Страйдер (джен)

Страйдер (в переводе с сайкоса «много ходящий») — боец элитного корпуса воинов на службе Миллениумского Консульта. Страйдеры — искусственно созданные убийцы, прошедшие специальную физическую и психическую подготовку, обладающие сверхъестественными способностями и возможностями. Изначальное предназначение страйдеров — истреблять врагов Консульта. Страйдеры отличаются превосходными боевыми навыками и беспрекословной верностью хозяевам. Даже под страхом смерти страйдер не способен на предательство. Смысл жизни страйдера — служение Консульту.

Мёртвый Берег — вот имя, которое дали жители Срединных Королевств дикому и неприветливому краю, расположенному по южную сторону Андоранского залива. Так же известная под именем Сеншанского побережья, это была страна, населённая дикими племенами варваров и каннибалов, давно уже растерявшая былой лоск цивилизации. Здесь находили убежище многочисленные пираты, ютящиеся в хорошо укрытых бухтах, преступники, желающие избежать карающей длани закона, а также целые анклавы чародеев, зашедших в своих изысканиях далеко за грань гуманизма. Что и говорить, Мёртвый Берег пользовался дурной репутацией и мало кто являлся сюда без веской на то причины. Тех же, кому волей судьбы не посчастливилось оказаться здесь без должной подготовки, ждала неминуемая смерть, а то и участь куда более ужасная, нежели выпущенные кишки или перерезанная глотка. Дикого зверья здесь тоже хватало, поэтому даже если повезло избежать холодной стали между рёбер, это не значит, что твоим мясом не отобедает какой-нибудь хищник. А хищников здесь хватало с избытком.

Пять фигур двигались в ночи сквозь густые заросли Калидорского леса. Путаница дебрей, дикая и труднопроходимая, она совсем не была для них серьёзным препятствием, как и многочисленная живность, разбегавшаяся, едва почувствовав их присутствие. Животные всегда наиболее остро реагировали на страйдеров. За это они получили своё название — ни одна лошадь, ни одно ездовое и тягловое создание не подпустит к себе создание, в жилах которого течёт столь порченая кровь. Поэтому страйдеры всегда передвигались пешком — широкими, неутомимыми шагами, днём и ночью, почти без привалов, от цели к цели.

До Хейха Мемраан, Чертога Слова, они добрались даже раньше намеченного срока. Консульт чётко изъявил свою волю, и капитаны небесных шпилей все как один отложили более насущные дела для того, чтобы переправить небольшой отряд страйдеров за пределы Пепельного Хребта. Журавль, глава высланной на задание группы, отдал предпочтение судну, известному в Миллениуме под названием Чёрное Солнце. Некогда один из наиболее грозных фрегатов Столос Маллум, он до сих пор отличался превосходной быстротой и производил меньше всего шума. Это позволило отряду, не привлекая внимания, добраться по воздуху аж до окрестностей Тиара и Тиора, городов-близнецов, стоящих по разные стороны великой реки Таар. В Тиоре же удалось без лишних проблем нанять судно до Аль-Басана, благо толстый усатый капитан-чакриец был ослеплён блеском миллениумских ауреев. Вот только в Аль-Басан корабль не прибыл, а бесследно исчез где-то посреди Андоранского залива вместе с пятьюдесятью матросами и всем грузом. А страйдеры спокойно продолжили свой путь к монастырю.

На выходе из леса перед отрядом открылся вид на увенчанное снежными шапками величие Авзальских гор. Любого другого подобный пейзаж заставил бы остановиться и вглядеться в представшую перед ним картину, наслаждаясь моментом. Но страйдерам было чуждо прекрасное. Псы Консульта, никогда не знавшие ничего, кроме вкуса крови, они не замедлились ни на шаг. Сливаясь с наступавшими сумерками, бесшумными тенями они скользили к уже видневшимся впереди огням Хейха Мемраан, и вступавшая в свои законные права тьма была им верным союзником.

Стражи у ворот не было — лишь один смуглолицый монах дежурил у входа, опёршись о длинный резной посох. Ожидавшие если уж не ожесточённого сопротивления, то как минимум достойной охраны страйдеры ненадолго замедлились, оценивая обстановку. Журавль сделал несколько жестов руками, указывая на дальнейшие действия. Шершень и Лев тоже ответили набором жестов, предлагая свои варианты. Шакал сочно сплюнул, кривя обожжённое лицо в привычном оскале, а Змей, как и всегда, угрюмо молчал. В итоге Журавль уступил Шершню, предлагавшему убрать монаха с безопасного расстояния, но решил перестраховаться, подал несколько знаков Змею. Змей смерил командира холодным взглядом, не отреагировал ни кивком, ни малейшим движением лицевых мышц, лишь молча скрылся в тенях, отправившись на поиски выгодной позиции для собрата. Шершень тем временем принялся собирать свой излюбленный арбалет.

Оружие страйдера отличалось от любого другого стрелкового оружия сложностью своей конструкции. Арбалет был металлическим и очень тяжёлым, состоял из множества съёмных деталей, среди которых было некое подобие миниатюрной подзорной трубы и сложный круглый цилиндр, вмещавший в себя семь арбалетных болтов. Цилиндр вращался в момент выстрела, подавая к направляющей новый боеприпас, специальный рычажок у ложа позволял в мгновение ока взвести тетиву, но требовал огромных усилий. Оружие позволяло стрелку при должной сноровке менее чем за минуту выпустить все семь стрел, а крепящийся над планкой оптический прицел обеспечивал восхитительную точность. Абсолютно бесшумное и пугающе эффективное, это оружие не предназначалось для обычного человека, но страйдер мог использовать его без лишних хлопот.

Шершень мастерски владел своим причудливым оружием и знал его, как свои пять пальцев. На то, чтобы собрать арбалет, у него ушло буквально две минуты, и ещё одна минута на то, чтобы поймать монаха в перекрестие прицела. Следуя за направлением ветра, Шершень повёл арбалет правее, взял повыше. Жертву следовало поразить с первого выстрела.

И в тот самый момент, когда тихо лязгнул спусковой механизм, щёлкнула тетива и широкий болт с бритвенно-острым наконечником со свистом разорвал воздух, монах повернулся в сторону укрывавших чужаков зарослей и посмотрел на страйдера своими бесцветными, холодными глазами. Посох крутанулся в его руке с поразительной скоростью, звонко отбил летящий прямо в него снаряд. Рот его открылся, готовый издать крик, способный поднять на уши весь монастырь. А может монах хотел испепелить вторженцев Напевами. Этого уже узнать не доведётся, ведь Змей прекрасно знал свою работу.

Выскользнул из тени аккурат тогда, когда монах отбил болт, зашёл ничего не подозревающей жертве за спину. Острый клинок вонзился в основание черепа монаха, словно шило пробил глотку и вышел изо рта. Вместо крика или Напевов, монах издал только нечеловеческий хрип. Змей рывком освободил оружие, перехватил поудобнее и добил монаха одним коротким ударом. Тело осело, словно марионетка с перерезанными нитями, в свете жаровен темнела быстро расплывающаяся кровь. Змей посмотрел в сторону укрытия соратников, подал им знак. Путь был свободен.

Страйдеры покинули своё укрытие, стараясь сливаться с темнотой и не попадать в широкий ореол света, создаваемый пылающими жаровнями. Змей тем временем прошёл мимо ворот, к отвесной стене, высотой не менее пятнадцати футов, убрал меч в ножны и тщательно ощупал её руками на наличие щелей и выступов. Журавль негромко окликнул его и сделал знак подождать. Змей посмотрел на него, качнул плечами и вновь повернулся к стене. А затем, с прытью ящерицы, пополз вверх по камням.

Если Журавль и пытался как-то протестовать и окликать соратника, то Змей этого уже не слышал и не замечал. Страйдер ловко взобрался наверх, на миг замер, оглядываясь, после чего спустился во двор. Тут было подозрительно пусто, и Змей прислушался к каждому шороху, пытаясь уловить человеческое дыхание или любой другой признак, который мог говорить о засаде. К добру это или к худу, но он не услышал ничего, кроме редких криков ночных птиц и стрёкота насекомых.

Змей бросил короткий взгляд светящихся глаз на ворота. Они были заперты на большой засов, представлявший из себя массивный деревянный брус. Поднять такой удалось бы только паре крепких взрослых мужчин, но страйдер мог справиться и в одиночку. Вот только Змей не спешил открывать ворота. Вернее, вообще не собирался это делать. Его собратья и сами смогут без проблем перебраться через стену, а массивные деревянные двери могут издать шум, который лишь привлечёт новых монахов. Они и так едва не засветились из-за провалившейся затеи Шершня, поэтому более рисковать было нельзя. Нужно было воспользоваться эффектом неожиданности и зачистить территорию. Именно это Змей и собирался сделать.

Со стороны двора монастырь казался уже не столь внушительным, хоть и отличался удивительной архитектурой, не свойственной упадочным городам-государствам Сеншанского побережья. Вымощенный каменной кладкой двор был освещён лишь несколькими большими жаровнями, поэтому теней здесь хватало и было где укрыться. Сам же монастырь разделялся на три крыла — восточное, западное и южное — центральное. Змей предполагал, что страницу книги стоит искать не в самом монастыре и, скорее всего, даже не в его библиотеке, а где-то в хранилище. У монахов наверняка должно быть место, где хранятся самые ценные их секреты. Искать решил по порядку — с восточного крыла. Проникнуть туда он решил через одно из окон, благо оно было достаточно широким, чтобы в него мог протиснуться человек. Змей не был особо габаритным, но подавляющее большинство монастырских окон были такими крошечными, что едва пропустили бы кошку, а входить через парадную дверь — чистой воды самоубийство, так что выбор был не велик.

Окно привело его в столовую. Здесь тоже было тихо и очень темно. Ни единой живой души, даже мыши не скреблись в стенах. Это уже навевало недоброе предчувствие. Привратник на входе явно говорил о том, что монастырь обитаем, равно как и зажжённые во дворе жаровни. Однако при всём этом монастырь выглядел на удивление заброшенным. Тихо. Слишком тихо, чтобы быть правдой. Внимательно осмотрев столовую, Змей выглянул в окно. Остальные страйдеры уже следовали за ним, через стену перебрался Журавль. Сперва Змей подумал о том, чтобы присоединиться к собратьям, но… Монастырь навевал гнетущее ощущение. Нужно было внимательно его осмотреть и в случае опасности предупредить остальных. Возможно, его убьют, но для страйдера собственная жизнь не имела значение. Только задание и его успешное выполнение. Никак иначе.

Из столовой он вышел в коридор — длинный и такой же заброшенный, с предательски скрипучими досками пола. Каждый шаг предстояло выверять с точностью до миллиметра, дабы не издать ни одного лишнего звука. Задача непростая даже для страйдера, но Змей с ней справился. Заглянул в несколько комнат — они оказались пусты. Одна представляла собой нечто вроде алхимической лаборатории, другая — подобие обсерватории. Тут он задержался, изучил хитроумные приспособления и телескопы, с помощью которых монахи наблюдали за звёздами. Ничего дельного, впрочем, не обнаружил. Только пара пыльных трактатов, не имеющих никакого отношения к тому, что искали страйдеры. Змей двинулся дальше.

Всё восточное крыло казалось вымершим. Даже на кухне не удалось обнаружить ничего — даже продуктов. Но не мог же привратник быть единственной живой душой во всей округе? Это не укладывалось в голове. Чувствовался подвох, но где и какой? Ответов не было.

Обследовав всё восточное крыло, Змей отправился к выходу. Там столкнулся с Шакалом. Последний был не очень рад видеть Змея — напоминала о себе личная неприязнь. Несмотря на это, Шакал заговорил первым, игнорируя меры предосторожности.

— Нашёл что-то? — обожжённая правая сторона лица страйдера как всегда скалилась в некоем подобие дьявольской ухмылки.

Змей, смерив собрата долгим взглядом, отрицательно помотал головой.

— Не шуми, — посоветовал он, едва слышно.

Шакал, покривившись, пренебрежительно сплюнул. Комок из слюны и мокроты громко шлёпнулся на скрипучие лакированные доски. Змей, холодно посмотрев на Шакала, неодобрительно покачал головой.

— Где эти чёртовы монахи, а? — продолжал Шакал, не повышая, впрочем, голос громче полушёпота. — Оставили одного за дверью следить, а сами свалили? Не верится что-то. Может, в засаде сидят?

Змей от высказывания своих предположений воздержался. Всё может быть, и засада в том числе. А может что и похуже. О «Людях Слова», как называли монахов местные, ходили самые разные слухи, и слухи эти были преимущественно недобрые. Напевы считались одной из наиболее сложных форм магии, соперничать с которым могло лишь колдовство сайферов. Любая магия, за исключением наиболее изученной Рунной Арканы, всегда вызывала опасения, пускай и зачастую преувеличенные. Но опасения касательно монахов Хейха Мемраан подкреплялись самим их образом жизни и тем, как они, посвящая себя Учению Слова и поискам новых знаний, отвергали всё человеческое. Даже в големах можно было найти больше человечности и эмоций, чем в Людях Слова, не говоря уже о том, чтобы разобраться в их планах и стремлениях. Сайфер, назначенный на должность Гласа Консульта, на брифинге не зря акцентировал внимание на том, что это задание может быть одним из самых опасных и что ухо надо держать востро. От монахов можно было ожидать чего угодно.

Змей и Шакал покинули восточное крыло вместе, при этом Шакал держался позади. Змей думал о том, что ничего не мешает собрату воспользоваться ситуацией и вонзить клинок ему в спину. Момент был более чем подходящим, а остальные вряд ли осудят нерадивого сородича за столь опрометчивый поступок. Другие страйдеры Змея не любили. Он, впрочем, тоже к ним тёплых чувств не испытывал. Самый молодой в своём поколении, Змей считался среди страйдеров выскочкой, любимчиком Консульта, которого всегда излишне выделяли на фоне остальных. Считалось, что ему давали самые лёгкие задания, никогда не пускали в самое пекло. Сам же Змей считал, что тем, кто распространяет подобные сплетни, просто не хватало профессионализма и смелости признать, что кто-то может быть лучше них. Да и глупо считать, что можно как-то по-особенному относиться к оружию, коим страйдеры в сути своей и были. И не вина Змея в том, что одно оружие просто заточено лучше остальных и лучше сидит в руке. Он просто занимался своей работой и делал её хорошо.

Во дворе их уже ждали Шершень и Журавль. Льва не было, вероятно обследовал западное крыло, причём пошёл напролом, через парадный вход. Ну хоть дверь с ноги не выбил, и то хорошо. В этом был весь Лев — море энергии и ни грамма такта. Хотя в открытом бою пользы от него было поболее, чем от остальных. Во всяком случае, Лев был одним из немногих, в ком Змей был уверен, хоть мозгов тому и не доставало по его мнению.

— Почему ты не дождался? — с ходу начал Журавль и голос его сквозил холодным гневом. — Мы должны работать вместе, а не действовать по одиночке.

Змей в ответ наклонил голову набок, как собака, не понимающая, почему хозяин рассердился.

— Во дворе могла быть засада, — пояснил он таким тоном, будто это было что-то само собой разумеющееся. — Кто-то должен был разведать обстановку.

— Я тебе такого приказа не отдавал, — холодно заметил Журавль.

— Пацану очень хочется почувствовать себя героем, — язвительно заметил Шакал и в очередной раз сплюнул. Змей подумал, что позывной «Верблюд» подошёл бы ему больше. — Действительно, зачем исполнять приказы, когда можно в очередной раз выслужиться перед начальством, не так ли, «герой»?

«Чувствуешь себя героем?»

Змей стиснул зубы, прогоняя паскудные воспоминания. Лицо будто бы обдало испепеляющим жаром, лёгкие наполнил дым. Страйдер едва сдержался, чтобы не закашляться. Иногда мелькающие в голове образы бывают ярче реальности.

— Здесь нет «начальства», Синдер, — спокойно заметил Змей. — Не стоит разыгрывать из себя недолюбленного старшего брата. Публика не та.

Шакал сжал кулаки, сделал шаг вперёд, будто был готов броситься в драку. Шершень встал между ним и Змеем, хмуро качая головой и как бы говоря, мол, оно того не стоит. В светящихся глазах Журавля сверкнули гневные молнии.

— Хватит вам обоим, — строго пресёк он перепалку. — Держи себя в руках, Синдер. А ты… — он посмотрел Змею прямо в глаза, словно бы бросая вызов. — С тобой у нас будет долгий разговор. И, поверь мне, рядом не будет Консульта, чтобы тебя прикрыть. Мне надоело терпеть твои выходки. Ты не лучше нас, Кайрен. Никогда не был и не будешь. И мне плевать, что там думает Консульт на этот счёт.

«Забавно, — подумал Змей. — Потому что мне тоже плевать».

Скрипнула дверь западного крыла, во двор вышел Лев. Его весьма массивная фигура заполняла почти весь дверной проём, в руке хищно блестел изогнутый клинок.

— Нашёл что-то? — спросил Журавль, поворачиваясь к сородичу.

— Хрен там, — громко фыркнул Лев. О поддержании тишины уже никто и не беспокоился, учитывая заброшенность монастыря. — На кладбище и то больше жизни. Все кельи обшарил, а нашёл только пыль под койками. У вас что?

— Тоже пусто, — ответил Шакал. — Одно из двух — либо сучьи монахи решили нас разыграть и ждут момента, чтобы устроить нам сюрприз, либо ушли, а того ушлёпка на входе оставили, чтобы следил за ворами, если такие вздумают нагрянуть. В любом случае, тут какая-то муть творится.

— Муть или нет, а у нас ещё центральное крыло осталось, — заметил Журавль. — Идём все вместе, — он бросил недовольный взгляд на Змея. — И заканчиваем общаться словами. Переходим на жесты. Я иду первым, остальные — за мной. Пошли.

Они направились в центральное крыло незамедлительно — не теряя бдительности и держа оружие наготове. Змей послушно следовал за Журавлём, хоть и не воспринял его угрозы всерьёз. Страйдеры редко устраивают друг с другом стычки, выходящие за рамки словесных перепалок. Можно испытывать друг к другу какую угодно неприязнь, но на первом месте всегда стоял профессионализм и исключительно деловые отношения. Да и не поощрявший подобных выяснений отношений Консульт всегда являлся главным сдерживающим фактором от открытых противостояний. Гневить хозяев не рискнул бы никто, а уж они-то нашли бы способ докопаться до правды, случись одному из страйдеров не вернуться с задания. Вряд ли конфликт с Журавлём перерастёт во что-то более серьёзное, чем нудное и долгое чтение нотаций. А вот Шакал… Насчёт него Змей уже был не так уверен.

В центральном крыле было темно. Слишком темно, даже для страйдеров. Отряд перевёл зрение в инфракрасный спектр, благо необычные светящиеся глаза страйдеров позволяли им видеть даже в совсем непроглядной тьме. В помещениях монастыря хватало тепла, поэтому мир для них преобразился в причудливую, цветастую и странно смазанную картину. Но что-то в этой картине было не так. Будто бы чёткое разграничение цветов, привычное для подобного типа зрения, полностью отсутствовало, сливаясь в мешанину, которая не сильно облегчала ориентирование в кромешной темноте. Журавль повернулся к собратьям и принялся бурно жестикулировать, но всего его движения превращались в неразборчивую разноцветную мазню.

— Нихрена не вижу! — не выдержал Шакал, вновь нарушая оговорённую тишину. — Глаза будто каким-то дерьмом замазали!

— Это не естественная тьма, — подытожил Шершень, впервые подав голос. — Но магии я не чувствую.

А ведь точно, подумал Змей. Он тоже не ощущал никакого магического воздействия и это казалось особенно странным с учётом всех обстоятельств. Сами страйдеры не были склонны к колдовству, но их особая чувствительность позволяла им замечать даже мельчайшие колебания Эфира. Разве что магия сайферов была исключением, так как её источник хранился в строжайшем секрете. Монахи Хейха Мемраан использовали Напевы, что так же являлось разновидностью Эфирной магии, пускай и самой необычной. Но эта «необычность» не играла бы никакого значения, если бы кто-то из них наложил на зал центрального крыла волшебную тьму, след в Эфире всё равно бы остался. Вот только следа не было. Вообще ничего не было.

А затем зажегся свет — яркий и болезненный. Не успевший вовремя переключить зрение Шакал взвыл от чудовищной боли — в инфракрасном спектре даже обычная свеча превращалась в ослепительную вспышку, а этот неведомый свет был в десятки раз ярче свечи. Змей успел в последний момент, увидел золотой шар, повисший под высоким потолком и заливавшим просторное помещение своими искрящимися лучами. Вглядевшись получше, страйдер обратил внимание на то, что сфера будто бы состояла из жидкого металла, наподобие ртути или расплавленного золота, и постоянно находилась в движении, переливаясь, рябя и пульсируя, словно была живой. А затем он увидел то, что на время выбило его из колеи.

В самом конце большого зала стоял огромный рунный камень, или, скорее, грубо обтёсанный обелиск. Значения испещрявших его рун Змей не знал, да и знать не хотел. Всё его внимание было приковано к фигуре, сидевшей у подножия обелиска, скрестив ноги. Свет лился на неё, словно подчёркивая своим сиянием, овевая неким горделивым ореолом. Вот только фигура всё равно внушала дикий, необузданный ужас. Даже страйдерам.

У обелиска сидел тот самый монах, которого Змей убил у входа. Длинная тога из белого бархата была красной от крови, обильно стекавшей из приоткрытого в слабой улыбке рта. Перерубленная шея едва-едва поддерживала голову, а бесцветные глаза смотрели на незваных гостей с нездоровым озорством. Сперва Змей подумал, что это какой-то трюк, иллюзия. Или, может, кто-то тайком умудрился перенести труп от ворот в главный зал. Сама абсурдность этой мысли могла рассмешить, ведь вряд ли мимо пятёрки страйдеров кто-то мог прокрасться незамеченным, но Кайрен искал хоть одну логическую зацепку, чтобы оправдать присутствие мёртвого монаха. А затем труп пошевелился.

— Вы пришли раньше, чем я ожидал, — монах наклонил голову, из-за чего полоска кожи на окровавленной шее опасно натянулась. — Не думал, что нам доведётся пересечься, но собаки Консульта оказались на удивление расторопными. Это даже мило.

От булькающей в располосованной глотке мертвеца насмешки Кайрена пробрал озноб. Незнакомое чувство захлестнуло его с головы до ног, участило пульс. Меч в руке дрогнул.

«Что со мной?»

— Кто ты? — напряжённо спросил Журавль, чувствуя, очевидно, то же самое. На его суровом лице отразилась растерянность — впервые за всю его долгую жизнь.

— Кто я? — монах оскалил окровавленные зубы в плотоядной усмешке. — Логичный вопрос от любознательной собаки. Но собакам не отвечают, когда они начинают лаять. Им показывают их место. А ты знаешь своё место, шавка Консульта?

— Я знаю, что опасно угрожать страйдерам, монах, — парировал Журавль, но для Кайрена эти слова прозвучали скорее как глупая бравада. Ужас заполонял комнату, заполонял сердца страйдеров, профессиональных убийц без страха и жалости. Это не монах. Не человек.

Мертвец засмеялся. Кровь булькала в дырявой глотке, пузырилась на губах. Мерзкий, хриплый звук эхом разошёлся по залу.

— Эта собака смешная, — проговорил он. — И очень глупая. Но Консульту иные и не служат. Вряд ли от тебя я добьюсь ответов. А что насчёт твоих спутников?

«Монах» вперил белёсый взгляд в Кайрена. Страйдер прочувствовал, как по его телу прошла мелкая дрожь, словно электрический разряд. Его словно препарировали заживо. Свежевали взглядом.

— О чём он, чёрт возьми, говорит? —встрял Шакал, даже не пытаясь скрыть того, как стучат его зубы.

«Монах» перевёл взгляд на него, но надолго не задержался. Посмотрел вновь на Журавля, но с какой-то жалостью пополам с презрением. Так смотрят на подыхающую крысу.

— Вы ведь за этим пришли? — он запустил руку за пазуху и достал оттуда помятую пергаментную страницу. Кровь на шершавом листе была подобна жирным кляксам бурых чернил. От страницы шёл запах — неуловимый для обычного смертного, но не для страйдера. Запах высохшей человеческой кожи.

— Бессмысленная вещица, — цокнул языком мертвец. — Во всяком случае, для вашего слабого ума. Вам она не понадобится. Никому больше не понадобится.

С пальцев «монаха» сорвались всполохи золотого пламени, объяли иссохший пергамент. Журавль протестующе вскрикнул, но монах в ответ только рявкнул на него. Это был не человеческий голос — словно тысячи тысяч глоток ревущих в безумной агонии. Одежда Журавля рассыпалась в пыль, плоть сорвалась с костей клейкой красной массой, забрызгавшей остальной отряд, меч с лязгом упал на пол.

Первой реакцией был ступор. Затем — внезапный прилив сил и спонтанная атака. Кайрен, как и всегда, был первым, подлетел и ударил с наскока. Мертвец вперил в него бледный взор, что-то шепнул. Мириады нитей искрящейся боли сковали тело, заключив его в прочный кокон. Хотелось вопить и биться в конвульсиях, но не получалось. Приходилось лишь наблюдать за происходящим из-под плотной пелены агонии.

Мертвец стряхнул с руки пепел, оставшийся от страницы, одним словом отшвырнул от себя Синдера, шарахнув его сперва об одну стену, затем об другую и вышвырнув его в окно, словно поломанную куклу. Шершень стал третьей жертвой — выстрелил из своего излюбленного арбалета, но стрела развернулась в полёте и бешеным сверлом ввинтилась ему в череп, буравя мозг.

Тем временем Лев успел добежать до твари, нанёс удар. Меч с хрустом и чавканьем врубился в ключицу создания. «Монах» только улыбнулся и что-то шепнул. Лев попятился, пуча глаза, застонал, захрипел, завизжал. Его собственный скелет вышел из разверзшейся плоти, сделал несколько шагов вперёд и сложился перед ногами чудовища дымящейся зловонной кучей.

А Кайрен смотрел, впервые в жизни ощущая ужас.

Ужас… Ужас. Непостижимый животный ужас.

— Полагаю, в иллюзиях больше нет смысла, — заметила тварь, деловито выковыривая из разорванной ключицы меч Льва. — Игра оказалась далеко не столь интересной, чем я ожидал. Хотя, чего ещё ждать от шавок Консульта?

Бледные пальцы негромко щёлкнули, и Кайрен едва не задохнулся от чудовищной трупной вони. Кровь, потроха, содранная кожа — всё смешалось в единое безобразное амбре. Зал наполнился неведомо откуда взявшимися изуродованными телами.

Телами монахов Хейха Мемраан, Чертога Слова.

— Это ведь забавно, не так ли? — мертвец повернулся к пленнику. Белёсые глаза стали золотыми. — Чувствовать себя живым, я имею в виду. Ты ведь впервые это ощущаешь, верно? Как первый поцелуй. Первая женщина. Первый оргазм. Калейдоскоп ощущений. Отвращение к тому, что было для тебя естественно. Боль, которую ты никогда не замечал. И страх. Страх… Он освобождает. Делает по-настоящему живым. Раскрывает истинное «Я». Страх…

Мертвец прошёл по окровавленным телам, склонился над одним из них и вынул из разверстой груди мокрое склизкое сердце.

— Испытывал ли ты когда-нибудь страх, вгрызаясь зубами в чьё-то сердце? — продолжал он. — Глядел ли ты на себя со стороны? Навряд ли. Для тебя ведь это было естественно. Плоть и кровь в обмен на обновление. Чужая жизнь в обмен на неестественное продление твоей жизни. Пытался ли ты когда-нибудь взглянуть на себя, как на чудовище? Как на паразита, внушающего страх и отвращение другим? Сомневаюсь. Ведь тебе даже не было знакомо это чувство. До сего дня.

Кайрен молчал. Не мог ответить. Боль едва-едва позволяла ему оставаться в сознании. Сердце билось непривычно быстро и сильно, грозясь вот-вот лопнуть.

— Всё дело в том, — мертвец отшвырнул холодное склизкое сердце и встал напротив неподвижного страйдера, — что у страха есть лицо. Для кого-то — твоё, а для тебя — моё. У страха много лиц. Но это не делает его чем-то плохим. Наоборот, это делает его… идеальным. Идеальным другом, ведь к каждому страх найдёт подход. Вот и к тебе он подход нашёл. Долго не мог найти, не мог подобрать нужное лицо. Но вот подобрал. И вы теперь станете по-настоящему неразлучными друзьями.

Златоглазая тварь протянула холодные длинные руки к лицу Кайрена, мягко взяла его в ладони. Мёртвое лицо оказалось напротив лица страйдера, окровавленные зубы скалились в жуткой насмешливой улыбке.

— И сейчас твой друг по имени Страх увещевает тебя рассказать мне всё, что ты знаешь о Консульте, его целях, планах и о том, для чего им нужны страницы Экс-Мортис, — нечеловеческий голос «монаха» звучал ласково, почти любовно, нагнетая ещё больше безумия в и без того сумасшедшую обстановку. — И лучше бы тебе к нему прислушаться, ведь Страх никогда не лжёт и никогда не даёт дурных советов. Ты ведь не хочешь закончить, как они?

Тварь кивком указала на раскиданные по залу трупу. Тела были гротескно обезображены, являя в совокупности воистину дьявольскую композицию. Каждый из них умирал долго. Белые черви заживо жрут гниющие кости. Кровь в жилах живёт своей жизнью, терзая жертву изнутри. Боль, которую не заглушить. Отчаяние, которое не усмирить. Агония длиною в вечность. Страйдерам повезло — их тварь убила быстро. Монахов же она пытала методами, не доступными никому из смертных. Участь хуже смерти.

— Так что же, расскажешь мне свои секреты? — с улыбкой промурлыкало чудовище с золотыми глазами.

Кайрен судорожно сглотнул, кое-как подавил жалкий всхлип боли. И всё рассказал.

И стал предателем.