Под чужим знаменем (гет)

14 августа, 1988 год

— Вставай, Фредди, ты пропустишь всё самое интересное, — издевательски пропел в ухо чей-то противный голос. Точнее, не чей-то, а его брата, Джорджа. Фред сонно сощурился и разлепил веки. Мир вокруг был мутным.

— Чего тебе? — недовольно буркнул Фред, приподнимаясь на локте.

— У нас есть отличная возможность испытать наши Удлинители Ушей. Внизу профессор Дамблдор разговаривает о чём-то с мамой, а папа на работе уже, он сказал, что ему нужно сделать важный доклад.

— И что?

— Неужели тебе неинтересно? — казалось, искренне удивился и возмутился равнодушию брата Джордж. — Да что с тобой сегодня? Ты точно не перегрелся вчера на солнце?

— Голова разболелась, — не моргнув глазом, соврал Фред. На самом деле он сам не понимал, что с ним. У него было плохое предчувствие, а оно хоть и бывало у знатного весельчака Фреда не так уж и часто, зато никогда не подводило.

— Ничего, пройдёт! — махнул рукой Джордж. — Собирайся быстрее и идём, а то всё пропустим!

Фред со вздохом натянул старые треники и майку, выбирать что-то получше из груды одежды на полу не было ни времени, ни сил. Тем более, его уже тянул за руку нетерпеливый Джордж.

Братья устроились поудобнее на полу и просунули один конец Удлинителей в щель между полом и дверью, а другой конец, очень похожий на маггловские наушники, вставили в уши. Провод запутался, и Джордж толкнул близнеца, отвоевывая свою часть шнура. Фред прижал указательный палец к губам и прошипел:

— Не дергайся! Ты же не хочешь, чтобы нас обнаружили?

Джордж помотал головой и замер, прислушиваясь.

— …Профессор! — испуганно вещала Молли Уизли. — Их шутки становятся все более жестокими! Вчера они подсунули бедному Рону какую-то конфету, и у него из носа пошла кровь! Бедный мальчик так долго приходил в себя!

Фред нахмурился, понимая, что речь идёт о них и их новой поделке, которую они с Джорджем назвали Кровоспускательная Конфета и испытали на Роне, в отместку за то, что тот наябедничал на них матери. Похоже они вновь будут наказаны — против любимчика Молли не попрёшь. Особенных угрызений совести Фред не чувствовал, искренне считая, что месть была справедливой. Но когда он дослушал конец пламенной речи миссис Уизли, кровь заледенела в жилах.

— …Я уже проклинаю тот день, когда приняла выродков Лестрейнджей в свой дом!

Лестрейнджей?

Слова бухнули набатом по голове. Может она оговорилась? Или нет? Значит, они не родные? И кто такие Лестрейнджи? Почему Молли (назвать её матерью у Фреда не поворачивался язык) так их ненавидит?

По лицу Джорджа он понял, что его обуревают те же эмоции. И вновь обратился в слух.

— Ну-ну, Молли, они всего лишь дети! — укоряюще воскликнул Дамблдор. — Ты перекладываешь грехи родителей на беззащитных детей! То, какие преступления совершили родители, не значит, что их повторят дети!

— Я понимаю, но… — миссис Уизли всхлипнула. — Я вспоминаю Алису… Она не узнавала меня, у неё был такой пустой взгляд… И братья, мои бедные братья… Я так и не сумела с ними помириться… — она уже чуть ли не хрипела от приглушенных рыданий, видимо, боясь разбудить детей.

— Ну, полно, Молли, полно! Их героические поступки всегда будут в наших сердцах и в сердцах членов Ордена. Война осталась позади, благодаря Гарри Поттеру, Мальчику-Который-Выжил. И ты обязана воспитать из мальчиков честных, храбрых, справедливых гриффиндорцев, какой и была ты с Артуром. А вот и деньги на их содержание. Тут пятьдесят галлеонов — это на месяц. Постарайся полюбить мальчиков, Молли, чтобы они были на нашей стороне.

— Хорошо, профессор, я постараюсь. Вы так добры к нашей семье! — Молли вытерла опухшее лицо рукавом.

Фред сделал знак Джорджу, что пора сматываться. Они и так уже услышали достаточно. Но непутевый братец запутался в проводах и с невообразимым грохотом упал на пол. Сердце пропустило удар.

— Нам конец! — в отчаянии воскликнул он. Шанса, что Дамблдор не услышит, не было.

— Профессор, там кто-то есть! — взвизгнула Молли.

— Молли, ты разве не поставила Заглушающие Чары? — взволнованно отозвался Дамблдор, быстрым шагом приближаясь к злополучной двери. Миссис Уизли побледнела так, что её лицо стало напоминать полотно.

— В нашей семье не принято подслушивать! — процедила она, её ноздри гневно то расширялись, то сужались. — Это могут быть только эти маленькие ублюдки!

— Молли! — одернул рассерженную женщину Альбус. — Это всего лишь дети!

— Они наверху — прячутся, я уверена! Что вы собираетесь предпринимать, профессор?

— Если они подслушали разговор… — Дамблдор задумчиво почесал подбородок, его очки-половинки зловеще блеснули. — Впрочем, не будем медлить. — И старик с неожиданной резвостью взобрался по деревянной шаткой лестнице, которая недовольно скрипела под его шагами, но держалась.

Отворив дверь, первое, что он увидел, это направленную на него палочку Джорджа. Сам мальчик дрожал от ярости и, казалось, сейчас вот-вот пустит заклятие в великого волшебника. Фред расположился поодаль, он деланно спокойно опирался спиной о шкаф, не сводя, впрочем, с директора настороженных глаз и держа палочку наготове.

— Что вы… успели услышать? — хрипло, после непредвиденной пробежки, спросил Дамблдор.

— Достаточно! — Джордж надменно вскинул голову, и на секунду в его глазах промелькнула знакомая Альбусу злоба. С такой же злобой на него смотрел сам Рудольфус Лестрейндж во время суда. И его последнюю фразу Дамблдор навсегда запечатлел в памяти: «Спи спокойно, старик. Однажды ты не проснешься».

Директор тряхнул головой, отгоняя страшное наваждение. Перед ним стоял все тот же испуганный маленький мальчик, старательно скрывающий свой страх. В его руках дрожала новая палочка и, Альбус мог поклясться! , ещё не знал ни единого заклинания. Всего лишь маленький мальчик.

Так похожий на Рудольфуса Лестрейнджа, мага, запытавшего до безумия Лонгботтомов. Мага, убившего братьев Пруэттов, одних из искуснейших его бойцов, мага, поджегшего дом Вэнсов. Мага, женой которого являлась сама Беллатрикс Блэк.

— Нет, Джордж! — кажется Фред разгадал замысел брата, который хотел столкнуть Дамблдора и сбежать. Но это было невозможно — на лестнице наверняка дежурит Молли, ожидая сигнала.

— Стойте! — приказал директор, властно махнув рукой. — Прекратите драку!

И правда, братья чуть не подрались у него на глазах. Джордж яростно вырывался, обещая убить «этого подлого старика», а Фред тщетно пытался его успокоить. Но услышав приказ, они нехотя поднялись. Альбус вновь ощутил на себе взгляд, полный неукротимой ненависти. Что ж, видимо, придётся.

Дамблдор вздохнул.

Ради общего блага.

— Обливэйт! — тихо, но чётко произнёс он, направляя палочку на Фреда, а потом и на Джорджа.

На миг их глаза потеряли осмысленность, но через секунду они смотрели на Альбуса как ни в чем не бывало, хлопая ресницами.

— Прекрасно! — наигранно улыбнулся он. — Надеюсь, такие смышлёные мальчуганы как вы, попадут на Гриффиндор! — и он растерянно потрепал их по волосам.

Ради общего блага.

* * *

Близнецы работали в саду. Матушка все-таки наказала их за то, что они дали эту чертову конфету её маленькому Ронни. Сам виновник, когда их наказывали, стоял за спиной матери и корчил рожи. Джордж еле сдержался, чтобы не приложить его лицом об пол. Но сдержался, а иначе вылавливанием садовых гномов они бы не отделались.

— Ты же помнишь тот разговор? — спросил внезапно Джордж, раскручивая очередного гнома и посылая его по другую сторону забора. Причём делал он это с явным удовольствием, представляя на месте несчастной нечисти Дамблдора или, на худой конец, Рона.

— Да, — наконец нехотя ответил Фред, после недолгой паузы. Его мучили сомнения. Как они вообще могли что-то помнить? Дамблдор же приложил их Обливэйтом. А Дамблдор не мог ошибиться в заклятии, он ведь великий волшебник. Если бы на месте директора Хогвартса был кто-нибудь другой, то Фред ещё мог бы понять. Может, заклинание сработало как-то не так, и они потеряли другое воспоминание? Какой-то побочный эффект же должен был быть?

Свои опасения он озвучил брату.

— Может на нас стоит некая защита? — вынес свою теорию Джордж, почесав затылок. — Вот только кто её нам поставил, чёрт возьми?!

Фред воззрился на него с изумлением и внезапная лихорадочная мысль блеснула в его зелёных глазах.

— Джордж, ты гений! Родители поставили нам её! И как я раньше не догадался…

— Молли и Артур? — удивился Джордж. — Не думаю, что они могли противостоять… — Фред взглянул на брата чуть ли не с жалостью, и тот мгновенно всё понял. — Точно! Лестрейнджи! Они вполне могли… — заорал от радости Джордж, но Фред заткнул ему рот ладонью и глазами указал на Нору.

— Веди себя потише, — с досадой бросил он брату и, отвернувшись, вытащил садового гнома, мгновенно расправившись с ним.

— Я понял, — извиняющимся голосом прошептал брат, наклоняясь за своим гномом. — Прости.

— Интересно, где сейчас наши настоящие родители?.. — задумчиво произнёс Фред. — Почему мы находимся у этих Уизли?

— Ещё вчера ты сам носил эту фамилию, Фред, — поддел его Джордж, но близнец заметил, что ему тоже грустно.

Всего за один день их жизнь кардинально изменилась. Если и раньше у близнецов возникала обида на невнимание к ним матери, на её откровенную неприязнь и страх, которые та тщетно пыталась скрыть, то теперь всё встало на свои места.

Она и не была их матерью.

Их настоящая мать гнила в Азкабане, на безлюдном острове, в окружении дементоров, постепенно высасывающих из неё радость. В голове у Фреда почему-то застыл образ хрупкой, но несломленной женщины, невероятно красивой и обязательно любящей.

Джордж же думал об отце. Он почему-то был уверен, что похож на него. Что Лестрейндж-старший (Джордж не знал его имени) храбрый, гордый и сильный. И что он обязательно вернётся за ними. И заберет их от Уизли. И они будут жить в огромном замке, в окружении прислуги…

И без дурацких братьев!

— Фред, — прозвал брат вдруг непривычно тонким дрожащим голосом. — Они вернутся за нами, ведь так, Фред?

— Нет, — серьёзным, глухим и каким-то чужим голосом отозвался он. — Это мы найдём их. Найдём и вызволим, где бы они не находились.

* * *

Северное море, крепость-тюрьма Азкабан

Азкабан. Узкая камера, куда маленькой дорожкой проникал скудный лунный свет. Эта камера стала её домом на долгие одиннадцать лет. Хотя каким домом, если она привыкла к роскошным балам, замкам и украшением? Каким домом ей может стать это место?

Исхудавшая, но все ещё сохранившая былую красоту, женщина обессилено прислонилась к стене. Если бы старые друзья увидели её такой, то вот была бы им хохма. Несгибаемая Беллатрикс Лестрейндж сломалась.

Десять лет заключения. И как она ещё не сошла с ума? Наверное, потому что у неё было два якоря. Первый — Тёмный Лорд, её Повелитель и Господин. Она искренне верила, что Он вернётся за ними, за самыми преданными, самыми верными… И вознаградит их, возвысит их так, как никакие Малфои никогда не взлетали. Ведь они единственные остались ему верны. Те, кто сейчас заключен в этой башне. Остались верны не когда он был на пике могущества, а когда он потерял свои силы, исчез…

И второй — сыновья. Правда этот якорь приносил много боли. Беллатрикс не могла простить себе того, что в разрушенном Лестрейндж-Холле захлебываясь в рыданиях, от голода и холода, они погибли. Но оставалась лишь одна надежда, надежда, за которую Белла цеплялась с особым упорством всем своим обезумевшим разумом. Надежда на то, что они все ещё живы. Когда Господин освободит их, она разыщет своих детей. И, конечно, заберёт в родовой замок.

И они станут самыми сильными магами, её гордостью, великими Пожирателями Смерти, они прославят свой род. Белла улыбнулась.

— Чего лыбишься? — буркнул пленник из соседней камеры, мгновенно стирая её хорошее настроение. — Повода вроде не было.

— А тебе завидно, Руквуд, что у меня хоть какие-то хорошие воспоминания остались, а из тебя твари, похоже, все до капли высосали, — съязвила Белла, с вызовом смотря на мужчину, лицо которого было все покрыто рытвинами.

Из камеры напротив разнесся хриплый смех.

— И правда, Август, что же ты? Встал не с той ноги сегодня? — поинтересовался Лестрейндж.

— Не беспокойся, Рудольфус, прекрасно себя чувствую.

— Очень рад, — усмехнулся Лестрейндж и снова откинулся на нары.

Такие жалкие подобия светских бесед происходили у них каждый день, ну или раз в два дня (в Азкабане сложно отследить время), когда узники оправлялись после прихода дементоров.

Хотите единственное главное правило выживания в Азкабане?

Не деградируйте.

Белла придерживалась этого правила с первого дня пребывания в этой тюрьме. Еду, точнее подобие еды, приносили два раза в день — утром и вечером. Там ещё прилагались плошка с мутной водой и обшарпанная деревянная ложка. Белла ела ложкой, выпрямив спину, стараясь не забывать манеры настоящей аристократки. Когда их вели на самые нижние этажи, как особо опасных преступников, она рассмотрела остальных заключённых.

Они сидели, как животные. Ели руками, жадно зачерпывая вонючую жижу, жадно глотая, давясь ею. Лакали из миски, как вшивые псы. И в их глазах было что-то животное, в корне неприятное Белле, как истинной аристократке.

Больше всего ей не хотелось превратиться в то же животное.

И ещё дементоры.

Эти мерзкие твари являлись три раза в день. Два — чтобы принести пищу. И один — чтобы заключенные знали своё место. И они знали. Во время их прихода неистово вопил даже всегда апатичный Рабастан.

От одного их вида кровь приливала к вискам, а сердце судорожно считало ритм, но когда они тянули свои лапищи за решетку… Беллу передергивало. Она вспоминала, как в один момент все рухнуло.

Первое ноября.

Газеты взорвались сенсацией — Тёмный Лорд, волшебник, столько времени державший Англию в страхе, погиб от руки младенца Поттера. Пытки Лонгботтомов, неудача, побег, и…

Разрушенные коридоры Лестрейндж-Холла. Надрывные крики Фредерика и Джонатана. Суд, который скорее являлся фарсом, устроенный Дамблдором, этим мерзким интриганом. В шоковом состоянии Белла даже не пыталась оправдываться.

И подписала своими словами приговор всем: мужу, Рабастану, себе, детям и даже Барти Краучу-младшему, ещё совсем ребенку. Барти сломался в первый же год, — Белла видела, как несут его тело.

Несгибаемая мадам Лестрейндж прижалась к стенке и сдавленно заплакала, стараясь рыдать как можно тише.

Первый раз в жизни.

* * *

19 августа, 1988 год

Для Молли Уизли сегодня был траурный день. Прошло ровно одиннадцать лет с того момента, как Лонгботтомов запытали до безумия. Обычно она любила одеваться в пёстрые яркие тона, как любая гриффиндорка, но сегодня Молли облачилась в траур. Чёрная кофта с длинными рукавами, чёрная юбка и простые чёрные туфли. В руках свежесрезанные тюльпаны. Молли кое-как причесала спутанную копну рыжих волос.

Молли Уизли аппарировала на местное кладбище и потерялась среди бесчисленного множества серых могильных плит. Везде имена, имена погибших на этой кровопролитной войне. Некоторым повезло и их тела уцелели. Но не её братьям.

Молли помнит тот день до мельчайших деталей, помнит, как пришло письмо из Министерства со скупыми соболезнованиями. За эти годы она заучила этот текст наизусть:

«Уважаемая миссис Уизли!

С прискорбием сообщаем, что ночью с 4 на 5 марта произошло нападение на Пруэтт-Мэнор. Внутри находились ваши братья: Фабиан и Гидеон Пруэтты. Пожиратели подожгли дом — от него, увы, ничего не осталось. Тела ваших братьев сгорели полностью.

Заместитель Министра

Кендаллл Пайнс»

Молли долго рыдала в подушку и перебирала фотоальбомы. А потом были похороны без тел. Пустые гробы опустили в землю и закопали.

Ноги сами несли её к могиле Лонгботтомов, по старой памяти. Молли присела и долго разглядывала выцветший портрет улыбающейся Алисы, а потом, смахнув слёзы платком, тоже улыбнулась через силу и положила рядом с надгробием тюльпаны. Алиса… Она ушла такой молодой на эту войну, сразу после школы, пройдя ускоренное обучение авроров, пошла на поле битвы.

— Здравствуй, Молли.

Миссис Уизли вздрогнула, будто очнувшись, и обернулась, выставляя вперёд палочку, но дрожащая рука не держала её как следует.

Перед ней стояла Алиса. Всё такая же непосредственная Алиса, ещё девчонкой ушедшая на войну, ничуть не постаревшая за одиннадцать лет. И главное: живая.

Те же пушистые каштановые волосы, забранные в небрежный хвост. И тут Молли вспомнила…

У Лонгботтомов не было могил! Фрэнк и Алиса пожизненно находились на терапии в Мунго! Тогда чья же могила перед ней? Молли чуть ли не с дрожью осела на землю, из её горла вырвался мучительный крик. На плите было выгравировано: «Рональд Билиус Уизли — 1980—1989 гг.». И фото конопатого, смешливого Рона, которому было всего девять лет…

Она положила цветы на могилу Рона.

И тут чей-то голос прошипел сзади:

— Отдай мне моих сыновей, предательница крови!

И прозвучал крик Алисы, которая забилась под ее ногами в агонии. Молли Уизли с ужасом подняла глаза. На неё смотрел высокий, худощавый мужчина с длинными красными волосами и злыми зелеными глазами. Насколько он изменился после школы…

— Рудольфус Лестрейндж… — неверяще прошептала Молли.

— Правильно, Пруэтт. Круцио! — женщина дернулась, как от удара, но Непростительное предназначалось не ей. Алиса, которая ещё не успела перевести дух, вновь закричала. Внезапно фигура Рудольфуса стала блёкнуть, а вместо неё появлялся знакомый силуэт.

Фред! Только теперь он был значительно выше и взрослее. Волосы отрасли ниже лопаток и были собраны в небрежный хвост. В руках он вертел чёрную трость, а его лицо было искажено от холодной, расчётливой ненависти.

— Круцио!

Кладбище пронзил тонкий надрывный крик.

Крик отчаявшейся матери. На месте Алисы извивался Рон. Её сын, её кроха… Вокруг его губ образовалась пена, руки и ноги конвульсивно дергались. Но рот не издавал ни звука. Молли кинулась на землю, закрывая сына собой.

А внутри шипел злобный голос, который, казалось, заполнял все её тело:

«Отдай мне моих сыновей!».

Молли просыпается в холодном поту, судорожно глотая ртом воздух. Она инстинктивно пытается нащупать опору и, цепляясь за тумбочку, еле поднимается.

Даже не посмотрев в зеркало и не переодевшись она бежит наверх по ступенькам, повторяя, как мантру: «Лишь бы с Роном всё было хорошо, лишь бы всё было хорошо!..». Она резко открывает дверь и испускает облегченный вздох. Всё в порядке, вот её мальчик спокойно спит, посапывая и даже дёргает ножкой во сне.

Но как она могла поселить её ангела в комнату с Лестрейнджами, этими отродьями тёмных магов? Господи, какая она дура! Надо сегодня же отселить их от Рона! Да, так будет безопаснее…

Молли пятится к двери и тихонько прикрывает её, стараясь не потревожить чуткий сон Рона. Лишь в своей комнате она выдыхает и падает в постель, сраженная ужасной усталостью.

* * *

— Но там же упырь! — возмущённо воскликнул Джордж. — Как мы будем там жить?

— Упыря мы выгоним, — процедила Молли. — А теперь будь добр, заткнись и собирай вещи. Скоро придут Билл с Чарли, перенесут кровати.

Её сердце сжалось, когда она сказала такие резкие слова, но Молли успокаивала себя тем, что все это для блага её детей. Для безопасности Рона.

— Хорошо, — нахмурился Джордж.

— Но в нашем переезде тоже есть плюс. Рон не будет мешать нашим разговорам и ябедничать, — попытался прибодрить брата Фред, но вышло как-то не очень. До чердака добирались в мрачном молчании.

После упыря осталась отвратительная вонь, и Фред заткнув нос рукой, стал разбирать свои вещи. Их было не так уж и много, так как Уизли были бедны, да и близнецы не входили в число любимчиков Молли, поэтому их и не баловали особо.

— Ничего, прорвемся, — Фред покровительственно похлопал по плечу брата. — В конце концов, нашим настоящим родителям сейчас хуже, чем нам, — почему-то шёпотом прибавил он. Джордж дёрнулся, как от удара, но распрямил плечи и стал копаться в своих вещах с ещё большим энтузиазмом.

— Вот поступим в Хогвартс, найдём информацию о родителях… — начал мечтать Фред. — Наверняка там остались прошивки газет за 1980… Ведь они были не последними людьми при Лорде, так?

— Зачем, Фред? — пустым голосом отозвался Джордж. — Мы живём в нищете, приемные родители нас ненавидят, настоящие — в Азкабане… Это бессмысленно: что-то искать, на что-то надеяться… Мы всё равно останемся здесь, в этой ужасной вонючей дыре!

— Ты хочешь оставить это вот так? — взорвался всегда спокойный Фред. — Хочешь оставить тех, кто разлучил нас с родителями, неотомщенными? Хочешь, чтобы этот старик продолжил творить беспредел? Да ты спятил, братец, я не узнаю тебя! Или ты только на шутки был горазд, а как дошло до серьёзного дела — так в кусты? Удобно!

— Впрочем, — добавил он, немного успокоившись. — Делай что хочешь. Но я от своего не отступлюсь.

Джордж молчал. Не решаясь нарушить это молчание Фред опрокинулся на кровать рядом. Джордж, даже не взглянув на брата и оставив сумку с неразложенными вещами открытой, рванулся к двери, и Фред услышал его торопливые шаги.

А потом послышался короткий испуганный выкрик, мгновенно прервавшийся глухим стуком падения тела.

— Кажется, обморок от болевого шока, — раздался басовитый озабоченный голос мистера Уизли. — Сломана нога и вывернуто запястье. Неужели трудно запомнить, что в субботу у нас в доме всегда генеральная уборка! — с досадой воскликнул мужчина. — Надо вызывать Дамблдора, он разберётся…

— Нет, — резко одернула Молли. — Сами разберёмся. Я дам мальчишке зелья из своих запасов, он поправится, ничего ему не станет. Перенеси его на чердак, Артур, и обустрой там. Фреду скажи поработать в саду, чтобы не мешался под ногами…

Фред медленно попятился к кровати. Артур Уизли внёс в комнату Джорджа, непривычно бледного и маленького. Фред обнаружил запёкшуюся кровь на запястье и порванную штанину.

— Что с ним? — тихо прохрипел он, прекрасно зная ответ.

— Упал с лестницы, — лаконично ответил мистер Уизли. — Послушай… Почему бы тебе не погулять в саду, пока Молли будет его лечить?

Фред молча кивнул, сглатывая ком в горле.

— Вот и славно! — обрадованно заметил Артур и потрепал его по макушке. — Ну… Ступай-ступай.

Фред обернулся на неподвижно лежащего брата, и его губы невольно задрожали. Но он взял себя в руки и, стиснув зубы, поспешил спуститься вниз, стараясь не наступать на влажные и скользкие участки лестницы, помня, чем это может закончиться.

Фред молча кивнул, сглатывая ком в горле.

— Вот и славно! — обрадованно заметил Артур и потрепал его по макушке. — Ну… Ступай-ступай.

Фред обернулся на неподвижно лежащего брата, и его губы невольно задрожали. Но он взял себя в руки и, стиснув зубы, поспешил спуститься вниз, стараясь не наступать на влажные и скользкие участки лестницы, помня, чем это может закончиться.

* * *

21 июля, 1988 год

Альбус Дамблдор как ни в чем не бывало сидел в своём кабинете, задумчиво поглаживал феникса и пил свой любимый чай с лимонными дольками. В этот день ничего не предвещало беды — солнце светило ярко, на светлом ясно-голубом небе не было ни облачка. До начала нового учебного года оставалось чуть меньше месяца. Правда, небольшой инцидент с близнецами Лестрейндж подпортил настроение, но он всё быстро уладил.

Вдруг раздался чей-то настойчивый стук, и Дамблдор очнулся от своих размышлений. В окне виднелась почтовая сова, и вид она имела крайне недовольный. Видимо, она пыталась достучаться до него давно. Директор резво поднялся с мягкого кресла и поспешил открыть окно. Сова недовольно ухнула, но послушно протянула лапку. Дамблдор отвязал и развернул письмо.

Было заметно, что оно написано на скорую руку, ужасно корявым почерком. Тем более и бумага была не лучшего качества. Все это наводило на мысль, что адресант был не в лучшем расположении духа. Альбус надел очки и углубился в чтение:

«Уважаемый профессор Дамблдор!

Спешу вам сообщить, что на Тисовой улице в доме №4 произошла беда. Ходят слухи, что погиб Вернон Дурсль. Дом оцепила маггловская полиция. Видела миссис Дурсль и Гарри Поттера — они в порядке. Приезжайте скорей. Простите, что так коротко, но мне надо ещё покормить мистера Лапку.

Искренне ваша,

Арабелла Фигг»

Чертовы магглы! Он так и знал, что это безмятежное спокойствие не продлится долго!

Ещё немного побушевав, Дамблдор успокоился и начал выдвигать теории развития событий. Возможно, у Гарри случился магический выброс… Впрочем, ему всё равно надо там появиться. Да, так будет намного лучше…

Дамблдор накинул дорожный плащ, сделал последний глоток чая и исчез в зеленом пламени камина. Появился он, чихая от сажи, в доме у сквибки Арабеллы Фигг. Она тут же подбежала к нему и, охая и ахая, стала помогать отряхивать одежду. Пушистый белый кот рядом с ней гневно фырчал, явно не радуясь прибытию незнакомца.

— Арабелла, Гарри в доме? — спросил Дамблдор, выпрямляясь.

— Да, — кивнула старушка. — Кажется маггловские полицейские его допрашивают, как свидетеля. Бедный мальчик…

Директор Хогвартса больше не стал задерживаться. Пробормотав сбивчивую благодарность, он пулей вылетел в коридор и отправился на место происшествия. Рядом с домом Дурслей было несколько машин полиции и одна скорой. И сирены на всех были включены.

Сказать, что соседи быстро пронюхали, что что-то случилось в добропорядочной семье Вернона и Петуньи, ничего не сказать. Любопытные зеваки уже толпились на входе в дом, и только предупреждение полиции спасало жилище Дурслей от полного разгромления.

Раздраженно накладывая заклинание Тишины, а оно создавало неприятную ауру вокруг предмета на несколько часов, Альбус уверенно продвигался вперед, но перед входом его остановила чья-то жёсткая рука.

— Кто вы, и что тут делаете? — требовательно спросил мужчина, по-видимому, полицейский.

— Я родственник живущих здесь людей, — соврал Альбус. — Что случилось с Верноном и Петуньей?

Ложь, особенно в совокупности с лёгким вторжением в разум всегда действовала безотказно. Полицейский без вопросов пропустил его в дом и даже любезно принялся за объяснения:

— Несколько часов назад, когда мистер Дурсль с женой, сыном и племянником обедали, случились события, не поддающиеся разумному объяснению. Мистер Дурсль вдруг начал кашлять кровью, а потом и вовсе упал на пол. Его жена сообщила нам, что перед тем как умереть, он бился в конвульсиях, а затем… — полицейский выдержал паузу. — Он выхаркал своё сердце.

— Вернон мёртв? — деловито осведомился Дамблдор, ничуть не скорбя о случившемся.

— К сожалению, да. Его только что отвезли в морг.

— Могу я поговорить с Петуньей наедине?

Полицейский замялся, видимо размышляя, законно это или нет. Дамблдор терпеливо выжидал. Потом, придя все-таки к окончательному решению, мужчина утвердительно кивнул.

— Миссис Дурсль в гостиной. С ней сын и племянник. Но вряд ли вам удастся чего-то добиться от неё. У неё сейчас шок, после смерти мужа…

— Не волнуйтесь, я справлюсь, — отрезал Дамблдор и, больше не задерживаясь, направился в нужную комнату.

Картина, представшая перед его глазами, не поддавалась описанию. Миссис Дурсль раскачивалась на кресле вперёд-назад и что-то нашёптывала. Её взгляд был бездумен и пуст, даже собственный сын не мог привлечь её внимания. Она походила на постоянную клиентку психбольницы или же жертву Круциатуса… Дадли плакал навзрыд, страдая от невнимания матери к его персоне. Кажется, он так и не понял до конца, что произошло. Гарри же, наоборот, сидел тихо и даже как-то запуганно, вжимаясь в диван с завидным упорством, словно мальчик хотел исчезнуть.

— Петунья, девочка моя… — начал издалека директор, уже не так сильно уверенный в успехе. Но женщина обернулась и в её взгляде сквозила неприкрытая ненависть и страх.

— Дамблдор… — прошипела она. — Это всё из-за вас! — заорала она не своим голосом, срываясь на визг. — Вернон погиб из-за вас и вашего ненормального мальчишки! Убирайтесь из моего дома!!! Из-за вас одни беды! Я потеряла Лили из-за вас! А теперь потеряла и Вернона! Чуму нельзя пускать на порог… — Петунья вновь перешла на хриплый шёпот и снова осела в кресло.

Сколько она себя помнила, магия всегда отравляла жизнь. Когда Лили пришло письмо, и она отправилась в этот чертов Хогвартс, Петунья не придала этому особого значения, разве что немного завидовала… Но потом её сестренка выскочила замуж за невоспитанного хама Поттера, в волшебном мире началась война… И они погибли, а директор не нашёл выхода лучше, чем подбросить племянника ей под дверь. Они с Верноном старались вырастить Гарри хорошим человеком, старались выбить из него всю дурь, но, видимо, Мардж была права. Гнилая кровь решает всё…

А теперь погиб Вернон, оставив Дадли и Петунью одних в этом жестоком мире… Все беды из-за чёртовой магии!

Сообразив, что от неё ничего не добьётся, Дамблдор решил провести аккуратную ментальную атаку на разум, чтобы всё выяснить. Но в голове женщины творился полный кавардак: воспоминания, мысли и эмоции смешались невероятным образом, так, что разглядеть что-то дельное о Верноне было невозможно.

Тогда директор Хогвартса попробовал переключиться на Гарри, но и тут потерпел неудачу. Мальчик просто сильнее скрючился и, зажмурив глаза, шептал, что не знает его, а тётя учила чужим людям не доверять.

— К Мордреду! — громко выругался Дамблдор и пулей выскочил из злополучной гостиной, понося всех на чём свет стоит. Вылетая из дома он успел подчистить память медикам и полицейским, так, чтобы они думали, что у Вернона случился инфаркт миокарда, и разрыв мышцы был слишком сильный, а потому откачать его они не имели возможности.

Чуть позже он ещё наведается сюда, чтобы разобраться в произошедшем. А пока… Вторгаться в разум Петуньи было бы весьма опрометчиво, ведь из-за коррекций она может стать просто напросто сумасшедшей.

И директор с негромким хлопком исчез прямо посреди улицы.