Незаметные люди (джен)

Когда Рон изложил все, что увидел на месте преступления, и продемонстрировал защитные перчатки, принадлежавшие убитой, главу Аврората это не впечатлило.

— Она могла купить эти перчатки в Косом переулке, — сказал Эксли.

— Да, разумеется, но зачем ей эти перчатки?

— Может быть, она хотела защищаться.

— Но от чего?

— Начиталась в Пророке всяких глупостей, вот и боялась. Колдовать-то не могла, вот и думала, что подобные безделушки помогут.

Рон едва сдержался, чтобы не закатить глаза: очень зря Эксли недооценивал продукцию Джорджа.

— Да, но…

— Уизли. Ты сам сказал, что ее убил маггл. Она сама никак не была связана с нашим миром. Зачем тебе это дело? Понравилось работать с детективом Лестрейдом? Что же, тогда разбирайся с этим, но не прибегай потом ко мне жаловаться, ясно? Если упретесь в тупик, это будет висеть и на тебе тоже.

— Я не сказал, что ее убил маггл, — тихо заметил Рон. — Я сказал, что ее убили маггловским способом.

Была, в конце концов, разница.

— Это не дело Аврората, Уизли. Пусть Скотланд-Ярд выполняет свою работу. Но… если тебе так не терпится, можешь оказывать им помощь.

— Спасибо. — Рон кивнул. Большего ему и не было нужно.

Сразу после разговора с Эксли Рон вернулся в кабинет, который делил с Гарри и Симусом, и записал все, что увидел в квартире и услышал от свидетельницы, чтобы не забыть. Быстрые записи, сделанные по горячим следам, всегда помогали ему: иногда во время письма к нему приходили неожиданные мысли. Привычка все записывать появилась у Рона исключительно благодаря Гермионе — у нее было множество ежедневников, без которых, как она сама признавалась, она все забывала. В обычной жизни Рон предпочитал все держать — точнее, не держать — в голове. Но когда дело касалось преступлений, он старался все фиксировать, не полагаясь на собственную память. Вот и сейчас он быстро набросал: «захламленная квартира»; «нежилое?»; «защитные перчатки УУУ !!!»; «Эйвери знает протокол»; «почему именно в день приезда сестры?» и еще несколько замечаний.

Затем собрался и направился в Скотланд-Ярд. Нужно было обрадовать Лестрейда своим присутствием.

Он снова потратил уйму времени, чтобы разобраться в маггловском районе и добраться до Скотланд-Ярда, и заявился к детективу только под вечер.

Лестрейд сидел в своем кабинете и смотрел в окно. Чтобы привлечь его внимание, Рону пришлось кашлянуть. Обернувшись, детектив спросил с легкой насмешкой в голосе:

— Что, пришли сообщить лично, что отнимаете у нас дело?

Рон покачал головой:

— Нет. Дело остается у вас, но я смогу вас консультировать, если… если вы не против.

Впервые за весь день Лестрейд казался удивленным.

— Аврорат не берет это дело? Но как же предмет, о котором вы говорили?

— Это не посчитали достаточным доказательством волшебного вмешательства. Ведь ее убили без магии.

— Но это вовсе не значит, что ее убил не маг, — тут же откликнулся Лестрейд.

Рон усмехнулся. Кажется, они понимали друг друга с полуслова.

— В том-то и дело. — Рон кивнул. — Так… с чего начнем?

— Я поговорю с ее коллегами по работе, возможно, они больше знали о ее жизни, чем сестра.

— А я тогда встречусь с мужем сестры. Он из наших.

* * *

На следующий день они вновь встретились в офисе Лестрейда.

Разговором с мистером Эйвери Рон остался недоволен. Тот казался раздраженным и все время спрашивал, когда они с женой смогут, наконец, вернуться в Париж. Рон отметил его нервозность — слишком сильно она контрастировала со спокойствием, если не сказать безразличием, его жены. Но ничего толкового вытянуть из него не получалось: по его словам, он почти не знал мисс Миллс; когда они приезжали в Лондон, миссис Эйвери навещала сестру одна, а он сам занимался исключительно работой.

После разговора с мистером Эйвери Рон зашел к Олливандеру, и тот подтвердил, что Рожер Эйвери был с ним с десяти утра до двенадцати дня — то есть все то время, в которое предположительно была убита мисс Миллс. А вот алиби миссис Эйвери подтвердить не удалось. Они с мужем остановились в «Дырявом котле», и Том их помнил; вот только никак не мог вспомнить, завтракала ли миссис Эйвери в тот день и появлялась ли вообще в пабе.

У Лестрейда тоже не было ничего существенного.

— Все ее коллеги говорят, что она была излишне закрытой и несколько странной. Почти ни с кем не общалась — никто не слышал ни про ее друзей, ни про личную жизнь. Но никаких конфликтов у нее не было: ни со студентами, ни с коллегами. Заведующий кафедрой сказала, что на нее не поступало никаких жалоб. В общем, ничем не выделялась.

— Понятно… — Рон вздохнул. — То есть ничего.

— Есть кое-что. Пока не знаю, относится это к делу, или нет, — Лестрейд пожал плечами, — но она часто ездила в командировки. На разные конференции, симпозиумы, встречи с зарубежными коллегами.

— Это же нормально для ученых, разве нет?

Рон мало знал о маггловском мире, но Гермиона, когда училась в академии, постоянно была в разъездах и потом возвращалась с горящими от восторга глазами, рассказывала, сколько интересных знакомств ей удалось завести в этих учебных поездках.

— Да, — ответил Лестрейд. — Вот только все остальные преподаватели ездили только в оплачиваемые командировки. А мисс Миллс ездила всегда, даже если нужно было платить самой, и делала это в несколько раз чаще, чем остальные ее коллеги.

— Остальные могли ей завидовать?

— Сомневаюсь, — Лестрейд снова пожал плечами, — мне так не показалось. А что с мистером Эйвери?

— Его алиби подтвердилось. А вот с его женой не все так просто — утром ее в гостинице никто не видел.

— Но стала бы она звонить и в полицию, и в Аврорат, если бы была виновата?

— Стала бы, ведь как минимум ее муж знал, что она отправляется к сестре. И потом, она не могла быть уверена, что никто из знакомых ее сестры не знал, что они должны были встретиться. Какое странное совпадение, да? Миссис Эйвери раз в год навещает сестру, и именно в тот день, когда она должна была прийти к ней, ее убивают.

— Вы говорили, что нашли некий магический предмет у нее дома? Что это было?

— Перчатки. Они защищают от мелких проклятий. Ничего серьезного, но лишняя защита не повредит. Вот только не очень понимаю, как нам это поможет.

Тут Рон замолчал. Он вдруг подумал, что, возможно, знает, что еще можно было сделать.

* * *

Джорджа Рон старался навещать как минимум раз в неделю. Обычно в какой-нибудь вечер буднего дня они брали по пинте сливочного пива, устраивались на кухне в квартире над «Ужастиками Умников Уизли» и говорили о жизни. Так Рон убеждался, что Джордж более или менее в порядке, а Джордж испытывал терпение младшего братца и новые шутки, которые приходили ему в голову за неделю.

Когда Рон пришел к Джорджу в этот раз, была середина дня, и старший брат, едва завидев его на пороге, тут же крикнул через весь зал:

— Не сегодня, Ронни! У меня завал. Давай в пятницу?

Рон в ответ быстро указал на нашивку аврора на плаще и кивнул в сторону выхода — отойдем, мол. Джордж намек понял сразу, нахмурился и направился к двери.

Они вышли, Рон закурил. Джордж покосился неодобрительно.

— Когда-нибудь тебя это погубит, — буркнул.

Рон только плечами пожал.

— Узнаешь ее? — И протянул Джорджу фотографию мисс Миллс, которую они нашли в ее квартире: на фотографии Маргарет Миллс стояла рядом с сестрой — Аманда Эйвери рассказала Лестрейду, что фотография была сделана в одну из поездок в Лондон.

Надежды, конечно, что братец ее узнает, было мало. Слишком много клиентов каждый день проходило через его магазин. Но попробовать стоило.

Джордж пару минут смотрел на фото, но только головой покачал:

— Не, не помню. Почему не колдография? И кто это?

— Маргарет Миллс, сквиб. Была убита вчера. Я расследую это дело.

Джордж нахмурился.

— Убита? А при чем тут я?

— У нее дома были защитные перчатки, которые ты продаешь. И это, похоже, единственная магическая вещь в ее доме.

— Перчатки? Ронни, мы продаем по десятку таких в неделю.

— Да я понимаю, — Рон только рукой махнул, — но попробовать стоило…

— Давай покажу Верити, вдруг она вспомнит?

— Ага, давай. Спасибо.

Джордж ушел с фотографией, а Рон остался на улице докуривать. Он уже чувствовал, что азарт потихоньку отпускает; на его место приходила апатия. У них не было ничего — только мертвая женщина и оборванные ниточки, ведущие к ее убийству.

Джордж вернулся через несколько минут. За ним шла Верити. Она сразу же обратилась к Рону:

— Я не вспомнила ее. Но вчера я видела здесь другую женщину с этой фотографии.

Рон нахмурился, показал на фотографии на Аманду Эйвери, обнимавшую сестру за плечи:

— Вот эту?

— Ну да. Я хорошо ее запомнила — она купила любовное зелье. Представляете, дама совсем в летах, под пятьдесят, а покупает любовные зелья, как подросток! Такая шикарная женщина — и вдруг такие глупости.

— Все клиенты важны, — шутливо ввернул Джордж.

Но Рону было уже не смешно.

— Когда это было? — спросил он Верити.

— Да с утра. Часов в одиннадцать или около того.

— Узнаешь ее, если увидишь?

— Конечно.

— Тогда пойдем. Джордж, я заберу у тебя помощницу? Это ненадолго.

Джордж только рукой махнул и вернулся в магазин, а Рон с Верити направились к «Дырявому котлу».

Усадив Верити за один из столов так, чтобы она могла наблюдать за происходящим, Рон поднялся наверх в комнату к чете Эйвери, постучался. Дверь ему открыла миссис Эйвери: слегка растрепанная и с покрасневшими глазами — она явно не ожидала его увидеть. Рон даже почувствовал себя виноватым: вчера он не смог за ее напускным безразличием разглядеть горе.

— Прошу прощения за вторжение без предупреждения, — сказал он. — Может быть, спустимся вниз? Я угощу вас, мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

— Как угодно, — отозвалась та усталым голосом. — Я сейчас выйду.

Через несколько минут она вышла из комнаты уже собранная, и они вдвоем спустились вниз.

Рон купил для нее чай и огневиски по ее просьбе, и они присели за столик неподалеку от Верити. Едва увидев миссис Эйвери, Верити тут же быстро кивнула Рону — тот незаметно кивнул в ответ. Значит, именно миссис Эйвери заходила вчера с утра покупать любовное зелье…

— Что вы хотели у меня спросить? — спросила Аманда Эйвери, сделав глоток чая с огневиски.

Сегодня от ее спокойствия мало что осталось. Она выглядела растерянной и уставшей.

— Мы нашли свидетеля, который утверждает, что видел вас вчера утром, когда вы покупали любовное зелье.

От Рона не укрылось, как миссис Эйвери вздрогнула.

— Зачем вам было нужно любовное зелье, миссис Эйвери?

— Покупать подобные зелья не запрещено законом!

— Да, потому что они слишком слабые. Так зачем?..

— Я не обязана отвечать. Это мое личное дело. И разве это не подтверждает мое алиби?

Рон вздохнул.

— Миссис Эйвери, свидетель видел вас в магазине примерно в одиннадцать. Учитывая, что вы волшебница, вы могли трансгрессировать к сестре в любой момент до этого или после.

— Вы обвиняете меня в убийстве моей сестры?!

Уизли знал, что должен быть предельно осторожен. Если миссис Эйвери подумает, что ей вот-вот предъявят официальные обвинения, она немедленно свяжется с французским Авроратом, и тогда это дело выйдет на международный уровень.

А Рону только этого и не хватало! После дела о контрабандистах он от всей души надеялся больше никогда не вставать на пути французского министерства.

— Мне только нужно знать, для чего вы купили это зелье.

Аманда Эйвери долго смотрела на него, потом опустила голову и расплакалась.

— Это для моего мужа.

Рон растерялся.

— Для вашего мужа?

— Да. Он все меньше обращает на меня внимания, и я… глупо, конечно! Но я так хотела, чтобы у нас все наладилось! Да и я знаю, что он уже меня любит, ему только нужно напомнить об этом.

Сколько женщин, которых погубила любовь, видел Рон! И все они сидели вот так, заплаканные и раскаивающиеся. Ужасно, сколько может совершить женщина, отчаявшаяся получить любовь. Не раз от коллег Рон слышал, как из ревности и боли от потери близкого человека женщины были способны на убийство. И все они, растерянные и испуганные, потом неизменно сожалели о своих поступках, надеясь разжалобить авроров.

Вот только Аманде Эйвери Рон не верил. Уж больно хорошо она отыгрывала этот сценарий — несмотря на то, как сильно он выбивался из ее образа.

Черта с два Рон собирался купиться на это.

Он поднялся.

— Не уезжайте из Лондона, миссис Эйвери. Это официальное распоряжение Аврората.