Страйдер (джен)

Молодой мужчина вошёл в приёмный зал без малейшего намёка на страх, чему сам искренне удивился. Мало кто хотел оказаться на его месте. Ещё меньше смогли бы сохранить полное самообладание. Любого другого само присутствие даже не в этом помещении, а за его массивными алебастровыми дверями, заставило бы робеть, дрожать от страха, желать убраться отсюда как можно дальше. Но только не его. Его цель была выше страха. Выше робости и любого другого человеческого чувства. Да и что такое чувства по сравнению с высшей целью? Что такое человечность? Лишь слово, сорвавшееся с уст, словно беззаботная птица, чьё существование так же бессмысленно, как и сами слова по сути своей. Только цель имеет смысл. Или мечта, ставшая целью. Кто не имеет мечты, не имеет цели, тот сам не имеет смысла и не имеет права называться по-настоящему живым.

Они были перед ним. Почти в ста шагах. В самой глубине тёмного, мрачного помещения, словно выпадающего из объективной реальности в причудливой игре теней и факельных бликов. Или же то была не игра? Зал полнился чужеродными образами, неописуемыми геометрическими фигурами монументальных масштабов, причудливыми цветами, словно из иных миров и… движением? Да, точно, бесконечным движением всего и вся. Будто стены, пол, потолок, даже коптящие факелы в причудливых держателях умудрялись одновременно находиться на одном месте и двигаться, из-за чего голова беспрестанно кружилась. Мужчина на миг закрыл глаза, сглотнул, собирая в кулак всю свою волю, сознание, остроту чувств, и шагнул вперёд.

Они взирали на него с возвышения, на котором полукругом стояли их троны — каждый, как произведение некоего иномирного искусства. Он не видел их глаз. Не видел лиц, скрытых неестественно густыми тенями, будто живущими своей жизнью, но чувствовал взгляд — любопытный, презрительный или, скорее, снисходительный. Так смотрят на насекомое, копошащееся в траве — со смешанным чувством интереса и отвращения. Ему было противно их высокомерие. Противно каждой клеточке его тела, каждой частице его души. Он всегда презирал тех, кто смеет смотреть на других свысока. Неважно положение, неважно могущество или достижения. Высокомерие он считал худшим из грехов давно, ещё будучи мальчишкой поклялся, что никому и никогда не позволит смотреть на себя свысока. Но сейчас он должен был с этим смириться. Должен был принять правила этой игры, затеянной им на свой страх и риск. Ради Цели. Ради Мечты.

Он вышел в центр пребывающего в движении зала, опустился на колени в центре переливающегося круга, выложенного странной фосфоресцирующей мозаикой. Глаза долу. Его долго учили правильно вести себя в их присутствии, и он усвоил каждый урок. Пришлось смирить всю гордость ради того, чтобы не быть уничтоженным в мгновение ока. Они обладали силой, к которой он лишь только стремился, и властью, которая не снилась ни одному из королей. Одно лишь слово, один щелчок пальцев — и он просто перестанет существовать. Инструктировавший его колдун с выдавленными глазами доходчиво объяснил ему, что случается с теми, кто смеет вести себя непочтительно. Даже показал для наглядности. Продемонстрировал на одном из рабов, чей крик до сих пор стоял у него в ушах. Он ещё вспомнит этот крик, когда вернётся сюда, но уже не как гость и проситель, а как завоеватель. Он много чего вспомнит, когда придёт время.

— Чего ты хочешь? — это был не голос человека. Не мог быть им. Шум, воспроизводимый чем угодно, но не человеческой глоткой. Он отразился от стен, проник в уши, ввинтился в мозг тысячей маленьких свёрл, разрывая череп изнутри. Мужчина поморщился от головной боли, растерялся от внезапности и отсутствия каких-либо официальных ритуалов, сопровождавших все подобные визиты к высокопоставленным особам. Сразу к делу, без лишних промедлений. Это обескураживало.

— Ты тратишь наше время, — снова тот же голос… нет, звук, шум. Он заставил его вздрогнуть, на миг потерять самообладание, почувствовать тот самый страх, успешно подавленный вначале, но вновь поднявший свою уродливую голову где-то на задворках души. — Мы ждём твоих слов. Говори, зачем ты потревожил нас?

— Я пришёл попросить вас о помощи, о Великие, — проговорил мужчина громко и ясно, не без ноток покорности, необходимой в данной ситуации. Глаз он всё так же не поднимал. Фосфоресцирующая мозаика двигалась перед ним, кружилась, принимала замысловатые формы, одновременно оставаясь круглой. Он почувствовал, как его начинает тошнить. Закрыл глаза.

— Помощь Консульта стоит дорого, человек, — ему показалось, что в ввинчивающемся в мозг «голосе» прозвучала насмешка, особенно на последнем слове. — Что ты готов предложить в обмен на услуги тех, кто давно не мыслит категориями смертных? Чем ты готов пожертвовать?

— Всем.

По помещению пошла вибрация. От неожиданности мужчина открыл глаза. Пол перед ним трясся, рябил, сиял цветами, которых не могло быть в этом мире, которых не существовало. Он не понимал, что происходит. Его внутренности прошибла странная судорога, безболезненная, но отчего-то необычайно мучительная. Страх внутри него заворочался, заизвивался скользким угрём. А тряска продолжалась и даже усилилась. Неужели это… смех? Смех этих существ, давно растерявших всю связь с человеческим естеством? От этих мыслей ему поплохело.

— Это очень абстрактное определение, — вновь зазвучали слова, когда «смех» утих. — Нам нужна конкретика. Ты просишь об услуге, но не предлагаешь ничего взамен. Что у тебя есть такого, что может заинтересовать Консульт, маленький человек? Чем ты способен нас удивить?

— Знаниями.

Зал снова содрогнулся от беззвучного чужеродного смеха. Кишки мужчины скрутило в тугой узел, он почувствовал, как к горлу подкатывает горький комок. Ещё чуть-чуть — и его стошнит желчью. За такое точно не пощадят. Он сдержался. Одним богам ведомо как, но сдержался. Нужно было отринуть всё человеческое, чтобы пережить этот разговор. Всё, что имело значение — это поставленная Цель.

— Знания? — к насмешке в «голосе» прибавилось откровенное негодование. — Да о чём может знать такое насекомое, как ты? Разве может муравей поведать человеку что-то, чего тот не знает? Разве может быть муха умнее, чем тот, кто несоизмеримо превосходит её в интеллекте? Разве может…

— Я знаю, что вы ищете, — перебил мужчина, осознавая, чем ему это может грозить, но всё равно идя на ни с чем не сравнимый риск.

По залу прошёл пульс — словно биение некоего титанического сердца, отражающееся в каждом миллиметре огромного помещения. Этот пульс едва не опрокинул его на землю, пошатнул, словно пьяного, смешал мысли в раскалывающейся голове. Он выдержал. Стиснув зубы, выдержал.

— И что же мы ищем? — любопытство в «голосе» соседствовало с плохо скрываемым и едва сдерживаемым гневом. Консульт не привык, чтобы его перебивали. Не привык к наглости и непокорности. Мужчина знал, что если данный им ответ не окажется по-настоящему ценным, то участь его будет хуже смерти.

— Хроманин, — сказал он. — Я знаю, что вы ищете Хроманин. И я знаю, где он находится.

Зал погрузился в звенящую тишину — настолько тягучую и гнетущую, что мужчина почувствовал, как от обуявшего его волнения кишки прилипают к позвоночнику. Он слышал шелест, словно ветер гуляет в кронах деревьев. Шёпот? Похоже на то. Консульт перешептывался на некоем давно забытом богохульном языке, не предназначенном для человеческих уст. От этого звука мурашки табуном бежали по спине.

— Где? — требовательный вопрос прорезал воздух, словно гигантский нож. Звучащая в нём угроза ещё больше нагнала напряжённости и без того гнетущей обстановке.

— В крепости Аркс, — ответил он. — В самых глубинах.

— Ты лжёшь! — по залу пошла волна энергии, от которой, казалось, само время и пространство пошло рябью. Мужчину опрокинуло на пол, мир перед ним слился в кружащееся пятно. Он закрыл глаза, стиснул зубы, борясь с тошнотой, кое-как заставил себя встать хотя бы на четвереньки.

— Наши агенты исследовали Аркс вдоль и поперёк, — продолжал «голос» Консульта, — Если бы Хроманин был там, они бы его нашли.

— Хроманин не в самой крепости, — попытался оправдаться мужчина, кое-как поднявшись на колени. Бросил неосторожный взгляд на возвышение, где сидел Консульт, но поспешно потупил взор, вновь уставившись в пол. Он и так позволил себе слишком многое, ходил по тонкому льду. Его жизнь висела на волоске, нужно было срочно это исправлять. — Как я и сказал, он лежит в глубинах. Не в крепости как таковой, а под ней. Там, где начинаются старые владения гномов.

Вновь повисла тишина, нарушаемая лишь лёгким шелестом давно забытых слов. Шелест то усиливался, больше становясь похожим на странный шорох, то вновь затихал, становясь размеренным, как журчание воды. Консульт о чём-то спорил, но, к сожалению, мужчина не понимал, о чём. Их речь была далеко за пределами человеческого понимания, ведь сами они давно уже людьми не были. Если вообще когда-то ими являлись.

— В гномьи копи путь закрыт, — вновь зазвучали слова, когда стих загадочный спор. — Там властвует Амгар-Нурак. Там нет жизни. Как бы Хроманин мог попасть туда? Это бессмысленно. Не логично.

— Хроманин принадлежит другой Вселенной и другим слоям Бытия. Он не подчиняется законам нашего мира, в том числе и законам логики. Вам ли не знать?

В ответ молчание. В этот раз мужчина не слышал даже «перешептываний». Глухая тишина заставила его на мгновение подумать, что он незаметно для себя лишился слуха.

— Верно, — неохотно согласился Консульт. — Но откуда бы тебе знать, где находится Хроманин? С чего ради мы должны тебе верить?

— У меня нет причин лгать. Я бы не стал попусту рисковать своей жизнью, пытаясь обмануть Консульт. Вам ничего не стоит испытать меня, дабы подтвердить правдивость моих слов, как и уничтожить меня, если вы обнаружите хотя бы намёк на ложь. Но смерть не входит ни в один из моих планов, поэтому я бы не опустился даже до самой изощрённой лжи, зная, чем это может грозить. А что касается моих знаний… У меня свои источники — как в пределах этого мира, так и далеко за гранью.

Консульт промолчал. А затем разразился мощным вибрирующим смехом, сотрясшим помещение, воздух и, казалось, даже саму реальность. От чувства всепоглощающей вибрации мужчина почувствовал, что у него вот-вот лопнет голова.

— Ты полон амбиций, маленький человек, — вновь загремел «голос», искрясь неподдельным весельем. — И тайн тоже. Мы бы могли их разгадать, если бы хотели. Вырвали бы их из твоего трепещущего мозга. Но нам интересно, как далеко ты готов зайти. Мы будем наблюдать. А теперь скажи, чего именно ты хочешь от нас? Какая нужда привела тебя туда, куда не посмели сунуться отважнейшие представители твоего вида? Стоит ли она того, чтобы ставить под удар свою жизнь и рассудок?

«Стоит, — подумал он. — Стоит всего».

— На юге Сеншанского побережья, в Авзальских горах, стоит монастырь, посвящённый Вельсу. Местные называют его «Хейха Мемраан» — Чертог Слова. В этом монастыре хранится один предмет. Вернее, частица предмета. Страница книги. Я хочу заполучить её.

Консульт помолчал в раздумьях.

— И почему же ты обратился именно к нам? Неужели с этой задачей не могут справиться более… приземлённые силы?

— Не могут, — ответил мужчина. — Чертог Слова известен своей неприступностью. Монахи Вельса в совершенстве овладели искусством Напева и ни одна смертная армия не способна взять монастырь штурмом. Договориться с ними тоже не выйдет — монахи ни за что не обменяют страницу даже на все сокровища мира. Однако у вас есть те, кто смогут её добыть. Мне нужны страйдеры.

Вновь долгое и напряжённое молчание, вскоре сменившееся осторожным «перешептыванием», если этот чужеродный звук можно было так назвать. Консульт колебался, а проситель смиренно ждал их решения. Ждать пришлось долго.

— Страйдеры — не наёмники, — ввинтился в мозг угрюмый ответ. — Использовать их за пределами Миллениума — значит поставить под угрозу весь Вечный Город. Нельзя нарушать тайну их существования. Если о страйдерах узнают те, кто живёт за пределами Пустошей, то последствия могут быть… непредсказуемыми.

— О страйдерах уже узнал я, а это говорит о многом, — заявил мужчина и Консульт отозвался напряжённым пульсом всего зала. — Вы не так хорошо храните свои секреты, как думаете. К тому же, я не говорил о том, что страйдеры нужны мне исключительно как воры. Никто не узнает ваших тайн, если не будет живых свидетелей, не так ли? От монахов необходимо избавиться в любом случае. Если они постигли Напевы, значит рано или поздно могут докопаться и до секретов Консульта, а этого допустить нельзя. Я предлагаю взаимовыгодный союз. Страйдеры устранят потенциальную угрозу для вас и добудут то, что необходимо мне. К тому же вы теперь знаете, где искать Хроманин, так что наше сотрудничество вполне себе взаимовыгодное, разве нет?

Молчание. И пульс. Зал пульсировал. Медленно. Вяло. Словно последние удары умирающего сердца.

— Ты ведёшь опасную игру, сын Ианны, — громыхнул Консульт и его слова трещали, словно мокрые поленья в костре. Мужчина почувствовал, как леденеют жилы от звуков имени его матери. Имени, которое он так старался забыть. — Книга Экс-Мортис не предназначена для смертных. Опасно даже хранить её страницы, не говоря уже о том, чтобы читать. То, что ты задумал, может поставить под угрозу не только твою жизнь, но и жизнь всего твоего вида. Всех видов. Даже мы не смеем прикасаться к её кровавым письменам. Неужели твои желания достойны такого риска? Мечты одного человека на одной чаше весов, гибель мира — на другой. Стоит ли того?

Он подумал. Хорошо подумал, прежде чем ответить. Мужчина редко взвешивал свои убеждения и мысли на весах судьбы, обычно просто шёл к цели несмотря ни на что. Сейчас он впервые пережил все терзания и сомнения в один кратчайший миг, равный одному удару сотрясающего зал колоссального сердца. Все чувства невероятно обострились, мысли и стремления сложились в единый знаменатель. Он поднял глаза на Консульт, рискуя всем. Он давно уже рискнул, положил на алтарь Мечты не только свою жизнь, но и жизнь всего мира. Страха не было. Была лишь его иллюзия, которая рассеялась, словно тонкий дымок на ветру. Был лишь ответ.

— Стоит.

Воздух задрожал и расплылся от неодобрительной ряби, но одобрения он и не искал. Лишь делал то, что было нужно. Шёл к своему предназначению. Или скорее к избавлению от того, что предназначено каждому смертному. И можно ли назвать предназначением стремление сломать это самое предназначение? Вырваться из оков рока? Стать по-настоящему свободным от того, что вершит судьбу человека в этом мире? Нельзя было дать точный ответ. Но можно было стремиться к тому, что не снилось даже богам.

— Да будет так, — «голос» Консульта показался ему каким-то меланхоличным, даже уставшим, если к этому потустороннему шуму были применимы такие понятия. — Ты получишь помощь, в которой так нуждаешься, сын Ианны. Но ты должен помнить одно — как бы ты ни пытался, на какие бы ухищрения не шёл, судьба всегда найдёт способ взять своё, пускай даже самым неожиданным способом и самым необычным инструментом. Ибо никто не может изменить установленные порядки мироздания. Даже ты, сын Ианны. Даже ты.