Я тебя всегда узнаю  (джен)

Возвращение боевой двойки Поттер-Уизли Аврорат встретил очередным всплеском ажиотажа. По пути от камина в Следственный Отдел аж трое независимых друг от друга доброжелателей успели сообщить героям, что Главный Аврор уже закончил заниматься международной дипломатией, узнал о скандальном «аресте» Малфоя и теперь жаждет разобраться в ситуации.

В допросной глава Аврората Найджел Фальк и непосредственный начальник Гарри глава Отдела Расследований Лойсо Лонгюссон пытались аккуратно — в обход предполагаемой клятвы о неразглашении — выяснить у Лжемалфоя, что за чертовщина вообще происходит. Появлению Поттера и «Уизли» все трое обрадовались одинаково, но выразили свою радость по-разному.

— Ну, наконец-то, слава Мерлину! — облегченно выдохнул «Малфой»-который-Уизли.

Лонгюссон изобразил на лице начальственный гнев, впрочем, сильно разбавленный профессиональным интересом к происходящему детективу. А Фальк окинул взглядом притащенный анонимный трофей и философски сообщил:

— Весь опыт общения с вами, мистер Поттер, подсказывает мне, что у этого безобразия должна быть очень веская, оправдывающая вас причина. Я пропущу фазу гневных восклицаний и просто внимательно вас выслушаю.

— Спасибо за доверие! — кивнул Гарри и дезактивировал транспортировочный кокон. Так и связанный инкарцеро Лжемалфой №2 кулем свалился на пол и жалобно вскрикнул.

— Ты их коллекционировать будешь? — с интересом спросил «Малфой»-который-Уизли.

— В твоей ситуации следует говорить не «их», а «нас», — наставительно заметил «Уизли»-который-Малфой.

— Это уже интересно, но мы по-прежнему ждем объяснений, — со вселенским терпением напомнил Фальк.

— Извините, через минуту объяснения будут, — вежливо отозвался Гарри и обратился к своим пособникам: — Кто помнит, когда должна сойти оборотка?

— Минут через десять максимум. Я, думаешь, чего так дергался? — ответил Уизли-который-«Малфой» и виновато покосился на высокое начальство.

— Отлично! Господин Главный Аврор, можно я запрошу в обеспечении одну дозу антидота к Оборотному Зелью?

— Можно, — Фальк уже понял, что пристойного в таких обстоятельствах смущения перед начальством он от аврора Поттера не дождется и проще дать нахалу полный карт-бланш на всё.

Отправив самолетик с запросом и устроив «Малфоя» №2 на стул — последнее по приказу Фалька, ибо сам он не стал бы заморачиваться комфортом данного субъекта, — Гарри наконец приступил к полному докладу о событиях сегодняшнего дня, начиная с нападения на Джинни. Его рассказ очень удачно проиллюстрировало завершение действия оборотного, и Драко с Роном наконец обрели каждый свою внешность. Только свежепойманный «Малфой» продолжал оставаться инкогнито и хранить гордое молчание, хотя явно уже полностью пришел в себя после нокаута. Когда Гарри закончил рассказ, слова неожиданно попросил Рон.

— В общем, пока вас не было, на меня попытались напасть...

— Кто?

— Выглядел он, как Пауль Дженг из моего отдела, только я думаю, это тоже была оборотка. Пауль вчера ногу повредил, сегодня на работе, но еще заметно хромает. А этот — нет.

— Почему вы не задержали нападавшего? — Фальк не забывал, что перед ним — в первую очередь, действующие авроры. Аврор Уизли виновато потупился.

— Не сообразил, потом не успел. Понимаете, тут человек шесть до него прошло... — Рон раздраженно обернулся к Драко. — Очень, понимаешь, хотели сказать тебе пару слов насчет того, что ты допрыгался по заслугам. Офигенно приятно было слушать!

— Только не говори, что для тебя это неожиданность, — огрызнулся тот, явно не обрадованный, но и не удивленный таким сообщением. — Полагаю, в подобной ситуации ты сам пришел бы навестить меня одним из первых.

— В общем, никто ничего такого не делал, но говорили всякое и палочками махали, просто посмотреть, как ты обделаешься! — продолжил Рон. — И когда Пауль появился и сходу наставил палочку, я уже и не рыпался, хотя в готовности был, чисто на случай, если кто-нибудь всё-таки бросит заклинание. Ну, он и бросил сонные чары, но увернуться я успел. А выхватить спрятанную палочку — уже нет. Он как понял, что я палочку из кармана тяну, развернулся и деру. Я прикинул, что если «Малфой» сейчас выскочит из камеры с палочкой наперевес и побежит по коридору — его в две секунды уложат мордой в пол, и пока я буду объясняться — этот сто раз аппарирует или уйдет камином. И маскировку вам сорву, и урода не поймаю.

— Ситуация, — согласился Гарри. — Когда это было?

— Минут за десять-пятнадцать до того, как пришли господа Главный Аврор и Главный Следователь.

— То есть, — сложил два и два Гарри, — на момент нападения на нас Малфой должен был быть усыплен и — вполне возможно — покинул бы камеру. То есть, если бы у преступников все срослось, то картина была бы однозначная — Малфой сбежал и круциатил меня. Господин Фальк, без вариантов — есть агент в Аврорате...

Тут в дверь поскребся курьер с флаконом антидота.

— Ну что ж, давайте завершать маскарад, — скомандовал Фальк, и последний Лжемалфой послушно проглотил содержимое пузырька. Через минуту на стуле для задержанных сидела невысокая сухощавая женщина лет пятидесяти. Пыльная после драки с Малфоем мантия и свежие ссадины на лице делали ее похожей на жертву отвратительного нападения, но никак не на преступницу. Сидела она прямо и выражением лица и манерой держаться отчетливо напоминала старшего Малфоя в первые секунды сегодняшней встречи у камина. Гарри испытал приступ угрызений совести за то, как грубо уронил ее на пол и вообще обращался с — как выяснилось — немолодой дамой.

— Знакомое лицо, но не припоминаю... — протянул Лонгюссон.

— Леди Эвелина, вдова Крэбб, — прокаркал чей-то голос, и Гарри пришлось обернуться, чтобы понять, что это сказал Малфой. Если самому Гарри стало немного стыдно за обращение с задержанной, то Драко выглядел так, будто только что узнал, что ест жаркое из собственной матери. Пожалуй, впервые со времен Хогвартса Гарри видел, чтобы Малфой на людях так явно терял самообладание.

— А, тогда ясно. Проходила как член семьи, ни в чем не замешана, не привлекалась, не участвовала... — Фальк неодобрительно покачал головой. — Что же произошло, миссис Крэбб?

— Ничего... мистер Фальк, насколько я поняла? — женщина ответила ему скучающим взглядом и тоном посетительницы модного салона. — Абсолютно ничего. Вы не находите в этом проблемы?

— Меня больше волнуют происшествия, а не их отсутствие. Такая профессия, знаете ли, — Фальк, оказывается, тоже умел поддерживать манерный тон.

— А меня — наступивший покой и полное забвение. Имена мертвых, преступления живых — об этом не принято говорить, даже просто помнить — и то неприлично. N'est-ce pas, mon mignon angelot? — обратилась она прямо к Драко. — Ты ведь по-прежнему эталон хорошего вкуса, не так ли? И потому — ничего и никого не помнишь.

Драко уже успел немного взять себя в руки. Не до конца — ужас, боль и вина все еще были слишком явно видны на его лице, — но достаточно для поддержания беседы на должном уровне.

— Вы заблуждаетесь, tante Эви. Я знаю, что вы можете сказать именно мне, и мне нечего будет возразить. Но моя память — мое дело. Сегодня пострадали другие. Круцио в Гарри Поттера — зачем?

— «Пострадали», Драко? Пострадал — мой сын, может быть, помнишь? А от одиночного круцио умирают только слабые сердцем старики. Мистеру Поттеру ничего не угрожало, и он мог бы вынести из случившегося свой урок, но ты вмешался. Ты боялся, что он, наконец-то, всё поймет правильно, не так ли, мой мальчик?

— Что я должен был понять, миссис Крэбб? Извините, я был немного занят: орал, знаете ли, и потому не до конца понял, что вы хотели мне сказать, — вклинился Гарри. Женщина перестала вызывать у него раскаяние в тот момент, когда начала мучить Драко, а что она его именно мучает — было видно невооруженным глазом.

— Извините, если ваши страдания оказались настолько жестокими, — задержанная ответила ему тем же салонным тоном, которым обращалась к Фальку. — Но кто-то должен был развеять ваше заблуждение. Видите ли, я знаю, каким обаятельным может быть этот petit ange. Вы могли бы вечно пребывать в плену иллюзий, я не сомневаюсь в этом.

— Я по-прежнему не понял, что вы пытались до меня донести.

— Просто показать вам истинное лицо этого мальчика. Сегодня вы увидели его таким, каков он на самом деле — заносчивым и жестоким, — голос женщины постепенно становился более злым и каким-то экзальтированным, в глазах появился маниакальный блеск. Гарри заподозрил, что Малфой всё-таки слишком сильно приложил ее головой о камни.

— Сегодня я увидел вас под обороткой.

— Ах, не все ли равно! Вы должны были узнать его и всё понять! Впрочем, не стану отрицать: круциатус ведь возможно выполнить, только искренне желая причинить боль. Вы задолжали мне, мистер Поттер. Впрочем, я ведь знаю, что ваша ошибка — это тоже вина одного прелестного ангелочка... Но вы могли бы и не быть так же слепы, как прочие...

Гарри негодующе вскинул бровь, скрывая замешательство, и Фальк поспешил перехватить инициативу:

— Вижу, у вас есть личные претензии к обоим молодым людям. Но я, увы, не в курсе многих довоенных событий, не могли бы вы лично мне объяснить, в чем провинился перед вами мистер Поттер?

— О, не темните! Всем известны события того великого дня, когда был повержен Темный Лорд. В тот день погиб мой единственный сын, Винсент. Мой сын погиб в тот день... — Вот теперь стало совершенно очевидно, что леди Крэбб не в себе, хотя она и продолжала говорить вполне связно: — В тот день вот этот мальчик — Рональд Уизли, вынес из пламени Грегори, а мистер Поттер мог выбирать... И были ли сомнения, кого он выберет? Мой мальчик погиб, а наследник Малфой благоденствует! Так было всегда, поймите! С младенчества было известно, что le petit Prince Драко рожден с серебряной ложкой во рту, а наши дети появились на свет лишь для того, чтобы прислуживать ему. Среди едва умеющих ходить малышей уже следовало отличать высокородного наследника Малфой в ущерб собственным сыновьям! Любое благо — в первую очередь для него, остальными можно пренебречь. Любая услуга, любая помощь — в первую очередь ему! Я смирялась, думала, что иначе Винсенту предстоит жизнь изгоя... О, как жестоко я корю себя за эту ошибку! Я думала, мой мальчик будет жить... Но в тот день все случилось как обычно: блага — Малфою, а Винсентом можно пренебречь! Вы, Поттер, выбирали, кому жить и кому умирать, и вы выбрали не того, вы выбрали это избалованное бессердечное создание, оставив Винсента, моего смелого мальчика...

— Я не выбирал... — начал Гарри, ошарашенный этой волной обвинений, густо замешанных на боли потери, но Лонгюссон оценивал ситуацию более здраво:

— У кого-нибудь есть с собой успокоительное?

Драко уже полностью схлопнулся внутрь себя, обратив к миру бесстрастную ледяную маску, поддерживающую основные функции живого Малфоя. Так что он молча сунул руку во внутренний карман и протянул Главному Следователю требуемое зелье. Леди Крэбб уже просто выстанывала бессвязные причитания о погибшем сыне, и вливать в нее успокоительное пришлось силой.

— Подследственная неадекватна, хватит на сегодня! — распорядился Лонгюссон, и Фальк кивнул, соглашаясь с подчиненным:

— Колдомедика к ней надо! — он с сомнением посмотрел на Драко и сделал окончательный вывод: — Штатного, авроратского. Малфой, Поттер, Уизли, на сегодня свободны от служебных обязанностей, но переходите в распоряжение старшего аврора Лонгюссона как свидетели. Вашему начальству сообщат. Поттер, отстранять вас от расследования я не буду, но сегодня у вас выходной. С этим делом должны поработать холодные головы, не имеющие родственников и друзей среди фигурантов. И не болтайте лишнего!

— Есть, сэр! — вразнобой промычали все трое, но потом Гарри добавил:

— Так что, Малфой официально выходит на волю?

— При том, что официально его никто и не задерживал? — Фальк акцентировал слово «официально» в последней попытке заставить Гарри хоть немного смутиться, но не преуспел и продолжил мысль: — Вы уже взяли нападавшего, а мистер Уизли не дал похитить себя из камеры. Преступники точно знают, что нам уже известно о подлоге.

— Тогда мы будем дома, шлите сов, — кивнул Гарри.

— И я — на Гриммо, — отчитался Рон.

— Не так быстро! — осадил их Лонгюссон. — Будем считать, что вас, Поттер, я только что опросил лично, но несколько уточняющих вопросов у меня еще есть. А Малфой и Уизли сейчас пойдут пересказывать сегодняшние события под протокол. Всех прошу в рабочий кабинет.

Свою часть свидетельских показаний Гарри отработал легко и быстро, благо изначальный рассказ уже был весьма похож на качественный рабочий отчет. Рону и рассказывать было особо нечего, сюжет с неудавшимися сонными чарами занял от силы минут пять, и потом аврор Уизли в компании следователя Либса пошли в Оперативный Отдел на очную ставку с аврором Дженгом. А вот следователю, взявшему в работу Малфоя, Лонгюссон скомандовал доставать Омут Памяти, слил туда прядь собственных воспоминаний и велел ознакомиться с ними до начала опроса.

— Разговор с вдовой Кребб? — прямо спросил Гарри. Глава отдела кивнул и тут же возмутился:

— Поттер, у вас вообще совести нет? Я и так молчу про вашу самодеятельность, а вы еще и в работу с остальными свидетелями лезете?

— Не лезу! — Гарри вскинул руки в жесте полной капитуляции. — Просто интересуюсь ходом расследования! В смысле, я бы в любом другом деле тоже спрашивал!

Лонгюссон сделал вид, что поверил, и Гарри постарался больше не испытывать терпение начальства.

Минут через пятнадцать Глава отдела закончил извлекать из аврора Поттера подробности сегодняшнего дня. Можно было отправляться домой, но Гарри рискнул еще понарываться, заявив о намерении дождаться Малфоя. Лонгюссон язвительно спросил, куда еще беспокойные просто-соседи намерены встрять сегодня и каких еще несчастных распихать по камерам без суда и следствия? Гарри сделал очень покаянное лицо, но так и не ушел.

Малфой освободился только через час. Он отошел от стола аврора Гремлока, заодно выходя и из зоны действия купола тишины, под которым шел разговор, и вопросительно глянул на Гарри. Любой сторонний наблюдатель решил бы, что Драко полностью в норме, просто устал и немного расстроен, не более, но Гарри был знаком с Малфоем куда ближе, чем сторонние наблюдатели, и сделал совсем другие выводы.

— Всё? Двинули домой!

Драко любезно — и куда вежливее самого Гарри — попрощался с сотрудниками Отдела Расследований и с достоинством отправился к общественному камину. Гарри же с трудом сдерживался, чтобы не тянуть его за руку, физически чувствуя, как утекают секунды малфоевского самоконтроля. Лонгюссон посмотрел на эту торопливость с подозрением и уже в спину напомнил, что его лимит терпения на сегодня исчерпан и еще одна выходка будет стоить аврору Поттеру как минимум официального выговора.

— Угу! — сказал Гарри и все-таки потянул Драко за рукав, заставляя двигаться быстрее.

Сразу по возвращении в коттедж Драко сообщил, что устал и пойдет, пожалуй, приляжет у себя. В ответ Гарри почти силой усадил его на диван в гостиной, призвал бутылку виски и впихнул наполненный до краев стакан в руку Драко. Проследил, как тот, не споря и не задавая вопросов, пьет — сразу до дна, как воду в жаркий день. Налил еще раз и с нажимом сказал:

— Ты не виноват в смерти Крэбба.

Драко снова пригубил, на этот раз всего пару глотков, и ответил:

— Да что б ты понимал, шрамоголовый.

— Я там вроде как был. И точно знаю, что Винса было уже не вытащить, его даже не видно было. И я между вами не выбирал.

— Да что б ты понимал, — повторил Драко, откидываясь головой на спинку. — Если я когда и сомневался в детстве, что у меня самая замечательная на свете мать, то только глядя на tante Эви. Мы у нее все были «мои ангелочки». Нас было четверо: я, Винс, Грег Гойл и Тео Нотт, и мы часто гостили вместе в одном из четырех домов. Обычно нас пасли домовые эльфы, и только у Винса — его мама самолично. Грег с Винсом были истинными побратимами, на третьем курсе ритуал провернули, и tante Эви, когда узнала, сказала Грегу называть ее мамой Эви, раз уж он — магический брат ее сына. Когда нас выпустили из Азкабана, мы пошли к ней, все трое. Она просто посмотрела на нас... кажется, думала, что Винс должен прийти с нами, не может не прийти. И велела уходить. После этого Грег вернулся домой и направил в себя сектумсемпру... Хорошо, что я уже знал, что делать.

— Ты пей, — сказал Гарри и призвал стакан для себя тоже.

— Нас надо было вырезать всех, — сказал Драко. — И поколение отцов, и нас — под корень. Мы заражены, мы несем в себе Войну, даже если это не сразу заметно. Я не знал женщины более мягкой и менее способной на насилие, чем tante Эви. Гринграссы вот, леди Крэбб — в них никто не видел угрозы, даже я, даже отец. Прав ваш Гардстоун — неизвестно, где еще рванет. Нотт заавадил аврора и чуть не спровоцировал резню. Ты получил круцио, просто потому что находишься слишком близко ко мне. Мы все заражены и сеем Войну вокруг себя.

— Малфой, пей, кому сказано!

— Война закончится, только когда последний из нас ляжет в землю, развеется пеплом, укроется морскими волнами. Только тогда. Поттер, я хочу, чтобы Война закончилась! Мне не досталось смерти...

— Пей, я сказал! — Гарри опустился перед Драко на колени и грубо пихнул ему стакан прямо в губы. — Пей, Малфой, пока мысли не кончатся!

Тот подчинился, сделал несколько глотков и усмехнулся с жутковатой издевкой:

— Извини, я столько просто не выпью. Нас было четверо, Поттер. Винса нет, Тео во Франции, Грег пытался уйти сам... Я не могу не думать. В конце нашего первого курса ты узнал, что Лорд не мертв до конца, и сказал об этом директору. И вот был пир по поводу окончания учебного года, нам было по одиннадцать лет, мы сидели в Большом Зале — четверо рядом — и смеялись, потому что думали, что Слизерин выиграл кубок. А на нас смотрел со своего трона Величайший Светлый Волшебник современности. Он уже знал, что Лорд не умер, знал, кто наши отцы, знал, как работает Метка... Нам было по одиннадцать лет, и нам было весело... Неужели Величайший Светлый совсем ничего не мог сделать тогда? Ничего, кроме как отнять это наше веселье вместе с победой факультета? Он ведь не мог не понимать, что будет дальше...

— Заткнись, Малфой! Заткнись и пей, — рявкнул Гарри и, подавая пример, залпом осушил собственный стакан. — У меня учись! Я вот — не думаю! Всего за год насобачился, и ты сможешь! Дамблдор — Величайший Светлый, Кингсли — лучший на свете Министр, я — Спаситель Британии, Тедди отлично живется с бабушкой, ты со всей семьей — на свободе! Это надо просто вызубрить, а думать об этом — не надо! Пей!

— Пусть Грейнджер зубрит, я всегда предпочитал понимать, а не заучивать. Я безнадежен, герой. Меня надо дорезать, как и всех остальных. Я не знаю, что сделает Грег, когда узнает, что tante Эви арестована, но точно ничего хорошего. Мы все заражены, мы все погибнем, а пока живы — будем разносить заразу. Война заканчивается нашей победой или нашей смертью, и победы у нас точно не будет.

— Пройдет, Малфой. Просто прими как факт, выучи тоже, вызубри и смирись: ты и я — вечно на острие. С самого Хогвартса, какое бы говно ни случилось, в нем замешаны Поттер и кто-то из Малфоев. Тебе кажется, что вокруг Война, но это просто потому, что мы — на острие, в самом центре. До черта народа живет в мире и уже забывает. Война становится меньше и когда-нибудь усохнет совсем, но мы с тобой будем последними, кого она оставит в покое. Надо просто дожить до того момента, когда она схлопнется у нас под ногами, и мы — ты и я — дотопчем остатки.

— Ты всегда был придурком, гриф! Тупым прекраснодушным идиотом!

Гарри споил Малфою еще два полных стакана, но это не помогло. Драко уродливо пьянел, утрачивал лицо и красноречие, а слова «мы разносим заразу, нас всех надо дорезать» повторял всё чаще. Оценив тенденцию, Гарри от души ливнул в очередной стакан с виски зелье сна без сновидений и через пять минут созерцал очень тихого, умиротворенного Малфоя. А подумав еще немного — послал Люциусу сову с короткой запиской: «Не могли бы вы посетить коттедж в ближайшее время?» Через двадцать минут сработал камин и старший Малфой с подозрением принюхался к встречающему его Герою.

— Извините. Мы недавно взяли нападавшего, — сказал Гарри, стараясь дышать в сторону, и повел визитера в гостиную. При виде спящего Драко Люциус заинтересовался еще заметнее.

— Под обороткой была Эвелина Крэбб, — Гарри сделал паузу, оценил сразу посерьезневший и понимающий взгляд, брошенный Люциусом на сына и продолжил уже более уверенно: — Драко, эм, воспринял это болезненно... Я попытался его просто напоить, потом подлил сонное зелье, но, честно, боюсь оставлять без присмотра, не понравилось мне, что он говорил. А меня могут сдернуть в Аврорат в любую минуту.

— Да, понимаю. Спасибо, мистер Поттер, полагаю, что для Драко это действительно стало потрясением. Я заберу его в мэнор, если не возражаете.

— Разумеется.

— Кто был соучастником леди Крэбб?

— Пока не знаем...

— Мистер Поттер, я не смею настаивать, но не могли бы вы рассказать подробности?

Гарри задумался на минутку, вспомнил указание Фалька не болтать лишнего и решил, что информировать старшего Малфоя «лишним» не считается. Выслушав в меру подробный отчет, Люциус тревожно сверкнул глазами.

— Вы взяли марионетку. Я, видите ли, интересовался судьбой всех своих старых знакомых. Леди Крэбб никогда не была решительной женщиной, способной на резкие поступки. После войны она была просто раздавлена смертью сына, а когда Крэбб-старший скончался в Азкабане — это было чуть менее года назад — окончательно превратилась в бледную тень человека, тихую и безвольную. И еще: что бы вам ни говорили о Драко, никто из близких друзей семьи не считал его высокородным принцем, и уж точно никто не жертвовал ему последнее пирожное в ущерб собственным детям. То, что наговорила бедная Эвелина, — явно измышления стороннего наблюдателя. Либо — плод ее больного разума, но я в этом сомневаюсь. Сказанное ею слишком похоже именно на образ Драко, популярный среди его недругов, верно? Эвелина, я уверен, нашла бы другие слова и поводы для обвинений. И потом, личная месть несчастной матери не объясняет нападения на мистера Уизли.

— То есть, вы уверены, что там имело место внушение? Не просто империус, например, а ложные воспоминания, что-то вроде того? — полтора стакана виски оказались неспособны отключить профессиональные навыки аврора Поттера. Если в деле замешан мастер-менталист, то, с одной стороны, круг подозреваемых резко сужается, а с другой — агентом врага в Аврорате может оказаться кто угодно, абсолютно не зная и не помня об этом сам!

— Стопроцентно уверен.

— Спасибо! Извините, мне срочно надо написать начальству!

— Не буду мешать. Еще раз благодарю за заботу о Драко. Фотти! — с хлопком появилась домовуха из мэнора и тут же исчезла вместе со спящим Драко. Малфой-старший ушел камином. А Гарри уже строчил дословный пересказ рассуждений Люциуса для Лонгюссона и следственной группы, а потом — чисто на всякий случай — дописал к нему собственные выводы. Не то чтобы считал коллег глупее себя, но всё же.

Закончив рабочие дела, Гарри снова налил виски, на этот раз уже лично для себя. Возможно, сдавать Драко на руки отцу было не самым благородным решением, но безопасность — прежде всего, а Гарри был отнюдь не уверен, что рядом с ним сейчас безопасно, особенно человеку под чарами сна. Вопрос «неужели ничего нельзя было сделать тогда?» был самым плохим из вопросов, какие только существовали в мире. Этот вопрос мог запросто спровоцировать магический выброс, а Драко, даже если не брать в расчет сонное зелье, вряд ли смог бы сейчас успешно усмирить чужую магию.

Гарри слегка лукавил, хвастаясь, что научился совсем не думать. Просто он по-прежнему хотел только счастья для всех и даром, а ведь никто не станет счастливее, если начать снова перетрясать биографию Дамблдора, выясняя, каких потерь можно было бы избежать, если бы... И поэтому сейчас стискивал зубы и гнал от себя Самый Плохой Вопрос. Повторял, как мантру, строфу из еще одного «детского стишка для чистокровных», сборник которых всё же подарил ему Драко:

Что тревожить забвенье могил?

Каждый после подумает сам:

Хорошо ли, что он победил, —

Тот, который шагал по телам?

Что он значил, и кем же он был, —

Тот, который шагал по телам...

Что тревожить забвенье могил... А в посмертное воздаяние по заслугам и справедливый суд истории Гарри не верил совсем, вернее — плевать на них хотел с Астрономической башни. Есть мир здесь и сейчас, и здесь и сейчас надо жить так, чтобы потом не было причин задавать Самый Плохой Вопрос о сегодняшних днях. Надо жить. Что тревожить забвенье могил...

Сова от Лонгюссона с сообщением, что через часок — после окончания рабочего дня — он почтит визитом геройскую обитель, прилетела очень не вовремя. Или очень вовремя, как посмотреть. Гарри пришлось экстренно собирать себя в кучку, пить протрезвляющее и изгонять из взгляда то, чему непозволительно отражаться в глазах Спасителя Британии. Он справился, конечно, он же — Герой.

— Я подумал, что будет справедливо держать вас в курсе событий, — пояснил Главный Следователь, усаживаясь в предложенное кресло.

— Драко уже спит, — сказал Гарри, совершенно не погрешив против истины.

— Ну, значит, перескажете ему новости потом. В общем-то, ничего прорывного или хотя бы хорошего. Миссис Крэбб даже после успокоительного и вмешательства колдомедика пребывала в не совсем адекватном состоянии. А при вопросах, касающихся ее пособника или пособников, демонстрировала искреннюю растерянность. Похоже, она действительно считала, что действует в одиночку и руководствуется только мотивами личной неприязни к вам и мистеру Малфою. А тут как раз подоспело ваше сообщение о выводах Малфоя-старшего. В общем, к работе с подследственной был привлечен штатный менталист Аврората. И после сеанса легилименции он констатировал многократные вмешательства в разум подследственной и сказал, что уничтоженные и подмененные воспоминания он восстановить не в силах. Более того, сама миссис Крэбб после сеанса утратила остатки самообладания и в данный момент переведена в охраняемую палату отделения для душевнобольных в Мунго.

— Штатный легилимент Аврората, — повторил Гарри, в упор глядя на Лонгюссона. — Единственный легилимент в штате, а не приглашаемый — Калеб Селвин, я правильно помню?

Лонгюссон подтвердил его правоту кивком и тяжело вздохнул, уже предвкушая следующую реплику невежливого подчиненного. Впрочем, Гарри сформулировал мысль вполне корректно.

— И кем Калеб приходится Патриции Селвин, которая была в списке подозреваемых, составленном Люциусом Малфоем?

— Младшим братом. Гарри, я понимаю, что вы хотите сказать. Но, во-первых, Люциус Малфой — не самый надежный и беспристрастный источник информации о людях. Его личные недоброжелатели — не обязательно преступники. И во-вторых, в его списке одиннадцать фамилий. Если мы будем отстранять от дел всех этих людей, да еще не только их, но и всех их родственников — кто будет работать, не говоря уж об общественном резонансе? Калеб Селвин, несмотря на свое происхождение, никогда не давал повода сомневаться в его добропорядочности и профессионализме, в отличие, между прочим, от самого господина Малфоя. И я считаю, что полученный им результат — это именно тот максимум, на который мы могли рассчитывать при любом другом легилименте.

— Я понимаю, — сказал Гарри.

Действительно, теперь этот визит вежливости от начальства стал куда более понятным. Взбалмошность Героя известна всем, и этот разговор Лонгюссон предпочел провести дома у Гарри, во избежание скандала на весь отдел, а то и на весь Аврорат. Впрочем, его аргументы были здравыми, и Гарри сам всегда настаивал, что принадлежность к «неблагонадежной» фамилии ничего не говорит о конкретном человеке. Поэтому он просто повторил:

— Я понимаю. И надеюсь, что вы правы.

— Я тоже на это надеюсь! — с явным облегчением улыбнулся Лонгюссон и на этой благостной ноте засобирался домой. Уже в аппарационной он уточнил, не нуждается ли Гарри в выходном на завтра по состоянию здоровья, получил заверения, что аврор Поттер к службе готов, и отбыл.

А Гарри подумал и решил, что раз он подписался завтра работать в штатном режиме, то возобновлять одиночную пьянку уже не стоит. Все-таки визит Лонгюссона пошел ему на пользу, и мысли, хоть и безрадостные, перестали быть удушающими и вернулись к текущим делам.

Что тревожить забвенье могил, когда и с живыми проблем предостаточно?

В фике использованы стихи В. Карасева ака Сказочник