Амулет для ловца (гет)

Вечером, во время дежурства Гермионы, в коридорах было тихо и в основном пустынно. Часть учеников праздновала после сегодняшней игры, отмечая победу, другая же — скорбела; все прочие, видимо, отогревались у каминов, не желая покидать свои уютные гостиные.

На протяжении всего матча шёл проливной дождь, сопровождающийся пронизывающим холодным ветром. Игра была под стать погоде: жалкой и ни в малейшей степени не захватывающей, если не считать нескольких минут, когда ловцы пикировали в погоне за снитчем.

Вернувшись в замок, Гермиона была насквозь мокрой. Вода струйками стекала с её одежды, оставляя мокрый след. Она переоделась и провела достаточно времени в гостиной Гриффиндора, чтобы выразить ребятам своё сочувствие, а затем отправилась на дежурство.

Малфой так и не появился.

Гермиону это совсем не удивило. В тот же миг, когда она увидела, как Малфой летит над стадионом, победно сжимая снитч в левой руке, она уже знала… Она уже знала, что он, конечно же, предпочтёт праздновать, а не идти на дежурство.

Она подождала минуту около портрета в их гостиную, а затем в одиночестве отправилась по привычному маршруту.

Это даже хорошо, что всё сложилось именно так. Если бы Слизерин сегодня проиграл, то он бы явился в скверном настроении и вёл бы себя просто невыносимо.

Гермиона собиралась как можно быстрее обойти замок.

Но ей пришлось замедлиться, когда она пробиралась по одному из повреждённых коридоров мимо бывшего класса Арифмантики. Некоторые части замка всё ещё восстанавливались, и туда было запрещено ходить, но этот факт, казалось, только сильнее привлекал учеников.

Гермиона повыше подняла палочку с Люмосом. Она старалась избегать слишком повреждённых стен, которые в любой момент могли обрушиться ей на голову, пока она проверяла заброшенные классы и пустующие шкафы.

В коридорах было до жути тихо. Раньше она не замечала этого, ведь рядом всегда был напарник, чьи шаги слышались поблизости. Можно было вести непринуждённую беседу, чтобы скоротать время, или, когда она была в паре с Малфоем, слушать гнетущую тишину, нарушаемую лишь редкими неуместными комментариями, от которых становилось неловко.

На самом деле, для неё было просто облегчением совершать обход в одиночку, не связываясь с ним.

Она совершенно точно не была разочарована тем, что он так и не соизволил появиться. И она уж точно не была обижена на то, что у него не хватило элементарной вежливости просто отправить сообщение и предупредить её.

Он, вероятно, отмечал победу в гостиной Слизерина, откровенно злорадствуя, как абсолютный придурок.

Лучше бы так и было.

Но если бы она застукала его после комендантского часа, целующим одну из восторженных болельщиц, или за сексом с кем-нибудь из слизеринских шлюшек, Гермиона не ограничилась бы снятием баллов с его факультета.

Она громко захлопнула дверцу пустого шкафа для мётел и продолжила путь.

Гермиона не знала, что на неё нашло, когда она решила отдать Малфою свой амулет. В конце концов, ей действительно было наплевать на то, может ли с ним что-то случиться.

Она всего лишь растерялась: он застал её врасплох своим вопросом, когда так долго рисовался в гостиной перед уходом. Гермиона просто жалела, что её фраза прозвучала так, будто ей всё равно, умрёт он или нет. Не то чтобы ей было особое дело. Конечно, нет — если не считать связанных с этим неудобств и печали, которую она бы испытала при смерти любого человека. Она бы, без сомнения, чувствовала себя так же ужасно, если бы умер любой другой староста — это не касалось исключительно Малфоя.

В конце концов, они должны были подавать пример сотрудничества между факультетами и укреплять командный дух, так что она проявила вежливость.

Но что, если Малфой подумал, что она преподнесла амулет как некий… личный подарок?

Она резко остановилась, замерев посреди коридора.

Может быть, теперь он считает её сентиментальной дурочкой и боится, что если после победы попадётся ей на глаза, то она непременно набросится на него и выкинет что-нибудь неуместное?

Её щёки вспыхнули и начали неприятно покалывать.

О боже, что, если теперь он её избегает?

Если это так, то, когда она станет напоминать ему об их обязанностях — собраниях или о невыполненных отчётах, — он предположит, что она соскучилась по нему и просто пытается изобрести предлог, под которым сможет проводить с ним время.

Может быть, прямо сейчас в гостиной Слизерина он со смехом и издёвками рассказывал эту историю и передавал её амулет по кругу, чтобы все по очереди могли рассмотреть его, поражаясь её глупости.

Гермиона ощутила тошноту, и ей пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем она смогла расправить плечи и продолжить свой путь.

Утром он заверял её, что придёт на дежурство. Значит, теперь он целенаправленно избегал встречи.

Она ещё крепче сжала палочку.

Она просто попыталась быть вежливой. Напротив, это он вёл себя так, будто ему было обидно, что она не хотела мокнуть под дождём, наблюдая за дурацким квиддичным матчем. Сходив на него, она потратила несколько часов своего драгоценного времени впустую! И что же получила в ответ? Он даже не побеспокоился о том, чтобы исполнить свои прямые обязанности.

Он действительно был самым невероятным придурком из всех, кого она знала.

— Грейнджер!

Разъярённый голос Малфоя расколол тишину, как удар грома. Гермиона отпрыгнула в сторону и споткнулась, чуть не опрокинув доспехи — так оглушительно прозвучал его голос, эхом разносясь по пустому коридору.

Она оглянулась, и её сердце продолжало бешено стучать, пока она смотрела, как Малфой с мрачным выражением лица стремительно шёл к ней.

По какой-то непостижимой причине он всё ещё был в своей квиддичной форме. Эта деталь заставила Гермиону почувствовать себя неловко, и на какую-то долю секунды она серьёзно подумывала развернуться и сбежать.

Гермиона заставила себя оставаться на месте и ждать, пока он сокращал расстояние между ними.

— Почему ты не подождала меня? — взбешённо спросил он сразу же, как подошёл. — Я прождал в гостиной пятнадцать минут, а когда пришёл в Гриффиндорскую башню, мне сообщили, что ты уже ушла!

Гермиона несколько раз моргнула и в непонимании уставилась на него:

— Я думала… я думала, ты не придёшь.

Малфой замер и теперь тоже озадаченно смотрел на неё. Гермионе стало неловко. Её щёки вспыхнули, и она отвела взгляд.

— Когда ты поймал снитч, я предположила… что ты, вероятно, будешь слишком занят, празднуя победу, и не пойдёшь на дежурство. Поэтому, чтобы спешно не искать другого напарника в самую последнюю минуту, я решила сама обойти замок.

— Я опоздал на одну минуту, — язвительным тоном парировал он.

Гермиона так покраснела, что даже чувствовала, как горели кончики ушей. Она, не отрывая взгляда от пола, выдавила:

— Прости.

— И… — его голос звучал резко и раздражённо, — если бы я намеревался не приходить, я бы сообщил тебе и подменился, попросив кого-то из старост подежурить сегодня. Я подумал, что с тобой что-то случилось, раз ты так и не появилась.

Гермиона сглотнула. Она мечтала, чтобы в полу внезапно разверзлась трещина, и она могла бы туда провалиться.

— Извини, мне не стоило предполагать чего-то подобного, — быстро сказала она. — В любом случае, я уже почти закончила. Ты можешь просто вернуться в комнату, мне даже не нужен напарник. Я сама напишу все отчёты.

Она поскорее развернулась и поспешила прочь, стремясь оказаться как можно дальше от него.

— Грейнджер.

Она остановилась, обречённо вздохнула и неохотно повернулась, чуть не уткнувшись носом в его грудь.

Он оказался гораздо ближе, чем она ожидала.

Гермиона прочистила горло и слегка отстранилась.

— Не мог бы ты… — она попыталась легонько оттолкнуть его, но вместо того, чтобы отшагнуть, он ещё немного придвинулся к ней.

Она подняла взгляд и обнаружила, что всё его раздражение исчезло, и теперь его серые глаза обескураживающе пристально смотрели на неё.

— Я вполне способна закончить обход самостоятельно, — сказала она, решительно вздёрнув подбородок, надеясь, что он уйдёт и перестанет так нависать над ней.

Вместо того, чтобы что-то ответить, он наклонился к ней, и его лицо оказалось так близко, Гермионе пришлось скосить глаза, чтобы сфокусировать на нём свой взгляд. А затем, прежде, чем она смогла сказать ему, чтобы он ушёл, его рука скользнула по её талии, и его губы коснулись её губ.

Её глаза тут же закрылись. Она даже не могла объяснить себе, как это всё так сработало, но вместо того, чтобы оттолкнуть его, она, наоборот, притянула его к себе за квиддичную мантию.

Она поняла, что спиной врезалась в стену, но лишь смутно обратила на это внимание, когда её пальцы запутались в его волосах. Его язык скользнул по её губам, и она пустила его в свой рот. Драко застонал и крепче прижал её к груди.

Этот звук заставил жар разлиться по телу Гермионы, и она чуть тоже не застонала в ответ. Его руки блуждали по телу: хватали, сжимали и гладили её. Пальцами он перебирал её волосы или скользил по шее, всей ладонью зарываясь в кудри. Казалось, что он хотел коснуться каждого миллиметра её тела.

Он продолжал целовать её, пока Гермиона не начала задыхаться. Его губы были горячими, голодными и безудержными. Она чувствовала, как ослабели её ноги, но Малфой только крепче притянул её к себе.

Наконец, ей пришлось отвернуться, прижавшись лбом к его плечу, чтобы он перестал её целовать. Теперь они оба стояли, опираясь о стену, и тяжело дышали.

Одна его рука всё ещё оставалась в её волосах, а его колено было втиснуто между её ног весьма неприличным образом, но в данный момент оно там было необходимо: если бы он отошёл, то Гермиона, вероятно, распласталась бы лужицей на полу.

Она стояла, прижимаясь обеими руками к его груди, и чувствовала бешеное биение его сердца под своими пальцами. Каждый раз, когда он вдыхал, грудь сильнее прижималась к её ладоням, и она различала очертания своего амулета с рунным камнем, который висел на его шее под формой.

Её собственные лёгкие удивились тому количеству кислорода, которое в них ворвалось, когда она резко вдохнула, пытаясь привести мысли в порядок.

Его тёплое дыхание продолжало касаться её лица, а затем, как раз когда она почти пришла в себя, он поцеловал её в лоб, и её мозг снова предательски замкнулся.

Его пальцы неспешно перебирали её кудри. В этот момент Гермиону обдало запахом дождя, пота и сильными нотками его одеколона, пока он стоял, полностью прижавшись к ней и совершенно не собираясь отстраняться. Его лицо продолжало отвлекающе зарываться в её волосы, а другая рука покоилась на её плече, как будто он просто ждал, когда она отдышится, чтобы продолжить целовать её.

Гермиона всё пыталась придумать, что бы такого сказать, но все слова казались неуместными. Сейчас было не самое подходящее время для обсуждения домашних заданий или способов миграции Золотых сниджетов. Вероятно, ей не следовало поднимать вопрос об отчёте по задержанным, который нужно было подготовить к собранию во вторник, и «поздравляю с поимкой снитча» — тоже показалось неподходящим.

— Так… — это было всё, что она, наконец, смогла вымолвить.

Его пальцы выскользнули из её кудрей, а затем он несколько раз неуклюже провёл по её голове. Чуть позже она поняла, что так он пытался пригладить ей волосы.

— Ты знала, — сказал он через минуту, пробегаясь пальцами по её волосам. Он всё ещё тяжело дышал, и его голос звучал более хрипло, чем всегда, — что обычно амулет с рунным камнем — это весьма личный подарок?

Гермиона послала ему резкий взгляд, и её пальцы самопроизвольно сжались у него на груди.

Он перестал гладить её волосы и теперь просто стоял, прижимаясь к ей всем телом и обхватив ладонями её лицо, и изучающе смотрел на неё. Его серые глаза слегка искрились.

— Такой подарок ведьмы делают только жениху или мужу, — в уголках его губ почти заиграла ухмылка. — Наполнить рунный камень защитной магией и подарить его — значит, поделиться частичкой себя и своей магии. Поэтому такие подарки, как и ношение их, считаются чрезвычайно… — он на мгновение замолчал, и его зрачки заметно расширились, — интимными.

Гермиона уставилась на него, потеряв дар речи.

В книге было написано, что защитные рунные камни были крайне редки, и что их не следует создавать без серьёзных обязательств. Однако Гермиона предположила, что речь шла об ответственности мастера, о его знаниях и квалификации, достаточной для создания такой сложной вещи, как амулет, но уж никак не об ответственности перед получателем подобного подарка.

Она открыла рот, но не смогла издать ни звука.

Малфой выглядел до неприличия самодовольным.

— Я предположил, что ты, скорее всего, этого не знала. Это вероятнее, чем то, что ты утром сделала мне предложение.

Гермионе показалось, что её лицо самопроизвольно вспыхнет.

Ещё никогда в жизни она не чувствовала себя настолько неловко.

Малфой довольно кивнул, но вместо того, чтобы отступить или рассмеяться ей прямо в лицо, он склонился ещё ближе, всё сильнее прижимаясь к ней.

— Так и есть. Но теперь-то ты знаешь, — он почти касался её губ, когда говорил, и Гермиона чувствовала, как их обжигало горячим воздухом при каждом новом слове, — и я надеюсь, ты понимаешь, что я буду чрезвычайно зол, если ты решишь подарить такой амулет кому-нибудь другому.