Игра теней (гет)

Я проснулся. Признаться, спал я в последнее время не слишком хорошо. Эта глупая история с лишним Чемпионом Турнира Трех волшебников — просто выбила меня из колеи. Да и потом все становилось только хуже и хуже. Зависть Рона, толкнувшая его на разрыв нашей дружбы, общее осуждение… Только Гермиона поддерживала меня в этом кошмаре.

Правда, после первого испытания все стало несколько полегче: вернулся Рон, куда-то исчезли значки «Поттер — вонючка»… Но, по большому счету, это ничего не меняло. Расследование того, как и почему мое имя оказалось в Кубке, а, тем более — как оно могло вылететь оттуда, да еще связав меня контрактом, на который я не подписывался, двигалось… Сказал бы, я как оно двигалось… если бы у меня вообще была уверенность в том, что его кто-то начинал. Никому же не было интересно, когда Квирелл пытался сбросить меня с метлы на первом курсе. Смерть же самого Квирелла — не расследовали вообще. Умер — и умер, никому не надо выяснять: что именно и как произошло. А то, что мне потому все каникулы снились кошмары, в которых я видел сгорающего учителя — и вовсе никого не заинтересовало. Даже семейство Уизли. Нет, последние выдали мне зелье Сна-без-сновидений, чтобы я не будил их своими криками. Но зелье… Оно спасало от следствий, но не излечило причины. Свыкнуться с тем, что я — убийца, удалось не сразу. И хорошо еще, что Гермиона подсказала мне скрывать тот факт, что я теперь вижу тварей, что везут школьные кареты. Фестралов, как она их назвала. Ведь тогда все… или, по крайней мере, те, кто понимает в таких вещах, поняли бы и то, что я — видел смерть… Смерть человека, убитого мной.

Второй курс… И вновь, загадка, угрожающая жизни учеников — интересна только самим ученикам. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», как сказано в книге, подсунутой мне Гермионой. Признаться, я многого в ней не понял, но то что удалось осмыслить… В общем, я перечитывал ее как минимум раз в год, и каждый раз находил что-нибудь новое.

Третий… «Суд не поверит показаниям детей, а когда Люпин вернется — все будет уже кончено…» Ремус Люпин вернулся уже давно. И что сделал Верховный Чародей Визенгамота? То же, что и в прошлых случаях. Ничего!

Ну и, наконец, четвертый год. Проклятый Турнир, проклятый Кубок, проклятый кусочек бумаги с написанным именем… Мне ведь даже взглянуть на него не дали. А может быть, я смог бы вспомнить, что это за бумажка. Ведь я не так уж часто пишу свое имя, и, если не считать истории с дневником Тома, главным образом — на сдаваемых работах. И так можно было бы выявить «верного слугу Темного лорда», что окапался в Хогвартсе… Но кому это нужно? Впрочем, последней мыслью я не делился ни с кем. Даже с Гермионой.

— Гарри?! — я посмотрел по сторонам.

Нет, насчет того, что «я проснулся» — явно было поспешным заключением. «Необоснованным и нелогичным», как любит говорить Гермиона. В реальности такого просто не может быть, не говоря уже о том, что я точно помню: спать я ложился в Хогвартсе, а то, что сейчас вокруг — это что угодно, только не Хогвартс.

Странного вида кровавые, перекрученные руины возвышались посреди низины, засыпанной пеплом… Как будто это когда-то была река, по которой вместо воды текло пламя.

— Гарри? — я оглянулся в сторону источника голоса.

— Гермиона? — удивился я. — Ты откуда здесь? И… где это «здесь»?

— Не знаю, — девочка пожала плечами. — Я легла спать в нашей спальне в башне Гриффиндора… а проснулась почему-то — здесь! А ты?

— То же самое, — вздохнул я. И ляпнул, прежде, чем подумал, что этого, наверное, говорить не стоило. — Красиво выглядишь!

И в самом деле, в тонкой ночнушке девочка выглядела так, что я порадовался, что стою к ней спиной. Иначе моя положительная реакция на увиденное была бы даже более чем очевидна.

— Тебе уши, просвечивающие алым через прическу, тоже очень идут, — ехидно отозвалась Гермиона. — Подожди, не поворачивайся. Я сейчас… Все, можешь смотреть.

Пользуясь разрешением, я оглянулся. Гермиона стояла с палочкой в руке, а вместо ночнушки на ней была привычная школьная форма. Вот только, увы, воображение вполне успешно дорисовывало то, что уже было скрыто. Так что, боюсь, избавиться от красных ушей мне не удалось.

Я взглянул вниз. Одет я был точно также, как и Гермиона только что: в пижаму. Затов руках была палочка. И это уже хорошо.

— Научишь заклинанию призыва одежды? — поинтересовался я.

— Это только иллюзия, — грустно сказала Гермиона.

— Хотя бы так, — вздохнул я.

— Знаешь… — Гермиона помолчала, собираясь с силами. — Я изучила несколько наборов иллюзий одежды для себя… а вот для парня… Боюсь, у меня есть только один возможный вариант. И я не уверена, что он тебе понравится. Я и его-то разучила… скорее — посмеяться.

— Клоунский наряд? — заинтересовался я.

— Нет, но… — продолжила смущаться Гермиона.

— Делай, — вздохнул я. — Что бы у тебя там не было — думаю, это будет лучше, чем то, что есть.

Пробормотав что-то непонятное, Гермиона взмахнула палочкой… и место моей пижамы заняла кираса какого-то странного вида… Что-то в ней было неуловимо знакомое. Особенно — красные и зеленые огоньки, перемигивающиеся в коробке точно на груди. На плечах лежал черный плащ. Он совершенно не ощущался, но при этом двигался совершенно естественно.

Заклинание создания зеркала Гермиона выполнила сразу же после сотворения иллюзорной одежды. Из-за несуществующего стекла на меня взглянул… шлем. Глянцево блестящий шлем с решеткой респиратора. Что-то в этом было ну очень знакомое. Кажется, что-то подобное я видел, когда подглядывал за семейством Дурслей. Они, как всегда по вечерам, смотрели телевизор, а я подглядывал за ними из-под лестницы…

— И кто я теперь? — поинтересовался я у Гермионы. — Что-то, вроде, знакомое, по телевизору видел…

— Дарт Вейдер, — ответила Гермиона, посмотрев на меня даже с какой-то жалостью. — Темный лорд, главный враг героев в «Звездных войнах».

— Понятно, — кивнул я. — А что… Даже ничего смотрится… Шлем бы еще убрать. Он какой-то… неуместный.

— Не могу, — покачала головой Гермиона. — Я могу только убрать иллюзию полностью.

— Ладно, тогда пойдем так, — вздохнул я.

— Пойдем, Темный Лорд Поттер, — хихикнула Гермиона.

— А ты тогда кто? — Вернул я насмешку. — Темная Леди Грейнджер?

В этот момент я осознал, что хотел бы назвать ее «моя Темная Леди», но это было бы слегка за гранью «обычной шутки», поэтому я не стал произносить этого, хотя и очень хотелось.

— Наверное, да, — кивнула Гермиона, и почему-то покраснела. Почему бы это?

Но размышлять об этом было бы несвоевременно. Надо куда-то идти. Не стоять же на месте? Стоя тут — мы точно не выберемся.

Идти к руинам почему-то не хотелось. Хотя и мелькала у меня мысль, что если ключ к этой загадке и есть — он находится где-то там, в руинах. Но пока что точно было бы рано.

С небес раздался крик, чем-то похожий на птичий. Рефлекс, прививаемый нам Грюмом, сработал мгновенно.

— Ступефай!

Тело чего-то среднего между птицей и ящерицей, но размером с человека, рухнуло с небес. Поскольку летело это нечто довольно-таки высоко и быстро, ступефай, обычно предназначенный для взятия в плен без особых повреждений, убил его столь же верно, как если бы это была «авада кедавра».

— Ня! Браво, — раздался голос откуда-то слева.

Я прыгнул в сторону, отбрасывая Гермиону себе за спину. Там, где только что ничего не было, кроме травы, возвышался огромный гриб, на котором лежал не менее огромный кот. Вот только обычно коты не курят трубку… и у них нет за спиной кожистых крыльев.

— Мантикора, — пробормотала у меня за спиной Гермиона. — Степень опасности — «5+». Рекомендации для авроров при встрече в количестве менее, чем два полных отряда — бежать.

— Плохая ня-комендация, — отозвался кот. При этом трубка спокойно висела в воздухе возле его морды, и испускала клубы синеватого дыма. — Для аппарации нужно сосредоточение длительностью от трех до пяти секунд. Ня-стойчивость, ня-правленность, ня-спешность. На то, чтобы достать кого угодно в пределах видимости — мне нужно ня более полутора секунд.

— И что же нам делать? — спросил я, по-прежнему закрывая собой девочку.

— Поговорить, — отозвался мантикор. — Вы же не просто так здесь оказались? Няверняка у вас есть вопросы. Задавайте.

— Я мог бы ответить: «у фояды Мамея», «возле Балморы», «на склоне Красной горы»… Но ведь вам эти названия все равно ничего ня скажут?

— Ничего, — согласился я.

— Тогда я скажу, что вы все еще спите, — улыбнулся мантикор, и снова затянулся.

Я попытался принюхаться, но трубка вылетела из кошачьей пасти, и отлетела куда-то поближе к крыльям.

— Ня стоит. Для меня этот дым — легкое расслабляющее и успокаивающее. Позволяет расслабиться достаточно, чтобы не охотиться на каждого, кто покажется слабее. Вас… Вас может и успокоить… навсегда.

— Гриб… трубка… — пробормотала за моей спиной Гермиона. — Что-то мне это напоминает! Куда нам идти?

— Правильно, — кивнул мантикор. — «Это зависит от того, куда вы хотите прийти»! — Кот снова улыбнулся. — Но я все-таки не гусеница, так что буду более конкретен. Гарри, — откуда он знает мое имя? — Если хочешь точно выжить в Турнире — не ходи к Кубку. Упрись в какую-нибудь ловушку побезопаснее, и «разгадывай» ее до полного упора, — совет мне не понравился, хотя… Грюм же говорил, что кто-то, засунувший меня в Турнир — хочет меня убить. Так что он может быть и правильным! — Если же хочешь, чтобы выжили твои соперники по Турниру — рвись вперед и ни с кем не дели победу. У тебя есть шанс выжить, прикоснувшись к Кубку. У них — нет.

— Нет, — прошептала Гермиона у меня за спиной. — Не надо, Гарри… Впрочем, ты же все равно… Чертов «синдром спасения людей»

— Ня, — согласился мантикор. — Впрочем, могу дать несколько советов.

— Слушаю, — отозвался я.

— Не верь именам — верь карте, — мантикор подвигал крыльями. — Убивай без жалости. Коснись Кубка, — признаться, я ничего не понял… разве что «карта»… Наверное это — Карта Мародеров. Кто-то из тех, кто присутствует в Хогвартсе — прячется под чужим именем. И Карта это покажет. Но все остальное… Особенно — «коснись Кубка». Не понимаю.

— И еще… — продолжил мантикор. — Ня хочешь, чтобы тебя предавали — ня верь предателю.

— Но Рон не предатель! — вскинулся я.

— Заметь, — усмехнулся мантикор, — я не называл имен. Но почему-то ты подумал именно о Роне. Впрочем… Перед нами возникло что-то вроде зеркало, загляну в которое я увидел…

Мы, еще совсем дети, в хижине Хагрида, обсуждаем, как доставить Норберта на Астрономическую башню. Рон оглядывается… и бестрепетно подносит руку к самой пасти дракончика, и тут же зарабатывает и укус, и ожог, отправляется в Больничное крыло и избегает и потери кучи баллов, и похода в ночной Запретный лет.

— Случайность, — упрямо набычился я, хотя выражение лица Рона заставило задуматься.

— Случайность, — согласился мантикор. И в зеркале отразилась следующая картинка.

Шахматная доска, удивительно знакомая. Булава Белой королевы взлетает над рыжей головой… и обрушивается… на статую коня. Белая каменная пыль скрывает все от нас… а следующее, что мы видим — Рон, с окровавленным лицом лежащий на черно-белых клетках.

— Два — уже тенденция? — спросил мантикор.

— Может быть, — вздохнул я, не желая соглашаться, потому как «три» — история с «фальшивым Чемпионом» еще задевала меня.

Но вместо этого в зеркале отразилась канализация Хогвартса. Обрушенный потолок. Рон, стоящий перед завалом. Вот он вытащил один камень… и сразу стало видно образовавшийся проход. Но вместо того, чтобы идти туда, Рон уселся рядом с валяющимся Локхартом, и стал ждать.

— У него же не было палочки, — я попытался оправдать друга. — И соваться в неизвестность, без оружия…

— Палочка Рона подчинилась Локхарту, — раздался за моей спиной убитый голос Гермионы. — Значит, и наоборот тоже. Навреное, они чем-то действительно похожи…

— Вот именно, — согласился мантикор. — Хотя самым очевидным решением в такой ситуации было бы бежать назад — позвать еще кого-нибудь на помощь. Вход-то вы, если я правильно видел, не закрывали? А взобраться обратно по горке… Непросто, конечно, но возможно.

Изображение в зеркале поменялось. Теперь перед нами был маленький Невилл. Он смущался и бормотал, что «мадам Помфри вылечила ему руку за пять минут».

— К чему это? — не понял я.

Зеркало мигнуло. Теперь оно показывало нам Больничное крыло, Рона, лежащего с загипсованной ногой… и профессора Дамблдора, наваливающегося на сломанную ногу. Меня как будто пробило молнией. Мне ведь доводилось ломать кости, и я помню, как это больно! Если бы нога Рона действительно была сломана…

— И правда… — донесся до меня голос Гернмионы. — Пять минут на перелом запястья, где много мелких косточек, еще и наверняка — сдвинувшихся от удара… И вся ночь — на перелом трубчатой кости… Что-то здесь не так. Сильно не так!

— Несколько больше, чем необходимо, чтобы признать происходящее «закономерностью», ня так ли? — мурлыкнул мантикор. — И, наконец, последний на сегодня совет. Хочешь быть счастлив — пригласи на бал ту, кого на самом деле хочешь видеть рядом с собой, и отбрось все ложные страхи.

Гриб, на котором лежал крылатый кот, медленно исчезал. Потом — стали пропадать лапы, крылья, тело… Потом — осталась одна улыбка. А после — исчезла и она.

— Мантиков Чеширский, — буркнула Гермиона. И я понял смысл совета крылатого кота.

— Гермиона, ты пойдешь со мной на бал?