Кара богов (джен)

Цзян Фэнмянь не успел сообразить, что ответить, как позади раздался капризный голос Ван Линцзяо:

— Этот Вэнь Чжулю слишком много о себе возомнил. Из-за его нерасторопности эта злобная сука едва не убила меня. Посмотри, что она сделала с моим лицом.

Подойдя к трупам четы Цзян, Ван Линцзяо попыталась ударить мертвую госпожу Юй. Этого Цзян Фэнмянь не смог стерпеть, поэтому перехватил её руку со словами:

— Пурпурная Паучиха была храброй воительницей. Воина можно убить, но нельзя его унижать.

— Ты только посмотри на него! Он всего лишь твой слуга, а смеет так себя вести! Он не уважает меня, а, стало быть, не уважает и тебя. Ты должен наказать его, — тотчас же взбеленилась Ван Линцзяо. — Ах, мне так больно… Эта злобная сука Юй бесилась оттого, что её не любил муж и все это знали, вот и срывалась на всех подряд.

— Вэнь Чжулю, ступай прочь, — распорядился Вэнь Чао и принялся ворковать со своей любовницей: — Не переживай, Цзяо-Цзяо, скоро все пройдёт, и ты будешь такой же красивой, как и прежде. Пойми, я не могу быть слишком суров с Вэнь Чжулю, потому что у него уникальный талант, и если он обидится и уйдёт, то мы лишимся очень сильного бойца. Его приставил ко мне отец, и я не могу…

— Ну и что с того? У клана Вэнь тысячи сильных заклинателей, а этот мне никогда не нравился, — продолжала ныть Ван Линцзяо.

Хорошо, что Вэнь Чао отослал своего телохранителя, иначе бы Цзян Фэнмянь не смог терпеть то, как эта девка поливает грязью его покойную жену, и тотчас же придушил бы голыми руками эту гадину. Кто знает, не оказался бы ли он после этого в её теле? Он ещё и в этом-то не освоился. Но оно, по крайней мере, было мужским и обладало сильным золотым ядром.

Цзян Фэнмянь зашёл за угол одной из хозяйственных построек и опустился на землю. Он чувствовал вину за то, что поссорился с женой перед отъездом, за то, что она и большинство его людей мертвы, а он все ещё жив. Он не знал, что ему делать дальше. Если сбежать и попытаться рассказать главам дружественных кланов, что с ним произошло, то никто его и слушать не станет. Скорее всего, верного телохранителя Вэнь Чао сразу же попытаются убить. Если он останется с Вэнями и будет ждать случая отомстить, то рискует выдать себя. Кроме того, участвовать в творимых ими зверствах, да ещё и защищать этого подонка Вэнь Чао будет невыносимо. Даже смотреть на реки крови, горы мертвецов и подвергшиеся разграблению дома еще совсем недавно прекрасной и мирной Пристани Лотосов было больно. А ведь это было только начало. Теперь Цзян Фэнмянь понимал, что Вэнь Жохань не остановится, пока не захватит территории всех орденов, или его не остановят.

— Мы обыскали все дома и нашли около двух тысяч четыреста артефактов! — раздался неподалёку чей-то жизнерадостный голос.

— Опишите и сложите всё в сундуки для отправки в Цишань, а остальное можете забрать себе, — распорядился Вэнь Чао, вероятно, решивший устроить обход своих новых владений, — Мы устроим пир, чтобы отпраздновать эту победу.

Цзян Фэнмянь тихо зарычал от ярости. Вот он каков Великий орден, ворующий ценности из чужих домов… Но, ничего, скоро их настигнет неизбежное возмездие. И если Цзян Фэнмяню выпал второй шанс, то он станет орудием в руках божественного правосудия.

— Молодой господин Вэнь, поздравляю с тем, что вы стали полноправным хозяином Пристани Лотосов, — сразу же залебезила Ван Линцзяо.

— Какая, к гуям, Пристань Лотосов. Мы сменим название. Приказываю немедленно разбить табличку над входом в резиденцию ордена и сорвать отовсюду изображения лотосов, заменив их на сияющее Солнце клана Вэнь! — приказал Вэнь Чао.

«А лотосы-то чем ему не угодили? Неужели и живые примется уничтожать?» — удивился Цзян Фэнмянь. Он порадовался, что А-Чэн и А-Сянь этого не видят. Хоть бы они послушались его и убрались подальше от пристани Лотосов и схоронились в безопасном месте. Но есть ли сейчас в Поднебесной место, которое можно было бы считать достаточно безопасным, в которое рано или поздно не нагрянут Вэни, уничтожая всё и всех на своём пути просто потому, что они могут это сделать?

Цзян Фэнмянь поднялся на ноги. Он ещё не решил, что будет делать дальше, но прямо сейчас мог позаботиться о погребении мертвых тел своих соратников, верно служивших ему на протяжении многих лет.

* * *

Устроить пир в ту же ночь, естественно, не успели, потому что нужно было убрать трупы и отмыть кровь, а также приготовить достаточное количество еды, поэтому его перенесли на следующий вечер. Устав за ночь, Цзян Фэнмянь проспал почти весь день там, где его свалила с ног усталость. Кажется, это был какой-то сарай. А утром его разбудил один из Вэньских псов:

— Вэнь Чжулю, второй молодой господин Вэнь зовёт тебя. Наши люди поймали мальчишку Цзяна, и он хочет, чтобы ты продемонстрировал на нём свои таланты.

Цзян Фэнмянь похолодел. Как же так, он связал их с А-Сянем Цзыдянем и велел отправляться в безопасное место. Неужели А-Чэн оказался настолько ослеплён ненавистью, что вернулся? Или его догнали и схватили Вэньские псы? И где, в таком случае, А-Сянь, который должен был быть вместе с ним? Цзян Фэнмянь вскочил на ноги, быстро привёл в порядок свою одежду и вышел вслед за посыльным во двор. Там он плеснул в лицо воды из кадки и спросил:

— Куда мне идти?

— Второй молодой господин Вэнь распорядился запереть его в местной кузнице, ведь там много разного железа, которое можно использовать в качестве орудия пыток, — с плотоядной ухмылкой сказал его сопровождающий. Да, видно, не один Вэнь Жохань утратил понятия о человечности. Его люди тоже считали себя вправе мучить и убивать всех, в ком не текла кровь клана Вэнь.

Когда Цзян Фэнмянь достиг кузницы, Вэнь Чао ударил связанного А-Чэна дисциплинарным кнутом. Причём, поскольку последний стоял спиной к стене, удар пришёлся на грудь. А-Чэн вскрикнул и закусил губу. Из его глаз потекли слёзы.

— Ну, что, наследничек Цзян, ты больше не храбришься? — ухмыльнулся Вэнь Чао, и Цзян Фэнмянь понял, что тот хотел видеть во время избиения лицо своей жертвы, чтобы в полной мере насладиться её страданиями. — Сейчас тобой займётся Вэнь Чжулю, и ты пожалеешь, что не сдох сразу. — Вэнь Чжулю, сожги его золотое ядро, — приказал он своему телохранителю.

Цзян Фэнмянь приблизился к сыну и коснулся рукой глубокого шрама на его груди, оставленного дисциплинарным кнутом. Он знал, насколько плохо заживают нанесенные им раны, поэтому давно отказался от применения подобных наказаний в своём ордене. Он не собирался выполнять приказ наблюдавшего за ним Вэнь Чао. Напротив, намеревался воспользоваться своими духовными силами, чтобы залечить рану А-Чэна. Однако Цзян Фэнмянь не учёл того, что ещё не освоился в новом теле и не сумел совладать с силой Сжигающего ядра. Поэтому, когда он провёл рукой сверху вниз вдоль шрама А-Чэна, направляя в неё духовную силу, и его ладонь оказалась в районе среднего даньтяня, произошло то, чего он хотел избежать. Из его ладони ударил смертоносный сгусток ци. А-Чэн закричал: «Нет!» и лишился чувств. О, небо! Что же он наделал? Собственными руками лишил своего сына золотого ядра!

— Молодец, Вэнь Чжулю. Считай, что реабилитировался после вчерашнего проявления непокорности, — улыбнулся Вэнь Чао. — Теперь этот щенок бесполезен. Ему никогда не возглавить клан, даже если он найдёт безумцев, согласных поддержать его. Дело сделано. Теперь идёмте пировать.

Цзян Фэнмянь хотел бы помочь сыну, но боялся прикоснуться к нему и снова причинить боль. Теперь он вообще не рискнёт к кому-либо прикасаться, пока не поймёт природу уникальной способности Вэнь Чжулю и не сумеет взять её под контроль. Сможет ли он когда-нибудь искупить свою вину перед А-Чэном? Простит ли тот его, когда обо всём узнает? Цзян Фэнмянь молча последовал за Вэнь Чао.

На вчерашнем поле битвы стояли столики, уставленные явствами. Сновавшие между ними слуги щедро наливали пирующим вино. Там, где ещё вчера лежали мертвые тела, танцевали полуодетые танцовщицы. Это было кощунством. Вэнь Чао со своей любовницей веселились и, не стыдясь чужих глаз, ласкали друг друга. Большинство Вэньских воинов тоже выглядели довольными и хвастались друг другу количеством убитых юньмэнцев и награбленного добра. Лишь трое, кроме Цзян Фэнмяня, не разделяли всеобщего веселья. Освежив в памяти вчерашние события после своего внезапного возвращения к жизни, он понял, что это были убитые после него Цзян Чжишань, Цзян Синьцы и Цзян Иньян. Стало быть, небесное правосудие коснулось не только его. Это казалось обнадёживающим и пугающим одновременно, потому что теперь любой убитый мог оказаться в теле своего убийцы. Наверняка переживший шок осознания этого невероятного факта человек постарается скрыть его. Поэтому теперь нельзя быть до конца уверенным, с другом ты говоришь или с врагом.

Цзян Фэнмянь решил, что будет теперь внимательнее присматриваться ко всем, кто убивает на поле боя своих противников, и, улучив случай, поговорит с каждым из них наедине и, если его догадка верна, потом они вместе разработают план совместных действий. Интересно, это проклятие коснулось только Пристани Лотосов или всего Юньмэна? О том, что это могло коснуться всей Поднебесной, страшно было даже подумать, потому что подобное грозило ввергнуть страну в хаос, в сравнении с которым захватнические планы Вэнь Жоханя покажутся детской игрой.

Цзян Фэнмянь отхлебнул вина из своей чаши и почувствовал странный привкус. Вкус всех вин из своих погребов, которые разграбили Вэни, он знал довольно хорошо, поэтому не мог ошибиться — в вино было что-то подмешано. Это могло означать лишь одно — А-Сянь пришёл в Пристань Лотосов, чтобы освободить А-Чэна, и кто-то из Вэней ему в этом вольно или невольно помогает. Ну что ж, Цзян Фэнмянь, как и остальные Вэни, выпьет это вино, даже если в нём яд. Потому что даже смерть не искупит того, что он только что причинил своему сыну.