Resurgam – Воскресну (гет)

К осени Хогвартс восстановили. Пришлось потрудиться — магические разрушения не так просто поддавались исправлению. Отряды волонтёров с утра до позднего вечера расчищали завалы, возвращали первоначальный вид стенам и башенкам замка. Помона Спраут взяла под личный контроль озеленение выжженной территории, и вскоре свежие заплаты затянули чёрные обугленные пятна земли. Минерва МакГонагалл, сурово поджав губы, отстаивала у Министерства право открыться к сентябрю в привычном режиме. Казалось невероятным, что в такие короткие сроки возможно было в принципе провести восстановительные работы.

Однако они сделали это. Хогвартс вновь жмурился окнами на жаркое августовское солнце днём и надевал на шпили башен звёзды по ночам. Ничто не напоминало о страшных разрушениях мая. Разве что Визжащую хижину в Хогсмиде, где предположительно сгорело тело Северуса Снейпа, не стали отстраивать заново.

И стена восьмого этажа, где был вход в Выручай-комнату, долгое время оставалась чёрной. Не помогали никакие чистящие средства, хотя Нарцисса Малфой, желая увековечить память погибшего сына, пожертвовала баснословные суммы на восстановление именно этой части Хогвартса.

Да избушка Хагрида выставляла печально обугленный бок в сторону Запретного леса. После того, как в доме сгорел Клык, Хагрид старался бывать здесь как можно реже.

Сложнее было с душевными ранами. Семья Уизли не оправилась до сих пор после смерти Фреда и Молли. Казалось, их солнце зашло за тучу и зацепилось за неё основательно. Гермионе было страшно смотреть на Артура, который возглавлял один из отрядов добровольцев восстановления Хогвартса. Сколько раз она порывалась подойти, что-то сказать, но так и не решилась.

Они так и не определились со статусом своих отношений с Роном, хотя, собственно, вряд ли их можно было считать парой. Рон пока не решил, будет ли он помогать Джорджу в магазине или пойдёт вместе с Гарри в Аврорат, но однозначно заявил, что в Хогвартс он больше не вернётся. Кажется, они начали вновь встречаться с Лавандой, но Гермиону это, как ни странно, трогало мало.

Что-то изменилось после Победы. Долгие месяцы они шли к одной-единственной цели, зачастую тычась наугад и вслепую, а теперь, когда Волдеморт был повержен, вдруг обнаружилось, что бежать больше никуда не нужно. Сначала навалилась дикая усталость. Потом — боль и скорбь о погибших, которых было слишком много. А затем наступила пустота. Гермиона знала, что это всё как-то объясняется в психологии, что, наверное, её состояние, как и состояние Гарри, отгородившегося ото всех в последнее время, временно.

Но пока ничего не хотелось. Она решила вернуться в Хогвартс и доучиться последний год, надеясь, что привычная учебная обстановка поможет быстрее прийти в равновесие.

Джинни тоже вернулась, но боль её от потери матери была ещё слишком свежа, чтобы можно было беззаботно болтать с ней как раньше. Гермиона даже не знала, встречаются ли они с Гарри. Сама она чувствовала себя древней старухой, которой не нужны никакие отношения и связи. Она с головой окунулась в учёбу, нагрузив себя сверх меры для того, чтобы по вечерам не оставалось времени и сил анализировать всё происходящее с ней.

Мама и папа потихоньку приходили в себя, Гермиона надеялась, что их отношения постепенно наладятся. Когда она в начале июня попыталась вернуть им память, у неё ничего не вышло. Неизвестно, получилось бы вообще, если бы неожиданно Минерва МакГонагалл в один из визитов Гермионы в Хогвартс — а она тоже помогала восстанавливать замок — не вручила ей запечатанный пакет, подписанный мелким летящим почерком.

— От кого это? — спросила Гермиона, разглядывая надпись: «Гермионе Джин Грейнджер».

— Это почерк Северуса Снейпа, — ответила Минерва МакГонагалл, и глаза её увлажнились. — Я проверила пакет на тёмную магию. Ничего подозрительного внутри нет. Можете смело открыть его.

— Но… зачем профессор Снейп мне что-то оставил? — удивилась Гермиона.

— Я не знаю, мисс Грейнджер, — пожала плечами Минерва МакГонагалл. — Советую вам всё же открыть пакет, чтобы не терзаться догадками.

Внутри Гермиона нашла запечатанный пузырёк мутного стекла и короткую записку: «Мисс Грейнджер, надо быть непроходимой тупицей, как Лонгботтом, чтобы додуматься стереть память родителям на такой длительный срок. Для магглов этот срок может стать необратимым. В пузырьке вы найдёте зелье возвращения памяти моего собственного приготовления. Пяти капель натощак в течение трёх дней будет достаточно, чтобы вернуть ваших родителей в прежнее состояние. Оставляю вам этот пакет на случай… непредвиденных обстоятельств, при которых встреча будет невозможной. Не благодарите. Скажите спасибо Финеасу Найджелусу Блэку. По каким-то причинам он просил за вас».

Надо ли говорить, что Гермиона сразу же воспользовалась волшебным средством, и уже через неделю состояние родителей стало вполне удовлетворительным, чтобы их можно было вернуть домой. Они не путались в двух реальностях, но ещё какое-то время восстанавливали душевное равновесие. К сентябрю родители приступили к работе в клинике, но Гермиона всё ещё чувствовала вину перед ними.

Финеас Блэк, когда Гермиона попыталась заговорить с ним в кабинете директора Минервы МакГонагалл, лишь хмыкнул и зевнул, и Гермиона растеряла все свои слова благодарности.

Как так вышло, что человек, которого все считали предателем, на деле оказался героем? Гермиона вспомнила, как они беспомощно стояли тогда в Визжащей хижине, как упала без сил рука профессора Снейпа, когда взгляд его потух. А потом был чудовищный взрыв — хорошо хоть, они уже выбрались из туннеля.

Невилл, кстати, рассказывал, как много для них сделал директор Снейп в прошлом году, как спасал от Кэрроу. Тогда они этого не понимали, но сейчас многие вещи выглядели такими очевидными. Отработка у Хагрида, ослабление действия Непростительных, неожиданные презенты от таинственных друзей возле Выручай-комнаты в виде коробок с продовольствием или медикаментами.

Наверное, душа и сердце не терпят пустоты, вот Гермиона и сама не заметила, как все её мысли занял бывший профессор зельеварения. Она слышала его саркастичный голос в голове, его ехидные замечания, но почему-то сейчас мурашки внутри бегали не от страха, а совсем от другого чувства.

В октябре Рон написал ей, что хотел бы встретиться в Хогсмиде, когда их отпустят. Гермиона смотрела на Рона, не знающего, куда деть свои большие руки, и думала, какие же они всё же разные. Рон был очень хорошим. Он, конечно же, остался её другом. Но на скомканное предложение опять начать встречаться она решительно покачала головой:

— Прости, Рон, нет. Ты и Гарри, вы оба останетесь моими друзьями, но…

— Я понял, Гермиона, — вымучено улыбнулся Рон. — Понимаешь, меня пугает, что у нас так всё быстро происходит с Лавандой. Я не уверен, готов ли я к серьёзным отношениям.

— Так скажи ей об этом, Рон. Словами нужно говорить через рот. Если у Лаванды к тебе всё серьёзно, она поймёт.

— Да, наверное… — Рон задумался.

— Как там Артур? — спросила Гермиона и мягко накрыла ладонь Рона.

Рон дёрнулся.

— Да нормально. Не знаю. Он всё время пропадает или на работе, или у себя в мастерской. Сад зарос, яблоки валяются под ногами ковром. Мама никогда…

Рон будто налетел на стену. Замолчал, смаргивая слёзы.

— Мне так жаль, Рон, — тихо сказала Гермиона. — Мне правда жаль. Но Беллатрикс Лестрейндж — слишком сильная волшебница, у Молли не было почти никаких шансов.

Кулаки Рона сжались.

Они немного помолчали, потом он проводил Гермиону до ворот Хогвартса.

— Береги себя, — сказала ему Гермиона на прощание. — Всё наладится. Вот увидишь.

Рон кивнул и молча, не оглядываясь, пошёл по тропинке вверх.

Гермиона медленно шла в замок с тяжёлым сердцем. Она поднялась в библиотеку, но даже чтение не могло её сегодня отвлечь от мрачных мыслей.

Странная победа. Как-то не похоже, чтобы победители были счастливы.

Внимание её привлекла Ирма Пинс, разбирающая огромную кучу книг на столике между проходом первого и второго стеллажей. Она сверялась с формуляром, делала пометку и левитировала книгу в нужную секцию. Гермиона, поняв, что читать она сегодня точно не сможет, подошла к библиотекарю.

— Мадам Пинс, можно вам помочь?

Ирма оценивающе посмотрела на Гермиону, потом слегка подвинулась, освобождая крайние стопки на столе.

— Эти книги остались неразобранными ещё с лета. Мы смотрели эскизы замков, чтобы восстановить с точностью башни Хогвартса, — пояснила она. — Если хотите, можете расставить по местам вот эти две стопки. Спасибо.

Гермиона с удовольствием принялась за дело, и вскоре, прислушавшись к себе, поняла, что на душе стало легче. Ничего, семья Уизли обязательно придёт в себя. И Рон не будет таким потерянным. И Гарри перестанет скрываться на Гриммо, спрятавшись ото всех.

Гермиона немного повеселела и даже захотела почитать что-нибудь перед сном. Например, вот эту книжечку про старинные замки и поместья Великобритании, которые окутаны тайнами и легендами.

Мадам Пинс поблагодарила Гермиону и с удовольствием записала в её формуляр книгу. Уже вечером, закончив с уроками, Гермиона забралась с книгой за полог кровати и буквально забыла обо всём. Истории, одна увлекательнее другой, разворачивались перед её внутренним взором.

В одной рассказывалось о молодой женщине, которая, не выдержав смерти любимого от тифа, охватившего всё графство, повесилась в чердачном помещении замка. Вскоре обитатели стали слышать по ночам плач и крики и сбежали из замка. Слухи о привидении распространились далеко вокруг, никто не желал больше селиться в проклятом месте, и через сто лет от великолепного замка остались одни руины.

Гермиона хмыкнула и перевернула страницу.

Теперь она смотрела на изображение руин некогда, наверное, потрясающего замка. Он стоял на холме, и вид вокруг был настолько живописным, что даже на неподвижном рисунке — а это было не колдофото, а гравюра — чувствовалась необычайная красота места. Каменные столбы ворот были увенчаны круглыми шарами, а заросшая подъездная тропинка вела к останкам зубчатых стен. Замок был мёртвым, и сердце Гермионы сжалось. Что же произошло здесь?

Наконец меня обступил парк своей густой чащей. Громкое карканье грачей нарушало утреннюю тишину. Странный восторг овладел мною; я спешила всё дальше. Ещё одно поле, ещё тропинка, и вот передо мной стены двора и службы; но самого дома и рощи с гнёздами грачей всё еще не было видно. «Я хочу посмотреть на него с фасада, — решила я, — чтобы его гордые зубчатые башни поразили мой взор своим благородным величием и я могла сразу же найти окно моего хозяина: может быть, он стоит у окна — он встаёт рано; а может быть, гуляет по фруктовому саду или по террасе. Если бы только мне его увидеть на мгновение! Ведь не такая же я сумасшедшая, чтобы броситься к нему? Не знаю, не уверена! А если я это сделаю, что тогда? Ничего ужасного! Разве это преступление, если его взор ещё раз оживит моё сердце? Я начинаю бредить. Может быть, в эту минуту он смотрит на восход солнца где-то среди Пиренеев или с берега тихого южного моря?

Гермиона вздрогнула и выронила книгу. Она задремала? Чей это голос у неё в голове? Она наклонилась, чтобы поднять книгу и прочитала заголовок под рисунком: «Торнфильд».