Вне подозрений (гет)

Колонка «Одиноких сердец» в «Дейли Тейл» пестрела фотографиями и объявлениями, которые Гермиона раньше никогда не читала, потому что считала глупыми и скучными. А ещё потому, что самыми популярными в них были словосочетания «средних лет» и «без вредных привычек». Рост, вес, цвет волос партнёра, хобби, профессия, обеспеченность, отсутствие детей... Знают ли эти люди, чего ищут?

«Голубоглазая худышка средних лет ищет волшебника для совместных приключений…» Гермиона брезгливо поморщилась и отложила газету в сторону.

«Как он мог?» — бесконечным колесом крутилось у неё в голове. Зачем?

Просмотрев больше дюжины газет, Гермиона сидела за кухонным столом и ждала Рона. Стало темнеть, но у неё не было сил, чтобы встать и включить свет. Она достала палочку, и по периметру кухни вспыхнули десятки свечей, которые они с Роном не зажигали со дня святого Валентина. Тогда этот дрожащий, неровный свет казался ей романтичным, а теперь свечи и кованые подсвечники отбрасывали на стены зловещие тени. В тишине их мансардной квартирки, расположенной на окраине маггловского Лондона, была слышна лишь унылая барабанная дробь апрельского дождя. Гермиона оторвала взгляд от стен и с неприязнью посмотрела на злосчастные газеты, сваленные кипой на кухонном столе. Руки немного дрожали, но слёз не было. Часы показывали семь. Если Рон будет верен себе, то ждать его осталось считанные минуты. Будет верен себе? Чёрт возьми... Разве, изменяя другим, можно остаться верным самому себе?

Гермиона должна была выяснить всю правду и не сомневалась, что под тяжестью улик Рон во всём сознается, и всё же ей хотелось оттянуть объяснение, пугающее своим неизбежным финалом. Она совершенно не представляла, с чего начать разговор. Молча, с гордым видом сунуть ему под нос газету с объявлениями из «Одиноких сердец»? Сказать в лоб: «Я всё знаю»? Пригрозить судебным разбирательством или даже Азкабаном?

Гермиона прекрасно понимала, что все эти угрозы будут пустыми. И Рон это тоже сразу поймёт. То, что случилось, не может стать публичным. Она, конечно, замнёт это дело в Министерстве и никому ничего не скажет — ни Гарри, ни Джинни, ни тем более остальным Уизли.

Она устроит ему свой, домашний Визенгамот. Задаст вопросы, выслушает оправдания, вынесет приговор и назначит наказание. А потом, позже, наедине с собой, всё разложит по полочкам, найдёт причины, соединит их со следствиями, отделит эмоции от фактов, оценит собственную глупость и не даст воли слезам.

Несколько раз глубоко вздохнув, Гермиона постаралась взять себя в руки. Главное, чтобы во время этого импровизированного допроса эмоции не вышли из-под контроля. На этот раз она не позволит Рону свести всё к весёлой перепалке или решить проблему примирительными объятиями. Пострадало её личное и профессиональное достоинство, и Рон должен быть полным идиотом, чтобы думать, что она сможет его простить.

Она с подозрением покосилась на лежащие на столе газеты. Нужно было выяснить, со сколькими девушками Рон встречался и какую магию к ним применял. Попробовать понять, зачем он всё это делал и как она ничего не заметила... Каким образом мисс Гениальность и мистер Очевидность вдруг превратились в мисс Доверчивую Глупость и мистера... Чёрт возьми, у неё не было культурных слов для ёмкого описания Рона.

Гермиона вытерла глаза тыльной стороной ладони, сложила руки перед собой и спрятала в них лицо. Они с Роном уже полгода как жили вместе, и ещё четыре дня назад всё было хорошо — нет, просто прекрасно! По крайней мере, ей так казалось. А теперь она думает, стоит ли ей опасаться того, что Рон применит против неё магию.

А началось всё с невинной прогулки по Лондону. Точнее, с неё началось подозрение.

* * *

Они с Роном часто обедали вместе, стараясь вырваться с работы около часа дня, но в тот день Рон сказал, что будет занят в магазине. Поэтому Гермиона не торопясь закончила вычитку проекта открытия Валлийского Отдела правопорядка и отправилась обедать лишь в половине третьего. Маггловское кафе возле Министерства, где они обычно перекусывали, оказалось закрыто, и, несмотря на дождь, Гермиона решила аппарировать в тупик неподалёку от небольшой пиццерии на перекрёстке Шарлотт и Перси-стрит.

В тупике привычно пахло мусором и туалетом, но это ни капельки не испортило ей настроение. Она бодро проскакала несколько ярдов по весёлым апрельским лужам, достала из сумки зонт и пошла по безлюдной улице, предвкушая «Четыре сезона», приготовленные в настоящей итальянской печи.

Они давно не заходили в эту пиццерию, хотя Рон за последние годы полюбил маггловские кафе и маггловскую кухню. То ли Гермиона наконец приноровилась сносно готовить, то ли Рон привык к её стряпне, то ли работа стала отнимать у них всё больше вечеров — но со дня святого Валентина они так никуда и не выбрались. Двадцать третий день рождения Рона прошёл без запланированных торжеств, потому что был испорчен экстренной ситуацией в Аврорате, вызовом Гарри на задание, хмурыми взглядами перепуганной Джинни и лишь поздно вечером приправлен радостной новостью о поимке Мальсибера.

Гермиона обошла большую лужу и усмехнулась. Отголоски войны становились всё тише, но месть по-прежнему оставалась приятной. Нет, не месть — справедливость, мысленно поправила себя она, и улыбнулась ещё шире. Это был последний пойманный ими Пожиратель, который пять лет после войны оставался на свободе. Мерлин знает сколько приспешников он успел завербовать за эти годы, но для авроров поймать Мальсибера было делом чести.

Подойдя к пиццерии, Гермиона замешкалась под козырьком, чтобы сложить зонт, и рассеяно глянула на пару за столиком у окна.

Парень, сидящий к ней спиной, был на удивление рыжим, и она невольно задержала взгляд на оранжевой голове, выделявшейся на фоне светлого интерьера кафе, как одинокий одуванчик на весеннем лугу. Несколько секунд Гермиона пялилась на огненную шевелюру, отмечая про себя, что никогда не встречала копии, более похожей на её любимый оригинал, и узнала Рона, только когда тот повернулся в профиль и озадаченно потёр лоб. Через секунду он уже отвернулся и продолжил беседу со своей спутницей.

Удивлённо поморгав, Гермиона решила задержаться на крыльце.

Девушка не показалась ей особенно привлекательной — впрочем, сквозь стекло трудно было как следует разглядеть черты её скуластого, круглого лица, обрамлённого короткими светлыми кудряшками. Судя по одежде, она была маггла — это больше всего и насторожило Гермиону.

Её спонтанное желание постучать по стеклу и помахать Рону быстро улетучилось.

Если он сказал, что будет занят на работе, значит, хотел пойти на эту встречу один, и тому наверняка были свои причины. К сожалению, Гермиона подозревала, какие: вероятней всего, Рон и Джордж в обход закона решили продавать свои «вредилки» магглам. Она прекрасно помнила, с каким интересом Рон бродил по маггловским магазинам, торгующим игрушками и фокусами, и как жаловался на законы, запрещающие продавать товары из «Волшебных Вредилок» в немагическом мире. По её мнению, белокурая девушка за столиком в пиццерии вполне могла быть потенциальным клиентом Рона и Джорджа из маггловского магазина игрушек. Неловкость ситуации усугублялась тем, что Гермиона как сотрудник Отдела обеспечения магического правопорядка должна была следить, помимо прочего, за неправомерным использованием магии в деловой сфере.

Из пиццерии зазывно пахнуло свежеиспечённым хлебом. Гермиона повела носом, но передумала входить и стала озираться, прикидывая, где поблизости можно перекусить. Вода с зонтика стала капать ей на туфли, и она ненадолго опустила взгляд, а когда снова глянула на витрину, есть совершенно расхотелось. Белокурая девушка за столом перестала улыбаться, вытерла глаза и протянула через столик руку, а Рон наклонился вперёд и взял двумя руками её ладонь.

Такое ведение подпольного бизнеса выглядело более чем странно. От удивления Гермиона попятилась, споткнулась о ступеньку и чуть не свалилась прямо в лужу, но её поддержал за локоть мужчина, выходящий из пиццерии. Машинально пробормотав «спасибо», она развернулась и быстро пошла по улице, не открывая зонта. Дойдя до конца квартала, она завернула за угол, быстро огляделась и, наплевав на Статут о Секретности, аппарировала прямо к Министерству.

На вечер у неё была запланирована уйма дел. Нужно было посетить небольшое внутреннее совещание, договориться о встрече с валлийским коллегой, перечитать проект закона о минимальной заработной плате эльфов, а затем вернуться домой, приготовить ужин, дождаться Рона и, запустив свои тонкие пальцы в его рыжие вихры, потянуть изо всей силы, а потом обездвижить его каким-нибудь беспалочковым способом — например, двинуть коленкой в пах, не выслушивая никаких объяснений.

* * *

Совещание прошло гладко, с проектом закона всё оказалось в порядке, зато цветная капуста немного не доварилась, а картофель подгорел.

Впрочем, Гермиона не отчаивалась. Она была готова к домашнему ужину с Роном. У неё в запасе имелись совершенно съедобные помидоры, вчерашние бутерброды с курицей и целый арсенал невысказанных междометий.

— Хей, привет! — выпалил Рон, аппарируя в гостиную ровно в девятнадцать ноль три.

Она посмотрела на часы. Одна минута после закрытия магазина у него уходила на беглый осмотр товара, ещё одна — на уборку прилавка, и последняя — на обмен подколками с Джорджем. Мистер Предсказуемость.

— Пахнет м-м-м... печёной картошкой, — неуверенно сказал Рон.

Гермиона по-боевому вытерла руки о полотенце и выглянула из кухни; увидев её, Рон просиял, как медный таз. Его улыбка была невероятно заразительной, а самое главное, искренней и неподдельной. Она лучше всяких слов сообщала о том, что Рон был рад её видеть, и у Гермионы немного отлегло от сердца.

— Джордж забегал в Нору и стащил для нас немного маминого пирога, — сказал Рон, кладя на столик в гостиной небольшой свёрток.

— А может, мама угостила Джорджа пирогом, а ты стащил его для нас? — спросила Гермиона, останавливаясь в дверном проёме.

— Может быть, — усмехнулся он. — Я устал, как собака. И соску-у-учился...

Рон попытался её обнять, но она отвела его руки в стороны и выразительно нахмурилась. Он удивлённо хмыкнул, оглянулся и, заметив грязные следы от туфель на чистом полу, достал палочку из кармана брюк и пустил заклинание.

Грязь исчезла. Рон с довольным видом повернулся к Гермионе, но она лишь покачала головой.

— Нет, не то? Тогда, может, сразу скажешь, в чём дело — пока я не успел убрать всю квартиру? — он спрятал палочку, засунул руки в карманы брюк и вопросительно уставился на недовольную Гермиону.

— Рон, скажи, пожалуйста, что ты делал сегодня примерно в половине третьего? — без предисловий спросила она, складывая руки на груди.

Он немного стушевался, удивлённо поднял брови, потом почесал затылок и сказал:

— Послушай, я... прости, я поступил ужасно, Гермиона.

Она напряжённо молчала, ожидая пояснений.

— Да, ужасно — но, клянусь, этого больше не повторится, — его глаза хитро блеснули, и Гермиона почувствовала, что её водят за нос. Не понимая в чём подвох, она медленно вдохнула, пытаясь унять биение сердца. — Ровно в половине третьего я... ел твою любимую пиццу. Без тебя.

— Ты... что? — переспросила она, глядя на то, как лицо Рона расплывается в довольной улыбке.

— У меня была важная встреча, и я не придумал ничего умнее, как пойти в твою любимую пиццерию и заказать твою любимую пиццу.

— «Четыре сезона»?

Он пожал плечами, безуспешно пытаясь изобразить раскаяние.

— А что за встреча? — спросила она.

Рон перестал улыбаться, и его лицо приобрело упрямо-загадочное выражение. Стянув с себя куртку, он направился к входной двери, повесил куртку на стойку для одежды, проверил карманы и неторопливо вернулся к Гермионе. Она нетерпеливо прокашлялась.

— Послушай, — неуверенно начал Рон, — помнишь, ещё осенью я просил тебя рассказать мне о новом законе для малого бизнеса, который как раз в то время разрабатывался вашим отделом? Нам с Джорджем нужно было заранее узнать...

— Рон, ты прекрасно знаешь, что я не имела права тебе ничего рассказывать, — перебила его Гермиона. — Я подписываю документы о неразглашении рабочей информации.

— Вот именно! Конечно, мы и так всё выяснили, потому что Джордж в тот же день расспросил обо всём Гарри, но я-то морально пострадал. Мне пришлось выслушивать насмешки их обоих.

— Гарри? — возмущённо начала Гермиона. — Но он же тоже подписывал...

— Сейчас речь не о нём, не сбивай меня с мысли! — воскликнул Рон. — А помнишь, я как-то хотел уточнить у тебя министерский график проверки магазинов в Косом переулке, а ты...

— А я сказала — никаких подробностей. И не стала расспрашивать своих коллег из финансового отдела, потому что это бы ужасно выглядело! Я не хотела превышать свои полномочия. Я прекрасно помню, Рон.

Рон довольно улыбнулся, и впечатление Гермионы, что её водят за нос, усилилось. Впрочем, она начинала догадываться, к чему он клонит.

— Тогда ты меня поймёшь, — уверенно продолжил Рон. — Сегодня у меня была важная встреча. Это всё, что я могу тебе рассказать. Никаких подробностей.

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтобы ты превышала свои полномочия.

Гермиона вздохнула, с задумчивым видом прошлась по гостиной и присела на диван. Рон тут же примостился рядом, нервно потёр ладонями колени и выжидательно уставился на неё.

— Ужин будет? — спросил он, решив, что пауза грозит затянуться.

Гермиона подняла на него пристальный взгляд.

Она оказалась права. Рон и Джордж наверняка затеяли что-то с магглами — новую поставку, разработку или, не дай бог, целый новый бизнес со своими, как они выражались, «полумагическими» изобретениями. И всё же ей нужно было развеять сомнения другого рода, мучившие её весь вечер.

— Рон, можно я задам тебе один-единственный вопрос? — спросила она, заранее зная, что не стоит продолжать, но остановиться уже не могла. — У тебя случайно... нет интрижки?

Рон несколько долгих секунд сверлил её глазами, потом его брови поползли вверх, губы скривились в усмешке, и он расхохотался в лучших традициях Уизли: громко, искренне и немного обидно для окружающих. Сконфуженная Гермиона терпеливо ждала окончания этого приступа.

— Какая честь для меня, — наконец выпалил Рон, давясь от смеха, — ревнующая Гермиона... Кто бы мог подумать? — он покачал головой, обнял её двумя руками за талию, притянул к себе и заглянул в карие глаза.

— Ты не ответил на мой вопрос, — заметила она.

— Конечно, нет — как ты могла такое подумать? — сказал Рон, и вдруг на его лице мелькнуло беспокойство. — Ты была там? — удивлённо воскликнул он.

Она молча кивнула.

— И не подошла ко мне?

— Мне показалось, что тебе не хотелось, чтобы вас беспокоили, — сказала Гермиона, не сводя взгляда с его лица. — Со стороны эта встреча не выглядела деловой.

— Поверь, она была деловой, — уверенно сказал Рон.

— Но...

— Тебе показалось.

Она внимательно за ним наблюдала. Рон так и не научился врать, не краснея, и ни при каких условиях не смог бы обмануть её, сидя на расстоянии в три дюйма.

— Гермиона, есть вещи, в которых ты не должна сомневаться, — сказал он.

— Хорошо, — она тихо вздохнула, — тогда я задам тебе один-единственный вопрос...

— Дорогая, даже я помню, что один плюс один будет два, — усмехнулся Рон. — Но сегодня я совершил ужасный проступок — я съел без тебя целый год... Ну, зиму, весну, лето и осень, — пояснил он, — и мне стыдно, что тебе пришлось довольствоваться обедом из министерской столовой. Так что спрашивай.

— Кстати, сегодня я вообще не обедала, — холодно заметила Гермиона. — Так вот... Вы с Джорджем не вляпались ни во что криминальное?

Рон возмущённо фыркнул и уверенно помотал головой.

— Точно? — спросила она.

— Точно. «Вредилки» нужны мне, чтобы разбогатеть и купить для тебя пиццерию, — добавил Рон и обнял её покрепче. — Если твои единственные вопросы закончились, то я готов понести ответственность за свой проступок, и в качестве компенсации за моральный убыток...

— Вред, — быстро поправила она.

— Да, вред. Так вот, я готов... — он многозначительно посмотрел на неё сверху вниз, поиграл бровями, и она закатила глаза. — Это не то, что ты подумала, Гермиона — я готов скормить тебе большую половину маминого пирога.

— Половина не бывает большей или меньшей, — скептически заметила Гермиона.

— Бывает, раз бывают два единственных вопроса, — возразил Рон. Она улыбнулась, обняла его за талию и почувствовала, как невидимое кольцо, всё это время сжимавшее грудь, медленно размыкается. — Ты моя единственная половина, — добавил он, улыбаясь до ушей, и поцеловал её в лоб.

— А ты мой большой вопрос, Рон, — ответила она, расслабляясь в его руках.

Пирог был неплох. Он ели, болтали, спорили о том, нужен ли валлийцам свой филиал Министерства Магии и стоит ли менять шкаф в спальне, и завалились спать раньше обычного. Когда Гермиона наконец запустила свои тонкие пальцы в рыжую шевелюру Рона, последнее, чего ей хотелось — это обездвижить его.

После споров и размолвок секс был особенно хорош — и просто прекрасен под шум бойкого апрельского дождя. Рон каждый раз вёл себя так, будто она оказывала ему большую честь, позволяя прикоснуться к себе. Он благодарно целовал её веки, зарывался носом в её бесцветные волосы, шумно вдыхал их запах и прижимал её к себе так, будто боялся, что она вот-вот сбежит. Он восторженно пялился на её невзрачные груди, так что ей становилось неловко; обцеловывал её руки и пальцы; накрывал своим телом и прислушивался к ней: когда Рон хотел что-то узнать, он за всем следил, всё замечал и запоминал.

Это была близость второго уровня — так определила её для себя Гермиона — а первого уровня они смогут достичь, когда у них появятся дети.

Дети... Они с Роном даже не были официально помолвлены, а она уже мыслила так, словно они женаты. Примерно полгода назад, ещё до начала их совместной жизни, Гермиона изучала в социальной рубрике «Дейли Тейл» статистику о гражданском браке и наткнулась на один любопытный факт: когда неженатых партнёров, долго живущих вместе, попросили определить свой социальный статус, большинство женщин сказали, что считают себя замужними, а большинство мужчин сказали, что свободны.

Ей не стоило наседать на Рона и контролировать каждый его шаг. Она должна была позволить ему иметь свои маленькие секреты.

Гермиона подумала о своих родителях, которые в студенческие годы долго жили вместе, прежде чем пожениться — примерно за полгода до её рождения. Ей казалось, что спустя столько лет они всё так же любят друг друга. Она проводила с ними непростительно мало времени, но всё равно с лёгкостью читала это по простым, уловимым знакам, вроде тёплых улыбок, касаний носами, лежащей на плече руки, по сонным, довольным утренним перепалкам. В семейной жизни всё это казалось ей естественным, как апрельский дождь.

A отношения с Роном были больше похожи на ураган. Жаркий январь, метель в июле — Рон сбивал её с ног, парализуя аналитические способности. Поначалу его интимное вторжение на её территорию пугало по одной, очень важной для Гермионы причине: она не знала, что делать со своими чувствами. Этих чувств было слишком много, от них некуда было деться. Впрочем, со временем всё стало намного проще. Она сама научилась закатывать такие торнадо, что Рон наутро выразительно поводил бровями, тихо посмеивался, шутил о том, что Министерство задумало погубить малый бизнес, и получал за это маленькой ладошкой по рыжему затылку.

Дождь бил в мансардное окно их спальни, и, несмотря на усталость, Гермиона долго не могла заснуть. Теперь, когда она видела спину Рона, а не его преданные глаза, внутри неё снова ожил, зашевелился червячок подозрения. Что это было? Работа или интрижка? Зачем Рону от неё что-то скрывать? Ей вдруг вспомнилась его внезапная отлучка в прошлую субботу, несколько поздних вечеров в январе, которые он якобы провёл в магазине, разбирая новый товар, и целых две «ночные смены», когда ему пришлось отлучиться в Шотландию по делам заказчика.

К середине ночи дождь стих, и Гермиона приняла два важных решения: во-первых, пока Рон будет завтра с утра навещать клиента, она должна забежать к Джорджу и осторожно задать ему пару вопросов; а во-вторых, ей не стоит больше позволять Рону решать все их размолвки его излюбленным способом.

— Ранняя пташка ловит червячка, поздняя остаётся без завтрака — закон джунглей!

— Заткнись, — проворчал Рон, лениво потягиваясь и открывая глаза.

В мансардное окно спальни заглядывало жизнерадостное апрельское солнце. Рон повернул голову и, не увидев рядом Гермионы, с ненавистью посмотрел на зелёный будильник-вопиллер на её прикроватной тумбочке, который показывал половину девятого. К десяти нужно было успеть в магазин, а Гермиона наверняка уже ушла — кажется, она хотела подготовить бумаги по гоблинам до начала рабочего дня. Рон однозначно не был ранней пташкой, и всё же ему было жаль, что Гермиона его не разбудила. Он закинул руки за голову, улыбнулся, вспоминая прошлую ночь, и порадовался тому, что природа за него придумала надёжный способ решения любых противоречий между мужчиной и женщиной.

— Сам руби свои дрова — так они тебя согреют дважды, — прокричал будильник.

— Да встаю я, встаю, — сказал Рон, косясь на шевелящиеся губы циферблата.

Когда-то это был безобидный детский будильник Гермионы, который она пожелала захватить с собой из родительского дома — вероятно, на память о счастливом детстве. Рона так умилили глазки и рот на циферблате, что он на свою голову решил испытать новые оживляющие заклинания для «Вредилок» и заколдовал будильник, превратив его в вопиллер, который теперь будил его по утрам умными высказываниями Гермионы. Большую часть этих бодрящих и поучительных фраз она придумала сама, но кое-что Рон добавил из своего репертуара.

— Секс с утреца — разминка для бойца, — прокричал будильник, подмигивая одним глазом.

— Жаль, она тебя не слышит, дружок, — сказал Рон, махнул в сторону будильника палочкой и отправился в душ.

На кухонном столе его ждал согретый заклинанием завтрак и записка от Гермионы, заставившая улыбнуться: «Убежала пораньше, хорошего дня, не забудь помыть посуду». Рон хмыкнул, мысленно диктуя себе продолжение: «Не забудь помыть уши, причесаться, надеть одинаковые носки, запереть камин. Да, и захвати зонт. P. S. Не аппарируй на виду у соседей». Предполагая, что Гермиона вернётся с работы раньше него, Рон перевернул пергамент, взял лежащее рядом перо, почесал затылок и, включив на полную мощность своё романтическое воображение, написал: «Спасибо за ночь. P.S. Люблю тебя».

Налив себе чаю, он уселся за стол и стал уплетать яичницу с беконом, думая об их вчерашнем разговоре. Нелегальный бизнес? Это было первое, о чём она спросила. Мерлин, для Гермионы это, наверное, было самое страшное — представить себе, что её парень может нарушить Статут о Секретности или какой-нибудь магический закон. А что, если так? Что она сделает? Сообщит, куда нужно, предаст дело огласке, проследит, чтобы оно дошло до Визенгамота, позволит отправить его в Азкабан? Рон усмехнулся. Конечно же, нет. Гермиона прочтёт ему лекцию о недопустимости неправомерных действий и немного поворчит для вида. Если, конечно, не узнает все подробности.

Вчера ему удалось выкрутиться, практически не прибегая к вранью. Чёрт возьми! Он не должен был приглашать Джейн в ту пиццерию. Это было глупо, но Рон знал не так уж много маггловских заведений, в которых он мог чувствовать себя совершенно уверенно. Он должен быть осторожным. Если его тайная жизнь станет явной, это может плохо кончиться.

Он сам уже не мог вспомнить, с чего всё началось.

Вероятно, с разговора с мистером Грейнджером, который последним из родственников узнал от жены, что его дочь и Рон вот уже неделю как съехались. При первой же встрече с «этими повзрослевшими детками» мистер Грейнджер скривился, смерил Рона холодным взглядом и поинтересовался, когда он «планирует перестать заниматься ерундой и найдёт себе достойную мужчины работу». Рон так опешил, что не знал, что ответить и куда девать глаза, и был благодарен миссис Грейнджер, которая отвлекла их расспросами о новой квартире. Да, они с Гермионой съехались — это подразумевалось само собой, но «повзрослели» они двумя годами ранее... Впрочем, мистеру Грейнджеру, видимо, это было невдомёк. «Может, он сексом занимался всего один раз в жизни», — подумал Рон, кивая на вопрос миссис Грейнджер о том, скоро ли они пригласят её в гости.

Через пару дней всё усугубилось воплями Джорджа из-за того, что Рон профукал важную сделку с французами, продал дюжину дорогих гномоимитаторов по цене дешёвых гномовыводителей и забыл в ночь на выходные запереть магазин двойным заклинанием. К счастью, ничего не пропало, но Джордж обвинил Рона в безалаберности и сгоряча заявил, что у него нет торговой жилки.

Последней каплей в неглубокой чаше терпения Рона стала ужасная неделя, когда Гермиона по просьбе Кингсли билась над расшифровкой свода старинных законов, долгое время хранящихся в Отделе Тайн. Она уставала в Министерстве, ночи напролёт что-то читала, злилась, спрашивала совета у Рона и упрекала его в бестолковости и ненужности.

В ту неделю, впервые после своего позорного побега из палатки, он всеми фибрами души почувствовал себя по-настоящему глупым и никчемным. И пусть это был запоздалый приступ детской неуверенности — главное, что для Рона он стал последним. Видит Мерлин, он не хотел ничего скрывать от Гермионы. Так получилось. А теперь у него не было выбора. Он просто не мог ей сказать правду, не мог отказаться от того, что неожиданно приобрёл: от тайной жизни, полной особого смысла, которую не одобрили бы ни друзья, ни семья. Не мог и не хотел. Он ощущал себя нужным и важным, и это придавало ему решимости.

Отправив чистую посуду в буфет, Рон вышел из кухни, сел на диван в гостиной и развернул последний номер «Дейли Тейл». Если хорошенько подумать, всё начались именно с них, с маггловских газет, которые выписывала Гермиона. Точнее, с одного ноябрьского выпуска, когда Рону бросилась в глаза необычная фраза из незнакомой рубрики: "Ищу волшебника. Сказочник уже был."

Пробежав глазами по интересующей его странице и не обнаружив ничего стоящего, Рон отложил газету в сторону. Он до сих пор по привычке просматривал каждый номер «Дейли Тейл», хотя понимал, что не станет ничего затевать, пока не закончит с Джейн.

Вспомнив о том, что в десять его ждёт клиент, Рон вскочил, схватил куртку, достал палочку и приготовился аппарировать во «Вредилки», чтобы взять образцы нового товара. Ему предстояла встреча в Глазго с потенциальным покупателем поющих-говорящих предметов, и Рон очень надеялся, что не ударит в грязь лицом, а приобретёт постоянного клиента. Несмотря на тайную жизнь, его желание побольше заработать, чтобы купить пиццерию для Гермионы, никто не отменял.

* * *

Разобравшись с шотландским клиентом, который сделал большой заказ, Рон в отличном настроении вернулся в магазин — похвастаться достигнутым перед Джорджем и до вечера сменить его за прилавком.

Во «Вредилках» было немноголюдно. Первоапрельский ажиотаж на товары с розыгрышами закончился, и к обеду в зале осталось всего несколько покупателей. Рон поместил их в категорию «перспективных зевак»: два парня в центре зала развлекались с задощипательными стульями, одна дамочка с унылым выражением лица топталась возле стойки с приворотными пастилками, и молодая парочка весело щебетала возле витрины с товарами временного преображения.

Джордж внимательно выслушал новости о том, сколько и каких товаров им предстоит отправить в Глазго, пропустив мимо ушей комментарии Рона о собственной ловкости и прозорливости, невозмутимо занёс нужные цифры в блокнот срочных заказов и без перехода огорошил вопросом:

— Чего ты такой довольный? У тебя в Глазго любовница?

— Чего? — перепросил Рон, опираясь двумя руками о прилавок.

— Хорошо, переформулирую вопрос, — сказал Джордж. — «Она не такая, сам ты зануда, она просто гений и красавица!» — всё это ещё в силе?

Рон сузил глаза, немного подался вперёд и подозрительно принюхался. Не учуяв от Джорджа запаха алкоголя, он в недоумении покачал головой и спросил:

— Ты что-то на себе испытывал? Надеюсь, не напиток Ляпов?

— Ладно, тогда скажи, — скептически продолжил Джордж, опираясь о прилавок с противоположной стороны, — как насчёт этого: «Джордж, я беру неделю отпуска и еду с Гермионой в командировку, потому что как она там без меня, и вообще, чёрт знает что может случиться в этой Болгарии». Конец цитаты.

Рон закатил глаза.

— В чём дело, Джордж? Может, перестанешь говорить загадками?

— А эти страшные угрозы: «Ещё раз скажешь, что у неё на голове воронье гнездо...»

— Это было ещё в школе, — перебил Рон. — У тебя что, день лирических воспоминаний?

Они вынужденно умолкли, чтобы рассчитать подошедшую к прилавку весёлую парочку, пожелавшую купить увеличители носов и ушей. Как только парень с девушкой удалились, Рон открыл рот, чтобы потребовать от Джорджа объяснений, но тот выпалил:

— Рон, ты мне честно скажи, тебя на сторону потянуло? Гермиона тебя не удовлетворяет?

— Что ты несёшь? — воскликнул Рон громче, чем следовало. Длинноволосый парень, который как раз нёс к прилавку приглянувшийся ему задощипательный стул, неуверенно остановился посреди зала. — Это я не вам, сэр, — добавил Рон, недовольно косясь на Джорджа.

— Сколько стоит? — спросил парень, подойдя к прилавку.

— Три галлеона, — ответил Джордж. — А тот, второй — четыре, потому что он ещё и массаж делает.

Парни приобрели оба стула и вышли из магазина следом за грустной волшебницей, так и не купившей приворотные пастилки. Как только звук дверного колокольчика стих, Рон засунул руки в карманы и вопросительно уставился на Джорджа.

— Короче, о чём это я... — сказал Джордж. — Ах, да — ты хоть предупреждай, что водишь свою подругу за нос, а то ведь я могу и не догадаться, что меня допрашивают, и расколоться. Могу случайно проговориться о том, что в прошлую субботу ты не встречался ни с каким клиентом, что вчера не проводил испытаний новых разработок, что я не заставлял тебя дежурить ночью в магазине...

— Гермиона приходила? — перебил Рон, делая большие глаза.

— Угу. Мимо проходила и забежала поболтать, то да сё. Видимо, ей с утра в Министерстве совершенно нечем заняться. А у нас так много общих тем для разговора: пятая поправка к шестому закону о магических существах, состав тошнильных тянучек, твоя личная жизнь...

— Послушай, Джордж... — начал Рон.

— Нет, это ты меня послушай! Судя по твоей виноватой роже...

— Ни капельки не виноватой! Просто я удивился! Спасибо, конечно, что ты меня прикрыл, но ты всё неправильно понял. И вообще, я, как любой человек, имею право на свои маленькие секреты и ни перед кем отчитываться не собираюсь.

— Да мне плевать, где ты проводишь субботы, пока Гермиона думает, что ты с головой погружён в бизнес, — выпалил Джордж и вдруг озабоченно нахмурился. — Кстати, где? Нет, серьёзно? Может, ты мутишь свой левый бизнес, о котором не подозревает твой главный бизнес-партнёр?

Рон покачал головой и издал презрительно-недовольное «пф-ф».

— Я всё понял, — продолжил Джордж, барабаня пальцами по прилавку. — Вряд ли ты стал бы изменять Гермионе — ты ж её боишься. Значит, у тебя появились свои маленькие секретные бизнес-планы. Не совсем легальные? Что-то мутишь с магглами?

— Ой, никогда бы не подумал, что вы с Гермионой одинаково мыслите, — с усмешкой заявил Рон.

— Чур меня, чур... Нет, я, конечно, тоже гений, но... — Джордж замешкался, собираясь сказать какую-нибудь гадость, но передумал.

— Ну, хорошо, — миролюбиво сказал Рон, — допустим, я пару раз сходил попить пиво со своими друзьями и просто не хотел расстраивать Гермиону.

Джордж усмехнулся.

— Рон, у тебя нет «своих друзей».

— У меня куча друзей!

— Вся эта куча — это и мои друзья тоже, и они редко ходят пить пиво без меня. А раз меня там не было, то ты либо завёл дела за моей спиной, либо интрижку, и я даже не знаю, что хуже. Наверное, второе, потому что братские чувства не позволят мне тебя покалечить, а гнев Гермионы имеет непредсказуемые последствия.

— Слушай, Джордж, предоставь Гермиону мне. И если она снова начнет тебя расспрашивать...

— То я ничего не обещаю, — сказал Джордж. — Потому что я твой старший брат и должен тебя воспитывать. Я отвечаю за твой моральный облик.

— Спасибо, Джордж, — Рон хитро прищурился. — В принципе, когда Анджелина начнёт задавать мне вопросы, я тоже не стану ей врать о том, где и сколько ты пил, какие зловредные заклинания на себе испытывал и с кем оставался маленький Фред, когда ей срочно пришлось уехать на тренировку. Потому что она — твоя жена, а я должен по-братски стоять на страже семейных отношений.

Джордж криво улыбнулся и сказал:

— Я люблю тебя, сволочь. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь. Потому что мне не импонирует соскребать твои остатки со стены или слушать твоё нытьё по поводу сердечных мук. А самое главное... Рон, не будь дураком. Эта занудная заучка почему-то хороша для тебя. Если по глупости упустишь её, то не простишь себе.

— Да знаю я...

Рон как никогда обрадовался звонку дверного колокольчика и, нацепив дежурную улыбку, пошёл навстречу покупателю.

Перед уходом домой он перекладывал товар в кладовке, размышляя о том, что дело плохо. Он-то был полностью уверен, что развеял все сомнения Гермионы. Впрочем, мог бы и догадаться, что она так просто не успокоится — когда это Гермиона оставляла вопросы без ответов? Её подозрения оказались ужасно некстати, потому что ему позарез нужно было отлучиться в ближайшую субботу. Он не хотел подводить Джейн.

В конце концов, Рон решил, что по дороге домой купит для Гермионы букет, а потом забежит в «Сладкое королевство». Прочитанная им специальная литература по вопросам межполовых отношений, которая включала в себя одну-единственную книгу под названием «Двенадцать способов очаровать волшебницу», предлагала именно такой способ задобрить ревнивую девушку, и Рон решил рискнуть.

«Главное, чтобы он не притащился сегодня с букетом. Или, того хуже, с подарком», — подумала Гермиона, посылая очищающие заклинания на книжные полки, на которых и так не было ни пылинки. Когда у неё портилось настроение, она приступала к уборке, и ей было совершенно не важно, что убирать. Энергичные действия, пусть даже простые взмахи палочкой, настраивали на позитивный лад и позволяли освободить голову от лишней шелухи.

После вычищенной до блеска посуды и выскобленной плиты очередь дошла до любимого книжного шкафа Гермионы, который, по мнению Рона, заполонил их крошечную гостиную. У шкафа, действительно, не было ни начала, ни конца: поднимаясь от пола справа от двери, он оплетал стены, прерываясь только в дверных проёмах, местами разделяясь на отдельные полочки и позволяя в просветах приютиться другим предметам мебели, и возвращался к левой стороне двери в виде ящичков с книжным каталогом.

Как только они обустроились на новой квартире, Гермиона перевезла сюда все свои книги, и Рон заявил, что у него такое чувство, будто он поселился в библиотеке. Она ответила, что в их большом, настоящем доме для этих целей непременно будет выделена отдельная комната. Это так порадовало Рона, что он сиял весь вечер и потом ещё неделю рассуждал о том, как хорошо было бы иметь дом на юге, но подальше от Норы, и непременно с полем для квиддича.

Мерлин! Даже уборка не помогала ей отвлечься от мыслей о Роне и его родственниках. Об утренней беседе с Джорджем и вовсе вспоминать не хотелось, и именно поэтому она не шла у Гермионы из головы.

«Почему люди такие невнимательные? — думала она. — Не умеют наблюдать за другими, не замечают, как ведут себя, когда врут. Магия — это прекрасно: легилименция, сыворотка правды... Но есть и другие способы понять, что у человека на уме».

Почему никто в Аврорате и ухом не повёл, когда она предложила сама, на общественных началах, провести для сотрудников семинар на тему исследований Адама Кендона о способах невербальной коммуникации? Когда Гермиона за ланчем в министерской столовой попыталась втолковать Гарри, как важно знать про социальные и дискурсивные функции мимики, Гарри покивал из вежливости, быстро доел омлет и честно сказал, что ему проще обездвижить подозреваемого и влить ему сыворотку правды, чем разобраться в языке жестов. К тому же, язык жестов не прикрепишь в качестве даже слабого доказательства, добавил он.

Гермиона любила читать жесты и мимику. Она увлеклась невербальной коммуникацией и физиогномикой после командировки в Болгарию: её постоянно сбивало то, что болгары «кивают наоборот». Впоследствии она перечитала немало трудов на эти интересные немагические темы. Рон, который зачем-то потащился вместе с ней в Болгарию и умудрился в первый же день обгореть под зимним солнцем, в итоге ныл и скучал, потому что она была всё время занята. Зато потом, после возвращения в Лондон, он долго веселился, мотая головой не так, как нужно, и доводя Гермиону до белого каления.

— Шею сломаешь, — сердито сказала она, глядя на его энергичные «кивания наоборот».

— А теперь представь, Гермиона, что ты могла бы путаться так всю жизнь, — сказал Рон.

Гермиона закатила глаза, потому что ей всё стало ясно. Она сто раз пожалела, что в Болгарии предложила Рону (исключительно из желания хоть как-то развлечь его) сходить на матч болгарской сборной по квиддичу, в котором Крам превзошёл самого себя.

— Невозможно понять, что у этих болгар на уме, — продолжил Рон, — они машут головами, как им угодно, и кружат головы невинным иностранным девушкам.

— Виктор женился два года назад, — напомнила Гермиона, — на своей соотечественнице.

Рон оставил этот комментарий без внимания и задал риторический вопрос:

— Как ты вообще понимала, что говорил этот самодовольный придурок?

— Мы общались без слов, — мстительно заявила она, и отвернулась, игнорируя его недовольное «так я и знал».

Подойдя к самой высокой книжной полке, Гермиона смахнула несуществующую пыль с недавно прочитанного «Эссе по физиогномике», в котором автор подробно описывал соотношение между чертами лица и характером. Всё это было невероятно интересно и работало на практике. К сожалению, ни Гарри, ни Джинни, ни Луна, ни коллеги из министерства почему-то не разделяли увлечение Гермионы невербальной коммуникацией, так что язык жестов ей пришлось обсуждать с Роном.

Это было не так уж бесполезно, как могло показаться на первый взгляд.

Взгляд Гермионы скользнул по длинной полке, где рядком выстроились прочитанные ею за несколько месяцев труды по кинесике, гаптике и одорике.

Первая — наука о мимике и жестах — в своё время очень повеселила Рона. Проверяя, всё ли Гермиона усвоила, он показал ей немало рож, вполуха выслушал её интерпретации, но они чуть не поругались, когда дело дошло до комбинаций из пальцев.

Гаптику — науку о тактильных ощущениях — Рон вызвался применить на практике.

— А так? — сосредоточенно спрашивал он, ощупывая её ночью в постели, делая умное, серьёзное лицо. — Хорошо? А вот так? Прекрати стонать, отвечай на вопросы... Ещё лучше? Я так и знал. Умные у тебя книжки! Там такого не было? Инсендио на них!

После испытаний гаптики на практике про одорику — науку о запахах тела — Гермиона решила Рону не рассказывать. Во-первых, она не вынесла бы его пошлых шуточек, а во-вторых, ей вполне хватало того, что Рон сказал о физиогномике.

— Наука о лицах и характере? Серьёзно? Физио-что? Только не рассказывай гномам из огорода в Норе.

Все эти знания, безусловно, помогали Гермионе в общении с самыми разными людьми — особенно незнакомыми, особенно во время деловых переговоров, на которые Кингсли приглашал её всё чаще и чаще. Но иногда эти знания мешали. Например, в общении с близкими. В голове у Гермионы снова завертелся утренний разговор с Джорджем в магазине, и она недовольно поморщилась. Давно, ещё до знакомства с физиогномикой, Гермиона заметила, что улыбка Джорджа слегка искривляется влево, когда он врёт.

Невербальная коммуникация помогала распознать ложь, но, к сожалению, не могла раскрыть правду.

Гермиона как раз закончила расставлять туфли на полке для обуви и уже почти убедила себя в том, что усмешка Джорджа никогда не была ровной, как в гостиной раздался хлопок аппарации, и появился довольный Рон, вооружённый до зубов букетом тюльпанов, коробкой конфет и своей неподражаемой улыбкой.

Несмотря на то, что Рон купил её любимые молочные пастилки, Гермиона весь вечер была не в духе. Сославшись на усталость, она отправилась спать, предварительно доведя до блеска ванную комнату. Она притворилась уснувшей, когда Рон пришёл в спальню, а потом ещё долго лежала с закрытыми глазами, слушая его равномерное сопение. «Вредилки», валлийские эльфы, пухленькие блондинки, кривые усмешки, красные тюльпаны и молочные пастилки полночи водили хоровод в её несчастной голове, и только когда в ней созрел план, как избавиться от дурацких подозрений, не обидев при этом Рона, Гермионе вспомнилась его утренняя записка с криво нацарапанным постскриптумом, и она провалилась в сон.

— Цените книги — источник фиги! — услышал Рон и открыл глаза.

— М-м-м... Знаешь, что, Рон — всё-таки это мой будильник, — сонно проворчала Гермиона, медленно перекатываясь на бок и поворачиваясь к прикроватному столику. Рон почувствовал, как от этого движения его ладонь, заползшая ночью на живот Гермионы, скользнула по бедру и упала на простынь. Через секунду Гермиона уже сидела в постели и испуганно тёрла глаза. — Девять часов? Чёрт, я опоздала на работу! — раздался её нервный крик.

— Без паники. Сегодня суббота, — сказал Рон.

Гермиона недовольно простонала и с размаху упала затылком в подушку, отчего её лицо полностью скрылось под копной волос.

— А почему кричал будильник?

— Потому что мне нужно вставать. У меня рабочая суббота, — сказал Рон и настороженно прислушался.

— Хм-м-м... — ответила Гермиона, из чего Рон понял, что расспросов не будет. Тем лучше. Он потянулся за палочкой, чтобы остановить неугомонный вопиллер, но не успел.

— Вставай, игра зовёт — на каждый шах ответим матом! — раздалось с прикроватного столика Гермионы.

— Рон, ну как так можно... И это вместо «с добрым утром»...

— Всё, выключаю, спи. Вернусь к обеду, — сказал Рон, пуская заклинание на будильник и медленно поднимаясь с кровати.

— Ты помнишь, что сегодня день рождения моей мамы? Нас ждут в семь, — раздалось из-под каштановой копны.

— Ага. Я же сказал, к обеду вернусь, — проворчал Рон, чувствуя, как настроение резко опускается ниже плинтуса. Он не имел ничего против Гермиониной мамы, но каждая встреча с мистером Грейнджером плохо сказывалась на его нервной системе. Если бы Гермиона не упрямилась и согласилась официально объявить о помолвке и назначить дату свадьбы, может быть, её отец перестал бы смотреть на него, как на совратителя невинных девушек.

Гермиона, ранняя пташка, перевернулась на живот и ровно засопела. Положив палочку на прикроватную тумбочку, Рон крадучись добрался до ванной комнаты и совершил традиционные утренние ритуалы. Затем он так же тихо вернулся в спальню, достал одежду из шкафа и, схватив палочку, ушёл одеваться в гостиную. Ему совершенно не хотелось разбудить Гермиону. Раз уж появилась возможность отправиться на Финдон-роуд без лишних объяснений, грех было ею не воспользоваться. Рон даже хотел проигнорировать завтрак, но круассаны так призывно манили из-под купола прозрачной хлебницы, что он не удержался и съел пару штук, стоя посреди кухни и запивая их водой.

Вероятней всего, его скоро накормят, но он не собирался напрашиваться на завтрак к Джейн. Не есть же он к ней идёт, честное слово! Возможно, их общение завершится задолго до обеда, но никогда нельзя знать наверняка. В любом случае, Рон хотел, чтобы этот его визит на Финдон-роуд стал последним. Он всегда старался, чтобы встреч было немного, не больше двух или трёх, иначе можно было примелькаться магглам-соседям, или родственникам, или друзьям, а у него много сил уходило и на один Обливиэйт. Хорошо, что их с Джорджем палочки находились под чарами неуловимости! После войны Министерство, решив усилить меры борьбы с неправомерным использованием магии, провело регистрацию всех палочек, разработало перечень «непростительных, особо опасных, и потенциально опасных заклинаний» и приняло закон, согласно которому все «новые, ранее неизвестные заклинания подлежали занесению в общий магический реестр» — после одобрения уполномоченной комиссией, в которую, кстати, входила Гермиона. Из-за этих драконовских мер Рон с Джорджем стали фигурировать в сводках нарушений, потому что постоянно придумывали и испытывали новые чары для «Вредилок». Чтобы каждый раз не доказывать, что он не верблюд, Джордж ровно год назад модифицировал чары ненаносимости и без зазрения совести скрыл свою палочку от надзора.

— В бизнесе как на войне, — сказал он, колдуя над палочкой Рона, — только мы идём в обход закона с исключительно мирными целями: мы же не можем позволить, чтобы наши секретные разработки занесли в общий реестр заклинаний! Надеюсь, ты не станешь извещать об этом Гермиону?

Естественно, Рон не стал. Ему самому ужасно надоело спорить с Гермионой, которая по долгу службы читала лондонские сводки о нарушениях и каждый раз, завидев в них фамилию Уизли, долго рассказывала Рону, почему нужно быть осторожным при испытании новых заклинаний и как важно вести их тщательную регистрацию. Тогда он и подумать не мог, что чары неуловимости, наведённые Джорджем, могут понадобиться не только для магазина. «Если кто-то считает, что создание отвлекающих обманок или порошка мгновенной тьмы требует более низкого уровня магии, чем поимка преступников, пусть продолжает так считать», — подумал Рон, вспоминая, как тщетно их конкуренты пытались подделать Безголовую шляпу.

Напялив на себя маггловскую куртку и натянув на голову серую бейсболку, чтобы не светить лишний раз своей приметной шевелюрой, Рон аппарировал прямиком в мокрые кусты можжевельника, огибавшие заднюю часть двухэтажного дома на западной окраине Лондона. Здесь жили далеко не самые бедные лондонцы, но это вовсе не гарантировало им счастливой жизни — как, например, в случае с Джейн Моррисон.

«Деньги, конечно, очень важны, но магия важнее», — подумал Рон, выходя из кустов и недовольно отряхиваясь. Ему пришлось просидеть в кустах лишние пять минут, потому что одна пожилая дама выгуливала неподалёку своих собачек. Ночь была дождливой, утро промозглым, можжевельник колючим, но Рона согревало предвкушение. Он был магом в мире магглов, о котором на самом деле знал не так уж и много, но который с каждым новым приключением открывался для него с новой стороны.

Обогнув аккуратный серый забор, Рон подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка напротив имени Д. Моррисон.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Это я, — ответил Рон и тут уже услышал гул зуммера. Он распахнул калитку и вздрогнул: на мгновенье ему показалось, что за домом, в кустах можжевельника раздался до боли знакомый уху звук — хлопок аппарации. Рон замер на несколько секунд и прислушался. Это было странно, но маловероятно. Нет, это было невозможно! Вдруг в соседнем доме распахнулось окно, раздались голоса, и Рон поспешно зашёл во двор, закрыл за собой калитку и пошёл по небольшому, зеленеющему саду к приоткрытой двери дома.

Рипетум Акто, или заклинанию дублирования аппарации, её когда-то научил Гарри — сразу после поездки в Америку на курсы повышения квалификации авроров. Заклинание было непростое, но очень полезное, особенно в случае слежки или так называемого «отдалённого преследования». Нужно было заранее наложить на палочку другого мага Магнитум Акто, а затем в любой момент произнести Рипетум Акто, чтобы оказаться на месте его последней аппарации. Это было рискованно, потому что подозреваемый мог аппарировать куда угодно — например, в логово к сообщникам — но Гарри сказал, что именно это заклинание и вывело их на Мальсибера. Приспешник Мальсибера, попавший под подозрение Аврората, очень кстати струхнул и с перепугу аппарировал к своему главарю, указав аврорам на убежище последнего Пожирателя — в которое, кстати, нельзя было попасть из-за защиты от посторонних. Рипетум Акто не боялся щитов: Гарри последовал за трусливым магом и, вызвав подмогу, сумел изнутри щита снять с дома Мальсибера антитрансгрессионные чары.

Гермиона не была аврором, но заклинание запомнила и даже пару раз в шутку применила его, когда они с Роном играли в кошки-мышки. «Если он сейчас аппарирует в магазин, — подумала она, — скажу, что решила выбрать волшебный подарок для мамы. Если нет, то... сориентируюсь по обстановке».

Как только Рон сказал, что у него планируется рабочая суббота, сон улетучился, как дементор от Патронуса. Сначала она подумала, что Рон просто не хочет идти на день рождения к её маме, но его обещание вернуться к обеду опровергло эту догадку. Она хотела узнать, куда он пойдёт! Да, любопытство сгубило кошку, и вообще, это не порок, а большое свинство, много знать — мало спать, и всё такое... Но она не могла устоять перед тайной. Это было выше её сил. Особенно, если это была тайна, которую от неё скрывал Рон.

Как только Рон зашёл в ванную комнату, Гермиона наложила Магнитум Акто на его палочку, надеясь, что он для перемещения не выберет камин. Если её предположения были верны, тайна Рона касалась магглов, для связи с которыми каминная сеть была непригодна. Метро и автобусы Рон ненавидел, так что... Одним словом, аппарация. Она была на все сто уверена, что Рон аппарирует навстречу приключениям — ну, и она за ним следом.

В конце концов, если он что-нибудь натворит или попадёт в беду, лучше ей об этом узнать заранее.

* * *

Всего часом позже Гермиона решительной походкой шла по коридору пустынного министерства, надеясь, что Лу, секретарша из Отдела правопорядка, несмотря на субботний день, всё-таки выйдет на работу, потому что накануне была отругана за испорченный отчёт. Увидев через стекло приёмной пышную причёску Лу, Гермиона радостно зашла в кабинет, сказала «привет» и без предисловий попросила ее «не срочно, но как можно скорей» собрать информацию о неком Д. Моррисоне, проживающем по адресу Лондон, Финдон-роуд, семнадцать. Возраст, внешность, судимость, состав семьи — всё, что можно было легко узнать, пользуясь связью Министерства с сотрудником соцслужбы магглов, но невозможно было вычитать в справочнике «Весь Лондон».

Двухэтажный дом на две семьи на Финдон-роуд, с красной черепичной крышей, мансардными окнами, небольшим прудиком и неухоженным садом в целом был типичен для западного Лондона и не вызвал у Гермионы подозрений. Оставалось только выяснить, кто такой этот мистер Моррисон и зачем Рон отправился к нему с утра пораньше в субботу.

— Тебе прислать информацию совиной почтой? — спросила Лу.

— Нет, спасибо, я подожду.

Благодарно кивнув, Гермиона отправилась в свой кабинет. В будние дни, кроме неё, здесь трудились ещё трое коллег, а по выходным бывало пусто и тихо. Переставив рамочки с колдографиями на своём столе, Гермиона задержала взгляд на старом фото родителей и грустно улыбнулась. Затем она отперла свой рабочий ящик, достала папку с текущими делами и погрузилась в чтение недельной сводки о неправомерном использовании магии. В компетенцию Гермионы входило, в том числе, решать, какие меры следует применять к нарушителям по Лондону: вынести простое предупреждение, строгое предупреждение, послать повестку для явки на дисциплинарное слушание или наложить штраф. Если требовалось дополнительное расследование, она связывалась с дежурным из Аврората.

Закончив со сводкой, Гермиона глянула на часы на стене и уже собиралась перечитать квартальный отчёт шотландского филиала, как в кабинет влетела Лу, с улыбкой положила свиток пергамента на стол Гермионы и, не дослушав благодарностей, выскочила в приёмную с криком: «Работы завались, а мне сегодня ещё на свидание! Шеф придурок...»

Гермиона вздохнула. Она подозревала, что Министерство Магии, следуя последней моде магглов, стало по выходным применять чары прослушивания, чтобы обезопасить свои кабинеты от возможного вторжения, и не была уверена, что их начальник не сможет утром в понедельник услышать этот возмущённый крик Лу.

Схватив пергамент с запросом, Гермиона прочла: «Мисс Джейн Моррисон, двадцать шесть лет, проживает по адресу Лондон, Финдон-роуд, семнадцать с девяноста пятого года, семьи нет, детей нет. Внешность: рост средний, полнота средняя, глаза голубые, волосы короткие светлые. Работала учителем в местной начальной школе, временно без работы. Судимостей нет, штрафов нет».

Она удивлённо поморгала и ещё раз перечитала описание внешности Джейн Моррисон.

Блондинка из пиццерии?

Сердце Гермионы пустилось в бешеный пляс, в носу предательски защипало. Она не хотела узнавать такую тайну. Она рассчитывала обнаружить, что некий Д. Моррисон работает иллюзионистом в местном театре или, в крайнем случае, продавцом в маггловском магазине фокусов... Нет-нет, только не интрижка! Гермиона с силой сжала переносицу. Это было глупо, банально, не похоже на Рона. Она знала его, как облупленного, она прекрасно читала все его невербальные сигналы, мимику и жесты, она знала, отчего у него краснеют щёки и уши, как он трёт колени ладонями в минуты волнения, как он морщится, когда голоден, как он хмурится, когда она им недовольна.

Вернувшись домой, Гермиона как следует убралась в спальне и решила ненадолго приостановить своё странное, неприятное расследование, а пока просто удвоить бдительность. Ничего не говорить Рону, но избегать близких контактов. Она болезненно поморщилась: не хватало ещё подхватить какую-нибудь заразу, передающуюся половым путём... Ужас. От этих мыслей, которые неизвестно откуда врывались ей в голову, Гермионе стало так стыдно, что у неё побагровели щёки. Этого просто не может быть по одной простой причине: Рон так и не научился ей врать. Ей нужно взять себя в руки, дождаться Рона, как ни в чём не бывало нарядиться, сходить в гости к родителям, поздравить маму — а потом, чуть позже, спокойно поразмыслить над сложившейся ситуацией.

* * *

Вечер у родителей прошёл на удивление спокойно. Гостей было немного, и отец почти не нападал на Рона благодаря своему коллеге-стоматологу, постоянно подливающему виски «старине Джону». После часа застолья Джон Грейнджер сильно подобрел, назвал Гермиону «своей маленькой дочушкой» и предложил «Ронни» выпить по сто из своих давних запасов ирландского. Гермиона пнула Рона под столом ногой, и мистер Грейнджер получил решительный отказ. Сделав сомнительный комплимент имениннице насчёт её возраста, Джон Грейнджер под её холодным взглядом оправился в свою комнату «искать фотоальбомы нашей молодости» да так и пропал до конца вечера.

С тех пор, как её родители вернулись из Австралии, Гермионе было сложно найти с ними общий язык. Ей некого было в этом винить, кроме самой себя. Несмотря на полное примирение, их отношения так и не приобрели былой теплоты, и родной дом, в котором она выросла, казался ей теперь неуютным и чужим.

После ухода мистера Грейнджера неугомонный коллега-стоматолог переключился на Рона, долго уговаривал его выпить, а потом весело подмигнул Гермионе и спросил:

— Детей планируете? Правильно, молодёжь!

— Да вы что, какие дети? — фыркнула Гермиона.

— Ага, планируем, — выпалил Рон одновременно с ней. Они с улыбкой переглянулись, и миссис Грейнджер нервно закашлялась.

В тот вечер мама, как назло, долго рассказывала про поездку в Австралию, и Гермиона чувствовала себя неловко, как никогда. Ей ужасно захотелось напиться. Несмотря на пинки под столом, полученные от Рона, она приняла предложение выпить от папиного друга-стоматолога, и последним впечатлением дня для Гермионы стал Рон, стягивающий с её ног сапоги.

— Оп-ля, — сквозь туман сказал он, — будь умницей, повернись на бок.

— Они меня никогда не простят, — всхлипнула она и провалилась в сон.

Утро воскресенья ушло на борьбу с похмельем, подколками Рона и мелкие домашние дела и завершилось семейным обедом в Норе, после которого «мальчики», включая Гарри, Рона, Джорджа и Билла, открыли весенний сезон полётов на метле, а «девочки», то есть Джинни, Гермиона, Анджелина и Флёр, остались сплетничать в гостиной, присматривая за Фредом и Мари-Виктуар.

«Вот моя семья», — неожиданно подумала Гермиона, глядя на то, как маленький Фред, покачиваясь, идёт на кухню и хватает бабушку Молли за подол. Она перевела взгляд на хлопнувшую входную дверь: Гарри и Джордж, усталые, ввалились в дом, воодушевлённо обсуждая квиддич, а следом за ними зашёл Рон, сразу же отыскал её глаза и тепло улыбнулся. Присев рядом, Рон схватил со стола стакан с тыквенным соком, сделал несколько жадных глотков и наклонился, чтобы быстро поцеловать её. От Рона пахло тыквой, метлой и потом. Гермиона сидела, положив голову Рону на плечо, и думала о том, что эта семья давно стала ей ближе, чем та, с которой она провела субботний вечер. Гермионе было стыдно за эти мысли, но всё равно комфортно и тепло. Она не хотела ничего менять и ни за что не хотела бы никого из них потерять.

Вечером они с Гарри и Джинни сели играть в «правду или желание» и выпили на четверых бутылку малинового «компота» миссис Уизли. Это был самый пьяный уик-энд за всю жизнь Гермионы, и она сделала одно важное открытие: её организм принимает малиновый «компот» Молли гораздо лучше, чем виски. Возможно, именно из-за этого дурацкого «компота» она ночью самозабвенно занималась любовью с Роном, совершенно позабыв о данных себе обещаниях.

А наутро наступил понедельник, и всё перевернулось с ног на голову.

* * *

Министерство кипело от негодования: во всех отделах и департаментах планировались проверки, потому что Кингсли Шеклболт затеял реформу и неизбежное сокращение. Кингсли считал, что штат Министерства слишком раздут и что управление магическим сообществом требует гораздо меньшего количества сотрудников. Главные отделы должны были остаться без изменений, но некоторые подразделения планировалось объединить или вовсе упразднить. По слухам, под первую волну сокращения попадали сотрудники, не сдавшие в своё время Ж.А.Б.А. или имеющие взыскания за служебные нарушения. Впрочем, на судей Визенгамота, героев войны и обладателей Ордена Мерлина любой степени это не распространялось.

Гермиона сохраняла спокойствие и гордо игнорировала косые взгляды коллег. Вообще-то она получила полное магическое образование, хоть и закончила Хогвартс экстерном, и у неё вовсе не было служебных взысканий, но сам факт того, что у неё имелся двойной иммунитет от увольнения, уже являлся поводом для сплетен.

— Привет, — сказала Лу, заглядывая в кабинет примерно в половине одиннадцатого. У неё было весьма трагическое выражение лица, и Гермиона решила, что субботнее свидание Лу обернулось чем-то драматичным. — Гермиона, можно тебя на минутку?

Если Лу хотела поговорить наедине, значит, это было что-то личное, а у Гермионы совершенно не было ни времени, ни сил на беседы о чужих сердечных страданиях.

— Прости, у меня много работы. Только если что-то срочное...

— Это срочно, — добавила Лу. Трое коллег Гермионы подняли головы от бумаг и с интересом посмотрели на секретаршу: в минуту реорганизации любая срочная новость могла стать роковой. Решив не удовлетворять понапрасну любопытство коллег, Гермиона встала из-за стола и вышла в приёмную.

— Вот, — сказала ей Лу, сохраняя траурное выражение лица, — это сводки за выходные. Я не успела ничего зарегистрировать, так что верни мне их минут через пять, и я всё занесу в журнал, — Лу сунула сводки о нарушениях в руки Гермионе и отправилась на своё рабочее место.

— Но... — начала было Гермиона, но под выразительным взглядом Лу лишь пожала плечами, засунула пергаменты под мышку и ушла в свой кабинет.

Лу любила напустить таинственности, но она не была дурой. Гермиона убедилась в этом ещё раз, как только развернула верхний пергамент и прочла субботнюю сводку: «Место происшествия — Лондон, Финдон-роуд, семнадцать. Время: двенадцать сорок. Нарушение — применение заклинания изменения памяти магглу неуполномоченным лицом. Идентификация палочки произведена по регистрационному номеру. Имя владельца: Рональд Биллиус Уизли».

Гермиона нервно потёрла лоб, сложила пергамент вчетверо и незаметно засунула его в карман пиджака. Быстро просмотрев остальные сводки, она вскочила и вышла в приёмную.

— Лу, спасибо, — Гермиона положила скрученные пергаменты секретарше на стол, избегая её любопытного взгляда. — Я с этим разберусь.

— Конечно, я так и подумала, что ты захочешь сначала сама во всём разобраться. Только... ты уверена, что будешь в безопасности? Что ничего не забудешь? Обливиэйт не шутки, знаешь ли...

Гермиона подняла на Лу возмущённый взгляд.

— Не волнуйся, я буду в полном порядке. У меня прекрасная память, и я ничего не забуду. Ещё раз спасибо.

Она развернулась на каблуках и пошла в свой кабинет, всем своим видом выражая не столько благодарность, сколько негодование. «Как она смеет? — подумала Гермиона. — Она считает, что Рон может стереть мне память?»

Посидев в задумчивости над разложенными на столе бумагами, Гермиона остыла и поняла, что не имеет права злиться на Лу. Она проявила заботу и даже совершила должностной проступок, позволив скрыть незарегистрированную сводку. В свете последних событий в Министерстве поступок Лу выглядел как акт солидарности и доверия, и Гермиона очень надеялась, что Лу не попросит у неё ничего взамен.

Она с мрачным видом открыла свой рабочий ежедневник и просмотрела намеченные на день дела. Два из них не могли подождать до завтра, и Гермиона пометила их красными чернилами. На час у неё был запланирован деловой ланч с коллегами из Отдела Международного Сотрудничества и делегацией из Французского Министерства — отличный повод не обедать с Роном — а после ланча она сможет уйти домой, сославшись на недомогание. В конце концов, за четыре года работы в Министерстве Гермиона ни разу не была на больничном, а так отвратительно, как сегодня, она давно себя не чувствовала.

Она сосредоточилась на неотложных делах, пытаясь вымести метлой дурные мысли из головы и не замечать, как трясутся пальцы и колотится сердце. Попадись ей Рон сейчас, ему бы мало не показалось! Он решил, что может бесконечно водить её за нос, встречаясь с девицами из мира магглов и разбрасываясь Обливиэйтами? И всё же одного Гермиона не могла понять: зачем Рон выпустил запрещённое заклинание, если знал, что оно тут же появится в сводках, которые она прочтёт на работе?

Несколько минут она тешила себя иллюзиями, обдумывая вероятность того, что кто-то другой воспользовался палочкой Рона, пытаясь его подставить, но это казалось ей маловероятным. После своего «важного дела» в субботу Рон вернулся в прекрасном настроении и был весьма доволен собой. Напрашивался только один вывод, от которого у Гермионы ёкнуло сердце, и она готова была стукнуться головой об стол, проклиная себя за глупость: вероятней всего, Рон какое-то время тайно встречался с девушками-магглами... Сколько их было — и как, чёрт возьми, он с ними знакомился? Страх узнать правду, которую она никогда не смогла бы принять, сковал холодом внутренности. А ещё Гермиону душила обида, но не за себя, а за гаптику, кинесику и особенно за физиогномику.

Она не имела права прийти на деловой ланч с заплаканными глазами, а потому усилием воли приказала себе не паниковать и переключиться на работу.

Рон знал, что во время ланча у Гермионы была назначена какая-то встреча с французами, и поэтому перекусил бутербродами Джорджа, приготовленными Анджелиной. До самого закрытия он помогал Джорджу в торговом зале, действуя ему на нервы ворчанием о том, что им давно пора нанять двух-трёх помощников, чтобы больше работать не ногами, а головой.

— Когда нам изобретать новые вредилки, если мы постоянно торчим у прилавка? — проворчал Рон перед закрытием. — Твоя жадность погубит наш бизнес, Джордж!

— И это я слышу от человека, который съел почти весь мой ланч!

— Мерлиновы штаны! Всего пару бутербродов...

— Завтра ты меня угощаешь, — сказал Джордж.

— Ага, разбежался, — ответил Рон, собираясь аппарировать домой. — Подумай насчёт помощников.

— Вот Фред подрастёт...

Рон тихо фыркнул.

— Пока, Джордж! Хорошего вечера.

— Шутишь? Сегодня Анджелина уходит на встречу с подружками, а я остаюсь в няньках.

— Сочувствую, — усмехнулся Рон. — Уверен, меня дома ждёт кое-что поинтересней.

Он махнул рукой и аппарировал.

* * *

Их съёмная квартирка, состоящая из спальни с мансардными окнами, гостиной, которая больше напоминала библиотеку, санузла с центральной подачей воды (нет, магглы всё-таки молодцы!) и небольшой уютной кухни, находилась на верхнем этаже маггловской пятиэтажки в северной части Лондона. Рон быстро оценил все удобства этой квартиры, особенно электричество, и стал забывать про свечи, которые теперь зажигались по особым случаям или если было лень тянуться к выключателю.

Гермиона обещала быть дома вовремя, поэтому полумрак в квартире удивил Рона. Мокрые апрельские сумерки почти не проникали в гостиную, но на кухне горел приглушённый свет. Заинтригованный происходящим, Рон стал лихорадочно прокручивать в голове возможные поводы для праздника или романтического вечера. Какая-нибудь годовщина? Повышение? День независимости эльфов? Главное, чтобы повод не требовал от него подарка, подумал Рон, потому что пришёл совершенно налегке.

Так и не вспомнив ничего конкретного, он, не переодеваясь, зашёл в кухню и обомлел. По периметру кухни горели настенные свечи, которые они не зажигали со дня святого Валентина, но Рона удивило другое: на обеденном столе его ждал не романтический ужин, а кипы газет, по всей вероятности, «Дейли Тейл»; за столом сидела растрёпанная и недовольная Гермиона, одетая в деловой костюм. Она подняла на Рона красные глаза и молча указала ему на стул. «Вот и повеселились», — подумал Рон, усаживаясь, куда ему велели.

— Добрый вечер, мистер Уизли, — сипло произнесла Гермиона, и брови Рона медленно поползли вверх. Она прокашлялась и продолжила: — Я собираюсь задать вам несколько вопросов.

— М-м-м... Гермиона, в чём дело?

Рон покосился на стопку газет, и почувствовал, как в ожидании неприятного разговора начинают чесаться ладони. В нём поднималась тихая паника оттого, что он так и не решился во всём признаться Гермионе. А теперь, судя по газетам, открытым на одном и том же развороте, она всё выяснила сама, и в ожидании его прихода успела как следует расстроиться и разозлиться. Рон знал, что Гермиона имела на это полное право.

— Мистер Уизли, — холодно сказала она, — нам стало известно, что вы нарушили закон о неправомерном использовании магии. Что вы можете сказать в своё оправдание?

Рон никак не мог сообразить, каким образом Гермиона его вычислила, но потом вспомнил про хлопок аппарации в можжевеловых кустах на Финдон-роуд и спросил:

— Ты за мной следила?

— Нарушение было отражено в сводках, — она достала из кармана пиджака свёрнутый вчетверо пергамент с вензелем Министерства и потрясла им у Рона перед носом.

Рон озадаченно почесал затылок. Его палочка уже год была под чарами неуловимости, которые нанёс Джордж, следовательно, министерский надзор не мог зафиксировать его «вольности». И тут Рона осенило. Ну как можно было так сглупить? Джордж ведь предупреждал его, что чары неуловимости через год ослабевают, и их придётся наносить снова.

— Нет смысла отпираться, мистер Уизли. Чистосердечное признание смягчит вашу вину, — сказала Гермиона, глядя на него в упор. Вероятно, это должно было звучать угрожающе, но на самом деле выглядело немного комично. Если бы не её заплаканные глаза, Рон бы подумал, что Гермиона решила поиграть с ним в сурового аврора и злостного рецидивиста. — Итак, назовите время, место и имена магглов, в присутствии которых вы использовали магию.

Он оперся локтями о стол, опустил голову и вздохнул. Это была не игра; Гермиона ждала от него ответов.

— Прости, — сказал он, глядя исподлобья, — но я не вёл учёт своих неправомерных действий.

— Их было... так много? — удивилась она.

Рон пожал плечами и смело поднял голову.

— Гермиона, я собирался тебе всё рассказать. Я знал, что ты не успокоишься, пока не докопаешься до правды, но...

— Когда всё это началось? — выпалила она, не сводя с него пристального взгляда.

— Полгода назад.

— Полгода? — она растерянно поморгала, затем медленно достала палочку и положила её перед собой на стол, словно готовилась отразить магическую атаку.

— Ты меня боишься? — в его голосе послышались усмешка и удивление.

— Если ты изменил память Джейн Моррисон, где гарантия того, что ты не сделаешь то же самое со мной? — сурово спросила Гермиона. — Я даже не уверена, что ты уже не сделал то же самое со мной... Может, я чего-то не помню? Потому что я не представляю, как иначе ты умудрился так долго водить меня за нос.

Рон возмущённо фыркнул и попытался встать, но тут же увидел направленную на себя палочку.

— Ого, — вырвалось у него.

— Ответь на мои вопросы. Пожалуйста, — с серьёзным видом сказала Гермиона.

— Хорошо, — он примирительно поднял руки вверх, усаживаясь на место, — смотри, я безоружен! И готов всё тебе рассказать, только... давай прекратим этот цирк? Это просто смешно. Я никогда не подниму на тебя палочку, Гермиона.

Гермиона медленно опустила палочку и нервно поправила выбившиеся из хвоста пряди.

— Это совсем не смешно, хотя, тебе, возможно, было весело, — её голос задрожал. — Я не хочу говорить о моральной стороне твоего поступка, Рон, но ты нарушил закон и должен будешь ответить по всей его строгости.

— Знаю, что должен был признаться тебе после самого первого раза, но... Я не хотел тебя злить, Гермиона, — как можно мягче сказал он.

— И тем не менее, я ужасно зла, и хочу знать правду. С чего всё началось?

— Ну, это вышло случайно, — он осторожно подбирал слова, — примерно полгода назад я увидел объявление в газете, и оно меня... потрясло.

— Рон, как ты мог? — Гермиона часто заморгала, и ему показалось, что она сейчас заплачет. — Мы как раз в это время начали жить вместе... Я не понимаю, зачем? Зачем было водить меня за нос?

— Мерлин... Да, я не должен был применять магию к магглам, но небо на землю не упало! Чего ты так кипятишься? — с недоумением воскликнул он. — Ты сама не раз нарушала закон — вспомни своих родителей.

Её лицо скривилось, как от пощёчины.

— Это было во время войны, — выпалила она, — тогда казалось, что у меня не было другого выхода, но я до сих пор об этом сожалею! А сейчас я работаю в Отделе правопорядка. Моя работа — следить за соблюдением закона!

— Прости, Гермиона, — начал Рон, — я знаю, что подвёл тебя, что это может сказаться на твоей карьере, но ты же не станешь... всем рассказывать о том, что произошло?

— Ты надеешься, я это так оставлю, только потому что мы... мы... — она растерянно умолкла, и Рону показалось, что с её губ готово было сорваться слово «любовники», которое она так не любила.

— И что ты сделаешь? — спросил он. — Арестуешь меня за несколько Обливиэйтов? Выпишешь штраф? Отправишь в тюрьму?

— Всё вместе, — прошипела она, — и с большим удовольствием.

Рон закатил глаза и почувствовал, как в нём начинает закипать раздражение. Да, он применил к магглам несколько запрещённых заклинаний, но исключительно для их же блага, и не понимал, почему Гермиона завелась, будто он заавадил пол-Лондона.

— Чёрт возьми, да, я не паинька, — заявил Рон, — но это старые новости. Давай всё спокойно обсудим и подумаем, как нам быть дальше.

— Точнее, как нам не быть дальше, — она покачала головой. — Рон, ты всерьез считаешь, что можешь бегать по женщинам, накладывать на них Обливиэйты, и иметь со мной что-то общее?

— Я — что? — изумлённо спросил Рон, чувствуя, как в голове образуется немыслимая каша.

— Давай, рассказывай, — глаза Гермионы злобно блеснули. Она протянула руку и взяла одну газету из кипы. — Ну, кто из них был раньше? «Юная флейтистка без вредных привычек» или «блондинка с любовью к путешествиям»?

— Чего? Что ты там читаешь?

— Думал, я не замечу, что все мои газеты развернуты на одной и той же рубрике? — спросила она и прочла: — «Голубоглазая принцесса из Рочестера ищет своего принца…» О, нет, это не для тебя! Уизли у нас не принц, а король.

Рон потянулся через стол, взял из кипы первую попавшуюся газету и глянул на разворот.

— Колонка одиноких сердец? — с усмешкой спросил он. — Очень интересно...

— Пожалуйста, не делай такой удивлённый вид.

— Но я, правда, удивлён, — сказал Рон, наконец начиная понимать, в чём конкретно его обвиняют. — Нет, я вообще в шоке. Ты это серьёзно, Гермиона?

— Нет, шутки шучу, — она запустила в него газетой, бездарно промазала и с вызовом посмотрела ему в глаза.

Рон проводил взглядом упавшую газету, а потом уткнулся в свой «Дейли Тейл» и невозмутимо сказал:

— Кстати, вот неплохое фото. «Ищу друга без вредных привычек для продолжительных отношений…» Что? Грегори Смит? Гермиона, ты же не думаешь, что я ещё и с мужиками встречался?

— Знаешь, что, Рон, — она уперла руки в бока и свирепо дунула на лоб, чтобы поправить упавшую на глаза чёлку: — Ты издеваешься, да? Ты… ты… знаешь, кто ты? — вдруг её губы задрожали, лицо скривилось, глаза наполнились слезами. Ей явно было не до шуток. Решив, что не стоит дольше ломать комедию, Рон вскочил с места и подбежал к Гермионе. Он и так поступил слишком жестоко, не объяснив сразу всё, как есть, и теперь боялся, что она аппарирует и в расстройстве чувств, не приведи Мерлин, расщепит себя.

— Прости меня, пожалуйста, — сказал Рон, хватая её за руку. — Гермиона, это не та рубрика, — он перевернул газету и ткнул пальцем в колонку, расположенную над «Одинокими сердцами».

Гермиона уставилась на текст, затем перевела удивлённый взгляд на Рона и снова посмотрела в газету.

— Рубрика «SOS»? — пробормотала она, наклоняя голову и тайком вытирая глаза. — Колонка советов психолога?

Он кивнул.

— Это не уменьшает моей вины перед магическим законом, но... Почему ты мне не веришь, Гермиона? Я же сказал тебе, что это не интрижка.

Она упрямо сжала губы и промолчала. Рон придвинул свой стул, усадил её рядом и обнял одной рукой за плечи.

— Ты не знакомился с магглами? — спросила она.

— Знакомился, но только совсем не с той целью, о которой ты подумала. Я пытался им помочь, пусть и не совсем законным путём. В эту рубрику пишут люди, которые отчаялись, а я, в отличие от этого умника-психолога, подарил им надежду. Самое трудное было их разыскать, но я познакомился с одним работником из редакции... В общем, это длинная история, — он поцеловал Гермиону в висок и с укором заглянул ей в глаза. — Нет, ну как ты могла подумать, что мне может понравиться кто-то, кроме тебя?

Гермиона нахмурилась. Рон знал, что на обработку информации у неё уйдёт всего несколько секунд, и от волнения крепче прижал её к себе, гадая, как скоро будет прощён. Наконец она облегчённо выдохнула и выдавила жалкую улыбку.

— Та блондинка в пиццерии, враньё Джорджа, твоя встреча в субботу, сводка в Министерстве... Одно наложилось на другое, — пробормотала она и вдруг воскликнула: — Рон, хватит сжимать меня, ты сломаешь мне рёбра! Я никуда не денусь.

— Это очень хорошо, — улыбнулся он, убирая руку с её плеча. — Это самая лучшая новость за последние пять лет.

— Может, наконец, объяснишь, зачем тебе это было нужно?

Повернувшись к столу, Рон начал перебирать лежащие на нём газеты.

— Вот! — воскликнул он, пробегая глазами по пожелтевшей странице. — Вот с чего всё началось, Гермиона, — он протянул ей ноябрьский выпуск «Дейли Тейл» и ткнул пальцем в письмо одного из читателей, размещённое в колонке «SOS».

Гермиона быстро шмыгнула носом и прочла: «… Доктор сказал, что после аварии я никогда не смогу ходить, а моя мама всегда говорила, что сказки и волшебство существуют. Я ей верю и ищу волшебника. Сказочник у нас уже был. Он был смешной, в чёрном платье и шапочке, что-то шептал и молился. Он рассказал всем детям в нашей палате, что после смерти душа попадает в рай. Я знаю, что душа моей мамы в раю, но я не хочу в рай. Пусть ко мне придёт волшебник и поможет мне поправиться. Ронни Стейтворт».

— Ронни Стейтворт? — изумлённо спросила она.

— Ты тоже не веришь в совпадения? — оживился Рон. — Ему всего-то и понадобилось, что костерост и парочка заклинаний для восстановления нервных окончаний. Правда, мне пришлось совсем немного изменить память одному врачу... или двум, — признался Рон. — Но зато я отлично освоил Обливиэйт. Гермиона, это не так-то просто! Ты мною гордишься? — он надеялся получить в ответ улыбку, но Гермиона лишь недовольно хмыкнула. — Ну скажи, почему мы из-за какого-то Статута не можем помогать магглам, когда их можно спасти?

Гермиона ничего не ответила, и Рон, покопавшись в стопке газет, достал ещё один выпуск.

— А вот здесь было письмо одной сумасшедшей, которой никто не верил. К ней по ночам якобы приходил её бывший жених — появлялся прямо в спальне и... Одним словом, как она ни запирала дверь, как ни меняла замок, он всё равно умудрялся проникнуть внутрь. Больше в доме его никто не видел и не слышал. Тебя это ни на какие мысли не наводит? — Рон выразительно посмотрел Гермионе в глаза. — Психолог из газеты посоветовала такую чушь... Ну, с этим придурком я вообще церемониться не стал: заступефаил и наложил чары полового бессилия. Кстати, они тоже из серии запрещённых, — заметил Рон. — Мы с Джорджем когда-то применяли их более безобидную модификацию на «мстительных батончиках». Ну, в продажу они так и поступили.

— Правда? — с интересом спросила Гермиона и задала неизбежный вопрос, которого Рон очень надеялся избежать: — А почему это не попало в министерские сводки?

— Э-э-э... Гермиона, — промямлил он, — пусть это останется моим последним маленьким секретом.

— Опять? Знаешь, что, Рон... Нет, — она решительно покачала головой.

— Ну, хорошо... — он замялся, лихорадочно думая, как рассказать про чары неуловимости, не выдавая при этом Джорджа. Рон, конечно, мог бы соврать, что нанёс их сам, да вот только обман мог легко открыться. — Только ты сначала расскажи, как оказалась в можжевеловых кустах на Финдон-роуд, — сказал он.

Расчёт оказался верным: не пожелав откровенничать о своих маленьких секретах, Гермиона спросила:

— А что насчёт Джейн Моррисон?

— Она так и написала, что хочет всё забыть. Её мучили кошмары после аварии, в которой у неё на глазах погибли люди. С Джейн мне пришлось повозиться, потому что нужно было изменить её память выборочно. Уверен, что она меня не вспомнит. И аварию тоже, — сказал Рон, решительным жестом отодвигая от себя газеты и поворачиваясь к Гермионе. — Скажи, пожалуйста, а что у нас сегодня на ужин?

Вопрос поверг Гермиону в ступор.

— Ну, если ты меня не собираешься арестовывать, — продолжил Рон, — может, сходим куда-нибудь? Я ужасно есть хочу.

— «Четыре сезона», — сказала она, внезапно оживляясь. — Я хочу «Четыре сезона».

— Хорошо, — сказал Рон, обнимая её за талию под пиджаком. — Поужинаем у Джузеппе, только давай договоримся: ни слова о работе и неправомерном использовании магии.

— Рон, ты прекрасно знаешь, что это не может продолжаться, — сказала она.

— Большое шоколадное мороженое, — сказал Рон и делано облизнулся.

Она обречённо вздохнула.

— Хорошо. Отправимся в мир магглов и представим на один вечер, что магии не существует. Но этот разговор не окончен. Когда мы вернёмся...

Рон переместил Гермиону в знакомый лондонский тупик, не дожидаясь конца фразы. Он надеялся, что, вернувшись домой, найдёт цивилизованный способ заставить её замолчать. По крайней мере, до утра. А там видно будет.

* * *

Эпилог. Три года спустя

— Рон, мне кажется, у тебя палочка торчит из кармана, — нервно прошептала Гермиона, проводя рукой по карману его брюк.

— Ой, приятно, — с ухмылкой сказал Рон. — Но больше так не делай, это отвлекает. И хватит нервничать, Гермиона. Моя палочка в кармане куртки. Но даже если кто-то её здесь увидит, то решит, что я просто играю с прутиком.

— Да, но если нас случайно увидит маг, он поймёт, кто мы.

— А тут прям маги на каждом углу... Гермиона, тебе нужно ходить на дело в маске и перчатках, как в том кино про ограбления.

— На какое дело? Мы не идём на дело, мы не преступники. Мы никого не хотим ни убить, ни ограбить.

— Ну слава богу! А то я уже боялся, что ты решишь кого-нибудь прирезать.

— Тише, Рон, — шикнула она. — Нас могут услышать.

— Где твой кураж, Гермиона? Ты сражалась с Волдемортом! И потом, это не в первый раз.

— Ох, Рон... Меня всё равно не оставляет мысль о том, что мы нарушаем закон.

— А грабить Гринготтс было законно?

Они остановились в конце длинного коридора большого общественного здания, напоминавшего весенний улей.

— Тебе и делать-то ничего не придётся. Просто отвлеки секретаршу, чтобы она не зашла в кабинет, а я сам поговорю с мистером Табботом о вреде взяток для здоровья и достану папку с документами.

— Рон, только обещай, что будешь осторожен. Никакого вреда ничьему здоровью! Попробуй сначала простое Акцио.

— Послушай, Гермиона, — они остановились перед кабинетом, на котором висела табличка: «Мистер Х. Д. Таббот, глава комитета по охране окружающей среды графства Йоркшир». — Мы не нарушаем закон, а восстанавливаем справедливость. Если петицию не обнародовать сегодня, завтра они начнут вырубать лес, а послезавтра — строить на его месте химический завод, причём на незаконных основаниях. Представляешь, сколько бедных животных от этого пострадает?

— Представляю.

— Ты сама выбрала это дело. Я предлагал отправиться к тому наркодилеру.

— Я знаю, — вздохнула она.

— В принципе, я мог бы прийти сюда ночью, когда никого нет, но я ни разу не был у Таббота в кабинете, а аппарировать в коридор опасно — у них могут быть датчики слежения за движением, поднимем лишнюю панику. Ну что, готова?

Гермиона кивнула, Рон ей подмигнул и постучал в дверь кабинета.