Неожиданное приключение (джен)

— Серебряные башмачки обладают многими чудесными свойствами, — сказала Добрая Волшебница, — но самое удивительное их свойство в том, что они за три шага перенесут тебя хоть на край света. Надо только стукнуть каблуком о каблук и назвать место…

Элли схватила Тотошку, стукнула каблуком о каблук и крикнула башмачкам:

— Так пусть же они перенесут меня сейчас в Канзас!

Девочка сделала три шага. Неистовый вихрь закружил Элли, все слилось перед ее глазами, солнце заискрилось на небе огненной дугой, и, прежде чем девочка успела испугаться, она опустилась на землю так внезапно, что перевернулась несколько раз и выпустила Тотошку из рук…

Элли поднялась и отряхнулась. Она сразу почувствовала, что похолодало. Оглядевшись, она поняла, что стоит на поле, на котором паслось раньше стадо ее отца. Но ни одной коровы девочка не заметила. В нескольких шагах вдали стоял фургончик, который имел весьма заброшенный вид.

— Ой, Тотошка, неужели что-то случилось с мамой и папой? — озадачено спросила Элли, но верный пес лишь помахал хвостом и гавкнул в ответ. Вернувшись из Волшебной Страны, он потерял способность говорить.

Элли устремилась к фургончику, но, как оказалось, его дверь была подперта колодой. На двери была стертая дождем и ветром надпись. Подойдя вплотную и присмотревшись, Элли разобрала, что там мелом было написано: “Нас нет, мы уехали”. Но куда и почему уехали папа и мама?

Девочка сняла серебряные башмачки, села на крыльцо и горько заплакала. Вот рядом стоят серебряные башмачки, которые, наверное, смогут перенести ее к папе и маме, но она даже не знает, какое место следует назвать. Потом Элли решила, что если уж она смогла преодолеть все опасности Волшебной Страны, пройти сквозь лес саблезубых тигров и победить злую Бастинду, то найти родителей точно сумеет. Она спрятала серебряные башмачки на самое дно походной сумки и, найдя в погребе свои обычные туфельки, обула их. Элли была сообразительной девочкой, поэтому решила наведаться к соседской ферме и спросить, может, семья Поттер что-то знает.

* * *

Тем временем в волшебной стране:

Урфин Джюс был верным слугой Гингемы. В тот день, когда домик Элли раздавил Гингему, Урфина не было возле колдуньи: он ушел по ее делам в отдаленную часть Голубой страны. Известие о гибели волшебницы вызвало у Джюса и огорчение, и радость. Он жалел, что потерял могущественную покровительницу, но рассчитывал воспользоваться теперь богатством и властью волшебницы.

У Джюса появилась мысль поселиться в пещере и объявить себя преемником Гингемы и повелителем Голубой страны. Но задымленная пещера со связками копченых мышей на гвоздиках, с чучелом крокодила под потолком и прочими принадлежностями волшебного ремесла выглядела такой сырой и мрачной, что даже Урфин содрогнулся.

— Брр!.. — пробормотал он. — Жить в этой могиле?.. Нет уж, благодарю покорно!

Урфин начал разыскивать серебряные башмачки колдуньи, так как знал, что Гингема дорожила ими больше всего. Но напрасно он обшаривал пещеру, башмачков не было. Зато он нашел хрустальный медальон на золотой цепочке. Урфин Джюс взял медальон в руки. Медальон выглядел как застывшая, круглая и прозрачная капля воды, а из его центра сквозь стекло к рукам Урфина потянулись молнии.

— Вот теперь-то меня точно будут считать волшебником! — восхищенно вскрикнул он.

— Ты мелкая, ничтожная лягушка, а не волшебник! — услышал он скрипучий и знакомый голос.

— Госпожа Гингема? Я несказанно рад, что вы… — произнес скороговоркой Урфин Джюс, ощущая, как мурашки покрыли все тело, а ноги сделались предательски ватными.

— Молчи, Урфин Жабус! — произнес властный голос. — Я еще не жива. Но вернусь к жизни, если ты достанешь мои серебряные башмачки. Надень этот медальон, через него я буду направлять тебя. Собери походную сумку. Расспроси птиц, куда могла отправиться эта девчонка. Затем я скажу тебе, как сварить зелье, которое перенесет тебя к девчонке, где бы она ни находилась.

Урфин понял, что у него нет выбора, и принялся выполнять инструкции Гингемы.

* * *

Элли закончила сборы. Благодаря семейству Поттеров она узнала, что ее мама родила еще одного ребенка, ее братика. Малыша назвали Питер. И все было хорошо, но маму постоянно преследовал страх, что Питера тоже может унести ураган. Родители и подумать не могли, что их дочка Элли жива, и может вернуться, и потому из-за страхов мамы уехали в Техас, в небольшой городок Хьюстон.

Теперь Элли шагала по пыльной Канзасской степи к большой дороге, по которой ездили почтовые и пассажирские дилижансы. Храбрая девочка ни минуты не сомневалась, что доберется до Хьюстона.

* * *

— Нет, ты неисправим! Я превращу тебя в пиявку! — кричал голос в голове Урфина. А он не мог ничего ответить, потому что.... — Я же говорила тебе — две желтых лягушки! Две, а не три! Ты бы еще четыре положил! — надрывалась Гингема. — Ты очутился далеко от девчонки!

Потом Гингема немного успокоилась и добавила:

— Ну ладно, пока зелье действует, оно направит тебя к девчонке. Смотри, вон недалеко к западу небольшой городок. Там должны быть такие животные, на которых ездят эти… обыкновены. Кони называются, или лошади. Садишься на такого сверху и скачешь. Спеши же, скачи во всю прыть, я хочу свои башмачки, я хочу снова править жевунами!

Урфин поспешил к городку, настроение у него было скверное, как голос Гингемы.

* * *

Двое мужчин стояли на окраине мелкого городка, рядом с ними паслись шестеро снаряженных сбруей коней. Один из них обратился к другому:

— Ну и где же, господин Писатель, ваш хваленый проводник? По-моему, тот парень, который обещал, что сегодня утром мы с ним встретимся, был проходимцем и давно сбежал с деньгами.

— Не извольте беспокоиться, господин Профессор, вот он, — и Писатель указал на приближавшегося к ним человека.

Профессор осмотрел его, когда тот приблизился к ним: странная внешность, низкорослый, во внешности проглядывают индейские черты. Метис? Или все же чистокровный индеец? Непонятно.

Человек подошел к ним, но при этом держался так, как будто готов был убежать в любой момент, впрочем, скорее всего, так оно и было.

— Подходите, подходите, не бойтесь! Мы ждем вас, вот ваш конь, и еще по коню каждому на подмену. Подходите! — Писатель достал из сумки бусы и потряс ими. — Вот это вам, — и бросил их незнакомцу.

Тот наклонился, поднял бусы и надел их на руку. Теперь он как будто осмелел и подошел ближе.

— Так это вы наш проводник к Долине? — все же уточнил Профессор.

Проводник кивнул и издал неясный звук, похожий на “угу” филина.

— Ну и куда едем? — полюбопытствовал Писатель.

— У-у, — ответил их проводник и показал на юго-восток. Он неловко взобрался на лошадь и поначалу держался в седле весьма неуверенно.

— Хорош проводник, на коне еле держится, — заметил Профессор.

— Вам ли не знать, Профессор, что индейцы совсем не знали лошадей, пока их не завезли мы из Старого Света? — с усмешкой ответил Писатель.

— А зовут вас как? Орлиный глаз или вроде того? — выпытывал Профессор у проводника.

— Угу! — опять ответил тот на свой птичий манер.

— Что же, будем называть нашего полунемого провожатого “Филин”. Почему-то мне кажется, что это имя ему подходит, — заключил Писатель.

* * *

Они скакали по степи уже несколько часов. Пока то ли благодаря зелью Гингемы, то ли благодаря везению, но для Урфина все складывалось весьма удачно. Эти два человека приняли его за своего, и даже дали это странное животное, которое и правда быстро передвигается. Язык их он не сильно понимал, и они его тоже не очень, но главным было то, что они скакали к заветным башмачкам, и скоро он будет у своей цели.

* * *

Элли все шагала и шагала по сухой степи, по обычной канзасской дороге. Вскоре она должна была дойти до почтовой станции. И вдруг она увидала, как слева от дороги у горизонта заклубилась пыль, а затем появились маленькие точки — несколько всадников. Элли остановилась, ожидая, пока они приблизятся.

Оказалось, что это три всадника. Один из них был представительным мужчиной, с густой, окладистой бородой и усами, обильно закрывавшими верхнюю губу. В его бровях, бакенбардах, бороде и волосах пробивалась седина, но тело было крепким и подтянутым. Он обратился к ней:

— Здравствуй, девочка! Что ты здесь стоишь одна, на солнцепеке? Ты потерялась?

— Я… Нет, так вышло, что мои родители уехали в Хьюстон в Техасе. Я была бы вам очень благодарна, если бы вы подвезли меня к ближайшей почтовой станции, откуда я смогла бы сесть на дилижанс до Техаса, — тут Элли подумала, что не стоит слишком доверять незнакомым людям, и представилась: — Меня зовут Дороти. (Это было ее второе имя, но родители ее так очень редко называли)

У второго мужчины было вытянутое лицо, тонкие, черные волосы. Он был гладко выбрит и носил круглые очки. Он сказал:

— Я думаю, что мой друг Писатель уж точно не откажется помочь. Меня же можешь называть Профессор, и я тоже не оставлю тебя одну на этой дороге. А это, — он указал на невысокого мужчину, с немного крючковатым носом и мозолистыми, как у столяра, руками, — наш проводник. Он не силен в английском, мы зовем его Филин.

Так они и отправились, вчетвером. Элли сидела на одном коне с Писателем. Ее походную котомку привязали к свободной лошади. На солнце набежали тучки, и легкий ветерок не поднимал пыли.

— Скачем неведомо куда, встречаем неизвестно кого и кончится это непонятно как, — почему то хорошая погода вызвала плохое настроение у Профессора.

— Я бы сказал, что мы едем к неизведанным приключениям, — с усмешкой сказал Писатель. — И кончится все хорошо.

— Это в ваших книгах, дорогой Писатель, все кончается хорошо. А в жизни так бывает не всегда, — проворчал Профессор.

* * *

Урфин чувствовал, что башмачки очень близко. Эта девочка, которую они подобрали, не у нее ли башмачки? Впрочем, нет, жевуны описывали ее как бесстрашную и могущественную, а эта какая-то мелкая и беззащитная. Да и на ногах у нее — обычные туфли. И Гингема молчала. Впрочем, он был рад ее молчанию. Он уже много раз пожалел, что нашел этот медальон. Так что он продолжил путь туда, куда вела его сила неверно сваренного зелья. Радует только то, что он отчасти начал понимать речь этих обыкновенов с неволшебной земли. Этой же ночью он сбежит с двумя лошадьми и припасами за башмачками, ведь теперь он может сам спросить дорогу.

* * *

Городок с почтовой станцией они увидели, выехав из небольшой рощицы. Но картина их не порадовала. На городок напали индейцы. Они слышали звуки выстрелов, ржание умирающих лошадей, крики людей. Отряд индейцев, похоже, был отбит, и собирался отступать.

— Господа, у меня для вас пренеприятнейшее известие: индейцы отступают прямо на нас! — выкрикнул Писатель, и стал разворачивать груженых багажом лошадей.

— Угу у-у, оу уа! — произнес их проводник и махнул в сторону городка и приближающихся индейцев.

— Эй, ты хочешь стать Мертвым Филином, что ли? Эти краснокожие сейчас ужасно злы, нам надо уходить, — возразил Профессор. Кажется Филин все понял, и указав на видневшуюся на юго-востоке горную цепь: — Уда!

Но это промедление им дорого обошлось. Несколько индейцев, отступавших впереди отряда, заметили их и погнали к ним галопом. Писатель протянул Элли ремешок:

— Пристегнись, Дороти, сейчас Канзас окажется далеко.

Элли пристегнулась к Писателю и выглянула из-за его спины. Ей показалось, что она видит, как ветер развивает перья преследователей, как индейцы бьют по крупам лошадей, чтобы те скакали быстрее. Потом Писатель развернул их лошадь и страшная картина скрылась с ее глаз.

Путники поскакали во весь опор в сторону гор, надеясь, что их преследователи предпочтут отступить своей дорогой.

Их бегство Элли запомнила обрывками. Сначала лошади скачут, скачут, скачут… Потом свистит стрела, выпущенная одним из индейцев. Стрела оцарапала руку Филина. Затем они блуждали среди скал. Наконец, найдя небольшую пещеру, они устроили привал.

* * *

— Мерзкая пиявка, ты собираешься искать мои башмачки или нет? Ты, может, решил, что ты на прогулке? — говорил грозный голос Гингемы в его голове.

Урфин лишь грустно посмотрел на свою перевязанную руку. А если бы эти люди с перьями напали на него одного? Неволшебная земля, как оказалось, таит не меньше опасностей, чем лес Саблезубых Тигров. Одно радовало: голос Гингемы становился тише. Может, он сумеет избавиться от нее? Да только как?

Урфин вернулся в пещеру, захватив немного сухих веток. В пещере у костра сидели Писатель и Профессор, он решил послушать их разговор, тем более он уже все понимал.

Профессор протер мягкой ветошью очки и достал палкой картофелину из огня.

— Нет, Писатель, я не согласен с тем, что мы захватчики. Наша культура тоже вобрала многое у индейцев. Да вот, тот же картофель — он продемонстрировал полуочищеную картофелину Писателю. — Римляне тоже захватили Грецию. Но в результате образовался мощнейший сплав, синтез культур, влияющий на Старый Свет до сего дня.

— Как же индейцы сегодня радостно нас приветствовали — стрелами! — с сарказмом возразил Писатель. — Мы многое уничтожили в нашем прорыве вперед. Мы забрали у этих пусть диких, но свободолюбивых племен их земли, их свободу. Они спаиваются “огненной водой” и умирают от “испанки” в несчетном числе. Что же мы дали им взамен, Профессор?

Урфин уже понимал все слова, но не понимал общий смысл. Если эти люди, пришедшие из места, называемого “Старым Светом”, были более могущественны, то слабые племена должны были подчиниться им сами, без ропота. Так веками было в Волшебной Стране, где правили только могущественные волшебники. А эти люди владели особой магией, он видел, как палки в их руках извергали гром и огонь. Эх, ему бы немного такой магии, да войско… Уж он бы навел порядки в Волшебной Стране! С этой счастливой мыслью Урфин собирался уснуть, как вдруг в их пещеру донеслись голоса.

— А-а-а-а-о... о-о-о-а! — заунывно зазвучало во мраке.

— Что это? — со страхом спросила девочка, которую, как оказалось, зовут Дороти.

— О, Дороти, не переживай, это просто ветер, — неуверенно сказал Писатель.

А звуки не прекращались, нарастая и множась, причудливо накладывались друг на друга. Сначала тихо плакал маленький ребенок а затем этот невидимый младенец рыдал навзрыд так, что уши закладывало. Хор голосов взвывал одами басов, переходящих в громогласный писк, как будто тысячи комаров пищали дикую и странную песню. Затем казалось, что тысячи ног топтались по нависшим глыбам. Раз-два, трап-троп, три-топ, хруп-хроп. Потом были звуки барабанного боя: бум-бум-бум, бам-бам-бам. Наконец, звуки смешались в непрерывную какофонию. Урфину казалось, что еще чуть-чуть — и его уши разорвет. Профессор и Писатель замерли, а девочка не выдержала и… запела:

— Свет мой звездочка, свети,

Темной ночью на пути,

Ярче, звездочка, сияй,

Путь мой к дому освещай…

Как только девочка начала петь, ужасные звуки утихли, но стоило ей замолчать ненадолго, и гул, подобный тысячи пчелиных роев, снова заполнил пещеру.

— Пой, не останавливайся, — сказал Профессор. — Если устанешь — скажи, я продолжу.

И Дороти продолжила уже другой песней:

— Янки Дудли к нам верхом

Приезжал на пони.

Шляпу круглую с пером

Звал он макарони.

Купил он каши овсяной,

Купил горшок простой.

Потом вприпрыжку со всех ног

Помчался он домой...

Затем пел Профессор. Он пел немного невпопад, сбиваясь. Потом начал петь Писатель. А Урфин подумал, что девочка-то не так проста, как показалось, ведь никто из взрослых мужчин не придумал, что делать, они оцепенели, а она победила ужас этих звуков своим пением.

Едва-едва начало сереть, все решили продолжить путь, лишь бы поскорее подальше оказаться от этого жуткого места.

Путники очень устали — стремительное бегство и бессонная, жуткая ночь не способствовали отдыху. Они держались в седлах из последних сил. Когда день стал клониться к вечеру, они крепко уснули на поляне у небольшого ручейка. Там росла чудесная, мягкая трава и начиналась пальмовая роща.

— Проснись, червь, ты мне нужен живым и с башмачками! — раздался в голове Урфина голос Гингемы.

Урфин с трудом открыл глаза. Он почувствовал, что на животе что-то сидит. Он пристально всмотрелся в сумрак, и обнаружил на животе создание с телом, покрытым шерстью, и опутанное какими-то листьями. Он столкнул создание рукой, шерстяной комок упал, прыгнул и… взлетел. То, что он поначалу принял за листья оказалось тонкими крыльями, как у летучих мышей. Урфин коснулся живота рукой, потому что почувствовал, что живот стал влажным. Джюс поднес руку к лицу, она была в крови. Наверное, странная тварь пила его кровь, пока он спал. В темноте снова зашелестели тонкие крылья. Сразу три кровопийцы спланировали на него. Одно из существ укололо его чем-то, и, несмотря на опасность, он почувствовал слабость и желание уснуть. “Не спать,” — мысленно приказал он себе. Он сбил всех трех существ, хотя они старательно пытались ухватиться за его одежду своими цепкими лапками.

Урфин упал на четвереньки, и поползя к Профессору. На нем сидела такая же тварь, только на плече. Он сбросил ее и стал будить Профессора. Тот что-то промычал и не проснулся, а перевернулся на другой бок. Джюс полез к Писателю. На Писателе тоже сидела кровососущая тварь. И его прогнал Урфин, но Писателя тоже не удалось разбудить. Он подобрался к девочке. На ней, к счастью, не было этих существ. Урфин стал тормошить ее, надеясь разбудить. Девочка проснулась:

— Что случилось, Филин? Уже пора вставать?

Пока Урфин несколько секунд колебался стоит ли заговорить и выдать себя, несколько существ вновь спикировало с пальм к Профессору и Писателю. Он бросил в них камнями, и те ненадолго отступили.

— Огонь, зажгите огонь! — выкрикнула девчонка.

И как он, олух, и вправду не додумался? Их походный огонь угас, так как все уснули, а эти кровососы, возможно, боятся огня. Он начал дуть на угли, подбросив охапку сухих листьев. Огонь ярко вспыхнул, и сотни крыльев зашуршали в пальмах. Твари улетали прочь.

— Спасибо вам, Филин, если бы не вы, мы бы погибли! — восторгалась девочка.

Урфин ничего на это не ответил.

* * *

— Просыпайтесь, Филин! А вы, оказывается, большой молодец, — будил Урфина утром Писатель, который сменил его у огня на заре. — Мне Дороти все рассказала про ночное нападение летучих мышей-вампиров.

— Это я — недотепа, а не профессор, — подключился Профессор. — Это же надо было не заметить, что это пальмы вида Arecoide Vampirus, на которых такие мыши-вампиры и обитают. Здорово, просто здорово, что вы, Филин, проснулись, ведь эти мыши впрыскивают при укусе снотворное, чтобы спокойно выпить всю кровь из жертвы.

К огорчению путников, без жертв не обошлось: две лошади умерли от потери крови, и еще одна еле стояла на ногах. На лошадей вампиры напали в первую очередь. Они решили выбросить все, что только можно, чтобы не перегружать оставшихся лошадей. Только девочка не выбрасывала ничего — у нее и так была маленькая котомка.

* * *

Оставляя позади неприятные воспоминания и пыль техасской дороги, наши путники добрались к вечеру до небольшого прибрежного городка Хьюстона. Улицы его были ярко украшены разноцветными бумажными гирляндами и шарами, до них доносилась музыка.

— Судя по всему, в Хьюстоне проходит ярмарка, — сказал Писатель.

— Что ж, давайте поступим так: я помогу нашей Дороти найти родителей, а вы, Писатель, поедете с Филином в банк, решите там вопрос с достойной наградой.

— Кстати, меня зовут Элли, а Дороти — мое второе имя, которое редко используют родители. А фамилия моя Смит.

— Что ж Доро… ой, то есть Элли, ты вовремя об этом сказала. Теперь, если Писатель и Филин встретят шерифа или его помощников, они тоже будут спрашивать семью Смит, перебравшуюся из Канзаса.

Элли и Профессору повезло — они встретили помощника шерифа, который знал, где живет семья Смит. Радости родителей не было предела, собранная вместе семья обнималиась и плакала. Мама отправила Элли с папой и Профессором отблагодарить Филина за спасение дочки приготовленным пирогом.

В это же время Писатель и Филин еще не доехали до банка, так как Писатель встретил старого знакомого на площади у воздушного шара.

— О, старина Гудвин! Где ярмарка — там и ты со своим шаром!

— Эх, старина Писатель, я тебе сейчас такую историю расскажу — целая книга может выйти! Пойдем в салун? Только кого бы мне у шара оставить, посторожить, чтоб детвора не лазила?

— Филин, а вы не согласитесь охранять шар?

Урфин Джус согласно кивнул, и Гудвин с Писателем ушли праздновать встречу.

Но долго скучать ему не пришлось. К шару подошли Профессор, Элли и еще какие-то мужчина и женщина, наверное, ее родители, которых она искала. Он глянул на ноги Элли, и сердце его содрогнулось. На ней были обуты те самые серебряные башмачки. Только как же он теперь сможет их забрать? Элли обрадовалась, увидев его, и спросила:

— Папа, а можно я покатаюсь на воздушном шаре с Филином?

— Нет уж, с меня хватит того, что ты в прошлый раз улетела.

— Ну папочка, это же Филин, он нас спас, ему можно доверять.

Кто из родителей никогда не уступал любимому ребенку? И папа сдался:

— Ну, ладно, только быстренько, чтоб одна нога здесь, другая — там.

И Элли с Урфином поднялись по веревочной лестнице в корзину шара, что невысоко висел над площадью. Тотчас погода стала портиться, подул ветер.

— Элли, Элли, слезай немедленно! — прокричал папа.

Веревка, державшая шар натянулась и лопнула, и шар понесло ветром в сторону залива. Девочка в корзинке прижалась к Урфину, а он держал ее и понимал, что не может вот так просто взять и отобрать у нее туфли. Джюс подумал, что чем ближе он был к цели, тем меньше он видел возможности оставаться слугой на побегушках у Гингемы. Сейчас он сам творит свою судьбу. Его рука потянулась к медальону на шее, он решительно сорвал его, и выбросил вниз, в океан.

Голос в его голове тихо, но угрожающе произнес:

— Ничтожный болотный слизень! Мало я тебе добра сделала — и шумы наслала, и сонное заклятье, чтобы прихлопнуть людишек, что тебе мешали. Да я сейчас из этого ветерка такой ураган тебе устрою, мало не покажется, пусть это будет мой последний в жизни… и дальше слова стали совсем тихими и неразборчивыми.

Он заметил длинную веревку на дне корзины.

— Плавать умеешь? — спросил он у Элли.

— Да. Ой, а вы не немой?

— Некогда объяснять. Снимай туфли, и обмотай себя веревкой, я спущу тебя к воде, доплывешь до берега.

— А вы? Как же вы?

— Я как-нибудь выкарабкаюсь. Ну же, живо!

Ветер немного утих, и корзина плыла недалеко от берега. Урфин спустил девочку на воду. Как только он отпустил веревку, воздушный шар, который стал легче, взмыл ввысь. Корзину замотало, затрясло, и Урфин изо всех сил уцепился за ее стенки.

* * *

Он очнулся на земле. Обломки корзины и ткань воздушного шара валялись неподалеку. Он на всякий случай проверил шею — медальона не было. Голос Гингемы в голове тоже не звучал. Хорошо, одна проблема решена. Впрочем, башмачков он тоже не нашел. Тут из рощи вышел... жевун. Неужели он дома?

— Урфин Джюс? Ты что, с неба свалился? — спросил удивленно жевун.

Вот за что он не любил жевунов — за очевидные вопросы.

Он с трудом нашел свой дом на отшибе деревни. Тот весь зарос какими то диковинными сорняками.

Ну что ж, от власти Гингемы он освободился, а уж от сорняков он запросто избавится завтра.