Душа в пятках (джен)

Наконец, мотор взрыкивает — направляю машину прямо через стену текущего по металлическому профилю ворот и капающего расплавленного пластика. Задыхаюсь — быстрее, быстрее на автостраду, туда, где много людей, машин — сейчас меня спасёт только скорость. Лишь бы успеть. Обо всём остальном я подумаю позже.

Гоню машину, гоню до тех пор, пока сигнал не оповещает меня о нехватке бензина: не знаю, сколько километров я нарезал за эту ночь, где я оказался. На первой же заправке пытаюсь сориентироваться. Еда сейчас не лезет, заказываю только крепкий кофе и энергетик. Надо решить, куда теперь. Продолжаю считать секунды про себя — мне кажется, что, если я слишком задержусь здесь, Он настигнет меня. Не задумываюсь над тем, кто Он и как… После первого глотка кофе нашариваю в кармане смартфон и запоздало думаю, что надо было вызвать полицию. Из кармана выпадает визитка. Смотрю на неё рассеянно и вспоминаю, как она оказалась там. На визитке адрес.

Выдыхаю и набираю номер полиции — гудки тянутся мучительно долго. Перед глазами мистер Страу и клеммы, сжавшие его щиколотки…Один… Два… Три… уже готов повесить трубку и рвануться по адресу, как мне отвечают. Я сообщаю о происшествии у себя в доме кратко, без подробностей — пусть сами всё осмотрят. И соображаю, что меня теперь можно вычислить по номеру телефона…. Бегу на кассу купить новую симку, ещё кофе и срываюсь в путь — надо найти брата.

До брата добрался к вечеру. Только найдя в густых галерейных лесах крепкий бревенчатый домик я немного успокоился. Адрес привёл меня в уютную деревушку, но, чтобы найти дом, надо было приложить немало усилий — он располагался чуть дальше по течению, спрятанный среди крепких дубов и пихт и окружённый глухим высоким забором. Я даже усмехнулся, хотя моему настроению ещё далеко было до «вроде получше». Брат явно постарался с защитой.

— Кто? — голос брата ответил мне не сразу, видимо ещё какое-то время рассматривал меня на экране. Я удовлетворённо заметил, что камер вокруг ворот несколько.

— Это я, Бонифас. Снуфи, не тяни — открывай скорее, — я старался стоять неподвижно, но волновался. Вдруг всё-таки за мной следили, и сейчас брат зря тянет время. Мне очень хотелось попасть внутрь.

— Назови домашнее имя брата? — Снуфи проявлял излишнюю бдительность, и это радовало.

— Хав-Снаф, — в этот раз дурашливое прозвище, что придумали мы со Снуфи не звучит смешно. Быстрее бы он открыл дверь.

Ворота открываются, и я бегом возвращаюсь за руль — надо сделать всё быстро и проверить изнутри, насколько надёжно брат защитил дом.

— И что ты думаешь обо всём этом? — спросил я у Снуфи после того, как всевозможными способами он немного успокоил меня. За это время он с гордостью показал кучу приспособлений, позволяющих отследить любое шевеление на его территории. Ещё я оценил его ванную комнату, которая была гораздо скромнее моей, и сейчас вкушал сокровища его надёжного, как сейф, бара. Напряжение покидало моё тело с каждой каплей виски, с каждым вздохом отличного горячего дыма.

— Я думаю, что это дон Вольфсон, его коллега из Дании, — брат был серьёзен, говоря о партнёре дядюшки. — Ну, посуди сам, кому ещё выгодно убить дядю и уничтожить всех троих его наследников?

— Хм, это может быть наш адвокат, дон Лобо, или один из наших кузенов, мало ли подозреваемых, — я расслабленно выдохнул очередную порцию ароматного дурманящего дыма.

— Думаешь? — почему-то мой брат не сомневался в виновности компаньона дяди.

— Мы наследуем состояние, но кто из нас знает, как управлять фирмой? — зевнул я.

— Хав-Снаф знает! — воскликнул Снуфи, ударив кулаком по ладони. — Не хочешь ли ты сказать, что старший тоже входит в круг подозреваемых? — он нервно втянул в себя слишком много дыма из кальяна и закашлялся.

Мои глаза слипались, но как только я позволил им закрыться, перед глазами пронёсся хвост огненного феникса и рассыпался электрическими искрами под звук зловещего хохота, раздавшегося прямо у меня в ушах. Меня прошило молнией обжигающего ужаса, и я вскочил, широко раскрыв глаза.

— Что случилось? Ты что-то увидел? — брат, уже сонно положивший голову на руки, встрепенулся.

— Нет-нет! — после всех тех литров кофе и энергетиков, на которых я держался уже более суток, несколько порций виски и гашиш вели меня к … — скорее всего, будет плохо… держи меня, Снуфи или дай что-нибудь. Меня, похоже, уносит в …

— Не мудрено, — я слышу, что братец ещё что-то ворчит под нос, роясь в аптечке, — сейчас посмотрю, что может быть…. Выпей воды пока, герой!

Но мне уже было не до воды — я чувствовал, что пол разъезжается под моими ногами, округлые балки потолка обвивают мою шею удавками, и она вытягивается в тонкую нить, едва связывающую раскалывающуюся от боли и паники голову с аморфным, разлагающимся на отдельные чуть светящиеся органы, телом. Предметы вокруг меня зажили своей собственной жизнью — панели на стенах перетекали друг в друга, произвольно перемещаясь и перешёптываясь за моей спиной, похоже, то ли стол, то ли потолок подшучивал надо мной, но у них не было ртов, и я не мог покарать обидчика. Брат казался мне маленьким в своём гигантском, растянутом свитере, который начал свивать вокруг него хищные кольца, желая поглотить уже схваченную добычу. Единственное, что утешало — я отдавал себе отчёт, что это просто под действием веществ, что сейчас всё пройдёт, и молился только об одном — лишь бы брат догадался, что это паника, и дал нужную таблетку. Пытаясь дотянуться до него, я столкнул не слушающееся, не моё тело к столу, и оно покатилось множеством шариков, распадаясь на атомы. Липкие лапы тьмы захватили меня, оставив лишь ощущения…

Сколько продолжалось это состояние без визуализации, мне сказать трудно — я терялся в своих чувствах. Трудно даже описать ту тревогу и панику, что я испытывал, получая такие разрозненные сигналы. Часть моего тела погибала от огня, часть — разрывало ржавым рваным железом, часть — замораживало, часть плавилась в кислоте. Иногда мне казалось, что меня собирают из мусора, скрепляя клейкой слюной слизней. Порой я утопал в зловонных испарениях умерших людей, порой чувствовал себя мерзкими рвотными массами. И всё это на фоне не прекращающейся паники и желания уйти, сбежать… Тогда как бежать было неоткуда и некуда.

Вынырнув, я увидел склонившееся надо мной лицо брата. Слишком яркий свет резал глаза из-за его спины и казалось, что его глаза, нос, рот живут отдельными жизнями, двигаются сами по себе, оставляя радужные шлейфы. Но я был рад, что могу видеть его.

— Ну, ты как? — голос брата был обеспокоенным, и это согревало меня несмотря на то, что звуки резали меня острыми ножами. — Проглоти, наконец, таблетку! Ну же…

Реальность так и не вернулась ко мне — я знаю, что прожил у брата уже некоторое время, но теперь я не мог считать его. Для меня времена суток перестали меняться регулярно — ночь могла наступить так же внезапно, как и день, времена года перемешались. Вещи время от времени под действием лекарств брата, запас которых стремительно таял, обретали стабильность, но стоило чуть ослабить внимание, как из стен выстраивались красочные фракталы, из кустов вылезали образы насекомых, вытекала лава. Я старался привыкнуть к этим изменениям. Труднее всего было оставаться собой — я перестал понимать, где заканчиваюсь я и начинается что-то ещё. Единственной константой, которая удерживала меня в этом море отчаяния, страха и нестабильности стал мой брат — теперь чаще всего я держался за его руку, даже если он собирался спать или сходить в туалет.

Поэтому я не могу сказать, когда это случилось. Я проснулся от того, что я перестал чувствовать тёплую руку брата. Комната была стабильна — это была всё та же гостиная. Бар, шкафы, стол и диван — всё было на месте и не спешило заигрывать или разговаривать со мной. Периферическое зрение выдавало затаившиеся тени, которые тревожили меня, но свет не резал глаза, и я огляделся.

В комнате брата не было видно, хотя я даже под стол заглянул. Чем больше я искал его, тем меньше казался себе — вот уже огромная вилка пытается объяснить мне странными волнистыми движениями тела, куда следует идти. Я собрал всю волю в кулак — мой брат нуждался во мне. Вдруг с ним случилось что-то подобное? Последовав совету вилки, я попытался бежать в этом направлении, но комната стала слишком большой, а тени на периферии моего зрения уже без зазрения совести ползали по стенам, потолку, заглядывали мне в лицо своими красными глазами. Мне надо было удержать сознание — несмотря на страх, я отгонял все дурные мысли, успокаивал, как мог, тремор рук и трепет сердца.