К нам едет ревизор (джен)

Молча собрав тарелки со стола, за который уселся Драко Малфой, бармен Том составил из них стопку и отправил вдоль стены к барной стойке. Тихо пробурчав себе под нос что-то вроде «чего это вы к нам зачастили», он развернулся и поплелся вслед за тарелками.

— Долги надо отдавать, — послышалось сзади, и старое лицо Тома скривилось от звука этого голоса. Такой же, как у отца — вкрадчивый, вежливо-ядовитый, опасный. Впрочем, какой опасности можно сейчас ожидать от Драко Малфоя? Если бы не тайны, в которые был посвящен этот разорившийся сноб, Том бы вообще не пустил его на порог своего паба. Да, Том помогал Министерству во время войны — а кто этого не делал под страхом смерти? Да, из-за него в пабе было арестовано немало магглорожденных, но все они остались в живых и теперь захаживали в «Дырявый котел». На щенке Малфое гораздо больше грехов — и, тем не менее, он до сих пор на свободе. Единственное, за что Том мог благодарить Драко Малфоя, так это за молчание. Суды над Пожирателями закончились, многие министерские задницы сползли со своих кресел, а над Томом продолжал висеть Дамоклов меч. Его ни в чем не обвинили. Возможно, он был слишком мелкой сошкой, возможно, его участие в доносах нигде не всплыло, но старина Том продолжал работать и надеяться, что всё останется как прежде. Если бы только не приходилось терпеть общество Драко Малфоя...

Том знал, почему Драко зачастил в «Дырявый котел». После Битвы их семейка легко отделалась и была теперь под надзором: Малфой-старший не покидал поместье, а его женушка и сын могли появляться лишь в определенных общественных местах, вроде Святого Мунго или «Котла». Гиппогрифа ему в печенку… Уж лучше бы он хлебал огневиски у себя в мэноре — говорят, там в подвалах столько бутылок прекрасного Огденского, что им можно год поить всех магов Британии вместе взятых! Впрочем, Том не исключал, что Министерство конфисковало содержимое подвалов Малфой-Мэнора. С них станется, да.

Проглотив недовольство, вызванное приходом неприятного посетителя, Том развернул стопку тарелок влево, и вдруг что-то необычное привлекло его внимание. Глянув на старинный портрет Улика Гампа на стене, он замер от изумления: изображение бывшего Министра магии, провисевшее в «Дырявом котле» уже лет триста, считалось мертвым, и на долгой памяти Тома (а «Котёл», слава Мерлину, уже третий десяток был его пабом) мистер Гамп не проявлял никаких признаков жизни. Потому его портрет и висел в главном зале — посетители не любили, когда хозяева портретов вдруг начинали фальшиво подпевать, ругаться или читать морали о вреде пьянства. Глаза Улика Гампа несколько раз моргнули и вдруг пристально уставились на Тома. Это чуть не стоило ему разбитой посуды — вовремя опомнившись, Том подхватил осевшие тарелки одной рукой и, тихо чертыхаясь, поплёлся к стойке, а когда он минутой позже вернулся к портрету, бывший Министр уже имел потухший взгляд и привычный гордо-припыленный вид.

За столом рядом с Драко Малфоем сидела женщина — стройная, немолодая, в вычурной цветастой мантии с позолотой и в элегантной шляпке с гусиным пером. Том узнал её даже со спины и про себя проворчал: «Здрасьте вам, курица пера».

— Мне чай, — елейным голосом сказала женщина, окидывая цепким взглядом старого бармена. Выразив легким движением бровей неодобрение его потертым башмакам и засаленной рубашке, она вежливо улыбнулась и добавила: — Пожалуйста.

— А мне сливочное, — сухо сказал Драко, — и побыстрей.

Том принёс заказ и удалился; женщина манерно закинула ногу за ногу, оперлась локтями о стол и положила подбородок на сцепленные в замок пальцы. Её шляпка игриво задралась, открывая немолодое, тщательно ухоженное лицо в обрамлении светлых кудряшек.

— Мистер Малфой, сегодня нам будет что обсудить, — радостно заявила она.

— Я в вас не сомневался. Что у вас есть? — вполголоса спросил Драко.

— То, что вам нужно — информация о личной жизни одного из членов Комиссии.

— Кого?

— Мистера Брикса.

— Замечательно! Я вас слушаю.

Женщина тихо рассмеялась, её глаза игриво блеснули за стёклами очков.

— Только после вас. Информация в обмен на информацию.

— Хорошо, я готов, — миролюбиво сказал Драко. — Но сначала я должен убедиться, что ваши новости, как бы это выразиться…. достаточно свежие.

— О-хо-хо, молодой человек, в этом можете не сомневаться. Мои новости всегда или свежи, или горячи — иначе бы их не печатали столько лет на первых страницах газет.

Драко Малфой скептически поморщился, припоминая последнюю статью мисс Скитер, в которой она подробно описывала помолвку Поттера и рыжей Уизли. Он сомневался. Он очень сомневался, что в той статье правды было больше, чем вымысла, но у него не было другой возможности добыть информацию о личной жизни нужных ему лиц.

— Хорошо, что вас интересует?

— Детали, — загадочно прошептала Рита Скитер, слегка подаваясь вперед. — Самое главное — это детали. Они решают всё.

— Да, но… какие именно?

Она хитро прищурилась.

— Ничего особенного. Расскажите мне о том, что происходит сейчас в Малфой-Мэноре. Что чувствует поверженный сторонник Волдеморта, потерявший влияние и богатство, оказавшись под домашним арестом? Как переживает своё падение? Конечно, я бы не отказалась от интервью с вашим отцом, но это будет трудно устроить. Надеюсь, вы поведаете мне обо всём не хуже него.

Осунувшееся лицо Драко, казалось, вытянулось ещё больше.

Детали их семейного позора — последнее, чем он готов был делиться с этой разносчицей сплетен. Как, как его отцу всегда удавалось сохранять самообладание? Скитер не сделала ничего особенного, а Драко уже не терпелось сказать ей какую-нибудь мерзость — о том, как ужасно смотрятся её намалеванные брови, как бездарны её статейки об Уизли, Поттере и прочих «победителях нового мира», как мелочно выглядит полоскание чужого белья на страницах газет. Но школа отца не прошла даром. Выдавив вежливую улыбку, Драко тоже подался вперед и тихо произнес:

— Мисс Скитер, давайте я поделюсь с вами чем-нибудь другим. Например, секретами из прошлого моих старых знакомых.

— Не знаю, не знаю, — она озадаченно нахмурилась. — Назовите хотя бы имена этих знакомых. Интересны ли они широкой публике?

— Ну, допустим… Гойлы.

— Детали преступлений Пожирателей Смерти? — лицо мисс Скитер изобразило скуку. — Разве вы не в курсе, что любая информация, попадающая в разряд «секретной», должна сначала сообщаться главному аврору. Ваши «детали» не пройдут цензуру, ни одна редакция их не пропустит в печать. Или вы полагаете, в магической прессе часто печатают правду? — она криво усмехнулась, блеснув золотым зубом.

— Тогда… может, широкую публику заинтересует, что происходило во время войны здесь, в «Дырявом котле»? — Драко покосился в сторону стойки, за которой маячил бармен. — Старик Том не так безобиден, как кажется. Я точно знаю, что по приказу Пия Толстоватого он сообщал куда нужно, если в паб приходили грязно…

— Нет, не то, — со вздохом перебила его мисс Скитер, — Том, как и многие другие, просто подчинялся порядку. Это скучно.

— Простите, но… или это, или ничего. Я не стану откровенничать о своей семье, — мрачно отрезал Драко.

— Что ж, тогда… — мисс Скитер задумчиво постучала пальцами по столу, затем посмотрела Драко в глаза и вкрадчиво добавила: — Тогда вы можете отблагодарить меня иным способом, — не сводя с него пристального взгляда, она стала наклоняться вперед, пока не уперлась в стол своим выразительно подчеркнутым бюстом.

— Как именно? — Драко с опаской глянул на полупрозрачную блузку, плотно облегающую грудь мисс Скитер.

— Даже не знаю, думайте сами. Какие у вас ещё есть предложения, м-м? Уверена, что мои новости вам очень пригодятся, — она закусила нижнюю губу и кокетливо подмигнула.

Драко опешил от неожиданной догадки, но быстро справился с собой. На втором этаже «Дырявого котла» имелась комната, которую он иногда арендовал у Тома для «личных дел». Все гости мэнора попадали под наблюдение Аврората, передвижения Драко были ограничены, и паб был его единственным шансом на приватное общение. Двумя часами позже наверху у него намечалась важная встреча, которая обещала поспособствовать решению его проблем не меньше, чем новости Скитер. И всё-таки Драко нутром чуял, что её необходимо выслушать… Взгляд снова упал на её бюст. Рита не молода, но и не противна. Вполне себе ничего, если не смотреть на брови. И наверняка опытна не только в создании сплетен… Он решительно прокашлялся.

— Мы могли бы пойти наверх и продолжить беседу в более интимной обстановке, если пожелаете. Там нас никто не потревожит в течение часа.

Рита подняла свои тонкие брови, одобрительно покачала головой, а затем прикрыла рот рукой и захихикала.

— Мистер Малфой, я вас обожаю! Давно мне не поступали такие неприличные предложения от столь молодых людей! — несколько секунд её выставленный напоказ бюст трясся от смеха, наконец она успокоилась и продолжила с материнской улыбкой: — Я совсем не то имела в виду. Совсем не то.

Весь вид Риты Скитер говорил о том, что ситуация её несказанно позабавила, а у Драко появилось мерзкое ощущение, будто его облили помоями.

— Что же вы имели в виду? — собрав остатки гордости, спросил он. Если бы речь не шла о жизни и смерти, о будущем его семьи, он бы ни за что не стерпел такого унижения — она смеётся над ним, как над бестолковым мальчишкой… Впрочем, настанет его время. Он ей это припомнит.

— Простите, не хотела вас обидеть, но вы не в моем вкусе, уважаемый мистер Малфой, — Рита снова мерзко захихикала. — Вот если бы на вашем месте оказался ваш отец… — она многозначительно умолкла, с удовольствием наблюдая за тем, как бледное лицо Драко покрывается красными пятнами. — Впрочем, хватит о ерунде. Давайте о деле. Меня интересует ваш последний год в школе.

— Учеба в Хогвартсе?

— Ну, не совсем учеба. Скажем, методы воспитания некоторых преподавателей. Мне стало известно, что мистер и миссис Кэрроу часто прибегали к суровым наказаниям, что ученики прямо во время уроков получали непростительные заклинания. Ходят слухи, — она перешла на шёпот, — что взрослых учениц мистер Кэрроу иногда приглашал на отработки в свой кабинет, и они выходили оттуда испуганные и заплаканные. А потом, отвечая на вопросы, говорили, что ничего не помнят… Известно ли вам, почему? Применяли ли к ним заклятье забвения? Что их заставляли забыть?

Драко нервно сглотнул.

— Откуда вы это взяли? Да, Кэрроу мерзавцы, но… мне ничего такого не известно. Я… я не имел к этому никакого отношения.

— Именно такие детали и нужны широкой публике. Взять ту же юную мисс Уизли, которую вы так не любите. Не видели ли вы, чтобы она попадала в подобную ситуацию? Представляете, как эта информация обрадует мистера Поттера?

— Нет, — Драко уверенно покачал головой, — ничего такого не было. Кэрроу наказывал непослушных, но… он бы не посмел.

Мисс Скитер разочарованно вздохнула.

— Жаль. Выдумывать такие вещи опасно, а вот если бы я получила от вас хотя бы косвенное подтверждение того, что особо суровые наказания имели место…

Драко почувствовал, как желудок проваливается в пустоту. Он боялся выдать себя, но неприятные воспоминания, одно хуже другого, вдруг зароились в голове, дементор их раздери! Это не может быть правдой, он никогда раньше не думал об этом! Крики, доносящиеся из-за двери кабинета Кэрроу, пока они с Крэббом послушно патрулировали коридоры замка… Примятые девчонки, с растерянными лицами, с пустыми глазами...

— Нет, ничего такого не было! Другие учителя не допустили бы подобного!

Рита выпрямила спину и снисходительно улыбнулась.

— Ладно. Придется помогать вам почти задаром… Так что там ваши Гойлы?

Драко расправил плечи, борясь с желанием смыть ухмылку с её лица своей порцией сливочного пива.

— Только это неофициально и совершенно секретно.

— Не беспокойтесь. Свои источники я не выдаю. Кстати, разве Гойлы не ваши друзья?

— Мисс Скитер, — холодно сказал Драко, — есть одна важная вещь, которую я навсегда усвоил от отца: у Малфоев нет ни друзей, ни врагов. У нас есть только интересы.

Она одобрительно хмыкнула, а затем достала из сумочки небольшой пергамент и протянула его Драко.

— Вот, возьмите. Здесь всё, что я смогла узнать о личной жизни мистера Брикса. Кстати, картинка вырисовывается очень пикантная… Если бы эта информация не была так нужна вам, я бы сама ее использовала. Член Визенгамота, уважаемый маг, женатый — и связи с молодыми мужчинами… Только вы, мистер Малфой, должны дать мне честное слово, что с ним ничего плохого не случится. Я не хочу неприятностей.

— Честное слово, — Драко взял пергамент и с довольным видом отхлебнул из кружки. Мисс Скитер рассмеялась, будто он сказал что-то забавное. Спрятав пергамент в карман мантии, Драко огляделся: время приближалось к полудню, и в паб стали приходить посетители. Встречи с ними не сулили ему приятных минут — только колючие взгляды, усмешки или даже угрозы.

— Сделайте щит. Не хочу, чтобы нас услышали.

— Мистер Малфой, вы разучились колдовать?

— Конечно, нет, — с раздражением ответил он, — просто мою палочку в любой момент могут проверить. Мне не нужны лишние дознания.

Рита наколдовала щит, и её Прытко Пишущее Перо забегало над блокнотом. Спустя несколько минут, когда Драко закончил свой рассказ, она встала, вежливо попрощалась и, грациозно покачивая гусиным пером на шляпке, вышла из паба.

На пыльном портрете на стене глаза мистера Улика Гампа, бывшего Министра магии, несколько раз нервно дернулись, повращались и снова замерли, но никому до этого не было дела: Том в это время обслуживал у стойки пожилого мага, а Драко, получив ключ от комнаты наверху, спешно поднимался по лестнице. Ему нужно было изучить информацию, полученную от Риты Скитер и успеть подготовиться к встрече с гораздо более юной, а потому менее требовательной и бесхитростной дамой.

* * *

Комната на втором этаже «Дырявого котла» не отличалась ни красотой, ни уютом. Хорошо, что старик Том нанял помощницу, которая добросовестно прибиралась, иначе Драко не смог бы преодолеть брезгливость. Вдоль одной стены стоял деревянный шкаф с заржавевшими дверными петлями в компании двух ссохшихся стульев, вдоль другой расположилась пародия на трюмо с треснувшим зеркалом, сбоку от которого висел натюрморт и доисторический портрет угрюмой старухи. Но апогеем комфорта, по мнению Драко, была стоящая по центру кровать — настолько скрипучая, что Мариэтта каждый раз накладывала заглушающее, прежде чем на неё присесть. Единственное, что вполне устраивало Драко — это крошечное окно, завешенное тяжёлыми шторами.

Они сидели на кровати. Мариэтта, в мантии на голое тело, пристроилась у изголовья; примятый, но почти полностью одетый Драко опустил босые ноги на пол и поёжился от холода.

— Ну же, ну, — ласково сказала она. — Я вижу, что что-то не так. Ты не просто грустный — ты… несчастный. Скажи мне, что произошло?

Он покачал головой.

— Всё как обычно. Просто я устал.

— Нет, неправда. Драко, милый, поделись со мной. Расскажи, что случилось?

Он повернулся к ней и выдавил фальшивую улыбку.

— Я не собираюсь взваливать на тебя свои проблемы.

Услышав это, Мариэтта подскочила, села рядом и обняла его за плечи.

— Так я и знала. Значит, проблемы есть. Иначе бы у тебя всё получилось…

От упоминания о неудавшемся эротическом забеге Драко скрипнул зубами. И именно в тот день, когда он надеялся её ублажить по полной программе! Такого с ним раньше не случалось — видимо, сказалось напряжение последних недель... Пересмотр дела Малфоев состоится через три дня, а у него ещё ничего не готово! Он один, один в заброшенной шлюпке, несущейся по морю неудач. Отец потерял надежду на оправдание, мать вдруг взялась налаживать бесполезные родственные связи, и только он один думает о будущем и пытается отстаивать интересы семьи. Один. Помощь Скитер — всего лишь сделка, а Мариэтта — мила, но наивна и глупа, как флоббер-червь.

Драко вздохнул и покосился на сидящую рядом девушку. Глупа, но не бесполезна. Чужая глупость — большая сила, если её использовать с умом.

— Прости, сегодня я не в себе. Но очень рад тебя видеть, — грустно сказал он.

— Милый, — Мариэтта поцеловала его в щёчку и повернула к нему своё миловидное лицо. Карие глаза преданно смотрели на Драко из-под густой чёлки, скрывавшей главное несчастье Мариэтты — надпись «ЯБЕДА» из прыщей, оставшуюся на память от доброй Грейнджер. Сочувствие в глазах Мариэтты бесило его не меньше, чем снисходительная улыбка Риты Скитер.

Чёрт возьми, «ЯБЕДА»! Он чуть не забыл про свой главный козырь.

— Да, кстати, — Драко потянулся и достал из кармана висевшей на стуле мантии небольшую серебристую баночку, — вот, держи.

— Что это?

— То, что ты просила. Мазь, которая снимет заклятие.

— Драко, милый, но где ты… — Мариэтта так тонко взвизгнула, что у него заложило ухо. — Откуда? А точно поможет?

— Я изучил несколько книг, прежде чем найти этот рецепт. Эффект почти мгновенный.

— Можно я попробую? Только ты не смотри… — схватив баночку, она прыгнула к трюмо и стала активно втирать мазь в надпись на лбу.

Послушно отвернувшись, Драко обулся, встал с кровати и медленно подошёл к стене с картинами. Скептически хмыкнув у натюрморта с кривыми яблоками, он впервые пригляделся к портрету старой ведьмы. Надпись на раме гласила: «Основательница «Дырявого котла» Дейзи Доддеридж, 1501 год». Ведьма была, как всегда, молчалива и неподвижна, но вот её глаза… Драко показалось, будто они смотрят на него с большим интересом и сияют странным, молодым блеском.

— Святой Мерлин! — раздался вопль за спиной. — Помогает! Только посмотри, Драко, помогает! Она исчезла!

Он обернулся и тут же угодил в объятия полуголой, прыгающей от радости Мариэтты. Ещё бы не помогало — эту мазь мама использовала ещё в своем детстве, когда ругалась с Беллатрисой и та посылала в неё безопасные, но мерзкие проклятия.

— Драко, я так тебе благодарна! Ты рад? Почему ты не рад?

Он высвободился из объятий и грустно вздохнул.

— Ты и так была красивая. Но я согласен, что это ужасно несправедливо — носить на себе постоянное клеймо из-за ошибки, совершенной в детстве. Я как никто понимаю тебя, Мариэтта…

Она тут же перестала улыбаться.

— Я знаю, вашей семье сейчас нелегко, но всё-таки вы остались на свободе. Вы же не бедствуете?

— До голодных обмороков дело, конечно, не дошло, — сказал он, припоминая завтрак, состоявший из пяти блюд, — но своими средствами мы распоряжаться не можем.

— Очень жаль, — Мариэтта снова повернулась к зеркалу и добавила: — И какое счастье, что я наконец вернула себе лицо!

Драко хоть и разделял её радость, но не собирался сворачивать с важной темы.

— Мариэтта, — проникновенно начал он, — пойми, меня мучит не потеря богатства, а тот факт, что я не могу предложить такой порядочной девушке как ты стать моей женой.

Мариэтта громко охнула и села на кровать, её мантия распахнулась, обнажив приятные глазу формы.

— Что ты такое говоришь?

— Нет, я не имею права — по крайней мере, пока — делать такие предложения, но, если ты мне немного поможешь… всё может измениться.

— Но как я могу тебе помочь?

Он присел на кровать, заботливо запахнул мантию Мариэтты и сказал:

— Через три дня специальная Комиссия Министерства по преступлениям второй магической войны будет пересматривать несколько дел. Я случайно узнал, что председателем Комиссии назначена миссис Эджком.

— Моя мама? Не может быть! — Мариэтта изумленно уставилась на Драко. — Её действительно недавно перевели из отдела транспорта и повысили… Да, конечно! Мама говорила, что будет работать в какой-то новой комиссии, но это пустая формальность. Она сказала, что при первых слушаниях в спешке были допущены ошибки, а теперь их нужно исправить, чтобы все было законно. Бумажная волокита, ничего особенного.

— Ничего особенного? — возмущённо воскликнул Драко. — Может и так, только одно из этих дел — наше. И для меня оно особенное.

— Что я могу для тебя сделать? — прошептала она, отчаянно моргая.

— Поговори с матерью. Попроси, чтобы при пересмотре нашего дела было проявлено… снисхождение.

Мариэтта выдержала паузу, а затем задала вопрос, который поставил под сомнение её полную глупость:

— А как же другие члены комиссии? Мама одна ведь ничего не решает.

— Я узнавал, их всего трое, и самый опытный, мистер Брикс, бывший судья Визенгамота, будет на моей стороне. Пойми, речь не идёт о полном оправдании — это может вызвать ненужную шумиху, а небольшое послабление раскаявшимся участникам Битвы не привлечёт к себе внимания. Пусть с нашего сейфа в Гринготтсе снимут арест, вот и всё.

— Я бы хотела, чтобы вас полностью оправдали! — воскликнула Мариэтта.

Он одобрительно кивнул.

— Это дело времени. Всем ясно, что во время войны мы действовали под принуждением. Думаешь, я смог бы причинить кому-то вред добровольно? — она отчаянно затрясла головой, и Драко уверенно продолжил: — Волдеморт угрожал нам. Он мог убить мою мать, разрушить наш дом. Нам с отцом пришлось делать вид, что мы на его стороне, но на самом деле мы помогали Снейпу. А его реабилитировали, он теперь герой! Даже Поттер в суде заступился за нас… Ну, что ты скажешь? Ты поможешь мне?

Мариэтта так судорожно закивала, что Драко испугался за её тонкую шею.

— Конечно! Но ты должен знать, что для меня не имеет значения, какая репутация у твоей семьи и насколько ты богат — я готова выйти за тебя хоть сегодня, хоть сейчас, тайно… — выпалила она, приоткрывая полы мантии.

— Эм… Это прекрасно, но… немного опрометчиво, — растерянно произнёс Драко, удивлённый таким напором. — Нет, я не могу тебя так подвести, Мариэтта — давай всё сделаем, как положено. Сначала оправдание, потом свадьба. Как ты думаешь, твоя мама согласится помочь?

Мариэтта пожала плечами, загадочно улыбнулась и вытянула перед собой ладонь.

— Если на моём пальце будет шикарное обручальное кольцо, она не сможет отказать.

Драко очень сомневался, что новость о помолвке дочери обрадует миссис Эджком… Решение пришло быстро.

— Пусть наши отношения и дальше остаются в тайне, в том числе и для твоей мамы. Вдруг пересмотр дела закончится плохо? Ты себя скомпрометируешь, Мариэтта! Мы с тобой… просто друзья. Встретились случайно в пабе. Скажи маме, что я принёс тебе мазь. И добавь, что в случае благоприятного исхода благодарность Малфоев не будет знать границ.

— Хорошо, я всё сделаю. Думаю, мама согласится, как только увидит моё лицо. К тому же она всегда недолюбливала Грейнджер и Уизли, которые тебя ненавидят, а вот Гарри Поттер для неё авторитет. Значит, наша помолвка будет тайной…

— Встретимся здесь завтра, в пять, — сказал Драко, кладя руки ей на плечи, — и, поверь, я тебя не разочарую. Сейф Малфоев под замком, но наши семейные украшения пока на месте. Твоё кольцо будет такое большое, что у всех глаза на лоб полезут от зависти.

Мариэтта просияла, распахнула мантию и набросилась на Драко с поцелуями. Настроение у него уже не было таким паршивым, как после встречи с Ритой, и он решил отпраздновать удачный поворот дела резвой, но непродолжительной игрой на скрипучей кровати.

Без дурацкой надписи на лбу Мариэтта выглядела вполне себе ничего, но голова Драко была занята другим: ему нужно было срочно сочинить и отправить мистеру Бриксу, члену специальной Комиссии Министерства, очень тонкое письмо, содержащее лишь намек на шантаж, но не сам шантаж. Когда они с Мариэттой расстались, Драко почти придумал, как использовать в письме имена и даты из пергамента Риты и как завуалировать условия, при которых мистер Брикс, почтенный маг, смог бы избежать публичного скандала из-за обвинения в изменах своей не менее почтенной супруге, причём с лицами разного пола. Дабы не называть своё имя и избежать прямых подозрений, Драко решил поиграть в благотворительность и потребовать у Брикса, чтобы после пересмотра дел всем сторонникам Волдеморта, оставшимся на свободе, позволили пользоваться своими сейфами в Гринготтсе. Он прекрасно знал, что таких магов почти не осталось, и надеялся, что Брикс не станет мелочиться. Он на его месте не стал бы. А если миссис Эджком поймет намёк на безграничную благодарность Малфоев и скажет своё веское слово, путь к свободе у него в кармане. Драко не сомневался, что репутацию семьи удастся восстановить, потому что верил: звон галлеонов гораздо громче дурной славы.

* * *

Хитрые сети были сплетены. Оставалось только ждать, но ожидание давалось Драко очень нелегко. Письмо мистеру Бриксу, составленное самым деликатным образом, было отправлено два дня назад. Дорогущее, хоть и аляповатое кольцо двоюродной бабки по отцовской линии было подарено Мариэтте днём раньше, с намеком на помолвку, но без конкретных обязательств. План был хорош, но время близилось к полудню. Мариэтта обещала прислать сову, как только мать сообщит ей о решении Комиссии, и по меркам Драко этот счастливый момент должен был наступить часа два назад. Он не хотел, чтобы это произошло в Мэноре, а потому с утра сидел в тёмном углу «Дырявого котла» и развлекался тем, что охлаждал и нагревал тыквенный сок в стакане. Уходя утром из дома, он позволил себе намекнуть отцу и матери на то, что вечером у них будет повод для праздника, и ему не терпелось увидеть изумленное и восхищенное лицо отца в момент, когда тот услышит чудесные новости. Однако чем дольше Драко сидел, с нетерпением поглядывая в окно, тем тревожней становилось у него на душе.

Из окна паба ему был виден лоток газетчика, продающего сегодняшний «Пророк», и потерявший терпение Драко успел отправить за газетой мальчишку, как вдруг его мучения были прерваны стуком клюва о стекло. Он приоткрыл окно, отвязал письмо от лапки почтового сычика, сунул в мешочек целый галлеон на удачу и развернул пергамент. Ещё не начав читать письмо, Драко удивился тому, какое оно длинное — чтобы соблюсти конспирацию, Мариэтта должна была написать всего два слова: «Всё хорошо».

«Дорогой Драко! — прочёл он. — Сначала я решила, что не стану писать тебе, но потом, осознав, как тяжело тебе будет пережить разлуку, передумала. Через пять минут я отбываю через портключ в Индию, где собираюсь учиться на целителя. Денег, вырученных с продажи твоего (точнее, моего) кольца, должно хватить, пока я не найду работу. Прости, что не могу передать привет от своей мамы — мы с ней год как не общались, а до этого лет десять как не ладили. Обещаю следить за новостями из Британии и надеюсь, что не вдребезги разбила тебе сердце, М. Э.»

Драко давно так не ругался — к счастью, слушателей поблизости не было. Истощив запас проклятий и неприличных слов женского рода, он жахнул по письму Инсендио и выхватил из рук подоспевшего мальчишки утренний «Пророк».

Вся первая полоса была посвящена тому, как нужно встречать миллениум, хотя до Нового года оставалось добрых три месяца. Пролистав газету, Драко нашёл очередной хвалебный отзыв о молодых аврорах, огромную рекламу «Всевозможных волшебных вредилок», и вдруг уткнулся взглядом в фото Риты Скитер, лукаво подмигивающей над статьей с заголовком: «Преступления века». В статье говорилось о том, что из-за предвзятости цензуры мисс Скитер решила покончить с карьерой журналистки и уже дописывает свою первую книгу. «Основанная на реальных событиях и признаниях бывших Пожирателей Смерти, книга полна загадок и разоблачений. Вы сможете прочесть интервью мисс Скитер с раскаявшимся Драко Малфоем, где он делится подробностями некоторых событий в поместье Гойлов и признаётся в содействии Северусу Снейпу, а также рассказ мадам Розмерты о том, как её вынуждали…»

Не дочитав статью, Драко проворчал себе под нос «дура и курица, да кто тебе поверит», и перевернул страницу. В разделе «Коротко о главном» его внимание привлекла крошечная заметка, от которой в глазах всё поплыло и мурашки побежали по коже: «Как мы сообщали ранее… снова анонимные письма… ложные обвинения в адрес почтенного судьи… мистер Брикс поклялся, что больше не станет это терпеть… мерзкие инсинуации… на этот раз будет назначено тщательное расследование… сорвать заседание комиссии… ужесточить условия… конфисковать имущество военных преступников… определить наказание в виде работ на благо магглорожденных… Малфои…»

В тот момент, когда Драко решил, что ничего более ужасного в этот день уже произойти не может, над его головой вдруг раздался незнакомый голос:

— Мистер Малфой?

Драко поднял голову, пытаясь понять, что за амбал стоит перед ним, но незнакомец положил руку ему на плечо, улыбнулся и представился:

— Здравствуйте. Я от мистера Гойла, и у меня к вам есть разговор.

К счастью, старик Том не любил, когда в его пабе бьют посуду и ломают мебель.

Позволив Драко скрыться в камине, он незаметно и очень ловко для своих лет задержал громилу Импедиментой, а потом битый час угощал его огневиски, уверяя, что отныне путь таким, как Драко Малфой, в «Дырявый котёл» заказан. Когда пьяный друг Гойлов наконец отправился восвояси, Том вздохнул с облегчением и понёс заказ большой семье волшебников, расположившейся за центральным столом. По дороге его внимание снова привлёк портрет Улика Гампа: старик довольно улыбался, щурясь от солнечных лучей, и Том решил, что это добрый знак.

Спустя несколько минут портрет замер, издал еле слышный щелчок, и глаза бывшего Министра магии снова стали безжизненными.

* * *

Тейлор сидел на краю земли, сосал мятный леденец и болтал ногами.

Туман, серыми клочьями скользящий далеко внизу, изредка открывал его взгляду тёмную бездну с тускло мерцающими огоньками. Там, под ногами, неслышно и плавно вращался забавный, много веков назад вверенный ему для экспериментов объект. После тисков портретов из душного паба Тейлор смотрел вниз, отдыхая и телом, и душой. Очередная проверка, проведённая им для научной работы по низкоморальным и малоразумным магическим существам, была закончена — оставалось решить, что делать дальше, и, самое главное, составить грамотный отчет о командировке. Начальство любит, когда гипотезы и факты сходятся идеально, хотя прекрасно понимает, что это невозможно.

Достав из кармана смятые листки, Тейлор перечитал отчёт своего напарника по немагическим малоразумным существам и усмехнулся: Романтик совершенно не умел писать отчёты! Турнут его, турнут… Ну что это такое, скажите пожалуйста, из раздела "Мнение маггла": «… На свете есть множество дверей, которые лучше не открывать, и окон, в которые лучше не заглядывать — и не потому, что скрытое за ними окажется ужасным. Совсем наоборот, то, что мы увидим, может показаться нам обыденным и тривиальным, но в этом и есть весь ужас происходящего. Мерзкое почти не удивляет. В лучшем случае, заглянув внутрь, мы найдем в себе силы посмеяться над собой. В худшем — просто пожмём плечами и поплывем дальше, мимо этих дверей и окон, в потоке суетливой лени, которую привыкли считать важной и необходимой деятельностью. Презрительно хмыкнем вслед шлёпающему по лужам чудаку, напевающему о вечной любви, подозрительно покосимся в сторону того, кто бескорыстно предложит разделить с ним свою лодку, и продолжим грести туда, где правит рациональность и целесообразность. Мы ищем подвох и находим его; наивность искореняем, затаптываем ногами; хитрим, чтобы не быть обманутыми; охотно берём всё, что приносит течением; жалуемся на то, что жизнь уплывает сквозь пальцы, и уверяем себя, что ни любви, ни счастья нет. Конечно, нет — они уплыли в полупустой лодке, прошлёпали мимо нас по лужам, и нам остается лишь сокрушаться вдогонку, понимая, что всерьез мы всё равно не собираемся ничего менять…»

Сам Тейлор любил составлять правдивые, точные отчеты, но на этот раз приписки были неизбежны. Он недовольно поморщился: стоило ненадолго отлучиться, как Том Риддл, подававший большие надежды в начале эксперимента, нелепо завалил всё дело. Не то чтобы это имело для Тейлора большое значение, но всё же ему было жаль потраченной напрасно фантазии. За Геллертом в своё время приходилось присматривать куда меньше… Впрочем, привирать в отчёте почти не придётся — в целом земные маги оправдали его ожидания. В каждой графе сводной таблицы по деструкции и мерзопакостности Тейлор мог без зазрения совести (если б она у него, конечно, была) поставить жирный плюсик, а кое-где по два и больше.

Он засунул руку в карман плаща, нащупал лежащие там три предмета и осуждающе фыркнул. Три плюсика он поставил бы земным магам за глупость. Так бездарно распорядиться столь полезными артефактами! Найденный им накануне воскресающий камень, как оказалось, много месяцев провалялся в лесу под сгнившими листьями, бузинную палочку Тейлору пришлось доставать из могилы, а с мантией-невидимкой и вовсе вышел казус, который он точно не станет упоминать в отчёте — дети использовали её для игры в прятки. Нет, не в те руки он отдал эти предметы….

Тейлор наклонился к краю обрыва и задумчиво уставился в проплывающую внизу матовую синеву. Как там учил его шеф? Экспромты бывают весьма эффективными! Дождавшись, когда на земле в очередной раз замигают огоньки, Тейлор достал из кармана камень и палочку, плотно обмотал их мантией и сбросил вниз. Он понятия не имел, куда они приземлятся, но магия всегда находит магию. На этот раз Тейлор решил не оставлять инструкций — пусть сами разбираются, как применить эти предметы. Опыт ему подсказывал, что местные волшебники довольно быстро придумают, как с их помощью испортить себе жизнь.

Леденец оставил приятное послевкусие. Пора было улетать, но Тейлор медлил.

Земные дела ему порядком поднадоели, и он подумывал о том, чтобы оставить объект без контроля на двести лет — инструкция семьдесят один из раздела «Безопасность и свобода» это позволяла — но на Земле начиналось новое тысячелетие, и Тейлору хотелось это отметить, придумав что-нибудь особенное. Новая эра, новый эксперимент… Он колебался лишь потому, что боялся переборщить. Ненароком не уследишь, отвлечёшься на годик-другой на красотку с Бодлгнароу-6 — и разгребай потом последствия саморазрушения малоразумных магических существ. За излишнее самовольство начальство по головке не погладит, а то и вовсе отстранит от экспериментальной работы и отправит в отдел Постапокалипсисов. Если что и затевать, то небольшую шалость, для которой следовало выбрать на Земле очередного помощника, и Тейлор подумал: почему всё мужчины да мужчины? Пусть это будет женщина. Он, как настоящий портной, уважал симметрию. Разве женщина хуже подходит для инструмента разрушения?

Океан проплыл и исчез в дымке. Нужно было прыгать. Экспромт так экспромт!

Тейлор встал, медленно досчитал до шести и, пружинисто оттолкнувшись от твердого края, устремился вниз к самому большому скоплению огоньков, которое сумел выхватить его зоркий глаз. После нескольких секунд щекотания во всем теле и неприятного свиста в ушах Тейлора всосало в магический портрет, который, переключив язык и определив дислокацию, послушно прострекотал: «Старый трактир, Первопрестольная».