Вне подозрений (гет)

Колонка «Одиноких сердец» в «Дейли Тейл» пестрела фотографиями и объявлениями, которые Гермиона раньше никогда не читала, потому что считала глупыми и скучными. А ещё потому, что самыми популярными в них были словосочетания «средних лет» и «без вредных привычек». Рост, вес, цвет волос партнёра, хобби, профессия, обеспеченность, отсутствие детей... Знают ли эти люди, чего ищут?

«Голубоглазая худышка средних лет ищет волшебника для совместных приключений…» Гермиона брезгливо поморщилась и отложила газету в сторону.

«Как он мог?» — бесконечным колесом крутилось у неё в голове. Зачем?

Просмотрев больше дюжины газет, Гермиона сидела за кухонным столом и ждала Рона. Стало темнеть, но у неё не было сил, чтобы встать и включить свет. Она достала палочку, и по периметру кухни вспыхнули десятки свечей, которые они с Роном не зажигали со дня святого Валентина. Тогда этот дрожащий, неровный свет казался ей романтичным, а теперь свечи и кованые подсвечники отбрасывали на стены зловещие тени. В тишине их мансардной квартирки, расположенной на окраине маггловского Лондона, была слышна лишь унылая барабанная дробь апрельского дождя. Гермиона оторвала взгляд от стен и с неприязнью посмотрела на злосчастные газеты, сваленные кипой на кухонном столе. Руки немного дрожали, но слёз не было. Часы показывали семь. Если Рон будет верен себе, то ждать его осталось считанные минуты. Будет верен себе? Чёрт возьми... Разве, изменяя другим, можно остаться верным самому себе?

Гермиона должна была выяснить всю правду и не сомневалась, что под тяжестью улик Рон во всём сознается, и всё же ей хотелось оттянуть объяснение, пугающее своим неизбежным финалом. Она совершенно не представляла, с чего начать разговор. Молча, с гордым видом сунуть ему под нос газету с объявлениями из «Одиноких сердец»? Сказать в лоб: «Я всё знаю»? Пригрозить судебным разбирательством или даже Азкабаном?

Гермиона прекрасно понимала, что все эти угрозы будут пустыми. И Рон это тоже сразу поймёт. То, что случилось, не может стать публичным. Она, конечно, замнёт это дело в Министерстве и никому ничего не скажет — ни Гарри, ни Джинни, ни тем более остальным Уизли.

Она устроит ему свой, домашний Визенгамот. Задаст вопросы, выслушает оправдания, вынесет приговор и назначит наказание. А потом, позже, наедине с собой, всё разложит по полочкам, найдёт причины, соединит их со следствиями, отделит эмоции от фактов, оценит собственную глупость и не даст воли слезам.

Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона постаралась взять себя в руки. Главное, чтобы во время этого импровизированного допроса эмоции не вышли из-под контроля. На этот раз она не позволит Рону свести всё к весёлой перепалке или решить проблему примирительными объятиями. Пострадало её личное и профессиональное достоинство, и Рон должен быть полным идиотом, чтобы думать, что она сможет его простить.

Она с подозрением покосилась на лежащие на столе газеты. Нужно было выяснить, со сколькими девушками Рон встречался и какую магию к ним применял. Попробовать понять, зачем он всё это делал и как она ничего не заметила... Каким образом мисс Гениальность и мистер Очевидность вдруг превратились в мисс Доверчивую Глупость и мистера... Чёрт возьми, у неё не было культурных слов для ёмкого описания Рона.

Гермиона вытерла глаза тыльной стороной ладони, сложила руки перед собой и спрятала в них лицо. Они с Роном уже полгода как жили вместе, и ещё четыре дня назад всё было хорошо — нет, просто прекрасно! По крайней мере, ей так казалось. А теперь она думает, стоит ли ей опасаться того, что Рон применит против неё магию.

А началось всё с невинной прогулки по Лондону. Точнее, с неё началось подозрение.

* * *

Они с Роном часто обедали вместе, стараясь вырваться с работы около часа дня, но в тот день Рон сказал, что будет занят в магазине. Поэтому Гермиона не торопясь закончила вычитку проекта открытия Валлийского Отдела правопорядка и отправилась обедать лишь в половине третьего. Маггловское кафе возле Министерства, где они обычно перекусывали, оказалось закрыто, и, несмотря на дождь, Гермиона решила аппарировать в тупик неподалёку от небольшой пиццерии на перекрёстке Шарлотт и Перси-стрит.

В тупике привычно пахло мусором и туалетом, но это ни капельки не испортило ей настроение. Она бодро проскакала несколько ярдов по весёлым апрельским лужам, достала из сумки зонт и пошла по безлюдной улице, предвкушая «Четыре сезона», приготовленные в настоящей итальянской печи.

Они давно не заходили в эту пиццерию, хотя Рон за последние годы полюбил маггловские кафе и маггловскую кухню. То ли Гермиона наконец приноровилась сносно готовить, то ли Рон привык к её стряпне, то ли работа стала отнимать у них всё больше вечеров — но со дня святого Валентина они так никуда и не выбрались. Двадцать третий день рождения Рона прошёл без запланированных торжеств, потому что был испорчен экстренной ситуацией в Аврорате, вызовом Гарри на задание, хмурыми взглядами перепуганной Джинни и лишь поздно вечером приправлен радостной новостью о поимке Мальсибера.

Гермиона обошла большую лужу и усмехнулась. Отголоски войны становились всё тише, но месть по-прежнему оставалась приятной. Нет, не месть — справедливость, мысленно поправила себя она, и улыбнулась ещё шире. Это был последний пойманный ими Пожиратель, который пять лет после войны оставался на свободе. Мерлин знает сколько приспешников он успел завербовать за эти годы, но для авроров поймать Мальсибера было делом чести.

Подойдя к пиццерии, Гермиона замешкалась под козырьком, чтобы сложить зонт, и рассеяно глянула на пару за столиком у окна.

Парень, сидящий к ней спиной, был на удивление рыжим, и она невольно задержала взгляд на оранжевой голове, выделявшейся на фоне светлого интерьера кафе, как одинокий одуванчик на весеннем лугу. Несколько секунд Гермиона пялилась на огненную шевелюру, отмечая про себя, что никогда не встречала копии, более похожей на её любимый оригинал, и узнала Рона, только когда тот повернулся в профиль и озадаченно потёр лоб. Через секунду он уже отвернулся и продолжил беседу со своей спутницей.

Удивлённо поморгав, Гермиона решила задержаться на крыльце.

Девушка не показалась ей особенно привлекательной — впрочем, сквозь стекло трудно было как следует разглядеть черты её скуластого, круглого лица, обрамлённого короткими светлыми кудряшками. Судя по одежде, она была маггла — это больше всего и насторожило Гермиону.

Её спонтанное желание постучать по стеклу и помахать Рону быстро улетучилось.

Если он сказал, что будет занят на работе, значит, хотел пойти на эту встречу один, и тому наверняка были свои причины. К сожалению, Гермиона подозревала, какие: вероятней всего, Рон и Джордж в обход закона решили продавать свои «вредилки» магглам. Она прекрасно помнила, с каким интересом Рон бродил по маггловским магазинам, торгующим игрушками и фокусами, и как жаловался на законы, запрещающие продавать товары из «Волшебных Вредилок» в немагическом мире. По её мнению, белокурая девушка за столиком в пиццерии вполне могла быть потенциальным клиентом Рона и Джорджа из маггловского магазина игрушек. Неловкость ситуации усугублялась тем, что Гермиона как сотрудник Отдела обеспечения магического правопорядка должна была следить, помимо прочего, за неправомерным использованием магии в деловой сфере.

Из пиццерии зазывно пахнуло свежеиспечённым хлебом. Гермиона повела носом, но передумала входить и стала озираться, прикидывая, где поблизости можно перекусить. Вода с зонтика стала капать ей на туфли, и она ненадолго опустила взгляд, а когда снова глянула на витрину, есть совершенно расхотелось. Белокурая девушка за столом перестала улыбаться, вытерла глаза и протянула через столик руку, а Рон наклонился вперёд и взял двумя руками её ладонь.

Такое ведение подпольного бизнеса выглядело более чем странно. От удивления Гермиона попятилась, споткнулась о ступеньку и чуть не свалилась прямо в лужу, но её поддержал за локоть мужчина, выходящий из пиццерии. Машинально пробормотав «спасибо», она развернулась и быстро пошла по улице, не открывая зонта. Дойдя до конца квартала, она завернула за угол, быстро огляделась и, наплевав на Статут о Секретности, аппарировала прямо к Министерству.

На вечер у неё была запланирована уйма дел. Нужно было посетить небольшое внутреннее совещание, договориться о встрече с валлийским коллегой, перечитать проект закона о минимальной заработной плате эльфов, а затем вернуться домой, приготовить ужин, дождаться Рона и, запустив свои тонкие пальцы в его рыжие вихры, потянуть изо всей силы, а потом обездвижить его каким-нибудь беспалочковым способом — например, двинуть коленкой в пах, не выслушивая никаких объяснений.

* * *

Совещание прошло гладко, с проектом закона всё оказалось в порядке, зато цветная капуста немного не доварилась, а картофель подгорел.

Впрочем, Гермиона не отчаивалась. Она была готова к домашнему ужину с Роном. У неё в запасе имелись совершенно съедобные помидоры, вчерашние бутерброды с курицей и целый арсенал невысказанных междометий.

— Хей, привет! — выпалил Рон, аппарируя в гостиную ровно в девятнадцать ноль три.

Она посмотрела на часы. Одна минута после закрытия магазина у него уходила на беглый осмотр товара, ещё одна — на уборку прилавка, и последняя — на обмен подколками с Джорджем. Мистер Предсказуемость.

— Пахнет м-м-м... печёной картошкой, — неуверенно сказал Рон.

Гермиона по-боевому вытерла руки о полотенце и выглянула из кухни; увидев её, Рон просиял, как медный таз. Его улыбка была невероятно заразительной, а самое главное, искренней и неподдельной. Она лучше всяких слов сообщала о том, что Рон был рад её видеть, и у Гермионы немного отлегло от сердца.

— Джордж забегал в Нору и стащил для нас немного маминого пирога, — сказал Рон, кладя на столик в гостиной небольшой свёрток.

— А может, мама угостила Джорджа пирогом, а ты стащил его для нас? — спросила Гермиона, останавливаясь в дверном проёме.

— Может быть, — усмехнулся он. — Я устал, как собака. И соску-у-учился...

Рон попытался её обнять, но она отвела его руки в стороны и выразительно нахмурилась. Он удивлённо хмыкнул, оглянулся и, заметив грязные следы от туфель на чистом полу, достал палочку из кармана брюк и пустил заклинание.

Грязь исчезла. Рон с довольным видом повернулся к Гермионе, но она лишь покачала головой.

— Нет, не то? Тогда, может, сразу скажешь, в чём дело — пока я не успел убрать всю квартиру? — он спрятал палочку, засунул руки в карманы брюк и вопросительно уставился на недовольную Гермиону.

— Рон, скажи, пожалуйста, что ты делал сегодня примерно в половине третьего? — без предисловий спросила она, складывая руки на груди.

Он немного стушевался, удивлённо поднял брови, потом почесал затылок и сказал:

— Послушай, я... прости, я поступил ужасно, Гермиона.

Она напряжённо молчала, ожидая пояснений.

— Да, ужасно — но, клянусь, этого больше не повторится, — его глаза хитро блеснули, и Гермиона почувствовала, что её водят за нос. Не понимая в чём подвох, она медленно вдохнула, пытаясь унять биение сердца. — Ровно в половине третьего я... ел твою любимую пиццу. Без тебя.

— Ты... что? — переспросила она, глядя на то, как лицо Рона расплывается в довольной улыбке.

— У меня была важная встреча, и я не придумал ничего умнее, как пойти в твою любимую пиццерию и заказать твою любимую пиццу.

— «Четыре сезона»?

Он пожал плечами, безуспешно пытаясь изобразить раскаяние.

— А что за встреча? — спросила она.

Рон перестал улыбаться, и его лицо приобрело упрямо-загадочное выражение. Стянув с себя куртку, он направился к входной двери, повесил куртку на стойку для одежды, проверил карманы и неторопливо вернулся к Гермионе. Она нетерпеливо прокашлялась.

— Послушай, — неуверенно начал Рон, — помнишь, ещё осенью я просил тебя рассказать мне о новом законе для малого бизнеса, который как раз в то время разрабатывался вашим отделом? Нам с Джорджем нужно было заранее узнать...

— Рон, ты прекрасно знаешь, что я не имела права тебе ничего рассказывать, — перебила его Гермиона. — Я подписываю документы о неразглашении рабочей информации.

— Вот именно! Конечно, мы и так всё выяснили, потому что Джордж в тот же день расспросил обо всём Гарри, но я-то морально пострадал. Мне пришлось выслушивать насмешки их обоих.

— Гарри? — возмущённо начала Гермиона. — Но он же тоже подписывал...

— Сейчас речь не о нём, не сбивай меня с мысли! — воскликнул Рон. — А помнишь, я как-то хотел уточнить у тебя министерский график проверки магазинов в Косом переулке, а ты...

— А я сказала — никаких подробностей. И не стала расспрашивать своих коллег из финансового отдела, потому что это бы ужасно выглядело! Я не хотела превышать свои полномочия. Я прекрасно помню, Рон.

Рон довольно улыбнулся, и впечатление Гермионы, что её водят за нос, усилилось. Впрочем, она начинала догадываться, к чему он клонит.

— Тогда ты меня поймёшь, — уверенно продолжил Рон. — Сегодня у меня была важная встреча. Это всё, что я могу тебе рассказать. Никаких подробностей.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы ты превышала свои полномочия.

Гермиона вздохнула, с задумчивым видом прошлась по гостиной и присела на диван. Рон тут же примостился рядом, нервно потёр ладонями колени и выжидательно уставился на неё.

— Ужин будет? — спросил он, решив, что пауза грозит затянуться.

Гермиона подняла на него пристальный взгляд.

Она оказалась права. Рон и Джордж наверняка затеяли что-то с магглами — новую поставку, разработку или, не дай бог, целый новый бизнес со своими, как они выражались, «полумагическими» изобретениями. И всё же ей нужно было развеять сомнения другого рода, мучившие её весь вечер.

— Рон, можно я задам тебе один-единственный вопрос? — спросила она, заранее зная, что не стоит продолжать, но остановиться уже не могла. — У тебя случайно... нет интрижки?

Рон несколько долгих секунд сверлил её глазами, потом его брови поползли вверх, губы скривились в усмешке, и он расхохотался в лучших традициях Уизли: громко, искренне и немного обидно для окружающих. Сконфуженная Гермиона терпеливо ждала окончания этого приступа.

— Какая честь для меня, — наконец выпалил Рон, давясь от смеха, — ревнующая Гермиона... Кто бы мог подумать? — он покачал головой, обнял её двумя руками за талию, притянул к себе и заглянул в карие глаза.

— Ты не ответил на мой вопрос, — заметила она.

— Конечно, нет — как ты могла такое подумать? — сказал Рон, и вдруг на его лице мелькнуло беспокойство. — Ты была там? — удивлённо воскликнул он.

Она молча кивнула.

— И не подошла ко мне?

— Мне показалось, что тебе не хотелось, чтобы вас беспокоили, — сказала Гермиона, не сводя взгляда с его лица. — Со стороны эта встреча не выглядела деловой.

— Поверь, она была деловой, — уверенно сказал Рон.

— Но...

— Тебе показалось.

Она внимательно за ним наблюдала. Рон так и не научился врать, не краснея, и ни при каких условиях не смог бы обмануть её, сидя на расстоянии в три дюйма.

— Гермиона, есть вещи, в которых ты не должна сомневаться, — сказал он.

— Хорошо, — она тихо вздохнула, — тогда я задам тебе один-единственный вопрос...

— Дорогая, даже я помню, что один плюс один будет два, — усмехнулся Рон. — Но сегодня я совершил ужасный проступок — я съел без тебя целый год... Ну, зиму, весну, лето и осень, — пояснил он, — и мне стыдно, что тебе пришлось довольствоваться обедом из министерской столовой. Так что спрашивай.

— Кстати, сегодня я вообще не обедала, — холодно заметила Гермиона. — Так вот... Вы с Джорджем не вляпались ни во что криминальное?

Рон возмущённо фыркнул и уверенно помотал головой.

— Точно? — спросила она.

— Точно. «Вредилки» нужны мне, чтобы разбогатеть и купить для тебя пиццерию, — добавил Рон и обнял её покрепче. — Если твои единственные вопросы закончились, то я готов понести ответственность за свой проступок, и в качестве компенсации за моральный убыток...

— Вред, — быстро поправила она.

— Да, вред. Так вот, я готов... — он многозначительно посмотрел на неё сверху вниз, поиграл бровями, и она закатила глаза. — Это не то, что ты подумала, Гермиона — я готов скормить тебе большую половину маминого пирога.

— Половина не бывает большей или меньшей, — скептически заметила Гермиона.

— Бывает, раз бывают два единственных вопроса, — возразил Рон. Она улыбнулась, обняла его за талию и почувствовала, как невидимое кольцо, всё это время сжимавшее грудь, медленно размыкается. — Ты моя единственная половина, — добавил он, улыбаясь до ушей, и поцеловал её в лоб.

— А ты мой большой вопрос, Рон, — ответила она, расслабляясь в его руках.

Пирог был неплох. Он ели, болтали, спорили о том, нужен ли валлийцам свой филиал Министерства Магии и стоит ли менять шкаф в спальне, и завалились спать раньше обычного. Когда Гермиона наконец запустила свои тонкие пальцы в рыжую шевелюру Рона, последнее, чего ей хотелось — это обездвижить его.

После споров и размолвок секс был особенно хорош — и просто прекрасен под шум бойкого апрельского дождя. Рон каждый раз вёл себя так, будто она оказывала ему большую честь, позволяя прикоснуться к себе. Он благодарно целовал её веки, зарывался носом в её бесцветные волосы, шумно вдыхал их запах и прижимал её к себе так, будто боялся, что она вот-вот сбежит. Он восторженно пялился на её невзрачные груди, так что ей становилось неловко; обцеловывал её руки и пальцы; накрывал своим телом и прислушивался к ней: когда Рон хотел что-то узнать, он за всем следил, всё замечал и запоминал.

Это была близость второго уровня — так определила её для себя Гермиона — а первого уровня они смогут достичь, когда у них появятся дети.

Дети... Они с Роном даже не были официально помолвлены, а она уже мыслила так, словно они женаты. Примерно полгода назад, ещё до начала их совместной жизни, Гермиона изучала в социальной рубрике «Дейли Тейл» статистику о гражданском браке и наткнулась на один любопытный факт: когда неженатых партнёров, долго живущих вместе, попросили определить свой социальный статус, большинство женщин сказали, что считают себя замужними, а большинство мужчин сказали, что свободны.

Ей не стоило наседать на Рона и контролировать каждый его шаг. Она должна была позволить ему иметь свои маленькие секреты.

Гермиона подумала о своих родителях, которые в студенческие годы долго жили вместе, прежде чем пожениться — примерно за полгода до её рождения. Ей казалось, что спустя столько лет они всё так же любят друг друга. Она проводила с ними непростительно мало времени, но всё равно с лёгкостью читала это по простым, уловимым знакам, вроде тёплых улыбок, касаний носами, лежащей на плече руки, по сонным, довольным утренним перепалкам. В семейной жизни всё это казалось ей естественным, как апрельский дождь.

A отношения с Роном были больше похожи на ураган. Жаркий январь, метель в июле — Рон сбивал её с ног, парализуя аналитические способности. Поначалу его интимное вторжение на её территорию пугало по одной, очень важной для Гермионы причине: она не знала, что делать со своими чувствами. Этих чувств было слишком много, от них некуда было деться. Впрочем, со временем всё стало намного проще. Она сама научилась закатывать такие торнадо, что Рон наутро выразительно поводил бровями, тихо посмеивался, шутил о том, что Министерство задумало погубить малый бизнес, и получал за это маленькой ладошкой по рыжему затылку.

Дождь бил в мансардное окно их спальни, и, несмотря на усталость, Гермиона долго не могла заснуть. Теперь, когда она видела спину Рона, а не его преданные глаза, внутри неё снова ожил, зашевелился червячок подозрения. Что это было? Работа или интрижка? Зачем Рону от неё что-то скрывать? Ей вдруг вспомнилась его внезапная отлучка в прошлую субботу, несколько поздних вечеров в январе, которые он якобы провёл в магазине, разбирая новый товар, и целых две «ночные смены», когда ему пришлось отлучиться в Шотландию по делам заказчика.

К середине ночи дождь стих, и Гермиона приняла два важных решения: во-первых, пока Рон будет завтра с утра навещать клиента, она должна забежать к Джорджу и осторожно задать ему пару вопросов; а во-вторых, ей не стоит больше позволять Рону решать все их размолвки его излюбленным способом.