Игра теней (гет)

Я проснулся. Признаться, спал я в последнее время не слишком хорошо. Эта глупая история с лишним Чемпионом Турнира Трех волшебников — просто выбила меня из колеи. Да и потом все становилось только хуже и хуже. Зависть Рона, толкнувшая его на разрыв нашей дружбы, общее осуждение… Только Гермиона поддерживала меня в этом кошмаре.

Правда, после первого испытания все стало несколько полегче: вернулся Рон, куда-то исчезли значки «Поттер — вонючка»… Но, по большому счету, это ничего не меняло. Расследование того, как и почему мое имя оказалось в Кубке, а, тем более — как оно могло вылететь оттуда, да еще связав меня контрактом, на который я не подписывался, двигалось… Сказал бы, я как оно двигалось… если бы у меня вообще была уверенность в том, что его кто-то начинал. Никому же не было интересно, когда Квирелл пытался сбросить меня с метлы на первом курсе. Смерть же самого Квирелла — не расследовали вообще. Умер — и умер, никому не надо выяснять: что именно и как произошло. А то, что мне потому все каникулы снились кошмары, в которых я видел сгорающего учителя — и вовсе никого не заинтересовало. Даже семейство Уизли. Нет, последние выдали мне зелье Сна-без-сновидений, чтобы я не будил их своими криками. Но зелье… Оно спасало от следствий, но не излечило причины. Свыкнуться с тем, что я — убийца, удалось не сразу. И хорошо еще, что Гермиона подсказала мне скрывать тот факт, что я теперь вижу тварей, что везут школьные кареты. Фестралов, как она их назвала. Ведь тогда все… или, по крайней мере, те, кто понимает в таких вещах, поняли бы и то, что я — видел смерть… Смерть человека, убитого мной.

Второй курс… И вновь, загадка, угрожающая жизни учеников — интересна только самим ученикам. «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», как сказано в книге, подсунутой мне Гермионой. Признаться, я многого в ней не понял, но то что удалось осмыслить… В общем, я перечитывал ее как минимум раз в год, и каждый раз находил что-нибудь новое.

Третий… «Суд не поверит показаниям детей, а когда Люпин вернется — все будет уже кончено…» Ремус Люпин вернулся уже давно. И что сделал Верховный Чародей Визенгамота? То же, что и в прошлых случаях. Ничего!

Ну и, наконец, четвертый год. Проклятый Турнир, проклятый Кубок, проклятый кусочек бумаги с написанным именем… Мне ведь даже взглянуть на него не дали. А может быть, я смог бы вспомнить, что это за бумажка. Ведь я не так уж часто пишу свое имя, и, если не считать истории с дневником Тома, главным образом — на сдаваемых работах. И так можно было бы выявить «верного слугу Темного лорда», что окапался в Хогвартсе… Но кому это нужно? Впрочем, последней мыслью я не делился ни с кем. Даже с Гермионой.

— Гарри?! — я посмотрел по сторонам.

Нет, насчет того, что «я проснулся» — явно было поспешным заключением. «Необоснованным и нелогичным», как любит говорить Гермиона. В реальности такого просто не может быть, не говоря уже о том, что я точно помню: спать я ложился в Хогвартсе, а то, что сейчас вокруг — это что угодно, только не Хогвартс.

Странного вида кровавые, перекрученные руины возвышались посреди низины, засыпанной пеплом… Как будто это когда-то была река, по которой вместо воды текло пламя.

— Гарри? — я оглянулся в сторону источника голоса.

— Гермиона? — удивился я. — Ты откуда здесь? И… где это «здесь»?

— Не знаю, — девочка пожала плечами. — Я легла спать в нашей спальне в башне Гриффиндора… а проснулась почему-то — здесь! А ты?

— То же самое, — вздохнул я. И ляпнул, прежде, чем подумал, что этого, наверное, говорить не стоило. — Красиво выглядишь!

И в самом деле, в тонкой ночнушке девочка выглядела так, что я порадовался, что стою к ней спиной. Иначе моя положительная реакция на увиденное была бы даже более чем очевидна.

— Тебе уши, просвечивающие алым через прическу, тоже очень идут, — ехидно отозвалась Гермиона. — Подожди, не поворачивайся. Я сейчас… Все, можешь смотреть.

Пользуясь разрешением, я оглянулся. Гермиона стояла с палочкой в руке, а вместо ночнушки на ней была привычная школьная форма. Вот только, увы, воображение вполне успешно дорисовывало то, что уже было скрыто. Так что, боюсь, избавиться от красных ушей мне не удалось.

Я взглянул вниз. Одет я был точно также, как и Гермиона только что: в пижаму. Затов руках была палочка. И это уже хорошо.

— Научишь заклинанию призыва одежды? — поинтересовался я.

— Это только иллюзия, — грустно сказала Гермиона.

— Хотя бы так, — вздохнул я.

— Знаешь… — Гермиона помолчала, собираясь с силами. — Я изучила несколько наборов иллюзий одежды для себя… а вот для парня… Боюсь, у меня есть только один возможный вариант. И я не уверена, что он тебе понравится. Я и его-то разучила… скорее — посмеяться.

— Клоунский наряд? — заинтересовался я.

— Нет, но… — продолжила смущаться Гермиона.

— Делай, — вздохнул я. — Что бы у тебя там не было — думаю, это будет лучше, чем то, что есть.

Пробормотав что-то непонятное, Гермиона взмахнула палочкой… и место моей пижамы заняла кираса какого-то странного вида… Что-то в ней было неуловимо знакомое. Особенно — красные и зеленые огоньки, перемигивающиеся в коробке точно на груди. На плечах лежал черный плащ. Он совершенно не ощущался, но при этом двигался совершенно естественно.

Заклинание создания зеркала Гермиона выполнила сразу же после сотворения иллюзорной одежды. Из-за несуществующего стекла на меня взглянул… шлем. Глянцево блестящий шлем с решеткой респиратора. Что-то в этом было ну очень знакомое. Кажется, что-то подобное я видел, когда подглядывал за семейством Дурслей. Они, как всегда по вечерам, смотрели телевизор, а я подглядывал за ними из-под лестницы…

— И кто я теперь? — поинтересовался я у Гермионы. — Что-то, вроде, знакомое, по телевизору видел…

— Дарт Вейдер, — ответила Гермиона, посмотрев на меня даже с какой-то жалостью. — Темный лорд, главный враг героев в «Звездных войнах».

— Понятно, — кивнул я. — А что… Даже ничего смотрится… Шлем бы еще убрать. Он какой-то… неуместный.

— Не могу, — покачала головой Гермиона. — Я могу только убрать иллюзию полностью.

— Ладно, тогда пойдем так, — вздохнул я.

— Пойдем, Темный Лорд Поттер, — хихикнула Гермиона.

— А ты тогда кто? — Вернул я насмешку. — Темная Леди Грейнджер?

В этот момент я осознал, что хотел бы назвать ее «моя Темная Леди», но это было бы слегка за гранью «обычной шутки», поэтому я не стал произносить этого, хотя и очень хотелось.

— Наверное, да, — кивнула Гермиона, и почему-то покраснела. Почему бы это?

Но размышлять об этом было бы несвоевременно. Надо куда-то идти. Не стоять же на месте? Стоя тут — мы точно не выберемся.

Идти к руинам почему-то не хотелось. Хотя и мелькала у меня мысль, что если ключ к этой загадке и есть — он находится где-то там, в руинах. Но пока что точно было бы рано.

С небес раздался крик, чем-то похожий на птичий. Рефлекс, прививаемый нам Грюмом, сработал мгновенно.

— Ступефай!

Тело чего-то среднего между птицей и ящерицей, но размером с человека, рухнуло с небес. Поскольку летело это нечто довольно-таки высоко и быстро, ступефай, обычно предназначенный для взятия в плен без особых повреждений, убил его столь же верно, как если бы это была «авада кедавра».

— Ня! Браво, — раздался голос откуда-то слева.

Я прыгнул в сторону, отбрасывая Гермиону себе за спину. Там, где только что ничего не было, кроме травы, возвышался огромный гриб, на котором лежал не менее огромный кот. Вот только обычно коты не курят трубку… и у них нет за спиной кожистых крыльев.

— Мантикора, — пробормотала у меня за спиной Гермиона. — Степень опасности — «5+». Рекомендации для авроров при встрече в количестве менее, чем два полных отряда — бежать.

— Плохая ня-комендация, — отозвался кот. При этом трубка спокойно висела в воздухе возле его морды, и испускала клубы синеватого дыма. — Для аппарации нужно сосредоточение длительностью от трех до пяти секунд. Ня-стойчивость, ня-правленность, ня-спешность. На то, чтобы достать кого угодно в пределах видимости — мне нужно ня более полутора секунд.

— И что же нам делать? — спросил я, по-прежнему закрывая собой девочку.

— Поговорить, — отозвался мантикор. — Вы же не просто так здесь оказались? Няверняка у вас есть вопросы. Задавайте.

— Я мог бы ответить: «у фояды Мамея», «возле Балморы», «на склоне Красной горы»… Но ведь вам эти названия все равно ничего ня скажут?

— Ничего, — согласился я.

— Тогда я скажу, что вы все еще спите, — улыбнулся мантикор, и снова затянулся.

Я попытался принюхаться, но трубка вылетела из кошачьей пасти, и отлетела куда-то поближе к крыльям.

— Ня стоит. Для меня этот дым — легкое расслабляющее и успокаивающее. Позволяет расслабиться достаточно, чтобы не охотиться на каждого, кто покажется слабее. Вас… Вас может и успокоить… навсегда.

— Гриб… трубка… — пробормотала за моей спиной Гермиона. — Что-то мне это напоминает! Куда нам идти?

— Правильно, — кивнул мантикор. — «Это зависит от того, куда вы хотите прийти»! — Кот снова улыбнулся. — Но я все-таки не гусеница, так что буду более конкретен. Гарри, — откуда он знает мое имя? — Если хочешь точно выжить в Турнире — не ходи к Кубку. Упрись в какую-нибудь ловушку побезопаснее, и «разгадывай» ее до полного упора, — совет мне не понравился, хотя… Грюм же говорил, что кто-то, засунувший меня в Турнир — хочет меня убить. Так что он может быть и правильным! — Если же хочешь, чтобы выжили твои соперники по Турниру — рвись вперед и ни с кем не дели победу. У тебя есть шанс выжить, прикоснувшись к Кубку. У них — нет.

— Нет, — прошептала Гермиона у меня за спиной. — Не надо, Гарри… Впрочем, ты же все равно… Чертов «синдром спасения людей»

— Ня, — согласился мантикор. — Впрочем, могу дать несколько советов.

— Слушаю, — отозвался я.

— Не верь именам — верь карте, — мантикор подвигал крыльями. — Убивай без жалости. Коснись Кубка, — признаться, я ничего не понял… разве что «карта»… Наверное это — Карта Мародеров. Кто-то из тех, кто присутствует в Хогвартсе — прячется под чужим именем. И Карта это покажет. Но все остальное… Особенно — «коснись Кубка». Не понимаю.

— И еще… — продолжил мантикор. — Ня хочешь, чтобы тебя предавали — ня верь предателю.

— Но Рон не предатель! — вскинулся я.

— Заметь, — усмехнулся мантикор, — я не называл имен. Но почему-то ты подумал именно о Роне. Впрочем… Перед нами возникло что-то вроде зеркало, загляну в которое я увидел…

Мы, еще совсем дети, в хижине Хагрида, обсуждаем, как доставить Норберта на Астрономическую башню. Рон оглядывается… и бестрепетно подносит руку к самой пасти дракончика, и тут же зарабатывает и укус, и ожог, отправляется в Больничное крыло и избегает и потери кучи баллов, и похода в ночной Запретный лет.

— Случайность, — упрямо набычился я, хотя выражение лица Рона заставило задуматься.

— Случайность, — согласился мантикор. И в зеркале отразилась следующая картинка.

Шахматная доска, удивительно знакомая. Булава Белой королевы взлетает над рыжей головой… и обрушивается… на статую коня. Белая каменная пыль скрывает все от нас… а следующее, что мы видим — Рон, с окровавленным лицом лежащий на черно-белых клетках.

— Два — уже тенденция? — спросил мантикор.

— Может быть, — вздохнул я, не желая соглашаться, потому как «три» — история с «фальшивым Чемпионом» еще задевала меня.

Но вместо этого в зеркале отразилась канализация Хогвартса. Обрушенный потолок. Рон, стоящий перед завалом. Вот он вытащил один камень… и сразу стало видно образовавшийся проход. Но вместо того, чтобы идти туда, Рон уселся рядом с валяющимся Локхартом, и стал ждать.

— У него же не было палочки, — я попытался оправдать друга. — И соваться в неизвестность, без оружия…

— Палочка Рона подчинилась Локхарту, — раздался за моей спиной убитый голос Гермионы. — Значит, и наоборот тоже. Навреное, они чем-то действительно похожи…

— Вот именно, — согласился мантикор. — Хотя самым очевидным решением в такой ситуации было бы бежать назад — позвать еще кого-нибудь на помощь. Вход-то вы, если я правильно видел, не закрывали? А взобраться обратно по горке… Непросто, конечно, но возможно.

Изображение в зеркале поменялось. Теперь перед нами был маленький Невилл. Он смущался и бормотал, что «мадам Помфри вылечила ему руку за пять минут».

— К чему это? — не понял я.

Зеркало мигнуло. Теперь оно показывало нам Больничное крыло, Рона, лежащего с загипсованной ногой… и профессора Дамблдора, наваливающегося на сломанную ногу. Меня как будто пробило молнией. Мне ведь доводилось ломать кости, и я помню, как это больно! Если бы нога Рона действительно была сломана…

— И правда… — донесся до меня голос Гернмионы. — Пять минут на перелом запястья, где много мелких косточек, еще и наверняка — сдвинувшихся от удара… И вся ночь — на перелом трубчатой кости… Что-то здесь не так. Сильно не так!

— Несколько больше, чем необходимо, чтобы признать происходящее «закономерностью», ня так ли? — мурлыкнул мантикор. — И, наконец, последний на сегодня совет. Хочешь быть счастлив — пригласи на бал ту, кого на самом деле хочешь видеть рядом с собой, и отбрось все ложные страхи.

Гриб, на котором лежал крылатый кот, медленно исчезал. Потом — стали пропадать лапы, крылья, тело… Потом — осталась одна улыбка. А после — исчезла и она.

— Мантиков Чеширский, — буркнула Гермиона. И я понял смысл совета крылатого кота.

— Гермиона, ты пойдешь со мной на бал?

Поникший Гарри стоял во дворе Норы перед директором. Профессор Дамблдор выглядел крайне недовольным, что было... несколько не характерно для всеобщего и всепонимающего дедушки. Почувствовав, что ее другу нужна поддержка, Гермиона подошла к Гарри и взяла его за руку, вызвав недовольный взгляд уже со стороны Рона. Впрочем, девушка его успешно проигнорировала.

— Гарри, — голос директора звучал устало, — я, конечно понимаю, что ты расстроен смертью Сириуса... Но зачем было заявлять своей тете, что теперь у тебя не осталось родственников?

— Потому, что так оно и есть. — Гермиона почувствовала гордость. Нет, она, конечно верила директору, и, наверное, он действительно был прав... Но приехавший два дня назад Гарри был в настолько взвинченном состоянии, что рассказал подруге то, о чем обычно молчал. И теперь, зная о том, как мальчику жилось у тети, Гермиона не могла не признать: родственников у Гарри действительно не было.

— Боюсь, что теперь это действительно так.

— Как это?

— Не зная того, ты произнес формулу Отречения. И теперь вы с Петуньей действительно не являетесь родственниками с точки зрения Магии.

— Так ведь это хорошо. Мне не придется больше жить в их доме. И это будет радостью и для меня и для них.

— Вот именно. Ведь защита, данная тебе Лили, распространялась только на дом твоих родичей. А теперь она пала.

— И что же делать?

— Нам придется провести новый ритуал, чтобы обеспечить тебя сходной защитой, но уже со стороны семьи Уизли.

— Хорошо.

— Ребята, идите пока. Нам понадобится время на подготовку. Джинни, останься. Нужна будет твоя помощь.

...

Через некоторое время обитатели Норы встретились снова. Солнце уже село, и Нора производила совершенно нереальное впечатление в свете полной луны. Старый вяз отбрасывал тень на площадку перед домом. Ночной ветерок шевелил его ветви, и казалось, что тени играют друг с другом в догонялки. На площадке была расчерчена сложная магическая фигура. Альбус Персиваль и прочее и прочее и прочее Дамблдор читал какое-то неудобопонятное заклинание. С другой стороны магической фигуры на него смотрела Минерва МакГонагалл, держащая в руках пробирку, в которой было немного красной жидкости. Среди собравшихся не наблюдалось только Джинни. "Странно" — подумала Гермиона — "Неужели она не захотела посмотреть на завершение ритуала?". Тем временем, профессор Дамблдор закончил произносить формулу заклинания.

— Минерва, помни: не больше одной капли.

— Хорошо.

— Гарри. Сейчас профессор МакГонагалл капнет кровь Джинни на ее имя, записанное Знаками Вечности, и ты очутишься в ее комнате. Когда вы завершите ритуал — подойди, пожалуйста, ко мне.

— Закончим ритуал?

— Ты поймешь...

Гермиона поняла все гораздо раньше, чем Гарри. "Так вот почему меня поселили отдельно" — эта мысль тамтамами стучала в ее голове. Она развернулась, и, почти ничего не видя перед собой, побежала к дому. Гарри с тоской смотрел ей вслед. Впрочем, провожал ее и еще один взгляд, наполненный глубоким удовлетворением. "Уж теперь-то ты никуда от меня не денешься" — думал один обладатель рыжей, как у близнецов, но далеко не такой умной головы.

— Профессор, но я не хочу...

— Поздно. Ритуал уже начат, и его придется завершить.

— Артур, Молли...

— Прости, Гарри, но так надо.

Юноша смотрел на колдовскую фигуру в совершеннейшем отчаянии. Тени плясали по светящимся линиям. Никто не замечал среди них еще одну тень, умело двигающуюся в общем ритме. И никому из присутствовавших при ритуале легилементов не пришло в голову применить это заклятье к теням. Но если бы пришло... если бы таковой смог миновать хитрые ловушки и сокрушить или обойти грозные бастионы... он получил бы весьма интересный результат.

— Ну и гад же Вы, профессор. Защита! Ха! Да ...ть такую "защиту" трижды в задницу коромыслом через дохлого осьминога и сапогом утрамбовать. Чистая привязка. Это даже приворотом не назвать. Но уж я постараюсь... У нас на каждую хитрую жопу найдется болт с левой нарезкой. Хрен Вам во все грызло, а не испортить жизнь моему двойнику. Вам и так это слишком часто удается.

В памяти Тени (будем уж называть ее так, потому как ясно, что это — далеко не обычная тень) возникает картина. Вот профессора отвлекаются от начертания фигуры, чтобы уговорить младшую Уизли позволить им набрать ее крови в пробирку. Девочка сначала отказывается, но, когда ей объясняют, зачем это нужно — радостно кивает головой. Только уже непоправимо поздно. Несколько линий сдвинулись буквально на пару волосков каждая... и теперь Знаки говорят Вечности совсем не то, что задумал директор. Два символа просто исчезли, превратившись в декоративную часть узора. Тень вернулась к реальности.

— Уф, еще чуть-чуть и было бы поздно!

В тенях, никем не замеченная, блеснула тень черного лезвия. Минерва Макгонагалл капнула кровью Джинни на узор. И никто не заметил, что пока капля летела, ее тень встретилась в тени дерева с тенью другой капли. И на узор упала совершенно не та кровь, которая была предусмотрена создателями ритуала. Гарри с легким хлопком исчез. Дамблобор с гордостью переглянулся с четой Уизли. И только профессор МакГонагалл выглядела усталой и недовольной. Ей очень не нравилось все происходящее, но пойти против директора, и тем ослабить Силы Света перед лицом начинающейся войны Минерва не могла. Все остававшиеся на площадке тихо, на цыпочках, чтобы не помешать "завершению ритуала" пробрались в гостиную Норы. Все какое-то время праздновали, пока Фред не застыл с упавшей челюстью. Джордж посмотрел на брата, потом проследил его взгляд... и тоже превратился в соляной столб. По лестнице, с потерянным видом, спускалась Джинни в халатике. Временами полы халатика разлетались, и видно было, что он наброшен на голое тело.

— Джинни, ты что?

— А где Гарри?

— Он... он...

— Он обидел тебя? — Рон вспыхнул гневом.

— Нет. Он так и не появился.

В гостиной повисло молчание.

...

Гермиона плакала в кровати, которую она теперь не могла назвать своей. Ей хотелось немедленно убежать из этого дома, в одночасье ставшего совершенно чужим. Правда открылась ей во всей своей неприглядности: никто из собравшихся здесь "борцов за дело Света" не собирался учитывать ее чувства. Она — только разменная монета, повод затащить Героя в очередные подвиги. Девочка вспоминала свое обучение в школе: тролля и Квирелла на первом курсе, василиска на втором, хроноворот на третьем, купание в озере на четвертом. И только одно из воспоминаний теперь, через призму нового знания представлялось ей нужным и правильным: попытка отговорить Гарри от похода в Министерство, была, без сомнений, верным решением.

Раздался легкий хлопок. Гермиона подняла заплаканные глаза. Посреди комнаты стоял Гарри. Его глаза казались совершенно безумными, а взгляд не отрывался от девушки.

— Гарри, ты что здесь делаешь?

— Наверное, что-то пошло не так... Профессор капнула кровью... И я очутился здесь Не знаю, почему так получилось... Наверное мне надо идти...

Гарри попытался выйти, но видно было, что даже попытка повернуться далась ему с огромным трудом. В голове Гермионы сверкнула мысль.

— Нет уж. Если Магия решила именно так — нам и заканчивать ритуал.

— Но... Гермиона... я не хочу тебя принуждать...

— Ты и не принуждаешь. Я сама этого хочу.

По ходу этого короткого диалога Гермиона успела сбросить легкий свитер, и теперь сосредоточенно стягивала с себя джинсы. Гарри, как завороженный, сделал шаг по направлению к девушке.

— Я конечно понимаю, что далеко не красавица, но...

Гермиона не сразу поняла, что произошло. Она просто не смогла закончить фразу. И лишь некоторое время спустя до нее дошло — Гарри просто-напросто заткнул ей рот поцелуем. А когда воздух у нее в груди кончился, и она оттолкнула такие родные губы, чтобы сделать вдох, то, не веря своим ушам, услышала.

— Никогда так не говори. Для меня ты — самая красивая. И лучше тебя я не найду никогда. Я люблю тебя, Гермиона Джин Грейнджер, и когда-нибудь обязательно назову тебя миссис Поттер. Ты же выйдешь за меня замуж?

— Обязательно, Гарри. Я люблю тебя.

Одежды на подростках уже не осталось. Их руки и взгляды исследовали тела друг друга, а страсть, подхлеснутая проведенным ритуалом, неторопливо накрывала их с головой. Все, на что хватило теперь остатков мозга лучшей ученицы Хогвартса — это наложить на комнату заглушающее заклятье. Последней же мыслью в ее голове стало: "Наверное, скоро прилетит сова от Министерства. Да и черт с ней!" После этого мыслей не осталось совсем.

...

А в это время в гостиной Норы все было далеко не так благостно. Полным ходом шли поиски пропавшего Поттера. В ход шло все: заклинания, амулеты, зелье, сваренное спешно прибывшим на зов директора Снейпом. Но результата не было.

— Такое впечатление, что защита все-таки установилась. Да еще такая мощная. Ничего не понимаю. — Впервые за много лет Величайший светлый маг столетия был вынужден признать свое бессилие.

— Директор, я думаю, нам надо взглянуть на заклинательную фигуру.

— Минерва, Вы думаете, что мы где-то ошиблись?

— Боюсь, что да.

— Идем.

Тройной хлопок аппарации... И вот уже директор и два декана Хогвартса рассматривают все еще горящие в темноте линии.

— Узор горит так ярко... Значит — ритуал в завершающей стадии.

— Да. Но кто стал Хранителем?

— И все-таки, директор, Минерва, вы ошиблись. — На губах декана Слизерина играла ехидная улыбка.

— Где?

— Обратите внимание на имя, вписанное вами в ритуал.

— Должно быть Джинни, а что?

— А вот и нет. Два последних символа у вас просто слились с узором. Так что сейчас там написано имя Джин.

— Не может быть!

— Альбус, боюсь, Северус совершенно прав.

— Но кто это?

— Мы привыкли называть мисс Грейнджер Гермионой. А ведь у нее есть и второе имя.

— Думаете?

— Учитывая, что на ее комнате стоят заглушающие чары, кторое, между прочим, видно только отсюда — да, я уверен.

— Мы должны... — Линии узора в последний раз вспыхнули, и погасли.

— Боюсь, Альбус, мы уже ничего не можем сделать: ритуал завершен.

— Да, Минерва. Ты права.

— Честно говоря, я рада такому исходу. По правде говоря, то что мы задумали было не особенно честно по отношению к детям.

— Но... Общее благо...

— Нам придется как-то совмещать общее и частное.

— Да, Минерва. Ты права. Наверное, это и есть та, "сила, что неведома Волдеморту" — сила Любви.

— Идемте, директор. Нам еще Джинни успокаивать.

— Идем.

И только когда на площадке перед Норой не осталось никого, с земли поднялась так никем и не замеченная Тень. Бросив несколько слов, она открыла перед собой огненный провал и шагнула в него. Леди Аметист была очень довольна собой: ее первая самостоятельная вылазка в Сопределье прошла более чем успешно.