Twig / Твиг (джен)

Гордон поддерживал меня за одну руку, в то время как Лилиан делила свое внимание между поддержкой моей другой руки и осмотром моих ран на ходу. Я шел, неуклюже хромая и спотыкаясь, время от времени её прикосновения царапали мои ожоги, но я не хотел, чтобы она прекращала. Я терпел, прикусив язык и внутреннюю щеку, моргал глазами, чтобы попытаться вызвать слезы, которые мне были нужны, чтобы прочистить зрение. По большому счёту, я оставался способен нормально функционировать.

Джейми ждал снаружи с альбомом под мышкой и нашими ботинками в другой руке. Все шнурки были завязаны вместе, так что ему пришлось удерживать только один узел, чтобы нести их все.

Он выронил узел из пальцев, и тот упал в лужу. Мой левый ботинок упал на бок и оказался в луже.

— Ты ранен! — сказал Джейми.

— Ты намочил мой ботинок, — сказал я и начал показывать пальцем, но потом поморщился, когда кожа натянулась там, где ферменты расщепили кусок кожи на моей руке. Я сдержал крик боли. Мои руки были приняли на себя основной урон. На тыльной стороне моих рук не было ни единого пятнышка, куда я мог бы положить ладонь, не прикасаясь к местам, поеденным ферментами. Ожоги плотным слоем покрывали мои руки. Моя кожа выглядела как изодранный носок, в котором количество ткани соперничало с размерами дыр, а плоть под ними была сморщенной, красной, из отверстий сочилась кровь и сукровица.

Еще несколько таких же ожогов покрывали мою шею, одну щеку, бок, ноги и ступню. Моя одежда впитала худшее из этого, в других местах проникли только капли.

— Я видел в окно, но не понимал, насколько все плохо, — сказал Джейми. — Я думал, у вас все под контролем, но потом Сай споткнулся, и я не был уверен, стоит ли мне пойти за помощью...

— Мой ботинок, — сказал я и на этот раз смог показать пальцем. Зациклившись на чем-то одном, легче справляться с болью. Сами раны не болели, но края жгло огнем.

— Сай не упал. Он совершил падение. Формально, — сказал Гордон.

Выражение лица Джейми сменилось с замешательства на обвиняющий взгляд. Мысль о том, что Гордон может ошибаться, даже не пришла ему в голову.

— Почему? — спросил Джейми. — Ты сильно поранился, дурило.

— Неужели? — я попытался добавить удивление в голос, и все обезболивающие химикаты, которыми меня пичкало моё тело, заставили меня звучать еще более преувеличенно, и мой голос почти сломался. Я добавил немного сарказма для хорошего баланса: — А я и не заметил. Спасибо.

— В этом нет ничего опасного, — вмешалась Лилиан. — Мне не нравятся некоторые из этих пятен, но я не думаю, что ты умрешь от них. Не сейчас.

— Не сейчас. Это лучшее, на что мы можем надеяться, — сказал я.

Джейми присмотрелся к одной из ран. Гордон все еще поддерживал меня, а Джейми и Лилиан суетились, подарив мне еще несколько случайных прикосновений к ожогам. Их прикосновения на самом деле не причиняли такой боли, но я разыграл страдания, вздрогнув и выдохнув, хотя бы для того, чтобы заставить их остановиться.

— Не позволяй ему отвлекать тебя, — сказал Гордон. — Он пытается увильнуть от вопроса «почему».

— Я пытаюсь поторопиться, — сказал я. — Приоритеты. Могу ли я получить медицинскую помощь? Пожалуйста, пожалуйста?

— Все еще уклоняется от ответа, — заметил Гордон.

— Пошли, — сказал я. — Стоп. Джейми нужно забрать мою туфлю, которая промокла насквозь, и тогда мы сможем идти. Может быть, раз уж Джейми не перестает трогать меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, Джейми и Лилиан могут убедиться, что я нормально хожу?

Гордон посмотрел на меня подозрительно.

— Тогда ты скажешь нам по дороге?

— Предполагая, что есть что рассказать, — сказал я.

Я почувствовал, что жжение на запястье усилилось, и мой тихий стон боли не был умышленным. Я потянулся к запястью, и Лилиан шлепнула меня по руке, как будто я был ребенком, тянущимся за банкой с печеньем. Чтобы она поняла, я сказал:

— Болит.

— Хорошо, — сказала она тоном, как у властной старшей сестры или школьной учительницы. — Может быть, ты больше не будешь такого делать.

Она вытерла мою руку, вытирая кровь там, где она вытекла из центра ожога. Там, где по краям шрама текла сукровица, струйка оставляла слабую розовую полоску, распространяя фермент вокруг.

— Сай, — сказал Гордон.

— Гордон, — оборвал я его.

Последовала пауза. Я не решался назвать это напряжением. Он рассчитывал, что я опомнюсь, я же хотел подождать достаточно долго, чтобы его забота о моем благополучии взяла верх над любопытством, что рано или поздно должно было случиться. Напряжение растянулось до предела, но мы оба были терпеливы.

Я почувствовал, что жжение в боку усиливается от шести до семи по десятибалльной шкале, и я сдался.

— Обещаю, что расскажу тебе после.

Он, казалось, задумался, покачал головой из стороны в сторону.

— Хорошо. Джейми, возьмёшь сверху? — сказал Гордон. — Кажется, с тобой ему комфортнее по какой-то причине.

— Джейми ниже ростом, мне не нужно вставать на носки, пока он держит меня, — объяснил я.

Гордон передал меня Джейми, который должен был перехватить свою книгу в другую руку.

— И он приятнее, — добавил я.

Джейми закатил глаза.

— Вы заперли окна? — спросил Гордон, отвернувшись от меня. Вопрос был адресован Хелен, которая появилась из двери позади нас.

Я повернул голову и увидел кивок Хелен. Они с Гордоном закрыли дверь. Движение колеса по колее брызнуло водой нам на ноги.

— Будем надеяться, что он останется там, — сказал Гордон.

— Я думала, мы решили, что после еды он никуда не денется, — сказала Лилиан. — Плотоядные пищевые привычки. Охотиться или собирать мусор, есть, отдохнуть, проснутся, повторить.

— Он был достаточно голоден, чтобы поесть дважды. Вероятно, проходит последний скачок роста, — сказал я. — Давай не будем исключать альтернативы.

— Хорошо, — сказала Лилиан, стоя рядом со мной, и я был искренне удивлен ноткой тревоги в ее голосе, тем, как она оборвала это слово. — Теперь мы можем уйти.

Очень близко, но не вопрос. Просьба?

Я подозревал, что это был страх, но это подозрение сходилось с её образом у меня в голове. У Лилиан был опыт в подобных вещах. У нее был практический опыт общения с существами из экспериментов в Академии. Тот опыт в более спокойных условиях, чем сегодняшний, но сама мысль о необузданном эксперименте была недостаточной, чтобы оправдать этот страх. Вероятно, он был достаточно хорошо накормлен, чтобы игнорировать любую еду, которая не попадала прямо в его открытый рот.

Может, лежал, переваривая заклинателя змей.

«Вот оно, — подумал я. — Заклинатель змей. Я помню, как Лилиан прикрывала глаза. Тревога была больше связана с напоминанием о человеке и о том, как он покинул этот мир. Если он его не убил. Был шанс, что он все еще там, жив и медленно растворяется».

Гордон собрал связку обуви, но не раздал ее. И это было прекрасно. Мои ноги были в грязи, и у меня был ожог на верхней части ноги, который сделал бы ношение обуви трудным. Ожог объявлял о своем присутствии каждый раз, когда я ступал в лужу.

Обратный путь был не особенно коротким, и я довольствовался тем, что держал рот на замке. Если бы я начал говорить, то, возможно, начал бы задыхаться или издавать звуки в ответ на боль. Если бы я начал хныкать, то Гордон, возможно, принялся бы напоминать мне о том, что это я виноват в моём текущем положении.

Вместо этого я сосредоточился на будущем. Заклинатель змей обезврежен. Будут ли вопросы? Что насчет моих травм?

— Мы уже близко к Королевской, — прервал мои размышления Джейми.

Я осознал, что Хелен и Гордон разговаривают, причем Гордон говорит больше. Я, кажется, отключился.

— Ага, — заметил я.

— Оживленная улица, стоит скрыть голову, — терпеливо объяснил Джейми. Он потянул меня за капюшон так, чтобы он скрыл мое лицо в тени. — Смотри в пол. Мы не хотим, чтобы твое лицо пугало местных еще больше, чем обычно.

Я не смог сдержать широкой улыбки.

Главная улица была обрамлена с обеих сторон более высокими зданиями, многие из которых были многоквартирными. Люди сидели на ступеньках под навесом крыльца и курили, а из комнат наверху время от времени пробивался свет.

Пророщенные растения, которые поддерживали здания, достигали крыш, чтобы встретиться над улицей и сплестись в арку. Под ней мы прошли на главную улицу. Королевская улица. Здесь была плотная толпа, даже в конце дня, когда солнце садилось. Мужчины и женщины в плащах, с зонтиками шли по обеим сторонам дороги.

Лилиан и Джейми перестали меня поддерживать. Я начала немного шататься, и Джейми поймал меня примерно в тот же момент, когда я сам выставил ногу, чтобы удержать равновесие. Я не осознавал, как сильно опирался на остальных и как сильно кружилась голова.

Лошадей, тянувших кареты, было больше, чем машин, в соотношении девять к одному. Из тех лошадей, что тянули кареты, только каждая пятая была по-настоящему живой. Остальные были шитыми: их шкуры были лоскутными, швы соединялись толстыми черными нитями или металлическими скобами с ожогами там, где они касались плоти. Если бы я мог видеть под тяжелыми плащами, то увидел бы толстые металлические болты, ввинченные остриями вниз.

На самом деле живые лошади больше для позерства. Да, они были очень удобны, так как не страдали от воды в этом городе, где всегда шел дождь, их можно было брать на охоту, и у них были характеры. Лошадь могла стать членом семьи. В них было много чего интересного.

Но шитые, вольтовые лошади, если вы спросите кого-нибудь, кто знает, о чем они говорит, они дешевы, они не устают, и вместо еды их можно поддерживать, подключая провода к болтам на их спинах и заряжая. Когда сшитая лошадь делала свою работу в течение дня, ее можно было просто поместить в длинный шкаф.

Правил дорожного движения не было, но каждый находил свой путь. Большинство здешних людей знали друг друга. Недостаток учтивости сегодня мог быть оплачен не желанием сотрудничать завтра. Это не означало, что не было идиотов или неприятных типов, которых другим приходилось игнорировать, но это в основном работало.

Как и ветви и рост растений, это было спланированным хаосом. Точная форма и характер ветвей не могли быть определены заранее, но ключевым элементам уделялось внимание, проблемные были подрезаны. В приземистых многоквартирных домах не хватало места даже для шитых лошадей, а это означало, что все необходимые услуги оказывались в пешей досягаемости, иногда прямо на улице. Пабы, бакалейные лавки, портные, парикмахеры и тому подобное.

Я поднял глаза, глядя вниз вдоль Королевской улицы, и увидел, как она постепенно поднимается, пока не коснулась периметра самой Академии. Радхемской академии. Все исходило из неё и всё стекалось к ней. Я полагал, что то же самое относится и к любой Академии. Воткни одну куда-нибудь, и люди слетелись бы к неё, как мухи к туше. Успехи и работа, которые шли рука об руку с Академией, протекали сквозь город подобно кровеносной системе. Сначала в город в целом, потом в прилегающие районы.

Джейми схватил меня за край капюшона и потянул вниз, заставляя смотреть на землю перед собой. Я слишком часто показывал свое лицо.

Мы двигались кучкой, и с опущенными головами и капюшонами мало чем отличались от половины обитателей улиц. Мои ожоги не заслуживали дополнительного взгляда, потому что я сам едва ли заслуживал первого. Я подозревал, что Гордон выбрал это место для того, чтобы защитить меня от чужих глаз, для большей уверенности.

Мне понравилась эта мысль. Это заставило меня задуматься, были ли другие люди в толпе в таком же затруднительном положении.

Впереди нас вырисовывалась большая фигура. Это выглядело будто потомство оленя и кролика, пережившее преждевременные роды. Размером не крупнее, чем одна из машин на улице, оно было розовое, с натянутой кожей; полупрозрачные веки казались синяками от того, как они пропускали часть темноты черных глазных яблок под ними. Его голова сидела криво, заставляя его видеть путь вперед только одним из двух широко расставленных глаз. Его пасть была открыта.

Однако наиболее заметными были ноги. Не намного толще, чем мои, высотой до самых низких людей на улице, каждая из четырёх ног сужалась до точки, где оканчивалась одним когтем. Седельные мешки были привязаны друг к другу, из-за чего они формировались в некое подобие гирлянды.

По мере того, как кареты и автомобили на дороге уступали дорогу и кооперировались, люди на тротуаре делали то же самое. Это, однако, было вызвано дискомфортом и страхом. Мужчины и женщины отдали этой штуке почти весь тротуар.

Женщина вела его на тонкой цепи, держа над собой зонтик, хотя размер существа уже мог бы дать ей укрыться от дождя. Она едва вступила в свои поздние годы, и только бледный цвет ее некогда светлых волос говорил об этом. Ее лицо и тело были молоды, а одежда выглядела дорогой, хотя и тяготела к простоте.

Я чуть не опрокинулся снова, когда Джейми отпустил меня и шагнул вперед, чтобы скрыть от меня взгляд женщины.

Чувствовать себя таким слабым, было немного тревожно, а задержка была последним, чего я хотел.

— Здравствуйте, миссис Тетфорд, — улыбнувшись, поприветствовала женщину Хелен.

— Хелен, — сказала миссис Тетфорд, дергая за цепь и заставляя своего вьючного зверя остановиться. Выражение ее лица сменилось с легкой улыбки на шок. — Посмотри на себя! Ты выглядишь, как будто тебя коты драли!

«Очень вовремя», — подумал я.

— Это вина Сильвестра, — сказала Хелен. — Он толкнул меня, и я промокла.

Конечно, она предпочтет придумать ложь, которая выставит меня в дурном свете. Я решил опустить голову, чтобы лучше скрыть свои травмы. Я всё еще мог видеть толпу, проходящую вокруг и по обе стороны от нас.

— Сильвестр, позор тебе, — упрекнула меня миссис Тетфорд, и то, как она произнесла «позор», даже заставило меня немного смутиться из-за поступка, которого я не совершал. — Тебе следует быть повежливее с девушками.

— Действительно нужно, — сказала Хелен, и ее тон был безупречен. Немного самодовольно, с упреком, но не настолько, чтобы миссис Тетфорд думала о ней хуже.

— А ты, — сказала миссис Тетфорд, запуская пальцы под капюшон Хелен, чтобы зачесать волосы Хелен назад длинными ногтями. — Вам следует подумать о том, чтобы найти лучшую компанию. Я знаю, что вы верны своим так называемым братьям и сестрам, но вы могли бы преуспеть, если бы посвятили какое-то время другим. Ваши опекуны почти превратили вас в бриллиант, и если бы мы увидели, как вы завершите своё преобразование, это растопило бы мое сердце.

— Спасибо, мэм, — сказала Хелен, улыбаясь, делая вид, что немного стесняется. Немного, но достаточно, чтобы показать скромность. — То, что вы так хорошо думаете обо мне, очень много значит.

— Если вы решите, что хотели бы быть более похожи на леди, я буду более чем счастлива представить вас некоторым людям, которые могли бы научить вас тонкостям. Музыка, танцы, этикет. То же самое касается и тебя, Гордон. Ты — доказательство того, что Хелен здесь не просто случайность. Это займет больше времени, но я думаю, что мы могли бы превратить вас в настоящего джентльмена, приложив немного усилий.

— Возможно, мне стоит принять ваше предложение мэм, — сказал Гордон.

— Конечно, стоит! — сказала миссис Тетфорд. Она почесала щеку Хелен пальцами. — А ты, дорогуша... Я бы хотела тебя для себя, если бы я еще не была загружена воспитанием других детей.

— А пока, если вы не против, мне придется довольствоваться возвращением домой до темноты. Я с нетерпением жду возможности снова высохнуть, — сказала Хелен, пронзая меня взглядом.

— Конечно! Теперь мне стыдно, что я тебя задерживаю. Ты знаешь, где меня найти, если тебе нужны эти уроки.

Мы поспешили дальше. Вместо того, чтобы идти в обход, мы прошли под и между ног вьючного зверя, несущего покупки миссис Тетфорд.

К тому времени, как мы снова влились в толпу, почти невидимые, выражение лица Хелен снова стало плоским, а глаза холодными. Улыбка исчезла.

Она заметила, что я смотрю.

— Ты расстроен? — спросила она.

— С чего бы мне расстраиваться?

— Я обвинила тебя.

— Меня всегда обвиняют. Я к этому привык.

Она, казалось, приняла это за чистую монету.

Я мог бы продолжить разговор, но это было бы чисто для самоудовлетворения, и мне все меньше и меньше хотелось говорить. Мой мозг, по-видимому, решил, что самый простой способ справиться с тем, что я чувствую, — это сделать болезненным всё. Некоторые части меня болели достаточно, чтобы я пересмотрел свою шкалу боли «от одного до десяти». Если я слишком сосредотачивал внимание на какой-то одной части тела, боль усиливалась.

Учитывая все это, я был очень рад увидеть приют.

Здание было расположено в необычном месте: рядом с ручьем и каменным мостом, поросшим растительностью. Земля у русла реки была каменистой, неровной и угрожала быть вечно влажной, что мешало строить, но само здание было возведено здесь задолго до Академии, служа домом для пастухов, когда Рэдхэм был всего лишь несколькими зданиями, расположенными на перекрестке дорог.

То, что он выдержал испытание временем, было либо чистой случайностью, либо человек, который сбивал камни вместе, знал, что он делает.

В один этаж высотой, с каменным фасадом; в здании не было укрепляющих наростов, которыми отмечались так много близлежащих построек. Единственная древесина была от дерева на заднем дворе. Поместье окружала невысокая каменная стена, всего три фута высотой, и эта высота одновременно служила средством удержания самых маленьких детей на территории и была парадоксально гостеприимной. Я не мог подойти к нему, не желая на него взобраться.

Ближе к задней части поместья я мог видеть, что Ральф Штайн шел по вершине стены. Маршрут проходил с правой стороны ворот, направо от дома, вдоль берега реки, вокруг задней части дома, под хитрым узлом, где нависали ветви дерева, вверх по левой стороне дома и затем — к левой стороне ворот. И все это на закругленных, неровных камнях, которые составляли верхнюю часть стены, практически всегда под дождем.

Мое внимание было сосредоточено не на этом.

Мое внимание было сосредоточено на черной карете, припаркованной слева от дома, под навесом крыши. Лошади были в черных плащах, совершенно неподвижные. Их водитель стоял рядом и курил.

Я не отрывал от них глаз, пока мы спускались по ступеням, которые были врезаны в склон. Каждая каменная лестница пережила достаточно движения и за годы изменила форму, как будто слегка прогибалась под тысячами шагов.

Гордон толкнул дверь в приют. Лилиан и Джейми помогли мне пройти.

Мы остановились как вкопанные при виде человека в холле.

Если нечто имело мозг и нервную системы, то эти части можно было бы использовать для создания шитого или электрического существа. О качестве шитых свидетельствовало расположение швов. Более плохая работа или шитые, которых восстановили, часто содержали соединения в видимых или неудобных местах. По лицу или по суставам, где они мешали функционировать. При хорошем шитье стыки и шрамы оставались вне поля зрения, под подбородком или в тех местах, где одежда могла скрыть работу.

Фигура, стоявшая на страже у двери, была самой похожей на человека, которую я когда-либо видел. Высокие, широкоплечие, они были подобраны по размеру и силе. Если бы не швы, видневшиеся сразу за манжетами его пиджака, я мог бы и не догадаться. Под плащом с капюшоном на нем был костюм, а на бедре висел пистолет.

В двух коротких словах — он мог быть проблемой.

Я почувствовал запах чая и еле слышный шорох. Увидев карету снаружи, я должен был бы сложить два и два, чтобы понять, что у нас гость.

— Это, должно быть, дети, — сказала миссис Эрлз.

Остальные сняли капюшоны, плащи, обувь и ботинки, прежде чем вытереть ноги полотенцем до приемлемого состояния чистоты и сухости. Лилиан наклонилась и попросила меня одну за другой поднимать ноги, чтобы обтереть их.

— Спасибо, — пробормотала я.

— Для этого я здесь, — пробормотала она в ответ.

Один за другим мы направились за угол из переднего зала, в гостиную. В самой комнате были домашние штрихи, и в ней было очень много от миссис Эрлс. Это было ее место по вечерам, та часть, которую она сделала для себя домом. Безделушки и декоративные фигурки, вырезанные из дерева, по-прежнему находились вне досягаемости любопытных рук, на каминной полке над пылающим камином, на различных полках, рядом с книгами.

Мой взгляд скользнул по книжным полкам. Обыскивая.

Миссис Эрлз не производила впечатления хозяйки приюта. Она казалась меня больше похожей на помощника хозяйки. Забота об одном ребенке превращало женщин в матерей, ослабляя их в одном и усиливая в других направлениях. Забота о шестнадцати детях должна было подтолкнуть ее к крайности в некотором отношении. Превращая во что-то в духе тирана или сломленной женщины. Женщины, которая бы обратилась к пороку, чтобы избежать стрессов, или превратилась в святую. Но она не была ни одной из них.

Часть меня хотела думать о ней как о матери, но она для этого не годилась. Она не притворялась. Она управляла Лэмбсбриджем, кормила и укрывала нас и быстро использовала угрозу применения силы, чтобы удержать нас в узде. Учитывая, что я огреб более одного раза, я мог оценить, что она не колебалась при применении силы. Мне пришлось жить с пятнадцатью другими людьми, и если бы им позволили безудержно разгуляться, я столкнулся бы с большим горем, чем случайный удар по костяшкам пальцев.

По той же причине мистер Хейли был почти, но не совсем моим отцом.

Он нахмурился, увидев меня, сразу же приняв во внимание детали, которые не смогли заметить более сотни человек в оживленной части города.

— Я позабочусь о том, чтобы вас не подслушивали, — сказала миссис Эрлз, исчезая.

— Спасибо, — сказал мистер Хейл, не поворачиваясь к ней.

Мы стояли у входа в гостиную, а он молча осматривал каждого из нас.

Он был старше. Шестьдесят или около того, насколько можно с уверенностью определить чей-то возраст. Он не прихорашивался и не воспользовался ресурсами Рэдхемской академии, чтобы убрать морщины или оживить волосы. Волосы у него были седые, зачесанные назад воском, а морщины так глубоко врезались в лицо, что я мог бы вообразить, будто они заштрихованы скальпелем. В помещении он был одет в докторский халат из плотной ткани, выкрашенный в черный цвет, чтобы на нем не было пятен крови. Его перчатки были стянуты, и концы торчали из одного кармана. Под мышкой у него уже была зажата коллекция папок.

— Остальные дети на учете. Я буду на кухне, где смогу перехватить любого, кто пойдет в вашу сторону, — сказала миссис Эрлз.

— Спасибо, — сказал он.

Она отступила, оставив нас наедине.

— Я планировал более длительную встречу, — сказал мистер Хейли. — Если посмотреть на Сильвестра, он, возможно, не выдержит. Он стабилен?

— Я стабилен, — сказала я, и в то же время Лилиан ответила:

— Да.

Мистер Хейли нахмурился.

— Что с тобой случилось? Нет. Позже. Если вы стабильны, давайте рассмотрим самое главное. Расскажите мне, как все прошло.

Ответил Гордон.

— Второй эксперимент нашей цели сейчас на одном из складов к юго-востоку от Королевской. Мы надеемся, он будет отоспаться после еды. Он там, вместе со всеми записями. Что же касается цели, то он...

— В своём эксперименте, — сказала я, выдавив улыбку.

Мистер Хейл не улыбнулся в ответ.

— Я не понимаю. Поясни?

— Мертв, — сказал Гордон. — Проглочен.

— Осложнения?

Мы дружно хором произнесли «нет» и покачали головами. Я взглянул на затылок Джейми и заметила легкое колебание, прежде чем он присоединился к нам и покачал головой.

— Что случилось с Сильвестром?

— Заклинатель змей... Кхм, наша цель, он прибыл, заставив нас спрятаться. Совершенно случайно нашел меня в моем укрытии и взял в заложники. Сильвестр отвлек его, и его окатило...

— Ферментами, — сказал я.

— Во время последовавшей стычки он обляпался ферментами.

— Я сделала все, что могла, — сказала Лилиан, — Нейтрализовала распространение с помощью контррагентов, которые были под рукой у нашей цели.

Мистер Хейл кивнул.

— Хорошо. Лилиан, я полагаю, это твое третье задание в группе?

— Да, сэр.

— Ты согласна на еще одно?

Я не упустил колебания Лилиан и попытался смотреть на вещи ее глазами. Видеть, как человека проглатывают. Ужас.

— Я бы могла, сэр, — решила она.

— Хорошо. Значит, в Академии ты будешь пользоваться моей поддержкой. Если вы обнаружите, что не все двери открыты и не все ресурсы доступны вам, дайте мне знать. Ваше обучение будет продолжено, пока вы не откажетесь.

— Благодарю вас, сэр.

— Об эксперименте, эм, как вы его назвали? Заклинатель змей? О нём позаботятся. А теперь, если у вас всё, я должен позаботится о Сильвестре.

От других послышалось неразборчивое: «да, сэр».

Он пересек комнату, и остальные быстро убрались с его пути. Я воспользовалась возможностью отойти в сторону, дальше в гостиную, и осмотрел полки.

Вот.

Миссис Эрлз не держала спичек у камина и не держала их там, где их могли достать маленькие дети.

Даже для меня это потребовало бы, чтобы я встал на цыпочки и потянулся повыше над головой.

Проблемы, которые приходили с маленьким ростом.

Мистер Хейли говорил из прихожей, пока подбирал и надевал ботинки.

— Я действительно хочу иметь более продолжительное обсуждение. Мне нужно будет перестроить свой вечер, на это у меня уйдет как минимум час. Добавьте время, необходимое для доставки Сильвестра… хм, поздновато. Поздно?

— Младшие дети будут в постели. Я мог бы спросить миссис Эрлз, — сказал Гордон.

— Нет, я зайду утром. Я думал о сегодняшнем вечере только потому, что думал, ты захочешь узнать, как там Сильвестр. Я могу послать кого-нибудь к вам, если вы не откажетесь присматривать за ними из окна. Тихий, короткий визит, чтобы перекинуться парой слов.

— Пожалуйста, сэр, — сказал Гордон гораздо более торжественно, чем я ожидал.

— Я позабочусь об этом. Спасибо за еще одну хорошо выполненную работу. Сильвестр?

У меня не было времени.

Между мной и мистером Хейли была стена, а все остальные стояли так, чтобы быть в его зоне видимости, я потянулся к полке и почувствовал, как растягиваются мои ожоги, вызывая рвущее ощущение и новое возобновление боли.

Я сжал пальцами спичечный коробок и, задыхаясь, вышел из-за их спин к Хейли.

— Проблема?

— Двигался слишком быстро, — сказал я.

Мистер Хейли одарил меня искренне озабоченным взглядом, застегивая пуговицы пальто и забирая зонтик у своего шитого телохранителя.

— Давай позаботимся о тебе, — сказал он и, немного помолчав, добавил: — Без обуви?

— Ожог на ноге, — сказал я.

— Осторожней тогда.

Я обнаружил, что остановиться, а затем снова двинуться — это, пожалуй, самое худшее, что я мог сделать. Каждый ожог казался свежим. Хуже всего было движение моей руки. Зашитый телохранитель помог мне, даже поднял меня на сиденье. Тем не менее к тому времени, как мы добрались до кареты, я весь вспотел от боли.

Салон кареты был красным, окна окрашены, чтобы уменьшить попадающий внутрь свет, и что-то похожее на светящегося оранжевого пескаря плавало в чаше над головой, отбрасывая свет на интерьер.

Возница направил шитых лошадей по кругу. Вскоре мы уже были на Королевской улице, направляясь в Академию.

— У меня редко бывает возможность поговорить с кем-нибудь из вас, — сказал мистер Хейли. — Могу я взглянуть на твою руку?

Я разрешил. Он ощупал края раны.

— Я подозреваю, что ты будешь противиться из верности своим... братьям и сестрам? Ты же так о них думаешь?

— Друзья. Банда, — сказал я и тяжело сглотнул. — Иногда я думаю о них как о братьях и сестрах. Чему я противлюсь?

— Предоставлению мне информации. Можете ли вы сказать мне, все ли у них в порядке?

— Да, — ответил я. — Они делают все, что от них требуется.

— Неужели это так? Что-то мне подсказывает, что ты бы не сказал мне, если бы это было не так.

Я слегка улыбнулся.

— Почему вы так думаете?

— Я видел, как вы росли последние несколько лет. Мне бы хотелось думать, что я вас знаю.

Я кивнул и запретил себе смотреть в окно.

— Не хочешь говорить?

— Не знаю, что и сказать, сэр.

— Расскажи мне о заклинателе змей.

— Да, сэр. Хм...

Карету сотряс грохот.

Я услышал крики. Карета мистера Хейли неуклюже остановилась, покачнулась, потом дернулась влево и наконец остановилась.

Он повернулся в кресле и сдвинул панель окошка в сторону.

— Джон?

Последовала пауза. Водитель ответил:

— Вода. Я выпал из сиденья. Одна из вольтовых лошадей промокла насквозь. Все чисто.

— Вода? — спросил мистер Хейли. Он нахмурился. — Я сейчас выйду.

Я остался на месте, чувствуя сильную боль от резких движений.

— Дуглас, — сказал мистер Хейли. — Присмотри за Сильвестром. Будьте готовы выйти в любой момент.

— Я понимаю, — произнес Дуглас так неуклюже, что трудно было разобрать слово. Слишком резкий говор, сглаженный местным акцентом. Я подозревал, что было бы еще хуже, если бы это была более незнакомая фраза.

Дверь кареты закрылась.

Раз, два, три.

Я заставил себя сесть и открыл глаза.

Естественно, выйдя на улицу, мистер Хейли не взял с собой бумаги.

При решении проблемы не следовало сбрасывать со счетов самый простой ответ.

Я потянулся к папкам.

Телохранитель протянул руку, блокируя мою ладонь своей.

— Это не твое, — сказал он.

Слова были еще более неуклюжими, чем его «я понимаю».

Если бы это был человек-телохранитель, а не тот, который умер и был реанимирован, оказавшись очень простым и точным в управлении, я подозреваю, что мог бы манипулировать им или выгнать его из кареты.

Шитые были проще в некоторых отношениях, сложнее в других.

Я вытащил спички из кармана и зажег.

Он даже не вздрогнул.

Я моргнул.

Сведенные к очень примитивной, простой функции, они должны были реагировать на огонь. В девяти случаях из десяти это был страх. Один раз из десяти это была жестокая и разрушительная ярость.

Качество этого сшитого было на высшем уровне. Неужели мистер Хейли или человек, у которого он купил шитого, каким-то образом решили эту проблему?

— Убери это, — сказал мне шитый.

Я протянул руку, поднося спичку ближе к нему.

Он не двигался.

— Брось это, — сказал он более твердо.

Я потянулся рукой к папкам, но он остался на месте.

Нет, проблема не была решена. Но они сделали шаг вперед.

Он застыл.

Я надеялся отвлечь и потревожить его настолько, чтобы он забыл о своих инструкциях и позволил мне схватить файлы. Это, однако, сработало. Все еще держа спичку — все его внимание было сосредоточено на ней — я схватил стопку папок.

Вернулся на свое место.

Прежде, чем я успел открыть папки, дверь открылась.

Мистер Хейли изучал меня, его выражение лица было пустым.

Я замер, пойманный с поличным. Красная рука горела от ожога, но...

— Ну вот, все обретает смысл, — сказал он.

— Да, — сказал я.

— Сильвестр, — сказал он, забравшись в вагон и заняв свое место, — ты знаешь, почему я сделал тебя.

— Да, сэр.

— Каждого из вас. Мои коллеги из других отделов создавали оружие, монстров, вирусы и многое другое, понимая, что в этом оружии может возникнуть необходимость.

— Да, сэр, — ответил я.

— Мое внимание, как ты прекрасно знаешь, сосредоточено на этом, — он протянул руку и похлопал меня по лбу. — Мозг.

— А я только что был глуп, — сказал я. — Проваленный проект?

— Нет, — сказал он. — Нет. Я сделал тебя. Как я уже сказал, я тебя знаю.

— Если это поможет, я начинаю вам верить, сэр.

— С моей стороны было бы глупо создавать тебя для какой-то цели и не ожидать, что ты ее выполнишь. Ошибки здесь и там вполне ожидаемы, а ваша ошибка здесь заключалась в том, что вы ожидали, что я буду глупым. Вы все еще развиваетесь, и каждый из вас все еще совершенствуется по-своему.

Я кивнул.

— Почему ты не попросил документы? — спросил он меня.

— Потому, что вы могли бы сказать «нет», и тогда уже знали бы, что они мне нужны, — сказал я. — И я думаю, что люди более искренни, когда вы застаёте их врасплох.

Он кивнул.

— Надо это иметь в виду, — сказал он. — И я полагаю, что становлюсь слишком предсказуемым, если вы смогли это устроить.

— Да, сэр, — ответил я.

— Посмотри, — сказал он.

На какую-то секунду я подумал, что файлы будут пусты, что он, возможно, поставил мне мат.

Но я пролистал их и обнаружил, что они заполнены страницами данных, заметок, дизайна и многого другого.

Хелен, проект «Галатея».

Джейми, проект «Гусеница».

Гордон, проект «Грифон».

Сильвестр, проект «Виверна».

Я нашел четвертый файл. Тот, который я хотел.

Просмотрел первую страницу, затем закрыл ее и кивнул.

— Почему? — спросил мистер Хейли. — И все это ради одного взгляда?

— Да, сэр.

— Что конкретно?

— Срок годности, сэр.