Отец семейства (джен)

Люциус сказал, что сам купит огневиски и прочие мелочи — он все равно собирался в Косой переулок. Нарцисса и так с ног сбилась[1] — столько было хлопот из-за дня рождения. Домовики могли выполнять только самую простую работу, а все остальное пришлось на долю Нарциссы. Ждали Беллатрикс: торжество было семейное, и касалось Блэков так же, как Малфоев. А значит, будет и Регулус. И придется ему улыбаться, хотя у Люциуса каждый раз скулы сводило от одной мысли, что наглый мальчишка будет крутиться возле его жены. Его до сих пор корежило при мысли, что Регулуса сочли подходящей парой для Нарциссы. Хотя чего ждать от Вальбурги Блэк, которая вышла за кузена, и приобрела имя, которое уважала почти так же, как свое собственное. Вальбурга Блэк, урожденная Блэк, в девичестве Блэк и замужем за Блэком: безжалостная, упрямая, и никому не позволяющая забыть, что она — хранительница великого наследия темных колдунов, мать Сириуса и Регулуса и тетка Трех Красавиц Блэк. Он мечтала выдать дочь Друэллы Блэк за одного из своих сыновей, чтобы все ветви древнейшего благороднейшего Дома Блэков («Toujours Pur») сохранились в чистоте.

… А не были поглощены не менее достойными Домами. «Не менее достойными» — так Малфои говорили на людях, но за закрытыми дверями они думали (а Вальбурга Блэк, нет сомнения, и произносила вслух): «почти такими же достойными». Малфои не совершали великих деяний, и выручало их только золото в гринготтских кладовых, замок в Нормандии и вилла на Лазурном берегу (которую с трудом удалось спасти от конфискации после этой мерзкой истории с Гриндевальдом). Те, кто не слишком ценил свою жизнь, даже поговаривали, что ко всему прочему Друэлла Блэк была в свое время по уши влюблена в Абраксаса Малфоя. Иные имели наглость намекать, что своей ледяной красотой Нарцисса обязана не давно почившему предку Блэков, а своему настоящему отцу.

Парочку таких сплетников потом нашли с горлом, перерезанным от уха до уха, и с обширными повреждениями на теле, нанесенными явно до того, как жертва скончалась.

Люциус Малфой ненавидел сплетни.

Он плотнее завернулся в мантию и вошел в камин в маноре, чтобы выйти в общественном камине в «Дырявом котле». Способ плебейский, но быстрый. Он устал от аппарации: на службе у Темного Лорда аппарировать приходилось то и дело, а учитывая нрав Повелителя, не стоило нарываться на Круцио, задерживаясь на вызов хотя бы на мгновение. И потом, не помешает, чтобы простолюдины увидели, что сын Абраксаса Малфоя их не чурается, в отличие от отца, засевшего в маноре, где он в блистательном одиночестве предавался мечтам о царстве чистокровных. Мечтам, которые он не давал своему сыну воплотить в действительность.

Нет, он не будет думать о прихотях отца. Во всяком случае, до тех пор, пока не появится средство все исправить.

— Пока я жив, ты в моей власти, — сказал ему отец во время последнего разговора. — Неважно, сколько тебе лет и сколько у тебя сыновей.

И добавил с усмешкой:

— Не то, чтобы ты с этим хорошо справлялся.

Люциус продолжал думать об этих словах. «Пока я жив, ты в моей власти». В аптеке в Косом Переулке он приобрел лиловую бутыль «Сна без Сновидений», и еще кое-какие редкие и дорогие ингредиенты из списка, который вручил ему Северус Снейп.

— Почему бы тебе не заняться этим самому? — поинтересовался Люциус. Как никак, Северус — Мастер Зелий.

Северус глянул на него с невыразимым презрением (то есть со своим обычным выражением лица: похоже, вместо материнского молока он питался желчью и уксусом) и сказал:

— Не стоит казаться глупее, чем ты есть, Люциус. Ты один раз уже попался. И это твоя идея. Повелитель позволил мне действовать, но это не значит, что он собирается платить по счетам. И ты совсем дурачок, если считаешь, что те, другие, тебя поблагодарят.

Так что Люциус купил дорогие ингредиенты, которые невозможно связать с конкретным зельем («И с Северусом Снейпом», — не без горечи подумал он). Зелье «Сна без Сновидений», понятно, было приобретено по списку Нарциссы.

Не будь Северус таким талантливым зельеваром, он бы убил его только за то, что тот позволил себе поставить «Люциус» и «глупость» рядом. Совершенно невыносимый тип, а эти его шелестящие интонации! Как будто Люциус не помнит, как тот говорил весь первый семестр в Хогвартсе. Не отличить от маггла (если быть совсем точным, от манчестерского ткача). Это потом он превратил себя в «Принца-полукровку».

В свое время Эйлин Принс заявила Абраксасу Малфою, что скорее пойдет за маггла, чем за него. И сдержала слово. А ее сын (о котором Люциус привык думать как о своего рода сводном брате) отличался не меньшим упрямством, чем матушка.

Что доказывает, что даже в самых старинных чистокровных родах… Как любила повторять прабабка Мессалина: «Чистой крови, как и всего прочего, может быть излишек».

Нет, подобным опасным мыслям сейчас не время.

Над ухом раздался густой ланкаширский выговор:

— И куда ты так спешишь, парень?

Ох, Мордред и Моргана! Алиса «Чтоб ей трижды сквозь землю провалиться» Лонгботтом! Круглая жизнерадостная физиономия предательницы крови сияет над алой аврорской мантией. И это ее выражение: лучше тебе, милок, быть подружелюбней, когда общаешься с представителем власти.

Ссориться с Алисой — себе дороже. Она отправила Рабастана Лестранжа на три недели в Азкабан «подумать над своим поведением», только за то, что тот наставил на нее палочку.

Всем известно, что она — из дамблдоровских прихвостней, состоит в этом его проклятом Ордене Феникса, вместе со своим тупым верзилой-муженьком. И таких держат в аврорах! Все они предатели крови. Куда катится мир!

Люциус поморщился, поймав себя на том, что рассуждает, как старик. А ему только двадцать пять! Но когда вокруг сплошные предатели крови и грязнокровки, поневоле состаришься раньше времени.

Тем не менее он позволил Алисе провести по мантии палочкой и тщательно проверить его покупки. Ровно ничего подозрительного, так? Только лицо — как визитная карточка, а родовое имя не слишком популярно у таких, как Алиса Лонгботтом... Она с явной неохотой вручила ему пакеты и отпустила.

Так что Северус оказался прав, но, разумеется, он не собирался в этом признаваться.

Следующим в списке стояло Министерство. Нарцисса напомнила ему, что сегодня — день рожденья Мафальды Хопкирк. Среди чистокровных это был полуофициальный праздник. Причина, понятно, была не в самой Мафальде — умеренно успешной министерской чиновнице без сколько-нибудь заметных талантов, а в том, что она воплощала как последняя, кто остался от старинной семьи с трагической историей. Она и должность свою получила благодаря тому, что принадлежит к благородному дому, почти уничтоженному Мстительным Сквибом Мэтью Хопкирком, которому у магглов получил титул генерального расследователя ведовства [2].

«Мафальда» — женский вариант имени «Мэтью», и это тоже традиция. Не прощать и не забывать: только так и подобает чистокровным.

Он преподнес Мафальде подобающий подарок: увеличительное стекло в изысканной оправе восемнадцатого века (как раз то, что надо той, кто обязана всегда хранить бдительность) и поцеловал руку. Она хихикала и под последние министерские сплетни угощала его шоколадом из хрустальной шкатулки на столе, намекая все время, насколько он симпатичнее и любезнее своего отца.

Он не мог решить, чем наслаждается больше: сплетнями, шоколадом или комплиментами, но тут она перешла на новую тему. Молли, жена Артура Уизли, была очередной раз в положении. Последний раз она родила близнецов, так что остается только гадать, сколько их появится на свет в этот раз!

Учитывая ситуацию, это было все равно, что надкусить конфетку "Берти Боттс», которая выглядит совсем как шоколадная, и наткнуться на собачье дерьмо.

Конечно, он рассмеялся: в свете плодовитость Уизли-Прюиттов давно стала чем-то вроде малоприличной шутки. Четверо сыновей, все рыжие, как их дядюшки — предатели крови, и все — с магическими способностями. Хотя четвероюродный кузен Молли был сквибом. Но в их собственном выводке пока не единого сквиба. Очень забавно. Должно быть, они из постели не вылезают, Артур и Молли. Забавно.

Ему оставалось только купить бутылку огневиски. В «Дырявом Котле» он наткнулся на Северуса Снейпа. Как обычно, в черной развевающейся мантии. Не знай Люциус родословную Принцев до девятого века, поклялся бы, что у них в роду водились вампиры. Скорее всего, среди маггловской родни затесался какой-то актеришка, потому что Снейп постоянно позировал: на самый вульгарный маггловский манер козырял своим безупречно чистокровным поведением. Люциуса это просто из себя выводило.

Снейп предложил выпить по рюмочке. Естественно, за счет Малфоя. Он ведь занимался его делом по поручению Повелителя. Точнее, Повелитель соизволил дать ему разрешение варить зелье в свободное время, потому что оно могло пригодиться Упивающимся смертью, если понадобиться развернуть компанию тайного устрашения.

Прием зелья приводил к появлению классических признаков драконьей оспы. А поскольку болезнь славилась своей заразностью, вряд ли кто-то будет вникать тщательнее. Особенно если жертв будет много.

Использование зелья в качестве оружия для Упивающихся казалось Люциусу редкой глупостью: какой смысл убивать, если все припишут естественным причинам? Насылать Смертный Знак на карантинный барак — только колдунов смешить.

Снейп чопорно заметил, что существует такое понятие, как «биологическая война», но, понятно, Люциус о нем и не слышал. И не ему придираться, потому что Повелителю идея понравилась, и они теперь могут заниматься этим маленьким проектом, который, если Люциус не забыл, задумал именно он, Люциус Малфой.

Люциус никогда не владел легилименцией, но мог поклясться, что про себя Снейп добавил что-то вроде: “чистокровный выродок, от которого толку, как от занозы в заднице».

Одной дозы Северуса Снейпа в день вполне достаточно. Доза Северуса Снейпа, ложка Артура и Молли и присыпка в виде Алисы Лонгботттом… У Люциуса Малфоя был отвратительный день, и ему не терпелось вернуться к семейному очагу.

Он ступил в камин, произнес «Гостиная Малфой-манора», и, не успели в темноте закрутиться чужие огни, оказался среди белоснежного, немного печального великолепия. Нарцисса вышивала, а их трехлетний сын, устроившись у ее ног, играл с маленьким низзлом. В парке было множество диких низзлов, и Нарцисса этому только радовалась, потому что они охраняли ее розы от белых павлинов.

— Все в порядке? — спросила она с ласковой улыбкой. Она сама была как серебристая роза, словно светясь изнутри, как всегда на ранних сроках беременности. Он помнил это свечение с самого первого раза, когда они оба были семикурсниками и предавались запретным наслаждениям под благодетельным покровом полной благопристойности. Они с Нарциссой были помолвлены с четырнадцати лет по специальному разрешению Министерства, последовавшего за обращением в Везингамот с просьбой официально закрепить союз двух родов, таких непревзойденных по чистоте, что их можно было считать национальным достоянием Магической Британии.

Он наклонился, чтобы поцеловать жену, и Драко закричал:

— Меня тоже! Меня тоже! Поцелуй меня, папочка!

Учитывая все обстоятельства, он не видел причин возражать против желания сына. Он изящно опустился на одно колено, привлек к себе малыша и получил в ответ липкий поцелуй (интересно, почему к этому ребенку все липнет, сколько не применяй к нему «Скоргифай»?) и крепкое теплое объятие.

— Сегодня у меня день рожденья, — сказал Драко. — Мама сказала, что будут гости. Все— все— все.

— Верно, Драко, — ответил Люциус. — Твоя тетя Беллатрикс, и дядя Регулус, и бабушка Вальбурга, и бабушка Друэлла.

— И я буду пить особый напиток. Для больших мальчиков.

— И это верно.

— Мама говорит, что у него противный вкус, но я должен выпить все до дна, как полагается большим мальчикам.

Нарцисса улыбнулась и погладила пушистые как перышки светлые волосики. Их сын прижался к ней теснее.

— Ты ведь у меня храбрый мальчик, правда?

— Конечно. И все сделаю для папочки и мамочки.

Он улыбнулся, принялся было сосать палец и тут же, как с одобрением отметил Люциус, отдернул руку: ему недавно объяснили, что так поступают только совсем маленькие дети.

По традиции напиток смешивает глава рода. Люциус, облаченный в полную парадную мантию, принес серебряный поднос с огневиски и зельем «Сна без сновидений» в апартаменты, которую в маноре занимал отец.

Люциус поставил поднос на стол, отвесил глубокий поклон (своему отцу, как главе рода, а вовсе не Абраксасу Малфою, подумал он), и со склоненной головой опустился на одно колено, дожидаясь, пока Абраксас отопрет сундук, в котором покоился старинный кубок с гербом Малфоев, распечатает бутыль с зельем и откроет огневиски.

Тишина становилась все невыносимей.

Раздалось журчание огневиски, а потом тяжелый плеск зелья.

Вслед прозвучали ритуальные слова:

— Ступай и выполни долг перед родом.

Тишина.

— Дозволяю встать.

Серебряный поднос с бутылями из-под зелья и огневиски так и остался в кабинете Абраксаса Малфоя (домовики потом приберут).

Люциус поклонился отцу и понес кубок в крыло, где жила его семья, стараясь не пролить ни капли. Он до сих пор помнил, как перед самой помолвкой с Нарциссой они с отцом репетировали ритуал. В четырнадцать лет он, конечно, не понимал его подлинной цели, и считал просто проверкой ловкости и выносливости.

Чем он, безусловно, являлся. Но тому, кто проникся его настоящим смыслом, требовались совсем другая выносливость.

Люциус водрузил кубок на каминную полку. Гости не сводили с него глаз. Пока его не было, все родственницы Нарциссы успели появиться через камин, чтобы, как велит обычай, быть с ней рядом в этот час. Мать, тетка и старшая сестра. Раньше сестер было две, но теперь осталась только одна.

К его раздражению, Регулус Блэк прибыл вместе со всеми и теперь с нежной, грустной улыбкой держал Нарциссу за руку. Она поцеловала его — прямо в губы! — но Люциус не посмел вмешаться, потому что вершился семейный обряд.

Появился домовик, за которым парила в воздухе вереница подносов, переполненных любимыми лакомствами Драко. В этот раз, подумал Люциус, у нас получился сладкоежка. Весь в родителей. Он улыбнулся Нарциссе и та улыбнулась в ответ ласковой печальной улыбкой. Три года пролетели как один день, верно?

Они отмечали трехлетие в строгом соответствии с ритуалом: именинник попробовал понемножку от всех угощений, весь раскраснелся от сливочного пива и сладостей, пересидел на коленях у всех взрослых, погонял маленького низзла по гостиной и упросил дядю Регулуса поднять его в воздух (словно он летит на метле). Тетя Беллатрикс устроила с ним догонялки, поймала и щекотала до сих пор, пока сын не запросил пощады. Иногда она не слушалась и продолжала щекотать, пока он не замочит штанишки, но не сегодня, потому что на нем была парадная мантия, и он стал большим мальчиком.

Напуганный шумом и весельем низзл затаился под диваном

Долгожданный момент наступил слишком быстро. Маленький Драко был подготовлен по всем правилам. Когда отец протянул ему кубок, глаза мальчика загорелись:

— Мой особый напиток!

— Верно, сын, — ответил Люциус, придерживая кубок, чтобы ребенок мог положить ручки на чашу и сделать вид, что пьет сам. Тот сделал первый глоток и, как и ожидалось, скорчил гримаску.

— Тебе говорили, что вкус будет неприятный.

Отец обязан проследить за первым глотком и объяснить сыну, что горечь — это часть жизни. Драко храбро улыбнулся и притянул к себе чашу. Он принялся глотать напиток, так, как его учили.

— Расслабься и даже не пытайся его распробовать, — напомнил Люциус, хотя перед этим они репетировали, как принято репетировать перед любым важным событием.

Ребенок потихоньку засыпал. Низзл, ободренный наступившей тишиной, выбрался из своего убежища.

Люциус передал сына Нарциссе, которая прижала его к груди. Тот обхватил ее пухленькими ручками и ножками. Он улыбался. Нарцисса осторожно вынула у него изо рта пальчик: привычка, от который он не мог отделаться, засыпая.

— Ты теперь большой мальчик, — сказала она.

Люциус передал ей кубок. Мальчик потянулся к нему и с образцовым послушанием допил напиток, и выпустил чашу только тогда, когда в свете свечей замерцало золото дна с едва заметной пленкой янтарной жидкости.

Низзл, о котором все позабыли, перебирая лапками с острыми, как иголки коготками, забрался по складкам мантии на колени Нарциссы и пристроился рядом с малышом. Все глубже погружаясь в сон, тот погрузил пальчики в шерстку любимца.

В свое время тот станет охранять розы, так же преданно выполняя свой долг, как Люциус и Нарцисса выполнили свой.

Дыхание ребенка становилось все медленнее и, наконец, прекратилось. Котенок, свернувшись в клубок, продолжал дремать рядом, потому что тело остывает не сразу.

Наступила торжественная тишина. Нарцисса улыбалась, прижимая к себе ребенка. Мать и тетка встали по обе стороны и положили руки ей на плечи, поддерживая ее и напоминая о достоинстве чистокровной ведьмы. Сестра не сводила с нее пылающего взгляда. Именно этот взгляд, пронзавший, как раскаленный клинок, составлял главное очарование Беллатрикс. (В такие минуты Люциус немного завидовал свояку, хотя обычно находил, что у Беллатрикс все через край).

Когда дыхание прекратилось, сердце остановилось и заклинания подтвердили отсутствие признаков жизни, появились домовики, чтобы убрать тело и заново сервировать стол, уже для взрослых. Гостей обнесли огневиски, чтобы они могли расслабиться после торжественного ритуала очищения родовой крови и перейти к обычной светской беседе.

Нарцисса улыбнулась, когда сестра заметила, что из-за беременности та очень похорошела.

— Как вы собираетесь его назвать? — осведомилась Беллатрикс. Так и полагалось по обычаю, хотя, по мнению Люциуса, вопрос можно было задать и не таким небрежным и равнодушным тоном.

Нарцисса снова улыбнулась.

— Думаю, мы назовем его Драко. Красивое имя, правда?

Она повернулась к Люциусу.

— Надеюсь, Мафальде понравилось увеличительное стекло.

Люциус ответил:

— Да, очень.

И ощутил, как сильно ее любит и как ею гордится. Она справилась с ситуацией так, как и подобает дочери Дома Блэков. Его Метка была выжжена на руке, но ее — прямо на сердце.

Примечания:

[1] — Отсылка к знаменитому началу «Миссис Дэллоуэй» Вирджинии Вульф: «Миссис Дэллоуэй сказала, что сама купит цветы. Люси и так с ног сбилась. Надо двери с петель снимать; придут от Рампльмайера. И вдобавок, думала Кларисса Дэллоуэй, утро какое — свежее, будто нарочно приготовлено для детишек на пляже».

[2] — Мэтью Хопкирк (1620 — 1647) прославился как охотник за ведьмами во время Великого Мятежа (для тех, кто учился по советским учебникам — Английская буржуазная революция). За два года уничтожил больше ведьм, чем погибло за предшествующие сто лет. Обычный тариф за очистку города от ведьм — двадцать шиллингов плюс путевые расходы. По преданию, был пойман, подвергнут стандартному тесту на колдовские способности, и после того, как выплыл, повешен.