Два Поттера (джен)

Гэри, как не очень сильно пострадавший — все же супротив автомобиля Вернон Дурсль был куда менее травмирующим фактором, — очнулся уже рано утром, увидел над собой каменный потолок и широко распахнул глаза. Он лежал на койке в длинном ряду таких же, заправленных явно недешевым чисто-белым, прямо белоснежным бельем, но пустых, а вокруг… была длинная комната с узкими стрельчатыми окнами, какие бывают в замках. Недалеко от его кровати — через две койки — была каменная арка такой же формы, как окна, а за ней виднелась дверь. Как бы тоже не каменная… Это что же за больница такая? Его, наверное, по ошибке сюда привезли, и как только поймут, что он собой представляет, тут же выкинут.

«Офигеть», — хрипло прошептал он и услышал, как за дверью раздался какой-то шум.

Гэри был так ошарашен и испуган, что быстренько закрыл глаза и прикинулся спящим, хотя пришлось бороться с этими самыми глазами — они так и норовили выпучиться от изумления. Потому что уши-то работали, как надо… А еще он прекрасно знал, что со спящих больных — он же больной, правильно? — взять нечего. И будить их тоже не полагается.

Судя по шагам, в палату вошел не один человек, но сколько, Гэри понять не мог, пока не услышал голоса.

— Поразительно! Победитель Того-Кого-Нельзя-Называть потерял магию! Что нас теперь ждет? — спросил высокий и строгий женский голос.

«Победитель кого?» — рвался из Гэри вопрос, но держать язык за зубами он умел почти с самого начала своего трудного детства.

— А старые травмы? Вы это видели?! — возмутилась другая женщина.

— Вы имеете в виду сломанную левую ключицу? — спросил мягкий мужской баритон.

— А еще плохо залеченный вывих запястья, разбитые костяшки пальцев, кучу синяков и ссадин…

— Поттер был хулиганом? — то ли поинтересовался, то ли заявил мужчина. — Нисколько не удивлен.

«Еще каким», — подумал Гэри, но, естественно, промолчал. Мужик был слишком прозорлив, от таких лучше держаться подальше. А потом Гэри сообразил, что фамилии-то у него, и у того, вместо кого он тут находится, одинаковые, но разговор продолжался, а он не хотел пропустить ни словечка.

— А может, его били? — предположила та самая женщина, что говорила про травмы.

«Это вы правильно соображаете», — Гэри даже захотелось скупо кивнуть.

— Героя магической Британии? — фыркнул мужчина. — Поппи, я вас умоляю…

«Героя чего?» — у Гэри похолодело в животе. Они тут все психи! Магии не бывает!

— Но кто тот человек, который выкинул его из машины на вокзале? Вы хотя бы представляете, кем бы он мог быть? Этот, как там у магглов… таксист?

— Вы номер машины знаете? — деловито спросил мужчина. — Уизли сказали?

— Там есть какой-то номер? — включился в разговор первый голос.

Гэри едва не расхохотался, услышав последний вопрос. Куда он попал? В страну дураков?

— Дамблдор вполне мог бы взять у Уизли воспоминания, — предложил мужской голос, и вдруг резко изменил тон: — Вам не кажется, что мальчик не спит?

Гэри похолодел и постарался расслабиться и дышать как можно ровнее. Мужчина хмыкнул и, кажется, сделал шаг к нему, но его остановили:

— В любом случае, Северус, я никому не дам его трогать, пока мальчик сам не откроет глаза! — возмутилась та, которую звали Поппи. — Давайте сюда ваши зелья и пойдем отсюда, ему и так досталось. Минерва, а ты зачем пришла? Посмотреть на Поттера, который никогда не будет твоим учеником?

— Как ты можешь, Поппи?

— Это как Альбус мог?!

— Я обязательно спрошу у него!

— Вот-вот, спроси, дорогая. Потом расскажешь, я с удовольствием послушаю…

«Интересно, эта Поппи медсестра или врач? — подумал Гэри и с ужасом почувствовал, что в его желудке что-то появилось. Что-то противное, как лягушка! Он рвано вдохнул, не сумев сдержаться, но услышал, как скрипнула затворяемая дверь, открыл глаза и перевел дух. Лягушка в животе исчезла, словно ее не было, а голова болеть стала немного меньше. Это лекарство такое? Очешуеть…

«Фу-у-ух. И что это было, точнее, кто? Кажется, эта, которая тут главная местная медичка, тетка нормальная…» — Гэри чувствовал легкую благодарность за то, что та хотя бы сейчас оградила его от явно лишних вопросов. Ему надо было срочно подумать!

Его принимают за кого-то другого. Он точно никакой не герой. Может, тут кино снимают? Тогда было бы здорово, артисты, говорят, хорошие деньги получают. Но если он занял чье-то место… признаваться или нет?

Признаваться! Потому что все равно узнают — ведь были же у того парня родители или какие другие родственники, друзья… Ну, вышвырнут его, подумаешь, первый раз, что ли. Хотя… Он еще долго лежал и ломал голову, и наконец сообразил, что делать, чтобы ему ничего не было за то, что он все понял, но не признался. То, что он был без сознания, кто-то может и не посчитать важным, а оправдываться — последнее дело, Гэри это отлично знал по своему короткому, но весьма насыщенному жизненному опыту.

Он же головой ударился, сильно! А значит… мать говорила, что по голове бить нельзя, можно память отбить. Вот и он прикинется, что помнит какие-то обрывки, вроде своего имени. Тем более что тот, на чьем месте он оказался, ему тезка, тоже Поттер. Этому Гэри не удивился ничуть — встречал он в Лондоне других Поттеров, правда, имена особо были не в ходу там, где он обычно ошивался — в основном клички. Но двух Поттеров он довольно близко знал. То есть даже трех, если еще взрослых считать. Да и имя у него самое обычное, не редкое какое, вроде этого «Северус». Вот наверное, того пацаны в школе дразнили!

Но этот мужик не дурак… Женщина, которая была с ним, пожалуй, не особо умная, а вот с Поппи, которая поместила прямиком в него какое-то лекарство, стоит навести мосты. С такими не шутят! А волшебство, кажется, действительно существует… Охренеть.

И Гэри начал внимательнее осматриваться и думать, как лучше завоевать расположение той, что, судя по всему, его лечила.

* * *

Директор Хогвартса — а именно там находился Гэри Поттер — на месте отсутствовал, причем уже несколько дней. Держать ответ за того, кого сам же восславил как героя, а потом просто упустил из виду, надеясь на своих людей, оказалось крайне неприятно. Кстати, надо будет разобраться с теми самыми «своими людьми» — как они могли его так подвести?

А пока ему пришлось задействовать все возможные рычаги, чтобы остаться на своем посту, точнее, постах, и самое неприятное — каяться в том, что ни разу самолично не убедился, что с ребенком, которого он, по его словам, передал с рук на руки ближайшим родственникам, а именно родной сестре его матери, все в порядке. Но кто бы мог подумать?!

Тем более что для того, чтобы аппарировать и просто задать пару вопросов мальчику, ему хватило бы пары минут — о какой загруженности могла идти речь? Хорошо еще, что про Фоукса не вспомнили, идеального помощника для мгновенных перемещений, а то пришлось бы совсем со стыда сгорать.

Но подумать только — Поттер — и без магии! И крестраж исчез… Что же теперь делать? Объявить об ошибке, указав на нового Избранного? Или как-то вернуть магию мальчику? Но для этого надо его отправить в Мунго, а там его точно начнут расспрашивать, и что он там расскажет? От Альбуса не укрылась худоба и хрупкость мальчика, да и то, что по росту он был, пожалуй, меньше всех первокурсников.

Про травмы Поппи его тоже проинформировала. Вот как? Откуда? Почему?

Альбус был благодарен Снейпу, который мгновенно списал это все на хулиганское наследство, но… Картина жизни Гарри до попадания в школу складывалась весьма неприглядная. Значит, если нужно, надо будет кое-что подтереть в голове мальчика, и, наверное, родственников тоже — ну, это Альбус сумеет. Значит, решено — последнее заседание Визенгамота, и больше никаких встреч и приемов — только Хогвартс. Пора поработать с Гарри. Нужно поддержать мальчика и сделать все возможное, чтобы вернуть ему магию. И заодно побеседовать с Лонгботтомом, так, на всякий случай.

* * *

Альбус даже предположить не мог, что пока он занимается делами в Министерстве, его коллеги и главная опора в школе, между которыми всегда тлел огонь вражды и недоверия, за которым директор, применяя на деле принцип «разделяй и властвуй» старательно следил — и чтобы пламя не полыхнуло, и чтобы совсем не погасло — нашли-таки общий язык.

Северус Снейп, ожидающий увидеть наглого потомка школьного врага, увидел изрядно травмированного мальчишку, да еще и утратившего магию. Такого он пожелать не мог и злейшему врагу. Зародившуюся было слепую ненависть сменило недоумение, которое совершенно закономерно заставило его искать ответ на вопрос: «Как такое могло случиться?», а потом и «Что делать?», странным образом дав ему почувствовать, что этот ребенок для него не просто один из учеников, а имеет какое-то значение. И, похоже, ответы интересовали не только его одного.

Минерва МакГонагалл яснее ясного поняла — начальство ей не доверяет, причем самое важное. Совершенно! И обиделась. Сильно. К тому же Гарри… она его так ждала! Она должна понять! И, кажется, не она одна желает во всем разобраться — поняла она, встретив в Больничном крыле Снейпа, принесшего для Поттера зелья.

А общие цели, как известно, сближают.

При выходе из Больничного крыла Поппи Помфри не сдержалась в комментариях по поводу безответственного поведения Альбуса Дамблдора, и Минерва неожиданно ее поддержала. Северус недоуменно взглянул на нее, но… замедлил шаг, словно бы случайно, и просто пошел рядом.

Декан Гриффиндора не заставила себя долго ждать — она вообще частенько вспыхивала, как спичка. И в настоящий момент была заведена настолько, что ей было все равно, кто перед ней — декан враждебного факультета, настоящий или бывший ученик, или любой из профессоров.

— Как он мог?! Нет, не понимаю! За столько лет ни разу не поинтересоваться, как живет Гарри? Отправил бы меня! Вас, в конце концов! Для чего были нужны все эти тайны — для того, что получилось?! — восклицала она, а Северус молча слушал.

И надо сказать, ему все больше начинало нравиться излагаемое. Особенно когда МакГонагалл весьма самокритично упомянула, что ведь собиралась посетить Гарри, когда увидела адрес на конверте. Потому что куда это годится — «чулан под лестницей»!

— Чулан? — переспросил Снейп. — Неужели Петунья оказалась настолько плохим опекуном? Насколько я знаю, она ненавидела волшебство как таковое, но при чем тут ребенок?

— Пусть только Альбус вернется, — горячилась Минерва. — Пусть только попробует оставить мои вопросы без ответов!

Снейп выразительно хмыкнул, мол, еще как попробует, и она хотела уже возмутиться, но...

— Ему не впервой, — неожиданно устало и как-то безнадежно проронил Снейп, и Минерва посмотрела на него сердито, но задумчиво.

Манера Альбуса уходить от вопросов была ей прекрасно известна, но она предпочитала не задумываться над этим, а просто считать себя самым главным доверенным лицом директора. Значит, Северус тоже… Ну, конечно, они же вместе идут от Гарри, из Больничного крыла! А мальчик — сын Лили Эванс, которая, кажется, была единственным по-настоящему близким для Снейпа человеком…

— Ты что-то предлагаешь? — не совсем уверенно спросила она.

— Вас это интересует? — удивился Снейп.

— Да, — тряхнула головой Минерва. — Безусловно. Я считаю, что мы… — она взглянула своему собеседнику в глаза и осеклась, — я в долгу у этого мальчика.

— И чего вы хотите?

— Справедливости!

— Увольте меня от общения с использованием таких странных категорий — к жизни они никакого отношения не имеют, — отповедь Северуса в кои-то веки ее по-настоящему задела, особенно то, как он припечатал, усмехнувшись: — Я проверял.

— Прости…

Ей тяжело далось это короткое слово, но видеть, как с лица Снейпа медленно спадает привычная маска, сменяясь искренним удивлением, дорогого стоило. Он понимал, насколько она серьезна… Он вообще — понимал. Раньше она почему-то думала, что на это способен только Альбус.

Альбус. Тот, кого она считала самым близким, и который ей совершенно, как выяснилось, не доверял. Как и своему протеже, который… да к которому она просто-напросто ревновала! А их обоих водили за нос, но если Снейп это понимал, то она… Она выглядела смешно?

— Что вы предлагаете? — Снейп увел разговор в прежнее русло, избавив ее от неловкости, которая уже начинала давить и вызывать странную неприязнь к собеседнику. — Что с Поттером будем делать?

— Мы?

— Ну, что сделал Альбус, точнее, что произошло с его попустительства, — Минерва вздрогнула, но перечить не стала, — мы уже видели, не так ли?

— Ты… предлагаешь… вместе?

— Я предполагаю два варианта, исходя из разных посылок. Если Альбус допустил такое без умысла, то Поттера, скорее всего, препоручат вам или кому-то из… ваших. Если же жестокое отношение было частью воспитания героя, то, подозреваю, мучиться с мальчишкой придется мне.

— Почему?

— Потому что я показательно ненавижу Поттера и все, что с ним связано. Да и вообще не тот человек, кто способен дать кому-либо то, что называют теплом семейного очага.

— Но ведь и я… — она осеклась, обнаружив, что на самом деле у нее, старого профессора и декана, куда больше общего с Северусом Снейпом, чем ей когда-либо казалось. А ведь дело просто в том, что она никогда не давала себе труда об этом задуматься!

«Показательно? Мерлин, я старая дура! — обругала сама себя Минерва. — Я ведь только что вспоминала о Лили и Джеймсе, а Гарри… он последнее, что осталось от Лили, конечно же! А кроме того, декан Слизерина, где за ним наблюдает много, очень много глаз...»

Чем дальше, тем больше Минерва убеждалась в правильности этого союза.

«Поговаривают, что он легилимент — пусть смотрит. Но если что-то из моих мыслей ему не понравится...» — она уже приготовилась к проникновению, но Снейп отвел глаза и молча кивнул.

— Мальчику надо обеспечить защиту, материальное обеспечение и опору. Иными словами, ему нужен опекун.

— Официальным опекуном Поттера с момента поступления в школу является директор. Суть в том, что исполнять эти обязанности придется кому-то из нас.

— Северус… Ты, конечно, можешь не отвечать, но… ты действительно шпионил для Альбуса?

— Почему нет. Вот только чуть позже, чем он всем заявляет. Буквально на сутки, — Северус помрачнел, так, что Минерва догадалась, но снова промолчала, хоть это было ей и не свойственно.

И тут ее осенило.

— Надо поговорить с Хагридом!

— Это еще зачем?

— Затем, что Альбус посылал его к Гарри, чтобы помочь собраться в школу.

Северусу очень хотелось съязвить по поводу доверия директора к своему заместителю, но он как-никак почти десять лет оттрубил в должности декана Слизерина, а значит, умел просчитывать последствия. Минерва МакГонагалл, неожиданно оказавшаяся в союзниках, была куда полезней, чем привычная замдиректора, воспринимающая в штыки почти все, что бы он ни сказал, а значит, стоило придержать рвущиеся с языка ядовитые фразы.

Они договорились о том, что Минерва сходит сама — Хагрид к ней относился с куда большей приязнью, чем к Снейпу — уж слишком он не любил Слизерин и все, что с ним связано.

Вечером Минерва пригласила Снейпа в кабинет директора и, особо не мудрствуя, на его глазах вытянула из виска в думосбор серебристую нить воспоминания.

— Почему он послал не вас, я вроде догадываюсь, но в голове не укладывается… — вынырнул из думосбора Северус, а Минерва тщательно очистила каменную чашу. — Агитация за любимый факультет и любимого директора… — он поморщился. — Но вы бы справились с этим куда лучше! Почему?

— Решения Альбуса не первый раз ставят меня в тупик, — впервые в жизни призналась Минерва. — Приятно, что ты меня ценишь, я действительно бы лучше справилась. Особенно учитывая, что все эти годы обычно именно я занималась магглорожденными.

— Еще этот странный сейф… — Снейп помотал головой. — Нет, пока не до этого. Ты уже подала документы на опекунство?

— Отправила совой перед тем, как позвать тебя.

— Надо бы Поттера в Мунго препроводить, все же там специалисты разных направлений и уровня повыше, чем школьная медиведьма. Ничего плохого не хочу сказать про Поппи…

— Вы с ней накоротке?

— За десять-то лет варки зелий для Больничного крыла?

— Альбус и на этом экономит?

— Ну… не совсем, — признался Снейп. — Я иногда получаю от него весьма редкие и дорогие, а главное, труднодоступные ингредиенты. В целом, это стоит того.

— Он всегда в курсе твоих исследований?

— От него сложно что-либо утаить.

— Он сильнее всех в ментальной магии?

— С ним мог бы сравниться разве что Лорд.

— М-м-м…

— Что?

— Мне кажется… мне бы не хотелось, чтобы… — Минерва замялась — ей было трудно даже думать в этом направлении, а уж говорить вслух…

— Вы хотите, чтобы наш дражайший Альбус считал нас такими же «друзьями», как и раньше? Неужели вы против своего патрона, Минерва?

— Я не одобряю его политические игры, особенно те, в которые втягивают школьников.

— Они рано или поздно вырастут и все равно выберут сторону.

— Многие могли бы остаться нейтральными…

— Я действительно слышу это от вас? Мне ли напоминать вам, кто чаще всего несет больше потерь?

— Но почему именно они, почему те, кто никому не сделал ничего плохого…

— Потому что за ними никто не стоит. Они все одиночки, за которых мстить будут только родственники, и то не факт.

— Поэтому столько чистокровных семей присоединились к…

— В том числе. У всех резоны разные.

Минерва очень хотела поинтересоваться, что за резоны были у Северуса, но, в конце концов, это было не ее дело.

— Пойдемте к Гарри? — предложила она, вставая, и Северус легко поднялся вслед за ней.

* * *

Гарри Поттер очнулся на сероватых, почти как дома, простынях, и застонал от боли, которая, кажется, пронзала каждую его мышцу.

— Пить хочешь? — услышал он чей-то голос, но голова трещала так, что он даже не мог понять, кому он принадлежит — мужчине или женщине. Да это его и не интересовало.

Зато стакан воды, оказавшийся возле его рта, вызвал яркую, ни с чем не сравнимую жажду…

— Погоди, — стакан убрали, когда он не выпил и половины. — Выпей, — ему протянули таблетку. — Это обезболивающее, тебе будет лучше.

Гарри покорно проглотил таблетку и получил возможность допить воду.

— Хочешь еще? Как тебя зовут?

Гарри осторожно помотал головой и с ужасом понял, что не знает, что ответить.

— Не помню, — выдохнул он, сглотнул и повторил испуганно: — Ой… Ничего не помню…

— Не бойся, с черепно-мозговой травмой так часто бывает. Поправишься, и все вспомнишь. У нас хорошая больница, мы тебя вылечим и все будет хорошо.

Лицо перед глазами расплывалось, и Гарри откинулся обратно на подушку.

— Дать тебе снотворного? Говорят, что сон — лучшее лекарство…

Но он и без этого уплывал куда-то, и это было так хорошо, так замечательно, особенно заботливые прохладные руки на висках, что на глаза навернулись слезы.

"Я поправлюсь и все вспомню, и узнаю, кто я..." — было его последней мыслью перед тем, как окончательно уснуть — крепко и без сновидений.