему и кому именно декан Слизерина обязан столь лестным о себе представлением, сложившимся у гостьи из будущего, придется отложить до лучших времен и более вменяемого состояния собеседника, а пока лучше будет заняться насущным вопросом.

— Доу, я не намерен вас проклинать за вторжение на чужую территорию, — сообщил профессор, стараясь придать голосу по возможности нейтральный тон, — так что если вы опасаетесь именно этого, то можете успокоиться. Но ответа я все еще жду. И встаньте, наконец, с пола. Если мне понадобится коврик, я подберу что-нибудь более подходящее к обстановке.

Мальчишка вскочил на ноги с явно нарисовавшимся на физиономии облегчением. Видимо, до него, наконец, дошло, что прямо сейчас убивать его никто не собирается. Уже радует. Стараясь на всякий случай держать руки на виду для подтверждения мирных намерений, Снейп подошел и заглянул в зияющее чернотой отверстие в стене. Доу шарахнуться прочь не попытался. Это радовало еще больше. Значит, потихоньку успокаивается.

Из узкого коридора веяло затхлой подвальной сыростью. Если не знать, что ничего подобного здесь еще день назад не было, вполне можно было поверить в старый, давно забытый лаз сродни десяткам прочих, которыми, как иструхлявевшее дерево ходами древоточцев, были пронизаны стены замка.

— Куда ведет ход?

— На седьмой этаж, сэр, — после едва заметной паузы ответил Доу. — Только это не совсем ход. Это мы с Выручай-комнатой друг друга не поняли. Я просил у нее подходящее место для магических тренировок, а она выкинула меня сюда.

Выручай-комната? Что ж, очень может быть, хотя остается неясным, каким именно образом Доу вообще узнал о существовании в стенах школы такого специфического объекта, о котором и большинство старшекурсников не догадывались. Поттер отразит в своих мемуарах двадцать лет спустя ее точное местоположение и способ взаимодействия? В таком случае, что же еще он мог сказать о времени своей учебы в Хогвартсе, и насколько полно Доу может быть осведомлен о распространяющихся на Поттера планах директора?

— Оригинальное решение, — заметил Снейп вслух. — Или вы у нее в придачу напарника для тренировок попросили? В любом случае это не по адресу.

— Насчет напарника никаких просьб не было, — быстро возразил Доу. — После того, как меня попытались отправить в… скажем так, не очень уютное подземелье, я уточнил, что место не должно представлять угрозы для моей жизни. Результат вы видели. Мне только что пинка не дали, вышвыривая из хода.

Это в какое же такое подземелье можно было попытаться спровадить ученика по подобному запросу? Даже если забыть про еще лет шесть назад функционировавший и до сих пор сохранившийся специально оборудованный и защищенный зал для практических тренировок по защите от темных искусств, располагавшийся в том самом злополучном коридоре третьего этажа, где сейчас тосковал хагридовский цербер, в который точно так же можно было проложить потайной ход… Да даже если забыть про этот зал, сама Выручай-комната могла создать не худший по качествам. Но взамен предпочла отправить просившего куда-то в подвалы Хогвартса, а потом и вовсе вышвырнула в кабинет декана не самого дружественного факультета. Наверное, стоит еще сказать спасибо, что не в спальню…

— Насчет отсутствия угрозы она явно погорячилась, — подытожил Снейп, — в остальном же могу вас лишь поздравить. Чтобы за неделю пребывания в стенах школы довести до белого каления неодушевленную сущность, это надо обладать особым талантом. Кстати, как вы вообще узнали о существовании Выручай-комнаты?

— От старших ребят услышал, — заявил Доу, глядя честными-пречестными золотисто-зелеными глазами.

Да, однозначно из мемуаров. Хотя остальные вопросы по ним лучше будет все-таки отложить на более поздние разговоры при большем доверии собеседника.

— Ладно, — проворчал Снейп, возвратившись к столу и поднимая опрокинутое кресло, вносившее в обстановку определенный дисбаланс. — Раз уж вы все равно здесь, давайте проверим, в каком состоянии находится ваш природный блок.

Бочком перебираясь ближе к середине кабинета, Доу попытался заверить, что, основываясь на отсутствии болезненных ощущений со стороны проколотого уха, состояние новоприобретенного блока сознания тоже должно было быть нормальным. Умозаключение, скажем прямо, отдавало новизной.

— У людей с нормальной физиологией, чтобы вы знали, — решил все-таки на всякий случай пояснить Снейп, — состояние ушей никоим образом не влияет на мозговую деятельность, хотя за Поттеров ручаться я бы, конечно, не рискнул. А сейчас посмотрите на меня.

Мальчишка старательно расширил глаза. Сопротивления реального природного барьера, как и в прошлый раз, Снейп не почувствовал, но практически сразу по периметру сознания Доу развернулась защита, создаваемая заговоренным черным хрусталем. Пока еще ее было не так уж трудно отличить от природной, но через день-другой, когда артефакт окончательно свыкнется с владельцем, различия исчезнут практически полностью. И, во всяком случае, уже сейчас можно было сказать, что Доу сумел правильно воспроизвести формулу активации, а Лорин Борджин правильно расшифровал едва различавшиеся на крошащемся клоке пергамента выцветшие строки, переписать которые Снейп не доверил самопишущему перу, предложенному хозяином лавки. Лорин, в общем-то, и не настаивал, флегматично продиктовав профессору весь содержавшийся на пергаменте текст, и забрал записку, заверив, что сова прибудет в Хогвартс к семи утра и будет ожидать адресата за пределами замка. Если у него и возник вопрос, почему Снейп не может передать покупку лично, то вслух тот озвучен не был. В семейном деле Борджинов лишнее любопытство могло лишь помешать бизнесу и уж точно не гарантировало долгой жизни.

— Что ж, не идеально, конечно, — заметил Снейп, отводя взгляд, — однако могло выйти и хуже. А теперь, Доу, может, вы все-таки оставите меня в покое хотя бы в мой законный выходной день? Слетайте, что ли, в Косой переулок, как и собирались изначально.

Мальчишка слегка покраснел, наглядно показывая, что догадка верна.

— Да, сэр. А с чего вы решили, что я собирался в Косой переулок? Мне казалось, что блок устоял…

— Блок устоял, — согласился профессор. — Зато ко мне уже успел обратиться мистер Малфой с весьма интересным вопросом. Схему расположения барьера заберете у него, воспроизводить ее еще раз у меня нет ни малейшего желания. Что же касается направления аппарации, то можно, конечно, предположить, что вы воспылали внезапной ностальгией к покинутому охотничьему домику, однако после умиленных рассказов мадам Пинс о вашей тяге к знаниям и вчерашнем посещении библиотеки я рискну все же поставить на «Флориш и Блоттс», секция алхимии и зельеварения.

— Ну и зачем легилименция, когда вы и так все прекрасно угадываете? — пробурчал Доу с курьезно-обиженным видом. — Да, насчет Косого переулка вы совершенно правы. Пожалуй, я, действительно, пойду. Еще раз извините за вторжение. Обещаю, что этого больше не повторится.

Наморщив нос, он гордо направился в сторону входной двери. А вот это было уже излишне, особенно если учесть, что система слежения Хогвартса распространялась и на коридоры подземелий.

— Доу! Сделайте одолжение, соизвольте выйти через Выручай-комнату, — окликнул Снейп мальчишку и, припомнив его размышления во время второй встречи в Лютном переулке, добавил, тщательно пряча усмешку:

— …и избавить меня от объяснений с директором по поводу присутствия в моих личных комнатах несовершеннолетних учеников, да еще и с других факультетов. Понимаю, что при вашей толерантности и живости воображения в этом не видится ничего предосудительного, но лучше все-таки не доводить до крайностей.

Доу залился краской по самые уши, сдавленно хрюкнул и пулей влетел обратно в потайной ход. Стенная панель сама собой встала на место, отсекая звуки быстро удаляющихся шагов. Профессор фыркнул, покачал головой, затем, подумав, наложил на панель следящие чары, аналогичные дверным, и возвратился к труду Темпалиуса.

Выскочив из Выручай-комнаты, я некоторое время постояла, переводя дыхание, тупо рассматривая троллей во вспененных юбочках и размышляя над тем, стоит ли по результатам нашего со Снейпом разговора начинать смеяться или плакать. То, что профессор все прекрасно понял касательно моего мнения о нем в первую пару встреч, было ясно. Неясна была только его реакция на понятое. Канонный Снейп, думается, давно бы уже меня размазал по стенке тонким равномерным слоем — исключительно в целях профилактики, а здесь… А вот что именно было здесь, разобрать пока не получалось: то ли хорошо замаскированная досада, то ли не менее хорошо замаскированный подкол в мой адрес, то ли вообще просто удачно совпавшая констатация факта. В конце концов, откуда мне знать, какие именно мысли бродят в убеленной сединами голове Дамблдора?

Но это все лирика, а по-хорошему надо будет все-таки извиниться за Лютный переулок. Только в более располагающей обстановке, поскольку повторное явление Гарри Поттера народу окажется уже чересчур и для меня, и для профессора. Представив, как Гарри заново вваливается в кабинет Снейпа — это еще скажите спасибо, что именно в кабинет, иначе тренировка по защите от темных искусств точно была бы гарантирована — я тихонько стекла по стеночке. Нет, спасибо, острых ощущений мне пока хватит. Лучше подождем плановой или внеплановой отработки.

Левую ладонь саднило. Посмотрев на бурую царапину, так никуда и не девшуюся, я тяжело вздохнула и снова обернулась к шифрующейся под стенку Выручай-комнате.

«Ладно, Мерлин с ней, с полной скрытностью, но мне все еще требуется место для магических тренировок. Тайную комнату Салазара Слизерина и апартаменты Северуса Снейпа не предлагать!»

На сей раз за дверью оказалась вполне обычного вида комната с матами и магическими полями, препятствующими разрушению всего вокруг. Устроившись на ближайшем из матов, я потратила еще минут пятнадцать на формирование беспалочковых целебных формул. После чего, когда подсохший порез исчез бесследно, встала и покинула комнату, почти уверенная, что больше сюда не вернусь, если только не потребуется срочно вытаскивать на свет божий василиска. В остальных же случаях ранняя побудка и прогулка до Запретного леса определенно были предпочтительнее, чем наглядное демонстрирование своих способностей кому бы то ни было.

Намеренно искать Драко и требовать у него полученную от крестного схему барьера до обеда определенно было бесполезно, а скорее, в перспективе даже имело отрицательную пользу, поэтому я решила временно отступить на заранее укрепленные позиции, то бишь в какой-нибудь укромный уголок в гриффиндорской гостиной, где можно было бы устроиться с книгой так, чтобы тебя никто не трогал. Если нет возможности спокойно осваивать практику, придется компенсировать хотя бы теорией. Однако стоило мне лишь протиснуться в лаз за портретом толстухи, как стало ясно — о спокойном чтении можно забыть. Гостиная гудела, как растревоженный улей. Хотя народу там было не так уж много, общая малочисленность вполне компенсировалась наличием близнецов Уизли, демонстрировавших собравшимся у камина старшекурсникам свое очередное изобретение. Судя по желтоватому окрасу Фреда, это был прообраз будущих канареечных конфет. Первокурсники кучковались отдельно. Мальчишки что-то рьяно обсуждали, а большая часть прекрасной половины курса с восторгом им внимала. Гермиона откровенно скучала, рассеянно глядя на страницы открытого учебника, сосредоточиться на которых ей мешало бурное повествование Шеймаса Финнигана.

Причины оживления прояснились быстро. Я едва успела подойти, как мне под нос сунули сорванное со стены объявление. Надо же, Перси, наконец, удосужился вывесить официальное сообщение о начале уроков по полетам на метлах для первого курса — по понедельникам, в половине четвертого. Нам, как и на ряде других занятий, выпало заниматься совместно с Слизерином. Мне такое соседство было сугубо фиолетово, Гермиону возможность лишний раз пересечься с Драко, кажется, даже радовала, а вот остальные гриффиндорцы нашего настроения не разделяли. Впрочем, сейчас их все же интересовали не столько слизеринцы, сколько метлы. Шеймас как раз заканчивал повествование о том, как, летая на какой-то «Комете», он едва не врезался в маггловский вертолет. По мне, так лучше бы он рассказал о том, какая взбучка ожидала его по возвращении домой, если, конечно, случай был реальным — в чем лично я сильно сомневалась. Рон ерзал в кресле так, словно его сидение кто-то добрый трансфигурировал в ежа, и всем видом показывал, что повествование Шеймаса еще фигня, а вот он… Правда, опасливые взгляды, бросаемые в сторону братьев, свидетельствовали о том, что не все в его неозвученной истории так гладко и правдоподобно, как могло бы быть.

— Гарри, а ты? — догнал меня вопрос Лаванды Браун.

— Что «а я»? — мне даже не пришлось изображать удивление. Кажется, я что-то пропустила, задумавшись.

— Я спрашиваю, а ты раньше летал? — повторила девочка.

— На метле? До Хогвартса? Нет. И вообще я до одури боюсь высоты, — поразмыслив, добавила я на случай, если нас сейчас слушает кто-то, не оставляющий желания заполучить в гриффиндорскую команду самого молодого в истории школы ловца.

Гермиона с сомнением посмотрела на меня поверх книги, но промолчала. Рон хихикнул.

— Что, правда, что ли? Гарри Поттер боится сесть на метлу, как какая-нибудь девчонка?! — он обвел взглядом остальную группу, словно тоже предлагал им посмеяться. Предложению этому никто не последовал. Я пожала плечами. В принципе, выражение «как какая-нибудь девчонка» было не так уж далеко от истины, ну да ладно.

— Одна маленькая поправка, Рон, — предпочла уточнить я. — Я не боюсь сесть на метлу. Я боюсь подниматься на высоту. А так все верно, да. Еще какие-нибудь гениальные выводы последуют?

Уизли-младший напрягся, явно пытаясь родить шедевр.

— А я тоже боюсь летать, — пробормотал Невилл и покраснел, буравя взглядом пол.

— Ну вот! — я ободряюще похлопала мальчика по плечу. — Теперь нас уже двое, и вдвоем мы точно чему-нибудь научимся.

— Скорее уж трое, — как бы невзначай заметил Дин Томас. — Я тоже раньше не летал.

Тут так и напрашивалась какая-нибудь шуточка насчет «на троих», но, во-первых, воспитанные на английских реалиях однокурсники меня бы все равно не поняли, а во-вторых, пускай Рон сам отдувается. Не исключено, что рыжику рано или поздно все-таки удалось бы родить что-нибудь остроумное или хотя бы просто умное по поводу сказанного мною, но этого счастливого момента я не дождалась. Гермиона, которой все происходящее окончательно надоело, утащила меня в самый дальний угол гостиной под предлогом обсуждения давно уже выполненного домашнего задания по Чарам. Разумеется, ни о каком задании речь не пошла.

— Гарри, не знаю, что за игру вы затеяли, — заявила девочка, неодобрительно качая головой, — но Драко просил передать тебе вот это. После того как не сумел найти тебя сам. И кстати, тебе не помешало бы умыться.

Она протянула мне свернутый лист бумаги.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. — А что, я, действительно, ухитрился так сильно перепачкаться?

— Да, — кивнула девочка. — Если уж не умываться, хоть в зеркало посмотри. Такое впечатление, будто тебе пришлось по подвалам лазать.

— Ну, не совсем по подвалам, — я потерла щеку, — но близко к тому. Ладно, попробую и в самом деле привести себя в божеский вид.

Спрятав полученный лист в карман, я направилась в мужскую часть гриффиндорского донжона. Первый же взгляд в зеркало над умывальником засвидетельствовал, что Гермиона не сильно преувеличивала. Моя физиономия имела серый оттенок и полосатую расцветку, свойственную представителям американского спецназа. Да уж… Это я в таком виде перед Снейпом торчала, а потом еще и по Хогвартсу шлялась? Что ж, придется все списывать на присущую Поттерам эксцентричность. Первым делом я ожесточенно стерла с лица грязь, принесенную из созданных Выручай-комнатой ходов, и лишь затем позволила себе сосредоточиться на добытых Драко сведениях. Итак, по предоставленной Снейпом информации по состоянию на восьмое сентября одна тысяча девятьсот девяносто первого года антиаппарационный барьер проходил на расстоянии четырех-пяти километров от стен замка. Никаких ворот и решеток не было в помине. Хижина Хагрида, Черное озеро, Визжащая хижина, станция Хогвартс-экспресса и часть Запретного леса находились внутри барьера. Значит, придется прогуляться.

Спрятав записку, я заскочила в спальню, вытряхнула из сумки учебники, затолкала туда свитер, скатилась по лестнице и проскочила через гостиную к выходу в коридор. Черт с ним, с грядущим обедом. Поем в Лондоне, в нормальном кафе, где в меню вместо тыквенного сока входит прилично сваренный кофе.

Выбравшись за пределы антиаппарационного барьера, я первым делом сменила мантию на свитер. Надеюсь, что Косой переулок, как и прежде, переживет мой неподобающий вид. На сей раз перемещение прошло без эксцессов. Сняв деньги со счета в «Гринготтсе», я заглянула во «Флориш и Блоттс», где в наличии оказалась только часть из составленного мною списка литературы — к счастью, трактат с рецептом антидота к лимонным долькам Дамблдора в ее число входил, а остальную было обещано поставить через одну-две недели. Я внесла предоплату за заказ и отказалась от доставки, заверив, что заберу поступившие в магазин книги самостоятельно. Вот, собственно говоря, и все. Возвращаться в Хогвартс так быстро не хотелось. Закупив у Малпеппера необходимые для приготовления антидота ингредиенты, я немного прогулялась по Лондону, а потом заглянула на родовое место силы. В тайге шел мелкий холодный дождь, шел явно не первый день подряд, и земля уже напиталась влагой. Растопив печку, я посидела в избушке пару часов, читая приобретенные книги, потом все-таки переместилась обратно к антиаппарационному барьеру Хогвартса, а оттуда направилась к Черному озеру, на берегу которого и проторчала до тех пор, пока окончательно не стемнело.

В понедельник за завтраком Невилл получил от бабушки посылку с шариком-напоминалкой, после чего долго и безуспешно пытался вспомнить, что же именно он забыл, поскольку шарик никаких подсказок давать не желал принципиально. Посмотрев на страдания мальчика, я посоветовала ему убрать зачарованную стекляшку куда подальше и обзавестись органайзером. Кажется, Невиллу идея пришлась по душе.

В половине четвертого весь первый курс Гриффиндора собрался на площадке, где обучали полетам. Площадка представляла собой обычную, никак не оборудованную поляну. О том, почему обучаться полетам нельзя было на поле для квиддича, история умалчивала. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, под ногами шуршала подсыхающая трава, а на траве лежали старенькие метлы, не идущие ни в какое сравнение с теми, на которых нам довелось летать в субботу. В хреновом же состоянии в Хогвартсе содержится школьный спортивный инвентарь.

Слизеринцы тоже все были на месте. А вот Хуч заявилась с опозданием и в скверном настроении. Будь дело с утра, я бы осмелилась предположить у нашей желтоглазой преподавательницы жесточайшее похмелье.

— Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она, прохаживаясь между двумя группками первокурсников. — Каждый встает напротив метлы — давайте, пошевеливайтесь.

— Какая прелесть, — пробормотала я, когда до меня докатился сопровождающий Хуч шлейф запахов, косвенно подтверждающий мою догадку. — Кажется, директору пора пересматривать состав преподавателей.

— Ты что-то желаешь сказать, мальчик? — хищно прищурилась Хуч, обернувшись ко мне.

— Нет, мэм, — равнодушно ответила я. — Просто размышляю о пользе огуречного рассола, не более того.

— О рассолах будешь размышлять за столом, — заявила преподавательница, наглядно доказывая, что в магической Британии не известны чудотворные свойства этого божественного напитка. — А здесь ты будешь учиться летать. Еще вопросы есть?

— Нет, мэм. Разрешите идти?

— К метле! Живо!

Я вразвалочку подошла к изрядно покоцанному хозяйственному инструменту. Гермиона встала справа от меня, а Невилл притулился слева.

— Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала Хуч, встав перед строем. — И скажите: «Вверх!»

И все, и никаких объяснений и правил техники безопасности, даже в том объеме, который давал нам Маркус Флинт.

— ВВЕРХ! — хором выкрикнули первокурсники.

Метла Гермионы сразу прыгнула ей в руку. Метла Невилла, как и у половины учеников — в том числе, кстати, и у Рона, даже не пошевельнулась, а я вдоволь поиздевалась над своей, прямо противоположными вербальными и невербальными командами заставив ее выписывать вензеля по траве. Хуч злилась, Драко хохотал, даже не пытаясь это скрыть, Гермиона неодобрительно хмурилась.

— Гарри, хватит издеваться! — сердито шепнула она. — Ты же можешь ее поднять даже быстрее меня!

— Могу, — согласилась я. — Но зачем торопиться? Зато глянь, как у народа настроение сразу поднялось.

— Гарри!

— Ладно, ладно. Уговорила. Вверх! — рукоятка метлы с готовностью легла мне в ладонь. Невилл тоскливо посмотрел на лежащее перед ним без малейших признаков жизни помело.

— Невилл, не бойся веника, — громко прошептала я мальчику. — Пускай лучше он тебя боится. Давай, больше уверенности.

Со следующей попытки метла Лонгботтома все-таки медленно поднялась в воздух.

Затем Хуч взялась показывать нам, как нужно правильно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее. С высоты своего собственного более чем скромного опыта полета мне оставалось только понадеяться, что, на самом деле, никому из учеников не придет в голову пытаться точно повторить ее движения в воздухе, поскольку, если не падения, то кувырки и мертвые петли были бы точно обеспечены. Завершив скомканное объяснение, Хуч побрела вдоль шеренги, проверяя, насколько полно мы усвоили ее лекцию, и, в конце концов, привязалась к Драко, утверждая, что тот неправильно держит метлу. В ответ на тираду преподавательницы мальчик довольно спокойно, но достаточно громко, чтобы быть услышанным всеми, ответил, что в таком случае, вероятно, обучавший его полетам Алистер Хэмптон тоже совершенно не умел сидеть на метле. Кто такой Алистер Хэмптон, я не представляла даже отдаленно, но на Хуч это имя подействовало. Состроив кислую физиономию, она вернулась на прежнее место и объявила:

— А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли. Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на три-пять футов, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…

Я с подозрением посмотрела на Невилла, готовясь в случае чего ловить его за шиворот и стаскивать с метлы, но мальчик пока что не выказывал желания стартовать раньше времени.

— Один! — объявила Хуч и свистнула.

Подъем и спуск прошли спокойно, хотя Невилла изрядно шатало из стороны в сторону. Трудно было сказать, стоит ли в этом винить его самого или потрепанную метлу, поскольку моя тоже так и норовила забрать вбок, причем без всяких усилий с моей стороны. Издевательство, да и только.

Следующим заданием стало подняться на высоту в пять футов и сделать полный круг по периметру поляны. Я справилась быстро и поторопилась опуститься на землю. На школьной метле я чувствовала себя еще менее уверенно, чем на слизеринской, и лишний раз испытывать судьбу не хотелось. Остальные первокурсники так не торопились. Гриффиндорцы организовали что-то вроде салочек на метлах, к счастью, на все той же небольшой высоте. Слизеринцы кучковались на противоположном краю поляны. Драко устраивал мастер-класс Гермионе. Хуч ни на что не обращала внимание, тайком, как она думала, прикладываясь к фляжке. Оставленная без присмотра, ее метла потихоньку дрейфовала в сторону леса.

Невилл оказался предоставлен сам себе, с черепашьей скоростью ползя вперед, а затем и вовсе остановившись. Сначала мне показалось, что он по собственной воле завис на месте, привыкая к высоте, однако когда метла волчком завертелась в воздухе, сначала рванув к земле, а затем по спирали уходя вверх, стало ясно, что ни черта подобного. Кто-то из девочек завизжал. Хуч обернулась и тупо уставилась в небо. За-ши-бись! Я выхватила из ножен Нимфею. Всю первую половину дня мне пришлось поломать голову над тем, как поступать в случае возникновения чрезвычайной ситуации. В открытую демонстрировать знание серьезных заклинаний даже ради помощи однокурснику я так и не рискнула, и в итоге пришла к компромиссу: обойтись Вингардиум левиоса, примененным с помощью подчиняющейся мне палочки, и надеяться, что мантия Невилла окажется достаточно крепкой, поскольку на человеческое тело это простенькое заклинание не действовало, и что кому-нибудь из находящихся в воздухе гриффиндорцев хватит ума подхватить угодившего в беду растяпу.

На высоте примерно тридцати пяти футов нервы Невилла не выдержали. Мальчик разжал руки, соскальзывая с метлы.

— Вингардиум левиоса! — крикнула я, краем глаза заметив, как по широкому кругу набирает высоту Драко. С краснознаменного факультета, кстати, никто даже не дернулся — хотелось надеяться, что все-таки от шока, а не от безразличия.

Невилл повис в воздухе, нелепо подергивая руками и ногами. Его мантия натянулась, и я отчетливо представила, как она начинает трещать по швам. Хуч, наконец, вышла из ступора и взвизгнула:

— Мальчик! Вернись немедленно!

Гениально, ничего не скажешь. Вот, чувствую, прямо сейчас возьмет и вернется. Со скоростью свободного падения. Словно в подтверждение моих мыслей Невилл резко просел сантиметров на пятнадцать и вместо того, чтобы замереть, задергался еще сильнее. Драко оказался рядом с Лонгботтомом как раз тогда, когда ткань окончательно сдалась, и едва успел схватить падающего мальчика за руку. Метла накренилась под двойным весом, но Драко сумел ее выровнять и пошел на снижение. Он опустил истерично всхлипывающего Невилла на траву, что-то бросил ему с презрительным видом и, круто развернувшись, удалился. Я сняла заклятие левитации с до сих пор висевшей в воздухе разорванной мантии Лонгботтома, и та плавно спланировала вниз, довершая общую картину. Общее оцепенение спало, казалось, в тот самый момент, когда ткань коснулась земли. Практически сразу возле Невилла оказались все гриффиндорцы за исключением Рона, а затем подоспела и Хуч.

— Продолжаем занятия! — громко заявила она, пытаясь перекричать гомон детских голосов. — Здесь ничего интересного нет. Все в воздух, живо! Продолжаем занятия! Ты почему еще на земле? — напустилась она на меня.

— Потому что выполнил задание и не вижу смысла дополнительно рисковать жизнью, летая на неисправном транспортном средстве, — откровенно ответила я. — Можете снимать баллы, если хотите.

Хуч зашипела змеей.

— Не выдумывай! Все принадлежащие школе метлы исправны!

— Действительно? Значит, те, которые достались нам с мистером Лонгботтомом, оказались исключением. Какая жалость, правда, Невилл?

Сидевший на земле мальчик сдавленно всхлипнул. Хуч хмуро посмотрела на него.

— А ну хватит притворяться! — скомандовала она. — С тобой все в порядке. Нечего тут разводить сырость. А если не можешь справиться с элементарным управлением, так лучше пешком ходи.

— Если вы не заметили, мистер Лонгботтом и не горел желанием подниматься в воздух, — ответила я, поскольку Невилл сейчас ничего вразумительного сказать не мог, да и не рискнул бы, как я думаю. — А с управлением он справлялся до тех пор, пока было возможно. Полагаю, если удастся выловить его метлу в Запретном лесу, экспертиза это подтвердит. Кстати, ваша метла, мэм, направилась туда же. Это тоже следует расценивать, как невозможность справиться с элементарным управлением?

Хуч обернулась как раз вовремя, чтобы успеть увидеть неторопливо проплывающее над кустами беглое помело, выругалась и, схватив мою метлу, кинулась в погоню, на лету бросив что-то вроде: «Минус один балл с Гриффиндора за наглость и неуважение к преподавателю!»

— Да ради бога, — пробормотала я, плюхаясь на траву рядом с Невиллом. Идиотизм ситуации начинал напрягать. Если бы не отрезвляющая мысль о том, что антидот для визитов к Дамблдору еще не сварен и что даже с антидотом внимание лишний раз лучше не привлекать, я бы не пожалела потратить немного времени, чтобы устроить Хуч веселую жизнь — если надо, то в том числе и с подключением попечительского совета.

Это все, конечно, были мечты, а в реальности же следовало подобрать хвосты, чтобы их ненароком не прищемили. Я украдкой достала из кармана волдемортовскую близняшку и шепотом скастовала заклятие левитации на лежащую неподалеку ветку. Теперь, если кому-нибудь придет в голову проверить палочку, он получит подтверждение, что Вингардиум левиоса я накладывала именно ей. А вот то, что накладывалось оно не на мантию Невилла, все равно узнать не сможет, если не возьмется сравнивать магические подписи, конечно. Но я искренне надеялась, что ради такого пустяка в ближайшее время никто не станет этим заморачиваться, а потом, когда подпись сотрется, хоть до второго пришествия доказывайте, чем пользовался Гарри Поттер, вылавливая своего однокурсника.

Так, с этим разобрались. Теперь бы еще выяснить, куда подевался герой нашего времени — в смысле, Драко. Невилл-то находился у меня под боком, а вот ни героя, ни Гермионы не было видно нигде на площадке, зато прямо перед моим носом нарисовался Блейз Забини.

— Что, Поттер? — с насмешкой спросил он, резко затормозив возле нас с Невиллом. — Вытираешь сопли своему приятелю?

Хм. Нарывается на ссору, что ли? Очень интересно.

— Не угадал, — отозвалась я. — Это только тебе Крэбб и Гойл могут сопли подтирать, так что не надо переносить свои проблемы на других.

Блейз покраснел.

— Считаешь себя умником, да? — прошипел он.

— Нет. Это просто ты тупишь. Чего тебе надо, Забини? Давно никто физиономию не чистил? Могу исправить это досадное недоразумение прямо сейчас.

Я сделала вид, что собираюсь встать на ноги. Драться не было ни малейшего желания, но у меня почему-то была уверенность, что драки и не будет. В этой альтернативной реальности Забини, похоже, решил взять на себя роль канонного Малфоя, а раз так, значит, будет пытаться навязать ночную дуэль, точнее демонстрацию скучающего в коридоре третьего этажа песика. И если в каноне еще можно было предположить случайность совпадения, то здесь никакими совпадениями и не пахло. Мы с Забини еще не успели перебежать друг другу дорожку, а во внезапно возникшую прямо посреди урока неприязнь как-то совсем не верилось, так что я совсем не удивилась бы, узнав, что за всем происходящим стоит одна бородатая личность. Вызова на дуэль, впрочем, тоже не последовало. Забини умчался прочь, не дожидаясь, пока я поднимусь с земли. Ну и ладно, не очень-то и хотелось, тем более что на площадку для обучения полетам как раз возвратилась Хуч, волоча за собой изловленное транспортное средство, объявила, что занятие окончено, и начала требовать, чтобы все спускались и сдавали метлы.

Гриффиндорцы снова стали собираться вокруг нас с Невиллом. Дин Томас принес сиротливо лежавшую в сторонке мантию Лонгботтома, годную теперь только на тряпочки. Мальчик принял ее и бесформенным комком прижал к груди, молчаливым кивком поблагодарив Дина. Меня хлопнули по плечу.

— Гарри, ты классно сработал! — заявил Шеймас Финниган. — Если бы не твое колдовство, Малфой бы точно не успел. Когда Флитвик узнает, он будет обязан поставить тебе «Превосходно».

— Мне все равно, что мне поставит Флитвик, — честно призналась я, — зато мне очень интересно, почему возле Невилла вместо Драко не оказался кто-нибудь из вас. Например, ты, Шеймас. Ты ведь сам вчера рассказывал, какие чудеса можешь творить в воздухе.

Мальчик покраснел.

— Ну, вчера я немного приукрасил, — смущенно пробормотал он, стараясь говорить потише, чтобы не быть услышанным остальными. — На самом деле, я и летал только пару раз. На заднем дворе. Мама запретила подниматься выше забора, чтобы не пугать соседей. А здесь на такую высоту лезть — страшно же.

Я понимающе кивнула. Вопросов больше не имелось, а Лонгботтому, похоже, действительно, повезло.

Мы уже успели отойти от поляны, на которой Хуч осталась собирать и проверять метлы, когда Невилл вдруг начал ощупывать карманы мантии, а потом, ойкнув, сделал пару шагов назад к поляне.

— Что такое? — окликнул его Дин. — Решил еще разок упасть напоследок?

— Нет, — жалобно ответил Невилл. — Я напоминалку потерял.

— Ну и невелика пропажа, — заметила я. — Она же тебе все равно не смогла помочь.

— Бабушка огорчится, — пискнул Невилл.

Мы посмотрели друг на друга.

— Давайте поищем? — неуверенно предложила Парвати Патил.

Рон фыркнул.

— И охота вам тратить время? — спросил он. — Сам потерял, пускай сам и ищет.

— Рон Уизли, ты дурак, — сообщила Лаванда Браун. — Если не хочешь помогать, можешь идти. Никто тебя не держит. Давайте, ребята. Хуч уже ушла, так что ругаться некому.

— Ну и идиоты, — буркнул Рон и, спрятав руки в карманы, направился к замку. Шеймас потоптался на месте, но все-таки присоединился к поискам. Минут через десять стало ясно, что шарика на поляне, по крайней мере, в месте, над которым заартачилась метла Невилла, нет.

— Может, ты его еще где-нибудь забыл? — предположил Дин.

Невилл помотал головой.

— Перед занятием он был в кармане.

— А не могла его Хуч забрать? — пропыхтел Шеймас.

— Да ей-то он зачем? — удивилась Парвати.

— Чтобы не забывать опохмеляться, — хихикнула Лаванда. — О, гляньте-ка, слизеринцы, кажется, тоже что-то забыли.

Я обернулась. К нам опять приближался Забини, на сей раз уже с привычной свитой из Крэбба и Гойла.

— Эй, нюник, что-то потерял? — крикнул он, обращаясь к Невиллу. — Не это?

В пальцах Блейза блеснул стеклянный шарик.

— А вот и пропажа нашлась, — вздохнула я. Оставалось только ее забрать, поскольку вид слизеринцев свидетельствовал, что сделать это будет не так просто.

— Ну и молодец, Забини, — заявила Лаванда, протягивая ладонь. — А теперь отдай его сюда.

Блейз попятился, поднимая руку.

— А где «пожалуйста»? — с издевкой спросил он.

Шеймас сжал кулаки и двинулся вперед. Крэбб и Гойл качнулись ему навстречу. Я, прищурившись, посмотрела на ребят, прикидывая, стоит ли вмешиваться или нет.

— Гарри, давай, — прошептал мне на ухо Дин. — Мы с Шеймасом возьмем на себя Крэбба с Гойлом, а ты разберись с Забини.

— Не стоит торопиться, — покачала головой я. — Сделаем проще. Готовьтесь прикрывать, если что.

Дин кивнул. Я вскинула зажатую в кулаке палочку. Здесь вполне могло хватить и мощности близняшки, хотя по поводу знания заклинаний четвертого курса в случае чего придется попотеть, чтобы отмазаться.

— Акцио напоминалка Невилла, — негромко сказала я, замыкая плетение.

Стеклянный шарик вырвался из пальцев Забини. Я едва успела поймать целившую мне в лоб напоминалку. Блейз, кажется, не сразу понял, что произошло. Впрочем, то же самое касалось и всех остальных. Я мило улыбнулась опешившему Забини и, разведя руками, сказала:

— Пожалуйста.

— Ах ты… — прошипел мальчик.

— Да, я, ты совершенно прав. Спасибо за находку. А теперь свободен.

Забини залился краской, пару раз беззвучно открыл рот и, наконец, выдавил из себя:

— Ты смотри-ка, Поттер решил заступиться за своего дружка. Неровно к нему дышишь, да? Ну, давай, еще обними.

— Блейз, солнышко, — вздохнула я. — Кажется, я уже советовал тебе не переносить проблемы с больной головы на здоровую. Сам ты можешь обниматься с кем хочешь, но не стоит требовать того же от других.

Гриффиндорцы захихикали. Крэбб и Гойл тупо переглянулись. Забини окончательно побагровел.

— Что-то ты слишком смелый, когда вокруг куча народа, — произнес он дрожащим от злости голосом. — А с глазу на глаз слабо будет?

— Гм, — я удивленно приподняла бровь. — А разве минут двадцать назад мы не находились с глазу на глаз? Я тебе честно предлагал набить морду, а ты отказался. И кому в итоге оказалось слабо?

Шеймас хохотнул.

— Забини, так ты сбежал от Гарри, да?

Взгляд Блейза загнанно заметался из стороны в сторону. Казалось, мальчик лихорадочно что-то просчитывает.

— Ха, да я в любой момент могу разобраться с Поттером один на один, — наконец, заявил он. — Сегодня вечером, если хочешь, Поттер. Дуэль магов. Никаких кулаков — только волшебные палочки. Что скажешь? Коленки дрожат?

— Не-а, не дрожат, — нарочито зевнула я. — Где и когда?

— В полночь, — решительно сказал Забини. — В Наградной комнате, она всегда открыта. Я беру в секунданты Крэбба. А ты кого?

— Никого, — пожала я плечами. — Зачем мне секундант, если я собираюсь уйти с дуэли своими ногами? Я приду один.

Когда Забини отошел, ребята напустились на меня, перекрикивая друг друга.

— Гарри, это было круто! — надрывались Дин с Шеймасом. — Как ты это сделал?

— Гарри, ты с ума сошел! — тормошила меня Парвати. — Какая дуэль? А если вас поймают?

— Гарри, если ты все-таки не уйдешь с дуэли своими ногами, я потрачу на венок для тебя все карманные деньги, — пообещала Лаванда и хитро прищурилась:

— Если ты, конечно, вообще собираешься туда идти.

— Не собираюсь, разумеется, — хмыкнула я. — Неужели я похож на психа? Забини, кстати, тоже не собирается идти дальше кабинета своего декана, дабы настучать на шляющихся по ночам гриффиндорцев. По глазам видно было.

Я посмотрела на добытую напоминалку раздора и протянула ее Невиллу.

— На, держи и больше, сделай уж одолжение, не теряй.

Драко и Гермиона отсиживались возле Черного озера. Я обнаружила их там, когда, кое-как отбрыкавшись от жаждущих освоить Манящие чары Дина и Шеймаса и посоветовав им хоть иногда читать учебники, сбежала от однокурсников и начала искать подходящее место для укрытия. С расстояния в десяток шагов ребят уже не было видно среди валунов, но мое внимание привлек плеск равномерно падающих в воду камешков. Идя на звук, я вначале заметила платиновую шевелюру Драко, а потом разглядела рядом и каштановые волосы девочки.

Атмосфера на берегу Черного озера была невеселой. Драко с отстраненным видом кидал в воду мелкую гальку. Гермиона сосредоточенно молчала, искоса поглядывая на мальчика.

— Что за похоронное настроение? — спросила я, подойдя поближе. — Где душевный подъем и чествование героя?

— Героя, как же, — угрюмо пробормотал Драко и взялся за особо увесистый камень. Гермиона бросила на меня умоляющий взгляд.

— А что, разве не так? — спросила я. — Этого даже гриффиндорцы отрицать не будут. Из них-то никто не рискнул подняться к Невиллу. Струсили.

— Я тоже струсил, — скривив губы, с отвращением выговорил мальчик. — Не хуже этого вашего рохли. Мы с ним чуть было на пару не свалились. Тут не метлы, а какой-то ужас, неповоротливые, словно флоббер-черви. Я ведь готов был его бросить, когда понял, что тоже падаю. Перепугался, как… — он осекся, махнул рукой и окончательно сник.

— Знаешь, — сказала я, — у магглов, среди которых я жил, есть одно хорошее присловье, которое гласит: если ты никого и ничего не боишься, значит, ты самый страшный. Это я к тому веду, что в страхе самом по себе ничего плохого нет. Не существует людей, которые вообще ничего не боятся. Плохо, когда страх начинает определять человеческие поступки. А ты, даже испугавшись, все равно сделал именно то, что собирался, так что это совершенно не зазорно. По-моему, ты молодец.

— По-моему, тоже, — тихо сказала Гермиона. — Что бы ты сам ни говорил.

На бледных щеках Драко возник слабый румянец.

— Да ладно вам, — смущенно пробормотал он. — Придумаете тоже геройство. В квиддиче и не такие финты выделывают, правда, на нормальных метлах. Гарри, скажи лучше, что там дальше на уроке происходило? Хуч нас не хватилась?

— Ей не до того было, — заверила я и вкратце пересказала охоту преподавательницы на помело, вызвав улыбку даже у Драко. — Ну, а в качестве достойного завершения дня я принял вызов Забини на дуэль магов. В полночь, в Наградном зале.

— Да, Забини день ото дня ведет себя все чуднее, — пробормотал Драко, а потом до него дошло. — Погоди, ты серьезно насчет дуэли?

— Более чем. Забини она была крайне нужна, он на нее так и нарывался.

— Гарри, не вздумай никуда идти. В магическом поединке ты Блейза сделаешь, сомнений нет. Но это приглашение не на поединок, а в ловушку.

— Знаю, — кивнула я. — Поэтому к полуночи я имею намерение тихо и мирно спать в своей кровати. А Забини пускай пугает привидений, если ему так хочется.

— Гарри! — в глазах немного успокоившейся Гермионы зажегся уже знакомый мне азартный огонек. — Так ты говоришь, что самостоятельно освоил Манящие чары? А нас им научишь?

На ужин мы вполне предсказуемо опоздали, поэтому отправились прямиком на поиски хогвартсовской кухни. Драко, как и я, примерно представлял, где она должна находиться и как туда попасть, поэтому вскоре мы торжественно подвели Гермиону к натюрморту, висевшему на приоткрытой двери, из-за которой доносились аппетитные запахи. Домовые эльфы встретили нас радушно и чуть ли не под ручки подвели к накрытому на три персоны столу, который тут же завалили годовым запасом продовольствия.

— Ух-ты! — восхищенно выдохнула Гермиона, окинув взглядом громоздящиеся перед нами блюда и горшочки. — Интересно, а почему в Большом зале и половины из этого не подают?

— Наверное, заботятся о здоровье учеников, — предположила я, накладывая себе тушеного мяса с овощным салатом и наливая апельсинового сока.

— Тогда я лучше предпочту вести нездоровый образ жизни, — заявила девочка.

С кухни Хогвартса мы ушли в половине десятого с таким расчетом, чтобы спокойно успеть добраться до факультетских помещений, однако все оказалось не так просто. Когда без десяти минут десять мы с Гермионой подошли к портрету Полной Дамы, тот был пуст.

— Изумительно, — пробормотала я, задумчиво рассматривая полотно.

— А как нам теперь попасть внутрь? — спросила девочка, попробовав отодвинуть портрет в сторону. Разумеется, безрезультатно.

— Хороший вопрос, — признала я. — Есть два варианта. Первый — ждать под дверью, пока кто-нибудь не решит выглянуть наружу, либо пока наша дамочка не вернется. А второй — попробовать самим ее отыскать.

— Но ведь это будет нарушением правил!

— Да, — вздохнув, признала я. — Хотя сидение под дверью с внешней стороны после десяти часов вечера тоже не совсем входит в правила распорядка дня. Да и неудобно на каменных плитах сидеть.

Я оглянулась в поисках какого-нибудь портрета с присутствующим обитателем. На потемневшем от времени полотне, висевшем ближе к выходу из коридора, в глубоком кресле сидел старик и, приставив к уху слуховую трубку и покуривая трубку, с интересом наблюдал за нами.

— Прошу прощения, любезнейший, — обратилась я к нему, — не могли бы вы подсказать, куда отправилась дама, охраняющая вход в нашу башню?

Старик выпустил пару колечек дыма, подумал и ответил:

— Насколько мне известно, она собиралась выпить чаю со своей подругой — Незнакомкой Под Вуалью. Вы можете попробовать отыскать ее на той картине.

— Премного благодарен за информацию, — сквозь зубы процедила я.

— Гарри, — инстинктивно понизив голос, прошептала Гермиона, — я правильно понимаю, что картина с незнакомкой — это та, что висит…

— Возле Наградного зала, — подтвердила я. — Думаю, ты права. Кому-то очень хочется, чтобы я туда попал.

— Но как Блейз Забини мог договориться с нашим портретом?

— Откуда же я знаю? — я пожала плечами. Даже если старик с портрета и не стучит Дамблдору, как дятел, обсуждать такие вопросы посреди коридора было не самым лучшим решением.

— И что нам теперь делать? — беспомощно спросила Гермиона.

Я закусила губу, прикидывая разные ходы. Идти к Наградному залу не хотелось из принципа, а сидеть под дверью — дай бог, если не всю ночь — было глупо. Попытаться подключить Выручай-комнату, уже успевшую положительно зарекомендовать себя на почве выстраивания потайных ходов в самые неожиданные места? Кстати, неплохая мысль.

— Гермиона, оставайся здесь и жди меня, — распорядилась я. — И постарайся не привлекать к себе внимания. Договорились?

Девочка кивнула, но предпочла уточнить.

— Гарри, ты ведь не собираешься идти в Наградную комнату?

— Нет. Но я хочу все-таки добиться открытия двери, — я подмигнула. — Не скучай и ничему не удивляйся, я скоро вернусь.

Казалось бы, что может быть проще, чем подняться всего на один этаж и перейти из восточного крыла в западное? Ничего. В любом месте, кроме Хогвартса, особенно когда в этом Хогвартсе отдельные личности, чтоб им подавиться лимонной долькой, свято заинтересованы в том, чтобы спровадить меня в запретный коридор в гости к трехголовому песику. Лестницы, которыми пользовалось большинство учеников, вели куда угодно, но только не на седьмой этаж. Узкие, которыми предпочитала пользоваться я, к нашему шестому этажу вообще не приближались. Похоже, придется спускаться.

Хотя отбой был только объявлен, Хогвартс уже затих. Стоило стрелкам на моих наручных часах показать ровно десять, как освещение погасло, и замок погрузился в темноту. Никакого слабого холодного свечения сродни лунному свету, которое обычно показывают в фильмах, чтобы зрители могли разобрать, куда же именно направляется герой, не было и в помине, так что подсветку мне предстояло организовывать самостоятельно. Я прислушалась. Ни единый звук не свидетельствовал о постороннем присутствии, даже портреты молчали. Филч, скорее всего, сидел в засаде возле Наградного зала. Хорошо, попробуем проскочить. Я засветила лучину, пустила ее вперед себя на расстоянии полутора-двух метров и, держа наизготовку Нимфею, скатилась по лестницам на первый этаж, стараясь не шуметь. Здесь выбор лестниц был гораздо больше. Я прыгнула на ближайшую из узких, сосредоточившись на намерении попасть на седьмой этаж и остаться при этом незамеченной. Этот момент я пока еще толком не обдумывала, но вообще по поведению Хогвартс напоминал мне огромный артефакт. Во всяком случае, общение с лестницами и Выручай-комнатой мало чем отличалось от общения с моим перстнем и серьгой. Лестница особо не артачилась и на седьмой этаж меня вывела. В западное крыло, конечно, но и на том спасибо. Я поспешила по коридору, крепко сжимая в кулаке палочку. Лучина резво прыгала впереди, освещая путь. Скверно освещая, прямо скажем, что определенно не добавляло успокоения. А тут еще откуда-то сзади, едва ли не над ухом послышался скрипучий голос Филча:

— Принюхайся-ка хорошенько, моя милая, они, должно быть, спрятались в углу!

Черт! Откуда он здесь взялся, и какие нафиг углы посреди коридора?!? Или Филч ниши с доспехами имеет в виду? Впереди, у самой стены, на уровне сантиметров двадцати от пола блеснули зеленоватые огни, и мне под ноги с противным мяуканьем бросилась тощая серая кошка. Вот только миссис Норрис мне сейчас и не хватало для полного счастья.

— Отвали, зараза! — прошипела я, попытавшись отвесить кошке пинка, но та ловко увернулась, продолжая орать истошным голосом. Замечательно. Будем считать, что сама напросилась.

«Ступефай!»

Кошка, очевидно не ожидавшая попытки магического воздействия, да еще и невербального, смолкла на половине рулады, застыв с раскрытой пастью. Я аккуратно затолкала оглушенного зверька за постамент с рыцарским доспехом, чтобы нашли не сразу. Все это время Филч продолжал сотрясать воздух безадресными угрозами. Казалось, что он находится где-то рядом, но шагов слышно не было, а звуки не приближались и не удалялись. Странно все это. Я свернула в один коридор, затем в другой и под верещание Филча шмыгнула в коридор, ведущий к Выручай-комнате, где быстро сформулировала необходимые требования, касавшиеся создания потайного хода в помещения факультета Гриффиндор, повторила их трижды и, без сомнений, шагнула в возникшую в стене дверь. Здесь голос хогвартсовского стража, наконец, смолк. Потайной ход мало отличался от уже известных мне прежде — разве только тем, что имел очень малый уклон. Я спустилась по узким скользким ступеням и, толкнув внезапно перегородившую проход стену, вывалилась в жарко натопленную гостиную Гриффиндора. Гостиная пустовала. Замечательно. Убрав Нимфею, я подошла к выходу из гриффиндорской башни, отодвинула портрет в сторону и позвала в темноту:

— Гермиона!

— Гарри? — недоверчиво спросила девочка. — Как ты там очутился?

— Не важно. Я же предупреждал, что не надо ничему удивляться. Заходи, быстрее. Или тебе там понравилось?

Гермиона без дальнейших возражений прошмыгнула в лаз, но, очутившись внутри, снова напустилась на меня.

— Как ты попал в башню? Здесь есть потайной ход?

— Можно и так сказать. Иногда он есть, а иногда его нет.

— А как в него войти?

— С этой стороны никак. Гермиона, давай по комнатам разбредаться. Я спать хочу, честное слово. А завтра еще на уроки вставать.

Девочка, нахмурившись, посмотрела на меня.

— Гарри, а тот шум, который поднялся после твоего ухода, с чем он был связан? Филч заметил тебя?

— Нет, — тут я даже не покривила душой. — Я тоже слышал его крики, но понятия не имею, за кем он гонялся. Я их не видел. Спокойной ночи.

Я отвернулась и, оставив девочку, поднялась в спальню. Никто из мальчишек не спал. Все вопросительно проследили за тем, как я прошла к кровати и устроилась на ней с книгой. Перелистнув несколько страниц, я обнаружила, что царящее в комнате молчание постепенно начинает выкристаллизовываться в звенящую тишину.

— Что? — не выдержав, спросила я, глядя на однокурсников поверх книги.

— Гарри, так ты, действительно, не собираешься идти на дуэль? — осторожно уточнил Дин.

— Я, кажется, уже говорил об этом. Разве что-то успело измениться?

— Что-то изменится завтра, — пробурчал Рон. — Когда Забини всем растрезвонит, что гриффиндорец струсил придти на назначенную встречу.

— Забини? — я зевнула. — Забини сам никуда не придет. Но если хочешь, можешь сходить и убедиться в этом самостоятельно. Я напишу расписку, что доверяю провести поединок тебе. Кодекс это позволяет в исключительных случаях. Написать?

— Еще чего, — рыжик поежился. — Я, что, дурак, чтобы шляться по ночам?

— Не думаю. Но нас с Блейзом ты почему-то пытаешься таковыми выставить. Не пойму только, зачем? Зачем, Рон?

— Ничего я не пытаюсь, — покраснев, пробормотал Уизли-младший и перевернулся набок, с головой накрываясь одеялом. Я еще некоторое время почитала и заснула как раз около двенадцати часов. Ночь прошла спокойно. Утро тоже не предвещало неприятностей, до тех самых пор, пока я не направилась на ежедневную пробежку. На обратном пути в замок меня перехватил запыхавшийся и невероятно встревоженный Драко.

— Гарри! — с трудом переводя дыхание, выговорил он. — На пару слов.

— Что случилось? — спросила я, чувствуя крепнущую тревогу.

— Точно не знаю, — мальчик мотнул головой и сунул мне в руки небольшую шкатулку. — Вот, Северус просил передать тебе. Сказал, что это нужно непременно успеть принять до завтрака.

Я приподняла крышку шкатулки с нехорошим предчувствием. Внутри было два стеклянных флакона. В одном перламутрово мерцал «жидкий оникс». Содержимое второго имело слабый зеленоватый оттенок. Именно такой, каким, судя по трактатам, должен был обладать антидот к зелью сладостного доверия. Проклятье.

— Что это? — спросил Драко, заглянув мне через плечо.

— Витамины, — пробормотала я, постаравшись улыбнуться. — Для улучшения памяти. А никаких дополнительных инструкций насчет порядка приема не было?

— Нет.

— Замечательно.

Я залпом выпила «оникс», а затем осторожно пригубила содержимое второго флакона. Вкус оказался не таким отвратительным, как можно было бы предполагать, зная состав зелья. Я допила антидот и возвратила шкатулку Драко.

— Тебя не затруднит передать ее обратно профессору Снейпу? Боюсь, если это обнаружат у меня, неприятностей только прибавится.

Мальчик нахмурился.

— Гарри, а это, случаем, не связано с вчерашней договоренностью о дуэли?

— Не знаю, — честно ответила я. — Вряд ли. Тем более что я никуда не ходил. Но вчера вечером нас с Гермионой очень не хотели пускать в гриффиндорскую башню, так что пришлось проявить настойчивость. Вот это, действительно, могло кого-нибудь заинтересовать. Но, думаю, что заниматься гаданиями нет смысла. Раз профессор Снейп поставил такие жесткие временные рамки, значит, либо за завтраком, либо сразу после него все должно проясниться.

С прогнозом я ошиблась самую малость. Все прояснилось еще до завтрака. Я едва успела устроиться за столом, отметив, что ни Снейпа, ни Дамблдора в Большом зале нет, как ко мне подошел Перси Уизли.

— Гарри, тебя вызывает директор, — неодобрительно сообщил он. — Прямо сейчас. Пойдем.

Гермиона встревожено посмотрела на меня. Я быстро сделала удивленное лицо и растерянно сказала:

— Хорошо, идем.

— Что ты успел натворить? — спросил Перси, пока мы шли по особо укромным закоулкам замка.

— Не знаю, — призналась я. — Вроде ничего. Если только я не страдаю приступами лунатизма, конечно.

Очередной закоулок вывел нас к уродливой горгулье.

— Мятные тянучки, — с отвращением сказал Перси. Горгулья отступила в сторону. Староста подтолкнул меня к открывшемуся проходу и сказал:

— Давай, удачи.

Я шагнула на движущуюся винтовую лестницу, которая доставила меня прямиком к массивной дубовой двери, медный молоточек на которой имел форму грифона. Я набрала в грудь побольше воздуха, медленно выдохнула, постучала и открыла дверь.

Внутреннее убранство кабинета Дамблдора, кажется, не сильно отличалось от книжного описания, но сейчас, признаюсь честно, меня мало волновали предметы обстановки — куда меньше, чем ожидавшие моего прибытия личности. В кабинете помимо самого директора присутствовала Макгонагалл — вероятно, в качестве декана факультета. Первый раз, кстати, когда мы с ней пересекались в этом качестве, поскольку до сих пор она никак не обозначала своей должности и даже не появлялась в факультетских помещениях. А еще возле директорского стола с мрачным видом стоял Снейп. Это стало для меня сюрпризом. Скажем прямо, несколько успокаивающим, хотя я прекрасно отдавала себе отчет, что в случае чего в открытую помочь мне он все равно не сможет.

— Здравствуйте, директор Дамблдор, профессор Макгонагалл, профессор Снейп, — вежливо поздоровалась я.

— Здравствуй, Гарри, — благодушно отозвался Дамблдор. — Заходи, пожалуйста. Надеюсь, ты позволишь нам взглянуть на твою волшебную палочку?

Ах, как ненавязчиво и скромно. Интересно, а если я скажу «нет», что тогда?

— Разумеется, сэр.

Я с недоуменным видом протянула директору волдемортовскую близняшку. Пусть хоть обсмотрится. Впрочем, от Дамблдора палочка сразу перекочевала к Снейпу. Тот взял ее с нескрываемым отвращением, осмотрел, а затем мне представилась возможность понаблюдать за тем, как накладывают Приори Инкантатем. В воздухе начали последовательно вырисовываться плетения Манящих чар, затем Вингардиум левиоса и, наконец, Люмоса, к изучению которого мы приступили на занятиях с Флитвиком. Снейп пожал плечами и вернул палочку Дамблдору, попутно заметив, словно продолжил какой-то начатый до моего появления разговор:

— Я ведь сразу вам говорил, что Поттеру не хватит мозгов для этих заклинаний.

— Однако, для Манящих чар и чар левитации их, тем не менее, хватило, — раздраженно заявила Макгонагалл. — Северус, почему бы тебе не забыть временно про предвзятое отношение к Поттерам в целом и не попробовать оценить ситуацию беспристрастно?

— Оценивая ситуацию беспристрастно, — холодно отозвался Снейп, — я могу сказать, что Манящие чары без особых затруднений способен освоить десятилетний ребенок, претендующий на место на факультете Хаффлпафф. Причина, по которой это заклинание в последние годы перенесли в программу четвертого курса, мне не известна, но мерилом способностей служить оно точно не может. Также, независимо от моей пристрастности, экспертиза только что показала, что на драгоценную кошку Филча покушался не Поттер, однако вам, Минерва, похоже, хочется, чтобы виновным оказался именно ваш подопечный. И о чьей предвзятости мы сейчас говорим?

Я недоуменно похлопала глазами, глядя то на одного, то на другого декана. Так, кошку, кажется, все-таки нашли, и утренний переполох вызван именно этой находкой. Это понятно. А вот бурная реакция Макгонагалл озадачивает. Или она за родственную кошачью душу переживает больше, чем за ученика с собственного факультета? И, кстати, почему первая мысль возникла именно о Поттере? Физиономия у меня, что ли, такая злодейская? Нет, ясен пень, что господин директор в курсе, что Гарри где-то там должен был шляться — официально по стукачеству Забини, а неофициально потому, что свинья, скорее всего, была подложена им же самим. Но кошка-то здесь причем?

Макгонагалл зашипела не хуже миссис Норрис.

— Минерва, — вмешался Дамблдор. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если мы обсудим вопросы предвзятости немного позже? Все-таки я не для этого приглашал сюда Гарри. Гарри, будь добр, присядь и расскажи нам, что ты делал вчера вечером?

Я опустилась на краешек кресла.

— А какой именно промежуток времени вас интересует, сэр?

— Думаю, что с девяти до двенадцати будет достаточно.

Я опустила глаза, изучая рисунок на ковре. Хотят услышать? Ладно, расскажем. Во всяком случае, то, что можно проверить.

— Хорошо, сэр. Вчера мы с Гермионой Грейнджер и Драко Малфоем опоздали на ужин и, поскольку есть все-таки хотелось, отправились искать кухню Хогвартса. В девять часов вечера мы еще находились на кухне. В половине десятого мы ее покинули и отправились в факультетские помещения, рассчитывая успеть до отбоя. Без десяти минут десять мы с Гермионой были возле портрета, однако войти в башню не смогли, поскольку Полная Дама отсутствовала на месте. Пожилой джентльмен с соседнего портрета сообщил, что она находится на третьем этаже возле Наградного зала. Я решил ее отыскать и попросить открыть нам дверь. Однако как раз в это время было погашено освещение в коридорах, и я ошибся в лестницах, вместо третьего этажа оказавшись на первом, а потом, кажется, на седьмом. Было темно, сэр, — жалобно добавила я, краем глаза заметив, как пристально изучает меня Дамблдор.

— А почему ты не воспользовался Люмосом, Гарри? — доверительным тоном спросил директор. — По плетению, воссозданному твоей палочкой, мне показалось, что он у тебя неплохо получался.

— Мне не хотелось привлекать к себе лишнее внимание, сэр. Ребята говорят, что мистер Филч по ночам патрулирует коридоры. Мне не хотелось, чтобы с факультета сняли баллы, в особенности за неудачное стечение обстоятельств, в котором я не был виноват. Поэтому я пошел без света, а потом услышал, как мистер Филч на кого-то ругается. Мне показалось, что он находится совсем рядом, я испугался, что меня заметят, и заскочил в ближайшую дверь. За ней оказался коридор — что-то вроде потайного хода. Поскольку мистер Филч снаружи все еще шумел, я решил посмотреть, куда ведет коридор, и вдруг оказался в гостиной Гриффиндора, а ход исчез, как будто его и не было. Я открыл дверь и впустил Гермиону. Мы немного побыли в гостиной, а потом разошлись по спальням. Потом я еще некоторое время читал и заснул около двенадцати часов. Вот и все, сэр.

Я замолчала, ожидая вопросов, однако первый вопрос оказался обращен не ко мне.

— Что скажешь теперь, Северус? — осведомился Дамблдор.

— Если мальчишка ничего не напутал с этажами, — отозвался Снейп после небольшой паузы, — то, похоже, ему посчастливилось влететь в Выручай-комнату. Хотя проверить рассказ будет нелегко. Полагаю, что у того, кто разгуливает по ночному замку без освещения, бесполезно спрашивать, в каком именно коридоре это произошло.

Я кивнула, всем своим видом изображая раскаяние.

— И, возможно, ему, действительно, посчастливилось, — немного смягчившимся тоном добавила Макгонагалл. — Не исключено, что в противном случае тебе, Северус, кроме кошки пришлось бы откачивать еще и Гарри.

— Тогда, вероятно, мне следует поблагодарить Мерлина за фамильное везение Поттеров, — с непередаваемым сарказмом ответил Снейп.

Я опустила голову еще ниже, чувствуя, как уши начинают гореть без всяких притворств.

— Гарри, — на сей раз Дамблдор решил обратиться ко мне, — подумай хорошенько, прежде чем ответить. Пока ты находился на седьмом этаже, у тебя не возникло ощущение, что там… возможно, есть кто-то еще, кроме тебя?

Я пожала плечами.

— Нет, сэр. Я слышал только мистера Филча. Как он обращался к миссис Норрис и говорил, что кто-то, вероятно, спрятался в углу. Больше ничего. Простите, сэр.

— Ничего страшного, мой мальчик, — успокаивающе произнес директор. — Минерва, Северус, скоро начнутся занятия, так что не смею вас больше задерживать. А тебя, Гарри, я бы попросил пока остаться, если это тебя не затруднит.

Меня это затрудняло. Меня это ОЧЕНЬ затрудняло, но мюллеровский тон Дамблдора подсказывал, что возражения здесь не предполагаются. И все-таки я решила попробовать.

— Сэр, я бы с удовольствием, но ведь у меня сейчас тоже занятия. По гербологии. Мне бы не хотелось, чтобы меня записывали в прогульщики на вторую же неделю учебы в школе.

— О! — директор улыбнулся, хитро щурясь. — Я думаю, профессор Спраут с пониманием отнесется к твоему временному отсутствию, Гарри. К тому же именно по моей вине ты пропустил завтрак. Конечно, кухня Хогвартса всегда в распоряжении учеников, но, надеюсь, ты не откажешься выпить со мной чаю? В качестве компенсации морального ущерба, так сказать.

Я бы, несомненно, с превеликим удовольствием отказалась, если бы мне позволили это сделать, но мечтать, как говорится, не вредно. Поэтому я просто кивнула, не поднимая головы. Макгонагалл направилась к выходу, бормоча себе под нос, что не помешало бы разобраться в субординации портретов. Снейп задержался возле меня.

— Поттер, — сквозь зубы процедил он, — пока вам еще не окончательно вскружило голову внимание, оказанное лично вам господином директором, смею напомнить, что сегодня в шесть вечера, как и в прошедшую пятницу, вас ждет отработка по зельеварению. И в отличие от профессора Спраут, у меня вы вряд ли отыщете понимание, как опозданий, так и прогулов.

— Да, сэр, — отозвалась я, упорно не поднимая головы. Сейчас меня совсем не тянуло выяснять, была ли это чересчур хорошая актерская игра или профессор, действительно, злится. — Я помню.

Единственным утешением было, что, если верить прочитанной мною на данный момент литературе, в первые сутки-двое после воздействия на сознание его последствия еще можно нейтрализовать. А теперь, даже если я не приду в кабинет зельеварения самостоятельно, Снейп имеет вполне аргументированное и осознанное деканом Гриффиндора право притащить меня туда. Очень хотелось верить, что мотивация для назначения незапланированной отработки была именно такой.

Когда Снейп и Макгонагалл покинули кабинет директора, Дамблдор уже выставил на стол сладости и разливал по чашкам заваренный чай. По помещению поплыл медицинский запах. Это от чая или веритасерума? Последний, кстати, если верить справочникам, вообще ничем пахнуть не должен.

— Спасибо, сэр, — пробормотала я, сжимая в ладонях протянутую мне чашку.

— Мармелад? — предложил заботливый хозяин кабинета.

— Я не очень люблю сладкое, сэр, но спасибо, — я взяла одну дольку. Надеюсь, если я буду грызть ее очень медленно, от меня отвяжутся.

Дамблдор опустился в кожаное директорское кресло. Ну да, золотые троны, пожалуй, не очень удобны для ежедневного использования. Геморрой заработать можно.

Я поднесла чашку к губам, делая вид, что пью. Дамблдор сделал большой глоток из своей чашки. Вот уж где сыворотки правды точно нет.

— Как тебе нравится в Хогвартсе, Гарри? — спросил директор.

— Очень нравится, сэр, — ответила я. — Здесь все так… чудесно, необычно. И очень хорошие преподаватели, знающие свой предмет.

— Да, — Дамблдор кивнул, — ты прав. Хотя, справедливости ради, следует признать, что над уровнем преподавания ученики задумываются редко. Обычно понимание приходит позже. И какой же предмет тебе больше по душе?

— Зельеварение, сэр, — без особых раздумий ответила я. — Это очень точная наука, требующая внимания и аккуратности, но, во всяком случае, на основании прочитанной литературы и первых занятий она мне понравилась.

— Однако профессор Снейп, как мне показалось, не доволен твоим уровнем знаний, — заметил Дамблдор.

Я удивленно посмотрела на директора, стараясь не подниматься взглядом выше подбородка. Что-то сомневаюсь, чтобы Снейп стал обсуждать реально продемонстрированный мною уровень теоретических знаний.

— Если это так, сэр, то я обязательно постараюсь исправиться. Я быстро учусь.

— Да, это верно, — согласился Дамблдор. — Профессор Флитвик отметил, что у тебя удачно получаются чары. Да что там, вчера на уроке полетов, как мне уже рассказали, ты наглядно это показал.

Я смущенно кивнула и пояснила:

— Мне очень не хотелось, чтобы Невилл упал, поэтому я сделал все, что мог. Мадам Хуч, полагаю, смогла бы больше, но ей, к сожалению, было не до того.

— Да, у мадам Хуч выдался тяжелый день, — небрежно заметил Дамблдор и сменил тему:

— Я слышал, что ты вырос у магглов, Гарри?

А то ты не знаешь наверняка, старый козел.

— Да, сэр. До тех пор, пока сова не принесла мне письмо с приглашением в школу чародейства и волшебства, я считал себя самым обычным мальчиком, с которым происходят необычные вещи.

— Но теперь ты, полагаю, понял, что не совсем обычен? — мягко спросил директор.

— Отнюдь, сэр, — улыбнулась я, нянча чашку в ладонях. — Я все еще обычный мальчик, который теперь хочет научиться совершать необычные вещи по собственному желанию.

Дамблдор кивнул, внимательно меня разглядывая. Я почувствовала, как в сознании разворачивается артефактный блок, хотя попытки легилименции, вроде бы, пока не было.

— Гарри, твой чай почти остыл, — с добродушной улыбкой сказал старик. — Пей. Это особый сорт из Южного Китая. Там готовят просто изумительные смеси.

Да, конечно, не сомневаюсь. В особенности насчет особого сорта. Я послушно сделала крохотный глоток и надкусила уголок дольки. Пускай господин директор порадуется. В голове слегка зашумело, словно после стакана вина. Что ж, к алкоголю нам не привыкать.

— Как погляжу, ты уже успел найти себе друзей в школе, — между тем продолжал говорить директор. — Кажется, они не все с твоего факультета?

— Зато они хорошие ребята, на которых можно положиться, сэр, — аккуратно ответила я, снова поднося чашку к губам. — Как мне кажется, это куда важнее цветов на мантии.

Дамблдор покивал.

— Ты очень похож в суждениях на свою мать, Гарри, — заметил он, подпустив в голос слезу. — Она была столь же здравомыслящей и всегда принимала правильные решения, предпочитая не действовать сгоряча. А вот твой отец был совсем другим, горячей головой. И он бы, несомненно, не упустил возможность провести дуэль со слизеринцем.

Надеюсь, что мне удалось правдоподобно покраснеть. Значит, вот куда вы ведете, господин хороший.

— Вы знаете, что Блейз Забини пытался вызвать меня на дуэль? Но откуда?

— О, в Хогвартсе мало что может пройти мимо внимания директора, — лукаво отозвался Дамблдор. Эх, вот спросить бы его сейчас, относится ли к этому малому Волдеморт, торчащий из затылка Квиррелла, но не будем умничать… — И, тем не менее, на дуэль ты не пошел, верно?

Я кивнула.

— Да сэр. Я не люблю нарушать правила, а покидание факультетских комнат после отбоя это явное их нарушение, не говоря уже о колдовстве вне классных комнат. Вы же сами во время приветственной речи в Большом зале просили этого не делать. Да, возможно, мой отец поступил бы иначе, но я — не отец. Вот всего один пример. Мне на днях рассказали, что Джеймс Поттер очень хорошо летал на метле, а я вчера окончательно убедился, что боюсь высоты.

— Думаю, что это произошло от недостатка опыта, мой мальчик, — сочувственно заметил Дамблдор. — Многие поначалу боятся полетов. Даже я когда-то боялся летать.

— Вероятно, вы правы, сэр, — не стала спорить я. — Но все же это лишний раз доказывает, что я не похож на отца. Впрочем, я и не хочу стараться на кого-то походить. Лучше уж быть самим собой.

— Верно говорят, что устами младенца глаголет истина, — вздохнул директор. — Что ж, Гарри, кажется, я и так слишком тебя задержал. Прости старика за предрасположенность к долгим беседам.

Я не поверила своим ушам. Меня отпускают с миром? Уже? Надо пользоваться моментом.

— Что вы, сэр, ничего страшного! — я еще разок отхлебнула из чашки и поставила ее на стол. — И спасибо за чай. Он, действительно, очень вкусный.

Приняв от директора волдемортовскую близняшку, я убрала ее в карман, пулей вылетела за дверь, скатилась по лестнице, проскочила мимо горгульи и, только оказавшись в коридоре, перевела дыхание. После чая, имевшего привкус лекарств, меня мутило, и вряд ли это было исключительно самовнушением, а при мысли о том, что надо бы все же поесть, дурнота только усилилась. Болезненно поморщившись, я направилась в ближайший туалет для мальчиков — промывать желудок.

После близкого общения с белым фаянсовым другом на душе несколько полегчало, а в голове прояснилось. Прежде чем присоединиться к однокурсникам, я все-таки забрела на кухню и сумела убедить эльфов приготовить мне несладкий черный чай. После пары чашек крепкого напитка с подсушенными тостами жизнь начала казаться веселее, хотя вплоть до обеда аппетит и нормальное самочувствие так и не вернулись ко мне до конца. Гермиона с беспокойством посматривала на меня и попыталась было спровадить к мадам Помфри, но я отказалась.

Ближе к шести часам вечера я уложила в сумку купленные в Косом переулке ингредиенты и тетради с записями и направилась в подземелья. Снейп ожидал меня, расхаживая по кабинету.

— Входите, Поттер, — сухо бросил он, стоило мне лишь приоткрыть дверь. Я перешагнула порог и почувствовала, как за моей спиной на захлопнувшуюся дверь ложатся чары. Я остановилась, настороженно ожидая дальнейшего развития событий. Снейп не стал размениваться на долгие предисловия.

— Итак, Доу, чем именно вы глушили кошку? — тихим и невероятно спокойным голосом, который, впрочем, действовал лучше любого крика, спросил он, не глядя в мою сторону. Кажется, дело плохо.

— А почему вы полагаете, что ее глушил именно я, сэр?

Снейп медленно пересек кабинет, ненадолго задержался у одного из стеллажей с препаратами и все же обернулся ко мне.

— Полагаю, Доу, я потому, что угодивший в миссис Норрис Ступефай был весьма неклассического исполнения, с магической подписью, идеально соответствующей той, что присутствовала на мантии мистера Лонгботтома, подвергшейся действию вашего заклятия. И ни одна из этих подписей не соответствует той, которую формирует палочка, предъявленная вами в кабинете директора. Что именно вы левитировали при ее помощи, меня мало интересует, однако на вопрос о кошке вам все же придется ответить. Чем вы ее глушили?

— Ступефаем, сэр, — честно ответила я, старательно избегая смотреть профессору в глаза.

Снейп сделал широкий шаг и вдруг оказался рядом со мной.

— Доу, у вас весьма убедительно получается изображать присущую Поттерам умственную ограниченность, но лучше не искушайте судьбу и не заставляйте меня проверять, как долго ваш «природный» щит продержится против моего заклятия легилименции. Вы владеете беспалочковым Ступефаем?

— Нет, сэр.

— Тогда каким образом?

Я вздохнула, отдернула рукав мантии и, визуализировав ножны с Нимфеей, достала ее и протянула собеседнику.

— Вторая палочка, — констатировал Снейп без особого удивления. Ну, не дурак же он, в конце концов-то, наверняка нечто подобное и предполагал, а может даже видел в воспоминаниях процесс выбора этой самой палочки. — Следует признать, у вас получаются весьма качественные чары иллюзии, Доу. Зачем вам понадобилось тащить вторую палочку в Хогвартс?

Я тихонько перевела дыхание. Кажется, гроза прошла стороной.

— Затем, сэр, что эта подходит непосредственно мне, а ту, которая с пером феникса, мистер Олливандер так настойчиво пытался продать надежде магической Британии, что просто стыдно стало его огорчать и отказываться. Хотя на деле палочка оказалась фигня фигней, даже несмотря на прореженный хвост предположительно директорского Фоукса. К тому же, как мне кажется, события сегодняшнего утра наглядно показали пользу от наличия запасного магического оружия.

Снейп взвесил Нимфею в руке, затем сделал едва уловимый жест, и по кабинету промчался темный вихрь. Жалобно звякнули колбы на столе.

— Да, — признал профессор, — эта, пожалуй, действительно удачнее, хотя баланс компонентов ощутимо смещен в сторону целительства и магии стихий. Для боевых и защитных заклятий вам лучше будет подобрать что-нибудь другое, но только после того, как ребенок подрастет, а вы сами окончательно научитесь распознавать векторы приложения магических сил. Судя по подписи, вы уже сейчас имеете некоторое представление о векторах и пытаетесь осознанно контролировать силу заклинаний, но под инстинктивную догадку не мешает для начала подвести теоретическую базу. В последние лет сто пятьдесят в Хогвартсе подобному не учат, но вы, Доу, уже успели продемонстрировать навык работы с библиотекой, так что вряд ли это станет для вас невыполнимой задачей. В особенности если вы желаете встречать противников во всеоружии.

— Если такие отыщутся, я бы предпочел склонить их к суициду, чтобы не пачкать палочку, сэр. Я вообще человек мирный, в особенности, когда меня не трогают.

— Кажется, у миссис Норрис сложилось иное мнение на этот счет.

— Даже отдаленно не представляю, почему. Я ведь вовремя остановился и так и не выполнил второе заклинание из связки.

Глянув на вопросительно поднятую бровь профессора, я пояснила:

— Секо, сэр. Проживание в лесу не дает возможности вести магические тренировки с напарниками, поэтому пришлось отрабатывать то, что оказалось более-менее доступно. В результате, после года охоты в тайге, я пришел к выводу, что комбинация Ступефай и Секо идеальна в отношении немагической живности, особенно небольшого размера. Во-первых, никаких конфликтов между заклинаниями: каждое срабатывает именно так, как и должно. Во-вторых, уменьшается вероятность промаха режущего заклятия и отпадает необходимость бегать за раненым зверем по всему лесу. А в-третьих, в случае промаха менее энергозатратно оказывается бросить подряд несколько Ступефаев, чем такое же количество Секо. Так что, в итоге, первое заклинание связки оказалось отработано до автоматизма, а вот перед вторым приходится думать и оценивать ситуацию.

Снейп едва заметно усмехнулся и произнес:

— Пожалуй, Филч должен сказать вам спасибо за то, что вы не отработали до такого же автоматизма первое непростительное заклинание.

— Была подобная мысль, — честно призналась я, — но, к сожалению, во «Флориш и Блоттс» ощущается некоторая напряженка с самоучителями по непростительным заклинаниям, поэтому их отработку я отложил до лучших времен. К тому же, насколько я себе представляю суть Авады, польза от него в условиях охоты на дичь, которой все равно надо пускать кровь, чтобы мясо не испортилось, весьма сомнительна, а убивать людей я как-то пока не собираюсь.

Профессор покачал головой и снова переключил внимание на Нимфею. Приори Инкантатем высветило плетение Ступефая, вслед за ним Вингардиум левиоса и Секо.

— Это что? — спросил Снейп.

— Это я для серьги кровь сцеживал, — пояснила я.

Снейп кивнул и опустил палочку.

— Хорошо, — сказал он. — С миссис Норрис мы разобрались. А теперь поясните мне, пожалуйста, каким образом вчера вечером при прогулке после отбоя вам удалось отключить систему наблюдения в замковых коридорах?

— Простите, ЧТО мне удалось сделать? — ошалело переспросила я.

— Доу…

— Сэр, я серьезно! — пискнула я, опережая очередной пассаж насчет умственных способностей Поттеров и иже с ними. — Я ничего не делал, честное слово. Если не верите, могу добровольно снять серьгу и предоставить воспоминания, как подтверждение.

— Для ничегонеделания ваши действия были чересчур уж активными.

— Тогда скажу по-другому. Я ничего не делал с системой наблюдения. Да что я вообще МОГ с ней сделать?

— Вот и Дамблдору хотелось знать то же самое, — бросил Снейп. — Особенно если учесть, что охранные системы Хогвартса подчиняются только директору.

Он машинально коснулся пальцами искривленной переносицы, раздраженно отдернул руку и указал на ближайшую парту.

— Да сядьте вы, наконец.

Я послушно опустилась на скамью. Снейп устроился через одну парту от меня.

— Хорошо, Доу, — сказал он. — Значит, с наблюдательными системами вы ничего не делали. В таком случае, повторите-ка еще раз, что вы делали точно. Включая опущенные в кабинете директора эпизоды. Начните, пожалуй, с урока полетов.

Я начала методичный пересказ событий второй половины вчерашнего дня. Профессор слушал внимательно и лишь, когда я упомянула о том, что сказала гриффиндорцам о своем намерении не идти на дуэль, едва заметно поморщился и, покачав головой, заметил:

— Вы бы еще с Астрономической башни об этом прокричали, задействовав Сонорус. А почему вы решили, что дуэли не будет?

— По Забини было видно, что он замышляет какую-то пакость, к тому же простую драку можно было организовать с меньшей помпой и меньшим риском. Поэтому я вполне закономерно предположил, что целью его является не честный поединок, а подкладывание свиньи наивному гриффиндорцу, и намеревался носа не высовывать из факультетской башни после десяти часов. Однако, похоже, кто-то решил помочь Забини в его нелегком деле, поскольку сомневаюсь, чтобы портрет стал слушаться первокурсника, тем более с другого факультета.

Снейп коротко кивнул и распорядился:

— Продолжайте.

Я рассказала, как мы с Гермионой пришли к портрету, как обнаружили только пустую раму и как соседний портрет начал настойчиво спроваживать меня к Наградному залу.

— И тут в вас взыграл дух противоречия, — с усмешкой сказал Снейп. — До дуэли оставалось еще два часа. Почему же вы не пошли проверить слова портрета?

Я пожала плечами.

— Потому что по опыту знаю, что ловушки предпочитают готовить заранее, так что два часа это не такой уж большой срок. К тому же Наградной зал расположен слишком близко к запретному коридору, а мистер Филч болезненно реагирует на приближение к нему даже днем. Чего уж говорить про ночное время? Поэтому я решил воспользоваться Выручай-комнатой. Этот способ показался мне наименее привлекающим внимание.

— Несомненно, — не удержался от сарказма профессор.

— Ну, я же тогда еще не знал, что по седьмому этажу гуляет миссис Норрис, — возразила я. — В общем, наверх ни одной лестницы не вело, поэтому пришлось спускаться.

— Как вы определили отсутствие лестниц в кромешной темноте? На второй палочке у вас Люмоса тоже нет. Про боязнь встретить Филча можете не рассказывать. Насколько я понял, вы полагали, что он на третьем этаже.

— Да, в общем-то, не так уж и темно там было, — пробормотала я. Полностью раскрывать карты с беспалочковой магией не хотелось даже Снейпу. — Во всяком случае, ступеньки можно было разглядеть. В общем, я спустился на первый этаж и отыскал там одну из узких лестниц. Им можно приказывать как артефактам — у нас с Гермионой такое уже получалось раньше, когда мы спешили на занятия. Я сообщил лестнице, что хочу попасть на седьмой этаж и остаться незамеченным. Она выполнила мою просьбу, а когда я уже был на седьмом этаже, я услышал голос мистера Филча и, честно говоря, не понял, откуда именно он раздавался. Потом мы повстречались с миссис Норрис. Она подняла дополнительный шум и никак не хотела от меня отвязаться, так что пришлось принимать кардинальные меры. Надеюсь, Ступефай не причинил ей сильного вреда?

— Кошка отделалась легким испугом, — отозвался Снейп. — Продолжайте рассказ.

— Да рассказывать, собственно говоря, уже особо нечего. Я добрался до Выручай-комнаты, создал проход в гриффиндорскую гостиную, впустил Гермиону и пошел спать. Это все.

Снейп поджал губы.

— Значит, вы просто приказали лестнице… — произнес он. — И та вам повиновалась.

— Да, — не стала отрицать я. — А что здесь такого странного? Это совсем не сложно, принцип работы тот же, что и с артефактом.

— Да, это бывает не сложно. Для тех, кого артефакт признает владельцем. Доу, позвольте задать еще один вопрос. В воскресенье вы обмолвились, что прежде, чем отправить вас в мой кабинет, Выручай-комната открывала путь в какие-то подземелья, после чего вы начали требовать у нее, чтобы место не представляло опасности для вашей жизни. Куда именно она попыталась вас отправить?

— Я толком не разобрал, сэр, но место было очень темным и неуютным.

— Вот как? А почему вы решили, что это темное и неуютное место представляет угрозу?

— Вероятно, сработала женская интуиция, — предположила я.

— Та же самая, которая подсказала вам не идти к Наградному залу? — уточнил Снейп, внимательно меня рассматривая.

— Скорее всего, да.

— В таком случае можете передать ей поздравления и благодарность за то, что мне пришлось половину ночи выяснять, на кого такого, не оставившего следов, сработал встроенный в охранную систему замка Призрачный голос. Видимо, проникшаяся вашей просьбой лестница решила, что это может послужить неплохим отвлекающим маневром. Кстати, Дамблдор, очевидно, тоже основываясь на интуиции, полагал, что этой ночью в запретном коридоре должны были оказаться именно вы.

Я посмотрела на профессора, старательно изображая удивление.

— В запретном коридоре? Я? Зачем?

— Я ожидал, что мне это поясните вы. На основе мемуаров Поттера. Что в них говорится о коридоре на третьем этаже?

— Что там находится здоровый трехголовый пес по кличке Пушок, который любит, когда ему играют на музыкальных инструментах или поют, — осторожно сказала я. — А еще где-то там должен быть спрятан философский камень, или будет спрятан к концу года. В общем, достопримечательностей там и без меня хватает. Поэтому мне не совсем понятно, чем перед господином директором так провинился пес, что его хотели заставить слушать русский рок в моем исполнении, поскольку уж привычки таскать с собой по ночам музыкальные инструменты я не имею точно, да и с репертуаром британских магических ансамблей как-то не знаком.

— Любит, когда поют, говорите? — задумчиво повторил Снейп и совершенно серьезно добавил:

— А все-таки жаль, что вы не соизволили заглянуть к церберу. С учетом того, как нервно он реагирует на любые посторонние звуки, после вашего выступления у меня хоть появилась бы веская причина опробовать на этой твари противотроллье заклятие.

Я невольно фыркнула, живо представив себе картину в целом.

— Значит, вы находились в коридоре с псом?

— Директор настаивал на том, чтобы риск для посетителя был сведен к минимуму, так что пришлось. Сам Поттер, как я понимаю, в коридоре все-таки побывал?

— Если учесть, что в книге присутствовало описание, то, вероятно, да.

Снейп тяжело вздохнул.

— Вероятно? Доу, ну, почему из вас каждое слово, касающееся Поттера, приходится вытягивать клещами? Мемуары не предполагают неопределенности в действиях их автора. Или все сложится для него настолько скверно, что вы не желаете об этом говорить?

— Не для него, — тихо сказала я, разглядывая крышку парты.

— Замечательно. В таком случае, почему бы вам просто не ответить на вопросы?

Я сжала ладони в кулаки, собираясь с духом. Возможно, откровенность, хотя бы частичная, действительно, будет правильным выбором. Лучше уж пусть профессор заранее окажется предупрежден о грядущих неприятностях. Как знать, быть может, хоть части из них удастся избежать.

— Хорошо, сэр. Раз вам нужны ответы, я буду говорить. Только можно для начала вопрос? Ваша метка — она и в самом деле никак не реагирует на присутствие профессора Квиррелла?

Снейп едва заметно вздрогнул, однако ответил довольно спокойно.

— Нет. Но она и не может реагировать ни на кого, кроме… ее создателя.

— Да, я понимаю. Только дело в том, что ее создатель в настоящий момент находится под тюрбаном у профессора Квиррелла.

— Что? — тихо переспросил Снейп.

— Я не знаю, как это точно охарактеризовать. Вероятно, это все же не одержимость, поскольку профессор сохраняет собственный рассудок и память. Но если снять с него тюрбан, то на затылке можно будет увидеть лицо Темного Лорда. Лорд находится в полном рассудке и способен говорить самостоятельно. — Я немного помолчала и добавила:

— И, насколько мне удалось понять из книги, директор в курсе того, какой гость почтил своим присутствием Хогвартс.

Снейп резко поднялся на ноги, прошелся по кабинету, достал из кармана пачку сигарет, прикурил от Нимфеи, посмотрел на нее, кажется, пытаясь сообразить, что это вообще такое, возвратил палочку мне и произнес:

— Значит, Квиррелл не по своей воле пытается попасть в запретный коридор. Зачем Лорду в его нынешнем состоянии понадобился философский камень?

— Как раз для того, чтобы это состояние сменить, — пояснила я. — При помощи камня он рассчитывает окончательно воскреснуть.

— Чушь, — отрывисто бросил Снейп. — Камень продлевает существование физического тела, однако вернуть утраченное тело он не способен. Ничто не способно. Даже Кость, Плоть и Кровь создает лишь голема, вместилище для души, но не полноценную замену.

— Ну, видимо, ему хочется обрести хоть что-то, — заметила я.

— Ему это удастся? — спросил профессор, следя за тлеющим огоньком на конце сигареты.

— Н-нет.

— Доу, у вас очень плохо получается лгать. Когда?

— В этом году не должно удаться, — пробормотала я, катая палочку по столу. — Во всяком случае, так было по мемуарам. Поттер догадался, где находится камень, полагал, что камень пытаются украсть, и решил защитить его в отсутствие директора. С помощью однокурсников.

— Первокурсники решили защищать философский камень? — недоверчиво переспросил Снейп. — От Темного Лорда?

— Н-нет. Они вообще-то думали, что от вас.

— Доу, вам не кажется, что это уже чересчур?

— Кажется. Но я обещал говорить правду, а не истину. Правда заключается в том, что подозревали вас, а в итоге возле зеркала с заключенным в нем вроде бы философским камнем оказался профессор Квиррелл с Лордом на затылке. Поттеру причинить вреда он не смог, поскольку каждое прикосновение к мальчику его обжигало. Потом, в Больничном крыле, господин директор объяснил, что это, якобы, произошло из-за той защиты крови, что дала сыну Лили Эванс. Однако, что там случилось на самом деле, доподлинно не известно.

— Бред, — прокомментировал Снейп, немного помолчал, закрыв глаза, и добавил:

— Хотя к вам, Доу, претензий у меня нет. Вы, похоже, действительно, просто пересказываете то, что вам известно. Так что, говорите, случилось с Лордом после этого общения с Поттером?

— Он развоплотился. И, кажется, отправился в Албанию.

— Албания? Замечательное место. У Лорда всегда был неплохой вкус. И надолго он туда отправился?

— Сэр?..

— Доу, вы сказали «не в этом году», — оборвал меня Снейп. — Следовательно, когда-то должна будет последовать попытка, увенчавшаяся успехом. Поверьте, меня не интересует поминутный пересказ похождений Поттера. Просто соизвольте вкратце выбрать из него то, что касается возвращения Лорда.

Вкратце? Хорошо. Я вдохнула поглубже и заговорила:

— Если совсем в двух словах, то Темный Лорд возродится на исходе четвертого года обучения Гарри при помощи Барти Крауча-младшего и Питера Петтигрю, который жив и в настоящий момент скрывается в анимагической форме. Тогда же директор Дамблдор в своей излюбленной манере настоит на том, чтобы вы вернулись к роли двойного агента в лагере Темного Лорда. Перед началом шестого года обучения во время поисков хоркруксов, созданных Волдемортом, директор подцепит темномагическое проклятие, действие которого удастся отсрочить не более чем на год. Чтобы облегчить агонию, а также в расчете упрочить ваше положение в глазах Лорда, Дамблдор попросит вас убить его. Поскольку примерно в это же время Лорд потребует того же самого от Драко Малфоя, вы согласитесь исполнить директорскую просьбу, чтобы прикрыть мальчика. Весь седьмой год директором Хогвартса, в качестве ставленника Темного Лорда, пробудете вы. В начале мая, во время последней битвы за Хогвартс, Лорд… Лорд убьет вас, поскольку сочтет новым владельцем Бузинной палочки, которой в настоящее время владеет директор Дамблдор и которой в будущем намеревался завладеть сам Лорд. Гарри, являясь одним из хоркруксов Лорда, подставится под очередную Аваду, однако снова ухитрится выжить. А Темный Лорд сыграет в ящик. Вот, пожалуй, и все.

Я замолкла, ожидая реакции на сказанное, а, когда тишина начинала затягиваться, рискнула-таки посмотреть на Снейпа. Тот очень внимательно изучал тлеющий окурок сигареты, который уже успел прогореть до фильтра и, вероятно, должен был обжигать пальцы.

— Замечательно, — хладнокровно подытожил профессор, наконец, разминая прогоревший фильтр о крышку парты. — Значит, если из-за перемены личностей никаких кардинальных изменений в событийной цепи не произойдет, остаются еще четыре года при худшем раскладе и семь при лучшем. Не так уж и мало. Во всяком случае, время, чтобы подготовиться к встрече с Лордом, у вас будет, и, будьте добры, постарайтесь потратить его с пользой, не уповая на чудотворный обратный обмен. Кстати, с учетом подхода директора к составлению учебного плана в последние годы, я бы настоятельно рекомендовал вам заниматься самостоятельно. Так будет надежнее.

Я с подозрением разглядывала профессора. И что, это все? Хотя, с другой стороны, а чего еще было ждать? Истерики с разбиванием банок с ингредиентами обо все подручные поверхности? Здешний Снейп, к счастью, не такой человек.

— Что-то интересное заметили? — сухо спросил зельевар, уловив повышенное внимание с моей стороны.

— Нет. Просто размышляю, как можно подготовиться к встрече с магом, равным по силе Альбусу Дамблдору. Пока наиболее приемлемым кажется вариант с угоном с какой-нибудь из военных баз реактивной системы залпового огня типа «Град» и размещением ее на территории замка. Осталось только разобраться, как обеспечить бесперебойное функционирование маггловской техники в пределах Хогвартса. Впрочем, если остановиться именно на русской технике, то вопрос может отпасть сам собой. Она вообще имеет волшебное свойство работать только там, где это в принципе не возможно.

— Креативный подход, — признал Снейп. — Хотя сомнительно, что вам удастся его реализовать. Во всяком случае, на обычное огнестрельное оружие можете не тратить силы и средства. Даже элементарный Протего способен остановить пулю.

— Если знать, когда и в каком направлении его выставлять, не сомневаюсь, — согласилась я. — Но не уверен, что даже Темный Лорд имеет привычку поддерживать круговой Протего постоянно. Грамотному снайперу для того, чтобы попасть в голову человеку с первого выстрела, можно находиться на расстоянии до одного километра от цели. Это к вопросу об определении источника угрозы. Начальная скорость пули составляет примерно восемьсот метров в секунду. И каков шанс у цели успеть поставить щит? Так что, чисто теоретически, при должном уровне подготовки вопрос с воскресшим Лордом, наверное, можно будет решить даже грубыми маггловскими средствами. Правда, для начала придется решить вопрос с хоркруксами, чтобы подстраховаться от третьего пришествия, — я невесело вздохнула. — И вот это будет очень большой проблемой, во всяком случае, для меня. Ведь, насколько я понимаю, хоркрукс нельзя уничтожить, не уничтожая предмет, в котором он заключен.

Снейп медленно кивнул и уточнил:

— А вы уверены, что мальчик является хоркруксом? Все-таки помещать якорь для души в живое существо… это несколько опрометчивое решение.

— А никто его специально и не помещал. Кусок души Лорда случайно откололся во время срикошетившей Авады и сейчас находится вот здесь, — я коснулась шрама на лбу. — Благодаря ему Гарри унаследовал способность говорить со змеями, а после воскрешения Темного Лорда сможет время от времени видеть его глазами.

— Вы проверяли его наличие? — спросил Снейп.

— Смотря, что именно вы имеете в виду под словом «проверяли». Со змеями говорить я не пробовал, но на внимание Лорда в Большом зале во время праздничного ужина шрам среагировал.

Профессор кивнул и сделал быстрое движение внезапно возникшей в его ладони палочкой.

— Серпенсортиа Натрикас, — отчетливо произнес он, и передо мной на стол шлепнулась змея метровой длины. Я шарахнулась прочь, ставя Протего, и только после этого разглядела у змеи оранжевые «ушки». Уж обыкновенный. Вот зараза! Это что, такая своеобразная месть за скверные новости? Я опустила палочку.

— У вас хорошая реакция, — заметил Снейп. — И неплохо отработаны невербальные заклинания. А теперь попробуйте с ним говорить.

— Сэр, я все понимаю… но неужели нельзя было предупредить?

Снейп усмехнулся.

— Я и предупредил. Вы ухитрились не услышать заклинание?

— Услышал, — мрачно пробормотала я и подошла к раздраженно шипящей змее. Возможно, уж сейчас оперировал какой-то непереводимой змеиной игрой слов, высказывая все, что думает по поводу магов, выдернувших его из родного болота, но ничего внятного поначалу я не услышала. И только когда я начала наклоняться над столом, змея вполне явственно прошипела:

— Назззад! Не сссмей!

— Ссспокойно, — ответила я. Откуда-то пришло понимание, как именно нужно вести разговор. — Не бойссся.

— Хозззяин!

Уж подался ко мне, обвивая руку, и исчез. Я перевела взгляд на профессора.

— Кажется, получилось. Это достаточное доказательство?

— Да, — сказал Снейп. — Очевидно.

Он помолчал, очень внимательно рассматривая меня, и спросил:

— Доу, директор объяснял Поттеру, каким образом тому удалось пережить Аваду Лорда? Причиной называлась установленная на мальчика защита крови?

— Да.

— Полагаю, кто ее ставил перед второй встречей с Лордом, спрашивать бесполезно? Никаких упоминаний в мемуарах не было?

— Это была та же самая защита, что и в первый раз, — уверенно ответила я. — Для ее поддержания мальчика заставляли каждое лето проводить у родственников. У Дурслей.

Снейп поморщился.

— Не знаю, для чего Поттера отправляли к этим милейшим людям, но определенно не для того, о чем вы говорили. Защита является разовым явлением. Если она, действительно, существовала десять лет назад, то исчезла сразу, как только рассеялась непосредственная угроза для жизни мальчика. Чтобы Поттер мог пережить вторую встречу с Лордом, ритуал должен был быть повторен.

— Какой ритуал? — удивилась я.

— Защиты крови, Доу. Именно так это и называется в трактатах. Как и прочая магия крови, установление защиты признано темномагическим ритуалом и запрещено к применению.

— Почему?

— Потому, — тяжело роняя слова, произнес Снейп, — что для завершения ритуала требуется жертвоприношение. Человеческое. Желательно добровольное. Вряд ли Поттер-старший мог подобное организовать, даже для защиты наследника. Принципы бы ему позволили, а вот знаний не хватило бы, во всяком случае, без посторонней помощи. Хотя помощь могла и последовать — уж очень удачная ловушка получалась. И едва ли к ритуалу имела отношение Лили… Поттер. Ее попытки защитить сына перед лицом Лорда никак не могли активировать защиту крови… если только не были сочтены магией тем самым добровольным жертвоприношением.

Я открыла и снова закрыла рот. Профессор задумчиво крутил в руках палочку.

— Что ж, Доу, — наконец, сказал он, — думаю, вам не стоит всецело уповать на таинственного благодетеля, а лучше будет заняться поиском способа избавления от подарка Лорда самостоятельно.

— А чего искать-то? — не удержалась я от сарказма. — Их, кажется, целых три штуки существует. Яд василиска, Инферно фламмио и Авада самого Лорда, как создателя хоркрукса. Причем все способы настолько соблазнительны, что прямо даже не знаю, на каком остановиться.

— Из вышеперечисленных вариантов я бы посоветовал вам все же выбрать Аваду, как наименее болезненный, — пожал плечами Снейп. — А еще лучше попытаться отыскать четвертый способ, менее суицидальной направленности. Как мне показалось, вы не торопитесь отправляться на тот свет.

— Не тороплюсь, — не стала отрицать я. — А вы полагаете, что это возможно? Я имею в виду изобретение четвертого способа.

— Придется постараться, — ответил профессор. — Способы борьбы с хоркруксами разрабатывались, исходя из неодушевленной природы сосудов, в которые эти стражи души бывали помещены. Насколько я знаю, никто и никогда не пытался заключить хоркрукс в живое существо, и тем более в существо разумное. Уничтожение предмета, содержащего в себе хоркрукс, производится не ради акта вандализма, а ради того, чтобы высвободить заключенный в предмете кусок души. В случае неодушевленного предмета другой возможности, действительно, нет, а вот в случае с Поттером, как носителем хоркрукса, чисто теоретически, альтернативой Аваде, наверное, мог бы послужить обряд экзорцизма, при условии, если удастся каким-то образом контролировать, какую из обитающих в теле сущностей необходимо изъять. Во всяком случае, у вас определенно есть еще время, чтобы поработать в этом направлении. А теперь Доу, будьте так добры, разъясните мне еще один момент касательно озвученных вами сведений из мемуаров. Отчего Поттер был так уверен, что Питер Петтигрю выжил и принимал непосредственное участие в дальнейшей судьбе Лорда?..

До гриффиндорской башни я опять добралась только к самому отбою. Кажется, это начинало входить в привычку. К варке антидота приступить не удалось, поскольку после того, как я рассказала профессору о Питере Петтигрю все, что мне было известно, постаравшись обойти стороной только побег Сириуса из Азкабана, но не забыв упомянуть о том, что на четвертый день пребывания в Хогвартсе крыса Рона Уизли, которой, теоретически, и должен был быть Петтигрю в анимагической форме, совершенно не по-канонному исчезла, Снейп посмотрел на часы и заверил, что первый такт приготовления зелья, особенно с моим уходящим в минус опытом, завершить сегодня все равно не удастся, так что не стоит и начинать. Вместо этого мне устроили проверку на прочность, точнее на уровень знаний в области боевой и защитной магии. Впрочем, насчет боевой это, конечно, было громко сказано, поскольку из атакующих с меня стребовали только Секо. В первый раз заставить себя направить его против человека, даже зная наверняка, что щит профессора пробить я не смогу, оказалось непросто.

— И что это было? — спросил Снейп, когда слабенькое заклятие растеклось по мерцающей стене чего-то куда более мощного, чем Протего. — Если то самое второе заклинание из связки, то против кошки вы его могли смело применять. Она бы даже не чихнула. Доу, ваша задача сейчас — вывести противника из строя, а не рассмешить его. Бейте в полную силу.

— А если я по вам попаду?

— Если попадете, можете смело идти к Квирреллу и требовать у него поставить вам ЖАБА по защите от темных искусств, поскольку это будет первый случай, когда Секо пробьет Бастион. И хватит тянуть время. Атакуйте.

Уже после двадцати минут спарринга ощущение было таким, будто меня выжали досуха, а затем еще и раскатали по стенке равномерным слоем. Снейп — я так и не поняла, каким образом — угадывал любую попытку ослабить заклинание еще до того, как плетение оказывалось завершено, так что выкладываться пришлось на полную катушку. Это я не жалуюсь, а констатирую факт, если что. Из кабинета зельеварения я выползала, почти не чувствуя пальцев на правой руке, зато чувствуя отчетливое сожаление, что профессор не ведет еще и защиту от темных искусств до кучи. Вот там все отработки точно были бы моими, раз уж факультативных занятий в Хогвартсе не предусмотрено. Пока же мне была гарантирована только отработка по зельеварению в ближайшую пятницу с заверением, что, даже если Лонгботтом не отличится, всегда можно найти, к чему придраться, было бы желание. Желание было. Во всяком случае, у меня, поскольку осваивать технологию изготовления антидотов все же следовало. Конечно, сейчас в кармане моей мантии находились четыре флакона с разовыми дозами зелья, принесенные Снейпом откуда-то из лаборатории, но, во-первых, наглеть не хотелось, во-вторых, всегда надежнее, когда умеешь что-то сделать самостоятельно и не надо ни на кого уповать, а в-третьих, мне, действительно, было интересно, да и в обозримом будущем польза от практического зельеварения явно была больше, поскольку в дуэли ни с Дамблдором, ни с Волдемортом в ближайшие года четыре вступать я не собиралась, а вот гонять чаи с веритасерумом мне предстояло точно.

К портрету толстухи я приближалась с опаской — мало ли что там еще могло прийти в голову директору, а Снейпа-то, за спину которого можно было бы спрятаться, сейчас поблизости от песика точно не имелось — но, похоже, фантазия Дамблдора взяла тайм-аут. Дама в розовом была на месте и беспрекословно, хоть и с кислым видом, впустила меня в факультетские помещения, проигнорировав ехидный вопрос о том, как прошло вчерашнее чаепитие. В гостиной меня никто не ждал, и это радовало. Все-таки стремление Гермионы всегда держаться рядом немного напрягало. Ну, одиночка я по натуре, одиночка, хотя прекрасно понимаю, что девочке нужно хоть с кем-то общаться, вот она и общается с имеющимся в наличии лояльно настроенным Гарри Поттером, причем, возможно, тот факт, что это именно Гарри и именно Поттер, роли не играет. Беда только в том, что встречное понимание того, что людям иногда бывает нужно побыть в одиночестве, придет еще не скоро.

Я поднялась в спальню и добавила к лежащим в кармане антидотам один флакон с «жидким ониксом» из аптечки. Все, спасибо, без этого запаса Гарри Поттер теперь носа в коридор не высунет. На большее моих сил не хватило — усталость догнала, накатываясь мягкой, душной волной. Я кое-как переоделась, повалилась на кровать и практически сразу отрубилась.

Утром я не проспала только благодаря Невиллу, который героически задержался в спальне, пытаясь меня разбудить, за что чуть не получил в глаз. Честно говоря, не помню, что именно мне снилось, сохранилось только впечатление чего-то тяжелого и мутного, а в результате основной реакцией после выныривания в реальность стало сопротивление. Проморгавшись, я кое-как отмахалась от Лонгботтома, извинилась перед ним же и встала с постели методом свободного падения. Самочувствие было такое, что с лучшим в гроб кладут, и у меня имелось подозрение, что причина во вчерашней тренировке. С непривычки ничего удивительного, после физических нагрузок поначалу то же самое бывает. На трансфигурации я внаглую досыпала, вяло водя по воздуху палочкой. Извивающийся на столе дождевой червяк превращался во все, что угодно, кроме требуемой зубочистки. Макгонагалл мрачно косилась, но молчала. К обеду мне удалось немного оклематься, и по окончании занятий я отправилась в библиотеку — набирать литературу по списку, надиктованному Снейпом. При виде перечня, едва уместившегося на развороте двойного тетрадного листа, мадам Пинс взялась за голову и спросила тоном, говорящим «а не лопнешь ли ты, деточка?»:

— Это тебе на весь срок учебы?

— Я вообще-то рассчитывал уложиться до ближайшего Нового года, — улыбнулась я. — А там как пойдет. Дайте пока вот эти пять, — я отметила галочками первые пункты списка.

Библиотекарша скрылась среди стеллажей и вернулась с такими толстенными томами, что я на минутку засомневалась в собственных силах, однако отступать было некуда. Сгибаясь под тяжестью книг, я поплелась к выходу.

Спроси у меня кто-нибудь, когда успели пролететь следующие два месяца, он бы вряд ли получил вразумительный ответ. В то время как настоящий Гарри должен был бы осваивать азы обращения с волшебной палочкой и тренироваться в квиддиче, я осваивала нюансы зельеварения и тренировалась в применении заклинаний. Снейп все-таки выделил для занятий со мной по часу вечерами в среду и субботу, сказав, что большего я пока все равно не потяну. Зато уж в этот час профессор гонял меня в хвост и гриву, по ходу тренировки давая и теорию — коротко, скупыми фразами и всегда исключительно по делу. После такого подхода Флитвик с его рассказами о буйволах, падающих на магов из-за ошибки в произношении заклинания, и способностью растянуть на полчаса то, что можно вполне ясно изложить за десять минут, вызывал скуку, хотя остальным ребятам его уроки нравились и, возможно, подобный стиль преподавания действительно больше подходил для детского восприятия. Про свободное время пришлось забыть вообще. Теперь день для меня состоял из утренней физической тренировки, уроков, самостоятельных занятий и сна. Выходные дни от остальных отличались только тем, что из общего распорядка выпадали уроки. После первых двух недель подобного ритма я начала всерьез подумывать о том, чтобы заняться приготовлением бодрящего зелья в промышленных масштабах, однако Снейп, с которым я все же предпочла посоветоваться, категорически запретил мне им злоупотреблять под угрозой прекращения занятий. Аргумент был весомым, так что пришлось изыскивать другие способы оптимизации своего дня. Для экономии времени, которого и так не хватало, я потратила один из выходных дней на вылазку в Косой переулок и купила во «Флориш и Блоттс» брошюру с бытовыми чарами. Зачарованная взятым из нее заклинанием авторучка оказалась сродни Прыткопишущему перу Риты Скиттер с той только разницей, что честно стенографировала все, что ей диктовали, без собственных измышлений. Рецепт пошел в массы, и вскоре на истории магии писать собственноручно среди первокурсников Гриффиндора стало считаться дурным тоном. Особо нахальные, следуя моему примеру, начали надиктовывать зачарованным перьям и эссе. В результате единственным предметом, по которому я выполняла домашние задания полностью самостоятельно, осталось зельеварение, поскольку в первом же экспериментальном свитке я заметила у пера пару неточностей в формулировках и решила не рисковать. Реально оценивая ситуацию, на уроках, как и на дополнительных занятиях, никаких поблажек от Снейпа я не ожидала, так что излишне требовательное отношение к Поттеру сюрпризом для меня не стало. Пару раз профессор даже ухитрился снять с меня баллы — справедливости ради следует сказать, что исключительно за реальные оплошности. Драко, кажется, отчаявшись хоть что-то понять в наших со Снейпом отношениях, просто махнул на все рукой и принял происходящее таким, как оно есть. Во всяком случае, попыток заступиться за меня больше не следовало. Гермиона приняла мою одержимость учебой за вызов ее способностям и тоже старалась не ударить в грязь лицом, допоздна просиживая за дополнительной литературой по темам домашних заданий.

В одну из суббот я все-таки сжалилась, ответила на очередное приглашение Хагрида и сходила к нему на чаепитие, подготовившись не хуже, чем к встрече с директором. Странный привкус чая, который нельзя было списать даже на кирпичную заварку, подсказал, что моя паранойя не ошиблась. В гостях у великана, разумеется, совершенно случайно в одно время со мной оказался и Рон, а на столе тоже совершенно случайно завалялся уже пожелтевший выпуск «Ежедневного пророка» от тридцать первого июля. Рыжик так упорно пытался обратить на него мое внимание, что в итоге я глубокомысленно сказала «А!» и сделала вид, что изучаю заметку о попытке ограблении Гринготтса. Все-таки не такой уж этот банк и неприступный, раз Квирреллу, пускай даже под чутким руководством Волдеморта, удалось не только проникнуть туда, но и унести ноги. Рон тем временем пустился в мечтания о том, как было бы круто, если бы Хагрид на пару с Гарри Поттером вместо того, чтобы хлопать ушами во время посещения Гринготтса, взяли бы и поймали вора. Я решила сделать директору приятное и сказала, что круто было бы несомненно, в особенности если учесть, что ограбили ту самую ячейку, содержимое которой забрал Хагрид, и поинтересовалась, а что, собственно говоря, такого любопытного было в свертке. Великан покраснел и неуклюже сменил тему. Ну и ладно, не очень-то и хотелось чистосердечных признаний.

В общем, жизнь шла своим чередом, и я постепенно начала привыкать к ней. И только когда однажды утром все коридоры замка пропитались навязчивым запахом запеченой тыквы, до меня дошло, что к Хогвартсу незаметно, как белый и пушистый зверь, подкралось тридцать первое октября. Надо же, круглая дата — ровно десять лет со дня исчезновения Волдеморта, а праздновать маги, тем не менее, собирались исключительно Хэллоуин. Впрочем, им виднее, что там более важно для магического сообщества. А еще сегодня исполняется ровно десять лет со дня гибели родителей Гарри. А еще сегодня вечером по Хогвартсу будет гулять тролль. Черт. Вспомнить бы о датах вчера — можно было бы самостоятельно предупредить Снейпа во время тренировки. Теперь же для предупреждения придется подключать Драко, что есть не хорошо и даже опасно, поскольку равноценно открытой демонстрации своей осведомленности. Поразмыслив, я решила не торопиться. В случае тревоги профессор все равно отправится к коридору с цербером, и я очень надеялась, что общение с псом пройдет для него более удачно, чем в каноне. А вот лично я с троллем общаться не собиралась — пускай с ним преподаватели разбираются.

Квиррелл пребывал в глубокой рассеянности, начиная с самого завтрака, и к концу урока защиты от темных искусств его состояние не улучшилось, так что в итоге профессор даже забыл задать домашнее задание, чему оба присутствующих факультета весьма обрадовались. Вообще, сравнивая нынешний облик преподавателя с тем, каким я его видела в первую нашу встречу в «Дырявом котле», я вынуждена была признать, что за прошедшие три месяца Квиррелл сильно сдал. Причем даже не в психическом плане, а в физическом. Лицо бедняги, ранее довольно симпатичное, приобрело нездоровый оттенок и одутловатость. Кожа стала рыхлой и пористой, да и вся фигура как-то неуловимо обрюзгла. Не знаю, что здесь больше сказывалось — то ли употребление крови единорога, если, как и в книге, здешний Квиррелл выбирался на охоту в Запретный лес, то ли соседство с Лордом… У меня вообще начинало зарождаться подозрение, что Снейп был прав, говоря, будто философский камень никого воскресить не может. Не исключено, что с его помощью, как и посредством крови единорога, Лорд рассчитывал поправить здоровье своего вынужденного соратника, который на данный момент для него был вообще единственным. Хотя это, конечно, все равно не объясняло того, что должно было произойти между Гарри Поттером и Квиринусом Квирреллом в конце учебного года. Впрочем, это совсем другая история, до которой нам всем еще предстояло дожить.

Между тем Флитвик на чарах, наконец, решил, что аудитория достаточно созрела для того, чтобы попробовать применить Вингардиум левиоса. Не прошло и полгода, как говорится. Учеников разбили на пары, всем раздали перья, а мне, видимо, в память о событиях на первом уроке полетов, досталась металлическая болванка.

— Кошмар, — только и сказала Гермиона, попробовав приподнять ее руками.

— Нормально, — отозвалась я. В принципе, просто поднять железку мне удалось с первого раза, поэтому дальше я занялась тем, чего от меня в последнюю пару занятий требовал Снейп. Путем контроля вкладываемой в плетение магии я усиливала и ослабляла заклинание, стараясь подобрать оптимальный баланс. У Гермионы все-таки получилось поднять в воздух перо, и теперь она выглядела невероятно довольной. Флитвик, заметив ее успех, добавил Гриффиндору один балл. Вдохновившись, девочка отобрала у меня злосчастную болванку и стала пытаться поднять ее, правда, безрезультатно.

— И как только у тебя все так запросто получается? — раздосадованно спросила она.

— Ловкость рук и никакого мошенничества, — ответила я почти честно. А еще куча потраченных сил и времени. Но ведь это Гермиона и без меня должна понимать.

Девочка разом посерьезнела, в глазах зажегся фанатичный огонек.

— В таком случае к следующему уроку у меня получится не хуже, — заявила она.

Да, кажется, я поторопилась с выводами.

— Лучше не спеши, — посоветовала я. — Сначала отработай на чем-нибудь полегче.

— Обязательно, — кивнула девочка и жалобно протянула:

— Гарри, а ты ведь мне поможешь, правда?

— Если только морально, — сообщила я. — Форма плетения есть и в учебнике, а выполнить заклинание за тебя я все равно не смогу. То есть, смогу, конечно, но пользы от этого не будет ровным счетом никакой. Ты же и сама это знаешь.

Конечно, Гермиона знала. Все-таки не первое уже заклинание отрабатывалось. Впрочем, обычно моральная поддержка и поддержка советом ее тоже вполне устраивали. Но не в этот раз.

— Ну и ладно! — гордо задрала нос девочка, собирая в стопку книги и тетради. — Справлюсь и сама.

Реакция была какой-то странной.

— Гермиона, а в чем проблема? — уточнила я. — Что я не так сказал?

— Ничего, — пробормотала моя соседка. Сразу по окончании урока она покинула аудиторию. Я вздохнула. Начинается… В любой другой день можно было бы просто подождать, пока девочка перебесится, но сегодня, особенно с моим везением, это становилось непозволительной роскошью. Хотя, справедливости ради, следует отметить, что в другие дни за два прошедших месяца подобных психозов у Гермионы не наблюдалось. Уж не приложила ли руку к резкой смене поведения девочки одна бородатая личность? Или это физиология начинает сказываться? Может, конечно, и пора уже, но до чего ж не вовремя. И в любом случае надо как-то реагировать. То есть, можно, разумеется, на все плюнуть и пустить развитие ситуации на самотек, только ведь если что случится, совесть потом замучает.

На следующий, последний в этот день урок Гермиона все-таки пришла, но демонстративно выбрала самое дальнее от меня место, все три четверти часа не поднимала взгляда, старательно записывая каждое слово преподавателя, и, как и на чарах, выскользнула за дверь сразу по окончании занятия. Когда я оказалась в коридоре, девочки уже нигде не было видно. Придется, видимо, приступать к поискам прямо сейчас, чтобы уложиться до ужина.

Первым делом я решила проверить версию канона и направилась к женским туалетам на третьем этаже. Правда, уже возле них пришлось немного подождать, пока в коридоре не появилась девочка с Хаффлпаффа, всего на год или на два старше Гарри.

— Привет! — обратилась я к ней, подобрав самую дружелюбную улыбку из своего арсенала. — Ты мне не поможешь? Там, внутри, — я кивнула на дверь туалета, — кажется, должна быть девочка с моего факультета, Гермиона. Ты не могла бы посмотреть, все ли с ней в порядке? Боюсь, если я зайду туда сам, это будет не очень хорошо выглядеть.

Ученица тоненько хихикнула, но просьбу выполнила, вскоре вернувшись с сообщением, что никаких гриффиндорок в туалете нет. Ну, что ж. Одно место из как минимум пары тысяч, имевшихся в замке, можно было отбрасывать. Вторым объектом для проверки стала вечно пустовавшая аудитория на четвертом этаже, в которой мы с Гермионой и Драко несколько раз устраивали самодеятельные тренировки по чарам. Точнее, тренировки устраивали ребята, а я читала конспекты, временами, когда меня совсем уж доставали, отвлекаясь на консультации. Девочки в аудитории не оказалось. Так… Я дошла до гриффиндорской башни и оставила в спальне сумку с учебниками, заодно спросив в гостиной, не видел ли кто, куда подевался объект моих поисков. Лаванда и Парвати, сплетничавшие в уголке, синхронно покачали головами. Невилл, покраснев, пробормотал, что, кажется, видел, как Гермиона направлялась в библиотеку. Что ж, проверим и библиотеку. Проверили. Безрезультатно. Больше гениальных идей у меня не было, так что, отказавшись от идеи привлечь к поискам близнецов Уизли, про наличие карты Мародеров у которых, по идее, мне вообще не должно было быть известно, я решила тупо патрулировать этажи, заглядывая во все доступные помещения. Гермиону таким путем отыскать мне не удалось, зато в итоге, уже в начале восьмого часа вечера, я наткнулась на Драко.

— Что это ты делаешь? — удивленно спросил он, понаблюдав, как я мрачно бреду по коридору, открывая все двери подряд.

— Гермиону ищу, — пояснила я. — Не видел?

— Нет. А что случилось?

— Пока не знаю. Но она, кажется, очень обиделась, что у меня заклинание левитации получилось лучше, чем у нее.

Брови Драко поползли вверх, а лицо приобрело встревоженное выражение.

— Но ведь она знает, как ты владеешь заклинанием левитации, уже полтора месяца. А обидеться решила только сегодня?

— Вот и меня это озадачило, — призналась я. — А найти ее, чтобы расспросить поподробнее, я не могу.

Драко нахмурился, что-то обдумывая. Выглядел он в этот момент не по годам взрослым.

— Сейчас найдем, — бросил он, доставая палочку. — Главное, чтобы Филч не застукал, иначе воплей будет… А мне еще и дополнительно прилетит. От профессора Снейпа. Инвентитур персона Гермиона Грейнджер!

Он взмахнул палочкой, вырисовывая довольно сложное плетение. Слабо светящаяся зеленоватая нить протянулась по коридору, сворачивая за угол.

— Ого! — с уважением сказала я.

— Это меня Северус научил, — с гордостью пояснил мальчик. — Правда, действует только если на том, кого ищешь, нет скрывающих чар, но Гермиона же и не станет их накладывать. Идем, пока не заметили.

Мы бросились по тающему следу заклинания. Драко понадобилось еще трижды обновить его, прежде чем нить вывела нас в отдаленный закоулок на четвертом этаже. К счастью, по дороге нам никто не встретился.

— Должна быть здесь, — сказал Драко, глядя на дверь очередной классной комнаты. Я кивнула и потянула на себя дверную ручку. Гермиона, действительно, была здесь. Опустив голову на скрещенные руки, она тихонько всхлипывала. Палочка лежала на столе, разбросанные тетрадки на полу. Недоуменно переглянувшись, мы вошли в класс.

— Гермиона, — позвала я, — что все-таки такого страшного произошло на чарах?

Ответом мне было судорожное всхлипывание.

Драко подошел и присел рядом с девочкой, очень внимательно ее рассматривая и что-то негромко говоря. Я подняла с пола тетради, устроилась на краешке стола и сделала вторую попытку.

— Гермиона, я, в самом деле, не понимаю, в чем проблема, но, на всякий случай, извини, пожалуйста. И все-таки попробуй хоть что-нибудь объяснить.

Гермиона еще раз всхлипнула, не поднимая головы.

— У меня ничего не получается, — приглушенно донеслось сквозь ткань рукава мантии. — Вообще ничего. Я никудышная волшебница.

— Не говори ерунды! — возмутился Драко. — Скажешь тоже, ничего. Да ты сама вспомни, сколькому научилась всего за два месяца. Это что, мало?

Гермиона подняла зареванное лицо.

— Только тому, что написано в учебниках! — выкрикнула она. — А все умеют большее — и ты, и Гарри! А у меня, у меня даже то, что пишут для глупых малолеток, получается через силу! Это что, много?

Я набрала в грудь побольше воздуха, подыскивая аргументы для прекращения истерики.

— Драко, как давно тебя начали обучать магии дома? — спросила я.

— Зачем… с шести лет, — немного опешив, ответил мальчик.

— Значит, больше пяти лет. А я начал обучаться…

— Гарри, подожди! — вдруг вскинулся Драко. Вскочив со скамьи, он буквально силой вытянул меня обратно за дверь. Что-то это начинало напоминать…

— В чем дело? — спросила я, едва мы оказались в коридоре.

— Можешь не стараться, — уверенно заявил мальчик. — Судя по всем признакам, ее опоили, так что уговоры бесполезны. Вряд ли поможет даже раскрытие тайны, где и когда ты сумел освоить магию, живя у магглов, поэтому можешь приберечь ее до лучших времен. Сейчас куда полезнее будет срочно отвести Гермиону в Больничное крыло, а лучше бы к профессору Снейпу. Он точно определит, что это такое. Надеюсь, что просто зелье неуверенности, а не что-то более серьезное.

— Паршиво, — пробормотала я. Конечно, Снейп очень скоро окажется этажом ниже, но, как что-то мне подсказывало, вряд ли он обрадуется, если там окажется кто-то еще. — Ладно, попытаю счастья в Больничном крыле. Надеюсь, что потом эльфы смогут компенсировать мне пропущенный праздничный ужин.

— Тогда уж, скорее, нам, — поправил меня Драко и, ухмыльнувшись, пояснил:

— Говорят, в Большой зал напустили кучу летучих мышей. Ненавижу мышей. Лучше уж посвятить время чему-нибудь более приятному.

— Ну, приятного не гарантирую, — призналась я, — но скучно, скорее всего, не будет.

Нам кое-как удалось вывести все еще всхлипывающую Гермиону из кабинета. Девочка в основном старалась держаться ближе к Драко, и меня это вполне устраивало. Сам мальчик над чем-то сосредоточенно размышлял.

— Гарри, а почему ты так принципиально не хочешь обращаться к Северусу? — спросил он, наконец. — Неприязнь неприязнью, но помочь-то ученику он не откажется в любом случае.

— Да причем здесь принципы и неприязни? — пробормотала я, с тревогой прислушиваясь. Татуировки начинало покалывать. Опасность? Но ведь еще рано, ужин еще даже не начался. Хотя, с другой стороны, откуда мне знать, как долго и где именно тролль бродил ДО ужина? А тут еще эта чертова атмосфера Хэллоуина, нагнетая которую освещение в основных коридорах замка приглушили, а по периферии, на коей мы как-раз-таки находились, и вовсе отключили. — Я совсем не против помощи, исходящей от профессора Снейпа, однако что-то мне подсказывает, что в ближайшие часа два он будет немного занят. Одной здоровой мохнатой тварью.

— Этой что ли? — шепотом уточнил Драко, указывая рукой в конец коридора. — Тогда маленькая поправка — она далеко не мохнатая. И кстати, откуда ты вообще про нее узнал?

Я пригляделась и выругалась — тоже шепотом. Едва различимый среди теней укомплектованный здоровенной дубинкой тролль ростом метра под четыре, по комплекции как две капли воды похожий на огра из «Обливиона», был здесь и никуда уходить вроде не собирался — просто торчал посреди коридора, перекрывая выход на лестницы, лениво почесываясь и поводя ушами, по форме напоминающими лошадиные. Немного пришедшая в себя и обретшая способность воспринимать поступающую извне информацию Гермиона судорожно вздохнула.

— Тихо! — почти беззвучно прошипел Драко, хватая ее за руку. — У них очень хороший слух.

Он оглянулся и кивнул на ближайшую дверь. Я вытащила из ножен Нимфею, жестом показывая, чтобы ребята шли первыми, и шмыгнула вслед за ними. Внутри было гораздо светлее. Не приглушенный свет отражался от светлого кафеля. Закрыв дверь, я скользнула взглядом по зеркалам и прикрепленным к стене раковинам и истерически хихикнула. Туалет. Женский. И запасного выхода, конечно же, нет. Все-таки от судьбы не убежишь.

— Гарри?! — встревожено прошептал Драко.

— Ничего. Все в порядке.

Я мотнула головой и снова обернулась к двери, накладывая на нее плетение Бастиона. Это заклинание я еще толком не отрабатывала — Снейп и показал-то этапы его создания с неохотой, полагая, что мне еще рано переходить к магии такого уровня, — но больше укрепить тонкую дверь, не способную выдержать и одного добротного пинка тролля, было нечем. Последний узел плетения замкнулся как нельзя вовремя. За стеной послышались шаркающие шаги. Дверь дернули, потом на нее обрушился удар, болью отозвавшийся в моих татуировках. Бастион, тем не менее, выдержал.

Гермиона истерически вскрикнула.

— Он сейчас войдет! — заполошно забормотала она. — Он войдет!

— Успокойся! — оборвал ее Драко. — Все в порядке, все под контролем.

Мне бы такую уверенность. Я отступила на пару шагов, гадая, как долго еще я смогу удерживать заклинание. Даже если Квиррелл уже сообщил о тролле, поиски его идут в подземельях, а Снейп находится этажом ниже. Сообщить о том, что мы находимся в ловушке, возможности нет, а значит, придется выбираться самостоятельно.

— Драко! Гермиона! — позвала я, не отводя взгляда от двери. — Не знаю, как вам, а мне здесь не нравится. Предлагаю устроить рокировку. Попробуем уступить место в туалете троллю. Рисковано, но должно сработать. Слушайте, что вам надо сделать…

— Гарри, подожди, — возразил Драко. — Не знаю, что это за заклинание такое на двери, но подержи его, пожалуйста, еще немного. Сможешь?

— Постараюсь.

За моей спиной стало тихо. На фоне боли в предплечьях от удерживаемого Бастиона дополнительное покалывание от магии, сотворенной Малфоем, прошло почти незамеченным. Слышно было, как ахнула Гермиона.

— Профессор Снейп, сэр, — быстро заговорил Драко. — Мы с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер заблокированы в… одном из помещений в правом коридоре четвертого этажа. Под дверью находится тролль, который осведомлен о нашем присутствии. Вряд ли нам удастся долго удерживать дверь в запертом состоянии. Помогите, пожалуйста.

Краем глаза я заметила промелькнувшую серебристую фигурку какого-то крылатого животного, но сил на удивление уже не оставалось. С трудом переводя дыхание, я — шаг за шагом — переместилась к стене и привалилась к холодному кафелю. Пол под ногами ходил ходуном, в ушах стучало от резкого сброса силы. Хотелось растянуться на каменных плитах прямо здесь, под умывальниками, и чуток вздремнуть, но было нельзя. Заклятие спадет сразу, как только я отрублюсь, а троллю все еще очень хотелось войти.

— Гарри! — перепуганный голос Гермионы с трудом пробился сквозь окружающий меня ватный кокон. — Гарри, у тебя кровь на руках!

Я недоуменно посмотрела на свои ладони. Да, действительно, кровь. И рукава мантии уже начали намокать. С чего бы это? Я немного поддернула правый рукав. Кровоточили татуировки, причем без всяких порезов или ссадин. Кровь просто как будто выступала из пор кожи.

— А и черт с ней, — я вяло махнула свободной рукой, медленно сползая вниз по стенке. — Сейчас остановится.

Тем временем снаружи явно что-то происходило, потому что удары вдруг прекратились, а дверь приобрела цвет вулканической лавы и полыхнула языками пламени. Затем раздался оглушительный рев, переходящий в истошный визг, оборвавшийся на самой высокой ноте. Благословенная тишина продержалась целых десять секунд, а потом из-за двери донесся раздраженный голос Снейпа:

— Поттер, выбирайте одно из двух: либо вы снимете свое кустарное творчество добровольно, либо я высажу дверь, и в прилетевшей отдаче будете виноваты только вы сами!

Вообще, конечно, любопытно было бы выяснить, каким именно образом профессор сладит с препятствием, которое не смог преодолеть тролль, но, даже если не брать в расчет мое самочувствие, бывшее еще более плачевным, чем после первой тренировки, что-то мне подсказывало, что сейчас не самое подходящее время и место для экспериментов. И как бы ни было интересно посмотреть, что случилось с несчастной тварью, угодившей под горячую руку бывшего Пожирателя Смерти, сил на какие-либо действия просто не оставалось, так что, наверное, можно было и отключаться. Поэтому я с облегчением оборвала нить силы и прикрыла глаза, окончательно оседая на пол. Освобожденная дверь с грохотом распахнулась. Ладно, если захотят сообщить все, что обо мне думают, разбудят.

Ага, мечтать не вредно, как говорится.

— Гарри! Гарри! Очнись! Да скажи же хоть что-нибудь! — Гермиона с Драко тормошили меня в четыре руки.

— Отвалите, — как и просили, хоть что-нибудь сказала я, с трудом приоткрыв один глаз. — А лучше вообще исчезните, пока остальные преподаватели не прибыли, потому что сейчас нам прилетит не по-детски.

Драко вздрогнул, съеживаясь, но помотал головой.

— Нет, тебе понадобятся свидетели.

Свидетели? Зачем? Мы же не на судебном процессе. Или на судебном? Снова скатываясь в темноту, я засмеялась, представив заседание Визенгамота, рассматривающего дело о стычке с троллем в женском туалете Хогвартса.

— Гарри!

— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, отойдите от него.

О, а вот и Снейп. Надо было бы все-таки проснуться для получения заслуженной головомойки, но почему-то не получалось.

Левое предплечье обожгло болью. Я попробовала отдернуть руку, но ничего не вышло. Еще один кратковременный ожог, отрезвляющий, надо сказать. Во всяком случае, после него я начала постепенно ощущать холод стены, к которой я прислонялась, и крепкую хватку сжимающих мое запястье пальцев. Третий ожог, чуть более продолжительный. Болезненно сощурившись, я приоткрыла глаза, пытаясь сфокусировать взгляд. Первым, что я увидела, было ажурное плетение нитей цвета расплавленного серебра, опутывающих мое предплечье, уходя под кожу, и перекидывающихся на левое предплечье Снейпа, точно так же покрывая его причудливой сетью. Что за… Я растерянно посмотрела в мрачное лицо профессора.

— Дверь вы запечатывали Колопортусом, Доу, — тихо произнес Снейп голосом, стремящимся по теплоте к абсолютному нулю. — Завтра в шесть вечера я жду вас на отработке. Единственной удовлетворительной причиной для неявки может стать только ваша скоропостижная смерть. А сейчас дайте мне вашу школьную палочку. Немедленно.

Он разжал пальцы, разрывая контакт, и серебристое кружево тотчас погасло.

Времени на вопросы не оставалось — с минуты на минуту должны были подоспеть остальные преподаватели, так что все, что мне оставалось, это только безоговорочно довериться Снейпу. Я вытащила из кармана волдемортовскую близняшку. Профессор забрал палочку и поднялся на ноги, а на его месте тут же оказалась Гермиона, снова находившаяся на грани слез. Впрочем, следовало признать, что сейчас для этого было достаточно поводов.

— Все в порядке, — через силу улыбнулась я, пытаясь сесть, и украдкой обтерла руки о мантию. Сегодня же надо будет отдать ее в стирку хогварским эльфам. Кровотечение из татуировок, кажется, прекратилось. Не знаю, что именно сделал Снейп, но это, действительно, помогло, и что бы ни ждало меня завтра на назначенной отработке, я все равно была ему благодарна.

По ту сторону двери раздались громкие шаги, приглушенный вскрик, а затем в туалете прибавилось народа. Внутрь помещения, привнося с собой запах горелой плоти, ворвались Макгонагалл и Квиррелл, а Хуч застыла в дверях, непроизвольно косясь на то, что находилось снаружи. Снейп исподлобья глянул на хватающегося за сердце преподавателя защиты от темных искусств и флегматично продолжил оттирать с ладоней подсохшую кровь. Макгонагалл быстро окинула взглядом всю мизансцену и сконцентрировалась на мне. От злости у нее побелели даже губы.

— О чем, позвольте вас спросить, вы думали? — прошипела декан Гриффиндора. — Почему вы не в факультетских помещениях?

— Потому, что мы как раз собирались спуститься на праздничный ужин, — с вызовом ответила я. — Разве это относится к нарушению правил? Мне казалось, что на ужине могут присутствовать все ученики. К сожалению, осуществить намерение нам помешал неизвестно как оказавшийся посреди коридора тролль, поэтому пришлось искать укрытия в ближайшем из помещений. И мы не виноваты, что ближайшим помещением оказался туалет.

Макгонагалл буквально вбуравилась в меня взглядом. Я вскинула подбородок и нащупала водопроводную трубу, как опору для того, чтобы попытаться встать. Драко как-то незаметно оказался рядом. Квиррелл тонко хихикнул.

— М-минерва, мне к-к-кажется, что вам не с-с-стоит так неистовст-т-твовать. П-п-похоже, дети, д-д-действительно, не з-з-знали о п-поднятой тревоге и с-совершенно случ-чайно оказались н-на линии ог-г-гня.

— Кстати, о линии огня, — скучающе произнес Снейп. — Квиррелл, а каким образом вам при сообщении о местонахождении тролля удалось перепутать четвертый этаж с подземельями? Ответите здесь, или предпочтете говорить в присутствии директора?

— Северус! — предостерегающе вскрикнула Макгонагалл, бросив опасливый взгляд на нашу троицу. Видимо, совет Дамблдора не выносить разборки между преподавателями на сторону она запомнила хорошо. Впрочем, профессор на нее даже не посмотрел. Квиррелл нервно заерзал под немигающим взглядом черных глаз.

— Он б-б-был в п-подземельях, к-к-клянусь! — пробормотал он, беспомощно щурясь. — В-в-возможно, их б-б-было двое? Вы, С-с-северус, слишком мало ост-тавили от этого, ч-ч-чтобы можно б-было опознать н-н-наверняка.

— С учетом вашей должности, Квиррелл, — тяжело роняя каждое слово, отозвался Снейп, — вам следовало бы оставить от него ровным счетом столько же вместо того, чтобы падать в обморок посреди Большого зала. В конце концов, здесь требовалась далеко не противодраконья магия высшего порядка. В свете сегодняшних событий нелишним будет еще раз поднять вопрос о несоответствии вашей квалификации требованиям, предъявляемым к кандидату на должность преподавателя ЗОТИ. Если, разумеется, это не было намеренным саботажем.

Мои татуировки снова заныли, свидетельствуя о растущем уровне угрозы. На глуповатом лице Квиррелла промелькнула неестественно злобная гримаса. Думаю, что Снейп ее тоже заметил, хотя я все еще не могла понять, чего именно он пытается добиться. Хочет заставить Волдеморта проявить себя? Но какой в этом смысл, если Дамблдор и так осведомлен о его присутствии?

— С-с-саботаж? — промямлил Квиррелл, вновь приобретая вид деревенского дурачка. — Не п-понимаю, о чем вы, С-с-северус. П-поверьте, не всем дано умение у-убивать так л-л-легко и без разд-д-думий, к-как вхожим в Б-б-ближний круг. А п-п-псы сохраняют вкус к у-убийству, д-даже сменив х-хозяина, не т-так ли?

— Квиринус, довольно! — взвизгнула Макгонагалл.

— Ну, зачем же? — спокойно сказал Снейп. — Пускай продолжает. Любопытно будет послушать.

Однако, похоже, не только Макгонагалл решила, что Квиррелл слегка зарвался, потому что профессор вдруг охнул, снова схватившись за сердце, и привалился к стене. Хуч двинулась было к нему, но Квиррелл, вновь обретя самообладание, что-то извиняющесь пробормотал и бочком выбрался из туалета. Готова поспорить, его ждал нелицеприятный разговор с шефом. Только после этого Макгонагалл снова вспомнила о присутствии при разговоре учеников.

— Надеюсь, вы все трое понимаете, как сильно вам повезло, что вы остались в живых! — отчеканила она.

Приняв смиренный вид, я закивала. Спорить было бесполезно. Хотелось поесть и лечь спать, или хотя бы просто лечь спать, наплевав на все, поскольку даже после загадочных действий Снейпа самочувствие мое все равно оставляло желать лучшего. А вот Драко решил так просто не сдаваться.

— Прошу прощения, профессор Макгонагалл, — срывающимся от возмущения голосом спросил он, — а что мы должны были сделать, чтобы наше спасение не выглядело чудом и везением? Подойти и сказать: «Мистер тролль, не будете ли вы так любезны пропустить нас, поскольку мы опаздываем на ужин?»

На щеках Макгонагалл вспыхнули пунцовые пятна.

— Мистер Малфой! Что вы себе позволяете!?!

— Мистер Малфой всего лишь желает выяснить, как им следовало поступить, чтобы вы сочли это правильным, — произнес Снейп. — Лично у меня нет претензий к поведению учеников в данной ситуации, несмотря даже на присутствие среди них Поттера. — Профессор мрачно глянул на меня и как бы невзначай добавил. — Хотя попытка запереться от тролля Колопортусом, несомненно, может открыть новые горизонты в защите от темных искусств.

Он протянул мою палочку Макгонагалл. Та машинально взяла ее, и только потом до декана Гриффиндора дошел смысл сказанного.

— Мистер Поттер, это правда? Вы запирались от тролля Колопортусом?!

Я спешно приняла придурковатый вид и закивала. Макгонагалл молча взялась за сердце, потом возвратила мне палочку и слабо махнула рукой.

— Я была о вас более высокого мнения, мистер Поттер, — сухо сообщила она. — Если с вами все в порядке и медицинского вмешательства не требуется, вам и мисс Грейнджер лучше будет отправиться в башню Гриффиндора, а мистеру Малфою — в подземелья Слизерина. Поскольку банкет был прерван, все факультеты заканчивают его в своих гостиных.

Предложение было соблазнительным, но оставалась еще пара незавершенных моментов. Гермионе, конечно, вряд ли понравится перспектива провести ночь в Больничном крыле, однако толстый намек, что неестественное поведение девочки не осталось незамеченным, сделать все же следовало.

— Со мной все в порядке, — произнесла я. — А вот для мисс Грейнджер помощь мадам Помфри может оказаться нелишней. У нас с мистером Малфоем возникло впечатление, что к ней было применено какое-то из зелий, оказывающих воздействие на поведение.

Снейп, до сих пор безучастно разглядывавший кафельную плитку ближайшей стены, обернулся и быстро взглянул на нас. Драко едва заметно кивнул в подтверждение моих слов. Гермиона покраснела.

— Гарри, не говори ерунды, — возразила она. — Никто ко мне ничего не применял.

— Если это, действительно, сделали, вряд ли кто-то стал бы ставить тебя в известность, — вполне логично заметил Драко. — Лучше все-таки проверить.

Макгонагалл нахмурилась. Я уже ждала от нее глубокомысленного совета не страдать паранойей или еще что-нибудь столь же умное, но старая кошка, видимо, решила разнообразия ради хотя бы раз поступить, как подобает декану.

— Хорошо, — отрывисто сказала она. — Мадам Хуч сопроводит мисс Грейнджер в Больничное крыло. Мы проверим ваше предположение, а вам, молодые люди, я настоятельно рекомендую все же разойтись по факультетам.

— Да, мэм, — ответила я максимально вежливо.

Мы вышли в коридор. Здесь становились ясными нервные косые взгляды Хуч. От тролля, действительно, мало что осталось. При виде исполинской бесформенной груды обуглившейся плоти Драко закашлялся и отвернулся, бледнея еще больше. Хуч торопливо увела Гермиону, бормоча, что смотреть здесь не на что. Воспользовавшись моментом, я приблизилась к обгоревшей туше, рассматривая подробности. Ну, труп и труп, было бы из-за чего в истерику впадать. Лапать его меня никто не заставляет, а пахнет он сейчас даже лучше, чем при жизни. И заставляет задаться вопросом, как нужно было выложиться, чтобы довести его до текущего состояния за те несколько секунд, которые, судя по доносящимся из-за двери звукам, продлился бой. Нет, в умениях Снейпа я, конечно, не сомневалась…

— Умерьте свое любопытство, Поттер. Здесь нет ничего, что могло бы быть вам интересно, — холодно прозвучало над ухом. А вот и профессор, легок на помине. И, кажется, по сравнению с тем, каким тоном назначалась отработка, голос Снейпа все-таки немного потеплел — примерно до температуры замерзания азота, так что, наверное, для меня не все еще потеряно. Это радовало.

— Да, сэр. Вероятно, вы правы, — смиренно согласилась я, ретируясь к выходу на лестницы.

К тому моменту, как я оказалась в гриффиндорской гостиной, банкет уже закончился и народ успел разойтись из-за стола. Только несколько самых стойких личностей, включая Рона Уизли, героически пытались прикончить остававшееся на тарелках угощение.

— Гарри, ты где был? — восторженно сверкая глазами, спросил Шеймас. — Попробуй угадать, что случилось в Большом зале!

— Говорят, Квиррелл грохнулся в обморок, — вяло ответила я, сооружая бутерброд. Аппетита не было — не столько из-за созерцания упокоенного тролля, сколько из-за общего хренового самочувствия, но хоть немного поесть следовало. — Надеюсь, это хотя бы выглядело зрелищно.

— Зрелищно, — подтвердил Дин. — Свалился прямо к ногам Дамблдора, но до того, как упасть, успел сказать, что в подземелья забрел тролль. Ты бы видел, как вылетел из зала Снейп! Наверное, за сохранность ингредиентов испугался.

— Ага, наверное, — на автомате сказала я. До меня только сейчас дошло. Ладно, директор загонял меня на встречу с троллем чуть ли не пинками, с этим все ясно, кроме самого главного — зачем ему вообще понадобилось наше рандеву. А вот Квиррелл на встречу подконтрольной ему зверюги с шляющимися не пойми где первокурсниками явно не рассчитывал, однако целенаправленно вел тролля на третий этаж, где, по его расчетам, мог находиться только один человек…

Я отложила надкусанный бутерброд. Вот теперь мне становилось, действительно, плохо. Да, конечно, в итоге тролль оказался на четвертом этаже, но это ровным счетом ничего не значило. Он никуда не шел, а выжидал практически возле самых лестниц, откуда его несложно было спустить на этаж ниже, направляя к запретному коридору.

— Гарри, что случилось? — Дин встревожено потряс меня за плечо. — Ты белее скатерти стал.

— Н-ничего, — пробормотала я. — Все в порядке, просто устал. Пожалуй, лягу спать пораньше.

Выбравшись из-за стола, я побрела наверх, в спальню. Там было пусто и тихо: как раз то, что мне сейчас требовалось. Подойдя к окну, я прижалась лбом к холодному стеклу. За окном шел дождь — противный, промозглый, какие бывают только поздней осенью. Стекло мелко вздрагивало под упругими ударами ветра, и капли чертили на нем узкие длинные дорожки, преломляющие свет фонарей. Тупо глядя в темноту ненастного вечера, я пыталась убедить себя, что ничего ужасного не произошло бы, даже если бы расчет Квиррелла оправдался. Снейп разобрался с троллем на раз-два, даже не запыхавшись, и вряд ли вмешательство недотепы Квиринуса, пускай и при моральной поддержке сидящего на затылке Волдеморта, сильно изменило бы баланс сил. Получалось плохо.

Когда на лестнице послышались веселые голоса моих однокурсников, я быстро забралась под одеяло, притворяясь спящей, но еще долго после того, как ребята заснули, лежала, глядя в темноту и слушая, как воет за окнами ветер, и как ударяют по стеклу капли дождя. Мне было страшно, причем не только за себя.

К ночи погода окончательно испортилась. С затянутого тучами неба сыпал мелкий ледяной дождь вперемежку с ледяной же крупой, и налетающий порывами, казалось, со всех сторон одновременно ветер так и норовил швырнуть в лицо пригоршню этой адской смеси. Ночь Самхейна, а не Хэллоуина, как его поименовали много позже, отдавая дань пришедшей с материка новой вере, — ночь безвременья — как нельзя лучше подходила для Дикой Охоты, и, возможно, где-нибудь северо-западнее по вересковым пустошам сейчас, действительно, мчалась кавалькада призрачных всадников, гоня прочь сумевших пересечь грань мира изголодавшихся духов, но над мирно отходящим ко сну Хогвартсом властвовало одно лишь ненастье.

Притворив за собой массивные двери замка, Снейп поднял воротник, плотнее запахнул полы дорожного плаща, укрывая от дождя объемный продолговатый сверток, и, устало сутулясь, зашагал к антиаппарационному барьеру.

Празднование Хэллоуина в этом году выдалось беспокойным, не в пример прежним, и благодарить за такое разнообразие следовало как минимум трех личностей, хотя основная благодарность все же доставалась Лорду, так как идея попытаться добыть философский камень в годовщину собственной гибели, несомненно, принадлежала ему. Лорд всегда придавал слишком большое значение символике чисел, пророчествам и прочим бессмыслицам, которые в итоге погубили и его, и тех, кого он счел предсказанными противниками. Вновь заявить о себе спустя ровно десять лет с момента собственного исчезновения, разумеется, было бы весьма символично, и, объективно оценивая произошедшее, Снейп вынужден был признать, что, пройди все в соответствии с задумкой Квиррелла, предприятие имело бы шансы окончиться успехом.

Троллей, действительно, было двое. Это выяснилось уже после того, как Доу и Драко, наконец, удалось отправить в относительно безопасные помещения факультетов. Как оказалось, Макгонагалл и Хуч, привлеченные доносящимся с верхних этажей шумом, покинули подземелья и столкнулись на лестницах с озадаченным Квирреллом до того, как бродящего по подземным коридорам непрошенного гостя удалось обнаружить, но поднявшийся на четвертый этаж с изрядным запозданием Флитвик сообщил, что того тролля, в конце концов, тоже нашли и обезвредили. Итак, не окажись шум поднят раньше срока, первая тварь, запущенная в подземелья, должна была послужить вполне надежным способом отвлечь внимание на продолжительный промежуток времени, за который можно было бы успеть подняться на четвертый этаж и спустить ждущего у лестниц тролля к запретному коридору. О дальнейшем развитии событий гадать было бесполезно, поскольку слишком многое зависело от случайностей. Снейп был уверен лишь в одном — снимать защиту с двери, ведущей в коридор, он не собирался, а значит, хотя бы вмешательства цербера можно было избежать, но и без этого при необходимости полной концентрации на поддержании противотролльего заклинания даже Квиррелл с его скудными знаниями и малыми возможностями мог оказаться лишним элементом. Мог бы, если бы не непредвиденное обстоятельство в лице Доу, одним махом разрушившего сложное построение. О том, зачем тот вообще полез в пасть к троллю, разговор будет завтра вечером, поскольку, если мальчишка знал о том, что должно случиться в Хэллоуин, на основании прочитанных мемуаров, то причины должны будут быть очень вескими, чтобы оправдать риск не только собственной жизнью, но и жизнями сопровождавших его учеников. Попытка вмешаться в планы Лорда к таковым не относилась. Если бы хотел полезного вмешательства — лучше бы заранее предупредил о том, что затевается. Хотя умолчание о планах Квиррелла Снейп, пожалуй, стал бы припоминать Доу в последнюю очередь. Уже было ясно, что Квиринус попытался минимизировать угрозу для учеников, а в остальном… Раз уж Лорд твердо намерен воскреснуть, придется вспоминать, каково это — постоянно быть настороже, не уповая на чью-либо помощь или подсказку.

Обвинять Доу в использовании Бастиона тоже было бессмысленно, поскольку это, действительно, было единственным заклинанием из его арсенала, которое могло удержать тролля на расстоянии. Скорее уж следовало удивиться тому, что без должной подготовки ему удалось создать заклинание достаточной силы. Правда, и цена оказалась соразмерной. Снейп с досадой поморщился, сжав и снова разжав левую ладонь, онемение которой до сих пор еще до конца не прошло. Принудительное восполнение магии всегда было неприятной процедурой для обеих сторон, а сейчас, помимо затухающих отголосков ритуала, сказывалось еще и то, что восполнять пришлось немало. Доу выложился практически досуха. Можно было, конечно, оставить все, как есть: не умер бы, в конце-то концов. Ну, полежал бы неделю-другую под присмотром Помфри, зато в следующий раз, может, наконец, вспомнил бы про необходимость постоянного контроля вкладываемой в плетения силы. И все-таки Снейп предпочел вмешаться. Почему? Мерлин его знает. Вероятно, потому, что такое плачевное состояние Доу не вписывалось в легенду о Колопортусе, — повод не самый разумный, но уж какой есть, поскольку других причин быть просто не могло.

Как бы то ни было, винить в теперешнем отвратительном самочувствии кроме самого себя профессору было некого, и это не могло служить причиной для внесения изменений в дальнейшие его действия, остававшиеся неизменными на протяжении последних девяти лет. Хотя, признаться честно, сегодня при выходе из замка у него возникло желание остаться в Хогвартсе и попытаться отдохнуть, чтобы не сидеть весь завтрашний день на бодрящем зелье, но в ночь Самхейна подобное выглядело бы как предательство. Холодный дождь, казалось, только усиливался со временем. Снейп аппарировал сразу, как только переступил невидимую черту барьера. Оставалось лишь понадеяться, что двухсот пятьюдесятью милями южнее погода будет лучше.

Надежда оправдалась. Дождь разом прекратился и, вроде бы, даже потеплело. Откинув со лба намокшие волосы, Снейп взглянул на слабо мерцающие в ясном небе звезды. Сейчас это, да еще серп убывающей луны, были единственными источниками света близ Годриковой Впадины. Само поселение давно уже спало, огни в небольшой церкви возле деревенского кладбища были погашены. Снейп уверенно зашагал вглубь кладбища. Дорогу он знал хорошо и, пожалуй, даже с закрытыми глазами смог бы отыскать простое мраморное надгробие среди множества других.

Белый мрамор, казалось, светился в темноте. На плите, достаточно широкой, чтобы укрыть двоих, как и прежде, не было ни цветов, ни каких-либо иных знаков памяти. Возможно, их носили к памятнику, установленному на деревенской площади, но Снейп не был в этом уверен. Что бы ни собирались внушить по планам Дамблдора Поттеру-младшему, в действительности магический мир предпочитал по возможности реже вспоминать, как о Лорде, так и о тех, кто оказался причастен к его исчезновению.

Опустившись на колени, Снейп развернул сверток, укладывая на надгробную плиту букет роз. Едва начавшие распускаться бутоны в контрасте с белым камнем выглядели кофейно-черными, хотя по-настоящему черные цветы вряд ли когда-нибудь будут выведены — хоть магами, хоть магглами. Странные все-таки выверты порой устраивает жизнь.

Тот, кто попытался бы намекнуть ему двенадцать лет назад или ранее, что когда-нибудь он будет носить цветы на могилку Поттеру, рисковал обзавестись неснимаемым родовым проклятием, распространяющимся на три последующих колена.

Одиннадцать лет назад он бы не поверил сказанному, потому что был уверен — Дамблдор способен защитить своих сторонников, если будет видеть пользу от этого действия и если предложенная за защиту плата окажется приемлемой. Информация из Ближнего круга Лорда была сочтена достойной ценой за безопасность Поттеров, это становилось ясно по торжествующему блеску в глазах старика, который тот не успел скрыть, понадеявшись на темноту. К информации в довесок также прилагалась собственная жизнь Снейпа, но с момента его появления на Трапраин-Ло без ведома и без дозволения Лорда она стоила недорого и мало интересовала Дамблдора. Обе стороны договора приносили клятву, прекрасно отдавая себе отчет, что, когда — сослагательного наклонения «если» здесь даже не предполагалось — Лорд догадается о заключенной сделке, жить бывшему Пожирателю Смерти останется ровно столько времени, на сколько сочтут нужным растянуть казнь. Лорд Волдеморт терпимо относился ко многим вещам, считавшимся неприемлемыми на светлой стороне, но предательства, которое Дамблдор лицемерно именовал раскаянием, он не простил бы никому. «Тебе придется постараться, чтобы это случилось как можно позже», — цинично заметил тогда величайший светлый маг современности. Он и постарался — как вскоре выяснилось, куда успешнее тех, о чьей защите просил, хотя на протяжении всего следующего года флакон с Дыханием смерти постоянно находился в потайном кармане на поясе его мантии. Снейп совсем не был уверен, что при возникновении необходимости успеет принять зелье, но его наличие все же немного успокаивало.

Десять лет назад он все еще не мог поверить в случившееся: даже не в то, что Поттер мог допустить глупейшую ошибку, назначив Хранителем Фиделиуса одного из своей школьной шайки, — как раз в это почему-то верилось легко, а в то, что ему эту ошибку позволили совершить. Теперь же, после упоминания Доу о защите на крови, установленной на Гарри, он, пожалуй, поверил бы, что Дамблдор знал о странном поступке своего подопечного, а возможно, и сам потворствовал ему, ведь по сравнению с возможностью уничтожить Темного Лорда две человеческие жизни не значили ровным счетом ничего. Десять лет назад Снейп и сам бы так сказал, если бы одна из жизней не принадлежала Лили…

Поднимался пронизывающий ветер, свидетельствуя о грядущей перемене погоды. Возможно, скоро дождь доберется и до Годриковой Впадины. Профессор машинально поправил примятые листья цветов. В этот раз говорить ни о чем не хотелось. Да и что нового он мог сказать? Что сын Лили прибыл на учебу в Хогвартс? Это было бы осознанным обманом. Что вместо сына Лили, вплоть до своего десятилетия по прихоти директора Дамблдора прожившего в чулане у Дурслей, в школу приехал кто-то другой? Об этом было опасно говорить вслух даже на удалении от Хогвартса, да и вряд ли Лили обрадовалась бы такой новости.

В воображении отчетливо возникла расстроено качающая головой рыжеволосая девушка. Снейп попробовал представить, как бы она могла выглядеть сейчас, будучи его ровесницей, и не смог. И на колдографиях, и в памяти Лили Эванс так и осталась девчонкой-школьницей, с которой они когда-то вместе убегали к проходящему через Адлингтон каналу или же за окружную дорогу к ближайшей роще, лишь бы подальше от неодобрительных взглядов обеих семей. Кажется, это было в другой жизни, в которой не было места ни Поттеру, ни нелепому спору темного и светлого магов, в жизни, от которой не осталось ничего, кроме старого тесного дома в конце Спиннерс-Энд, стоящего пустым большую часть года.

Окончание школы оборвало последнюю нить, которая хоть как-то связывала его с Лили. О ее замужестве и о ребенке ему стало известно слишком поздно. Случись это немного раньше, будь у него самое малейшее подозрение, что пророчество может оказаться связано с Лили, и Лорд вряд ли узнал бы хоть слово из услышанного Снейпом в «Кабаньей голове», даже прибегнув к кругам смерти, куда уж там круциатусам. Однако все произошло именно так, как произошло, и ему оставалось лишь попытаться исправить ошибку. Тогда это еще казалось возможным.

За последний год — год работы на Дамблдора — он так ни разу и не встретил Лили, и даже не смог узнать, сильно ли она изменилась за прошедшее время. Обелиск на центральной площади Годриковой Впадины изображал что-то совсем уж несусветное, этаких античных бога и богиню возмездия, заставляя подозревать, что неизвестный ваятель не был лично знаком с Поттерами, да и колдографиями его, похоже, обделили, так что образу, запечатленному в камне, Снейп не верил. Никого из четы Поттеров он не видел и перед похоронами. Впрочем, самих похорон он тоже не видел — Помфри, используя все имеющиеся у нее таланты колдомедика, удалось вытащить его буквально с того света лишь сутки спустя после того, как Лили обрела вечный покой под плитой из белого мрамора.

…Метка полыхнула прожигающей до кости болью, отдающейся даже в плечевой сустав и ключицу, уже заполночь первого ноября одна тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Не самый лучший способ побудки, хотя порой случались и такие. Впрочем, все познается в сравнении, и если выбирать между общим вызовом и Энервейтом в перерыве между Круциатусами Лорда, то лучше уж вызов, пускай и такой пронизанный безумной яростью, как сейчас. Приглушенно выругавшись сквозь зубы, Северус сел в кровати, зажимая пальцами левое предплечье, и только тогда до него дошло — ни черта это не вызов. Что угодно, только не вызов. При тусклом свете зажегшегося ночника было видно, как бешено извивается гробовая змея на татуировке, словно силясь вырваться из-под кожи. Пару секунд Северус оторопело смотрел на бьющуюся в агонии гюрзу, а потом, действуя одной рукой, кое-как натянул мантию, едва не забыл про брюки и поспешил к апартаментам директора. В последние несколько дней Дамблдор с особым настоянием повторял, что о любых странностях в поведении Метки следует сообщать ему незамедлительно, значит, придется старику проснуться ради такого дела.

Дамблдор не спал. Мельком взглянув на уже затихшую, крепко обвившую череп и, вроде бы, даже поблекшую змею, он коротко распорядился:

— Никому ни слова. Оставайся в замке до моего возвращения. Что бы ни случилось.

— Даже если последует вызов? — сухо уточнил Северус. Ему уже было известно, как дорого обходится промедление с исполнением приказов Лорда, особенно длительное промедление. Разумеется, клятва есть клятва, исполняя ее, он бы и в глаза Лорду сказал о собственном шпионаже, сочти Дамблдор это нужным для каких-нибудь целей, но… не хотелось, очень не хотелось.

— Если последует вызов… — взгляд старика как-то странно блеснул, — если последует вызов, ты, разумеется, можешь на него ответить. Но только если последует вызов.

До рассвета вызова к Лорду так и не было, да и вообще ничего не было. Метка, ранее свидетельствовавшая обо всех переменах в настроении ее создателя, непривычно молчала. Ни о каком сне речи, конечно же, уже не шло. Стоя в восточной галерее, Северус наблюдал за тем, как светлеет небо над горизонтом. По мере восхода солнца росла и его тревога — почему-то за Лили. Глупейшая и необоснованная тревога. Лили надежно укрыта под Фиделиусом и, наверное, еще спит, даже не подозревая о его беспокойстве. А может, уже проснулась и готовит завтрак. Поттеру. Да черт с ним, хоть бы и ему, лишь бы только все шло, как всегда, лишь бы то, что случилось — а что-то случилось несомненно, — ее не затронуло. Если бы только Северус мог знать, в каком поселении Лили находится, он бы наплевал на приказ Дамблдора с Астрономической башни. Откаты от обоюдной клятвы полнейшая чушь, их и перетерпеть можно, такие договоры не на угрозе жизни зиждутся. Да, укрытый заклятием Доверия дом он бы найти не смог, но хотя бы удостоверился, что в поселке все тихо, и просто побыл бы рядом…

Названия поселения он, разумеется, не знал. Старик не был намерен доверять подобную информацию тому, кто постоянно контактирует с Лордом, и с точки зрения здравого смысла Северусу приходилось признать правильность такого решения, поэтому теперь ему оставалось лишь одно: ждать. Он никогда не понимал, что такого притягательного и люди, и маги находят в религии, но сейчас, наблюдая, как медленно выбирается из-за горизонта кроваво-красное солнце, он мысленно молился маггловскому богу, чтобы все обошлось.

Когда к восьми часам утра Дамблдор так и не вернулся, Северус дошел до совятни и отправил Люциусу составленное в самых нейтральных фразах письмо, спрашивая, знает ли тот, что произошло ночью. До завтрака ответа так и не последовало, а в Большом зале выяснились еще две странные вещи. Во-первых, в Хогвартсе, кроме Дамблдора, отсутствовали старая кошка Макгонагалл и Хагрид, а во-вторых, сегодня был, пожалуй, первый на памяти Северуса день, когда за завтраком совы не принесли выпуск «Ежедневного пророка». Эти странности заметили все, но вряд ли кто-то еще придал им тогда большое значение.

Ближе к обеду Северуса понемногу начало трясти. Спасало лишь то, что день был воскресным, поскольку он крайне сомневался, что сумел бы в нынешнем состоянии провести хотя бы одну пару. Спустившись в свои комнаты в подземельях, он попытался было читать, но, поймав себя на том, что в четвертый раз перечитывает одну и ту же фразу на современном английском, совершенно не понимая ее смысла, бросил это бесполезное занятие и оставшуюся часть времени бесцельно пробродил по коридорам. Ученики, даже с собственного, слизеринского, факультета, шарахались прочь при встрече с ним, в том числе и старшекурсники, которые, теоретически, должны были помнить нового преподавателя зельеварения одним из учеников.

К обеду плотину, блокировавшую доступ в школу информации, казалось, прорвало, и на Большой зал обрушился целый шквал из сов. Пожалуй, по численности они вполне могли сравниться со стаями летучих мышей, бороздившими зал во время вчерашнего ужина. Совы бросали на столы свернутые газеты и письма, взмывали к потолку, а на их место опускались новые, повторяя то же самое действие. Малфоевский филин добрался до преподавательского стола раньше хогвартских почтовых сов и уронил перед Северусом небольшой конверт. Послание Люциуса было непривычно кратким. Посреди листа дорогой бумаги чернели всего три слова: «Предположительно, Лорд погиб».

Пока Северус в третий раз перечитывал записку, перед ним с увесистым шлепком легла одна из принесенных совами газет. Шапка статьи, занявшей всю передовицу, по смыслу мало отличалась от присланной Люциусом записки, но, вчитавшись в саму статью, Северус пришел к успокоительному выводу о том, что, похоже, просто забыл английский язык, поскольку напечатанные в газете слова не могли значить то, что они значили. Не имели права. Лили в безопасности, под Фиделиусом, под защитой Дамблдора. Она не могла быть в том полуразрушенном коттедже, который был изображен на колдографии. И все-таки где-то в глубине души он осознавал, что написанное является чистой правдой. Молитвы не помогли, предательство тоже. Лили больше не было.

То, что его кто-то окликает, он понял не сразу. За два месяца работы обращение «профессор Снейп» так и не успело уложиться в голове, хотя никто из преподавательского состава Хогвартса, кроме Дамблдора, принципиально не называл его иначе. Впрочем, директорское «Северус» звучало так, что лучше уж ледяная вежливость с откровенно читающимся в подтексте «аврорам бы тебя сдать, щенок, да запретили».

— Профессор Снейп! — повторил с нарастающим раздражением голос Вектор. — Директор Дамблдор просил передать, что желает видеть вас в своем кабинете.

Вот как, значит, старик вернулся…

— Благодарю вас, профессор Вектор, — скомкав в кулаке записку Люциуса, Северус поднял голову. Преподавательница нумерологии отступила на шаг и отвела взгляд. Черт с ним, теперь уже не важно. Направляясь к директорскому кабинету, Северус поймал себя на том, что отстраненно просчитывает, какое из темномагических проклятий у Дамблдора будет меньше шансов успеть отразить. Что последует дальше, не имело значения — хоть Азкабан, хоть поцелуй дементора.

Горгулья шарахнулась в сторону, не спрашивая пароля. Дверь кабинета была приоткрыта. Старик сидел за столом и преспокойно пил чай. Северус швырнул принесенный «Ежедневный пророк» в благодушное лицо директора. Газета не долетела до цели, словно натолкнувшись на невидимую преграду, и упала на стол, накрывая блюдце с горкой мармелада.

— А, — сказал Дамблдор, мельком глянув на статью. — Ты уже знаешь.

— Это правда? — спросил Северус. Собственный голос показался ему чужим и далеким. Наверное, в тот момент он еще надеялся, что все может объясниться, что случившееся окажется просто очередным ложным ходом старика, призванным ввести в заблуждение противника.

— Да, — коротко ответил Дамблдор, разрушая последнюю надежду. — Мне жаль.

Таким тоном можно было бы сожалеть о разбитых чашках. Впрочем, иногда и о чашках сожалеют больше, если успевают к ним привязаться.

Северус закрыл глаза. Внутри что-то оборвалось, и это было настолько больно, что хотелось завыть. Но только не здесь, здесь его слабости не увидят.

— Они с Джеймсом доверились не тому человеку, — между тем продолжал говорить Дамблдор. — Как и ты. Ты ведь тоже надеялся, что лорд Волдеморт ее пощадит, не так ли?

Слова старика были даже не бредом, а откровенной ложью, хотя Северус и не мог понять, чего именно Дамблдор желал добиться с их помощью. Убедить его, что в случившемся с Лили виновен он? Это Северус и без того знал, за это он расплачивался весь последний год. Доплатить оставалось самую малость, и он доплатит, но немного позже. Для начала следовало попробовать разобраться еще с одним делом. Скорее всего, ничего не выйдет, но он хотя бы попытается.

— Нет, не так, — медленно произнес Северус, оглядывая находившиеся неподалеку от директора предметы в попытке вычислить, что именно создает окружающий старика щит. Причина точно не в заклинании, а значит, где-то поблизости должен был присутствовать артефакт. — Если бы я надеялся на милость Лорда, я бы никогда к вам не пришел. Но я полагал, что вы сможете защитить ее. И вы бы смогли, если бы захотели. Очевидно, я и в самом деле доверился не тому человеку, сэр.

Дамблдор говорил что-то еще — долго, с чувством и, кажется, весьма убедительно. Северус кивал и даже отвечал, хотя до сознания не доходило ни единого слова. Все внимание его было сосредоточено на малахитовом прессе для бумаг и на плетении Отсроченной Смерти. Два заклинания нужно будет отправить друг за другом с как можно меньшим временным промежутком, пока старик безоружен. Сейчас.

Зеленый с прожилками камень, зачарованный на поддержание перед директорским креслом пассивной защиты, треснул надвое, однако, похоже, он был не единственным, потому что полетевшее следом за Бомбардой с задержкой всего в секунду или две проклятие все равно ушло в сторону, вдребезги разнеся хрустальный шар, стоявший на полке за спиной Дамблдора, а в следующий миг пол ушел из-под ног Северуса. Мерлин его знает, обо что он ухитрился приложиться затылком при падении, но когда перед глазами — вроде бы практически сразу — прояснилось, старик уже стоял над ним, задумчиво рассматривая изъятую палочку.

— Мальчик мой, ты меня разочаровываешь, — то, как это было сказано, заставило Северуса стиснуть зубы, вскидывая подбородок. У Лорда за подобной фразой, как правило, сразу следовало пыточное заклятие, однако Дамблдор просто продолжил говорить:

— Признаюсь, я ждал чего-нибудь более изящного. Возможно, отравы… или попытки наложить проклятие на какую-либо из личных вещей… но, конечно, не столь грубой работы. За кого ты сейчас пытаешься мстить? За лорда Волдеморта, или за Лили Эванс?

— А это имеет для вас значение? — прошипел Северус. — Клятва разорвана. Вызывайте авроров. Остатки плетения и Метка, что еще нужно для доказательства? Ведь остальной круг уже в Азкабане, верно?

— Авроров? — Дамблдор сокрушенно покачал головой. — Зачем? Думаю, с муками совести моего агента в рядах Пожирателей Смерти мы разберемся и сами. Ты умный мальчик, Северус. Все, что тебе нужно, это немного успокоиться и подумать. Как я понимаю, ты мало что слышал из сказанного мной, однако повторять все это сейчас, при твоем нынешнем состоянии, не имеет смысла. Ты полагаешь меня виновным в смерти Лили и вряд ли будешь слушать. Возможно, так оно и есть. Я, действительно виноват — в том, что позволил Джеймсу самостоятельно выбрать Хранителя Фиделиуса. Увы, мое доверие к нему оказалось излишним, но совершенного уже не изменишь. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты все-таки сможешь простить старика, хотя среди последователей Лорда умение прощать, кажется, не в чести. Мы продолжим разговор, когда ты будешь в состоянии слышать и понимать обращенные к тебе слова, а твою палочку, если не возражаешь, я пока что подержу у себя. На уроках зельеварения она все равно не особо нужна. А сейчас ступай, отдохни. Надеюсь, в твоих запасах отыщется немного зелья Сна без сновидений?

Северус устало кивнул. В общем-то, он и не слишком рассчитывал на положительный результат. Палочку, конечно, жаль, но, если постараться, то можно обойтись и без нее.

В подземелья он спустился, как в тумане, и уже в лаборатории, привалившись спиной к захлопнувшейся двери и ощупывая пояс, понял, что старик забрал не только палочку. Проклятье! Откуда он вообще мог узнать про зелье? Впрочем, теперь не важно. Нет приличного яда — придется использовать то, что есть. Северус шагнул к стеллажу, смахивая с полок ингредиенты, сохранение порядка которых уже не имело ни малейшего смысла. Отыскав флакон с соком болиголова — сто миллилитров, три смертельные дозы как минимум — Северус, не задумываясь, осушил его до дна.

Странно, но именно это действие почему-то возвратило ему ясность мышления, хотя по описанию симптомов в справочниках должно было быть совершенно наоборот. Северус с минуту постоял, зажмурившись и дожидаясь, пока пройдет горечь во рту, а потом направился обратно к входной двери. Пожалуй, лучше будет все-таки запереться, причем на что-нибудь покрепче стандартного заклинания. Посетителей он сегодня не ждал, но опыт подсказывал, что по закону подлости кто-то обязательно постарается вломиться именно тогда, когда не надо. Не хватало еще, чтобы его обнаружил кто-нибудь из мелюзги, либо чтобы кто-нибудь из преподавателей нашел его раньше срока.

Метка отзывалась крайне неохотно, однако и такой малости хватило, чтобы запечатать замок намертво. Теперь тому, кто пожелает войти, придется либо вышибать дверь, либо хорошенько повозиться со снятием плетений, причем школьных знаний, даже седьмого курса, на это не хватит. Северус криво улыбнулся, вытирая рукавом мантии проступивший на лбу холодный пот. Все-таки и от Метки бывает польза, когда требуется применить беспалочковую магию. Осталось еще успеть проделать то же самое с камином, пока сохраняется возможность вербального озвучивания заклинаний. Предметы перед глазами понемногу начинали расплываться, теряя четкость очертаний, а язык немел, как после хорошей дозы алкоголя. Придется поторапливаться.

На камин, в конечном счете, времени ушло раза в два больше, чем на дверь. Завершив последний узел, Северус тяжело облокотился на каминную полку, сжимая ладонями виски. Усиливающаяся головная боль мешала сосредоточиться. Кажется, он забыл что-то еще… Ах да, безоар. Где он там теперь находится? Коробка с почти-универсальным-противоядием, завалившаяся в самый угол одного из стеллажей, полыхнула пламенем, ярким смазанным пятном выделившись в застилающем помещение сером тумане, и погасла, оставив после себя лишь горстку пепла. Та же участь постигла и флакон из-под болиголова. Просто на всякий случай, если кто-то вдруг окажется внутри раньше времени. Хотя кому, к черту, он нужен, чтобы беспокоиться?

Комната завертелась перед глазами. Северус привалился к стеллажу, переводя дыхание и пережидая приступ головокружения. Вот и все, остается только попробовать добраться до кресла. Без записки он, пожалуй, обойдется: пускай думают, что хотят. Та, чье мнение его единственно волновало, уже ничего не смогла бы прочитать, а вскоре, возможно, им представится возможность объясниться лично. Хотя, если выбирать, он бы, наверное, предпочел небытие, в котором нет ни памяти, ни боли. А Лили пусть будет счастлива в лучшем из миров — она заслужила.

Когда головокружение немного ослабло, Северус сделал шаг, другой и… очнулся, лежа на полу. Провал в сознании напоминал наполненную темнотой пропасть, у которой не определишь ни дна, ни противоположного края. С равным успехом он мог продлиться как минуту, так и час. Сил, чтобы подняться, уже не хватало, ног Северус не чувствовал. Самое большее, что ему удалось, это перевернуться набок, сжав зубы и перебарывая сухие рвотные позывы. Обмороки теперь следовали один за другим, и это балансирование на грани реальности вызывало ассоциации с тонущим пловцом, скрывающимся под водой все чаще и на все большие промежутки времени, а возвращаясь в сознание, Северус с отстраненным, почти академическим интересом наблюдал за тем, как расползается по телу оцепенение. Судя по всему, дело шло к развязке. В один из моментов ему показалось, что он слышит стук в дверь, но этот стук был таким глухим и далеким, что мог и вовсе оказаться плодом воображения. Следующее погружение в холодную темноту сопровождалось нарастающим удушьем и, в отличие от предыдущих, имело некую воспринимаемую рассудком длительность — вероятно, из-за того, что в темноте присутствовали звуки.

Когда ему было лет тринадцать, мать, к тому времени почти полностью утратив магическую силу, ударилась взамен в маггловскую религию, вплоть до причащений, исповедей и непременного воскресного посещения церкви. Причинно-следственная связь ее действий, впрочем, могла быть и полностью противоположной, но суть не в этом. Суть в том, что в каком-то из текстов Священного Писания, которое мать тогда читала в каждую свободную минуту, недостойным войти в царствие небесное было обещано пребывание во внешней тьме, наполненной плачем и зубовным скрежетом. То, что сейчас ощущал Северус, забавным образом совпадало с маггловским описанием, только вот звуки не слишком-то походили на скрип зубов — скорее уж на голоса, казавшиеся смутно знакомыми. Голоса то затихали, то вновь начинали звучать. Это длилось бесконечно долго, но постепенно сквозь темноту начало проступать светлое пятно, приобретающее все большее сходство с потолком палаты в Больничном крыле. Потолком это, в конце концов, и оказалось.

Вероятно, был день, потому что сквозь плотно задвинутые шторы просачивался свет, больно резавший глаза. Северус сморгнул, щурясь. На фоне потолка возникло слегка расплывчатое и очень хмурое лицо Помфри.

— Слава Мерлину, очнулся, — проворчала колдомедик, поднося к его губам чашку с зельем. — Ну-ка выпей.

Северус покачал головой. Точнее попытался это сделать, потому что получилось в итоге только едва заметное движение.

— Пей, кому сказано, баран упрямый, — прикрикнула Помфри. — Или под Империусом заставлю.

Блефовала, конечно. Даже если Министерство и пересмотрело на радостях список Непростительных заклинаний, те, кто более-менее владеет защитой сознания, Империусу не подвержены. Но такую длительную отповедь Северус бы сейчас вряд ли осилил, да и вообще сомневался, что сможет произнести хоть слово, поэтому просто сделал глоток, чтобы от него отвязались. В чашке оказалось зелье очищения крови. Отвратительного качества. На уроке он бы за подобное и «Ожидаемо» пожалел поставить.

Помфри еще постояла, комкая в руках льняную салфетку, и в сердцах выпалила:

— Дурень малолетний! Как же ты нас всех напугал! Ты хоть понимаешь, что сделать-то пытался?

Северус вновь перевел взгляд на потолок. Вопрос, вероятно, был риторическим, ведь не считали же его и в самом деле кретином, решившим от скуки попробовать ингредиент на вкус.

— Неужели, действительно, решил, что Альбус позволит тебя в Азкабан упечь? — тем временем разорялась Помфри. — Не позволит, чай не для того в Хогвартс на работу принимал. Если бы не доверял, не принял бы. А в Визенгамоте его, слава Мерлину, слушают.

Вот как. Значит, общественное мнение пришло к выводу, что бедный мальчик испугался тюрьмы. Что ж, тоже вариант, имеющий право на жизнь.

Потолок опять куда-то уплывал, голос Помфри превратился в неясный шум. Но на этот раз беспамятство не принесло облегчения, потому что даже в нем Северуса продолжало преследовать понимание того, что спокойно уйти ему не дадут, что старику все еще что-то нужно от посаженного на цепь ПСа.

Впрочем, этот вопрос как раз-таки начал проясняться быстро. Когда Северус в следующий раз пришел в сознание, возле кровати сидел Дамблдор — с тошнотворно сочувственным выражением лица и спасибо еще хоть, что без чая с лимонными дольками.

— Мадам Помфри сказала, что ты идешь на поправку, — сообщил он.

Даже так? Жаль. Хотя к Помфри, конечно, предъявлять претензии бессмысленно. Она просто делала то, что считала правильным. В следующий раз всего лишь придется озаботиться меньшей доступностью выбранного места и, возможно, большей скоростью выбранного способа.

— Я хотел бы еще раз принести тебе свои извинения, Северус, — между тем продолжал старик. — Если бы я только знал, какую реакцию вызовет у тебя эта дурная весть…

— Теперь знаете… — еле слышно прохрипел Северус. Голосовые связки все еще не желали повиноваться.

— Да, — согласился директор, — но, знай я об этом раньше, быть может, мне удалось бы смягчить горечь известия. Мне слишком хорошо известно, каково это — терять людей, которые тебе дороги. Я бы никому не пожелал пережить подобного.

Северус пристально, почти не мигая, изучал дефекты в побелке потолка. Похоже, старик решил сменить тактику, но слова его все также не имели ни малейшего значения. В словах сочувствия от Лорда и то, пожалуй, отыскалось бы больше искренности. Здесь же не было ничего, кроме расчета, даже когда старик говорил про Лили Эванс — чего уж там, в особенности когда он говорил про нее и про то, что она, по всей видимости, до последнего пыталась защитить сына, которому каким-то чудом удалось выжить и глаза которого так похожи на глаза его матери. Странно, но мысль о гибели Лили больше не вызывала боли. Впрочем, чувств вообще не осталось, их подменила всеобъемлющая пустота. Даже осторожная оговорка старика насчет того, что Лорд, вероятнее всего, не погиб, поскольку Метка не пропала, не породила никаких эмоций. Если Лорд решит вернуться в ближайшее время, то, во всяком случае, не придется заботиться о новом, более действенном способе, чтобы уйти. Если же запоздает, то это возвращение, тем более, не будет его головной болью.

Дамблдор тем временем чего-то ждал. Возможно, хоть какой-то реакции на собственный спич.

— Так чего вы от меня хотите теперь? — старательно выговорил Северус. — Чтобы я признал непреднамеренность ваших ошибок? С каких пор вас стало заботить мнение ПСа?

— Бывшего ПСа, мой мальчик, бывшего, — назидательно поправил старик. — Каждому из нас случалось по молодости лет принимать скоропалительные решения. Не могу не признать, что Игорь Каркаров приложил немало усилий, пытаясь утянуть тебя за собой в Азкабан, но, к счастью, в Визенгамоте все еще преобладают маги, способные мыслить здраво. Этот вопрос уже решен, так что преследований можно не опасаться.

— Неужели? — Северус постарался вложить в голос всю доступную ему сейчас иронию. — И что же вы намерены потребовать взамен этой… услуги?

— Взамен? — задумчиво повторил Дамблдор. — Вряд ли при нынешних обстоятельствах я имею право что-то требовать, но попросить бы все же хотел. Когда Темный Лорд вернется, сыну Лили Эванс будет грозить опасность еще большая, нежели грозила до сих пор. Я прошу тебя помочь защитить его.

— Помочь защитить? — выдохнул Северус. — Нет уж, спасибо. Думаю, у сына Поттера отыщется немало защитников и на вашей стороне, а если вам нужен кто-то из ПСов, обратитесь к Каркарову. Он неплохо разбирается в темных искусствах и, полагаю, согласится сотрудничать в обмен на здравомыслие Визенгамота. А я в ваши игры больше не играю. Делайте, что хотите.

Старик покачал головой.

— У Каркарова есть один недостаток, — серьезно сказал он. — Игорь совершенно не разбирается в зельях, а мне позарез нужен хороший преподаватель по зельеварению. Надеюсь, ты не откажешься довести до конца хотя бы этот учебный год? Думаю, в сравнении с защитой сына Джеймса, это не такое уж большое одолжение, верно?

Северус не разделял уверенности Дамблдора, но следовало признать: если директор будет уверен, что он намерен спокойно продолжить работу, это может облегчить задачу.

— Вы правы, — произнес он вслух. — В таком случае, позвольте узнать, когда мне вернут палочку?

— Как только ты будешь в состоянии возвратиться к ведению занятий, — заверил старик. — Когда это произойдет по твоей оценке?

— Завтра, — сказал Северус.

— Ты уверен? — в голосе директора промелькнуло сомнение. — Мадам Помфри считает иначе.

Северус мрачно усмехнулся. Помфри могла считать, что угодно, однако правильно приготовленный эликсир волчанки был способен творить чудеса. Правда, и ломка по окончании действия зелья оказывалась соответствующей, но если ему немного повезет, то ломки уже не будет.

— Я не мадам Помфри. Я уверен.

— Это хорошо, — старик удовлетворенно улыбнулся. — Я рад, что ты успокоился, Северус. Ах да, еще два момента. Во-первых, в ближайшее время тебе будет разумнее не покидать пределы Хогвартса. Аресты до сих пор идут, и переусердствовать сейчас могут как авроры, так и приверженцы Лорда, до которых, возможно, дошла информация о моей речи в Визенгамоте. Так что лучше не рисковать. А во-вторых… надеюсь, ты не будешь в большой обиде на нас с мадам Помфри и профессором Флитвиком. Мы не ожидали такого резкого улучшения твоего самочувствия, а потому озаботились созданием сигнального браслета, отслеживающего состояние пациента.

Дамблдор помолчал и добавил чуть виновато:

— Он зачарован на неснимание, и чары, по примерным расчетам, должны продержаться еще недели две. Возможно, это и к лучшему. Мало ли какие осложнения могут возникнуть.

Северус с трудом поднял левую руку. Запястье обвивал тонкий плетеный ремешок из темной кожи. На вид не особо прочный, но внешний вид обманчив. На деле, чтобы снять подобную вещицу, нужен не один час, и без ведома создателя браслета этого не сделаешь никак. Итак, на ПСа уже пытаются надеть ошейник… Стоило бы еще проверить, не с ментальным ли воздействием. Защиту сознания оно, конечно, вряд ли преодолеет, но приятного все равно мало.

Дамблдор разом засобирался, сообщив, что профессор Спраут оставит конспекты проведенных занятий на столе в кабинете зельеварения. Северус отстраненно кивнул, вяло размышляя, о чем Спраут вообще могла рассказывать ученикам на занятиях по зельеварению. Максимум — о способах добычи и обработки растительных компонентов: совершенно бесполезная информация, если учесть, что даже редкие и труднодоступные ингредиенты мало кто из магов пытается достать сам, чего уж говорить про то, что имеется в свободном доступе в Косом переулке. Иными словами, несколько занятий — а кстати, сколько именно? — потрачены впустую, и программу все равно придется как-то наверстывать. Хотя, с другой стороны, почему это должно его волновать? Наверстывать все равно будет уже другой преподаватель.

— А еще, — выговорил Северус, — возвратите мне то, что вы забрали вместе с палочкой.

Старик растянул губы в улыбке, казавшейся приклеенной.

— О, непременно верну. Но чуть позже, когда буду уверен, что то, что я забрал, не применят по назначению. И, кстати, Северус, будь добр, воздержись в ближайшее время от приготовления сложносоставных эликсиров. Браслет отчего-то срабатывает и на них — вероятно, какая-то ошибка в заклинании, хотя профессор Флитвик не признается в допущенной неточности.

Директор, коротко кивнув, вышел из палаты, похоже, так ничего и не сообщив Помфри, потому что чуть позже та, узнав о намерении пациента покинуть Больничное крыло, закатила скандал. Впрочем, все претензии колдомедика ровным счетом ничего не изменили. В половине десятого вечера Северус уже был в подземельях, в лаборатории, занятый приготовлением дозы волчанки, которой должно было хватить, по примерным прикидкам, часов на тридцать. Принять ее следовало, чем быстрее, тем лучше, поскольку эффекта от зелья бодрости хватало лишь на то, чтобы устоять возле котла и вспомнить порядок закладки ингредиентов. На предупреждение старика об ограничениях в смешивании эликсиров можно было плевать. Краткая диагностика показывала, что на браслете помимо прочей дряни висит совершенно не ошибочное, а вполне осознанно и профессионально поставленное заклятие, способное определить, с каким зельем или набором ингредиентов контактирует носитель браслета. Видимо Дамблдор всерьез опасался попытки зельевара изготовить новый яд взамен утраченного. На возвращенной палочке маячков было не меньше, чем на браслете, их даже не слишком-то пытались скрыть. В другое время подобная откровенная наглость вызвала бы злость и желание сопротивляться, но сейчас даже она не могла пробиться через окончательно окружившую Северуса стену безразличия. Собственный поступок, и тот теперь казался бессмысленным. Кому и что он хотел доказать? Лили не простила бы его даже такой ценой, она его и за меньшую-то оплошность прощать не пожелала. Сам себя он не простил бы тем более. А смерть старика не смогла бы воскресить мертвецов.

Дождавшись, когда волчанка остынет до приемлемой температуры, Северус принял зелье и начал просматривать записи Спраут, накопившиеся за полторы недели замещения. Потом взялся перепроверять эссе, потом — смешивать основу для лечебных зелий, запас которых в Больничном крыле наверняка подходил к концу. Волчанка все равно не позволила бы ему заснуть, и нужно было хоть чем-то заняться, чтобы не думать.

Состоявшиеся на следующий день занятия прошли спокойнее обычного. Даже седьмой курс сидели тихо, как мыши, старательно не глядя на преподавателя. Впрочем, в этом было не так уж много удивительного. Северус и сам, решив с утра, что побриться все-таки не помешает, с трудом заставил себя смотреть на отразившуюся в зеркале посмертную маску. Частично причина была в побочном эффекте от принятого зелья, но, несомненно, не в нем одном.

За первым днем последовал второй, а за ними третий и четвертый, мало отличавшиеся, как друг от друга, так и от тех, что шли за ними. Утром — бодрящее зелье или волчанка, вечером — зелье Сна без сновидений, и работа, работа, работа — так, чтобы не осталось времени на воспоминания. Браслет не исчез ни через две, ни даже через три недели. Дамблдор успешно делал вид, что забыл про его существование, а Северус не видел смысла напоминать. Даже с ошейником можно было свыкнуться, если ничего не ждать от будущего.

Что-то изменилось только перед Рождеством, когда начались каникулы, а в школе стало воцаряться раздражающее оживление. В вечер сочельника вдруг оказалось, что все планы на следующий семестр написаны, а работа валится из рук. Стрелки часов близились к восьми вечера. Наверху, в Большом зале, вероятно, начинался праздничный ужин магов, знающих, как создаются чудеса, но все еще продолжающих в них верить. Стоило бы принять зелье и лечь спать раньше времени, однако вместо этого Северус некоторое время просидел у камина, бездумно глядя в огонь, а потом достал с полки конверт из плотной бумаги — в первый раз с вечера Хэллоуина. В конверте было то немногое, что осталось ему от Лили: три старые колдографии и пять открыток, надписанных еще детским, немного угловатым почерком. Рождественские. С тысяча девятьсот семидесятого по тысяча девятьсот семьдесят четвертый год. В семьдесят пятом, за полгода до их окончательной размолвки, никакой открытки уже не было. Северус помнил наизусть каждое из наивных пожеланий, так что у него не было необходимости смотреть на тексты, чтобы повторить их вслух, но с каждым произнесенным словом в области сердца усиливалась боль, как будто от засевшей иглы или, возможно, лезвия ножа. Странно. Оказывается, за полтора месяца он успел почти полностью забыть, каково это — что-то чувствовать.

— …с любовью и наилучшими пожеланиями, Лили, — почти беззвучно выдохнул Северус. Как же мало эти слова значили во время получения, в тринадцать лет, и как много спустя всего четыре года, когда, уже вполне осознанно и предсказуемо, оказались предназначены не ему.

Понимание того, что именно он должен сделать, пришло внезапно. Сложив открытки обратно в конверт, Северус покинул подземелья, захватив пальто. Плевать, даже если браслет и отсигналит старику. Ничего предосудительного в его действиях все равно не было.

Аппарация до Годриковой Впадины не заняла много времени. Куда больше потребовалось, чтобы отыскать среди множества надгробий на деревенском кладбище то единственное, которое было ему нужно. Надгробие оказалось мраморным, довольно скромным и как будто бы излучающим внутренний свет.

— Привет, — тихо сказал Северус, коснувшись ладонью холодного камня. — Прости, мне, наверное, следовало прийти раньше. С Рождеством тебя, Лили.

В канун первого ноября я спала просто отвратительно, и вряд ли в этом можно было обвинить шедший всю ночь дождь. Прошлой осенью и зимой, в родовой избушке, сон у меня бывал крепче и под худшие бури. Если честно, то сейчас я бы предпочла в ней и оказаться. В промежутках между провалами в темные и тягостные сновидения меня не оставляла мысль о том, что мое появление в Хогвартсе все-таки было не самым удачным решением. Хотя, с другой стороны, проблемы могли и сами придти ко мне в гости, причем без предупреждения, так что от затворничества я вряд ли что-то выиграла бы…

Утро было хмурым — и в плане того, что творилось за окном, и в плане моего собственного состояния, переплюнувшего даже последствия первой тренировки со Снейпом. Сразу после пробуждения возникло горячее желание сказаться больной и отправиться в Больничное крыло составлять компанию Гермионе, которая, кстати, оттуда так и не вернулась, что косвенно подтверждало подозрения Драко. Не будь сегодня пятница, сказалась бы непременно. А так пришлось лезть в аптечку за бодрящим зельем, флакон которого я по хомячьему принципу все-таки припрятала про запас. От пары глотков вряд ли следовало ожидать каких-либо побочных эффектов, да и Снейп о таком мизере принятого зелья не догадался бы, зато у меня появлялся шанс нормально отсидеть занятия. Сам-то профессор на уроке выглядел не то чтобы как огурчик, но, во всяком случае, не хуже, чем обычно, так что я ему даже втихарца позавидовала. Подумаешь, какая мелочь — завалить накануне предназначавшегося для тебя же тролля и чуть не вступить в конфронтацию с Волдемортом. Нормальное явление для Хэллоуина. Хотелось бы и мне научиться также спокойно относиться к проблемам.

Сразу после обеда мы с Драко отправились в Больничное крыло навестить Гермиону. Девочка находилась в общей палате, где кровати отделялись от остального помещения лишь тонкими занавесками, и выглядела как-то совсем уж невесело.

— Все-таки вы были правы, ребята, — грустно сообщила она, стоило только нам подойти. — Мадам Помфри сказала, что это, действительно, было зелье. Ума не приложу, когда я только могла его принять?

Драко нахмурился. Я мрачно кивнула. Одно дело предполагать, и совсем другое — получить подтверждение своих предположений. Но неужели добрый директор рискнул так подставиться? Что-то не верилось.

— А Помфри не сказала, насколько сильным было зелье? — спросил Драко.

Гермиона покачала головой и добавила:

— Но она сказала, что, наверное, это кто-то из моих однокурсников неудачно пошутил, так что, вероятно, оно было несильным. Ведь сильными зельями не шутят, правда?

— Да, конечно, — согласилась я, хотя и не испытывала уверенности в собственных словах. Драко, похоже, тоже. — Гермиона, а ты в последнее время ничего интересного не пила? Чаю, например, южнокитайского, или сока какого-нибудь?

Девочка недоуменно помотала головой, а меня посетила нехорошая мысль, впрочем, не столь уж невероятная. Порывшись по карманам, я достала флакон с «жидким ониксом» и попросила:

— Гермиона, будь другом, выпей-ка вот это.

— А что это такое, Гарри? — с подозрением спросила девочка, очевидно, решив по возможности перестраховываться.

— Зелье для защиты сознания и восстановления стертых воспоминаний, — сказал Драко до того, как я успела ответить, и, перехватив мой удивленный взгляд, пояснил:

— Да, ты угадал, я выяснил, что это за витамины, после того… случая.

— Я определенно недооценил вас, лорд Малфой, — с уважением признала я. — Гермиона, Драко прав. Это зелье может восстановить потерянные воспоминания, если такие, не дай бог, в последнее время имелись. Побочных эффектов у него не зафиксировано.

Гермиона задумчиво посмотрела на флакончик. Я уже ожидала закономерный вопрос, зачем он нужен мне, но девочке, видимо, тоже хотелось прояснить ситуацию, так что она отобрала у меня флакон и, зажмурившись, решительно выпила содержимое. В палате воцарилась тишина.

— Ну? — наконец, осторожно спросила я. — Что-нибудь вспоминаешь?

— Нет, — неуверенно сказала Гермиона. — Только… но это глупости…

Она слегка покраснела.

— Какие глупости? — уточнила я. — Мы не будем смеяться, честное слово. Тут дело такое, что уже не до смеха.

— Я знаю, — Гермиона кивнула, — просто это и в самом деле выглядит глупо. Когда я убежала после последнего урока, мне почему-то хотелось спрятаться так, чтобы вы меня не нашли, и я пошла на третий этаж, в туалет для девочек, но перед дверями встретила профессора Квиррелла. Он сказал, что мне не стоит здесь находиться и что, если я хочу побыть в одиночестве, мне лучше подняться этажом выше, где меня точно никто не найдет. Я послушалась, а потом забыла, что вообще его видела, и вспомнила только сейчас. Странно, правда?

— Действительно, — хмуро сказал Драко. — Странное совпадение, если, конечно, это вообще совпадение.

— Но уж профессор Квиррелл-то точно ни в чем не виноват, — возразила Гермиона. — Ведь не он же поил меня зельем. Он вообще ничего не сделал.

— Вот именно, — подтвердил Драко. — Он ничего не сделал, хотя должен был видеть, что с тобой не все в порядке. Более того, он направил тебя туда, где вскоре появился тролль. Для чего ему могло понадобиться, чтобы ты оказалась на четвертом этаже?

Вопрос, конечно, был интересным, и ответов на него могло оказаться несколько. Например, Квирреллу могло вообще не быть никакого дела до первокурсницы, отчего и спровадил он ее куда подальше, не вдаваясь в подробности. Правда, с таким предположением не слишком-то вязалась дальнейшая правка воспоминаний, так что, скорее всего, какое-то дело до Гермионы у Квиррелла все-таки было. Из-под непосредственного удара с третьего этажа он ее убрал, но и отпустить не отпустил. Вряд ли это можно было назвать намеренным и хладнокровным расчетом. Скорее уж походило, что профессор просто воспользовался подвернувшимся случаем. Гарри Поттер не был первостепенной целью, поэтому все и было пущено на самотек. Придет так придет, не придет так не придет, невелика беда. А в целом, наверное, следовало сказать Квирреллу спасибо за облом планов Дамблдора, если это, конечно, были его планы, а не чья-то идиотская шутка, как полагала Помфри. В любом случае делиться своими размышлениями с ребятами я не собиралась, предоставив им возможность вдоволь поспорить о причинах подозрительного поведения профессора.

Гермиону с нами, кстати, так и не отпустили. Помфри не предполагающим возражения тоном заявила, что раньше завтрашнего утра никакого разговора об этом даже быть не может. Все-таки, похоже, не таким уж и слабеньким было зелье.

— Начинаю думать, что я поторопился написать отцу о вчерашних событиях, — сказал Драко, когда мы вышли из палаты. — Интересные подробности продолжают выясняться.

— Ты написал отцу про тролля? — уточнила я.

— И про Гермиону тоже, — хмуро добавил мальчик. — Правда, в случае с ней виновного отыскать все равно не удастся, поскольку время упущено. Северус мне это уже сказал. Но все равно лучше дать понять, что молчать никто не будет. Если так хочется шутить, пускай выбирают кого-нибудь еще, у вас на факультете кандидатур хватает. Уизли те же самые. Хотя вряд ли. Не удивлюсь, если это сами же Уизли и пошутили. Было бы вполне в их духе, особенно той парочки… как их звать? Фред и Джон, вроде?

— Джордж, — машинально поправила я. — Второго близнеца звать Джорджем.

— Да хоть бы и так, — тряхнул головой Драко. — Разница невелика. Одного не могу понять — почему ваша Маккошка ничего не предпринимает? Ведь ясно же, что постарался кто-то с факультета, другие бы просто не смогли. Случись такое на Слизерине, Северус бы всех наизнанку вывернул. Впрочем, вру. Всех бы вывернули еще старосты, не дожидаясь распоряжения декана. А у вас тишина и покой, словно так и надо.

Ну да, этому моменту я и сама удивлялась. Должна же была последовать хоть какая-то реакция на происшествие со стороны администрации школы, однако Макгонагалл хранила поистине китайскую невозмутимость, с которой могло посоревноваться только безразличие к новости нашего старосты Персиваля Уизли. А я так надеялась, что даже Уизли способны вести себя по-человечески… видимо, зря. Зато от Малфоев как-раз-таки ничего подобного я не ждала, несмотря на поведение Драко. Все-таки для того, чтобы малолетней волшебницей из магглов заинтересовался Люциус Малфой, на мой взгляд, требовалось нечто большее, чем симпатия к девочке со стороны отпрыска. Что такого интересного для чистокровного рода могло быть в Гермионе? У Драко спрашивать об этом я, разумеется, не собиралась.

А вечером меня ждала отработка… В общем-то на благодарность за отвлекающий противотроллий маневр, проведенный нашей троицей, я и не надеялась, так что особого разочарования не было. Напротив я думала, что все будет хуже, но Снейп, похоже, немного успокоился за прошедший день, потому что разговор начался довольно спокойно, пускай и прямиком с актуальной темы. Эта прямолинейность профессора мне, пожалуй, даже нравилась. Конечно, в некоторых вопросах она была бы излишней, но нам таковые, слава богу, не светили. А об остальном можно и поговорить.

— Доу, вы знали о том, что вчера вечером в замке должен был оказаться тролль? — спросил Снейп сразу, стоило мне только закрыть за собой дверь кабинета.

— Ну, в общем-то, да, — призналась я. — Только вспомнил об этом слишком поздно: уже утром, когда до меня дошло, что наступил Хэллоуин. Извините, что не предупредил заранее.

— Мне плевать, почему вы не предупредили меня, — качнул головой Снейп. — Объясните-ка лучше, почему, зная о тролле, вы все равно направились туда, где он должен был находиться, да к тому же повели за собой однокурсников? Решили, что это будет забавным приключением?

Я подумала и решила все-таки возмутиться. В конце концов, настолько плохо думать о себе я, вроде бы, повода не давала.

— Сэр, вы и в самом деле принимаете меня за идиота? Разумеется, ни к каким троллям идти я не собирался, однако здесь, как и в случае с дуэлью, все, кажется, попытались решить за меня. На Чарах Гермиона начала вести себя крайне странно и как личное оскорбление восприняла то, что у меня заклинание левитации получается лучше, а после уроков вообще убежала. По мемуарам с ней тоже происходило нечто подобное, после чего она весь вечер проплакала в женском туалете на третьем этаже и чуть было не угодила под дубину тролля. Разумеется, меня такой расклад не устраивал, поэтому я попытался отыскать Гермиону сразу после ее побега, однако на третьем этаже никого не оказалось. Не уверен, что мне вообще удалось бы найти ее без помощи Драко. Поисковое заклинание оказалось весьма кстати. Вероятно, мне следует поблагодарить того, кто обучил мистера Малфоя этой формуле.

Завуалированная лесть не удалась. Профессор, по-моему, вообще ее мимо ушей пропустил.

— Значит, вы отправились выручать мисс Грейнджер, — подытожил он устало. — Не имея в активе ни одного боевого заклинания. Поступок, достойный истинного гриффиндорца. Нет, сделайте одолжение, не рассказывайте мне про то, до какого автоматизма у вас отработаны Ступефай с Секо. Лучше ответьте, на что вы вообще рассчитывали? На везение? Доу, ведь вы же не ребенок, в самом-то деле, чтобы лезть на рожон, не осознавая всех последствий.

— Я прекрасно представлял себе все последствия, — возразила я. — И рассчитывал я не на везение, а на то, что мне удастся вывести девочку в безопасное место до того, как тролль будет выпущен. Ведь не с обеда же он по замку разгуливал. Думаю, так бы и вышло, если бы не вмешательство профессора Квиррелла. Сегодня, после принятия «жидкого оникса», Гермиона весьма неожиданно вспомнила о том, как встретилась с ним на третьем этаже, и как он убедил ее подняться этажом выше, в пустующую аудиторию в глубине правого крыла. Это, прямо скажем, усложнило задачу, однако Драко участвовать в поисках, да еще и колдовать при этом, я не принуждал. Мальчик принял решение добровольно. Если бы нас с ним застукал мистер Филч, было бы, наверное, не очень приятно, но игра стоила свеч. Драко, очевидно, тоже так решил.

— Вполне вероятно, — подтвердил Снейп без особого удивления. — Если учесть потенциальную заинтересованность рода Малфоев в вашей общей подруге, Драко, действительно, мог счесть Филча недостаточной причиной для того, чтобы остаться в стороне. Наличие горного тролля, возможно, заставило бы его пересмотреть принятое решение. Но о тролле, в отличие от вас, он не знал.

Я тяжело вздохнула.

— Сэр, если это для вас так принципиально, я могу извиниться еще раз. Теперь уже за то, что не поставил в известность о планах профессора Квиррелла вашего крестника. Но мне показалось, что демонстрировать излишнюю осведомленность о грядущих событиях опасно даже в присутствии Драко. Причем не только для меня, но и для него. И ни на третьем, ни на четвертом этаже он не был один, ничего не подозревающий. Я находился с ним рядом. Так в каком моменте, по-вашему, я совершил ошибку, сэр? Когда забеспокоился об одном ребенке или когда решил не вмешивать в директорские игры второго?

Снейп ответил не сразу.

— Доу, я не говорил, что вы совершили ошибку, так что не надо передергивать, — наконец, произнес он. — Но поступок ваш, тем не менее, был необдуманным. Вы ведь не будете отрицать, что, несмотря на ваши благие намерения, оба подростка все же оказались в той или иной мере вовлечены в планы Альбуса Дамблдора?

Я невесело кивнула. Вот это, пожалуй, отрицать было бессмысленно. Помфри могла сколько угодно распинаться насчет случайностей и шуток, но из данной конкретной шутки, на мой взгляд, чересчур уж наглядно торчала белая борода, слегка закамуфлированная квиррелловским тюрбаном. И неважно, что Гермиона ничего не вспомнила. Это всего-навсего означало, что добрый директор более ответственно подошел к сокрытию своего вмешательства, хотя, думаю, Снейп все равно смог бы отыскать доказательства воздействия на разум Гермионы, если бы считал это необходимым. А может, и считает? Что там было обронено насчет интереса семейства Малфоев к нашей с Драко общей подруге?

— Сэр, вы сказали, что род Малфоев заинтересован в Гермионе Грейнджер, — сочтя момент подходящим для прояснения ситуации, да и вообще смены темы, спросила я. — А о какого рода заинтересованности идет речь? То есть, может, это и не мое дело, но просто хочется понять.

— О самой что ни на есть обыкновенной, — обыденным тоном сообщил профессор. — Поскольку в виду своей малочисленности все чистокровные семьи находятся в родстве разной степени близости, время от времени возникает необходимость обновления крови, для чего практикуются браки с магглорожденными волшебниками и принятие супругов в род. Так что с точки зрения Люциуса Малфоя мисс Грейнджер является одной из немногочисленных кандидатур на роль будущей леди Малфой, причем не самой бесперспективной кандидатурой. Вы хотите сказать, что не знали этого?

— Я? Нет, конечно, — я помотала головой, пытаясь привести в порядок разбегающиеся мысли. Сразу по возвращении из Больничного крыла, чувствуя, что действие бодрящего зелья начинает ослабевать, я допила содержимое флакончика. Но, похоже, и его хватило ненадолго, потому что сейчас слабость и спутанность сознания постепенно возвращались. — Да и откуда? Если вы намекаете на мемуары, то там все вообще было по-другому. Видимо, что-то в жизни мальчика мне уже удалось изменить, поскольку по книге Драко Малфой не испытывал особо теплых чувств ни к Гарри, ни к Гермионе. У меня вообще сложилось мнение, что Малфоев нельзя отнести к числу магглолюбцев. Поэтому решение лорда Люциуса и выглядит несколько странным.

Снейп пожал плечами.

— Здесь ни при чем ни магглолюбство, ни магглоненавистничество, — сказал он. — Это реалия, необходимая для выживания рода. При условии правильного проведения ритуала родовая магия не видит разницы между магглорожденным волшебником и волшебником чистокровным, так что потомство от подобного брака тоже будет считаться чистокровным. Поттер-младший является тому наглядным примером. Любая проверка подтвердит это, хотя мать мальчика… да, мать мальчика была магглорожденной. А вот с метисами, в каком бы отдаленном колене в их родословную ни затесался маггл, подобный фокус не проходит, так что, поскольку кровь большей части магических фамилий в той или иной степени разбавлена, выбор у оставшихся не слишком велик. — Профессор помолчал и с усмешкой добавил:

— Поэтому, Доу, если вы не желаете приобрести врагов в лице кого-нибудь из Малфоев, лучше воздержитесь от выстраивания долгосрочных планов на мисс Грейнджер.

— Да я ничего и не выстраиваю. Оно как-то само собой строится, — буркнула я прежде, чем до меня дошло, какие именно планы, скорее всего, подразумевались. — А если вы сейчас про намерения Люциуса Малфоя в перспективе женить сына на Гермионе, то моя толерантность еще не настолько извращена, чтобы конкурировать с кем-либо из-за девушки, насколько бы хорошей та ни была.

Снейп удивленно приподнял бровь.

— Вы считаете интерес мужчины к женщине чем-то ненормальным? Я начинаю всерьез опасаться за своего крестника.

— Я не считаю ненормальным интерес мужчины к женщине, — возразила я. — Я буду считать ненормальным, если такой интерес возникнет у меня. И вообще… — я осеклась, опустила взгляд, рассматривая свои ладони — мальчишеские, с коротко остриженными ногтями — и представляя, что будет, если у меня в сегодняшнем моем состоянии возникнет интерес к мужчине, потом чертыхнулась, понимая, что сама уже запуталась с тем, что для меня может оказаться нормальным в нынешней ситуации, и со злостью закончила:

— И вообще, кажется, при текущем раскладе, проще, правильнее и нормальнее мне будет уйти в монастырь. Причем не дожидаясь конца обучения.

— В мужской или в женский? — флегматично уточнил Снейп.

Вот же язва…

— В отшельнический скит, если вам так интересно, сэр, — мрачно ответила я. — Буду питаться акридами и диким медом и проповедовать зверям и птицам. Глядишь, канонизируют. Святой Поттер — по-моему, неплохо звучит. Но даже если и нет, жизнь на природе все равно полезнее для здоровья, чем участие в войне двух магов, которые что-то не поделили еще до моего рождения. Именно до моего, потому что сейчас мне должно быть десять лет, я должна жить в тысяче с лишним километров отсюда, ходить в самую обыкновенную школу и ни сном, ни духом не знать ни про Поттеров, ни про Темного Лорда, ни про идиотское предсказание Сибиллы Трелони.

Я шмыгнула носом. К горлу подступал комок, крайне невовремя. Конечно, во всем можно было бы винить слишком быстро закончившее действовать бодрящее зелье, но я, действительно, не задумывалась прежде о том, что будет дальше, когда мальчик начнет взрослеть. Пожалуй, правильнее всего было бы сбежать на сегодняшнюю ночь из Хогвартса к родовому месту Силы, и уже там спокойно выплакаться, потому что в гриффиндорской спальне я не могла позволить себе даже этого. Приняв такое решение, я бочком выбралась из-за парты, старательно избегая смотреть на профессора, и пробормотала:

— Извините. Если у вас больше нет вопросов касательно тролля, то я, пожалуй, пойду. Подыскивать место для скита.

— Идти вы, разумеется, можете, Доу, — сказал Снейп мне в спину. — Но, думаю, лучше будет, если вы все же останетесь.

— Зачем? — спросила я, не оборачиваясь.

— Затем, что вы определенно нарушили договоренность и приняли бодрящее зелье, так что сейчас, на фоне магического истощения, можете в полной мере прочувствовать его побочные эффекты — такие, например, как неадекватное восприятие реальности. Сядьте и подождите. Я думаю, от вашего убежища отшельника не убудет, если место для него подыщут на час-другой позже.

Я покорно опустилась на край скамьи, глядя в пол. Меня начинало знобить. Снейп вышел через дверь, ведущую в лабораторию, и некоторое время отсутствовал, а когда вернулся, то поставил передо мной полную чашку какого-то зелья и распорядился:

— Пейте.

Я не стала спрашивать, что это такое, поскольку отравить меня здесь вряд ли стали бы пытаться. Напиток оказался нейтральным на вкус.

— А зачем, кстати, вам вообще что-то искать? — спросил Снейп, когда я допила зелье. — Мне казалось, что обретенное вами родовое место вас вполне устроило. Кажется, оно находится где-то в России?

— Вероятно, да, — нехотя сказала я. — Во всяком случае, по расчетам получается именно так. И оно похоже на места, по которым мне доводилось путешествовать. Очень красивые места.

— Расскажите о путешествии, если вас не затруднит.

— Зачем? — с досадой спросила я. — Какой смысл в этом рассказе? Раз уж вы поняли, что со мной, значит, представляете и мое нынешнее состояние. Почему нельзя просто оставить меня в покое?

Снейп вздохнул.

— Боюсь, что, если я так поступлю, — сказал он, — то, судя по намечающейся тенденции, вы угробите мальчишку еще до того, как Лорд сумеет возродиться. Если не хотите говорить, не говорите. Просто посидите здесь, чтобы я вас видел, хотя бы четверть часа, пока зелье не начнет действовать, а потом можете идти куда угодно.

В кабинете стало тихо. Когда я подняла взгляд, профессор сидел за преподавательским столом, просматривая лежащий перед ним ворох свитков и совершенно не обращая на меня внимания. Некоторое время я молча смотрела, как он работает, а потом начала рассказ — не столько для Снейпа, сколько для себя. Про красноярскую тайгу и про хакасские степи. Про курганы, заросшие эдельвейсами, и про останцы, с макушки которых видишь только небо и покрытые лесом горы километров на сорок вокруг. Про лесные родники, вода которых кажется сладкой на вкус, и про соленые степные озера. С каждым словом становилось немного легче, и говорила я, кажется, куда дольше четверти часа, однако профессор меня не только не останавливал, но и внимательно слушал, отложив свитки.

— Вероятно, вы правы, — сказал он, когда я, наконец, замолчала. — Это должны быть очень живописные места. И, во всяком случае, у вас есть, куда и зачем возвращаться, хотя вряд ли вам дадут спокойно сделать это, пока Лорд еще существует. Он бывает весьма настойчив в достижении цели. А теперь, Доу, поскольку вы успокоились, доставайте палочку. Будете учиться правильному плетению Бастиона.

Я кивнула. Собственно говоря, с самого начала было ясно, что для Снейпа в моих воспоминаниях вряд ли отыщется что-то любопытное, зато мне самой они помогли вернуть самообладание. Вероятно, на это профессором и делался расчет. Расчет оказался верным, хотя почему-то все равно было самую малость обидно, что Снейпа рассказом зацепить не удалось. Пожалуй, это тоже следовало списать на не до конца выветрившийся эффект от передозировки бодрящего зелья, потому что, во-первых, какая мне могла быть разница? А во-вторых, Снейп не очень-то походил на любителя активного отдыха. Вот обсуждение некоторых глав из травника, так и оставленного мною в избушке на месте Силы, наверняка вызвало бы у профессора интерес, хотя вряд ли смогло бы оказать на меня такое же успокаивающее действие. А может, все-таки и вправду следовало поговорить о травах?

Старательно придушив несвоевременную и вообще неуместную досаду, я сосредоточилась на узлах заклинания. Замыкать их мне запретили, чтобы не расходовать дополнительно и без того не успевшую восстановиться магию, поэтому речь шла исключительно об отработке точных и правильных движений. Спустя четверть часа перенапряженные запястья начали ныть, а при виде вороха свитков на столе у Снейпа к усталости добавлялось еще и смутное чувство вины. Я-то чисто теоретически могла бы прямо сейчас возвратиться в гриффиндорскую башню и лечь спать, или, если уж будет совсем паршиво, наплевать на все и просто отдохнуть денек-другой. А вот профессору никуда не деться от еженедельных откровений всех четырех факультетов первых пяти курсов, а также тех смельчаков, которые продолжили изучать зельеварение на шестом и седьмом курсе. А если к ним еще добавить деканство и приготовление зелий для Больничного крыла, а еще доброго директора с его интригами и, совсем уж до кучи, меня с моей проблемой… Отмазка на тему того, что профессор взялся помогать мне по доброй воле, находясь в здравом уме и твердой памяти, как-то не катила. Чувствуя, как помимо рук у меня начинает болеть еще и голова, я скомкано попрощалась, сказав, что продолжу тренировки с Бастионом завтра, и покинула подземелья. На сей раз Снейп остановить меня не пытался¸ видимо, решив, что состояние мое временно устаканилось и ухода Гарри Поттера в пустынь можно пока не опасаться.

Утро первого ноября оказалось предсказуемо поганым. Два часа сна не только не помогли, но и еще больше усугубили ситуацию. Проснувшись, Снейп минут пять просто сидел на краю кровати, сжимая ладонями виски, а потом поплелся отмерять дозу бодрящего зелья. До того, как оно начнет действовать, в зеркало было лучше не смотреть. Точнее, он бы предпочел не смотреть туда и после начала действия зелья, но это уже был вопрос необходимости. Пятница. Занятия у первокурсников, половина которых и так шарахается от него, как от черта. Не хватало только, чтобы Лонгботтом-младший с перепуга опять что-нибудь взорвал или расплавил. Тягу к разрушениям мальчишка определенно унаследовал от отца, равно как и слабые нервы. Нет, отважным Фрэнк Лонгботтом, конечно, тоже бывал — как правило, в составе карательного отряда ордена, а вот когда Люциусу удалось-таки организовать встречу с обратным численным перевесом, хваленая храбрость Лонгботтома разом куда-то исчезла. Возможно, не сдай у Фрэнка нервы, ему удалось бы сохранить и рассудок, и жизнь, поскольку уж о сохранении здравого ума допрашиваемого всегда беспокоились и сам Люциус, и временами замещавший его Долохов. Однако Лонгботтом решил иначе, добровольно рассказав гостям все то немногое, что знал о деятельности Ордена Феникса. Ну, почти добровольно. Две раздробленные фаланги пальцев можно было и не брать в расчет. Долохов был так разочарован, что с досады позволил Беллатрикс немного поиграть с пленниками, в результате чего в противовес буйно помешанной приспешнице Лорда Дамблдор приобрел двух тихо помешанных соратников. Впрочем, Лорд и здесь остался в выигрыше, поскольку в рейдах польза от одной Беллатрикс Лестрейндж в ее сумеречном состоянии была определенно больше, нежели от четы Лонгботтомов. Правда, упоминать об этом вслух было опасно, а в присутствии Лорда об этом было опасно даже думать.

Зелье — усовершенствованная рецептура, а не та дешевая дрянь, приготовление которой описывалось в большей части справочников — потихоньку начинало действовать. Снейп еще немного постоял, бездумно глядя на полку с литературой, посвященной духам, душам, привидениям, инферналам и прочим тонким эфирным сущностям, количество которой в кабинете профессора, начиная с сентября месяца, неуклонно увеличивалось, и направился-таки в ванную комнату.

Здраво оценивая положение дел, увидеть Доу на своих занятиях он не рассчитывал. Скорее всего, мальчишке сегодня будет совсем не до уроков — дай бог, чтобы хоть к вечеру, к назначенной отработке, оклемался. Возможно, правильнее было бы вчера продлить контакт еще на несколько тактов. Ему-то не привыкать, не рассыпался бы — это уж точно, а пацану стало бы хоть немного полегче. Впрочем, эти мысли, равно как и слабые угрызения совести, просуществовали ровно до тех пор, пока Снейп не вошел в кабинет зельеварения. Доу был на месте и выглядел лишь самую малость бледнее обычного, за что, вероятно, следовало благодарить наследственную поттеровскую непрошибаемость.

«Кто бы сомневался, — с внезапной досадой подумал профессор. — И какой смысл был беспокоиться?»

И сам удивился собственной реакции. Не на что здесь было злиться, и нечему было завидовать. Скорее уж порадоваться следовало, что мальчишка перенес встряску легче, чем мог бы, и все же глухое раздражение продержалось до самого вечера, до того момента, когда стало ясно, что поттеровская наследственность не имеет к текущему состоянию Доу ни малейшего отношения. А еще до самого вечера Снейп все ожидал хоть какого-нибудь отклика на вчерашние события со стороны Альбуса Дамблдора. Мерлин с ней, с той угрозой, которую, возможно, задумка Квиррелла представляла для него самого, но помимо этого непосредственной, пускай даже и не запланированной недотепой Квиринусом, опасности подверглись трое учеников, один из которых был, ни много ни мало, героем магической Британии, а другой — сыном главы попечительского совета. И если из-за магглорожденной волшебницы, не связанной пока что брачным договором ни с одним из магических родов, директор мог позволить себе не слишком-то беспокоиться, то ради двух ее спутников стоило хотя бы притвориться, что пытаешься разобраться в случившемся. Однако вместо этого Дамблдор продолжал настолько талантливо делать вид, будто в школе не происходит ровным счетом ничего необычного, что решение Драко сообщить о происшествии отцу с каждым часом казалось все менее поспешным. А еще с каждым часом Снейп все больше надеялся, что Доу предпочтет проигнорировать назначенную сгоряча отработку. Бодрящее зелье с трудом справлялось с нарастающей усталостью, и меньше всего профессору сейчас хотелось устраивать разбор полетов. Но какое там. Ровно в шесть, как и было оговорено, мальчишка переступил порог его кабинета — хоть часы сверяй, и при взгляде на невозмутимую зеленоглазую физиономию досада вновь возвратилась.

— Доу, вы знали о том, что вчера вечером в замке должен был оказаться тролль? — прямо спросил Снейп, как только на закрывшуюся дверь кабинета легли сторожевые чары.

Невозмутимость мальчишки разом куда-то подевалась.

— Ну, в общем-то, да, — потупившись, пробормотал он. — Только вспомнил об этом слишком поздно: уже утром, когда до меня дошло, что наступил Хэллоуин. Извините, что не предупредил заранее.

Неловкая попытка извинения, мягко говоря, вызывала удивление. Если уж Доу и следовало о ком-либо беспокоиться, то в первую очередь о самом себе. Снейп же смел понадеяться, что ему не требуется чье-либо беспокойство или сочувствие, в особенности беспокойство или сочувствие со стороны того, кто и о себе-то толком позаботиться не может. Вероятно, именно эта мысль и предопределила тон дальнейшего разговора.

— Мне плевать, почему вы не предупредили меня, — сухо бросил Снейп, покачав головой. — Объясните-ка лучше, почему, зная о тролле, вы все равно направились туда, где он должен был находиться, да к тому же повели за собой однокурсников? Решили, что это будет забавным приключением?

Доу вспыхнул, заливаясь краской, и принялся рьяно возражать, причем доводы его отнюдь не успокаивали. Мальчишка, определенно, в полной мере представлял себе, что должно было случиться накануне, и, судя по всему, действительно пытался выправить ситуацию, насколько мог. Похвально, конечно, но когда-нибудь эта самодеятельность его определенно угробит.

— Значит, вы отправились выручать мисс Грейнджер, — устало подытожил Снейп, проигнорировав попытку перевести разговор на обучение Малфоя. — Не имея в активе ни одного боевого заклинания. Поступок, достойный истинного гриффиндорца. Нет, сделайте одолжение, не рассказывайте мне про то, до какого автоматизма у вас отработаны Ступефай с Секо. Лучше ответьте, на что вы вообще рассчитывали? На везение? Доу, ведь вы же не ребенок, в самом-то деле, чтобы лезть на рожон, не осознавая всех последствий.

Кажется, мальчишка — Снейп давно решил, что для них обоих будет безопаснее и правильнее, если он постарается продолжить воспринимать Доу именно как обычного подростка, безотносительно его старой наследственности или же новой сущности — всерьез обиделся. Во всяком случае, в незамедлительно последовавшем утверждении о том, что последствия своего поступка он представлял, явственно сквозил вызов. Это было хорошо. Плохо было то, что присущий прежде Доу здравый смысл, весьма импонировавший профессору, не предполагал подобной бурной реакции на слова, правоту которых отрицать мальчишка даже не пытался. Да, Квиррелл, конечно, был виноват в том, что не вовремя повстречался с Гермионой Грейнджер, но это лишь служило дополнительным подтверждением слов Снейпа: отправляясь выручать подругу, Доу в первую очередь рассчитывал на удачу — вещь, полагаться на которую нельзя вообще. Что, собственно говоря, Квиринус и доказал весьма наглядно своим вмешательством. Знать бы еще, насколько это вмешательство соотносилось с планами того, кто производил изначальное воздействие на девочку… А воздействие однозначно имело место быть — Доу. похоже, и сам пришел к аналогичным выводам. То, что «жидкий оникс» ничего не показал, означало лишь, что Грейнджер не стирали память, а предпочли работать более аккуратно. Мерлин, надо срочно подыскивать повод для разговора с Дамблдором, потому что подобные действия с учениками — это уже перебор. Остается лишь достаточно весомо аргументировать собственный интерес к происшествию с учеником чужого факультета. Макгонагалл здесь не помощник — старая кошка уже успела прочно занять позицию невмешательства, как и в прочих случаях, когда анимагическое чутье подсказывало ей, что в игру включился директор, зато, возможно, сумеет помочь Люциус Малфой. До Малфоев, кстати, как раз добрался и Доу.

— …однако Драко участвовать в поисках, да еще и колдовать при этом, я не принуждал. Мальчик принял решение добровольно. Если бы нас с ним застукал мистер Филч, было бы, наверное, не очень приятно, но игра стоила свеч. Драко, очевидно, тоже так решил.

Что ж, очень может быть. Собственно говоря, этот поступок собственного крестника Снейпа удивлял меньше всего. Получивший список первокурсниц Хогвартса сразу после его формирования, Люциус успел хорошо проинструктировать сына относительно общения с магглорожденной волшебницей, вне зависимости от факультета, на котором та окажется, и Драко в некотором роде повезло, что его симпатии, похоже, совпали с интересами рода. Во всяком случае, пока. Что будет дальше, если Лорд все же возродится, гадать было бесполезно, а предупреждать Малфоев — опасно в любом случае. Защита сознания никогда не являлась сильной стороной Люциуса, поэтому следовало учитывать, что о факте получения им предупреждения рано или поздно станет известно Лорду, что повлечет за собой лишние вопросы. А лишние вопросы в понимании одного из сильнейших магов современности означали, как минимум, лишние Круциатусы. Разумеется, Снейп не намеревался возвращаться в ряды Пожирателей Смерти — что бы там ни говорил Доу, профессор пока не видел ничего, что Альбус Дамблдор мог бы использовать в качестве аргумента, способного заставить его изменить решение, и не собирался и далее таковые аргументы директору предоставлять, — но подстраховаться все же стоило.

Впрочем, это все, конечно, была лирика. Факт же заключался в том, что Драко, скорее по собственной воле, чем по наставлению отца, обеспокоился судьбой Гермионы Грейнджер не меньше, чем Доу. Правда, в отличие от Доу, он не представлял в полной мере все последствия вмешательства. Сам по себе Аргус Филч, думается, беспокоил Драко меньше всего, а вот сведения о наличии тролля, возможно, заставили бы одуматься. А может, и нет. Чего уж там, Снейп прекрасно помнил, как восемнадцать лет назад один мальчишка в полнолуние бросился в убежище оборотня, будучи уверенным, что идет выручать подругу, и притупленное восприятие опасности и степени риска у подростков здесь было ни при чем. Но Доу такие подробности не касались. Разговор сейчас шел именно о Малфое-младшем и степени его осведомленности, а точнее неосведомленности, о чем Снейп и не преминул сообщить вслух.

Доу страдальчески вздохнул и снова принялся извиняться, и видом, и словами давая понять, что не понимает, за что именно должен приносить извинения. Нет, все-таки его сегодняшнее поведение было крайне странным. На протяжении всего прочувствованного монолога Снейп очень внимательно рассматривал собеседника, постепенно укрепляясь в подозрениях. Похоже, Доу рискнул нарушить договоренность и сегодня утром восстанавливал работоспособность тем же способом, что и сам профессор. С одним лишь различием: в том состоянии, в котором находился Доу, да еще и с учетом возраста его физического тела, применение бодрящего зелья было строго противопоказано. Ну и что прикажете делать с этим ходячим недоразумением? В первую очередь, вероятно, еще раз попытаться воззвать к его здравому смыслу.

— Доу, я не говорил, что вы совершили ошибку, так что не надо передергивать, — аккуратно произнес профессор. — Но поступок ваш, тем не менее, был необдуманным. Вы ведь не будете отрицать, что, несмотря на ваши благие намерения, оба подростка все же оказались в той или иной мере вовлечены в планы Альбуса Дамблдора?

Доу кивнул, разом грустнея, задумался и осторожно спросил:

— Сэр, вы сказали, что род Малфоев заинтересован в Гермионе Грейнджер. А о какого рода заинтересованности идет речь? То есть, может, это и не мое дело, но просто хочется понять.

По-хорошему, этот разговор, который Снейп откладывал уже пару раз, стоило бы отложить и сейчас — до того момента, когда мальчишка сможет адекватно воспринимать информацию. Однако было неизвестно, как скоро Люциус решит отреагировать на отправленное Драко письмо, так что другой удобной возможности до контакта Доу с Малфоем-старшим могло и не представиться. Поэтому после недолгого раздумья Снейп решил, что все точки над «i» лучше будет расставить сейчас.

— О самой что ни на есть обыкновенной, — пояснил он. — Поскольку в виду своей малочисленности все чистокровные семьи находятся в родстве разной степени близости, время от времени возникает необходимость обновления крови, для чего практикуются браки с магглорожденными волшебниками и принятие супругов в род. Так что с точки зрения Люциуса Малфоя мисс Грейнджер является одной из немногочисленных кандидатур на роль будущей леди Малфой, причем не самой бесперспективной кандидатурой. Вы хотите сказать, что не знали этого?

Доу определенно этого не знал. Заданный вопрос, конечно, сам по себе подразумевал неосведомленность, но реакция на полученный ответ только подтверждала ее. Похоже, знаменитая на весь мир поттеровская автобиография в плане взаимоотношений близких друзей героя магической Британии многословием не блистала. Уже одно это было любопытно, однако далее профессору пришлось удивиться еще больше.

— Если вы намекаете на мемуары, то там все вообще было по-другому, — как нечто само собой разумеющееся сообщил Доу. — Видимо, что-то в жизни мальчика мне уже удалось изменить, поскольку по книге Драко Малфой не испытывал особо теплых чувств ни к Гарри, ни к Гермионе. У меня вообще сложилось мнение, что Малфоев нельзя отнести к числу магглолюбцев. Поэтому решение лорда Люциуса и выглядит несколько странным.

Нет, странным было далеко не решение Люциуса. Куда более странным был признанный Доу факт изменения отраженных в мемуарах событий. Это означало… Впрочем, что именно это могло означать, Снейп решил обдумать позже, в более спокойной обстановке. Деться Доу все равно никуда не делся бы, а проблема корректировки событийной цепочки никак не повлияла бы на отношение к нему Малфоев, в отличие от линии поведения, выбранной Гарри Поттером в отношении своей подруги. И, поскольку мальчишка, действительно, не представлял, о чем идет речь, объяснение предстояло несколько более подробное, нежели того хотелось профессору.

— Здесь ни при чем ни магглолюбство, ни магглоненавистничество, — сказал он. — Это реалия, необходимая для выживания рода. При условии правильного проведения ритуала родовая магия не видит разницы между магглорожденным волшебником и волшебником чистокровным, так что потомство от подобного брака тоже будет считаться чистокровным. Поттер-младший является тому наглядным примером. Любая проверка подтвердит это, хотя мать мальчика… да, мать мальчика была магглорожденной. А вот с метисами, в каком бы отдаленном колене в их родословную ни затесался маггл, подобный фокус не проходит, так что, поскольку кровь большей части магических фамилий в той или иной степени разбавлена, выбор у оставшихся не слишком велик.

Снейп замолчал. Когда-то давно, считай что в другой жизни, когда дело касалось Лили Эванс, эти факты еще могли вызвать отчаянную обиду своей несправедливостью, теперь же они воспринимались исключительно как забавный магический казус. Таковым, по идее, должно было быть отношение к ним и Доу, поскольку, если только в его самосознании не произойдет кардинального перелома, подстраивающего разум под тело, никаких причин для того, чтобы вступать с Драко в соперничество за руку, сердце и прочие части тела однокурсницы, у мальчишки не было. Оставалось только уверить в этом Люциуса, разумеется, не раскрывая истинных причин.

Посмотрев на внимательно слушающего его пацана, профессор с усмешкой добавил:

— Поэтому, Доу, если вы не желаете приобрести врагов в лице кого-нибудь из Малфоев, лучше воздержитесь от выстраивания долгосрочных планов на мисс Грейнджер.

— Да я ничего и не выстраиваю. Оно как-то само собой строится, — обиженно проворчал мальчишка и осекся, видимо, сообразив, что совет касается вовсе не их с Грейнджер нынешних отношений. Пару раз он беззвучно открыл и закрыл рот, стремительно заливаясь краской, а затем возмущенно выпалил:

— А если вы сейчас про намерения Люциуса Малфоя в перспективе женить сына на Гермионе, то моя толерантность еще не настолько извращена, чтобы конкурировать с кем-либо из-за девушки, насколько бы хорошей та ни была!

Профессор с удивлением приподнял бровь. Все говорило за то, что он недооценил степень воздействия на Доу бодрящего зелья. Судя по происходящему, мальчишка не ограничился утренней дозой, а принял как минимум еще одну, причем недавно, потому что негативные эффекты продолжали усиливаться вместо того, чтобы идти на спад. Это было паршиво, и, похоже, следовало бы прямо сейчас пойти и уменьшить запасы успокоительного зелья, приготовленного лично для Помфри. Правда, Снейп сомневался, что эта дрянь даже в разбавленном виде пойдет ребенку на пользу, а для приготовления чего-нибудь более щадящего требовалось слишком много времени. Разве что Облекто, но с учетом стоимости его компонентов лучше было бы, если бы Доу удалось успокоиться самостоятельно. Поэтому профессор сделал честную попытку обратить все в шутку.

— Вы считаете интерес мужчины к женщине чем-то ненормальным? Я начинаю всерьез опасаться за своего крестника.

Конечно, если быть объективным, то за Драко опасаться следовало меньше всего, скорее, когда знакомство Доу с Люциусом Малфоем состоится, с учетом его сохраняющейся самоидентификации беспокоиться стоило бы начинать именно за самого… хотя чего уж там, в данном конкретном случае именно за саму Доу, — поскольку Люциус каким-то загадочным образом ухитрялся вызывать повышенное внимание к себе со стороны прекрасного пола даже когда хотел прямо противоположного. Впрочем, эта информация сейчас вряд ли могла стать успокаивающей. Даже то, что уже было сказано, оказалось не самым правильным решением.

— Я не считаю ненормальным интерес мужчины к женщине, — возразил Доу. — Я буду считать ненормальным, если такой интерес возникнет у меня. И вообще…

Он внезапно замолчал, а взгляд его сделался окончательно потерянным. Мальчишка резко опустил глаза, рассматривая свои руки так внимательно, словно видел их впервые в жизни, затем, наконец, сдавленно выругался и с вызовом заявил:

— И вообще, кажется, при текущем раскладе, проще, правильнее и нормальнее мне будет уйти в монастырь. Причем не дожидаясь конца обучения.

— В мужской или в женский? — уточнил профессор, мысленно кляня себя за то, что вообще затронул эту тему. Нужно было сразу переключать Доу на что-нибудь более нейтральное, а теперь, похоже, истерики было уже не избежать.

Срывающийся голос мальчишки лишь подтвердил опасения Снейпа.

— В отшельнический скит, если вам так интересно, сэр, — упрямо выговорил Доу. — Буду питаться акридами и диким медом и проповедовать зверям и птицам. Глядишь, канонизируют. Святой Поттер — по-моему, неплохо звучит. Но даже если и нет, жизнь на природе все равно полезнее для здоровья, чем участие в войне двух магов, которые что-то не поделили еще до моего рождения. Именно до моего, потому что сейчас мне должно быть десять лет, я должна жить в тысяче с лишним километров отсюда, ходить в самую обыкновенную школу и ни сном, ни духом не знать ни про Поттеров, ни про Темного Лорда, ни про идиотское предсказание Сибиллы Трелони.

Тирада была завершена судорожным всхлипыванием, однако Доу все-таки удалось взять себя в руки, хотя глаза у него были на мокром месте, и чувствовалось, что еще немного и срыв обеспечен. Старательно не глядя на Снейпа, мальчишка на ощупь, едва ли не вслепую выбрался из-за парты и пробормотал:

— Извините. Если у вас больше нет вопросов касательно тролля, то я, пожалуй, пойду. Подыскивать место для скита.

Снейп медленно сосчитал до десяти. Ладно, черт с ними, с семьюдесятью галлеонами. В случае если пацан действительно решил сбежать, разыскивать его по лесам двух континентов все равно будет накладнее, потому что один Мерлин знает, где именно находится его место Силы, и туда ли он вообще намерен отправиться. А ведь искать придется, и уж точно не Хагриду.

— Идти вы, разумеется, можете, Доу, — наконец, сказал профессор, глядя на ссутуленную мальчишескую спину. — Но, думаю, лучше будет, если вы все же останетесь.

Доу остановился, но не обернулся.

— Зачем? — только и спросил он.

— Затем, что вы определенно нарушили договоренность и приняли бодрящее зелье, так что сейчас, на фоне магического истощения, можете в полной мере прочувствовать его побочные эффекты — такие, например, как неадекватное восприятие реальности. Сядьте и подождите. Я думаю, от вашего убежища отшельника не убудет, если место для него подыщут на час-другой позже.

Доу, не глядя, нащупал скамью и послушно опустился на нее, едва не промахнувшись мимо сидения. Удостоверившись, что никаких поползновений к побегу мальчишка больше не выказывает, Снейп отправился в лабораторию смешивать Облекто. Оставалось только понадеяться, что в ближайшее время Дамблдору не понадобится в срочном порядке ничего такого, что могло бы иметь в своем составе жемчуг наяды или же порошок когтя эфиопского сфинкса, поскольку сегодня на то, чтобы отправляться в Лютный переулок и вести переговоры с Шеймасом, у Снейпа уже не оставалось сил, а завтра, как что-то ему подсказывало, могло просто не остаться времени. Когда профессор возвратился в кабинет, Доу все еще сидел на прежнем месте, зябко съежившись.

— Пейте, — распорядился Снейп, ставя перед ним чашку с зельем. Дозу, конечно, пришлось рассчитывать на глаз, но вероятность ошибки была сомнительна. Доу без единого вопроса выпил все, что было в чашке, поставил ее на парту и снова затих, нахохлившись.

— А зачем, кстати, вам вообще что-то искать? — спросил Снейп, решив прояснить ситуацию на случай, если заняться поисками все же придется. — Мне казалось, что обретенное вами родовое место вас вполне устроило. Кажется, оно находится где-то в России?

— Вероятно, да, — без особой охоты пробормотал мальчишка. — Во всяком случае, по расчетам получается именно так. И оно похоже на места, по которым мне доводилось путешествовать… Очень красивые места, — тоскливо добавил он после недолгой паузы.

Возможно, это было как раз то, что надо — тема даже не нейтральная, а способная отвлечь Доу, вызвав положительные эмоции.

— Расскажите о путешествии, если вас не затруднит, — попросил профессор, однако что-то, по всей видимости, опять было не так, потому что Доу вновь замкнулся, сжимаясь едва ли не в комок.

— Зачем? — выпалил он. — Какой смысл в этом рассказе? Раз уж вы поняли, что со мной, значит, представляете и мое нынешнее состояние. Почему нельзя просто оставить меня в покое?

Снейп вздохнул. Нет, все-таки иногда он завидовал способности Люциуса располагать к себе людей без приложения особых усилий. Интересно, сколько бы времени тому потребовалось, чтобы наладить контакт с Доу? Думается, что куда меньше двух месяцев, а вот от Снейпа мальчишка так до сих пор и шарахался. Впрочем, как давно научил его Дамблдор, для успешного сотрудничества взаимное доверие не обязано быть основополагающим фактором, и, скорее всего, уже не будет. Но и бросать дело на полпути он не привык.

— Боюсь, что, если я так поступлю, — сказал профессор, — то, судя по намечающейся тенденции, вы угробите мальчишку еще до того, как Лорд сумеет возродиться. Если не хотите говорить, не говорите. Просто посидите здесь, чтобы я вас видел, хотя бы четверть часа, пока зелье не начнет действовать, а потом можете идти куда угодно.

Возвратившись за преподавательский стол, Снейп сосредоточился на свитках с эссе пятикурсников факультета Хаффлпафф, стараясь принципиально не обращать внимания на Доу. Если уж говорить совсем честно, расставлять объективные оценки ученикам он бы сейчас не рискнул, однако нужно было хоть чем-то заняться, чтобы лишний раз не провоцировать мальчишку, пока Облекто не сработало. Он полагал, что Доу так и продолжит молчать, однако в том, по всей видимости, вновь взыграл дух противоречия, требующий поступить вопреки ожиданиям окружающих. Профессор едва успел взяться за четвертый свиток, покрытый размашистыми, так и норовящими уйти то вверх, то вниз, лишь бы побыстрее заполнить определенный домашним заданием объем строками, когда Доу начал говорить. С первых же слов становилось ясно, что он говорит скорее для себя, чем для кого бы то ни было еще, потому что выстроить ясную картину на основании одних только озвученных фраз было бы крайне затруднительно, но этого и не требовалось. Отложив свиток, тянущий не более чем на «Ожидаемо», Снейп внимательно слушал сбивчивые слова. Доу смотрел сквозь профессора и, скорее всего, даже не видел его, находясь далеко от нынешнего времени, а возможно и от нынешней реальности тоже. И по мере того, как мальчишка уходил все дальше по тропам воспоминаний, в его глаза возвращался прежний блеск, свидетельствуя о том, что выбор все же оказался правильным.

Доу бродил по знакомым ему местам около получаса, и все это время Снейп молчал, не вмешиваясь и пытаясь представить, что именно тот сейчас видит. Задача была затруднительной даже с учетом тех обрывков воспоминаний, которые он мельком просматривал в сентябре в качестве подтверждения рассказанной истории. С легилименцией, несомненно, было бы проще, однако профессор прекрасно отдавал себе отчет, что попытка просмотра воспоминаний из чистого любопытства только еще больше оттолкнет мальчишку. Все хорошо в меру, а он сегодня и так успел уже усложнить ситуацию. Из лучших побуждений, конечно, но кому от этого легче? Определенно не Доу, да и не ему самому тоже. Так что, пожалуй, правильнее всего было бы снова возвратиться на прежнюю, ни к чему, в принципе, не обязывающую дистанцию.

— Вероятно, вы правы, — сказал он, когда Доу, наконец, умолк и сонно заморгал, нехотя выплывая обратно в реальный мир. — Это должны быть очень живописные места. И, во всяком случае, у вас есть, куда и зачем возвращаться, хотя вряд ли вам дадут спокойно сделать это, пока Лорд еще существует. Он бывает весьма настойчив в достижении цели. А теперь, Доу, поскольку вы успокоились, доставайте палочку. Будете учиться правильному плетению Бастиона.

Мальчишка как-то потерянно кивнул и виновато посмотрел на профессора золотисто-зелеными глазищами. Мерлин его забери, Снейп бы дорого отдал, чтобы, наконец, понять, что на сей-то раз может быть не так? Впрочем, нет, одному из древнейших магов Британии, пожалуй, все-таки пришлось бы обойтись без Доу, даже если ради этого он сумел бы восстать от вечного сна в недрах авалонских холмов. Например, потому, что Альбус Дамблдор очень не любил, когда вмешиваются в его планы. А не заметить наличие его планов на Гарри Поттера мог бы только слепой… ну, или сам Поттер — постольку, поскольку Доу был намерен сыграть под дурачка. А вот понять все-таки хотелось, хотя бы на перспективу.

Молчание затягивалось, и Снейп начал было опасаться резиста к Облекто — с Доу бы сталось, но мальчишка уже без всяких эксцессов, как и было предложено, взялся за палочку. Вот и молодец.

— Узлы не замыкать, — на всякий случай предупредил профессор. — Ваша магия и без того едва ли не в минусе.

Доу кивнул, давая знать, что понял, и сосредоточился на заклинании. Снейп еще некоторое время понаблюдал за ним, желая удостовериться, что все в порядке, а затем снова взялся просматривать свитки. Все-таки следовало попытаться сегодня проверить хотя бы часть сочинений. Доу хватило всего на четверть часа, да и то к концу этих пятнадцати минут мальчишка начал останавливаться, украдкой массируя запястья. Профессор как раз собирался в приказном порядке отправить его отдыхать, тем более что время уже успело перевалить за девять часов, когда Доу сдался сам и, дав слово завтра же продолжить отработку заклинания, сбивчиво попрощался и покинул кабинет. Когда за мальчишкой закрылась дверь, Снейп поморщился, потер виски и отправился за очередной порцией бодрящего зелья — парой глотков, не больше. Хаффлпаффовских свитков оставалось часа на полтора, потом нужно будет проверить чертову дверь, ведущую к не менее чертову псу, и, если ничего сверхъестественного за это время не случится, попытаться все-таки пораньше лечь спать. Разумеется, при необходимости он мог бы провести и еще одну бессонную ночь, но все-таки искренне надеялся, что катастрофы, как вселенского, так и школьного масштаба, если и начнут происходить, то не раньше завтрашнего утра, желательно часов с восьми, а лучше с девяти.

Остаток пятничного вечера для меня оказался потерян напрочь. Все, на что меня хватило, это добрести до гриффиндорской башни и гордо пройти через гостиную, сделав физиономию кирпичом, дабы не плодить лишний раз слухи о зверствах профессора Снейпа по отношению к ученикам в целом и Гарри Поттеру в частности. Добравшись до спальни, я пластом рухнула на кровать, затем, помнится, еще успела с ужасом представить все прелести завтрашнего пробуждения и… вырубилась, даже не заметив момент перехода от состояния бодрствования ко сну.

В субботу, вопреки собственным опасениям, я проснулась около шести часов утра. Голова была подозрительно ясной. В теле еще сохранялась некоторая слабость, однако ни в какое сравнение со вчерашней она не шла. Кинув на полог кровати заглушающее заклинание — самое простенькое, доступное первокурснику, — чтобы отсечь храп Рона Уизли (все-таки в случае близкого знакомства надо посоветовать мистеру Уизли показать сына вполне маггловскому отоларингологу, чтобы проверить на предмет наличия полипов в носоглотке), я еще немного полежала, глядя на складки полога и размышляя, чем же таким живительным Снейп мог меня напоить. Вспоминать о собственном вчерашнем поведении было стыдно, однако следовало признать, что без вмешательства профессора все могло стать гораздо интереснее. Не исключено, что как раз сейчас мне предстояло бы ломать голову над тем, как объяснить свое ночное отсутствие в школе. Я ведь всерьез собиралась сбежать и наверняка сбежала бы, если бы мне позволили в том состоянии выйти из кабинета. В общем, благодарность Снейпу высказать, определенно, следовало, да и извиниться за устроенное представление тоже. А еще следовало бы выяснить название и рецепт зелья, которым профессор меня вчера отпаивал. Конечно, доводить ситуацию до того, чтобы вновь потребовалось прибегать к подобным мерам, я не собиралась, но мало ли как оно сложится. В этот раз все точно также произошло помимо моего желания. Да, после предупреждения Снейпа о последствиях передозировки и привыкания к бодрящему зелью я читала, но в книге, взятой из школьной библиотеки, ничего не говорилось о том, что передозировка может наступить от приема в общей сложности ста миллилитров зелья. И об антидотах, снимающих последствия передозировки, там тоже определенно ничего не говорилось.

Вероятно, проще всего о том, чем именно меня потчевали, было спросить у самого Снейпа, но я уже достаточно хорошо знала позицию профессора — если существовала возможность выяснить этот вопрос самостоятельно, лучше было ею воспользоваться, а потом проверить свою догадку. Поэтому сразу после завтрака, на котором, кстати, Снейп отсутствовал, я засела в засаде под дверью библиотеки. Мадам Пинс, которую я опередила, тоскливо посмотрела на меня, проворчала, что в такую погоду детям сидеть в помещении грешно, но книги по запросу принесла. Я устроилась в своем излюбленном уголке совершенно пустого читального зала и приступила к поискам. Спустя час я еще раз убедилась, что непосредственно антидотов к негативным воздействиям бодрящего зелья, как не было, так и нет, и что единственной рекомендацией было либо оставить пострадавшего в покое, либо воспользоваться успокаивающими зельями, так что, если, конечно, профессор не совершил какого-нибудь революционного прорыва в области зельеварения, поил он меня именно успокоительным. На этой версии я и решила остановиться.

Спустя еще два часа передо мной лежал приличного размера список успокоительных зелий, из которого я методично вычеркивала название за названием, основываясь на таких признаках, как цвет, вкус, запах и консистенция. В конце концов, список уменьшился до трех наименований, но два из них готовились в несколько тактов, занимавших в общей сложности больше суток. Здесь я, конечно, не могла утверждать наверняка, но по ощущениям принятое мною зелье было несколько теплее комнатной температуры. Вряд ли Снейп подогревал его намеренно, скорее было похоже на то, что зелье он приготовил непосредственно перед тем, как передать мне. Что же тогда выходило? Едва не сломав остро заточенный стержень, я обвела карандашом одно-единственное название: Облекто. Сильное, быстро готовящееся зелье, тем не менее, не получившее широкого распространения из-за труднодоступности и дороговизны компонентов. Стоило ли говорить, что названия половины перечисленных в его составе ингредиентов я никогда раньше не слышала? Еще раз подчеркнув название, я все-таки сломала карандаш. Так, спасибо, конечно, но похоже было, что одной словесной благодарностью Снейпу я не обойдусь. И плевать, что по этому поводу думает он сам, потому что я точно знала, что меня загрызет совесть, если я оставлю все, как есть.

Выписав весь список компонентов на отдельный лист, я сдала литературу и покинула библиотеку, с трудом удерживаясь от того, чтобы перейти на бег. Интересно, достаточно ли сильно соскучился по мне Проныра Шеймас, чтобы сделать скидку? Зная Снейпа, я почти не сомневалась, что компенсацию стоимости ингредиентов в денежном выражении он не примет, а вот сами ингредиенты выглядели бы куда более безобидно. Тем более, раз уж я оказалась виновата в том, что зелье вообще понадобилось, мне на него и тратиться следовало, а профессор тут был совершенно ни при чем. «По-моему, так», — как любил говорить незабвенный Винни-Пух. Впрочем, незаметно слинять из Хогвартса мне оказалось не суждено. Буквально в дверях библиотеки меня перехватил Персиваль Уизли.

— Гарри, тебя хочет видеть директор Дамблдор, — сообщил он, неодобрительно морщась. В последнее время при общении со мной нашего доблестного старосту так и передергивало. И это притом, что никаких незапланированных снятий баллов факультету от меня пока не прилетало. — Что еще ты успел натворить?

— После встречи с троллем? Вроде ничего, — честно ответила я и только потом начала соображать, насколько подробно Перси вообще осведомлен о наших похождениях темным хэллоуиновским вечером. Я по этому поводу особо не распространялась, Гермионе в Больничном крыле тоже было несколько не до того, а Драко вряд ли бы стал просвещать старосту чужого, тем более враждебно настроенного факультета. Однако, видимо, Перси просветил кто-то еще, потому что ни удивления, ни бурного возмущения не последовало.

— Какой сегодня пароль у директорской горгульи? — спросила я старосту. — Дорогу я смогу найти и сам.

— Ну, уж нет, — не купился Перси. — Мне было сказано привести тебя лично, поэтому соизволь пройти со мной.

Таким образом, к кабинету директора меня вели, словно под конвоем, однако по дороге мне все же удалось улизнуть в туалет. После принятия стандартного набора «витаминов» жить стало немного веселее, хотя дегустировать эксклюзивную чайную смесь из Южного Китая все равно не хотелось. Впрочем, на подходах к кабинету у меня зародилась слабая надежда, что сегодня чая все-таки не будет, а если и будет, то в такой компании, что доброму директору будет не до попыток легилименции. Перед горгульей на корточках со скучающим видом сидел Маркус Флинт, а рядом стоял невероятно довольный Драко. При виде меня Драко подмигнул, а Маркус отсалютовал, приложив два пальца к воображаемому козырьку, и сообщил:

— Поттер, тебя хотят видеть первым. Дверь сегодня открывают банальные лимонные дольки.

— Прямо-таки банальные? — уточнила я.

Маркус хмыкнул.

— Просто лимонные. Топай давай. Мне не светит тут весь день торчать.

Персиваль залился краской и с вызовом заявил:

— Я сам сообщу, что он пришел.

— Рыжий, ты, что, оглох? — лениво поинтересовался Маркус. — Там ждут Поттера, а не тебя. А о том, что это именно он, все как-нибудь и без тебя догадаются.

Перси дернулся, как от удара, и непривычно высоким голосом выпалил:

— А ты не указывай, что мне делать, Флинт!

Я шагнула к горгулье, не дожидаясь окончания разборок.

— Отец прибыл, — улучив момент, шепнул мне Драко.

— Я догадался, — так же шепотом ответила я и уже вслух назвала пароль. Горгулья отъехала в сторону, а Драко пожелал мне удачи. Лестница, как и в прошлый раз, пришла в движение сразу, стоило мне только ступить на первую ступеньку, и доставила меня прямиком под дверь кабинета. Коротко постучав, я вошла.

С первого же взгляда стало ясно, что в директорском кабинете наблюдается нехорошая тенденция постепенного увеличения численности народонаселения. В прошлый раз три человека, теперь четыре… Всерьез задумавшись над тем, чего можно ожидать к концу обучения и какое максимальное количество народа может вместить комната, я едва не забыла поздороваться. Дамблдор лучился доброжелательностью, но как-то совсем уж неубедительно, да и вообще атмосфера в кабинете казалась натянутой.

Устроившись на краешке того кресла, на которое мне указал Дамблдор — справедливости ради, следовало отметить, что оно вообще было единственным, остававшимся свободным, — я еще раз осмотрелась. В общем-то, Снейп с Макгонагалл и Дамблдор мне и так были знакомы, а насчет личности четвертого у меня, пожалуй, возникли бы догадки даже в том случае, если бы меня не предупредили. Все-таки внешне Драко был очень похож на своего отца.

Небрежно поигрывающий массивной тростью Люциус Малфой удобно расположился в кресле возле директорского стола. Напряженная и прямая, как палка от метлы, Макгонагалл находилась по другую сторону от Дамблдора. Снейп задвинулся в самый угол, откуда был отлично виден весь кабинет, подавшись вперед и сплетя пальцы в замок — жест, который, как я уже успела понять, лучше любой мимики свидетельствовал о заинтересованности профессора происходящим. Насколько же все-таки сильно они с Малфоем отличались друг от друга. Никогда раньше не встречала людей, которые были бы столь явными антиподами, во всяком случае, по части внешности. Более того, хотя Люциус Малфой, насколько мне помнилось, был лет на пять постарше профессора Снейпа, выглядели они как минимум ровесниками — наглядный пример того, как полезна для здоровья бывает спокойная семейная жизнь в родном мэноре вдали от гениального директора.

Впрочем, это так, чушь, не пойми с чего пришедшая на ум. Может, из-за того, что ситуация начинала меня потихоньку нервировать. Лорд Малфой очень внимательно рассматривал меня, а я, в качестве компенсации, рассматривала малфоевскую трость. Трость была знатной, особенно массивный серебряный набалдашник в форме головы змеи, распахнувшей пасть. Змея была выполнена мастерски и выглядела ядовитой, хотя ее точную видовую принадлежность определить мне не удавалось. В общем, трость мне нравилась, в отличие от ее владельца, и моя неприязнь к блондинам в целом была здесь ни при чем. От Люциуса Малфоя исходила опасность — не непосредственная физическая угроза, а та опасность, которую может представлять умный, облеченный властью человек с несколько вольными представлениями об оправданности средств для достижения целей. Опасность, может, и меньшая, но все равно сродни той, которую однозначно представлял Альбус Дамблдор. И еще одного недруга такого плана приобретать мне не хотелось бы. Конечно, пока развитие событий позволяло надеяться, что в этой реальности мы с лордом Малфоем окажемся если не по одну, то хотя бы не с прямо противоположных сторон баррикады, однако, при этом сразу вспоминалось вчерашнее предупреждение Снейпа. Впредь придется быть поосторожнее, как с Малфоями, так и с Гермионой.

— Гарри, это лорд Малфой, — благодушно произнес Дамблдор. — Он хотел бы задать тебе несколько вопросов о событиях, которые произошли в четверг вечером.

— Приятно познакомиться, сэр, — вежливо сказала я. Интересно, что новенького, еще не рассказанного Драко, Малфой-старший рассчитывает услышать от меня о событиях вечера Хэллоуина, да еще в присутствии директора? Ему куда больше познавательного мог бы Снейп в приватном разговоре за рюмкой чая поведать, если еще не поведал. А мне осведомленность проявлять не положено по статусу.

Впрочем, первые же вопросы, заданные лордом Люциусом, показали, что и он не слишком рассчитывает на откровения. Не исключаю, что при беседе с глазу на глаз ход разговора был бы несколько иным, однако бесплатное приложение в лице Альбуса Дамблдора накладывало свои ограничения. Хотя, думаю… нет, даже уверена, что и в отсутствие директора доверительный разговор бы у нас не сложился. Малфой не Снейп, так что исповедоваться перед ним, как на духу, причин у меня не было, да и желания тоже. Но диалог все равно имел бы шанс оказаться конструктивным, особенно если бы лорд придержал попытки включить свое обаяние на полную катушку. Подобные фокусы всегда вызывали у меня реацию, прямо противоположную ожидаемой собеседником, — то ли сказывался приобретенный за годы сознательной, самостоятельной жизни иммунитет, то ли не менее приобретенная аллергия. Оставалось лишь надеяться, что лорд Люциус не сочтет одиннадцатилетнего мальчика подходящим объектом для применения особых умений, иначе, боюсь, добрых отношений у нас не сложится. К большому, как мне что-то подсказывает, огорчению Драко.

А интересовали Малфоя, как выяснилось в ходе вежливого допроса, события не столько вечера, сколько самого дня тридцать первого октября. Здесь мне особо нечего было скрывать — кроме разве что своих размышлений, поэтому я не менее вежливо рассказывала Малфою-старшему все то, что он и так мог узнать из разных иных источников.

Да, Гермиона Грейнджер начала странно вести себя на Чарах. Нет, до начала этого занятия ничего необычного в поведении подруги мною замечено не было. И во время завтрака тоже. Нет, я, конечно, не смотрела непрерывно ей в рот, но, кажется, ничего, кроме того, что ели и пили другие ученики, она не принимала. Да, меня обеспокоило исчезновение Гермионы после урока Чар. Нет, оно обеспокоило меня не настолько, чтобы обратиться за помощью к преподавателям или декану. Да, мне показалось, что я смогу отыскать ее самостоятельно, однако, я переоценила свои силы и недооценила размеры замка. Если бы не вмешательство Драко, Гермиона, скорее всего, так и осталась бы на четвертом этаже в одиночестве. Нет, в ходе поисков ничего подозрительного в замке лично мной замечено не было. Тролля я тоже не видела, до того момента¸ пока он не перекрыл нам выход на лестницу. Нет, я даже примерно не могу предположить, откуда он там взялся за ту четверть часа, которую мы провели в кабинете, успокаивая девочку. Вероятно, пришел. Привели? Не знаю, могли, наверное, и привести. Нет, слышать я ничего не слышала. Громких звуков не раздавалось точно, а на тихие мы могли не обратить внимание. Немного не до того было.

Касательно непосредственной встречи с троллем вопрос у Малфоя оказался всего один, зато по существу дела.

— Значит, вы, Гарри, попытались закрыть дверь вашего убежища Колопортусом? — спросил лорд Люциус, очень внимательно меня рассматривая. — Вы всерьез полагали, что это сможет остановить тролля?

— Не знаю, сэр, — почти честно ответила я. — Нам пока не рассказывали, как вообще можно справиться с этими существами. Но просто стоять и ждать, ничего не предпринимая, было бы еще глупее.

Малфой едва заметно улыбнулся и заметил:

— Вы очень храбрый молодой человек, Гарри.

Я снова перевела взгляд на трость. Это не было вопросом, так что подтверждения или опровержения от меня вряд ли ждали, а благодарить за комплимент было, извините, глупо. Да и являлось ли это комплиментом, и верил ли Малфой-старший в примененный мною Колопортус вообще? Я не знала, насколько подробно Драко успел рассмотреть примененное мною плетение и мог ли он его опознать хотя бы теоретически, сам мальчик мне ничего не говорил, а намеренно спрашивать, привлекая к этому факту лишнее внимание, я, после некоторого раздумья все же не стала. Но после уверенной идентификации «жидкого оникса», а также успешно примененных поискового заклинания и заклинания голосового Патронуса или чего-то еще наподобие этого — иными словами, того, чего первокурсник знать не мог в принципе, — в отношении Драко я бы уже ничему не удивилась.

Молчание начало затягиваться, и Дамблдор, вежливо кашлянув, решил вмешаться.

— У тебя остались еще вопросы к Гарри, Люциус? — отечески обратился он к Малфою.

Любимая директорская присказка «мальчик мой» так и подразумевалась, и, признаюсь, я ждала ее с интересом — слишком уж хотелось посмотреть на малфоевскую реакцию, однако, Дамблдор, похоже, решил не экспериментировать и от эпитета воздержался.

— Пожалуй, нет, — задумчиво произнес лорд Люциус. — Я благодарю вас, Альбус, за организованную встречу.

— Значит, мне можно идти, сэр? — осторожно спросила я.

— Да, конечно, Гарри, — ответил мне не Малфой, а Дамблдор. — Ступай, отдыхай.

Директорские слова сопровождались ободряющей улыбкой, вот только в глазах у него на улыбку не было ни малейшего намека.

Макгонагалл, что показательно, на протяжении всего моего общения с Люциусом Малфоем так ни разу и не попыталась вмешаться в ход беседы на правах декана. Снейп, правда, тоже помалкивал, но здесь-то все как раз было понятно — официально декану Слизерина не должно было быть до Поттера никакого дела, а неофициальную «неприязнь» его вполне мог просить придержать и сам Дамблдор, чтобы побыстрее развязаться с малфоевским визитом. Откровенно говоря, меня такой подход вполне устраивал, поскольку лицезрение директорской физиономии было не самым лучшим способом начала субботнего дня.

Попрощавшись, я двинулась к выходу, и уже у дверей меня догнала директорская же просьба пригласить в кабинет Драко Малфоя. Хм, интересно, чьей это было идеей? Что-то не верилось, что лорд Люциус не мог найти способа спокойно поговорить с сыном в приватной обстановке. Может, все-таки Дамблдор решил хотя бы сделать вид, что проводит расследование?

Спустившись, я обнаружила, что возле горгульи успело установиться вооруженное перемирие. Маркус Флинт все еще сидел возле потайной двери, а наш староста с видом оскорбленной добродетели стоял у противоположной стены. Как ни странно, за время моего отсутствия Персиваль Уизли не обзавелся ни фингалом под глазом, ни каким-либо еще схожим украшением: видимо, Маркус оказался умнее и решил не марать руки.

— Драко, мне досталась честь объявить, что теперь высокое собрание желает лицезреть тебя, — торжественно сообщила я.

Мальчик фыркнул.

— Что-то ты быстро, — заметил Маркус. — Не покусали?

Я ухмыльнулась и покачала головой.

— Гарри, дождешься моего возвращения? — попросил Драко, шагая в охраняемый статуей проход.

— Да, разумеется, — подтвердила я, подавляя тяжелый вздох. Кажется, Лютный переулок мне сегодня вообще не светил. Ладно, в крайнем случае, смотаюсь завтра. Проныра все равно без выходных работает.

Когда горгулья встала на место, я еще немного потопталась, а затем, решив, что предки-славяне были правы и в ногах правды нет, уселась на пол по-турецки. Перси все еще продолжал изображать из себя предмет коридорного интерьера. Я поначалу хотела спросить, что ему нужно теперь, когда возложенную на него задачу он выполнил, но потом решила, что проще будет принципиально не замечать старшего из имеющихся в Хогвартсе Уизли.

Драко отсутствовал минут двадцать, и я уже начала удивляться, о чем можно так долго говорить с ребенком, осведомленным о происходящем в замке еще меньше моего, когда горгулья, наконец, зашевелилась и шарахнулась в сторону. Выходящий от директора Малфой-младший был весьма задумчивым, однако, заметив, как выжидающе мы с Маркусом на него смотрим, мальчик широко улыбнулся, принимая прежний беззаботный вид.

— Все! — объявил он. — Можем быть свободны.

— Вот уж воистину благая весть, — проворчал Маркус, поднимаясь на ноги. — А я уже начал бояться, что опоздаю на тренировку.

— Гарри, ты идешь? — позвал меня Драко.

— Нет, пожалуй, тут заночую, — отозвалась я, тоже вставая. — Перси, спасибо, конечно, огромное, что ты меня посторожил, но думаю, что дальше я в твоих услугах нуждаться не буду.

Пока возмущенный моей наглостью Персиваль раздумывал над ответом, мы с Драко успели удалиться. Мальчик целенаправленно вел меня по коридорам, а потом, оглянувшись, резко свернул в одну из пустующих комнат. Если когда-то она и предназначалась для ведения занятий, то эти времена давно миновали, поскольку сейчас в помещении не было ничего, кроме пыли на полу. Видимо, про нее не помнили или не считали нужным помнить даже замковые эльфы.

— Ну, — с плохо скрываемой гордостью спросил Драко, притворяя дверь и накладывая на нее заглушающее заклинание, — и как тебе мой отец?

— Настоящий лорд, — признала я, размышляя, зачем понадобилось для безобидного в общем-то вопроса предпринимать подобные предосторожности. — Я думал, такие только в книжках остались.

Можно было бы добавить сюда прочие мои выводы, касательно Люциуса Малфоя, однако мальчику хватило и этой скудной информации, подкрепленной уважительным тоном, поэтому я добавила, как бы невзначай, совсем другое:

— И мне показалось, что его очень обеспокоило произошедшее с Гермионой.

Драко кивнул и добавил:

— Да, он тоже пришел к выводу, что там есть о чем беспокоиться. О чем тебя спрашивали? Только о Гермионе?

— Да, — подтвердила я. — А тебя? И зачем лорд Малфой решил говорить с тобой при такой куче народа?

— А он и не решал, — сказал Драко. — Меня расспрашивал Дамблдор. И его интересовала совсем не Гермиона. Он хотел знать, хорошо ли я рассмотрел создаваемое тобой плетение Колопортуса.

Я напряглась. Кажется, я начинала понимать, зачем понадобилось зачаровывать дверь.

— И насколько хорошо ты его рассмотрел?

— Крайне плохо, — сообщил Драко. — Потому что никакого Колопортуса там не было, зато имелся Бастион. Это было бы логично предположить, даже если бы я его не видел, потому что Колопортус, конечно, может запереть дверь, чтобы не впустить человека, но после первого же пинка тролля она разлетелась бы в щепки.

Мальчик помолчал и добавил:

— А Бастион был шикарен, правда. Я бы так точно не сумел. Хотя тебе тоже несладко пришлось, раз уж Северусу пришлось восстановление магии запускать. Из-за пустяков он бы этого делать не стал.

Я закашлялась, стараясь совладать с голосом, и, когда мне это, наконец, удалось, спросила по возможности небрежно:

— И как хорошо теперь директор Дамблдор осведомлен о твоих наблюдениях?

Драко улыбнулся — точь-в-точь, как его отец — и сказал с притворной обидой:

— Что за инсинуации. Я честно, как и подобает Малфоям, сообщил директору, что был слишком занят успокоением своей невесты, чтобы следить за твоими пасами.

— А! — только и ответила я, глубокомысленно покивав и размышляя над тем, могло ли у Дамблдора хватить наглости потихоньку пролегилиментить Драко в присутствии посторонних, и если да, то что он успел рассмотреть в воспоминаниях мальчика. Надеяться, конечно, хотелось на лучшее, но здравый смысл подсказывал, что готовиться стоит к худшему. Стоит ли говорить, что теперь, после слов Драко, поведение директора во время моего вызова на ковер начало казаться мне еще более подозрительным? А вот новость о Гермионе была не то, чтобы совсем уж неожиданной, но, без сомнения, крайне интересной. Вот так вот, раз и уже невеста, оказывается. Хотелось бы знать, что еще я пропустила? И вдвойне интересно, знает ли сама девочка о своем новом статусе, или его специально для директора придумали, чтобы другой объект для интриг подыскивал?

В общем-то, это был далеко не единственный вопрос, возникший у меня к Драко, но начать я все же решила с него.

— Ну да, — мальчик смущенно фыркнул, разом растеряв всю взрослость. — Как раз сегодня узнала. Но это не понарошку, ты не думай. Отец всего лишь решил ускорить процесс из-за происшествия на Хэллоуин. Он уже встречался с ее родителями, и те не против заключения брачного контракта, так что договор будет подписан сразу после того, как они получат подтверждение от дочери.

— Так для заключения контракта все-таки необходимо согласие лиц, которых собираются поженить? — удивилась я. После слов Снейпа насчет заинтересованности рода Малфоев, а скорее, конкретно Люциуса, в Гермионе, у меня почему-то сложилось впечатление, что взгляды магической аристократии на брак застыли где-то на уровне средних веков. — Я думал, что эти вопросы решают главы родов.

— Так и есть, — с гордостью кивнул Драко. — Потому что интересы рода всегда должны быть на первом месте. Но ее-то родители магглы, у них там свои правила, так что пришлось идти на уступки.

Он наморщил нос и добавил:

— А все-таки хорошо, что отец выбрал Гермиону. С ней хотя бы интересно. Вот с Панси, например, была бы вообще жуть... Хотя Панси в любом случае не подошла бы. Паркинсоны состоят в слишком близком родстве с Малфоями, а роду сейчас нужна новая кровь. В идеале — совершенно новая, так что магглорожденная ведьма для этих целей станет наилучшим выбором.

Я передернула плечами. Рассуждения Драко вызывали двоякое ощущение: с одной стороны еще детские, а с другой уже вполне по-взрослому цинично-расчетливые. Мальчик определенно пошел в папу, и эту констатацию факта следовало рассматривать скорее как комплимент, хотя впредь, пожалуй, придется мне быть с моим другом поаккуратнее.

— Я рад за вас, честное слово, — сказала я вслух. Наверное, такой вариант для Гермионы, действительно, станет наилучшим, тем более что симпатии девочки с Малфоем-младшим, во всяком случае пока что, были вроде бы взаимными. — Единственно что-то пока не улавливаю связь между нашим знакомством с троллем и решением твоего отца ускорить заключение контракта. Гермиону же не приворотным зельем к какому-нибудь там Уизли напоили, так что дело, выходит, даже не в том, чтобы опередить конкурентов...

— Сплюнь! — резко оборвал меня Драко, подавшись вперед и сжимая кулаки. — Если такое, не приведи Мерлин, случится, Уизли не жить. Слово Малфоя.

— Ладно, ладно, — я примирительно подняла руки, показывая, что сдаюсь. — Остынь. Я же чисто теоретически рассуждаю. Так в чем тогда причина спешки?

— В том и причина, — хмуро сказал мальчик, — чтобы остудить кое у кого желание дальше экспериментировать с зельями и заклинаниями. По законодательству после заключения брачного контракта защита рода начинает распространяться и на невесту наследника, даже если ритуал принятия в род еще не был проведен. Так что теперь пусть только попробуют хоть пальцем к ней прикоснуться.

— Тогда понятно, — вздохнула я. — Драко, а у вас там, в роду, случайно, больше никого не осталось, с кем можно было бы контракт заключить? А то я бы от защиты тоже не отказался.

— Нет, — на полном серьезе покачал головой Драко. — Свободных наследниц у нас нет. Несвободных, впрочем, тоже. По этому поводу тебе лучше попробовать к лорду Гринграссу обратиться. Думаю, хотя бы одна из дочерей у него еще не занята. Правда, здесь может возникнуть проблема. Старика Гринграсса будет трудно убедить, что ему в зятьях нужен Поттер, когда-то привлекший к себе внимание Темного Лорда, а говорить от твоего имени некому. Но если попробовать...

— Драко, забудь, — торопливо оборвала я мальчика, начиная нервничать от того, с какой дотошностью, поистине достойной своего крестного, тот взялся за решение возникшей проблемы. — Это был просто черный юмор. Крик души, так сказать, потому что те игры, которые здесь вокруг меня кто-то водит, начинают потихоньку надоедать, а ведь прошло только два месяца из семи лет обучения. Что же тогда дальше будет? — Собственно говоря, что должно быть дальше — хотя бы по мнению Роулинг — я примерно представляла, но Драко знать это было совсем не обязательно. Поэтому я скомкано закруглилась:

— В общем, я пока еще не в том состоянии, чтобы любой ценой искать защиты у какого-либо магического семейства. Думаю, как-нибудь справлюсь и сам.

— В этих словах весь Поттер, — кивнул Драко и, хитро прищурившись, добавил:

— А чем, кстати, тебя не устраивает та защита, которую может обеспечить Северус?

— А причем здесь вообще С... в смысле, профессор Снейп? — не поняла я.

— Ну, я же все-таки не слепоглухонемой студент Хаффлпаффа, — пожал плечами мальчик. — Может, Северусу и не за что любить Поттеров, но к Джону Доу он относится очень неплохо. Наверное, — Драко на мгновение замялся, — наверное, так, как относился бы к своему сыну, если бы тот у него был.

— Это как именно? — тупо спросила я. Не знаю, было ли это последним остаточным эффектом вчерашней передозировки бодрящего зелья, или же виноват оказался уже полный сюрпризов день сегодняшний, однако голова у меня в данный момент варила плохо, напрочь отказываясь представлять даже такую простенькую картину, как 'Джон Доу, названный сын Северуса Снейпа'. Чего уж там говорить о более сложных комбинациях, учитывающих тот факт, что, в отличие от Драко, профессор был отлично осведомлен о моей настоящей сущности — весьма и весьма обоснованный повод для того, чтобы поостеречься от установления привязанностей, хоть к сыну Лили Эванс, хоть к бродяжке из Лютного переулка.

— Требовательно, — пояснил мальчик. — Ты же и сам видишь, наверное, что ни с кого другого из студентов он так не спрашивает. Не придирается, а именно спрашивает. Ну, почти как с самого себя.

— А... — глубокомысленно сказала я. Ситуация постепенно начала проясняться. Видимо, Драко всего лишь подыскал самое подходящее для него объяснение наших с профессором взаимоотношений, так что начинать беспокоиться было еще рано. — Мысль, конечно, интересная, но я не думаю, что все зашло настолько далеко. Мы с профессором всего лишь пришли к определенному консенсусу, а у требовательности бывают самые разные причины. В моем случае она, кстати, вполне банальна. Профессор Снейп заметил, что мне интересно зельеварение, потому и согласился проводить дополнительные занятия, потому и спрашивает меня по дополнительным материалам. Только остальным об этом знать совсем не обязательно. В первую очередь как раз-таки из-за моей фамилии и из-за той реакции, которую на нее ожидают от профессора Снейпа.

— Вот о чем и речь, — упорно стоял на своем мальчик. — Ты же сам признаешь, что он относится к тебе не так, как должен был бы. А я вот скажу, что он относится к тебе даже не так, как к другим. Ну, правда. Я ведь его дольше знаю, так что мне это виднее, честное слово.

— Драко, давай сменим тему, если ты не возражаешь, — предложила я. Мне снова становилось крайне неуютно, потому что мой собеседник сейчас, пускай в иных словах и по несколько иному поводу, поднял вопрос, на который я за два прошедших месяца, при всем моем уважении к профессору, так толком ответить и не смогла. Почему все-таки Снейп взялся мне помогать? Для себя я решила, что основной причиной являлось не столько беспокойство за мою судьбу, сколько намерение Снейпа любой ценой возвратить обратно в родное тело сущность настоящего Гарри, поскольку именно его он вроде как должен был поклясться защищать еще десять лет назад. Проблема же заключалась в том, что даже такой вариант не полностью соответствовал тому, что происходило в действительности. Не исключено, конечно, что к нему примешивалось желание Снейпа вставить палки в колеса доброму директору, чтобы сильно не разгонялся... хотя какие палки, когда здесь впору думать о противотанковых ежах... но в подобные дебри интриг мне сейчас лезть совершенно не хотелось.

— Знаешь, — сказала я скорее для себя, чем для собеседника, — в мире магглов существует такое понятие, как бритва Оккама. Так вот, оно предлагает при поиске ответов, во-первых, не плодить лишние сущности, а во-вторых, из найденного множества вариантов выбирать самый правдоподобный. Думаю, что в магическом мире эти советы тоже не повредят. И если исходить из принципов бритвы, то у меня нет никаких доказательств того, что профессор Снейп относится ко мне иначе, чем относился бы к любому другому ученику, который заинтересовался бы зельеварением, как наукой, а не как очередной записью в табеле успеваемости. Меня такой расклад вполне устраивает, поэтому пускай все и дальше остается, как есть. Договорились?

— Договорились, — озадаченно кивнул Драко. — Если тебе так проще, то разумеется...

Он немного помолчал и задумчиво добавил.

— Знаешь, Гарри, иногда мне кажется, что в твоем чулане под лестницей у маггловских родственников располагалась целая библиотека.

— Это еще почему? — не поняла я логики Малфоя.

— Ты временами очень странно говоришь, — пояснил тот. — Как по написанному. Даже от взрослых такие слова не всегда услышишь.

— А, ты об этом... — я хмыкнула, кляня про себя малфоевскую наблюдательность, а заодно и свой собственный язык. — Нет, целой библиотеки у меня там, конечно, не имелось, но нужно же было чем-то заниматься, когда тебя запирают в ограниченном пространстве, да еще на несколько суток, иначе и с ума сойти недолго. Вот я и развивал словарный запас. А куда мне было деваться?

— Да, наверное, действительно некуда, — согласился Драко, все еще над чем-то размышляя. — А на дополнительные занятия по боевой магии вы с Северусом тоже из-за любви к науке договаривались? Ведь не Флитвик же тебя Бастиону учил? Да и для чего тебе понадобился Бастион именно сейчас?

— Так ведь полезная штука, — осторожно сказала я. — Причем даже в школе, как мы недавно убедились.

— Да, — не менее осторожно согласился Драко. — Полезная. Гарри, могу я попросить тебя об одной услуге?

— Возможно.

— Присматривай и дальше за Гермионой. Тебе это будет проще сделать, потому что вы на одном факультете. И за Уизли тоже присматривай.

— Это уже как минимум две услуги, — заметила я.

— Да, но во второй из них ты ведь и сам заинтересован, верно? К тому же Малфои всегда платят по счетам...

— Разумеется, — я вздохнула. — Не брошу я твою невесту, можешь не беспокоиться. Потом сочтемся.

— Непременно, — Драко кивнул. — И еще, добрый совет... если кто-нибудь случайно не предупредил тебя раньше... директор Дамблдор очень хорошо владеет легилименцией, так что если ты планируешь часто с ним общаться, лучше не полагаться на одни витамины и подыскать что-нибудь посерьезнее. Что-нибудь из постоянной защиты, я имею в виду.

— Вот за информацию благодарю, — краешком губ улыбнулась я, решив не уточнять, что информация сия устарела примерно на два месяца. — К сожалению, частота общения с директором от моего желания, кажется, практически не зависит, так что меры принимать все равно придется. Спасибо, что предупредил. У тебя у самого, полагаю, такая защита имеется?

— Конечно, — кивнул Драко. — Куда без нее в наши дни, тем более в Хогвартсе? Так что не беспокойся, директор все еще уверен в Колопортусе.

— Рад, если так, — искренне сказала я. — Можешь даже записывать это в счет наших будущих расчетов.

— Уже записано, — сообщил мальчик. — А защиту ты все-таки поищи, чтобы не рисковать.

— Непременно, — кивнула я.

О том, кем и какие меры для защиты моего сознания были уже приняты, я сочла нужным промолчать. Хотя бы для того, чтобы уберечь собственные нервы от дальнейших полетов фантазии Драко.

При всей моей нелюбви к высоте следовало признать, что с верхней площадки Астрономической башни открывался отличный вид, и если не подходить к самому парапету и не выяснять, как далеко отсюда лететь до земли, любоваться им можно было невозбранно. Вопреки требованиям здравого смысла и техники безопасности вход в башню во внеучебное время не запирался. Не исключено, конечно, что по парапету был установлен защитный барьер, предназначенный помешать ученикам, надумавшим сигануть вниз от несчастной любви или же просто по дурости, но мои татуировки ничего подобного ни разу не засвидетельствовали, а проверять свою догадку на практике я, разумеется, не собиралась. А еще на верхней площадке было чертовски холодно. Температура, упавшая после разразившейся в ночь на Хэллоуин непогоды до отметки чуть выше нуля градусов, обратно так и не поднялась, а ветер, внизу почти не ощущавшийся, здесь пронизывал до костей, вынудив меня спустя всего пару минут после подъема прибегнуть к согревающему заклинанию.

Не знаю, правы ли те, кто утверждает, что на холоде мозги работают лучше — лично я за собой никакого прогресса не ощущала, да и заглянула-то сегодня в башню чисто по привычке, выработавшейся после того, как оказалось, что в выходные дни берег Черного озера пользуется повышенной популярностью среди учеников. Глядя на затянутые серой дымкой тумана дальние горы, я мрачно думала о том, что в первый раз за почти полтора года, проведенные в новом теле, мне хочется наплевать на данное самой себе обещание, раздобыть где-нибудь спиртного и напиться. Либо для того, чтобы вообще не думать, либо — тут уж как повезет — чтобы хоть после полулитра понять, наконец, что же такое, не предусмотренное книгами, закручивается в Хогвартсе. Или это мне с позиций взрослого человека все видится несколько иным и куда менее идеализированным, нежели настоящему Гарри?

Слова Драко насчет того, что директор все еще ничего не подозревает и свято уверен в примененном Гарри Поттером Колопортусе, меня, скажем откровенно, успокоили мало. Верить им безоговорочно было бы равноценно признанию уважаемого господина Дамблдора идиотом, а идиотом тот, к сожалению, не являлся, и адресованные Драко вопросы это лишь подтверждали. Конечно, у Дамблдора вроде бы не было на руках ни наших с Малфоем-младшим воспоминаний, ни материальных свидетельств — кстати, свидетельства сейчас, в отличие от злосчастного Ступефая миссис Норрис, никто, кажется, особо и не рвался искать, во всяком случае, палочку мою на предмет использованных заклинаний так и не проверили — но подозрения, похоже, все-таки имелись. Вопрос лишь в том, чем эти подозрения грозили мне, за исключением лишний раз привлеченного к себе директорского внимания.

Мимо башни, бесшумно взмахивая крыльями, пролетела чья-то сова. Я проводила ее взглядом и только после этого осознала, насколько сильно — до крупной дрожи и стука зубов — успела замерзнуть, несмотря на все еще висящее на мне заклинание. Видимо, это все-таки было больше нервным явлением, чем физиологическим. Поежившись, я скатилась вниз по лестнице, окунаясь в тепло обжитых коридоров замка. Не хватало еще загреметь в Больничное крыло составлять компанию Гермионе, хотя навестить ее, тем не менее, следовало. Поздравить, например, да и уточнить, когда девочку, наконец, соизволят выпустить. Раз уж просили посторожить, будем честно исполнять роль сторожа, хотя, как мне что-то подсказывает, на нынешнем этапе Гермионе было бы куда лучше, держись я от нее как можно дальше.

Очутившись в Больничном крыле, я первым делом наткнулась на куда-то спешившую мадам Помфри. Колдомедик заверила меня, что завтра моя подруга точно возвратится в строй, после чего пропустила в общую палату. Гермиона сидела в постели, устроив из одеяла что-то вроде гнездышка, и листала учебник по трансфигурации, но, кажется, мыслями была от него далеко.

— Привет, — улыбнулась я, возвращая девочку к реальности. — Как самочувствие?

— Гарри? — Гермиона вздрогнула, как будто просыпаясь. — Здравствуй. Все отлично, честное слово. Правда, мадам Помфри не верит и говорит, что еще день надо понаблюдать.

— Ну, раз говорит, значит, так оно и есть, — согласилась я, придвигая один из стульев ближе к кровати. — Она ведь врач все-таки, ей виднее.

Гермиона задумчиво кивнула. Что-то не выглядела она слишком уж счастливой и довольной жизнью. Что еще случилось? Неужели и ее кто-то уже успел достать расспросами?

— Представляешь, нам с Драко только что устроили форменный допрос по поводу того, что случилось в четверг вечером, — сообщила я, как бы невзначай. — А тебя никто не пытался ни о чем спрашивать?

— Пытались, — подтвердила девочка. — Фред и Джордж Уизли приходили незадолго перед тобой, даже конфеты принесли...

— Конфеты? — я разом насторожилась. — И ты их ела?

— Нет, — девочка покачала головой и махнула рукой в сторону лежащего на тумбочке кулька. — Вон там они лежат. Не хватало мне еще несколько дней занятий пропустить, да и сладкого что-то совсем не хочется.

— Было что-то подозрительное? — быстро спросила я. Если уж даже Гермиона засомневалась...

— Подозрительное? — девочка вздохнула. — Нет, наверное, только еще в четверг утром они нас, мелюзгу, даже замечать не хотели... ну, может быть, кроме тебя, а теперь мы вдруг раз и стали лучшими друзьями. Странно, правда?

— Да уж, — подтвердила я. — Гермиона, а могу я взять эти конфеты?

— Конечно. Только лучше не ешь.

— Даже и не собирался, — заверила я. — Мое отношение к сладкому ты знаешь. Даже под Империусом придется очень потрудиться, чтобы заставить передумать.

— А еще они сами кое-что рассказывали, — все еще задумчиво сказала девочка. — Выдумали, наверное, но все равно странно. Говорят, что видели, как сегодня рано утром Хагрид выволакивал из того запертого коридора на третьем этаже огромного пса с тремя головами. Спрашивали, не видели ли мы эту зверюгу. Я сказала, что не видели, ведь мы были этажом выше, а на третий вообще ходить запрещено. Гарри, что случилось? Почему ты смеешься?

— Не обращай внимания, это нервное, — я сдавленно хихикнула и мотнула головой, заставляя себя успокоиться. Вот, значит, как. Если близнецы не соврали, выходит, что грозный и влиятельный Альбус Дамблдор все-таки решил подчистить хвосты перед грядущей проверкой. Именно эта мысль окончательно привела меня в чувство. Раз было беспокойство, значит, не таким уж всесильным и безнаказанным являлся господин директор. В силах нас это, конечно, все равно не уравнивало, однако давало хоть какую-то надежду на возможность сопротивления. И пускай после отбытия лорда Малфоя все, включая бедолагу Пушка, вернется на круги своя, мы определенно еще повоюем.

— Знаешь, мне все больше и больше нравится обеспечение безопасности в этом учебном заведении, — сказала я с беспокойством наблюдавшей за мной девочке. — Сначала тролли, потом гигантские трехголовые псы. Что дальше?

'Оборотни, великаны и будущие темные лорды', — вспомнились слова Снейпа. Речь, конечно, шла о прошлом, однако с тем же успехом их можно было перепроецировать на ожидавшую нас светлую перспективу. Профессор, правда, еще василисков упустил из вида, но это так, от недостатка информации. Я снова прыснула и до боли закусила губу. Вот только еще одной истерики мне не хватало для полного счастья. Впрочем, с сегодняшней, думается, я смогу справиться сама, без посторонней помощи, поскольку к отравлению чем бы то ни было она никакого отношения не имеет.

— Гарри? — Гермиона подалась вперед, накрывая ладошкой мою руку.

— Все в порядке, правда. Я уже успокоился. Почти, — я ободряюще улыбнулась девочке. — Кстати, Драко мне проболтался, что тебя можно поздравить. Так что поздравляю.

— С чем?

А действительно, с чем? Как бы это обозвать-то по-человечески?

— С тем, что ты официально становишься его невестой. Или я поторопился?

— Ты уже знаешь, да? — Гермиона залилась краской. — На самом деле я попросила время, чтобы подумать. И, Гарри, я хотела тебя спросить... — девочка запнулась, сделала глубокий вдох и, зажмурившись, протараторила:

— Ты-очень-обидишься-если-я-соглашусь?

'А я тут вообще с какого бока?' — чуть было не спросила я, и только потом до меня дошло. Да уж... Глядя на все еще не решающуюся открыть глаза девочку, я констатировала неутешительный факт — при всех преимуществах своей памяти собственный подростковый возраст я все же успела благополучно забыть, потому что была твердо уверена, что еще хотя бы года три спокойной жизни мне обеспечены. Хотя, с другой стороны, в моем подростковом возрасте как-то не водилось ни Гарри Поттеров, ни наследников знатных семейств, между которыми стоило бы выбирать, хоть в сердечных делах, хоть в делах обычной дружбы, так что сравнение в любом случае было несколько некорректным.

— Ни капельки не обижусь, — сказала я вслух. — Ведь друзьями-то мы все равно останемся, верно?

— Конечно, — Гермиона кивнула с таким облегчением, что сразу становилось ясно — с души у нее свалился приличных размеров камень. Смотреть на это было и смешно, и грустно одновременно. Ну, в каком еще, скажите, возрасте может придти в голову спрашивать у человека, который тебе симпатичен, разрешения дать согласие другому?

— Понимаешь, мне казалось, что это будет выглядеть, как предательство, — между тем торопливо продолжила говорить девочка. Цвет лица ее вроде бы вернулся в норму, и только уши все еще предательски алели. — А кроме того... — она запнулась и сбивчиво закончила, — все это так странно, как в старых книжках про принцесс... Я боюсь ошибиться.

Эх, где вы, мои молодые годы, когда столь же свято верилось, что влюбиться можно только один раз, на всю жизнь, а ошибка станет величайшей трагедией? Не становится. Скажем так, чаще всего не становится. Хотя лучше бы, конечно, было, если бы Гермиону эта житейская мудрость вообще обошла стороной.

— Не накручивай себя так, — посоветовала я. — В конце концов, Непреложного обета с вас никто требовать не будет, да и что-либо серьезное до вашего совершеннолетия вряд ли будет предприниматься. Просто ответь честно — даже не мне, а самой себе. Тебе нравится Драко?

Гермиона виновато кивнула.

— Вот и отлично, — порадовалась я. — Ну а если вдруг, не приведи Мерлин, что-то изменится, от контракта можно отказаться в любое время. Хотя я не думаю, что до таких крайностей придется доходить. Вы с Драко вполне неплохо уживаетесь.

В конце концов, мне, кажется, все-таки удалось убедить девочку в том, что по возможности скорейшее принятие предложения Малфоев будет наиболее правильным решением, и при этом не проговориться, что основной причиной, как моей настойчивости, так и удивившей ее спешки, является обеспечение ее же безопасности. Больничное крыло я покидала в значительно улучшившемся настроении. Воображаемая картина того, как Хагрид, матерясь в бороду, тащит упирающегося цербера прочь из Хогвартса, самую малость не дотягивающая по эпичности до иллюстрации двенадцатого подвига Геракла, грела душу, равно как и мысль о том, что с использованием Гермионы в качестве разменной монеты в затеянной игре Альбус Дамблдор, похоже, все-таки обломался. А еще, прикинув по времени, я решила, что, если постараюсь, то успею метнуться до Лютного переулка и возвратиться обратно в школу прежде, чем будет объявлен отбой, а если очень постараюсь, то могу даже успеть на ежесубботнее занятие со Снейпом. Успеть, конечно, хотелось, потому что, насколько мне помнилось, на мои вчерашние заверения о том, что отработка Бастиона будет продолжена завтра, никакого внятного отказа не последовало, так что упускать шанс получше разобраться с заклинанием не стоило. Ужин я, правда, пропускала при любом раскладе, но невелика потеря. Поем в Лондоне.

Кулек с конфетами авторства братьев Уизли оттягивал карман, однако с ним пока стоило погодить. Быстро взвесив все за и против, я решила, что прежде чем поднимать шум и ставить в известность Драко, не мешало бы самой разобраться, чем именно неугомонные братцы пытались накормить мою подопечную. Вот только на сей раз дело было не из числа тех, во время которых можно было позволить себе долгую и кропотливую работу в библиотеке. Спросить же о том, каким именно образом следует выявлять посторонние примеси в пище, кроме Снейпа, мне было не у кого, а совесть требовала для начала рассчитаться с ним за помощь, оказанную вчера. Поэтому начать я все-таки решила с Лютного переулка и Проныры Шеймаса, который — чем черт не шутит — быть может, хоть раз успел соскучиться по мне настолько, чтобы сторговаться на небольшую скидку.

На сей раз мне удалось выбраться из Хогвартса без приключений и лишних встреч. В Лондоне я первым делом направилась в Лютный переулок. Народу в 'Ядах' было — хоть шаром покати, в смысле вообще никого, кроме самого Проныры. Для меня до сих пор так и оставалось загадкой, предпочитал ли старик вести дела по ночам, или вообще проворачивал основную их часть где-то в другом месте, держа лавочку, как прикрытие. Но финтить он что-то финтил точно, потому что на дневных посетителях — во всяком случае, том их количестве, которое при посещении аптеки встречала я и которое не шло ни в какое сравнение с мальпепперовскими — Шеймас разорился бы еще до рождения Гарри Поттера.

— Добрый день, сэр, — вежливо поздоровалась я, входя в лавку.

— Добрый, добрый, — сварливо проворчал старик. — С чем на этот раз притащился? Что-нибудь стоящее, надеюсь?

— С нуждою, сэр, — обламывая надежды аптекаря, я протянула ему исписанный листок. — Скажите, в какую сумму мне обойдется вот этот перечень ингредиентов?

Проныра скользнул по листку беглым взглядом и почесал нос.

— Ну ты глянь-ка, — хохотнул он, — ай да зелья теперь пошли в Хогвартсе на первом курсе. Что, Снейп зверствует? — старик хитро глянул на меня и добавил:

— Или это не для занятий?

— Скажем так, не совсем для занятий, — расплывчато ответила я. — Так что там насчет цены?

Шеймас взял карандаш и закарябал на листке столбики цифр, бормоча себе под нос:

— И чего это всем в Хогвартсе так срочно понадобились сильные успокоительные, а?

— А что, еще кто-то приходил? — насторожилась я.

— Снейп и приходил, — буркнул Проныра, что-то сосредоточенно высчитывая. — Прямо перед тобой. Чуть поторопился бы, и могли бы в дверях столкнуться.

— Какая досада, — протянула я, мысленно поздравив себя с тем, что поторопиться не получилось. Лавка Проныры стала бы не самым подходящим местом для объяснений с профессором, более приватная обстановка — она как-то понадежнее.

— Ну, так куда ты в итоге загремел-то? — вдруг спросил Шеймас.

— Что? — не поняла я.

— На факультет на какой тебя зачислили, говорю? Я у Снейпа спрашивал, но он и раньше-то не особо разговорчивым был, а тут и вовсе слова клещами не вытянешь. Или все настолько хреново оказалось? Ты ж вроде не дурак, чтобы на Хаффлпафф угодить.

— А, вы об этом... Ну, в общем-то меня записали на Гриффиндор, — сообщила я.

Лицо у Проныры сделалось таким кислым, как будто он только что прожевал целый лимон.

— Куда-куда? — каркнул он. — Да уж, гордиться, действительно, нечем. Парень, да как тебя угораздило с твоими-то способностями?

— Распределительная Шляпа была крайне настойчива, — сообщила я. — А к ее мнению в Хогвартсе пока прислушиваются больше, чем к пожеланиям будущих первокурсников. Так что, увы...

— Эх, — сочувственно вздохнул Проныра и добавил, видимо, больше для собственного успокоения:

— Ладно, не переживай, малый, и с Гриффиндора, хоть редко, но случается, что выходят приличные люди. В общем, с тебя семьдесят один галлеон и три сикля. Дуй в 'Гринготтс', гриффиндорец хренов, а я пока заказ соберу.

— А, может, округлим сумму для ровного счета? — попыталась рыпнуться я.

— Размечтался! — прикрикнул Шеймас. — Если только в большую сторону. Дуй, кому сказано. И скажи спасибо, что ко мне тут на днях племянничек любимый приезжал... прямиком из Греции. Иначе ждать бы тебе жемчуга за собственные деньги еще месяца два.

— Спасибо, сэр, — сказала я и испарилась.

С подбором ингредиентов Проныра, действительно, тянуть не стал, так что, когда я вернулась с необходимой суммой, компактно упакованный сверток, способный уместиться в кармане, меня уже дожидался. Еще раз поблагодарив старика, я забрала покупку и отправилась в полюбившуюся мне забегаловку в немагической части Лондона. Кафе Фортескью отпадало бы даже в том случае, если бы у меня имелась железобетонная уверенность, что дедушка Невилла Лонгботтома по материнской линии не ведет никаких дел с Альбусом Дамблдором. Ну, или Дамблдор с ним, что, в общем-то, не принципиально, поскольку, как я уже сказала, даже при отсутствии таких контактов питаться я бы предпочла чем-нибудь более существенным, чем мороженое или сдоба с горячим шоколадом. 'Дырявый котел' после устроенного Хагридом представления отпадал тем более, и максимум, на что я решалась, так это быстренько просочиться через бар, стараясь держаться подальше от Тома — а то еще, не приведи Мерлин, опознает. В принципе, поскольку 'Котел' не был единственным общепитовским заведением в британской столице, да и к числу лучших-то, скажем честно, не относился, потеря была невелика: разве что то время, которое требовалось, чтобы добраться от Косого переулка до Бичмор-роуд, выводящей к парку Баттерси. Зато преимущества, как по части эстетики, так и по части удобства аппарации из самого парка, были налицо, хотя сегодня засиживаться ни в кафе, ни в парке мне было не с руки, только поесть — и назад, в Хогвартс.

На занятие к Снейпу в итоге я все-таки успела, правда весь путь от антиаппарационного барьера до замка, а частью и по пустым его коридорам мне пришлось бежать.

— Доу, за вами, что, Квиррелл гонится? — вопросом в лоб встретил меня профессор, когда я влетела к нему в кабинет, с трудом переводя дыхание.

— Э... вроде нет, — ответила я, пытаясь отдышаться. — А должен был?

— Вам виднее, — сухо ответил Снейп, вновь возвращаясь к просмотру лежавшей перед ним стопки пергаментных свитков. — Хотя, если судить по последним событиям, вполне мог бы. Квиррелл никогда не отличался трезвостью мышления, а симбиоз с Лордом похоже только ухудшил положение дел. Но если погони не было, тогда к чему такая спешка?

— Не хотелось опоздать на занятие, сэр.

Мне наконец удалось совладать с дыханием, и я выпрямилась, вытирая со лба испарину и запоздало соображая, говорил ли профессор всерьез, или это все-таки было попыткой пошутить. Дело осложнялось привычкой Снейпа постоянно держать морду лопатой, что, несомненно, было полезно при его прошлом общении с Темным Лордом и, вероятно, сильно облегчало жизнь при нынешнем общении с Альбусом Дамблдором, но в повседневной реальности было ой как неудобно. Впрочем, имелась у меня версия, что на самом деле причина была совсем не в привычке. В литературе по окклюменции мне несколько раз встречалось упоминание о побочном эффекте, который сопровождал высшие уровни защиты сознания и который как раз таки выражался в утрате способности внешне выражать эмоции. В двух словах это можно было сформулировать старинным принципом 'За все следует платить'. Была ли цена адекватной? Не знаю. Наверное, да. Во всяком случае, профессор ведь выжил в предыдущей войне, находясь в непосредственной близости от Лорда, и, если верить опусу Роулинг, почти сможет это сделать в войне следующей, если та все-таки начнется. Стоит ли упоминать, что о верности своих логических выкладок у Снейпа я уточнять не рискнула?

В общем и целом это, конечно, мешало не сильно, тем более что за последние два месяца более-менее близкого и постоянного общения с профессором я вроде бы понемногу начинала угадывать его настроение по различным мелким жестам. Однако это срабатывало только тогда, когда Снейп забывался, и эти самые жесты появлялись. Сейчас, например, их не было, поэтому я осторожно забросила пробный камушек:

— Хотя, если вы считаете, что это было слишком внезапно, я могу выйти и зайти заново, не торопясь и с вежливым стуком, как полагается.

Профессор прихлопнул ладонью верхний из свитков, как будто тот мог куда-то уползти, мрачно посмотрел на меня и посоветовал:

— Доу, не страдайте ерундой и не тратьте попусту то время, которое столь отчаянно пытались сэкономить. Ведь вы же не из башни Гриффиндора сюда спешили, не так ли?

— Нет, сэр, не из башни. Прямиком из Лондона, — ответила я, быстренько взвесив все 'за' и 'против'. Судя по всему, настроение у Снейпа сейчас было не самым худшим из возможных, и ожидать его улучшения можно было еще долго, с перспективой до конца сегодняшнего занятия не дождаться вообще. Поэтому я решила действовать прямо сейчас, не откладывая дела в долгий ящик.

Профессор покачал головой.

— Надеюсь, вы отдаете себе отчет в собственных поступках? — спросил он. — Доу, при всем моем к вам уважении, поверьте, вы все больше и больше выходите из образа одиннадцатилетнего ребенка, до поступления в Хогвартс не имевшего ни малейшего представления о магии. Допустим, Лорда в его нынешнем состоянии, действительно, стоит опасаться не больше, чем Квиррелла, посредством которого все его восприятие реальности и происходит. Но не спешите списывать со счетов Альбуса Дамблдора, каким бы слепым маразматиком он ни старался выглядеть. Запомните: все, что делает господин директор, он делает исключительно из соображений собственной выгоды. Не исключаю, что даже проблемная ситуация в семье настоящего Поттера-младшего возникла исключительно с его попущения, потому что сама по себе Петуния Эванс никогда не проявляла подобной нетерпимости к магическому миру. А если это так, то можно сделать и другой вывод: исчезновение мальчика и его дальнейшее появление уже с новой поведенческой линией также мимо внимания директора не прошло.

Я кивнула.

— Да, сэр. Этот вариант я тоже обдумывал. Но ведь в таком случае должны были быть предприняты хоть какие-то меры для поиска пропавшего Гарри. А их не было.

— Должны были, — согласился Снейп. — При условии, конечно, если это исчезновение не входило в планы Альбуса Дамблдора.

Я помотала головой, пытаясь осмыслить новую перспективу, которая, сказать честно, ранее мне на ум не приходила, и призналась:

— А по-моему, это уже попахивает паранойей. С тем же успехом можно предполагать, что мое перемещение в тело мальчика происходило исключительно с ведома и благословения директора, раз уж при всей своей наблюдательности он предпочитает спустить это дело на тормозах.

— Только в том случае, если у мальчика был в наличии синдром Дауна, — не остался в долгу Снейп. — Потому что никаких иных логических причин, способных побудить Альбуса Дамблдора променять легко поддающегося внушению ребенка на взрослого человека, имеющего уже сложившееся мировоззрение и хотя бы примерное представление о происходящем в целом, я не вижу. Даже при наличии фантастического допущения о том, что у него откуда-то появилась бы возможность совершить прорыв в темных искусствах. Кстати, насчет вашего представления о происходящем стоит поговорить отдельно.

— Да, наверное, стоит, — согласилась я, вытаскивая из кармана полученный от Шеймаса сверток, потому что некое шестое чувство подсказывало мне, что передать ингредиенты лучше будет до разговора, а не после него. — Только для начала мне бы хотелось решить другой вопрос.

Снейп очень внимательно посмотрел на перевязанный бечевкой компактный пакет, легший перед ним на стол, и, очевидно правильно идентифицировав его, как набор ингредиентов, заметил:

— Что-то я не припоминаю, Доу, когда именно я мог успеть наняться к вам в персональные зельевары.

— А вы и не нанимались, сэр, — сообщила я. — Но мне кажется, что этим вещам вы сможете найти куда лучшее применение, чем я с моими базовыми познаниями в области приготовления эликсиров.

— Каким именно вещам? — спросил профессор, так и не прикоснувшись к пакету. В голосе его зазвучали металлические нотки.

— Компонентам для Облекто, сэр. Одна унция измельченного жемчуга наяды, шесть драхм порошкообразного когтя египетского сфинкса, ну и далее по списку. Вы, наверное, знаете перечень и дозировку составляющих частей куда лучше, чем я, поэтому, если позволите, я не буду его полностью зачитывать. Но здесь точно полный комплект для приготовления полулитра эликсира.

Снейп тяжело вздохнул, отодвинул пакет в сторону и устало осведомился:

— Доу, признайтесь честно, что вы принимали на сей раз? На передозировку бодрящего зелья это уже не похоже, а заниматься гаданиями по поводу более серьезных зелий у меня нет ни сил, ни желания.

— Ничего, сэр, — честно, как и просили, ответила я. — Всего лишь хочу хоть как-то компенсировать те затраты, в которые обошлась моя вчерашняя оплошность. Довольно приличные затраты, как мне удалось выяснить. Я очень благодарен вам за оказанную помощь, однако у меня есть дурная привычка не ограничиваться словесной благодарностью и платить по счетам, когда имеется такая возможность. Сейчас она существует, поэтому я прошу вас все-таки принять эти ингредиенты. Зелье из них приготовить я, к сожалению, не могу, но думаю, что в исходном виде они будут даже полезнее.

После того, как я замолчала, профессор еще некоторое время рассматривал меня, почти не мигая, так, словно видел в первый раз.

— С чего вы взяли, что вчера вас поили именно Облекто? — наконец спросил он.

— Вам пересказать всю хронологию поисков в библиотеке или хватит краткого упоминания о подборе подходящего зелья методом исключения? — я развела руками. — Идеально, как по скорости приготовления, так и по описанию, с тем, что я видел вчера, совпало только оно. Ну, и Проныра Шеймас также подтвердил мою догадку, сказав, что вы сегодня закупали те же самые не слишком-то распространенные компоненты, которые присутствовали в моем списке.

Я вопросительно посмотрела на выжидающе молчавшего профессора и осторожно уточнила:

— Я ведь угадал, верно?

— Угадали, — нехотя признал Снейп. — Причем именно угадали, потому что назвать это логическим выводом, простите, не поворачивается язык. Что же касается вашей покупки, то, как вы верно подметили, большая часть компонентов не совсем обычна и используется лишь в специфических зельях. А с вашей способностью попадать в неприятности, не прилагая ни малейших усилий, наиболее вероятно, что ближайшее из зелий, для которого потребуется какой-либо из этих компонентов, будет вам же и предназначено. Так что можете забирать пакет обратно. Вам он будет нужнее.

— Простите, сэр, но не заберу, — покачала я головой и, заметив, как хмурится профессор, быстро добавила:

— Я серьезно. Причины я уже сформулировал.

Снейп резко подался вперед, опираясь ладонями о стол.

— Доу, мне, что, возвращать вам пакет силой? — с прорезавшимся раздражением спросил он. — По-моему, вы начинаете забывать, с кем имеете дело.

— Ни в коей мере, сэр. И, тем не менее, не вижу причин, по которым мне следовало бы забирать то, что я уже отдал. Я готов признать, что, возможно, следующее зелье, приготовленное из этих компонентов, будет снова предназначаться для меня, но самостоятельно приготовить его я в любом случае не смогу. Так что, с какой стороны ни посмотреть, вам данный пакет все равно окажется полезнее, чтобы в случае возникшей необходимости не опустошать запасы школы, либо чьи-то личные запасы. Вы хотели логических выводов? Это они и есть. А вот предложение держать приобретенные ингредиенты в моих вещах в гриффиндорской башне, или пускай даже все время носить при себе, никакой проверки на логику не выдерживает.

В кабинете стало тихо до той степени, при достижении которой тишину начинают называть звенящей. Снейп мрачно смотрел на меня, а я с вызовом смотрела на Снейпа. Существовала, конечно, очень большая вероятность того, что меня сейчас выставят из хогвартских подземелий без права на возвращение во внеучебное время, однако отступать я не собиралась. В конце концов, что такого преступного заключалось в моем желании самостоятельно оплачивать собственную безопасность? Ровным счетом ничего. Нет, можно было, конечно, порадоваться тому, что я сумела точно предсказать реакцию профессора на попытку компенсации расходов, только вот радоваться почему-то не хотелось.

Наконец, Снейп отвел взгляд и пробормотал:

— Вот же упрямое существо.

— Извините, но какое есть, — ответила я, украдкой переводя дыхание. Похоже, выгонять меня пока не собирались.

Я все-таки не ошиблась. Из кабинета меня не выставили. Профессор лишь махнул рукой, видимо решив, что продолжать спор будет себе дороже, и сухо проговорил:

— Мерлин с вами, Доу. Раз уж вы все для себя решили, оставляйте ингридиенты на столе и перестаньте наконец тратить попусту свое и мое время. Вчера перед уходом вы клятвенно заверяли, что сегодня продолжите отработку Бастиона до победного конца. Я с вас такого обещания не требовал, давали вы его добровольно, так что соизвольте теперь выполнять.

— Да, сэр, — покладисто согласилась я и уже после этого, нащупав в кармане мантии инородный предмет, вспомнила, что список моих вопросов к Снейпу сегодня не ограничивался одной лишь благодарностью, после чего тут же добавила:

— Простите, сэр, а можно отвлечь вас еще на минутку?

Кулек с наверняка подтаявшими за половину дня пребывания в кармане конфетами лег на стол рядом со свертком. Взгляд Снейпа сконцентрировался на мятом кульке, но прежде чем профессор успел что-то сказать, я торопливо объяснила:

— Вы не подумайте, это не очередной презент. То есть, презент, но не вам. Это близнецы Уизли приподнесли сегодня Гермионе, навестив ее в Больничном крыле. Девочке тоже в свете последних событий такая щедрость показалось подозрительной, так что есть их она не стала, а передала мне. Именно поэтому мне хотелось бы спросить, каким образом можно проверить наличие в сладостях несанкционированных примесей. Предвосхищая ваш вопрос… Я, наверное, могу найти рецепт и сам, но это займет некоторое время, за которое эффект добавленных снадобий, в случае их присутствия, может сойти на нет. Кроме того, признаться честно, я немного опасаюсь, что по неопытности могу что-то напутать. С любым другим материалом я бы с удовольствием повозился самостоятельно, но сейчас речь идет о Гермионе… и об интересах Малфоев. Наверное, это будет не самым лучшим полем для экспериментов.

Снейп задумчиво посмотрел на кулек, потом на меня, а потом взмахнул палочкой.

«Невербальное Акцио», запоздало определила я, когда призванная книга, подтверждая мою догадку, уже летела к профессору с одной из верхних полок шкафа. В последнее время я пыталась настроить свои татуировки на более точное определение создаваемых в моем присутствии заклинаний, но пока что получалось плохо. Чаще всего я успевала увидеть результат приложенной магии прежде, чем вспоминала, чему именно должна соответствовать выявленная последовательность магических токов. Родовой трактат категорически заявлял, что ничего невозможного в этом нет, но работать в этом направлении мне, похоже, предстояло еще долго.

Тем временем призванная книга легла на стол перед профессором. Тот бегло пролистал ее и, задержавшись на очередном развороте, передал открытый том мне. Разворот содержал довольно сложную схему.

— Это рецепт общего реагента для выявления посторонних примесей в еде и питье, — пояснил Снейп. — Использовать его рекомендуется в тех случаях, когда нет точной уверенности, какой именно группы зелье было использовано, и было ли оно использовано вообще. В случае положительного результата проводятся уже дальнейшие изыскания в зависимости от того, какого рода компоненты основы для зелий выявила предварительная диагностика. Но вас, как я понимаю, в первую очередь интересует общее подтверждение или опровержение вашей догадки?

Я кивнула.

— В таком случае с отработкой Бастиона вам, по всей видимости, опять придется обождать, — резюмировал профессор. — Как вы правильно подметили, качество исследуемого материала с течением времени не улучшается, а передали вам его, судя по состоянию, далеко не перед вашим отправлением на отработку. Так что приступайте лучше к подготовке реагента. Ингредиенты и котелок возьмите в лаборатории — надеюсь, самостоятельно отыскать на полках и отмерить все, что требуется для рецепта, вы сумеете, — но для приготовления воспользуйтесь, пожалуйста, одним из рабочих столов в кабинете. Конечно, чтобы полностью испортить подготавливаемый реагент, нужно обладать талантами мистера Лонгботтома, но я бы все-таки предпочел осуществлять некоторый контроль за вашими действиями. Надеюсь, против этого вы возражать не будете?

Я торопливо помотала головой и заверила:

— Никак нет, сэр. Даже наоборот, мне самому так будет спокойнее. А на какой объем итогового зелья мне рассчитывать ингредиенты?

Снейп развернул кулек и вытряхнул на расстеленный лист бумаги подтаявшие и утратившие изначальную форму шоколадные конфеты.

— Двенадцать штук, — проговорил он, рассматривая имевшие довольно жалкий вид сладости. — Даже если учесть, что образец придется брать от каждой из них, думаю, что больше ста миллилитров вам здесь не потребуется. Но такой малый объем рассчитать и приготовить будет довольно сложно. Ориентируйте лучше на триста миллилитров.

— Хорошо, сэр, — сказала я и, прихватив отданную профессором книгу, скрылась в лаборатории.

Уже там, скрупулезно отмеряя более полусотни компонентов и сортируя их по группам в соответствии с этапами добавления в готовящееся зелье, я задалась вопросом, чему именно я обязана таким доверием. До сих пор меня еще ни разу не впускали в святая святых кабинета зельеварения, даже под присмотром. А сегодня… то ли Снейп был слишком занят, чтобы тратить уйму времени на подбор всех составляющих, необходимых для приготовления реагента, то ли начинал доверять мне хотя бы в плане сохранения установленного порядка на полках в лаборатории при поиске всего требующегося… Я бы, конечно, предпочла второй вариант, но кипа свитков на столе профессора свидетельствовала скорее в пользу первого.

Перенеся подобранные ингредиенты в кабинет, я заняла даже не один, а два рабочих стола и начала смешивать, растирать, измельчать и растворять компоненты, приводя их в состояние, непосредственно пригодное для использования, и не забывая параллельно поглядывать за готовящейся основой, базой для которой стала серебряная вода. Если задуматься, то такой выбор был вполне логичен, поскольку именно серебру во всех трактатах, что я успела прочитать, приписывались способности выявлять потаенные яды. Учитывая, что, согласно рецептуре, никаких длительных подготовок и настаиваний для ингредиентов не требовалось, я решила, что закладку для каждого следующего такта буду готовить постепенно, пока зелье проходит предыдущий этап. При таком способе отвлекаться на посторонние вещи было бы затруднительно, зато он помогал немного сэкономить время. Впрочем, даже при таком условии путем простого математического сложения времени каждого такта и рекомендованных промежутков между ними, становилось ясно, что до отбоя с приготовлением реагента я не уложусь. Внимания Снейпа к этому факту я привлекать не стала, рассудив, что профессор не хуже меня знает, сколько именно занимает изготовление реагента и что если мое дальнейшее присутствие в подземельях будет кому-то мешать, то об этом будет сообщено прямо и в открытую, без всяких реверансов. Со своей стороны, взвесив все «за» и «против» я пришла к выводу, что установление истины для меня дороже баллов факультета. Если потом наткнусь где-нибудь в коридорах на Филча, тем хуже для Гриффиндора. А может, и не наткнусь. В любом случае, даже если забыть о причинах, по которым реагент непременно должен был быть сварен сегодня, рецепт сам по себе выглядел необычайно интересным и являлся самым сложным из всего, что мне к данному моменту доводилось готовить, поэтому я была твердо настроена сражаться с ним до победного конца.

Что касается профессора, то первые два с половиной часа он был занят исключительно проверкой свитков, практически не обращая на меня внимания и лишь время от времени поглядывая на часы. Когда по моим расчетам время нашей стандартной договорной отработки стало подходить к концу, я с некоторым опасением ждала попытки выставить меня за дверь, однако ничего подобного не последовало. Только когда я, увлекшись работой, начала насвистывать что-то бравурное в стиле бард-фолька, Снейп хмуро попросил меня помолчать, заметив, что по рецептуре никакого чтения наговоров ни на само зелье, ни на составные части не предполагается, и что сам он — не хагридовский пес, чтобы на нем проверять мои вокальные способности. Смущенно извинившись, я уткнулась носом в ступку с порошкообразным когтем грифона, чувствуя, что уши начинают предательски гореть. Я ведь действительно на какой-то момент забыла, где именно нахожусь…

Наконец, последний свиток лег в приличных размеров стопку. Снейп отодвинул ее в сторону и, откинувшись на спинку стула, оценивающе посмотрел то ли на меня, то ли на мое творение. Творение как раз миновало четвертый такт, и полет пока, вроде бы, на мой дилетанский взгляд был нормальным. Подперев щеку рукой, я следила за тем, как в очередной раз снятое с горелки зелье постепенно приобретает матовую полупрозрачность зеленоватого перламутра. Настаиваться ему следовало еще около четверти часа.

— Доу, — нарушил молчание Снейп. — Пока у вас есть минут десять свободного времени, давайте еще раз поговорим о ваших воспоминаниях, касающихся прочитанной биографии Поттера.

Я с недоумением подняла глаза на профессора.

— Хорошо, давайте. А что конкретно вас интересует?

— Вы точно уверены, что в том повествовании, которое Министерство магии двадцать лет спустя позволит выпустить в немагический мир, не будет присутствовать ни малейших намеков на пребывание в теле Поттера посторонней личности? Хотя бы временное?

— Абсолютно уверен, — решительно сказала я, не сочтя нужным вдаваться в подробности того, что по факту серия о похождения Мальчика-который-выжил начнет выпускаться не через двадцать лет, а всего-то через шесть или семь. — На протяжении всех семи книг мальчик полностью осознавал собственное «я» и отвечал за свои поступки, хоть те и бывали временами до крайности детскими.

— И та часть повествования, которая будет касаться времени, уже прожитого вами в теле ребенка, отличается от вашего фактического опыта?

— Определенно да, — кивнула я.

— И вам удается отслеживать эти изменения?

Я пожала плечами, не совсем понимая, к чему клонит профессор.

— Да, сэр, удается. У меня хорошая память на прочитанное, и уж конечно проанализировать расхождения сюжета с реальностью я могу.

— В вашей памяти я не сомневаюсь, — отозвался Снейп. — Однако тот факт, что подобный анализ и критическое восприятие вообще вам доступны, с наибольшей вероятностью может означать, что прибыли вы сюда все же не из будущего.

От неожиданности я едва не просыпала толченые семена златоуса, которые как раз собиралась добавить в котелок, поскольку цвет зелья свидетельствовал, что наступала пора для следующего такта.

— Простите, а почему вы так решили, — осторожно уточнила я. — Я ведь уже говорил, в каком именно времени жил прежде, чем оказаться здесь… и я уверен в датах, честное слово.

— Я помню, — кивнул Снейп. — И вашей правоты не отрицаю. Однако если в следующие двадцать лет не будет совершен какой-нибудь революционный прорыв в принципах использования хроноворотов, время, из которого вы пришли, не может прямо воспоследовать нынешнему.

— Но почему? — недоуменно спросила я. Обрывок какой-то мысли, касающейся перемещений во времени посредством хрономагии, вертелся у меня в голове, но быть изловленным никак не желал.

— Вы знаете принципы работы хроноворота? — уточнил профессор.

— В общих чертах, — призналась я. — По воспоминаниям Поттера чем-то подобным Гермиона будет пользоваться на третьем году обучения, чтобы успевать на два разных урока одновременно. Ну и потом, чуть позже, его применят… для одной аферы.

— После вашего упоминания о попытке организовать защиту философского камня на первом курсе, боюсь даже предположить, что эта компания могла замыслить сделать при помощи хроноворота два года спустя, — покачал головой профессор. — Надеюсь, это будет не ограбление «Гринготтса»?

— Нет, сэр, — ответила я, возвращая котелок на огонь, — не ограбление. Просто решение одной небольшой проблемы в пределах Хогвартса. Ребятам очень хотелось спасти гиппогрифа, которого собирались убить.

О том, что параллельно с гиппогрифом Гарри Поттер с компанией спасали еще и беглого Сириуса Блэка, я решила пока промолчать. Что-то мне казалось, что сейчас не самое подходящее время выяснять, каково было отношение профессора к бывшему Мародеру в реальности, и насколько оно отличалось от книжного.

— Гиппогрифа? — с сомнением повторил Снейп. — Что ж, звучит довольно безобидно. Конечно, по документальности ваш источник вряд ли дотягивает до трактата Римедиуса о магии времени, но, возможно, в нем было упомянуто о том, что при помощи хроноворотов нельзя изменить прошлое?

Я честно попыталась вспомнить хоть какое-нибудь упоминание о чем-то подобном в книге и не смогла.

— Нет, сэр. Этого там не говорилось. Кроме того… по факту им все-таки удалось изменить прошлое. Сначала они понадеялись, что аппеляционная комиссия примет правильное решение, однако гиппогрифа все-таки убили. И только после этого Гермиона использовала хроноворот, чтобы вернуться на три часа назад. В новом варианте прошлого они все-таки смогли спасти животное до того, как прибыл палач.

— И вы хотите сказать, что Поттер своими глазами видел труп животного в первом, как он утверждает еще неизмененном варианте прошлого? — скептически спросил профессор.

— Нет, не видел. Хагрид выпроводил ребят из сторожки через черный ход и строго настрого запретил оставаться. Они видели только прибывшую комиссию и слышали стук топора.

Снейп усмехнулся.

— Что ж, это вполне ожидаемо. Думается мне, что если бы они нарушили запрет нашего глубокоуважаемого лесничего и остались, их поджидал бы сюрприз в виде отсутствия предполагаемой жертвы на месте предполагаемого забоя. Впрочем, нарушить ход событий и остаться они, конечно, не смогли бы, иначе тогда бы у них не возникло потребности в применении хроноворота для организации спасательной кампании. Парадокс Римедиуса во всей его красе и наглядном проявлении. Нет, Доу, прошлое невозможно изменить, что бы там по этому поводу не полагал Поттер. Никаким способом. И приведенный вами пример не доказывает обратного. Не было в нем двух вариантов развития событий. Был лишь один, в котором гиппогриф оставался жив, а хроноворот был применен. Но в этом варианте на одном и том же хронологическом отрезке времени присутствовали два Поттера и две Грейнджер.

— И два Рона Уизли, — дополнила я, примешивая к еле-еле побулькивающему зелью перламутр рапаны и сушеный маралий корень. Теперь еще десять минут на слабом огне перед тем, как настанет черед для листьев индигоферы, и можно считать, что половина дела сделана… — То есть, один. Он присутствовал при первом походе компании к Хагриду, но в дальнейших действиях по спасению гиппогрифа не участвовал, поскольку не очень удачно оказался в Больничном крыле.

— Уизли? — с легким недоумением повторил Снейп. — Я бы сказал, что это крайне странный выбор компаньона даже для Поттера. Впрочем, неважно. Итак, в нашем случае на одном временном промежутке существовали две группы с различием в жизненном опыте в три часа. Для первой из них зверь был мертв, но только в их воображении и только до тех пор, пока они не задействовали хроноворот, замыкая петлю времени, после чего для второй группы из Поттера и Грейнджер с примкнувшим к ним обратно по истечении трех часов Уизли единственно верным остался исход, при котором зверь выживает. И хотя в мемуары попали оба варианта, дальнейшие события развивались уже исходя из правильного варианта, не так ли?

Я вынуждена была согласиться.

— Так вот, Доу, теперь, если даже не углубляться в теорию, а экстраполировать уже разобранную ситуацию на то, что произошло непосредственно с вами, по всему выходит, что либо вам достались к чтению далеко не мемуары, либо то будущее, из которого вы прибыли, действительно возникло на основе развития досконально описанных в мемуарах событий, но тогда события эти определенно происходили не в нынешних реалиях.

Я медленно кивнула.

— Да, сэр, кажется, я понял общий принцип. Если бы я прибыл из непосредственного будущего, этот факт был бы отображен в биографии Поттера, и мне ничего не удалось бы в ней изменить, как бы я ни старался.

— Вероятнее всего да, — ответил Снейп, — хотя стоит признать, что по этому поводу, как правило, разгораются оживленные дискуссии. Все известные случаи использования хроноворотов, если даже отвлечься от слишком большого временного промежутка, на который ни одна из нынешних моделей перемещать владельца не способна, отправляют в прошлое использовавшую его личность во плоти и крови, и действует она независимо от своей более ранней ипостаси. Что станется, если такую личность, осведомленную о дальнейших событиях, переместить в тело предшественника… Здесь мнения расходятся. Кто-то полагает, что подобного произой ти вообще не может. Кто-то — что, если это произойдет, то перемещенный либо потеряет память обо всем, что воспоследует дальше, либо будет обречен переживать все это заново, когда любое предпринятое им действие будет приводить к уже известному итогу. Есть и третья версия, согласно которой прошлое меняться все же будет, но поскольку это повлечет за собой изменения будущего, из которого прибыла перемещенная личность, отследить их не удастся, поскольку все они будут восприниматься, как данность. К вашему случаю ни один из вышеперечисленных вариантов не подходит, поэтому, Доу, я и склоняюсь к мысли, что ваше будущее все же было обусловлено несколько иным развитием событий, чем то, что происходит сейчас, несмотря на совпадение некоторых ключевых пунктов. Не исключено, что в этой реальности биография Поттера тоже будет написана, но ее вы пока что еще не читали.

— Боюсь, что при нынешнем раскладе мне предстоит не читать, а писать ее, — вздохнула я, пододвигая поближе к котелку пергаментную скрутку с измельченными в труху листьями индигоферы. До их применения оставалось еще три с половиной минуты. Главное, не забывать поглядывать на часы. А с теми темами, которые выдвигались на повестку дня, можно было и забыть. К логике профессора подкопаться было трудно… и это еще следовало учесть, что основывался он на знании неполного материала. Что бы тогда было, получи он полную раскладку? И был ли вообще смысл теперь эту раскладку скрывать, если к ней и так вплотную приблизились исключительно теоретическим путем? Ну, разве что попытаться немного смягчить…

— Возможно, вы правы, сэр, — сказала я. — Я, кажется, уже говорил, что до пробуждения в теле мальчика ни разу ни с кем из магов не сталкивался. Прочитанная биография Поттера… для нас тогда, в том времени, это было не биографией, а просто сказкой про магию и волшебство, написанной английской писательницей по фамилии Роулинг. О том, был ли у мальчика по имени Гарри какой-нибудь прототип, никто, конечно, не задумывался. Я сам об этом в первый раз подумал только когда увидел отражение ребенка со шрамом на лбу в зеркале при свете фонарика… в чулане у его родственников, носящих имена Петуния и Вернон. И, честно говоря, за год, прожитый до получения приглашения в Хогвартс, мне ни разу не пришло в голову проверить реальность существования в этом мире Лилии Ивановой, которая сейчас должна посещать пятый класс средней общеобразовательной школы в маленьком городке в европейской части Российской Федерации. Впрочем, ее наличие, наверное, все равно ничего не докажет, ведь с тем же успехом это может оказаться двойник из другой реальности?

— Да, — подтвердил Снейп. — Это ничего не докажет.

Он проследил за тем, как я всыпаю в снятый в очередной раз с огня котелок труху листьев, окрашивающую отвар в насыщенно лиловый цвет, и только дождавшись, когда я перемешаю зелье положенное количество раз по часовой стрелке, а затем и против часовой для закрепления эффекта, задал очередной вопрос:

— А вы сами, Доу, за прошедший год никак не пытались обосновать свое… довольно таки кардинальное изменение состояния? С вашей тягой к знаниям это бы выглядело несколько странно.

Я смущенно кашлянула.

— Ну, вообще-то да, пытался. Версия возникла еще в тот же вечер, когда я пришел в сознание, и касалась некачественного алкоголя и последовавшей за ним комы или чего-нибудь еще более кардинального, после чего, вероятно, мое сознание каким-то образом очутилось в теле мальчика, у которого, судя по его состоянию в вечер моего пробуждения, со связью души и тела тоже были не лады. Звучит, наверное, глупо… но в наше время такие теории были распространены и назывались общим термином «попаданчество». Потом, уже бывая в лондонской магической библиотеке по другим вопросам, я попытался найти какую-нибудь литературу по подходящей теме, но все, что мне удалось отыскать, стоило лишь самую малость дороже, чем бумага, на которой это было напечатано. Там все сводилось к одной только одержимости злыми духами, а это был явно не мой случай. В общем, ни к чему конкретному не придя, я предпочел смириться с результатом и сосредоточиться на тех знаниях, которые в открытом доступе имелись. Их и так было более чем достаточно, а время — ограничено.

— Да, версия у вас была довольно оригинальная, — после некоторого молчания признал Снейп. — И не совсем уж невероятная. С тем лишь недостатком, что из-за пространственно-временного разграничения реализована в своем исходном виде она быть не могла. Нет, Доу. Для того чтобы ваша сущность могла оказаться заключенной в теле Поттера-младшего, для начала вам самому следовало оказаться в окрестностях Литтл-Уиннинг полуторагодичной давности. В физической форме.

Это звучало настолько неожиданно, что я поначалу не поверила своим ушам, хотя поверить очень хотелось, черт возьми!

— А такое вообще возможно? — осторожно поинтересовалась я.

— В теории — да, — нехотя ответил профессор. — Но теория эта уходит корнями в еще доримские времена, когда между темными и светлыми магическими искусствами было не так уж много различий, и ни те, ни другие не отличались особой гуманностью. Думаю, что сейчас не так уж много магов из числа полагающих себя адептами темных искусств сумеют о ней вспомнить, и еще меньшее количество сможет воспроизвести ее на практике.

— Но ведь вы о ней знаете? — с надеждой спросила я.

— В общих чертах. Доводилось встречать упоминание об этом способе в трактате… из одной частной библиотеки. Называлось это «совмещением сфер» и при наличии определенным образом зачарованных артефактов и проведении правильного ритуала позволяло создать переход между нашим срезом реальности и той областью пространственно-временного континиума, в котором обретается искомый создателем объект или субъект. Почему в качестве субъекта были выбраны именно вы, это, конечно, вопрос отдельный, но по общей совокупности примет думаю все же, что вашу личную встречу с Поттером-младшим организовывали либо посредством «совмещения сфер», либо с помощью чего-то еще менее известного. И кстати, Доу, если вы еще не отказались от идеи варки реагента, то сейчас как раз подходит время для седьмого такта.

Я ойкнула и схватилась за котелок. В свете последних известий варка зелья и в самом деле как-то внезапно отошла на второй план, но бросать начатое дело на половине пути я не собиралась. И даже не только ради Гермионы или же данного Драко обещания. И все равно, загружая в постепенно теряющий прежний насыщенно лиловый цвет эликсир очередные ингидиенты в обусловленной трактатом последовательности, я никак не могла выбросить из головы то, что только что было мною услышано от профессора. И с каждой очередной прокруткой сказанного им угасшая, казалось бы, окончательно надежда понемногу приходила обратно в бодрое состояние.

— Но если это так, сэр… — наконец, не выдержала я. — Если Лилия Иванова, действительно, была здесь полтора года назад… значит, ее тело может все еще оставаться где-то в этом мире? Хорошо, пусть даже после изъятия сущности оно и выглядит, как жертва поцелуя дементора… Но, ведь это все равно значит, что у меня есть хоть какой-то шанс ее найти и вернуться в нормальный вид, правда?

— Я бы на вашем месте не спешил радоваться, — всего одной фразой оборвал полет моей фантазии профессор. — Полтора года назад ваше тело присутствовало на территории Объединенного Королевства определенно. А вот что с ним сталось дальше, вероятно, зависело от пожеланий заказчика либо мага, осуществляющего совмещение сфер, при условии, если он действовал по собственной инициативе. Если никаких дополнительных планов на использование вашей физической формы после изъятия из нее сущности не имелось, боюсь, отыскать ее следы вам будет крайне затруднительно. Не стану, конечно, ручаться за все магическое сообщество, но… доведись мне заниматься этой проблемой, я бы тела оставлять определенно не стал, — после некоторой паузы сухо добавил Снейп.

Я невольно поежилась, нервно фыркнув. Пожалуй, именно последняя короткая и обыденная фраза лучше всех знаний, почерпнутых из книг, и даже лучше результатов позавчерашнего противотролльего заклятия напоминала о том, что прежде чем перейти на сторону Дамблдора профессор довольно долгое время провел в лагере Темного Лорда, примкнув к нему добровольно, да и одну магическую войну уже успел пережить, а последствия от такого приобретенного опыта, кажется, стираются нескоро… если вообще когда-нибудь стираются.

— Чем бы конкретно ни являлась примененная к вам магия, — тяжело сказал Снейп, вероятно, заметивший мою гримасу, — это в любом случае темные искусства, Доу. Причем одна из самых древних и запретных их частей. Здесь, как и в любой другой деятельности, сфера которой лежит за пределами границ, очерчиваемых судебным кодексом Визенгамота, сентиментальность противопоказана, а временами просто опасна. Опустошенное тело является дополнительной уликой, а потому сохранять его исключительно из соображений гуманности крайне неразумно. Опять таки, если на это не было каких-либо дополнительных оснований. Но на вашем месте я бы не сильно на это рассчитывал.

— Если честно, сэр, я очень рад, что вы не на моем месте, — вполне искренне ответила я. — И я, действительно, понимаю, что рассчитывать мне особо не на что. А вот надеяться хотелось бы на лучшее, правда.

Я не соврала, да и о чем тут было врать? Я в самом деле понимала и признавала правоту рассуждений Снейпа. Но черт, как же мне хотелось бы, чтобы хоть в этот раз он оказался неправ!

Остаток времени, необходимого для варки и остужения реагента до комнатной температуры мы провели в полном молчании. Профессор, кажется, над чем-то крепко задумался, а у меня настроение было не самым подходящим, чтобы пытаться задавать хоть какие-то вопросы. Ясно, конечно, что Снейп не ставил себе непосредственной целью вогнать меня в депрессию, а просто и без изысков обрисовал все возможные варианты, исходя из собственного опыта и знаний, что, несомненно, было куда честнее, чем какое-нибудь фальшивое сочувствие и уверение, что все обязательно утрясется. Однако на душе все равно было погано.

Помешивая остывающий реагент с интервалами в двадцать секунд для предотвращения образования на поверхности пленки, я размышляла над тем, что права, кажется, была та теория моего родного мира, которая утверждала, что поздно пить боржоми после того, как отвалились почки. Готова поверить, что существующие модели хроноворотов бесполезны при разделяющем события временном промежутке в двадцать лет. Да и при промежутке в полтора года они, как мне что-то подсказывает, тоже будут ни о чем. Но если бы мысль об их использовании пришла мне в голову утром тридцать первого июля 1990 года, перед посещением «Гринготтса»… или хотя бы первого августа… Не знаю, удалось бы мне раздобыть что-то рабочее или нет, даже если бы я влезла в очередной долг к гоблинам или кому-нибудь из Лютного переулка, но в случае успеха я смогла бы лично поприсутствовать при эпохальном прибытии Лилии Ивановой в иную реальность, либо хотя бы при эпохальном прибытии Гарри Поттера с обновленной сущностью на место дислокации, поскольку едва ли он пролежал там даже те два дня, которые, по уверениям родственников, отсутствовал в стенах дома на Тисовой улице. Увы, идея запоздала ровно на полтора года. Не знаю, должно ли это было свидетельствовать в пользу того, что любые применения хроноворотов предопределены событийной линией заранее, а мой случай к таковым не относился, но вот о том, что обломы иногда бывают очень крупными, это точно свидетельствовало. Обидно, конечно, но, как говорится, после драки кулаками не машут. Думать теперь следовало о том, что еще мне оставалось по силам предпринять по прошествии столького времени, исходя из свежеприобретенной информации. Из правдоподобного на ум приходил только сплошной просмотр всех подшивок «Ежедневного пророка» за 1990 год с попыткой отыскать хоть что-то подозрительное, случившееся в интересующий меня период, да осторожное наведение справок в больнице Святого Мунго. Не знаю, где должны содержаться те, кто подвергся поцелую дементора, а вот для повредившихся рассудком пациентов у магов отдельного заведения определенно не было. Во всяком случае, в книжном варианте, поскольку, как мне помнилось, родители Невилла Лонгботтома содержались непосредственно в Мунго, куда впоследствии был определен также и Гилдерой Локхарт. Шансов на успех, конечно, было немного, но попытаться стоило. Главное, придумать убедительную легенду.

Время уже близилось к полуночи, когда зелье, наконец, остыло до приемлемой температуры. По внешнему виду оно, вроде бы, вполне соответствовало приводившемуся в книге описанию: однородное, слабой степени вязкости, цвет — молочный с легким оттенком перламутра. Разве что объем слитой во флакон жидкости составил все-таки немного меньше расчетных трехсот миллилитров. Я сообщила Снейпу, что, на мой взгляд, все готово. Профессор критически осмотрел флакон, взболтал, проследив, как жидкость стекает по стенкам, осторожно понюхал, затем, зачем-то капнув немного зелья на пергамент, растер кисточкой, после чего кивнул и вынес вердикт:

— Приемлемо. Можете приступать к проверке.

Я выстроила на столе двенадцать стеклянных колб в лучших традициях химической лаборатории из моего собственного школьного прошлого. В каждую из них отправилось примерно по десять миллилитров реагента, после чего в каждую был добавлен крохотный фрагмент шоколадной конфеты. Каюсь, я настолько была уверена в том, что результат будет положительным — Мерлин его знает, каким именно, но определенно положительным, что наблюдая за тем, как все двенадцать колб продолжают сохранять исходный цвет реагента, почувствовала некоторые сомнения. Только не в честности Уизли, а в своих способностях.

— Ничего… — разочарованно пробормотала я. — Реагент ничего не показывает!

— Что ж, отрицательный результат — тоже результат, — философски заметил Снейп.

— А что если это я все-таки где-то ошибся?

Профессор пожал плечами, вышел в лабораторию и вернулся с небольшим флаконом, в котором содержалась жидкость чисто белого цвета.

— Контрольный экземпляр, — пояснил Снейп в ответ на мой недоуменный взгляд. — Здесь молоко с добавлением некоего зелья. По запаху вы его не определите. На вкус лучше тоже не стоит пробовать. Проверьте, к какому мнению придет ваше творение.

— Хорошо, сэр, — согласилась я, почти уверенная, что мнения у моего творения не будет. Вообще никакого.

Взяв еще одну чистую колбу, я плеснула туда злополучный реагент, после чего добавила буквально несколько капель молока. Реакция была мгновенной. Реагент приобрел фиолетовый окрас и свернулся крупными хлопьями. Сверившись с прилагающейся к рецепту таблицей, я вопросительно посмотрела на Снейпа:

— Что-то из разряда зелий, содержащих сок белладонны?

Профессор кивнул, не вдаваясь в подробности.

— Но если реагент все-таки определяет примеси, значит, конфеты, действительно, были чистыми? — недоуменно спросила я.

— Вероятно, даже некоторым из семейства Уизли временами присуще простое человеческое сострадание, — отозвался Снейп. — Впрочем, вы правильно сделали, что решили перестраховаться. Зная близнецов, эти конфеты вполне могли оказаться с сюрпризом.

Я кивнула, вспоминая свои размышления утром первого сентября у входа на платформу номер девять и три четверти о том, что Фред и Джордж, возможно, не задействованы в директорских планах. Тем не менее, это никак не убирало вероятности того, что пошутить они могут попробовать и по своей инициативе. Так что все равно на будущее даже их подарки, предназначавшиеся нам с Гермионой, предстояло перепроверять по десять раз.

Воскресное утро третьего ноября ознаменовалось заморозками, легкой проседью затянувшими прилегавшие к замку лужайки и газоны. Встреченный Снейпом на площадке для полетов Хагрид уже успел сменить видавшую виды кожаную куртку на не менее потертую куртку меховую. Тварь, из которой была некогда пошита куртка, хогвартский лесничий гордо именовал пойманным в Запретном лесу кротом, который, несмотря на всю любовь полувеликана к животным, был признан негодным элементом, поскольку подкапывал деревья и вообще всячески портил жизнь коренным обитателям леса. Мех куртки по фактуре, вроде бы, действительно походил на кротовий. Однако для того, чтобы при жизни в одиночку успешно вредить вековому лесу, а после обеспечить предметом гардероба Хагрида, который, хоть и был помельче своих чистокровных родичей, габаритами все же значительно превышал среднестатистического человека, покойная зверюга также должна была превышать размерами среднестатистического британского крота… раз в двадцать пять — тридцать. У Снейпа вообще имелось подозрение, что кротом лесничий незатейливо окрестил норвежскую клыкастую крысу маммуту, которая каким-то сумела преодолеть водное пространство, отделяющее Британские острова от материка, и крайне неудачно выбрала себе новое место для жительства. Проверить теорию, к сожалению, пока не представлялось возможным, поскольку Хагрид категорически отказывался пожертвовать на исследования даже небольшой клочок от своей куртки, а прочие части его трофея давно и безвозвратно канули в лету.

Обменявшись с полувеликаном коротким приветствием, профессор зашагал дальше, направляясь к границе антиаппарационного барьера. Конечной его целью сегодня, как и два месяца назад, служила лавка Борджинов в Лютном переулке, в которой в ближайшее время ему, похоже, предстояло стать постоянным клиентом. С той лишь разницей, что на сей раз Снейпа интересовали не специфические артефакты, а не менее специфическая литература.

Состоявшийся накануне вечером разговор с Доу окончательно укрепил профессора в догадке, которая на протяжении последних двух месяцев постепенно оформлялась, подкрепляясь всплывающими в памяти подробностями, по мере того, как очередной прочитанный источник оказывался абсолютно бесполезен в применении к тому, что произошло тридцать первого июля прошлого года в окрестностях городка Литтл Уиннинг. Сама по себе произошедшая замена сущностей, если отвлечься от ее противозаконной природы, особых нареканий не вызывала. Ее можно было осуществить добрым десятком различных способов, и, несмотря на трудозатратность и длительность процесса, она была вполне доступна для опытного мага. Проблема заключалась в том, где Доу, согласно его… или на тот момент еще ее… воспоминаниям, которым у Снейпа не было оснований не доверять, находился до проведения замены. Все прочитанные профессором источники сходились в одном — замещаемые сущности должны быть сопряжены в пространстве и времени. Ладно пространство, это еще решаемо подручными средствами. Но вот время… У Темпалиуса встречались смутные намеки на то, что посредством обрядов, граничащих с некромантией, можно разместить в теле живого существа личность того, кто к моменту совершения обряда был уже мертв, хотя и в этом случае требование сопряжения сущностей формально соблюдалось за счет эксгумации останков. Однако даже у Темпалиуса не встречалось ни единого, хотя бы мимолетного упоминания о том, что данный ритуал вместо прошлого можно было бы каким-либо образом обратить в будущее, да еще при этом обойдя парадокс Римедиуса, препятствующий изменению уже свершившихся событий. Состоявшийся разговор частично разрешил эту проблему, уводящую в логический тупик. В случае Доу речь с практически стопроцентной вероятностью шла не о непосредственном будущем. Легче от этого становилось не намного, поскольку вместо решения вопроса о взаимодействии носителей сущности, разделенных временным промежутком в двадцать лет, возникал вопрос о взаимодействии сущностей, находящихся в разных сферах реальности, однако именно эта формулировка окончательно навела профессора на идею, которую он теперь и намеревался по возможности проверить.

Идея касалась одного фолианта, копия которого, наверняка, до сих пор находилась в библиотеке, располагавшейся в бельэтаже правого крыла обветшалого особняка на площади Гриммо. Liber Ivonis, которую Орион Блэк, обыгрывая латинское название, шутливо называл Книгой Блэков. Разумеется, никакой родовой реликвией книга не была, хотя это никак не умаляло ее ценности. По сути Liber Ivonis представляла собой увесистых размеров конволют, где под общим переплетом отыскали пристанище разрозненные фрагменты древних знаний. В семьдесят седьмом году по рекомендации Лорда Орион Блэк принял в фамильной резиденции соратника своего младшего сына и провел ритуал признания крови, открывая доступ к наиболее охраняемой части своей коллекции, включавшей списки с таких гримуаров, история создания которых уходила далеко за пределы памяти человечества. Снейп провел тогда в особняке на Гриммо без малого месяц, снимая копии с тех фрагментов старинных текстов, которые вызывали наибольший интерес Лорда. В числе прочих подвергшихся копированию фолиантов была и Liber Ivonis, хотя справедливости ради следует отметить, что пожелтелый квинион, описывающий процедуру совмещения сфер и своей дряхлостью выделявшийся даже среди прочих ставших хрупкими от времени листов книги, внимания Лорда не привлек. Снейпу и самому он тогда показался лишь крайне интересным казусом, не имеющим очевидного практического применения, вникать в подробности которого времени не было, поскольку установленного Лордом срока на составленный им самим перечень трактатов хватало лишь с большим натягом, и основательно отвлекаться на что-то постороннее возможности у Северуса просто не имелось. Однако имя автора рукописи он запомнил, равно как и то, что подготовку к проведению совмещения следовало начинать не менее чем за год.

Повторно Снейпу довелось побывать в библиотеке Ориона в начале весны семьдесят восьмого года, и хотя уже тогда приверженцев Лорда на Гриммо принимали с большой неохотой, ритуал признания крови все еще действовал. Потом, в семьдесят девятом, тихоня Регулус, до сих пор ходивший в новобранцах и так и не приведенный Лордом к присяге, которая бы стабилизировала полученную Блэком-младшим Метку, исчез. Убитый горем Орион, с чего-то уверенный, что его сын мертв, обвинил в гибели наследника ПСов и в открытую заявил, что не желает больше слышать ни о Темном Лорде, ни о его идеях, а к концу семьдесят девятого года к праотцам отправился и сам глава семейства. Впрочем, здесь смерть явно носила естественный характер, поскольку Лорду в то время было уже не до фамилии Блэков, кроме разве что старшего из отпрысков Ориона, как раз примкнувшего к Дамблдору вслед за своими школьными приятелями, а потому никаких карательных рейдов на Гриммо определенно не посылалось. После смерти супруга Вальбурга Блэк, слегка подвинувшаяся рассудком от свалившихся на нее несчастий, обрекла себя на добровольное заточение в стенах особняка, где и скончалась уже в восемьдесят пятом, пережив мужа всего на шесть лет. Насколько было известно Снейпу, похоронами Вальбурги занимались Малфои, соблюдя правила приличия, поскольку воинствующая ревнительница чистой крови приходилась Нарциссе двоюродной теткой, а прямой наследник рода, в чьи обязанности это должно было по идее входить, уже мотал пожизненный срок в Азкабане после перфоманса, устроенного в центре немагической части Лондона. Деталями процедуры профессор особо не интересовался, однако, судя по тому, что похороны вообще состоялись, попасть в особняк Малфоям удалось, а значит, несмотря на ходившие слухи о паранойе, которой в последние дни жизни оказался подвержен Орион Блэк, никаких сложных защитных систем на доме не стояло. Фиделиус на особняк, по всей видимости, тоже не устанавливался, поскольку адрес дома на Гриммо до сих пор помнили и Люциус с супругой, и сам Снейп, и чисто теоретически библиотека в бельэтаже могла бы послужить запасным вариантом на случай неудачи у Борджинов… при условии, если ритуал признания все еще сохранял силу. И все-таки профессор предпочел бы, чтобы этот вариант так и остался запасным, поскольку при неудачном стечении обстоятельств повышенный интерес к особняку на Гриммо, 12 мог обойтись дороже, чем приобретение в личное пользование копии манускрипта Ласкариса при посредничестве Лорина Борджина.

В Лондоне, не в пример окрестностям Хогвартса, оказалось слякотно — верная примета поздней осени, да и большей части зимы для столицы Объединенного Королевства. Аппарировав в Косой переулок, Снейп первым делом заглянул во «Флориш и Блоттс», где в связи с выходным днем царило некоторое оживление, и поинтересовался у хозяев магазина новыми поступлениями литературы. Ожидать найти в подобном месте что-либо эксклюзивное было, конечно, бесполезно, но иногда среди тонн книг, предназначенных в основном для школьников, студентов начальных курсов колледжа, да, пожалуй, еще для тех счастливчиков, кто по выпуску из школы магии и чародейства забыл большую часть преподававшихся там дисциплин как страшный сон, нет-нет да попадалось что-нибудь любопытное. Увы, сегодняшний день к числу таких редких случаев не относился. Распрощавшись с владельцами магазина, профессор направился в Лютный переулок, надеясь, что там ему повезет больше.

В окрестностях «Борджин и Бэркес» народа было куда меньше. Лютный переулок, обычно, вообще оживал ближе к вечеру, хотя торговая его часть даже тогда не могла бы сравниться по ажиотажу с соседними улицами. Дела, которые здесь делались, предпочитали тишину, а часть заведений вообще нельзя было обнаружить, не будучи заранее осведомленным об их существовании. Машинально бросив взгляд по сторонам, Снейп свернул в ближайшую подворотню. Тот, кто не знал, что именно здесь располагается антикварная лавка «Борджин и Бэркес», явно не относился к числу ее клиентов.

Лорин Борджин был занят тем, что полировал бронзовую оправу зеркала, темная поверхность которого совершенно не желала отражать хоть что-либо из окружающих объектов, включая самого хозяина лавки. И даже слабого диагностирующего заклинания хватало, чтобы понять, что чар на этом безобидном с виду предмете интерьера висит лишь самую малость поменьше, чем на зеркале «Еиналеж», принадлежащем Дамблдору. В сторону вошедшего Лорин даже не глянул. Впрочем, этого и не требовалось. Идентифицирующие чары на входной двери лавки работали, как часы, и вызвать интерес или беспокойство хозяина могли разве что те, на кого чары не были настроены.

— Какими судьбами на этот раз? — не отрываясь от процесса, проворчал Борджин-младший, стоило профессору лишь приблизиться к прилавку.

— Список с манускрипта Ласкариса из Liber Ivonis, Лорин, — негромко сказал Снейп, предварительно удостоверившись, что лавка, действительно, пуста. — Меня интересует стоимость и время доставки.

Борджин-младший кашлянул, исподлобья глянул на посетителя, аккуратно сложил тряпку и бросил быстрый взгляд в сторону входной двери. Профессор услышал щелчок замка и слабый стук переворачиваемой таблички, которая, наверняка, сообщала теперь любому, кто пожелал бы попасть внутрь, что магазин закрыт на технический перерыв.

— Ласкарис, значит… — растягивая слова, проговорил Борджин. — Не знаю, Снейп, смогу ли я здесь вообще хоть какую-то гарантию дать. В прошлый раз, когда был такой заказ, за список готовы были выложить кругленькую сумму. И то ничего не выгорело. Сам знаешь — те, кто владеет такими вещами, неохотно рассказывают о них посторонним, а доступ дают еще реже.

Снейп кивнул. Это он знал, хотя временами бывали и исключения, как с тем же Орионом Блэком. Однако было в том, что озвучил Лорин, и еще кое-что крайне любопытное.

— Ты говоришь, что Ласкарисом интересовались до меня. Давно?

Во взгляде Борджина промелькнула неуверенность.

— Двадцати галлеонов для поправки памяти хватит? — не повышая голоса, спросил профессор. Конечно, если речь шла о ком-то из постоянных клиентов Лорина, тем более, если эти клиенты относились к числу уважаемых людей, то для того, чтобы развязать язык антикварщику, не хватило бы и суммы на порядок большей, однако сейчас это явно было не так, а упускать деньги, которые сами идут в руки, Борджин не любил.

— В феврале восемьдесят девятого дело было, — нехотя выговорил он. — Но сделка сорвалась, я тебе уже сказал.

— Кто пытался сделать заказ?

— Алоиз Тиндал. Помнишь такого?

— Помню, — медленно произнес Снейп. Трудно было забыть одного из наиболее усердных ПСов из рейдовой группы Долохова, который до мастерства и беспринципности Антонина, конечно, не дотягивал, но очень к этому стремился. — Хотя я полагал, что он должен быть в Азкабане.

— Грин-де-Вальд его знает, где он ДОЛЖЕН был быть, — мотнул головой Борджин. — А был он здесь, вот буквально на том месте, где ты сейчас стоишь. И это точно был он, а не иллюзия и не метаморф, мои чары в таком деле не ошибаются. Одет был самую малость получше Ползуна Гарри, что попрошайничает на Клэрмонт Сквер, зато готов был выложить за список три тысячи золотых и добавить еще тысячу за скорость. Правда, выгореть все равно ничего не выгорело. Я всех своих ребят подключил, но в июне, когда что-то начало сдвигаться с мертвой точки, Тиндал появился опять, сказал, что заказ, мол, отменяется, и даже уже понесенные расходы возмещать отказался.

Последний факт, определенно, возмущал Борджина более всего.

— Причины отмены заказа он не называл? — на всякий случай уточнил Снейп.

— Я не спрашивал, — вполне предсказуемо ответил антикварщик. — Сам знаешь, в нашем деле излишнее любопытство сильно укорачивает жизнь.

Снейп кивнул, кладя на прилавок перед Борджином горку золотых монет. Информация, в любом случае, того стоила. Насчет вынесенного Тиндалу приговора он не сомневался, а это значило, что нашелся кто-то озаботившийся тем, чтобы вытащить ПСа из Азкабана. Для выполнения весьма любопытного задания, за которое рискнул бы взяться мало кто из остававшихся на свободе? Вполне возможно, поскольку даты совпадали слишком уж удачно. Вот только отмена заказа, необходимого Тиндалу настолько, что он готов был платить за него с лихвой, как раз тогда, когда сроки начинали поджимать, могла с равным успехом означать и то, что он получил информацию из других источников, и то, что от его услуг предпочли отказаться, подобрав кого-то порасторопнее. Нет, дело, в которое влип Доу, с каждым часом начинало выглядеть все более занимательно. Кто мог быть настолько заинтересован в его появлении в теле Поттера? А главное, зачем?

— Манускрипт искать? — деловито спросил Лорин, пряча монеты в жестяную коробку.

— Ищи, — подумав, решил зельевар. — Если сойдемся в цене, куплю. Если нет, компенсацию за беспокойство получишь в любом случае.

Он отвернулся, собираясь уйти, однако когда он уже взялся за ручку входной двери, Борджин снова подал голос:

— Снейп! Если собираешься разыскивать Тиндала, то можешь не утруждаться. В прошлом августе его выудили из-под моста через Куогги в Сатклифф парке. Накачанного огневиски так, что впору поджигать вместо рождественского пудинга, и с перерезанным горлом. В «Пророке» ничего такого не писали, но птичка, которая про это спела, была вполне уверена в своей информации.

Профессор коротко поблагодарил антикварщика и вышел из лавки.

Снаружи в очередной раз начиналась мелкая морось, а набрякшее низкими тучами небо по цвету стремилось сравняться с камнями мостовой. Досадливо поморщившись, Снейп аппарировал на Гриммо. К запасному варианту с библиотекой Блэков следовало хотя бы присмотреться.

Неприметная маленькая площадь в лондонском боро Луишем, о существовании которой, наверняка, помнил мало кто даже среди местных жителей, кардинально изменилась с тех пор, как профессор видел ее в последний раз. Если прежде общий мрачный вид места несколько компенсировался усилиями домовиков Блэков, поддерживающих прилегающую к особняку территорию в ухоженном состоянии, то теперь казалось, что опустелый и медленно дряхлеющий дом заразил болезнью и гнилью все, до чего смог дотянуться. Соседствующие с ним строения также выглядели покинутыми. Часть окон в закопченных фасадах, молчаливо взирающих на грязную, мощеную брусчаткой площадь, были разбиты. Краска на дверях облупилась, а у ведущих к ним ступеней за сломанными воротами громоздились горы не поддающегося идентификации слежавшегося хлама, от которого ощутимо несло гнилью.

Укрывшись от усиливающегося дождя под аркой, через которую, миновав вереницу дворов-колодцев можно было попасть на Колиндип Лейн, Снейп потянул из наполовину опустошенной пачки очередную сигарету, оценивающе разглядывая резиденцию Блэков, мрачной громадой высившуюся на противоположной стороне площади. Запасной вариант, кажется, тоже следовало отменять в силу сложившихся обстоятельств, поскольку пытаться зайти в особняк сейчас было бы форменным безумием. Выглядевший совершенно безобидным при изучении невооруженным глазом, сквозь пелену диагностирующего заклинания дом сиял плетениями защитных и следящих чар с аккуратно затертыми магическими подписями, словно рождественская елка гирляндами, и едва ли хоть одно из них было творением времен старины Ориона. Все плетения были свежими… либо регулярно обновлялись. Пустующая и постепенно приходящая в негодность обитель «древнейшего и благороднейшего» семейства, тем не менее, все еще была кому-то крайне интересна.

Докурив, Снейп щелчком послал бычок к ближайшей груде мусора, достаточно сырой, чтобы не начать тлеть от непогашенной сигареты, и неторопливо зашагал в сторону Колиндип Лэйн. Насколько он помнил, на этой улочке пятью кварталами ниже площади Гриммо должно было располагаться почтовое отделение, откуда можно будет послать Малфою сову и поинтересоваться, достаточно ли свободен сегодня Люциус, чтобы перекинуться парой слов с глазу на глаз.

Воскресное утро для меня началось с привычно раннего подъема, хотя еще ночью, ложась спать, я была уверена, что просплю, если не до обеда, то уж часиков до десяти точно. Накануне вечером, если первый час ночи можно было так назвать, когда анализ подарка близнецов Уизли был завершен, мои наручные часы засвидетельствовали, что спешкой уже ничего не изменишь. Решив, что теперь не имеет значения, уходить из подземелий на пять минут раньше или позже, я перемыла всю посуду, которая была задействована в моем эксперименте, и выпросила у профессора копию рецепта реагента для личного пользования. Точнее поначалу я честно попыталась его переписать, но Снейп, посмотрев на мои усилия, отправил меня приводить в порядок лабораторный инвентарь, сказав, что это занятие будет куда продуктивнее. На книгу же было наложено какое-то копирующее заклинание, после которого на чистом листе бумаги, размещенном поверх страницы, медленно, строчка за строчкой, начинал проступать текст. Процесс этот был хоть и нескорым, но все равно значительно быстрее и удобнее ручного копирования. Из кабинета зельеварения я вышла, имея в тетради для записей аккуратно сложенные листы с прекрасно читаемым печатным текстом рецепта. Филч по пути мне не встретился, хотя, пробираясь через пустынные коридоры, я все равно предприняла максимум предосторожностей, чтобы соблюсти тишину. Полная Дама тоже была на месте и даже попыталась прочитать мне лекцию о том, что в моем возрасте еще рано отлучаться по ночам. Я только покивала, соглашаясь. Я устала и хотела спать, а потому в тот момент, наверное, согласилась бы даже с утверждением о том, что земля плоская и стоит на трех слонах. Добравшись до спальни первого курса, я рухнула в постель, засыпая в полете, зато в половине шестого утра была уже на ногах. За оконом еще даже не начинало брезжить, но организм спать не хотел ни в какую, требуя ставшей уже обыкновенной нагрузки. Умывшись и натянув свитер из овечьей шерсти, я покинула замок. За ночь успело подморозить, и схваченная заморозками трава ощутимо похрустывала под ногами, пока я делала стандартный круг вдоль берега Черного озера, а затем обратно в постепенно выцветающих предрассветных сумерках. Все мрачные размышления, взявшие тайм-аут на ночь, опять попытались меня одолеть, но были изгнаны в принудительном порядке. Думать я буду после завтрака, когда пойду в библиотеку, рыться в газетах. А сейчас мне хотелось наслаждаться суровым спокойствием раннего предзимнего утра, в которое все нормальные люди еще спят и потревожить меня не могут. Наслаждаться, правда, получилось недолго. На обратном пути неподалеку от Дракучей ивы я совершенно неожиданно для себя наткнулась на Хагрида, облаченного в мешковатую куртку, пошитую из неизвестного мне зверя с коротким и лоснящимся буровато-черным мехом. Хагрид выглядел озабоченным.

— Здорово, Гарри! — сказал он. — Ты чегой-то не спишь? День же выходной.

— Я вообще не люблю спать по утрам, — сообщила я. — Как по мне, утренний сон — сплошная трата времени, ведь вместо этого столько всего полезного сделать можно. Ты ведь тоже уже на ногах. Гуляешь? Или по делам куда собрался?

— Да вот… — замялся Хагрид. — Ищу, понимаешь, кое-кого.

Он заговорщицки огляделся по сторонам и, понизив голос, спросил:

— Гарри, слушай, а ты того… бегал сегодня близ озера, как обычно, да? Ты там случаем нигде на собачьи следы не натыкался? На здоровенные такие.

Он развел ладони сантиметров на сорок.

— На следы Клыка, что ли? — спросила я, припомнив черного брыластого пса, с которым я имела честь лично познакомиться при чаепитии в хижине лесничего, и который, несмотря на уверения Хагрида в его свирепом нраве, почему-то воспылал ко мне горячей любовью. — Нет, не натыкался.

— Да не, я щас не про Клыка, — помотал косматой головой Хагрид. — Клык дома сидит, присматривает кой за чем, да. Он у меня мальчик умный. Я про другие следы, Гарри, про БОЛЬШИЕ следы.

Сказано это было так многозначительно, что я задалась вопросом, а не пытается ли лесничий сейчас намекнуть на цербера, при этом не называя его в открытую? Хм, а разве его не вернули назад в коридор сразу после убытия Малфоя-старшего? То есть, я этого, конечно, не видела, но почему-то была уверена, что уже к вечеру субботы все вернулось на круги своя.

— Я ничего не видел, правда, — сказала я вслух. — И я, правда, не понимаю. Разве у тебя есть еще один пес? А почему ты нас не познакомил, когда я к тебе заходил?

— Ну, я его как раз тогда одолжил на время… — смущенно пробормотал Хагрид, а потом, словно решившись, махнул рукой. — Эх, ладно, чего уж там. Он у вас в замке сидел, в том самом коридоре на третьем этаже, от которого всех гоняют. Дамблдор так и сказал, что лучше стража не найти. Ведь Пушок-то из церберов греческих, а таких охранников еще поискать надо. Ну вот, а вчера его, понимаешь, оттуда убрать на время потребовалось. Малфой же приехать был должен, а он в совете попечителей всем заправляет. Если бы Пушка увидели, наверняка бы опять шум поднялся — про безопасность и все такое, а то, глядишь, еще и денег бы урезали. В общем, забрал я его, а директору пообещал, что к вечеру посажу обратно на место. А он возьми и сбеги.

— Стой! Погоди! — я вскинула ладони, пытаясь осмыслить услышанное. — Хагрид, ты хочешь сказать, что твой цербер сбежал, причем еще вчера? А почему тогда его поисками занимаешься только ты? А что если он кого-нибудь найдет раньше? Я имею в виду кого-нибудь из учеников?

— Да ты не боись, — не особо убедительно попытался обнадежить меня полувеликан. — Пушок знает, что детей трогать нельзя. Ладно, здесь, похоже, он не появлялся. Надо еще разок у кентавров поспрашивать, а то как бы он в самом деле в Запретный лес не подался. А ну как в гнездо к паукам сунется — сожрут ведь. Да и перед Дамблдором нехорошо получилось. Ты вот как думаешь, Гарри, ничего ведь страшного, наверное, не будет, если я Пушка чуть попозже верну?

Я почти честно призналась, что не знаю, поскольку не имею понятия, какие планы на цербера вынашивал наш уважаемый господин директор, и Хагрид побрел прочь, сокрушенно покачивая головой и что-то бормоча себе в бороду. Я посмотрела вслед полувеликану и, когда сочувствие после короткой борьбы одержало верх над здравым смыслом, твердившим, что это уж точно не мое дело, догнала лесничего и предложила посильную помощь в поисках. Впрочем, Хагрид от моих услуг все равно отказался, посоветовав возвращаться в замок и заняться «чем там обычно ваши по выходным занимаются». Причем сдается мне, что подразумевалось под этим расплывчатым «чем» далеко не подготовка домашних заданий. Решив не возражать столь аргументированным доводам, я вернулась в гриффиндорские помещения, где к своему немалому удивлению обнаружила Гермиону, сидевшую в кресле у камина в обнимку с учебником по гербологии.

— Мадам Помфри начала говорить, что мне стоило бы побыть в палате еще хоть полденечка, — сонно пояснила девочка. — А я отказалась и сбежала.

— Молодец, — торжественно сказала я и, не удержавшись, добавила:

— Вот оно, дурное влияние Гарри Поттера, да?

— Почему дурное? — не поняла Гермиона. — Я просто побоялась, что меня еще и на понедельник там оставят. А я и так все пятничные занятия пропустила, не хочу дальше прогуливать. Что обо мне учителя подумают?

— Не думаю, что что-то плохое, — честно призналась я. — Поскольку, как мне кажется, все они знают, что причина для отсутствия у тебя была объективная. А я просто пошутил, не принимай всерьез. Ты уже завтракала?

Девочка покачала головой.

— Тогда погоди немного. Я сейчас переоденусь — вместе сходим.

Заскочив в спальню первокурсников, я быстро приняла душ и сменила свитер на мантию, стараясь не особо шуметь, чтобы не разбудить соседей по комнате, которые хоть и начинали ворочаться, но вставать еще определенно не собирались. Потом, уже спускаясь по лестнице в гостиную, я посмотрела на часы и решила, что, судя по времени, столы в Большом зале еще даже не начинали сервировать, так что мы с Гермионой направились прямиком на кухню — в гости к эльфам. Те встретили нас вполне радушно и вместо завтрака попытались накормить полноценным обедом, так что пришлось несколько осадить их пыл.

За едой, расправляясь с сосисками, яйцом пашот и картофельным пюре, я в общих чертах сообщила Гермионе, что по результатам проверки подаренные близнецами конфеты оказались совершенно безопасными. Девочка удивленно посмотрела на меня.

— Гарри, ты успел их проверить? Но когда и где?

— В нашем родном кабинете зельеварения. Вчера вечером. Пришлось, конечно, постараться, но в целом это была очень хорошая тренировка. Так что, если тебе вдруг подарят что-то еще, ты знаешь, к кому обращаться.

Гермиона кивнула, задумчиво водя вилкой по тарелке, а потом сказала:

— Но ведь тогда получается, что я зря так плохо подумала о Фреде и Джордже? Выходит, что они ничего плохого не хотели?

Я вздохнула.

— Знаешь, у одной музыкальной рок-группы в одной из песен есть такие слова: «Если ты параноик, это еще не значит, что за тобой не следят», а еще есть такая присказка, которая гласит: «Доверяй, но проверяй». Она, конечно, к музыке отношения не имеет, но тоже вполне жизненна. В этот раз да, по всей видимости, братья Уизли, действительно, ничего плохого не хотели. Но при их живом характере вполне может оказаться, что в следующий раз они все-таки захотят пошутить. Или кто-то еще может захотеть пошутить, прибегнув к их помощи. Так что, если есть хоть какие-то сомнения, лучше все-таки будет перестраховываться. Договорились?

— Договорились, — согласилась Гермиона, некоторое время созерцала едва початую тарелку и, наконец, добавила. — Знаешь, Гарри, ты, кажется, был прав. В тот вечер, когда мы только приехали и вышли к озеру, помнишь, ты сказал, что сказка будет страшной? А я не поверила. Я ведь думала, что просто еду учиться делать настоящие чудеса, а вместо этого мы угодили в жуткую кучу приключений, как в кино или в книжке. И они совсем не хотят заканчиваться…

— Ну, надеюсь, что мимо самых страшных моментов этих приключений мы как-нибудь сумеем бочком просочиться, — ободряюще улыбнулась я. — Да и к тому же ты ведь не собираешься сбегать, правда?

— Не собираюсь, — серьезно ответила девочка. — Но я постараюсь быть осторожнее.

После завтрака я, как и собиралась, направилась в библиотеку. Гермиона решила составить мне компанию, похоже горя желанием взять реванш за два дня вынужденного бездействия. Правда, озвученный мною мадам Пинс запрос крайне ее озадачил — в отличие от библиотекарши, которая за два минувших месяца, кажется, свыклась с весьма странными интересами Гарри Поттера и решила считать их неизбежным злом, с неизбежной регулярностью отвлекающим ее от вязания и дремоты в укромном уголке почти пустого зала.

— Гарри, а зачем тебе понадобились прошлогодние газеты? — с беспокойством спросила Гермиона, понаблюдав, как я перетаскиваю аккуратно сшитые по месяцам пачки «Ежедневного пророка» в дальний угол зала, к облюбованному в прошлые наши визиты столику, который, за счет расположения библиотечных стеллажей крайне удачно оказывался отгорожен от большей части читального зала, равно как и от взоров самой мадам Пинс.

— Пока не знаю, — призналась я. — Для начала собираюсь посмотреть, не отыщется ли там чего-нибудь странного и любопытного. Думаю, это займет немало времени, так что, если хочешь, выбери себе тоже что-нибудь интересное. Помнишь, профессор Стебль говорила, что в нашей библиотеке есть трактаты Винсентума Мандрагора о магических растениях всех пяти континентов?

О трактатах Гермиона определенно помнила, но после недолгого колебания решительно помотала головой.

— Я тоже хочу познакомиться с жизнью магов, — сказала она, пододвигая к себе ближайшую подшивку. — С настоящей, а не с той, про которую пишут в книгах. А что мы будем считать странным?

— Что-нибудь, что выходит за рамки повседневного, — ответила я, не представляя, как сформулировать поточнее снизошедшую на меня прошлым вечером идею. — Таинственные исчезновения. Появления. Пропажу воспоминаний. Какие-нибудь необъяснимые явления, желательно произошедшие в окрестностях Лондона, но не обязательно. По правде говоря, я сам не знаю толком, что именно ищу, и могло ли это быть отражено в прессе, но попытаться стоит.

Гермиона кивнула, решительно переворачивая первую газетную страницу…

…Спустя четыре часа я начала подозревать, что моя идея, поначалу казавшаяся довольно неплохой, все же никаких плодов не принесет. К этому моменту мы знали все о положении британской команды по квиддичу в таблице международного чемпионата, о законопроектах, вынесенных на рассмотрение в Министерстве магии, а так же о тех, что были приняты или отклонены, о способах увеличения популяции флоббер-червей на ферме в северном Норфолке и о нашествии саранчи на плантации мандрагоры в южном Уэссексе, а так же о том, как вывести популяцию садовых гномов с участка, а подгоревший пирог вернуть обратно в съедобное состояние. Имелся в «Ежедневном пророке» и такой раздел, предназначавшийся исключительно для домохозяек, а вот криминальная хроника была крайне скудной и в основном касалась несчастных случаев, инициированных самими же магами. То ли повседневная жизнь магической Британии была настолько скучна, то ли аврорат предпочитал не выносить сор из избы… во всяком случае, то немногое из хроники, что смогло меня заинтересовать, было журналистскими расследованиями по старым делам, большая часть которых отстояла от нынешнего времени значительно дальше, чем период деятельности Темного Лорда и уж тем более период моего собственного появления в этом мире.

Несколько раз мне также попадались статьи, упоминающие о Хогвартсе и Визенгамоте. Смотревший с прилагающихся к статьям колдографий Дамблдор улыбался так, что ему позавидовали бы сама Джоконда вкупе с нарисовавшим ее Леонардо да Винчи, и вызывал у меня острое желание либо сжечь эти странички, либо чем-нибудь их основательно замазать. Быть может, дело было исключительно в моей разыгравшейся паранойе, но во взгляде старика с колдографий мне отчетливо чудился намек на то, что он знает какой-то секрет, которым не намерен делиться.

А потом, около четверти первого, когда количество стопок газет на нашем столе уже уменьшилось где-то на две трети, я получила наглядное подтверждение того, что Хагрид слегка ошибся, полагая, что отсутствие Пушка на рабочем месте ни к чему не приведет. Привело, и еще как.

Приступ накатил на меня совершенно внезапно. Без каких-либо видимых к тому предпосылок свет, лившийся из высоких окон библиотечного зала, вдруг приобрел красноватый оттенок, пугающе быстро набирающий густоту. Откуда-то из-под потолка белугой взревел Филч, предлагающий миссис Норрис принюхаться получше, в читальном зале вдруг запахло пережженными железными опилками, а на меня волной накатила чужая бессильная ярость, сопровождающаяся смазанными мимолетными картинами сумрачного зала с присутствующим в нем ростовым зеркалом, поверхность которого представляла собой провал в черноту, пронизанную слабыми лучами света, не разгоняющими мрак, а лишь наоборот подчеркивающими его. Зеркало Еиналеж? Не таким я его себе представляла, совсем не таким. Что же нужно было пожелать, чтобы увидеть в нем ТАКОЕ?

— Гарри! — пробился ко мне откуда-то издалека перепуганный детский голос. — Гарри, тебе плохо? Я сейчас позову…

— Не надо! — выдохнула я, хватая Гермиону за руку. — Все уже в порядке.

Я почти не соврала. Артефакт защиты сознания сработал, как должно. Черт, если когда-нибудь все-таки вернусь в свое нормальное тело, расцелую Снейпа, честное слово! А если даже не вернусь, то благодарность все равно нужно будет высказать. Привнесенная извне ярость растеклась по созданной артефактом стене и угасла, поглощенная его вязкой структурой. Одновременно с этим исчезли и видения. Я тряхнула головой и расширенными глазами посмотрела на бледную Гермиону. Потом, сообразив, что все еще цепляюсь за ее руку, ослабила хватку. Мадам Пинс встревоженной наседкой металась по залу, требуя, чтобы немногочисленные ученики покинули библиотеку и укрылись в факультетских помещениях.

— Идем, скорее, — шепнула я Гермионе, не дожидаясь, пока библиотекарша доберется до нашего уголка.

— Гарри, что происходит? — торопливо прошептала в ответ девочка. — Что с тобой сейчас было? И мистер Филч… Откуда он кричит?

— Это не Филч, — помотала я головой. — Если я не ошибаюсь, это сработала охранная система замка. Призрачный голос. Так же как в тот вечер, когда я не пошел на дуэль. Почему он включился сейчас, понятия не имею, но лучше нам послушаться мадам Пинс.

Здесь я немного покривила душой. Если бы при отсутствии видений в причинах еще можно было как-то сомневаться, то увиденное мною развеивало все сомнения напрочь. Кто-то проник в запретный коридор, воспользовавшись отсутствием там цербера. И я даже догадывалась, кто именно это мог быть.

До портрета Полной Дамы нам удалось добраться без эксцессов. Несмотря на требования разойтись по укрытиям, в коридорах было полно народа. Ученики сбивались в кучки, наперебой спрашивая друг у друга, что произошло, а профессор Вектор с мадам Хуч, задействовав Сонорус, пытались разрулить этот бардак, но получалось у них, скажем прямо, плоховато. На одной из лестниц мы наткнулись на Филча: сжимая в охапке шипящую миссис Норрис, хромой сторож слушал свой собственный голос, несшийся одновременно со всех сторон. А на самом входе в коридор, ведущий к портрету, нам повстречалась Макгонагалл. Зависший перед ней сэр Николас де Мимси, от волнения ставший почти совсем прозрачным, о чем-то докладывал декану Гриффиндора, отчаянно жестикулируя. Мне удалось разобрать только пару обрывков фраз о люке в запретном коридоре и о том, что что-то где-то взорвалось, как переспелый арбуз, в который попали выстрелом из аркебузы. Затем Макгонагалл заметила нас с Гермионой и оборвала тираду призрака, после чего скомандовала, обращаясь к нам:

— Ступайте в башню! Немедленно!

— Да, мэм, — отозвалась я, утягивая девочку за собой в коридор. Признаться, у меня до последнего оставались опасения, что наша дама, отличавшаяся вольностью поведения и в более спокойные времена, тоже успела куда-нибудь эвакуироваться, однако толстуха, непрестанно причитавшая и то и дело прикладывавшаяся к флакончику с нюхательной солью, все же оказалась на месте и пропустила нас, даже не поинтересовавшись паролем.

В гриффиндорской гостиной воззвания бестелесного Филча, наконец, смолкли, зато на смену им пришел гомон голосов тех ребят, которые успели добраться до башни раньше нас.

— Гарри!

— Гермиона, ой, ты вернулась!

— Ну что там?

— Вы их видели???

— Кого их? — с вполне искренним недоумением спросила я.

— Тех, кто напал на замок! — сверкая глазами, выпалила Анджелина Джонсон, однокурсница Фреда и Джорджа, которая, насколько мне помнилось, так же должна была играть с ними в одной команде по квиддичу. — Их много? И зачем нас только сюда загнали! Я бы так хотела попробовать все, чему нас научил профессор Флитвик!

Разрозненный гул голосов поддержал ее, хотя, как мне показалось, даже не все старшекурсники были согласны с воинственной темнокожей охотницей.

— Вообще-то мы видели только преподавателей, — призналась я.

— И сэра Николаса, — уточнила Гермиона.

— И сэра Николаса, — подтвердила я. — И, честно говоря, я сомневаюсь, что нападение вообще случилось, иначе здесь было бы куда более шумно. Давайте лучше подождем разъяснений.

Ждать пришлось довольно долго, за время ожидания замковые эльфы успели накрыть нам обеденный стол прямо посреди гостиной. Кажется, в Хогвартсе это начинало входить в норму. Как оказалось, мы с Гермионой не были последними, кто добрался до факультетских помещений. После нас в гостиную через лаз пробрались еще несколько человек, в том числе крайне раздосадованные близнецы Уизли, которых, как вскоре выяснилось, изловил где-то на третьем этаже и сопроводил прямиком до портрета сам Аргус Филч. По словам близнецов, третий этаж был единственным, где наблюдалось хоть какое-то оживление, поэтому они вполне логично предположили, что что-то произошло именно там.

— В запретном коридоре, — загадочно понизив голос, добавлял Джордж. — Зуб даю.

Однако подобраться поближе и выяснить, что все-таки стряслось, у них не получилось, по причине возникшей на пути преграды в лице Филча.

— Эх, надо было все-таки в той нише прятаться, — сокрушался Фред. — Я ведь тебе говорил…

После обеда дискуссия о том, что же такое странное произошло в школе в первом часу пополудни, начала заходить на второй круг, однако к этому моменту Персиваль Уизли и Бетси Бартоломью наконец вспомнили о возложенных на них обязанностях старост и приняли усилия по утихомириванию своих подопечных. Как раз тогда, когда им это начало удаваться, до нас добрались всеми ожидаемые разъяснения. Панель, скрывающая вход в башню, вновь отодвинулась, и в гостиной появилась Минерва Макгонагалл. Декан Гриффиндора выглядела крайне обеспокоенной и как будто постаревшей. Сделав пару шагов, она остановилась у камина и обвела строгим взглядом замерший факультет.

— Дорогие ученики, — проговорила она, — я попрошу у вас минуту внимания и тишины.

Просьба эта была несколько излишней. Тишина в гостиной при появлении декана и так воцарилась гробовая. Выждав секунд десять, Макгонагалл продолжила, четко выговаривая слова:

— С прискорбием должна сообщить, что сегодня в стенах нашей школы произошел несчастный случай с преподавателем защиты от темных искусств, профессором Квиринусом Квирреллом. Увы, профессор… скончался. В связи с этим, — продолжила Макгонагалл, повысив голос, чтобы перекричать вновь поднявшийся гул, — в замке некоторое время будут присутствовать представители аврората, действиям которых я убедительно попрошу вас никоим образом не мешать и не проявлять к ним излишнее любопытство. Занятия продолжатся в обычном порядке, всем ученикам позволено перемещаться по замку в тех же пределах, что и ранее. Запрет по-прежнему распространяется на правый коридор третьего этажа и примыкающий к замковой территории лес. На время отсутствия преподавателя по защите от темных искусств занятия по этой дисциплине будет вести Рубеус Хагрид, которого, думаю, вы все хорошо знаете. Вопрос с новым кандидатом на должность будет решен директором Дамблдором в ближайшее время.

Стоило Макгонагалл уйти, как наша гостиная вновь превратилась в растревоженный улей. Мои однокашники наперебой обсуждали проклятую должность, забравшую свою очередную жертву, те, кто был постарше, вспоминали прошлых учителей, ни один из которых не продержался в стенах Хогвартса дольше года, хотя, как я поняла, до сих пор те предпочитали увольняться, а не бывали вынесены из школы вперед ногами, и все, как один, с беспокойством гадали, не окажется ли для Хагрида чем-нибудь чревато временное замещение, на которое он согласился. Отодвинувшись на кресле в самый дальний уголок, я потрясла головой, пытаясь собрать мозги в кучку. Квиррелла, признаться честно, было жалко, поскольку, что бы там в итоге ни нарыли авроры, по факту человек просто попал под раздачу, оказавшись в ненужное время в ненужном месте. За Хагрида я особо не беспокоилась, поскольку в проклятие, висящее над отдельно взятой строчкой в штатном расписании, не верила, тем более что существование его ничем не было подтверждено. Не знаю, что там было с предыдущими соискателями, но, согласно книгам, на протяжении семи лет учебы Гарри Поттера преподаватели оставляли эту должность по вполне объективным причинам. Правда, Квиррелл оставил ее как-то неожиданно быстро, и это приводило в недоумение. С одной стороны это вроде как служило доказательством высказанного Снейпом предположения о том, что в этой реальности события будут развиваться не так, как в прочитанных мною книгах. А с другой… я все равно не ожидала, что отличия будут настолько сильными. Предназначенная для Лорда ловушка, похоже, сработала раньше времени, и, если бы все пошло в соответствии с канонным развитием событий, в конце учебного года Квиррелла, скорее всего, тоже уничтожила бы именно она, а никакая не защита, поддерживавшаяся на Гарри с момента смерти его матери. Здесь Снейп, по-видимому, тоже был прав. Но что после этого срабатывания случилось с Лордом? Покинул ли он Хогвартс или все еще находится где-то здесь? Увы, ответов у меня не было.

В понедельник, как и обещала Макгонагалл, занятия продолжились в установленном порядке, и можно было бы даже поверить, что ничего не произошло, если бы не пустое место рядом со Снейпом за преподавательским столом в Большом зале, да не появлявшиеся время от времени в замковых коридорах хмурые и сосредоточенные маги, не относящиеся к числу школьного персонала. О том, как идет расследование и идет ли оно вообще, не знал даже Драко, пославший отцу сову еще накануне вечером, но ответа пока не получивший, а со Снейпом переговорить у меня возможности не было, поскольку до очередной тренировки оставалось еще два с половиной дня. Хагрид, которого я мельком увидела возле аудитории, в которой ранее преподавал Квиррелл, с гороподобной стопкой учебников и непривычно расчесанной шевелюрой, выглядел как в воду опущенным, и что-то мне подсказывало, что в случившемся простодушный лесничий винит в первую очередь себя. Это он зря, конечно. Хотя нельзя отрицать, что наличие Пушка в коридоре, может быть, Квиррелла бы и остановило, но есть же такое понятие, как форс-мажор…

Поговорить с полувеликаном и подбодрить его там же на месте не получилось, позже в замке он мне не встретился, а потому, дождавшись вечера, когда все занятия у всех курсов уже точно должны были закончиться, я направилась к сторожке лесничего.

Весь день с пасмурного неба сыпала мелкая крупа, так и не растаявшая и теперь покрывавшая тонким равномерным слоем высохшую на корню траву. Благодаря этому на открытом месте еще было довольно светло даже без применения заклинаний, а вот на опушке леса, где притулилась дряхлая хижина полувеликана, уже сгущались тени. Слой пороши близ хижины не был потревожен ничьими следами, и я решила было, что Хагрид все еще не вернулся, а то и вовсе на время преподавания переселился в замок — сомнительно, конечно, но кто его знает… Однако сквозь щели в ставнях пробивался трепещущий свет живого огня, который вряд ли даже беспечный лесничий стал бы оставлять без присмотра, особенно с учетом того, что избушка его была деревянной и, насколько можно было судить, лишенной маломальской магической защиты, так что я решила все же попытать счастья.

Темную массу у входа в сторожку, которой в прошлый мой визит там точно не было, я поначалу приняла за груду угля или дров, заготовленных Хагридом в рамках подготовки к наступающей зиме, однако когда эта масса предупреждающе зарычала и шевельнулась, разом увеличиваясь в размерах, я поняла, что немного ошиблась.

— Ну, здравствуй, Пушок, — вздохнула я, рассматривая трехголовую тварь, достигавшую в холке по примерным прикидкам метров двух с половиной, и размышляя, поможет ли мне Бастион в случае, если цербер не в курсе, что, по мнению хозяина, он учеников трогать не должен. — Значит, Хагрид тебя все-таки нашел? Приятно познакомиться.

Окрестить то, что передо мной сейчас стояло, Пушком, пожалуй, действительно мог только такой оптимист, как хранитель ключей Хогвартса. Цербер был покрыт редкой бурой шерстью, клочьями свисающей с ходящих ходуном боков, в то время как три массивных головы принюхивались, раздувая ноздри и прижимая уши. Головы сидели на длинных и гибких, совсем не собачьих шеях, вдоль остро выступающего хребта тянулась широкая полоса крупной змеиной чешуи, похожим на змеиный был и длинный чешуйчатый хвост, которым цербер сейчас охаживал себя по бокам. У кошек бы это означало злость, у собак — наоборот радость, а вот насчет существ из греческой мифологии у меня никакой определенной уверенности не было. Во всяком случае, нападать он пока не спешил.

— Знаешь, я хотел заглянуть к твоему хозяину, — сообщила я, стараясь придать своему голосу уверенность и при этом говорить спокойно. Снейп, вроде, говорил, что цербер не любит громких звуков? Постараемся не шуметь. — Надеюсь, ты не будешь возражать?

Пес заворчал, морща влажные носы. Кажется, против этого он как раз таки возражал. И кажется, мне сейчас следовало потихоньку ретироваться, пока такая возможность еще была, тем более что Хагрид, если он, конечно, все-таки находился в хижине, на возню снаружи никак не реагировал, а когда возня станет достаточно громкой, чтобы привлечь внимание полувеликана… боюсь, как бы мне к тому моменту не стать очередным клиентом мадам Помфри.

Татуировки тем временем повели себя как-то совсем уж странно. Я почувствовала усиливающийся жар в запястьях, а затем до меня докатились… мысли пса. Точнее, мыслями этот помноженный на троих ворох эмоций назвать было трудно. Блокирующий артефакт вяло шевельнулся, а потом, видимо не расценив происходящее, как угрозу моему рассудку, вновь вернулся в покоящееся состояние. Я же тем временем успела прочувствовать недоверие пса, его любопытство, беспокойство за хозяина и сомнения по поводу того, может ли такое маленькое существо причинить вред. Никаких сомнений по поводу существования какого-либо запрета на причинение им самим вреда маленьким существам, что характерно, при этом не присутствовало. Не исключено, конечно, что, если бы мы встретились посреди чистого поля, ход рассуждений цербера был несколько иным, но сейчас то я была на территории, которую он полагал своей, и покинуть эту территорию мне хотелось по возможности в комплектном состоянии. Я отступила на шаг, потом еще, однако пес, видимо, окончательно уверившись в своей правоте, решительно двинулся на меня.

— Тихо… тихо… — успокаивающе забормотала я, выставив вперед руки раскрытыми ладонями вверх в качестве демонстрации мирных намерений и всеми фибрами души желая, чтобы это трехголовое недоразумение, наконец, утихомирилось. В том, что произошло дальше, я не была виновата, честное слово. Мои ладони вдруг полыхнули золотистым светом, весь жар из татуировок, казалось, на мгновение сконцентрировался в них, а желание успокоить цербера обрело почти материальную форму и прокатилось встречной волной, развеивая и поглощая обрывочные мысли пса. Я ойкнула от неожиданности. Пушок, такого подвоха, кажется, тоже не ожидавший, с визгом отскочил прочь, поджав хвост, укрылся за углом сторожки и уже оттуда огласил темнеющие сумерки обиженным трехголосым лаем, перемежающимся подвываниями.

В хижине послышались тяжелые шаги, дверь со скрипом отворилась и наружу высунулась косматая голова Хагрида. От дневной попытки привести ее в более-менее цивилизованное состояние теперь не осталось и следа.

— Пушок, ты чего шумишь? — укоризненно спросил лесничий, после чего обернулся, увидел меня и как-то смущенно пробормотал:

— О, здорово, Гарри. А вы, смотрю, уже познакомились, да?

— Можно и так сказать, — ответила я, украдкой переводя дыхание, и только тогда поняла, что, несмотря на понизившуюся к ночи температуру, за время общения с цербером успела взмокнуть. — Хагрид, можно мне войти, а? Я здорово замерз и с удовольствием выпил бы твоего чаю.

Я даже не соврала. Чаю я бы с удовольствием выпила — для сравнения, поскольку с учетом внезапности моего появления шансы на то, что сегодня вечером там окажутся какие-нибудь несанкционированные примеси, были минимальны. Правда, стандартный набор зелий перед походом к хижине я все равно приняла. Исключительно для собственного успокоения.

Хагрид неловко переступил с ноги на ногу и, кажется, даже покраснел, хотя с учетом слабого освещения и обильной растительности у него на лице утверждать это наверняка я не взялась.

— Это… Гарри, — пробормотал он, — ты же знаешь, я всегда рад тебя видеть, да и от чая никогда не отказываюсь. Но сейчас ты малость не вовремя, да…

Глядя на смущение полувеликана, я подумала, что, кажется, и в самом деле со своим сочувствием оказалась не к месту. Кто его знает, от чего я отвлекла нашего лесничего. Вроде до прибытия в Хогвартс мадам Максим со своими подопечными устраивать амуры Хагриду было не с кем, да и драконье яйцо для высиживания по книге он должен был получить позже, а теперь вообще вряд ли получит. Но дел, с учетом дополнительно свалившейся на него должности преподавателя, у полувеликана, наверняка, хватало.

Я как раз хотела извиниться и отправиться обратно в замок, когда Хагрид вдруг махнул рукой и, отступив в сторону, проворчал:

— Ладно, заходи. Не буду же я тебя на пороге держать, в самом деле. Негостеприимно это. Ты только внимания не обращай — у меня тут… э… небольшой беспорядок.

Впрочем, уже с порога стало ясно, что смущался лесничий не столько из-за беспорядка, сколько из-за пузатой бутылки с мутной жидкостью, стоявшей на столе в окружении небрежно накиданной на тарелки закуски. Сомнения в содержимом бутылки начисто развеивал исходивший от Хагрида спиртной дух, и пил он, по всей видимости, в одиночестве. Да уж, это начинало попахивать алкоголизмом… или депрессией.

Клыка в хижине я поначалу не заметила, и только потом обнаружила пса лежащим возле застеленного шкурами платяного сундука. Клык постучал хвостом по полу, показывая, что рад меня видеть, но отведенного ему места не покинул. С учетом активности, проявленной четвероногим другом лесничего в прошлый раз, это выглядело немного странным, и я вспомнила сделанную Хагридом накануне утром оговорку о том, что Клык дома и что-то охраняет. Судя по всему, по мнению пса, это «что-то» находилось в сундуке, и приказ на охрану еще не был снят.

Пока я осматривалась, Хагрид налил в закопченый чайник воды, половину расплескав на пол, повесил посудину на крючок над очагом и тяжело опустился на лавку.

— Погляди за ним, ладно? — попросил он, опять берясь за стакан. — Чай на полке в жестянке с валлийскими драконами. Ты извини… я… это… кажись, немного перебрал.

— Я бы сказал, что уже далеко не немного, — заметила я, привстав на цыпочки и снимая с полки указанную полувеликаном коробку, на которой были изображены два тускло-зеленых дракона среди гористой местности. — Зря ты так. Тебе ведь завтра опять на уроки.

Хагрид тоскливо вздохнул, заглянул в пустой стакан и снова потянулся к бутылке.

— Гриндилоу бы их побрал, эти уроки, — пробормотал он, наливая в стакан остро пахнущее пойло. — Какой из меня учитель то? Я ж сам на третьем году вылетел. И не делал, вроде, ничего, да только кто слушать-то стал? Даже палочку и ту сломали, а Олливандер новую продать не согласился — дескать, по распоряжению министерства не положено. Кабы Дамблдор тогда директора Диппета не уговорил меня при школе оставить, не знаю, куда б я подался. Родителей нету, денег нету, выучиться, как отец хотел, тоже не вышло. Он-то мне, покуда жив был, говорил, мол, любишь ты, Рубеус, со всяким зверьем возиться, так иди в магозоологи. А оно вон как получилось…

Хагрид одним махом ополовинил стакан, засопел и обреченно махнул рукой, задев бутылку. Я искренне понадеялась, что та свалится, поскольку лесничему и уже выпитого явно хватало с лихвой, однако бутыль, к сожалению, устояла.

— Да ты, Гарри, того… не боись так, — проговорил Хагрид, правильно угадав направление моего взгляда. — Снейп хорошие зелья варит. Приму чуток попозже, да к утру буду как новенький галлеон. Эх, чтоб еще от этих зелий писюльки так же лихо проверялись, как похмелье проходит…

Он с тихим ужасом глянул в сторону сваленных горой в углу учебников и свитков пергамента. Да уж, снейповской аккуратностью здесь даже не пахло. Интересно, он это завтра утром хотя бы по годам обучения рассортировать сможет? Про факультеты я уж молчу.

— Хагрид, а чем ты себя все-таки так накрутил? — воспользовавшись моментом, спросила я. — Это только из-за преподавания, или еще из-за чего?

Лесничий как-то посмурнел и нахохлился.

— Не забивал бы ты себе голову этим, а? — пробормотал он. — Вон хочешь сэндвичей с кабаньим мясом? Совсем свежее еще, вчера только довялилось.

— Сэндвич я хочу, — ответила я, заваривая чай и укутывая чайник тряпкой, которая в хижине полувеликана заменяла собой полотенце. — Но и голову позабивать тоже хочу. А почему ты директору Дамблдору честно не сказал, что преподавание не потянешь? Не у всех же к этому способности есть. Думаю, что ничего страшного не случилось бы, если бы мы просто подождали недельку или две, пока директор подыщет нового учителя.

Хагрид протянул мне здоровенный кус серого хлеба, на котором красовались не менее толстые ломти темного мяса, пахнущего какими-то загадочными травками. Мне такой щедрой порции вполне хватило бы на ужин, да еще и на завтрак кое-что осталось бы. Поблагодарив лесничего, я откусила кусок на пробу и констатировала, что мясо было хоть и жестковатым, но вполне вкусным. Хагрид последил за тем, как я расправляюсь с сэндвичем, и невесело сказал:

— Так ежели б только про неделю разговор шел. Год-то давно начался. Ты думаешь, так просто кого из учителей посреди года найти, чтоб не занят был? Да и должность такая, что все в Англии, небось, про нее уже наслышаны. Никто особо идти не хочет, Квиринус вот только без уговоров согласился. Дамблдор так рад был. Давно я его таким уже не видел, да, а вот поди ж ты… Так что мне теперь и отдуваться, раз уж из-за меня вышло, что он в тот подзапретный коридор зайти смог да к заколдованному зеркалу в подземельях пролез. Эх, чтоб Пушку пораньше найтись…

Я отложила недоеденный сэндвич. Так, похоже, мои изначальные предположения были верны и нашего лесничего сейчас мучили угрызения совести. Ничем не обоснованные угрызения совести, скажем прямо. И с этими угрызениями стоило попытаться хоть что-то сделать.

— Хагрид, а ты вот как думаешь? — проникновенно начала я. — Профессор Квиррелл был взрослым человеком?

— Э… Ну, да, конечно, — ответил озадаченный полувеликан. — Спросишь тоже. Он же вас учил, каким ему еще быть?

— Это хорошо, — порадовалась я. — А тогда напомни мне, что он преподавал?

— Чего-то я не пойму тебя, Гарри, — признался Хагрид, от удивления даже забывший про выпивку. — Ты ж это не хуже меня знаешь. Зачем спрашиваешь-то?

— Знаю, — согласилась я. — И ты тоже знаешь, что он преподавал защиту от темных искусств, а значит, что такое магические артефакты, и чем может быть чревато общение с ними, знать был должен. И на праздничном обеде в Большом зале он тоже присутствовал, а значит, должен был слышать предупреждение директора Дамблдора насчет запретного коридора. Если после всего этого он все-таки туда полез, то при чем тут ты?

С учетом характера нашего лесничего, сейчас к тому же усугубленного действием алкоголя, я не слишком-то рассчитывала, что мои аргументы будут приняты безоговорочно, но надеялась, что они хотя бы заронят зерно сомнения. Куда там. Хагрид хлюпнул носом и украдкой вытер глаза рукавом.

— Да если бы Пушок сидел на месте, никуда бы Квиринус не полез, — срывающимся голосом сообщил он. — Любопытство его сгубило, скажу я тебе. Я ж его еще мелким помню — вот таким же, как ты, так он вечно норовил куда-нибудь не туда нос сунуть. Вот и теперь, видать, не сдержался.

Я вздохнула. Любопытство, заставившее в очередной раз сунуть нос не туда, куда следует, сгубило Квиррелла несколько раньше и не в стенах Хогвартса, но прямо сказать об этом полувеликану я, конечно, не могла. Поэтому пришлось заходить с другой стороны.

— То есть, ты полагаешь, что было бы лучше, если бы профессора Квиррелла загрыз Пушок, когда он пытался пробраться к зеркалу, или если бы он причинил какой-нибудь вред Пушку при этой же самой попытке? — уточнила я. — Знаешь, Хагрид, я тоже предпочитаю верить в лучшее, но ребята с нашего факультета не слепые, и все говорят, что профессора Квиррелла постоянно возле запретного коридора видели. Не знаю, зачем, но ему было очень туда надо. И если, как ты говоришь, его останавливало только наличие цербера, то рано или поздно он бы все равно попытался устранить преграду. Может, не физически, конечно. Но если бы он его случайно выпустил из того коридора посреди бела дня, думаешь, было бы лучше?

Нашего лесничего передернуло, он почти трезвыми глазами посмотрел на стакан, видимо, представив результат появления цербера посреди школы, полной детей.

— Не, Гарри, все-таки ты выдумываешь, — не очень уверенно сказал он. — Не стал бы Квиринус ничего такого делать. Да и Дамблдор тоже, когда Пушка у меня одалживал, говорил, что никакого вреда от затеи не будет — ни для него, ни для кого еще. А он бы врать-то не стал.

— Конечно не стал бы, — согласилась я, решив оставить при себе свое мнение о способностях господина директора. — Но директор Дамблдор ведь не предсказатель. Откуда он мог знать, что у профессора Квиррелла в голове? А думал он про него хорошо, раз, как ты говоришь, радовался его приходу на должность. Только все дети когда-нибудь становятся взрослыми, а взрослые ходят по запрещенным местам не из одного только любопытства.

Хагрид поежился и залпом допил все, что оставалось у него в стакане.

— Знаешь, Гарри, похож ты все-таки на свою мамку, чтобы там Дамблдор ни говорил, — шумно выдохнув, проговорил он. — Та, бывало, так же в самую душу заглядывала. Эх, а ведь где-то у меня было… Погодь…

Он, пошатываясь, дошел до сундука, отогнал пса и, подняв тяжелую крышку, начал копаться в содержимом. На свет божий появились окованный бронзой рог, довольно приличная связка каких-то пестрых перьев, несколько мелких шкурок, что-то клетчатое — не то плед, не то рубаха из плотной шотландки, а вслед за ними упакованный в коричневую оберточную бумагу и аккуратно перевязанный бечевкой крохотный сверток… очень знакомый мне сверток. Завидев его, я от неожиданности едва не пролила чай мимо кружки. Ого! Значит, вот где нашел себе пристанище философский камень, который Квиррелл так упорно пытался отыскать в запретном коридоре. При условии, если я не обозналась, все это становилось еще интереснее, чем прежде. Держать такую дорогостоящую вещь в практически неохраняемой — один пес, даже такой большой, как Клык, не в счет — избушке, хозяин которой большую часть дня, а то и ночи отсутствует дома? Это какое-то свежее веяние из разряда советов про то, что вещь, которую хочешь спрятать, нужно класть на самое видное место? Взглянуть на загадочный камень хоть одним глазком захотелось до жути. Впрочем, судя по тому, что лесничий продолжал рыться в сундуке, показывать он мне собирался все-таки не его.

— Хагрид, — осторожно поинтересовалась я, глядя в спину полувеликана, — а что про меня вообще говорит директор Дамблдор?

— Чего? — нетвердо переспросил тот, глянув на меня вполоборота.

— Ну, ты сказал, что, по-твоему, я больше похож на маму, а директор Дамблдор думает иначе. Вот мне и стало интересно, что именно он думает.

— А, ты про это… — Хагрид кинул на пол здоровенный затертый и уже изрядно помятый конверт и начал укладывать весь прочий скарб обратно в сундук. — Ну да, иначе. Поначалу-то, когда вы только в школу приехали, он только и говорил, как ты на своего папку похож, один в один, а теперь оговариваться стал, что, мол, не все так, и что характер ты, видать, унаследовал от обоих. И, вроде, от приключений не бегаешь, точь-в-точь как Джеймс, и последствия пред… прод… тьфу ты, просчитываешь, как Лили. Вот.

— Ага… — глубокомысленно сказала я, раздумывая, чем именно заслужила такую лестную характеристику от господина директора. Неужели только ночной прогулкой к Выручай-комнате и происшествием с троллем?

Хагрид тем временем вытряхнул из конверта пачку колдографий и, перебрав их, протянул одну мне.

— Вот, гляди, тут и твои папка с мамкой тоже есть. Дурсли-то, небось, неохотно про них вспоминали, да? Эх, помню, как Лили все про это переживала, хоть и вида не показывала.

— Дядя с тетей предпочитали вообще про моих родителей не вспоминать, — отозвалась я, рассматривая запечатленную на колдографии толпу народа, которая, как мне что-то подсказывало, была тем самым первым составом Ордена Феникса, из которого сейчас мало кто уцелел, остался на свободе и сохранил рассудок. — Кроме тех случаев, когда хотели меня за что-то упрекнуть. Так что фотографий их они мне не показывали. Хагрид, а кто из этих людей мои папа и мама?

— Э… — озадаченно крякнул полувеликан. — Так вот же они. Лили и Джеймс Поттер, да, они самые.

Он ткнул пальцем в середину колдографии. Чисто теоретически, на этой паре я бы, наверное, остановилась и сама, действуя методом логического исключения. Лили Поттер — единственная рыжеволосая на данном снимке — была миловидной, очень серьезной и очень молодой. По-хозяйски обнимавший ее за плечи Джеймс Поттер с вызовом смотрел в объектив — по всей видимости, мародерский запал никуда не делся и по окончании учебы в Хогвартсе. Хагрид, собственная фигура которого возвышалась на колдографии на заднем плане, называл и другие имена. Мне показали Сириуса Блэка, забыв, правда, упомянуть, что он является моим крестным, чету Лонгботтомов, Римуса Люпина, уже тогда одетого весьма скромно, Аластора Грюма, еще не успевшего потерять глаз… И чем дольше длился разговор, тем более невнятным становился голос лесничего. Хотя он больше не прикладывался к бутылке, все, что он уже успел выпить, в итоге одержало над ним верх. Голова Хагрида клонилась все ниже, и наконец, он захрапел, уткнувшись лбом в столешницу и успев перед этим пробормотать что-то насчет того, что мне надо возвращаться в замок, иначе ему, Хагриду, опять прилетит. Я, собственно, и не собиралась задерживаться надолго — только допить чай, который, без добавки в него несанкционированных примесей, оказался довольно вкусным. Я сделала еще глоток, задумчиво рассматривая колдографию. Созерцание Ордена Феникса таким, каким он был в конце семидесятых годов, вызывало не столько гордость, сколько сожаление. Слишком уж много присутствовало в кадре молодых лиц. Поттеры, Блэк, Лонгботтомы, Люпин, те другие, кого Хагрид назвать не успел, — все оказались в гуще боевых событий сразу по окончании школы. Ни о каком получении специализированного образования даже речи не шло. В моей собственной стране за последнее столетие молодежь предпочитала оружие в руках образованию как минимум в трех случаях — во время гражданской войны, во время Великой отечественной войны и в бандитских разборках девяностых годов. Происходившее в магической Британии десять лет назад на Великую отечественную точно не тянуло. А вот какой из двух оставшихся вариантов был более правдоподобен, чтобы для него понадобилось бросать в бой вчерашних школьников, а не специально обученных магов?

Я вздохнула, откладывая колдографию. Клык, опять разлегшийся возле сундука, заскулил и шумно зевнул. Приканчивая чай, я задумчиво посмотрела в сторону пса, поблескивавшего на меня зеленоватыми огоньками глаз. Мысли сами собой вернулись к недавно виденному свертку. Что же все-таки в нем было? Настоящий философский камень, или что-то еще? Внезапно решившись, я отодвинула кружку.

— Клык, а давай мы с тобой сейчас кое-что посмотрим? Хорошо? Я ничего не буду трогать, честное слово. Только взгляну и сразу обратно положу.

Пес ощутимо напрягся, когда я подошла к сундуку, и попытался было заворчать. Татуировки едва заметно потеплели… и ворчание сменилось активным вилянием хвостом. Дьявольщина! Поддернув рукав, я с подозрением глянула на узоры на коже. Кажется, в ближайшее время придется еще раз выбираться в родовую избушку и пытаться отыскать в книгах объяснение свежепроявившимся способностям. Не сказать, что они меня не радовали, но объяснения и советы по контролю и управлению лишними все равно не окажутся.

Когда я с трудом поднимала тяжеленную крышку сундука, Клык уже никаких претензий высказать не пытался, а наоборот первым сунул морду внутрь. Сверток лежал поверх остальных вещей. Я осторожно взяла его в руки, ожидая хоть какой-нибудь реакции со стороны татуировок, ведь согласно всем описаниям я должна была сейчас держать в руках частицу магической субстанции, но те подозрительно молчали. Я потянула за бечевку и развернула оберточную бумагу, стараясь не прикоснуться к содержимому свертка. Внутри оказался полупрозрачный камень светло-малинового цвета без каких-либо проблесков внутреннего свечения. На мой непрофессиональный взгляд больше всего это напоминало не магический сгусток, а необработанный рубин.

Мы с Клыком озадаченно посмотрели друг на друга, после чего пес заскулил и ткнулся носом в лежавший в моих ладонях камень. Я задержала дыхание, готовясь к любым неожиданностям, но ничего не произошло. Камень остался на месте. Клык тоже. Мои татуировки никаких всплесков магии по-прежнему не отмечали. Я осторожно постучала по булыжнику ногтем, но знаменитый философский камень продолжал оставаться безответным, как кусок минерала из геологического музея. Сдается мне, что это попахивало грандиозной подставой.

Я аккуратно привела сверток в прежнее состояние и положила его в ту же самую ямку среди вещей, из которой я его брала.

— Охраняй дальше, — приказала я Клыку, опуская крышку сундука. — Это очень важная вещь.

Уходя, я прикрутила стоявшую на столе керосиновую лампу, чтобы, не приведи Мерлин, не начался пожар, а затворив за собой входную дверь и отойдя от избушки, чтобы не провоцировать Пушка, который подозрительно урчал, при этом, правда, держась от меня на уважительном расстоянии, остановилась, вдыхая холодный вечерний воздух и задумчиво разглядывая залитый огнями замок. К сожалению, о том, как должен выглядеть настоящий философский камень, спросить мне было не у кого, но даже без дополнительных расспросов я имела почти стопроцентную уверенность, что если Дамблдор и договаривался о чем-то с Фламелем, то только об устройстве мистификации. Знаменитый алхимик явно не собирался умирать, хотя, возможно, имел планы начать жизнь под другим именем в каком-нибудь укромном местечке, а уважаемый господин директор не упустил возможность расставить ловушку для начинающего активизироваться противника. Ловушку, которая сработала, как надо, хоть и немного раньше назначенного времени.

На Хогвартс медленно опускались ранние зимние сумерки, и пробивавшийся сквозь витражные окна директорского кабинета вечерний свет приобретал болезненный оттенок сепии. Дожидаясь, пока Дамблдор разберет лежавшую перед ним приличных размеров стопку бумаг, Снейп оценивающе рассматривал нахохлившегося и прикрывшего беловатой пленкой глаза феникса. Не похоже было, что птица находилась в конце очередного жизненного цикла, скорее уж на нее оказывало влияние либо состояние хозяина, либо общее упадочническое настроение, воцарившееся в школе.

С момента нелепой гибели Квиррелла прошло всего два дня, и Хогвартс до сих пор пребывал в состоянии настороженного ожидания. Гнетущая атмосфера оказывала воздействие и на учеников, ведущих себя тише, чем обычно, и на Хагрида, на физиономии которого открытым текстом читалось все, что он думает по поводу своего внезапного назначения и причин, его повлекших. Лошадиная доза антипохмельного снадобья, которую лесничий, пряча глаза, попросил у Снейпа в воскресенье вечером, лишь подтверждала тот факт, что настрой у нового преподавателя защиты от темных искусств был далеко не боевым. Впрочем, это дело касалось исключительно Хагрида, да еще, может быть, Дамблдора, который счел возможным пусть даже временно допустить к обучению детей необразованного полувеликана, единственным достоинством которого в части магической защиты была унаследованная им по материнской линии крови невосприимчивость к заклинаниям. Хотя, судя по задумчивому состоянию, в котором директор Хогвартса пребывал с того самого момента, когда спешно вернувшийся в замок Снейп встретил его в западной галерее, кандидатура Хагрида, как преподавателя хоть защиты от темных искусств, хоть прорицаний, беспокоила Дамблдора в последнюю очередь. Куда больше его обеспокоило сообщение о том, почему именно профессор так торопился вернуться в школу. Темная Метка, давшая о себе знать в первый раз за десять лет.

Снейп невесело усмехнулся, вспомнив, как изменился в лице Люциус, в малой гостиной которого как раз шел разговор о весьма любопытных событиях, случившихся в Лондоне в конце зимы — начале весны позапрошлого года, когда Метка внезапно полыхнула болью — чувство, которое они оба успели подзабыть за прошедшее время. И если для него самого это не было совсем уж неожиданностью, хотя первой пришедшей на ум стала мысль о том, что Доу, похоже, опять во что-то ввязался, то вот для Малфоя, о возросшей активности Лорда пока не осведомленного, оказалось подобно грому с ясного неба. Одно дело знать, что, по мнению Дамблдора, Лорд вроде как не покинул мир живых и вроде как может когда-нибудь вернуться, и совсем другое — быть поставленным перед фактом. Впрочем, то, что творилось с Меткой в этот раз, на триумфальное возвращение и общий вызов всех уцелевших сторонников не слишком-то смахивало. Куда больше оно походило на то, что Снейпу уже доводилось видеть и чувствовать в ночь гибели Лорда. Торопливо распрощавшись с Люциусом, который ничего до того воскресного дня о судьбе Тиндала не слышал, но теперь твердо намеревался услышать, задействовав все доступные средства, Снейп аппарировал к барьеру Хогвартса, искренне надеясь, что от замка все же сохранилось чуть больше, чем от дома Поттеров в Годриковой Впадине.

Замок, как ни странно, уцелел, равно как и его обитатели, из которых, как выяснилось чуть позднее, пострадал лишь один человек. Прибывшие почти одновременно со Снейпом авроры после первого осмотра места происшествия вынесли предварительный вердикт о несчастном случае. А что еще можно было предположить, имея в наличии комнату в подземельях, на входе в которую сохранились остатки взломанной защиты, а внутри наличествует артефактное зеркало, до темномагического не дотягивающее лишь самую малость и то исключительно из уважения к председателю Визенгамота, и бездыханное и практически безголовое теперь уже в буквальном смысле слова тело преподавателя защиты от темномагических искусств, чьи мозги равномерным слоем разбрызгало по ближайшей стене? Впрочем, за первым осмотром последовал второй, куда более расширенный и включающий соседние помещения, в том числе потайной ход, ведущий на третий этаж в тот самый злополучный коридор. А когда доблестные мракоборцы добрались с обыском до личных комнат Квиррелла, все стало совсем интересно. Обнаруженная в кабинете пустая клетка, размерами подходящая для содержания грызуна небольшого размера, о чем свидетельствовала также сохранившаяся в кормушке зерновая смесь, несла на себе отчетливый и свежий отпечаток анимагической ауры.

К сожалению, проследить путь безымянного анимага удалось только до ближайшей крысиной норы. Дамблдор на вполне закономерно возникшие вопросы с неизменным спокойствием, слегка разбавленным подобающим случаю сожалением, отвечал, что ему ничего не было известно о намерениях Квиррелла привезти в школу кого-либо, кто обладал бы столь выдающимися способностями, и предполагал, что, возможно, странный экспонат мог понадобиться для проведения занятий у групп шестого или седьмого года обучения. Почему прибывший в школу в качестве наглядного пособия маг не счел нужным представиться директору лично, у господина директора никаких догадок не имелось. Может, и в самом деле не имелось. Если Доу был прав в своих предположениях, и пропавшая крыса Уизли, действительно, являлась Питером Петтигрю в анимагической форме, то личность загадочного обитателя клетки, пожалуй, можно было бы идентифицировать с вероятностью процентов в девяносто. Примкнул он вновь к Лорду по доброй воле или был изловлен, являлось сейчас вопросом вторичным, однако в любом случае Квиррелл вряд ли поспешил бы докладывать кому-либо о своей находке.

Самого же Дамблдора крайне интересовало поведение Метки, как во время происшествия с Квирреллом, так и позднее. Об этом он спрашивал профессора в воскресенье в западной галерее, об этом он спрашивал вчера вечером, и сегодня, получив очередное приглашение на чай по окончании занятий, Снейп ждал новой порции вопросов о том, не изменилось ли за прошедшие сутки состояние гробовой змеи, однако с головой ушедший в бумаги Дамблдор попросил немного подождать, и это «немного» длилось уже минут пять.

Феникс встряхнулся, зашелестев жесткими перьями, и вновь затих, багровыми кляксами отражаясь в батарее разнокалиберных хрустальных шаров, выстроившихся на освобожденной от книг полке добротного шкафа. Странным увлечением, более приличествующим Сибилле Трелони, Дамблдор обзавелся года полтора назад. Пару-тройку подобных безделушек можно было отыскать в директорском кабинете и раньше, но теперь их количество превышало все мыслимые пределы и, видимо, служило цели лишний раз подтвердить чудаковатость хозяина кабинета. Вышеупомянутый хозяин, кстати, наконец отвлекся от просмотра документов, сокрушенно покачал головой и переключил внимание на Снейпа.

— Если вы позвали меня, чтобы еще раз спросить про змею, то за сутки ничего не поменялось. Она все еще пребывает в спячке, — сказал профессор, рассчитывая при определенном везении хотя бы частично сократить количество вопросов.

Дамблдор понимающе кивнул.

— Нет, Северус, сейчас я позвал тебя не из-за Метки. Я бы хотел с тобой посоветоваться. Насчет преподавания защиты от темных искусств. За два прошедших дня я посмотрел, как ведет занятия Рубеус, и боюсь, что лучшим решением будет не мучить дальше ни его, ни учеников. Увы, но нести свет знаний — определенно не стезя Рубеуса.

Судя по многозначительной паузе, от него ждали какого-то комментария, однако Снейп предпочел промолчать, изображая вежливое внимание. Для начала не мешало бы понять, куда директор вообще клонит. Вряд ли даже у Дамблдора могла возникнуть идея распределить часы преподавания защиты от темных искусств по тем школьным преподавателям, которые могли бы этот предмет потянуть. В теории такое совмещение, конечно, было возможно, но только при условии наличия в Хогвартсе партии хроноворотов и крайне недолгое время, поскольку у всего в этом мире есть свой предел, в том числе и у человеческой… или, в случае Флитвика, гоблинской… выносливости. Впрочем, как вскоре выяснилось, посетившая директора Хогвартса идея была еще более занимательной.

— Поэтому я пришел к выводу, — благодушно щурясь, продолжил он, — что преподавателя нам надо менять, причем, чем быстрее это произойдет, тем лучше окажется для всех заинтересованных сторон. Увы, в середине учебного года подобная рокировка вполне предсказуемо оказывается сопряжена с рядом трудностей, поскольку все более менее стоящие маги, знающие о предмете достаточно, чтобы учить ему других, и имеющие навыки такого обучения, увы, уже заняты. Из тех же, кто свободен и может вступить в должность хоть завтра, должным уровнем знаний обладает только Римус Люпин. Ты ведь помнишь Римуса, Северус?

Профессор выпрямился в кресле, сжимая подлокотники. Нет, пожалуй, он погорячился. Пожалуй, лучше было бы, если бы Дамблдор в первую очередь подумал о хроноворотах. До конца учебного года они с Флитвиком и Макгонагалл, наверное, сумели бы как-нибудь дотянуть программу, и неприятностями это могло бы грозить только им троим. А вот наличие оборотня в школе, полной детей, разом возводило грядущие неприятности в бесконечность с неопределенной степенью вероятности.

— Люпина я помню, — сквозь зубы проговорил Снейп. — Можете не сомневаться. А потому хотел бы знать, как вы себе представляете совмещение преподавания в Хогвартсе с… его пушистой проблемой?

Дамблдор оживился, беря из лежавшей перед ним стопки довольно пухлую пачку бумаг и протягивая ее профессору.

— Вот как раз об этом я и хотел с тобой посоветоваться, — доверительным тоном сообщил он. — Мне подсказали один способ, но ты же знаешь, Северус, что я мало что понимаю в зельях, а потому хотел бы, чтобы ты взглянул вот на этот рецепт и сказал, насколько он правдоподобен и возможно ли будет его воспроизвести в условиях нашей школьной лаборатории.

Внимательно просмотрев полученные записи, Снейп недоуменно поднял взгляд на терпеливо ждущего Дамблдора.

— Вы ведь шутите? — на всякий случай спросил он. — Описание выглядит правдоподобно, но, насколько я понимаю, это список с рецепта аконитового зелья авторства Белби, а оно до сих пор находится в процессе разработки. Если я правильно помню, согласно последним публикациям, Белби так и не удалось добиться стабильного результата. Отравлений, обычных для прошлых попыток, в тот раз заявлено не было, но у половины участников эксперимента обнаружилась полная резистенция к принимаемому зелью, а у второй половины положительный эффект сошел на нет за два-три полнолуния. В «Вестнике зельевара» до сих пор идет дискуссия о том, возможно ли вообще избежать привыкания и обеспечить эффект длительностью хотя бы в календарный год, не говоря уже о более протяженном времени. И вы собираетесь привезти в школу Люпина и поить его непроверенным варевом в расчете купировать бешенство оборотня? Альбус, вам мало одного несчастного случая за год? Вы ведь понимаете, что последствия от принятия Люпином того, что получится по этому рецепту, могут оказаться самыми непредсказуемыми?

— Я полагаю, что ты сгущаешь краски, Северус, — довольно жестко возразил директор. — Белби заверил меня, что этот вариант рецепта учитывает все его предыдущие оплошности. Он, конечно, еще не накопил достаточной экспериментальной базы для очередной публикации, но те практические проверки, которые были проведены, дали исключительно положительный результат. Я полагаю, что не случится ничего страшного, если мы воспользуемся этим снадобьем чуть раньше его официального признания. Первые порции зелья Римус для обеспечения безопасности учеников и персонала будет принимать в Визжащей хижине. Наложенные на нее заклинания, конечно, изначально рассчитывались на подростка, но полагаю, что после некоторой правки их хватит и для того, чтобы удержать взрослого оборотня. Если все пройдет успешно, хорошо. Если же нет, то привидения хижины вернутся спустя тринадцать лет… до тех пор, пока не подыщется другой кандидат. В любом случае удобнее будет кем-нибудь заместить Римуса один-два раза в месяц, чем остаться совсем без преподавателя. Следующее полнолуние наступает двадцать второго ноября. Согласно выкладкам Белби прием зелья следует начинать за неделю до наступления полнолуния, поэтому я думаю, что к приготовлению снадобья нужно приступать немедленно, чтобы, в случае необходимости, иметь время на исправление ошибок. Я взял на себя смелость отправить заказ Малпепперу на доставку ингредиентов, рассчитанных на приготовление четырех недельных доз снадобья. Полагаю, что к завтрашнему утру они будут доставлены в Хогвартс. Возможно, у тебя есть на примете более надежные поставщики, но мне, к сожалению, они не известны.

— Я не вижу в списке никаких ингредиентов, которые бы требовали для своей доставки более надежных поставщиков, — сухо бросил профессор, на всякий случай еще раз пробежав взглядом первые две страницы текста. — Так что за репутацию школы можете не беспокоиться. Зелье будет готово к четырнадцатому числу. Применяйте его, как сочтете нужным. А теперь разрешите вас оставить.

Продолжать спор не было никакого смысла. Вопреки собственным словам, Дамблдор не советовался с ним, а просто ставил перед фактом. Люпин прибудет в Хогвартс, и непроверенное аконитовое зелье будет сварено — если не самим Снейпом, то кем-нибудь еще. В том, что господин директор отыщет достаточно умелого зельевара, сомневаться не приходилось. В какой-то момент у Снейпа промелькнуло желание предоставить ему такую возможность, но оно улетучилось, едва успев оформиться. С учетом того, что на кону стояла безопасность учеников, в том числе и с его собственного факультета, профессор предпочел бы знать и контролировать, что за дрянь будет принимать Люпин, пока находится в школе.

По возвращении в подземелья Снейпа ждала еще одна новость, на сей раз принявшая вид малфоевского филина, мирно дремавшего на спинке кресла. Прикрепленное к лапе филина лаконичное письмо сообщало, что по сведениям, которые удалось получить информатору Люциуса, Алоиз Тиндал скончался в камере Азкабана девятого февраля 1989 года и был погребен на тюремном кладбище, поскольку тело заключенного не было востребовано родственниками. Скомкав письмо, Снейп отправил его в камин. Не доверять сказанному Борджином причин у профессора не было, а это означало, что после мнимого упокоения в бесплодной почве затерянного в Северном море островка, Тиндал больше года провел за пределами тюрьмы во вполне здравствующем состоянии. А еще это означало, что в извлечении Тиндала из Азкабана принимал живое участие либо кто-то из высших чинов Министерства магии, либо кто-то, кто мог напрямую договориться с тюремной стражей, как потусторонней, так и вполне живой — дело, в котором в свое время потерпел поражение даже Лорд. Взглянуть на того, кто мог бы преуспеть в общении с дементорами, было крайне интересно, но, увы, таинственный благодетель умел хорошо заметать следы.

Не знаю, была ли в том доля моей заслуги или нет, но во вторник Хагрид выглядел несколько повеселее, чем накануне вечером, а в среду так и вовсе расцвел, и вот тогда, глядя на сияющего полувеликана, я засомневалась, точно ли поводом для этого послужил один лишь визит моей скромной персоны. Впрочем, причина столь резкой перемены в настроении нашего лесничего выяснилась в тот же вечер, когда я спустилась на тренировку в подземелья. Снейп, с головой ушедший в дебри графиков и таблиц, описывающих приготовление зелья, сложность которого я боялась себе даже представить, хмуро бросил, что отработка Бастиона меня по-прежнему ждет, и вернулся к своему занятию. Вновь о моем существовании он вспомнил только после того, как очередной исписанный лист полетел в переполненную мусорную корзину. Устало потерев лицо, профессор вдруг спросил у меня:

— Доу, вам о чем-нибудь говорит фамилия Люпин?

— Вы имеете в виду Римуса Люпина? — уточнила я, разворачивая очередной Бастион. Щит, конечно, пока получался не идеальным, но выглядел определенно лучше, чем мое первоначальное творчество, так что дело, видимо, действительно было исключительно в практике.

— Да.

— Тогда говорит. В том варианте событий, с которым знаком я, профессор Люпин преподавал защиту от темных искусств на третьем году учебы Поттера. Будучи оборотнем, он на протяжении всего учебного года каждый месяц перед наступлением полнолуния принимал волчье противоядие, что позволяло ему сохранять трезвость рассудка во время превращений. Забыл он это сделать только один раз, уже в конце года, после чего всю ночь промотался по Запретному лесу в волчьем облике. Никто при этом не пострадал, но информация о том, что в Хогвартсе преподает оборотень, дошла до родителей учеников, так что директор был вынужден его уволить.

— В конце учебного года? — с мрачной усмешкой повторил Снейп. — А он, однако, неплохо продержался. Впрочем, у вас, кажется, и Квиррелл должен был продержаться дольше, чем ему удалось по факту, так что это, увы, не показатель.

— А почему вы вспомнили про Люпина? — поинтересовалась я.

— Потому, что до конца недели Люпин прибудет в Хогвартс, — сказал профессор, с видимым отвращением взглянув на ворох бумаг на столе. — Полагаю, что как раз тогда, когда основная часть авроров покинет школу, дабы не привлекать лишнего внимания. Лучшей кандидатуры для замещения должности Квиррелла и избавления Хагрида от мук преподавательской деятельности директор придумать не смог. На совете попечителей этот вопрос, несомненно, будет поднят, поскольку желающих поставить их в известность о происходящем в школе, как мне что-то подсказывает, будет немало, но, зная Альбуса Дамблдора, я бы не сильно рассчитывал на перемену его решения. Опосредованное предостережение об опасности ночных перемещений по школе для всех учеников будет озвучено без объяснения причин. Со своей стороны постарайтесь донести до тех, кто прислушивается к вашему мнению, что прогулки при луне по школьной территории в этом году будут плохой идеей. Директор, конечно, делает ставку на Визжащую хижину, но лучше не испытывать судьбу. То, что было приемлемо тринадцать лет назад, повторно может и не сработать.

— Но ведь профессор Люпин будет принимать зелье? — осторожно спросила я.

— Директор полагает, что да, — хмуро бросил Снейп. — Но я в этом уже не уверен, если, конечно, не ставить себе задачей получить на выходе полудохлого оборотня, который не отправляется на тот свет лишь благодаря прилагающейся к ликантропии повышенной живучести пациента. Не знаю, чем поили Люпина в вашей реальности — может, за два года форы Белби и смог довести до ума свою идею — но то, что предлагается к использованию сейчас, помимо сомнительного прямого результата, обещает такую массу побочных эффектов, что даже Фенрир Сивый, сумей кто-нибудь напоить его подобной отравой, вряд ли бы выдержал более шести циклов регулярного приема снадобья. Люпин же сойдет с дистанции гораздо раньше, если не удастся убрать из рецепта хотя бы половину той дряни, которую туда со всей широтой души включил Белби. Так что не удивляйтесь, если до наступления экзаменов преподаватель по защите от темных искусств у вас сменится еще раз. А вообще, Доу, насколько мне помнится, вы напрашивались на тренировки не ради обсуждения аконитового зелья, а для отработки заклинаний. Визуально ваш Бастион выглядит неплохо, теперь давайте проверим, насколько крепко вы его держите.

Удержать щит оказалось куда труднее, чем просто создать его. Профессор оперировал простыми заклинаниями вроде Ступефая и Инкарцеро, но даже они, будучи брошенными в полную силу, едва не сшибали меня с ног. Что сталось бы с моим Бастионом после встречи, скажем, с Взрывающим заклинанием, было страшно представить, да к тому же кабинет зельеварения был не самым подходящим местом для того, чтобы это проверять.

— Довольно, — наконец, сказал Снейп, опуская палочку. — Иначе на завтра вы опять окажетесь потерянным для учебного процесса. Ваша основная ошибка, Доу, заключается в том, что сейчас, как и при общении с троллем, вы пытаетесь жестко зафиксировать щит. При попытке воспрепятствовать физическому контакту это чаще всего является правильным решением, но не в случае противодействия заклятиям. В библиотеке есть трактат Элайджи Турбера Кентервилльского, посвященный защитной магии. В главах, отведенных Бастиону, подробно описываются разновидности его структуры и то, для каких целей каждая из них применяется. В субботу мы с вами обсудим практическое применение того, что вы прочтете.

— Да, сэр, — покладисто согласилась я, чувствуя, что профессор прав. Состояние мое опасно приблизилось к тому пределу, за которым начиналось магическое истощение. Татуировки пока еще не кровоточили, но в ушах уже начинало шуметь. Хотя, если вспомнить, что еще неделю назад у меня было куда худшее самочувствие после одного-единственного применения Бастиона, прогресс определенно наблюдался. Распрощавшись со Снейпом, который, кажется, всерьез намеревался сегодня заночевать в кабинете, я покинула подземелья.

В следующие два дня во время приемов пищи я с интересом поглядывала в сторону преподавательского стола, однако место Квиррелла по-прежнему пустовало. Снейп выглядел уставшим и еще более мрачным, чем в среду вечером. Видимо, что-то с доработкой рецепта у него все-таки не ладилось. В четверг, под влиянием угрызений совести всерьез задумавшись над тем, удастся ли мне предложить профессору хоть какую-то помощь, я вынуждена была констатировать, что пользы от меня в этом деле не будет никакой, кроме разве что моральной поддержки, которая Снейпу вряд ли требовалась. Поэтому в итоге я занялась тем, что пользу принести могло — стребовала с мадам Пинс сочинение Турбера Кентервилльского. Библиотекарь со стоическим выражением лица принесла мне здоровенный том и удалилась в свой излюбленный уголок, а я, отыскав раздел, посвященный структуре и применению Бастиона, на всю вторую половину дня выпала из реальности, придя в себя только когда мадам Пинс начала выгонять меня, мотивируя тем, что библиотека закрывается. Собрав стопку исписанных бумаг — самую малость поменьше той, которую видела накануне на столе у Снейпа, я ушла, гордо пообещав вернуться, как Терминатор, а остаток вечера провела в спальне, еще раз пересматривая сделанные записи. Руки так и чесались проверить их на практике, но до субботы было нельзя. Бастион, действительно, оказался крайне интересной штукой. То, что он сильнее защиты, создаваемой Протего, и более подходит для включения в арсенал боевого мага, я уже успела убедиться на собственном опыте, и у меня было подозрение, что во времена первой магической войны он был куда полезнее стандартных Щитовых чар, да и сейчас, наверняка, присутствовал в арсенале кое-кого из волшебников. Уж авроры-то наверняка должны были ему обучаться.

То, что я уже освоила, являлось базовой структурой Бастиона, но существовали и вариации. Исходя из текущей необходимости, щит можно было сделать зеркальным, то есть полностью отражающим угодившие в него заклинания. Прочитав это еще в библиотеке, я поначалу было обрадовалась тому, что нашла способ бороться с летающими мимо Авадами, но уже на следующей странице Элайджа Турбор меня разочаровал, специально отметив, что с Третьим Непростительным заклинанием такой фокус не проходит. А жаль. Второй интересной особенностью Бастиона была возможность заставить его поглощать слабые заклинания, используя их энергию для собственного укрепления, а Турбер кроме того утверждал, что при мастерском владении заклинанием эту же самую энергию создатель щита может использовать для восстановления своих сил. Третьей приятной особенностью — хотя у меня сложилось впечатление, что предназначалась она для совсем уж крайних случаев — была возможность взрыва Бастиона с поражением ближайших противников. Радиус поражения определялся силой щита. Убойная сила, конечно, не шла ни в какое сравнение с Третьим Непростительным заклинанием, но, по уверениям Турбера, неприятностей этот взрыв тоже мог доставить немало.

Записи я закрывала с некоторым сожалением. Было уже ясно, что большую часть описанных в трактате нюансов я пока не освою, хотя возможность подпитываться через Бастион чужой магической энергией меня, признаться честно, крайне заинтересовала. Впрочем, в ближайшее время мне это, кажется не светило. А вот простое изменение структуры Бастиона для поглощения заклинаний выглядело вполне реализуемым. Сдавалось мне, что именно такой вариант щита использовал сам Снейп, когда я отрабатывала Секо, и сдавалось мне, что именно такой вариант щита должен был максимально смягчать прилетающие удары, распределяя приложенную к нему энергию по большей площади. Разрушить такую защиту, конечно, все равно было бы возможно, но для этого потребовалось бы что-то совсем уж убойное. Что ж, кажется, я знала, что именно буду отрабатывать на ближайших тренировках, если не произойдет какого-нибудь форс-мажора, который, как в прошлую субботу, заставит меня изменить планы.

Впрочем, ничего сверхъестественного за оставшееся время, вроде бы, не произошло, если, конечно, не считать сверхъестественным очередную речь, произнесенную Дамблдором во время пятничного обеда. Видимо, господин директор решил все-таки хоть немного пощадить чувства Люпина и предупреждение о недопустимости пребывания вне факультетских помещений в ночное время, а также о наказании, которое должно было за этим последовать, вплоть до отчисления, решил озвучить в его отсутствие. Увидев, как заговорщицки переглянулись при этих словах директора близнецы Уизли, я поняла, что для неугомонной парочки предупреждение оказалось сродни красной тряпки для быка, и что, как и в случае со сработавшей сигнализацией Хогвартса, ребята скорее всего приложат максимум усилий, чтобы докопаться до сути запрета, и всерьез задумалась над тем, прислушаются ли близнецы к моему мнению, и если да, то как лучше будет аргументировать необходимость соблюдения требования, не называя при этом прямо причины, его повлекшие. Так ничего и не придумав, я оставила себе в приспособленной под ежедневник тетради пометку о необходимости обзавестись лунным календарем, и отправилась в библиотеку, где с пользой провела время, обложившись всей имевшейся в открытом доступе литературой по оборотням.

Покидая библиотеку, я уже знала, что, хотя слюна больных ликантропией бывает заразна в любой фазе Луны, по факту большая часть оборотней представляет непосредственную опасность только в волчьем обличии, когда инстинкты зверя, обуреваемого жаждой крови, берут верх над человеческим разумом, и у человека, контактирующего с оборотнем, резко возрастает шанс обзавестись инфицированной раной. Причем момент принятия оборотнем животной формы совпадал не с наступлением темного времени суток, как отложилось у меня в памяти на основе просмотра разного рода фильмов еще в прошлой своей жизни, а с восходом на небосклоне полной Луны, что вполне могло случиться и в светлое время суток. Возвращение в человеческий облик, соответственно, было сопряжено с заходом Луны, а общая продолжительность пребывания в обращенном состоянии могла варьировать от шести до семнадцати часов. Иными словами, в случае, если сваренное Снейпом зелье не подействует, или если Люпин по какой-то причине забудет принять его, в период полнолуния оборотень сможет представлять опасность для учеников не только ночью, но и частично в светлое время суток тоже. А общей посудой с учениками и остальным преподавательским составом Хогвартса ему не рекомендовано будет пользоваться во всех фазах лунного цикла. Перспективы были весьма оптимистичными, и, несмотря на заочное сочувствие, которое я испытывала к нашему новому преподавателю, я вдруг поймала себя на мысли, что, возможно, лучше будет, если попечительский совет все же продавит свое решение о запрете на присутствие оборотня в школе.

А еще в пятницу Люциус Малфой наконец прислал ответ на письмо, отправленное Драко. Прочли мы его вечером, сидя в нашей излюбленной аудитории на четвертом этаже, про которую по-прежнему никто не вспоминал. Точнее, Драко-то с письмом был уже ознакомлен, а читала его в тот момент я, пытаясь выловить между строк какую-нибудь дополнительную информацию. Составленное в нейтральных фразах, послание, тем не менее, дышало беспокойством. Драко рекомендовалось вспомнить о каком-то семейном предании, уходящем корнями еще в темные века, и быть осмотрительным в Хогвартсе по ночам, особенно в ночи, наполненные лунным светом. Кроме того лорд Малфой советовал сыну обеспечить усиленный присмотр за Гермионой и предостеречь от прогулок ночью тех, кого он сочтет нужным поставить в известность. Последняя рекомендация, в общем-то, не сильно отличалась от той, которую я сама немного ранее получила от Снейпа, и, судя по всему, Люциус Малфой был уже осведомлен о том, кто вскоре почтит своим присутствием Хогвартс. Так же в письме упоминалось о том, что ритуал принятия Гермионы Грейнджер под протекцию Рода Малфоев был назначен на вечер двадцать первого декабря, и на рождественские каникулы девочка вместе с ее родителями была приглашена в родовой мэнор Малфоев. Это все, конечно, было прекрасно, если не считать одного момента, который меня озадачил.

— Драко, а что там за история с вашим семейным преданием, про которое тебе советуют вспомнить? — поинтересовалась я, складывая письмо.

Мальчик махнул рукой.

— Это всего лишь хранящееся в нашей библиотеке повествование про одного нашего предка, которого преследовал оборотень, в полнолуния принимавший вид огромного черного полупса-полуволка. Но, судя по всему, отец как-то связывает эту легенду с тем, что сейчас происходит в Хогвартсе, и если учесть, что упор он делает именно на лунные ночи, значит, по его мнению, речь тоже идет об оборотнях, либо об еще ком-то из проклятых… — Драко нахмурился. — Но если это так, Гарри, полагаю, что к тебе это предостережение тоже должно относиться. Особенно если вспомнить, как неохотно вас запускают в факультетские помещения непосредственно перед отбоем.

— Наверное, ты прав, — признала я. — Спасибо за предупреждение. Я постараюсь соблюдать осторожность и за Гермионой тоже послежу, насколько это будет в моих силах.

Сказано это мною было не для красного словца, потому что полученное Драко письмо только подтверждало то, что я услышала от Снейпа. Лорд Малфой точно так же не был уверен, что совету попечителей удастся как-то повлиять на решение директора о приглашении в школу нового преподавателя.

В субботу за завтраком нас всех ждал сюрприз, который имел вид скромного человека в поношенной и выцветшей мантии, занявшего место Квиррелла. Каюсь, в первый момент, увидев в Большом зале Римуса Люпина, удивилась даже я, несмотря на предупреждение о том, что он со дня на день должен был появиться. Я почему-то думала, что, как и в книге, профессор приедет в школу на Хогвартс-экспрессе, который прибывал на станцию ближе к вечеру. Хотя, если хорошо поразмыслить, какой Хогвартс-экспресс в учебное время? Кого бы он сюда возил, кроме проводников и прочего обслуживающего персонала? А пустой состав взад-вперед вряд ли могли позволить себе гонять даже маги. Нет, скорее всего, Люпин, как ранее авроры, прибыл иным путем — либо аппарировав, либо воспользовавшись каминной сетью в Хогсмиде.

— Гарри, кто это? — шепотом спросила меня Гермиона, тоже заметившая в зале незнакомое лицо.

— По-моему, это наш новый преподаватель защиты от темных искусств, — так же тихо ответила я. — Тот самый, которого директор Дамблдор обещал в скором времени найти. Видимо, поиски увенчались успехом.

— Он странный, — вынесла вердикт девочка. — Но, кажется, добрый. И очень грустный.

— Ты думаешь? — с сомнением пробормотала я, украдкой разглядывая оборотня. Собственно говоря, этим сейчас занималась большая часть присутствующих в зале учеников, в то время как оставшаяся меньшая часть глазела на него в открытую.

Сам Римус Люпин выглядел столь же выцветшим и побитым жизнью, как и его старая, бережно заштопанная одежда. Серовато-рыжеватые, цвета волчьего меха волосы оборотня имели грубую структуру и на висках были обильно пронизаны сединой. Через лицо наискось тянулись красноватые полоски шрамов, казавшихся довольно свежими. Но наиболее тягостное впечатление на меня произвел взгляд Люпина. Наверное, именно ему оборотень был обязан данной Гермионой характеристикой, но мне это больше всего напомнило потухший взгляд бродячего пса, уже ничего не ждущего от завтрашнего дня. Даже сейчас, когда Люпин, вроде бы, должен был радоваться внезапно подвернувшейся работе, это затравленное выражение никуда не девалось. Думается мне, что сам кандидат на должность очень хорошо понимал всю шаткость своего положения.

Прежде чем мы приступили к завтраку, Дамблдор взял слово и, убедительно попросив профессора Люпина встать и показаться будущим подопечным, представил его, как нового преподавателя защиты от темных искусств, заверил всех присутствующих в его профессионализме и выразил надежду на долгую и плодотворную работу профессора Люпина в сплоченном коллективе всеми любимой школы чародейства и волшебства. При этих словах Снейп наградил смущенно улыбнувшегося оборотня таким взглядом, что еще немного и у будущего коллеги были бы все шансы осыпаться на плиты пола Большого зала горсткой пепла. Прочие деканы от столь откровенного проявления неприязни воздерживались, однако, судя по кислому выражению лица Минервы Макгонагалл, в этот раз даже она не разделяла оптимизма директора.

— Почему профессор Снейп так страшно смотрит на профессора Люпина? — охнула Гермиона.

— Известно почему, — тоном знатока заявил Шеймас Финниганн. — Помнишь, что Перси рассказывал? Снейп же спит и видит, как защиту от темных искусств под себя подгрести, а она опять у него из-под носа уплыла. Вот он и злится теперь.

— Сомневаюсь, что профессору Снейпу так уж сильно нужна эта должность, — решила все-таки вмешаться я. — Хотя рассказать по ней он, кажется, мог бы многое.

Правда, большая часть этого «многого» лежала бы за пределами школьной программы, а кое-что, возможно, даже за пределами дозволенного, очерченного судебным кодексом Визенгамота, но это уже другой вопрос, про который в окружении своих однокашников я распространяться не собиралась.

— А я думаю, что нужна, — гнул свою линию Шеймас. — Сам подумай, кому эти склянки сдались, чтобы по доброй воле с ними возиться? А на защите такая куча всего интересного! И как проклятие снять, и как с нечистью бороться! А вообще, на месте профессора Люпина я бы поостерегся рядом со Снейпом сидеть. Того и гляди что-нибудь не то в кубке окажется.

— Ну, ты определенно не на месте профессора Люпина, так что можешь радоваться, — заключила я, берясь за нож и вилку, поскольку завтрак, наконец, соизволил появиться перед нами по мановению директорской руки. Тем временем Рон Уизли, по обыкновению накидавший себе в тарелку всякой всячины, зачем-то глянул в сторону преподавательского стола и перестал жевать.

— Ребята! — севшим голосом проговорил он. — А профессор Люпин то к еде даже не притрагивается. Ну точняк отравы боится. Ты в точку попал, Шеймас!

— Нет, Рончик, ты не прав! — замогильным голосом провозгласил Фред, запустив руку за шиворот младшему брату. — Это не боязнь отравления. Это нашего полку вампиров прибыло.

— Угу, — не менее зловеще поддержал, включаясь в игру, Джордж. — Помнишь, Рончик, что вчера директор Дамблдор говорил насчет ночных прогулок? А все почему? А потому, что прибытия профессора ждал. Вот сбежишь ты из спальни, завернешь за угол, а там — бах! — и профессор Люпин появляется…

— …в черном плаще с красной подкладкой…

— …и с гробом в обнимку…

— …и говорит…

— ТЫ ПОЧЕМУ ДОМАШНЮЮ РАБОТУ ПО ЗАЩИТЕ ОТ ТЕМНЫХ ИСКУССТВ НЕ СДЕЛАЛ, НЕГОДНИК?!!!

Рон дернулся, опрокидывая кубок с тыквенным соком.

— Да ну вас, идиоты, — пробурчал он, наблюдая за тем, как по белой скатерти бодро расползается оранжевое пятно, но его возмущения потонули во взрыве смеха.

Я поулыбалась вместе с остальными, думая о том, как близко, несмотря на шуточное изложение, близнецы подобрались к истинной сути той причины, по которой директор был вынужден ужесточить правила. Интересно, какие выводы они смогут сделать по фактам регулярного исчезновения нового преподавателя в периоды полнолуния, и какие действия за этими выводами последуют? Как бы шебутные братцы не попытались проверить свои догадки опытным путем — с них ведь станется. Обидно будет, если с единственными представителями семейства Уизли, которые мне импонировали, что-то случится. Кстати вот интересно… в учебнике третьего курса по защите от темных искусств где-то в конце, самым последним, если мне правильно помнится, должен был идти параграф, посвященный оборотням. Любопытно было бы взглянуть, что там пишут про способы защиты от этих милых созданий, поскольку в книгах, прочитанных мною в библиотеке, особо подчеркивалось, что оборотни крайне плохо восприимчивы к магии, а в качестве примера того, что могло бы на них воздействовать, приводились совсем уж зубодробительные латинские наименования заклинаний, которые, как что-то мне подсказывало, в школьную программу вообще не входили.

Сразу после завтрака я выпросила у близнецов один из учебников, чем крайне их удивила.

— Гарри, ты ведь не поверил тому, что мы наплели Рону? — оглянувшись и убедившись, что младшего брата нигде поблизости нет, спросил Фред. — Это ж не всерьез.

— Да к тому же ничего про вампиров в нашем учебнике нет, — подмигнув, добавил Джордж. — Это вам Квиррелл про методы борьбы с ними рассказывать был должен.

— Про бусы из чеснока он нам рассказывал, — согласилась я. — Видимо, решив, что про остальное мы и сами прочитать сможем. А ваш учебник я все равно глянуть хочу. Ну, пожалуйста, ребята! Не хочется ради такой мелочи к мадам Пинс обращаться.

Книгу в свое распоряжение я все-таки получила, после чего Оливер Вуд утащил братьев Уизли на очередную тренировку по квиддичу. Пообещав убегающим близнецам, что если после моих рук в доверенном мне опусе и добавятся какие-нибудь картинки, то это непременно будут карикатуры, я устроилась в кресле у камина, на всякий случай сверилась с оглавлением и открыла последний параграф. Объемом он не радовал, информативностью тоже. Впрочем, нет. Информации там вполне хватало для того, чтобы развить у подростков тринадцати-четырнадцати лет, решивших честно подготовиться к урокам, ксенофобию чистейшей воды. Основную часть текста занимали рассуждения на тему ужасов ликантропии со ссылками на каких-то средневековых авторов, судя по приводимым цитатам куда менее адекватно настроенных, нежели те, чьи тексты я читала в четверг вечером в библиотеке Хогвартса. С ними соседствовали описания крайне запутанных отношений, сложившихся между общинами оборотней и Министерством магии, которое никак не могло определиться, куда их отнести — к существам или к тварям. Предложение считать их людьми, по всей видимости, отвергалось априори, и по мере чтения я все меньше удивлялась тому, отчего это большая часть оборотней, мягко говоря, недолюбливает магов и в свое время с радостью встала под знамена Лорда.

Пара абзацев была посвящена описанию морфологических особенностей оборотней, а также сравнению их с обыкновенными волками и варгами. Отдельно подчеркивалась возможность заразиться при попадании в кровь слюны оборотня, пребывающего в человеческой ипостаси, в результате чего общение с больными ликантропией вообще рекомендовалось свести к минимуму в любое время лунного месяца. Еще одной рекомендацией был совет немедленно аппарировать при малейшем подозрении на то, что встреченное четвероногое существо может оказаться оборотнем. О пользе применения чар Протего при нападении ликантропа говорилось с некоторым сомнением, о возможности применения атакующих заклинаний не говорилось вообще, зато присутствовала ссылка на постановление Министерства магии, датированное 1637 годом, которое обязывало ставить в известность сотрудников Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними о любой выявленной попытке оборотня интегрироваться в магическое общество.

Я вздохнула, закрывая учебник и заочно жалея Люпина, которому, если пессимистичные прогнозы Снейпа касательно побочных эффектов аконитового зелья все же не сбудутся, предстояло доносить все это до слушателей где-то в конце мая. Мазохизм чистейшей воды, конечно. Однако вопрос о том, может ли хоть что-то предпринять среднестатистический школьник, еще не обученный аппарации, в случае нечаянной встречи с оборотнем, все же оставался открытым, и позднее во время тренировки я задала его Снейпу.

— А вы, Доу, собственно говоря, с какой целью интересуетесь? — осведомился профессор. Настроение у него этим вечером вроде бы было лучше, чем в среду, и я понадеялась, что дела с зельем, предназначенным для Люпина, все-таки сдвинулись с мертвой точки.

— Исключительно на всякий случай, — заверила я.

Снейп покачал головой, кажется, мне не поверив.

— Если этот исключительный случай все же произойдет, то лучшее, что может сделать любой начинающий маг, в том числе и вы, это попытаться убраться за пределы досягаемости оборотня любым доступным способом. Шансов, конечно, будет мало, но они будут. Тем не менее, лучше бы таких случаев не происходило, поскольку ни один из деканов не будет рад, если с кем-нибудь из его подопечных что-либо приключится. Да и сам Люпин, когда снова начнет соображать, вряд ли будет счастлив узнать, что все-таки сумел проредить популяцию учеников Хогвартса. Повышенная совестливость всегда была его проблемой наравне с мягкотелостью и готовностью идти на поводке за любым, кто не шарахается от него, как от прокаженного. Хотя директор отчего-то предпочитает именовать это благоразумностью.

— А что насчет Щитовых чар? — спросила я. — Можно ли удержать оборотня, скажем, Бастионом? В книгах я про это ничего не нашел.

— Зато у вас есть собственный опыт по взаимодействию посредством этого заклинания с троллем, — ответил Снейп. — Полагаю, что разница заключалась бы только в том, что тролль, в силу обстоятельств, не пытался ваш Бастион обойти, а ликантроп наверняка попытается. Дальше оценивайте сами: долго вы сможете удерживать щит, причем даже не в зафиксированном состоянии, а перемещая по местности? Учтите при этом, что по доброй воле оборотень никуда не денется, поскольку, не получая отпора, будет видеть перед собой не противника, а добычу, до которой не может добраться лишь по некоторому недоразумению.

— Понятно, — мрачно пробормотала я. — Иными словами, оказывать сопротивление бесполезно. Надо либо пытаться бежать, либо сразу складывать лапки, заворачиваться в белую простыню и самостоятельно ползти в сторону ближайшего кладбища.

— Не бесполезно, а малорезультативно, — поправил меня профессор. — Что, однако, не означает, что в случае невозможности отступления следует стоять, опустив руки, и ничего не предпринимать. В действительности случается всякое. Например, ни один уважающий себя автор, кроме разве что Арсениуса Джиггера, не порекомендует вам использовать Протего при контакте с ликантропом, однако в 1974 году опытным путем было доказано, что на короткое время оно, действительно, может обеспечить защиту… Хотя, — помолчав, добавил профессор, — справедливости ради, следует признать, что тому ученику, которому довелось проверять это на своей шкуре, все равно скорее повезло. Дело происходило в подземном ходе, ведущем к Визжащей хижине. Открытие хода вызвало срабатывание сигнального заклинания, в результате чего взрослые маги подоспели достаточно быстро. Да и Люпин в то время тоже был еще подростком. Сейчас, при конфронтации с взрослым оборотнем, я бы, пожалуй, остановился на Арденс Карцер для изоляции зверя… в случае если бы обстоятельства не требовали более кардинального решения вопроса. Смертельным это заклинание для ликантропа не станет, его попытки освободиться выдержит, а шрамы от ожогов с его возможностями по части регенерации рассосутся достаточно быстро и без остатка.

Я кивнула, вспоминая все, что успела прочитать по способности оборотней к заживлению ран, а потом до меня дошло, что за смутное ощущение несоответствия меня мучило, начиная с сегодняшнего завтрака.

— Сэр, но если оборотни способны к стопроцентной регенерации кожных покровов, то почему тогда у профессора Люпина есть шрамы? Их сегодня утром вся школа видела.

— У профессора Люпина… — медленно повторил Снейп, словно пробуя слова на вкус. — Признаться честно, Доу, я не интересовался былыми похождениями профессора Люпина и далее не планирую этого делать. Можно, конечно, было бы предположить, что ранее он где-то встретился с драконом, чья магия и препятствует теперь заживлению полученных ран, но, думаю, все объясняется проще. Судя по состоянию рубцов, получены эти раны были не ранее прошлого полнолуния и сейчас находятся в активной стадии заживления. Думаю, что к понедельнику или на крайний случай ко вторнику они исчезнут окончательно.

На этом тема Люпина и способов защиты от него была закрыта. Попробовав осторожно уточнить насчет того, что такое Арденс Карцер, я услышала в ответ, что это заклинание относится к чарам высшего порядка и что мне пока лучше сосредоточиться на чем-либо более достижимом. Решив, что изменение структуры Бастиона в число достижимого все же входит, я озвучила все, что было мною почерпнуто из труда Турбера Кентервилльского, а также собственные размышления по этому поводу. Снейп подтвердил мои догадки насчет того, какую именно структуру щита использует в наших тренировках он, и согласился с тем, что для меня в ближайшее время именно эта структура будет и полезнее, и проще для освоения. В итоге всю оставшуюся часть тренировки я была занята тем, что пыталась поменять структуру развернутого Бастиона с классической на вязкую. Та меняться ни в какую не хотела и рвалась, заставляя щит рассыпаться ворохом искр при любом моем неверном движении. К концу тренировки я чувствовала себя совершенно вымотанной, а запястья жгло огнем, причем болели не татуировки, а сами суставы.

— На сегодня достаточно, — сказал Снейп, заметив, как я украдкой растираю запястья после очередного самоуничтожившегося Бастиона.

— Но у меня есть еще семь минут, — запротестовала я, сверившись с часами.

— Есть, — согласился профессор. — Однако с учетом намечающейся тенденции ничего иного, кроме растяжения связок, вы за эти семь минут не добьетесь. Лучше передохните и подумайте над таким вопросом: когда вы находились у Дурслей — и в первый раз, и во второй, более длительный, не проскальзывало ли в сказанном ими что-нибудь любопытное, что могло бы касаться прошлой жизни мальчика? Что-нибудь, что на основе вашего собственного знания о том, какой должна была быть эта жизнь, могло показаться необычным?

Я честно задумалась, прокручивая в памяти события прошлого и нынешнего лета.

— Ну, это, конечно, к высказываниям не относится, — наконец, проговорила я, — но мне определенно показалось странным физическое состояние ребенка в момент моего пробуждения, причем не столько даже в части недоедания, сколько в плане имеющихся травм. Хотя не уверен, что Дурсли имеют к этим травмам хоть какое-то отношение, поскольку, когда я пришел в дом на Тисовой улице, дядя Вернон сгоряча упомянул, что Гарри не появлялся там уже два дня и что это было «опять», то есть, по-видимому, мальчик исчезал из дома и раньше. Уточнить тогда этот момент у меня не получилось бы, даже если бы я придал этому значение, поскольку дядя Вернон пребывал в весьма встрепанных чувствах и на контакт вряд ли пошел бы, а когда я уходил из дома, все уже спали. Во второй же мой визит родственники ребенка многословными тоже не были. Во всяком случае, после того, как я продемонстрировал им, что имею примерное представление о том, что такое магия… всего лишь показал волшебную палочку, сэр, — быстро добавила я, заметив, как нахмурился Снейп. — Ничего больше, не поймите превратно. В общем, в разговоре я упомянул Директора Дамблдора, поскольку в тот момент уже знал от гоблинов, что он был назначен опекуном ребенка после смерти родителей, после чего тетя обмолвилась, что Гарри не собирались во что-то посвящать еще некоторое время. Основываясь на контексте, я предполагал, что речь идет об опекунстве Дамблдора, но не исключено, что она имела в виду что-то еще. Теоретически, я могу попробовать разузнать об этом во время рождественских каникул, хотя и не планировал покидать Хогвартс.

— Я не уверен, что для вас будет хорошим решением еще раз появляться близ дома, принадлежащего родственникам Поттера, — покачал головой Снейп. — Во всяком случае, до следующего лета, когда вы вынуждены будете покинуть школу по вполне обоснованным причинам. Каков, вы говорите, сейчас точный адрес Дурслей?

— Тисовая улица, дом под номером четыре, — сказала я.

— Город?

— Литтл Уиннинг, сэр. Тот, который в Суррее.

Профессор кивнул.

— Хорошо, Доу. А теперь забудьте про этот адрес, по крайней мере, до сдачи летних экзаменов. Думается мне, вы и так привлекли к нему слишком много внимания.

— Я постараюсь, сэр, — заверила я, решив, что не доверять снейповскому чутью неприятностей резонов у меня пока нет.

Вопреки моим опасениям следующее утро оказалось не таким хмурым, каким оно мне изначально представлялось, хотя запястные суставы все равно ныли, свидетельствуя о том, что накануне вечером я перестаралась. Повязав вокруг запястий шерстяные нитки, чтобы хоть немного унять неприятные ощущения, я сразу после завтрака сбежала из замка. В планах у меня было все-таки попытаться найти какое-нибудь объяснение странному поведению моих татуировок в понедельник вечером при встрече с цербером, а позднее и при общении с Клыком. Заочно я решила, что это что-то из разряда оберегов — возможно, даже срабатывающее автоматически, но хотелось реальных подтверждений.

На родовом месте Силы, в отличие от Британских островов, зима уже вступила в свои права окончательно и бесповоротно. В синеватых сумерках искрились сугробы снега, избушку замело почти по крышу, но к входной двери тянулась расчищенная дорожка, обрамленная снежными стенами, превышавшими мой рост. В прошлом году было то же самое. С учетом того, что дверь избушки открывалась наружу, первый снегопад я ожидала с некоторым опасением, полагая, что мне придется прибегать к помощи перстня, чтобы выбраться наружу и расчистить вход, однако такие кардинальные меры не понадобились ни разу. Какая бы ни бушевала снаружи вьюга, по факту ее окончания, открывая дверь, я обнаруживала громоздящиеся вокруг сугробы и едва припорошенную снегом тропинку, ведущую к крыльцу. Подобная забота места Силы о своем хозяине, конечно, радовала, хотя периодически я все равно устраивала разминку и чистила от снега остальную часть поляны.

Сегодня времени на разминку не было, да и мороз после околонулевой температуры окрестностей Хогвартса кусался вполне ощутимо, поэтому, наложив на себя согревающее заклинание, я поспешила к входной двери. Растопив печку и запустив под потолок пару лучин, я взяла со стола книгу с заклинаниями и, забравшись с ногами на полок, открыла ее на разделе, посвященном общему описанию татуировок. Не обнаружив в нем ничего нового, я начала медленно листать книгу, уделяя внимание тем абзацам, в которых объяснялась суть заклинания или же наговора, и неожиданно для себя после перевертывания очередной страницы наткнулась на раздел, которого я раньше не помнила. Раздел назывался «Как должно помощи у неба, леса, поля и воды в мире Яви просить» и уже с первого взгляда становилось понятно, что это, кажется, было именно тем, что меня интересовало. Под потрескивание разгорающегося огня я углубилась в чтение.

Прочитанное подтверждало мои догадки — то, что случилось в понедельник вечером возле хижины Хагрида, было активизацией оберега, «коий предназначен был для умиротворения тварей земных, небесных и водных, темныя намерения имеющих». Мое желание успокоить Пушка, а затем и Клыка, видимо, послужило для него спусковым механизмом, однако из-за отсутствия контроля над заклинанием и соответствующего наговора, с цербером все вышло довольно кривовато. В идеале он должен был бы либо полностью утратить ко мне интерес, либо воспылать горячей любовью, подобно Клыку. Добравшись до этого момента, я вспомнила уверения Хагрида насчет присущего псу нрава, и задалась вопросом, а не было ли его внезапное доверие первым признаком срабатывания начинающего пробуждаться оберега. Конечно, ничего странного в татуировках я тогда не заметила, но мало ли…

Все это было крайне любопытно, хотя я не была уверена, что в повседневной жизни мне часто придется усмирять животных, что-то имеющих против меня. Пушок был скорее уж непредвиденным обстоятельством, хотя на случай таких вот обстоятельств осознанное применение оберега все равно следовало отработать до автоматизма. Мысленно внеся освоение оберега в свои планы на ближайшее время, я перевернула страницу и обнаружила, что все мною до сих пор прочитанное было, оказывается, только цветочками. Помимо умиротворения бегающей, летающей и плавающей живности существовала также возможность привлечь подвергшееся заклятию успокоения существо на свою сторону, сделав его временным союзником. Представив себе цербера, свято полагающего меня своим хозяином и безоговорочно подчиняющегося каждому приказу, я одобрительно хмыкнула и только затем с разочарованием обнаружила, что здесь, в отличие от базового оберега, не имелось единой формулы. Под каждый вид живых существ нужен был свой наговор, и церберов в представшем перед моими глазами перечне, разумеется, не было. Не исключено, конечно, что на Пушка подействовал бы наговор, предназначавшийся для собак, но это следовало проверять опытным путем. Кроме того все эти наговоры имели весьма краткий период действия и заставить с их помощью цербера, да и любого другого зверя бродить за мной хвостом несколько дней, исполняя обязанности сторожа, определенно не получилось бы. Скорее уж получилось бы использовать его, если он случайно окажется под рукой в нужный момент. А если учесть, что ни магическая, ни обычная Британия в конце двадцатого века обилием зверья похвастаться не могла, шансы на то, что в момент встречи с недоброжелателем рядом окажется тигр, волк или хотя бы рысь, были, мягко говоря, маловаты. Я перелистывала страницы, бегло проглядывая наговоры для разных зверей и птиц, порою отличающиеся крайне незначительно, и уже в самом конце раздела наткнулась на то, что заставило меня разом выкинуть из головы зарождающиеся сомнения о возможностях применения этой области знания предков в суровых условиях современной действительности. Отвлекший меня от мрачных мыслей заголовок звучал так: «Обретение ведогоня, в закатных краях так же фамилиаром именуемого».

Первого названия мне никогда раньше слышать не доводилось, а вот второе вызывало какие-то смутные ассоциации. Покопавшись в памяти, я сообразила, что встречала его когда-то давно в применении к животным, считающимся помощниками колдунов и ведьм. Чаще всего таковыми являлись жабы и черные кошки. Сов я, правда, среди них припомнить не могла, а в остальном перечень вполне совпадал с теми животными, которых разрешалось брать с собой в Хогвартс. Вот только этот перечень никак не совпадал с тем описанием, которое ведогоням, а значит и фамилиарам давал мой родовой манускрипт. В нем говорилось о том, что ведогонь является зверем лесным, ведающим, диким и «зело сильным». Ни к кошкам, ни к жабам такое определение как-то не подходило, и это заставляло думать, что до начала семнадцатого века, когда прервался род Купавы, под фамилиарами понимали немного не то, что сейчас. Кроме того тот же манускрипт утверждал, что единожды обретенный ведогонь становится тенью хозяина и может быть им призван в любой момент. Формула первого призвания выглядела энергозатратной, сложной, но, теоретически, вполне реализуемой. Отстучав пальцами простенькую мелодию на досках полока, я решительно одернула свитер, обновила согревающее заклинание и выскочила обратно на улицу, прихватив с собой лопату. Что-то мне подсказывало, что, кем бы ни оказался этот загадочный ведогонь, пробовать вызвать его внутри ограниченного пространства родовой избушки будет не самым лучшим решением.

Быстро расчистив и утоптав посреди поляны крохотную круглую площадку, я притащила из избушки пару шкур, чтобы обеспечить хоть какое-то подобие комфорта, создала третью лучину, опустилась на колени на грубый волчий мех и, положив перед собой раскрытую книгу, зашептала слова наговора, вычерчивая руками необходимые символы. Русские слова, произнесенные языком, привыкшим к английским фразам, звучали, по меньшей мере, странно, но я надеялась, что родовая магия все же поймет их и примет, как понимала предыдущие наговоры.

— На море Окияне, на острове Буяне

Лежит бел-горюч камень Алатырь.

Близ того камня Алатыря

Ходит зверь обликом дик, именем неведом…

То ли мне показалось, то ли температура на поляне и в самом деле начала повышаться, но вот что мне точно не причудилось, так это загудевший в ветвях окружавших поляну деревьев ветер. Ветер стряхивал с деревьев мелкую снежную пыль, закручивая ее в плотный кокон. Я облизнула пересохшие губы.

— …Ходит зверь, бродит,

Злым огнем скованный,

Точит бел-горюч камень,

Ищет ворогов…

Бешено вращающийся снежный кокон на глазах темнел и расплывался, превращаясь в сгусток дыма, в котором все отчетливее вырисовывались очертания чего-то, что сгоряча показалось мне гороподобным. Пальцы жгло, и я буквально чувствовала, как неведомое нечто вытягивает из меня силы, используя их для собственной материализации. Стыдно признаться, но я испугалась. Испугалась того, что на зов придет что-то такое, чего я не смогу удержать, вопреки всем заверениям манускрипта.

Резким движением разорвав почти сформированное плетение, я сунула горящие ладони в сугроб, тяжело дыша и чувствуя, как бешено колотится у меня сердце. Сгусток дыма, утратив монолитную структуру, осыпался сухим и колючим снегом, искрясь в свете лучин. Ветер утих. Я обвела взглядом черную стену деревьев, прислушиваясь к тянущейся издалека тонкой ниточке волчьего воя, делающего зимний вечер еще более холодным, и мысленно обругала себя за глупость. Надо было завершать заклинание и уже по факту решать, что делать дальше. Если бы возникли какие-нибудь проблемы, сбежать, использовав родовой перстень, можно было бы в любой момент. Да и не факт, что они вообще возникли бы. Манускрипт со всей определенностью утверждал, что ведогонь никогда не оборачивается против своего хозяина.

Насухо вытерев раскрасневшиеся руки, я вдохнула, решительно выдохнула и вновь взялась плести наговор. Слова камнями падали в сгущающуюся темноту, но теперь лес молчал, никак не откликаясь на призыв. Я пробовала опять и опять, но каждый раз безрезультатно. Наконец, сдавшись и понимая, что еще немного и сил у меня не останется даже для того, чтобы подняться на ноги, я замолчала, глядя в темноту и чувствуя, что вот-вот расплачусь. Было обидно, ведь в первый-то раз почти все получилось! Отчего же не получалось теперь? Из-за того, что на полную формулу оставшихся у меня сил уже не хватило бы, а частичное ее исполнение не предполагалось? Или из-за того, что родовая магия решила, что мне не нужен охранник, раз уж я отказалась от него, когда он почти явился?

Ждать, в общем-то, дальше было нечего. Отряхнув шкуры от снега, я занесла их в избушку, залила тлеющие угли в печке, сунула манускрипт под свитер, чтобы не привлекать к нему лишнего внимания, и отдала перстню приказ на возврат к антиаппарационному барьеру Хогвартса. Настроение у меня было никудышным, но я была твердо настроена все-таки добиться успешного призыва, даже если это обернется для меня очередным магическим истощением. Главное, чтобы это истощение не совпало с очередными тренировками, а уж стандартные дневные уроки я как-нибудь высижу. Можно, конечно, назвать это одержимостью, но «обретение ведогоня», действительно, заняло все мои мысли. Даже если по факту польза его была бы не столь значительной, как это пытались представить в книге, само по себе удачное исполнение сложных чар выглядело таким же испытанием, как освоение структур Бастиона, и я намеревалась его пройти.