Регулус (джен)

Я не понимал, почему Сириус такой упрямый. Неужели сложно хоть раз не перечить матери? Куда там, нужно каждую секунду показывать свою бунтарскую натуру, выпячивать грудь колесом и кидаться на амбразуры вековых традиций. Да, именно таков мой старший брат. Пока мать с отцом не видели, он тыкал вилкой мне в ребра, гадко ухмыляясь. Чем я ему так отвратителен? Неужели преступление пытаться угодить родителям, не идти на открытый конфликт? Для Сириуса Блэка смерти подобно.

Увы, я всего-навсего Регулус. Маленький, худощавый мальчишка, до которого никому нет дела.

Вот и сейчас отец сжал руки так, что костяшки побелели, а мать попыталась создать видимость сохранения самоконтроля, правда, трепещущие ноздри сводили на нет все ее усилия.

— Мало того, что водишься с полукровками без роду и племени, так еще хватает смелости просить позволения, чтобы они откушали яства за барским столом? — я всегда знал, что Сириусу не чужд пафос, но чтобы так вывести мать... Живется ему скучно, что ли.

— Дражайшая леди Блэк, им также хочется кушать, как и нам с вами, — Сириус задорно ухмылялся, наблюдая, как лица родителей приобретали малиновый оттенок.

— Сириус Орион Блэк, — на максимально дозволенной этикетом громкости заговорила мама, — живо в комнату. И чтобы не показывался на глаза, пока не начнут прибывать первые гости, иначе...

— Что? Поставишь в угол? Не позволишь выйти в свет? Запрешь в совятне? Больно надо! — выкрикнул Сириус, его ухмылка больше напоминала звериный оскал. Я сжался в комок, ожидая самого страшного. Почему, ну почему мой старший брат вопреки доводам здравого смысла вечно нарывался на скандал? Вот только, похоже, сегодня он перешел границы дозволенного. Я понял это по опасному блеску глаз матери. Убийственно холодные, пустые, они сверкнули огнем, прежде чем она бесстрастно произнесла:

— Круцио, — тело Сириуса изогнулось дугой, а лицо исказилось судорогой. Пытка длилась не больше двух секунд, но ненависть и омерзение, отразившиеся в глазах обоих, говорили лучше всяких слов: отныне умерла последняя надежда на то, что в нашей семье установится хотя бы зыбкое взаимопонимание. Передо мной встал выбор: родители или брат. Как же так, ведь мы одна семья!

Бал прошел мимо меня, оседая туманом в подсознании. Мыслями я был в комнате Сириуса. Как он? Конечно, за ним сейчас ухаживал домовик — Кричер, скорее всего, — но я был почти уверен, что Сириус лишь высокомерно отмахивался. Гордый слишком. Он не привык показывать слабость, даже если от этого зависела его жизнь. Только сегодня я понял, насколько мы оба уязвимы. Несколько неверных слов — и мать не станет церемониться. Я не знал, хорошо это или плохо. Мы наследники древнего рода, а поэтому везде и всюду должны быть на высоте.

Эталон.

Образец для подражания.

Чистокровные.

Родители с детства так говорили, и я верил.

Слепая покорность дала трещину под легкий свист палочки матери и беспощадное слово, будто невзначай сорвавшееся с губ.

Когда я украдкой пробрался в комнату Сириуса, он не спал. Лежал на кровати, раскинув руки в разные стороны, смотрел в потолок. Лицо не выражало никаких эмоций. Мне стало страшно. Перед глазами всплыла картинка из детского пособия по темной магии, изображающая инфернала. Я потянулся было проверить, не пошла ли кожа струпьями, как Сириус повернулся, прожигая меня колючим взглядом.

— Чего тебе? — безразличный тон холодил внутренности.

— Как ты? — мой голос дрожал от волнения.

— Жив, — короткое слово булыжником сорвалось в пустоту.

— Зачем ты так? — на глаза навернулись слезы. Мама всегда говорила, что чистокровные маги не должны плакать ни при каких обстоятельствах, но что делать, если дыхание сперло, в легких свернулся тугой узел обреченности, а горло сдавил спазм?

— Не все ли равно, — Сириус сглотнул, меняя позу. — Регулус, ты маменькин сынок, и никогда не пойдешь против нее. Все, что тебе остается — молчаливо наблюдать за ее весьма сомнительными методами воспитания. Я не виню тебя, просто мы слишком разные. Ты никогда не поймешь моих поступков, а я — твоих.

— Но почему? Мы же братья! — в отчаянии крикнул я, но тут же стушевался, боясь, что кто-то может услышать.

— Вот поэтому, — Сириус горько усмехнулся, — ты боишься, а мне наплевать. Я хочу общаться с теми, с кем весело и комфортно мне, а не с детьми, которых выбирает матушка.

— Но так нельзя, мы же особенные. На нас возложена честь продолжения древнейшего магического рода, — я закусил губу, из последних сил сдерживая слезы.

— Да, конечно, родители с младенчества вдалбливали нам кодекс чистокровности, но, Регулус, ты хоть раз задумывался, чего хочется тебе, без оглядки на их ожидания? — Сириус испытующе смотрел на меня, словно пытался прочесть ответ в таких же, как у него, серых глазах.

— Но...

— Вот именно, Регулус, вот именно... Между нами всегда будет стоять твое «но», — он тяжело вздохнул и откинулся на подушки.

— Сириус, пожалуйста, не дерзи больше маме, не надо, — прошептал я, — не давай ей повода снова применить к тебе Круциатус, — он ничего не ответил, лишь отвернулся к стене, показывая, что разговор окончен.

Я вышел из комнаты, аккуратно прикрыв дверь. Я крался по собственному дому, словно вор, мечтая не попасться никому на глаза. Липкий страх плотным коконом окутывал внутренности. По спине бежали назойливые мурашки. Руки неосознанно комкали темную ткань мантии. Я думал о Сириусе. Откуда в нем столько безрассудной храбрости, упрямства и дерзости? Между нами лишь год разницы, но казалось, будто мы от разных родителей. Он всегда поступал вопреки всем традициям, бросал вызов матери, плевал на мнение окружающих. Правильно ли это? У него свои понятия о морали и чести, отличные от общепринятых. Если бы я был смелее, то обязательно спросил бы, откуда он набрался радикальных идей.

В моей комнате царила непроглядная тьма, поэтому я не сразу увидел женский силуэт, еле выделяющийся на фоне окна.

— Мама? — по позвоночнику прошелся разряд тока, заставляя мгновенно напрячься.

— С этого момента на людях называй меня леди Вальбурга. Ты уже достаточно вырос, сын, чтобы понимать, какая ответственность на тебе лежит. На Сириуса с его дурным характером не приходится надеяться, поэтому я возлагаю на тебя большие надежды.

— Но...

— Никаких «но», Регулус Арктурус Блэк, отныне ты моя опора, в первую очередь, в борьбе со взбалмошностью старшего брата. Мы должны сделать из него примерного Блэка, чтобы он не посрамил фамилию. Быть Блэком — не только привилегия, но и тяжелый труд.

— Понимаю, — я покорно склонил голову в знак почтения.

— Больше ты не пойдешь к Сириусу. Он провинился и должен в полной мере прочувствовать осуждение, прежде всего, семьи. Для него это станет уроком.

— Хорошо, мама, — я не смел поднять головы, продолжая вглядываться в каменные плиты пола.

— Леди Вальбурга, — поправила она, — начинай привыкать, чтобы не ошибиться на следующем приеме. И запомни, Регулус, чистокровные волшебники всегда будут превосходить прочих магов и уж тем более грязнокровок. Мы высшая ступень эволюции, лучшая часть человечества. Принадлежать к роду Блэков вдвойне почетно, ибо Блэки — один из древнейших и привилегированных родов.

— Да, леди Вальбурга, — не удостоив и взглядом, мама ушла, оставив меня наедине с сумбурными мыслями и разворошенными чувствами.

Сириус прав. Я никогда не посмею ослушаться Вальбургу Блэк. Наверное, он считал меня бесхарактерным и жалким. Конечно же, ведь я не он. Всего лишь Регулус, которого никто не воспринимал всерьез.

Мне всего лишь шесть лет, а я уже отрекся от брата. Если уж мне не суждено быть лучшим из Блэков, нужно добиться уважения и одобрения со стороны чистокровного сообщества и, в первую очередь, родителей.