Дело о пропавшем печенье (джен)

Мама сидела в гостиной на диване, листая журнал. Рыжие волосы волной сбегали на плечи. В них золотыми искорками запуталось солнце. Джеймс на минуту замер, залюбовавшись картиной. Не часто выдавались такие вот минуты, когда маму можно было увидеть просто сидящей на диване. Обычно она носилась, раздавая ценные указания или раскладывая его и папины с Лили вещи по местам. У зануды Ала и без того всегда был идеальный порядок. Мама занималась домом, где-то колдуя, где-то собственноручно пришивая, моя, очищая. Бабушка всегда говорила, что так магия работает лучше. Мама готовила чудесное печенье или паковала сумки на сборы. Или волновалась за папу.

А сегодня папа дома. Джеймс глубоко вздохнул, стараясь поглубже ощутить и запомнить каждый миг необъятного счастья этого мгновения. Но тут взгляд его наткнулся на Лили. Она пристроилась у мамы под боком. Тоже разглядывала что-то — наверное, издание для мелкотни. Джеймс собирался расспросить сперва маму, но очень уж было страшно всё испортить. Поэтому он знаками поманил Лили в коридор.

Решив сразу брать быка за рога, Джеймс начал с самого важного вопроса. Он возвышался над сестрой неумолимо, как само правосудие.

— Признайся лучше сразу. Что ты с ним сделала? Зачем оно вообще тебе все понадобилось?

Ярко-зеленые глаза сестры с искорками внутри трагически расширились. Она бросила испуганный взгляд на гостиную и заговорила шепотом:

— Я и близко теперь к Алу не подхожу! После того случая с шипучкой. А рюкзак твой я не трогала вовсе. Он сам свалился.

«Так, — пронеслось в голове Джеймса. — Кажется, с рюкзаком придется попрощаться. Если уж Лили заявляет, что она тут ни при чем — надежды и вовсе нет».

— Я про печенье. Ты его съела или выкинула?

— Я взяла три кусочка с утра, — тихонько сказала Лили. — Только ты маме не говори, она разрешила взять два, но так как я одно уже съела, то подумала, что ничего не случится, если я возьму ещё два.

Сестра честно хлопала глазами, но Джеймс прекрасно помнил, как она так же чистосердечно уверяла, что никогда не ела черничный пирог у него в кровати, пока мама не нашла бо́льшую часть этого пирога под Лилиной подушкой. "Не съест, так понадкусывает", — проворчала тогда Джинни, и Джеймс с отчаянной обидой теперь представлял себе надкусанные бывшие когда-то свежими печеньки с шоколадной крошкой, запиханные где-нибудь между шкафом и кроватью. Ясные глаза сестры ничего не говорили о ее правдивости. Джеймс прекрасно помнил, что девчонкам верить нельзя!

— Ты хоть видела, кто заходил на кухню? — решил продолжить он. Вдруг Лили отвлечется и нечаянно проговорится?

— Нет, — Лили помотала головой. — А что, печенья больше нет?

— Нет, — кивнул Джеймс.

— Тогда хорошо, что я съела три, — решила Лили, возвращаясь на своё место.

Джеймс вздохнул и подошёл к маме.

— Мама, у меня к тебе есть серьёзный разговор.

Джинни насмешливо подняла на него взгляд.

— Да? — улыбнулась она.

— Где ты была сегодня утром после завтрака?

— Это допрос?

— Это опрос свидетелей. Папа разрешил.

— А-а-а, ну раз папа, — Джинни бросила суровый взгляд на мужа, который как раз вошёл в гостиную. Тот хитро ей подмигнул. Джинни в ответ лишь пожала плечами.

— Ладно, господин сыщик. Сначала мы гуляли, а потом я была дома.

— А в каких комнатах? И... чем ты занималась?

— Господин сыщик, сначала мы с Лили разбирались с бельём, потом ходили в библиотеку, выбрать себе журналы, потом сидели в гостиной.

— А на кухню ты заходила?

— После завтрака — нет.

— И печенья не ела?

— Солнышко, — ласково сказала мама. — Я почти не ем печенье, неужели ты не заметил? Но если хочешь, вечером я снова его испеку.

— Очень хочу, — закивал Джеймс.

Он уже выходил из комнаты, когда вдруг понял, что мама так прямо и не ответила на вопрос, ела ли она печенье в этот раз. «Почти не ем» — это совсем не то же самое, что «не ем совсем». Все свидетели были подозрительны и неуловимы. В голове подпрыгивали чугунные печеньки, показывая шоколадные языки и скрываясь в неизвестном направлении.

Подавив горький вздох, Джеймс отправился искать Ала.

Брат нашёлся в своей комнате. Джеймс был готов поспорить на что угодно, что Ал так и сидел в обнимку с книжкой с самого вчерашнего вечера. И пусть они завтракали и гуляли вместе — Ал с книжкой на коленях выглядел так, словно сидит тут уже годы. Вдруг он мхом успел порасти? Надо бы посмотреть у него за ушами! И на пятках. Джеймс был абсолютно уверен, что если люди порастают мхом, это непременно начинается именно с пяток. Надо просто побыстрее наскочить на брата и...

Но сейчас у Джеймса были другие дела.

— Тут такая книга — ого! — Ал оторвал от страницы сияющие глаза. Нет, все-таки Джеймсу никогда было не понять, как можно так вот загораться выдуманными событиями. Лучше бы Ал на дерево залез, честное слово. А еще у них есть теперь новая соседка, миссис Джонсон, а у нее — отвратительный бульдог. «Мерзкое создание», — сказал папа, когда увидел его впервые. «Милый, это просто твоя детская травма. Пес тут совершенно не при чем», — мягко заметила мама.

Джеймс тряхнул головой и заглянул в книгу. Через плечо брата было трудно то-либо рассмотреть, даже если бы это и интересовало Джеймса хоть чуть-чуть.

— Как ты можешь такое вообще читать? Вон тот парень вообще весь в паутине. Бр-р...

— Ты что, — запальчиво возразил Ал. — Это же Человек-Паук!

— Такой гадости не существует! — завопил Джеймс.

Ал только пожал плечами и проворчал себе под нос, что-то вроде: «Совсем как дядя Рон».

Джеймс мужественно решил не обращать внимания на все эти мелочи и перешел к главному:

— Ты лучше скажи, это ты слопал все печенье?

— Я взял несколько штук с утра, а что?

— Оно исчезло.

— И ты, типа, проводишь расследование? — ухмыльнулся Ал.

Джеймс нахмурился. Неужели его было так просто раскусить?

— Расскажи, где ты сегодня был.

Ал неопределенно пожал плечами. Совсем как тетя Гермиона, когда ей казалось, что собеседник слишком глуп.

— Сначала мы ходили гулять, потом — здесь, читал книгу.

— Видел ли ты что-то подозрительное?

— Нет, — коротко ответил начавший уже терять терпение Ал. — Слушай, я всё, что знаю, уже сказал. Может, тебе опросить кого-нибудь еще?

И он выразительно показал глазами на дверь:

— Дай уже дочитать, а?

«Как будто, если ты дочитаешь одну книгу, что-то изменится!» — обиженно подумал Джеймс. И уже подходя к кухне, где по-прежнему колдовал над обедом отец, вдруг сообразил: слишком уж поспешно выставил его из комнаты брат. Слишком уж явно пытался отвлечь внимание на книжку. Что-то тут было нечисто!

Расстроенный, Джеймс вернулся в гостиную и сел рядом с папой, который тут же стал задавать неудобные вопросы. И это папа говорил, что у него, Джеймса, нет чувства такта? Эх!

— Как результаты твоего расследования?

— Свидетели врут, — горько сказал Джеймс. — Они говорят, что никто ничего не знает. Но ведь этого просто не может быть!

«Все врут!» — вспомнил Гарри присказку целителя, к которому они не раз попадали всем отрядом после задания. Однажды один из его авроров клятвенно заверял, что ночевал дома, с женой, а на самом деле схлопотал неудачное проклятие в баре, которое дало о себе знать прямо во время облавы. Если бы не правда, о которой они узнали от жены... Гарри помотал головой — рано его сыну знать про такие проклятия. Так что он просто ласково улыбнулся и спросил:

— А ты опросил всех свидетелей?

— Точно! Ещё же Гермиона! — завопил вновь воспрянувший духом Джеймс.

— Тетя Гермиона! — Джеймс завывал уже в который раз в совершенно пустой и тихий камин. И уже жалел, что вообще связался с этой затей. — Ну, тетя, оу! Ты здесь?

— Да-да, здесь. Но я не «оу», — серьезно ответила та, заглядывая в их комнату и поправляя очки.

Тетя Гермиона на работе носила очки, и Джеймс почему-то всегда смущался, когда видел любимую тётю такой. В очках Гермиона становилась одновременно строже и беззащитнее, так что хотелось ее обнять и накормить булочкой. Или печенькой. Которых не осталось.

— У нас есть к тебе один вопрос, — начал уже оправившийся от смущения Джеймс. — Где ты была сегодня утром?

— Гарри, это шутка такая? — перевела Гермиона взгляд на Гарри.

— Мой сын учится быть сыщиком, — пожал плечами Гарри.

— О, — Гермиона чуть растерялась. — Я была на работе.

— И ты ничего не знаешь про наше печенье? — продолжал допытываться Джеймс. Ну же, так же не может быть, чтобы сама Гермиона — и не знала!

— Нет, солнышко, — вздохнула она. — Но я верю, что если расследование будет хорошим, ты рано или поздно докопаешься до истины! — Гермиона подмигнула и исчезла.

Джеймс вздохнул. И вдруг увидел... возле камина, рядом с местом, где стоял папа, были крошки!

Точно — он же ещё не опросил папу!

— Папа, признавайся, где ты был сегодня!

— Джейми, я, конечно, всё понимаю, но не мог бы ты быть вежливее с родителями?

— Ладно, прости, пап. Ну так всё же? Отвечай, где ты был! Пожалуйста!

Гарри вздохнул. Когда-нибудь его сын вырастет и, может быть, даже станет вежливым человеком.

— Как ты помнишь, мы гуляли. А потом я готовил.

— И ты ел печенье?

— Только за завтраком.

— Тогда как ты объяснишь это?

Джеймс указал рукой на крошки. Гарри осмотрел их и кивнул.

— Хорошая улика, но я не имею к ним никакого отношения.

Это был тупик. Даже папа отпирался от совершенно неоспоримых фактов. Получалось, что все в семье съели по горе печенья, и только он оказался совершенно не при чем. Джеймс сел прямо на коврик возле камина и попытался не расплакаться. Оказывается, проводить расследование — это так сложно! Никто его не слушал, никто ему нормально не отвечал. А самое ужасное — что приходилось подозревать каждого и верить никому нельзя.

И тут камин вспыхнул. Из него шагнул дядя Рон.

— Ребята, айда вечером в Нору? Мама зовёт.

Гарри весело закивал в ответ и обернулся на Джинни. Она, улыбаясь, тоже кивнула.

— Сейчас, только Ала предупрежу. Но Джеймс с Лили точно будут рады. Так?

И не успел Джеймс толком представить себе пироги бабушки Молли — только они и могли компенсировать его неудачное расследование! — и радостно завопить в знак согласия, как дядя Рон добавил:

— И... э... у вас есть ещё печенье? Захватите его! Такое вкусное! Новый рецепт, да? Я когда с утра заглянул, вас не было, так печенье еле поместилось в карманах, пришлось прямо перед камином у вас доедать. Вечером ждём! О, ещё одно в кармане завалялось. Последнее — самое вкусное!

И не дожидаясь от ошеломлённых Поттеров ответных слов, Рон исчез в камине, запихивая в себя на ходу последнее, самое вкусное в мире печенье.

С шоколадной крошкой!