Когда смелости с избытком, а времени нет (гет)

Элизабет немало повеселило, когда выяснилось, что попытка будет состоять не в изучении пыльных томов, излагающих историю внесения поправок в будущие законы и партийных сделок за последние двадцать лет, а в заказе одежды.

Мисс Дарси, получив разрешение вступить с ней в переписку, тут же к ней приступила. Поскольку она всё ещё немного стеснялась Элизабет, её послания не достигали такого же объёма, как письма к брату, но в каждой строчке читалось желание сблизиться. В очередном письме Элизабет обнаружила тщательно переписанный список оптовых складов, фабричных заведений, модисток и даже модных стилей, которые были одобрены графом для членов его семейства, и из которого ей в несколько неуклюжих оборотах — Джорджиана не могла сказать «велено», хотя было очевидно, что ей самой была дана именно такая инструкция — было предложено выбрать свой свадебный наряд.

— Похоже, мне положен мундир, — заметила немало позабавленная Элизабет. — Рада, что могу выбирать «из указанного списка ленты и утренние туалеты тех оттенков, кои более всего соответствуют возрасту и сложению означенной дамы», так что это не совсем уж ливрея. Теперь я понимаю, откуда у тебя твои неизменные привычки, Фицуильям.

Дарси, который в то утро воспользовался свободой наносить утренние визиты, предоставленной официальному жениху, озабоченно поднял глаза от книги. Он сумел обеспечить им свободный доступ в библиотеку, показав себя таким же знатоком классических авторов⁽¹⁾, как сам мистер Беннет, и, что значительно более важно, всегда имел под рукою книгу, которую готов был обсуждать в случае, если их неожиданно прерывали. Обычно он выбирал ту, что уже читал, и лениво перелистывал её, время от времени прочитывая вслух фразы, которые, по его мнению, могли позабавить или заинтересовать Элизабет. То, что при этом он считал нужным крепко прижимать её к себе, когда они устраивались рядом, оказалось ещё одним восхитительным сюрпризом, и она нисколько не возражала быть взятой в подобный плен.

— Полагаю, Джорджиана прислала тебе список?

— Думается, список — это слишком скромно. «Поучительные наставления для совершенствования дамских манер и вкусов, публикуемые Фицуильямами ежеквартально», как-то так. «Список» не отдаёт им должного.

Дарси улыбнулся в ответ:

— В утешение скажу, что тебе дозволяется куда большая свобода выбора, нежели виконтессе. Для семейных собраний и городских приёмов эти предписания соблюдаются неукоснительно, однако дома Джорджиана ими обыкновенно пренебрегает. Между тем Леди Мильтон как-то велели подняться к себе и переодеться, из-за чего обед задержался на три четверти часа.

Элизабет поморщилась:

— А имеется ли у всех этих строгостей разумный смысл?

— Политика, — лаконично ответил он.

— Это не ответ.

— Попробуй догадаться сама. Мне интересны твои суждения о резонах, стоящих за подобным спектаклем.

Элизабет задумалась. Миссис Беннет обзавелась экземпляром Дебретта⁽²⁾, который разместила в библиотеке на самом видном месте, предварительно потребовав, чтобы Элизабет отметила в нём всех родственников и знакомых Дарси. Элизабет, сгорая от унижения, попросила отца вмешаться, прежде чем Дарси эту выходку обнаружит. Мистер Беннет взял книгу, пролистал её, усмехнулся и поставил на одну из нижних полок, где она не так бросалась в глаза, но, правда, оставалась недолго. С тех пор Элизабет пришлось придумывать разные предлоги, чтобы Дарси не попал в библиотеку, прежде чем она убедится, что Дебретт скрыт где-то за другими книгами. Но с собой она ничего не могла поделать. Она прочла справочник от корки до корки. Потом она перерыла все книги по истории и географии, какие были в библиотеке, ощущая себя настолько же виноватой, как когда была в возрасте Китти и пыталась утащить из библиотеки «Монаха»⁽³⁾, и с некоторой долей смятения разглядывая гравюры с поместьями и усадьбами, принадлежащими её будущей родне.

Она ещё раз просмотрела список и обратила внимание, какие фабричные заведения и оптовые склады в него вошли.

— «Кружево ирландской выделки на урсулинский манер, или на манер другой монастырской школы. Также бельё...». Ваш род из Ирландии.

— Нет.

Она поправилась:

— У твоего дяди ирландский титул⁽⁴⁾.

— Да. Среди прочих. У него владения в Ирландии, и он часто играл в местном правительстве весомую роль⁽⁵⁾, так что католическая эмансипация — один из излюбленных его проектов⁽⁶⁾.

Элизабет напряглась от этого «среди прочих» и прикрыла собственную неловкость шуткой:

— Если бы твой дядя граф был моим дядей коммерсантом, я бы решила, что он рекламирует свой товар и, будучи бережлив, подрядил на это дам из своей семьи. Не владеет ли он, случаем, некоторыми из этих заведений? Коли так, я рассчитываю на скидку.

Он улыбнулся и прижал её к себе сильнее:

— Ты не так уж и далека от истины, хотя это и не совсем ожидаемый дядей ответ. Он действительно владеет долями в некоторых из перечисленных заведений, но для точности признаюсь: одна из шерстяных мануфактур в Йорке была записана на мою мать и теперь принадлежит нам с Джорджианой. Скорее даже Джорджиане, хотя пока это различие чисто теоретическое.⁽⁷⁾ Но обогащение семейства в любом случае — отнюдь не главная цель всего этого дотошного свода указаний. Мой дядя полагает, что поощрение ремёсел жизненно необходимо для сокращения бедности и предотвращения волнений в отдалённых частях королевства, а также для противостояния якобинской заразе ⁽⁸⁾. Поэтому он прилагает множество усилий для создания ремесленных гильдий, обучения новым навыкам и развития разнообразных промыслов. С той же целью он всячески поощряет владельцев достойно платить работникам за подобный труд. Что, вполне очевидно, будет значительно легче, если их товары будут пользоваться спросом, скажем, среди великосветских модниц.

Дарси снова крепко её обнял, и она покраснела:

— То есть мне предстоит стать памятником просвещённому предпринимательству?

— Что-то в этом роде. Конечно, это ещё не всё. Бывает, что та или иная дама на несколько сезонов становится любимицей света, и тогда тот счастливец, чьими зваными обедами она заправляет, получает свою долю внимания и возможность продвинуть некоторые из особо дорогих его сердцу биллей, если таковые у него имеются про запас. Но это очень тонкие махинации, и, признаюсь, хотя мне не раз доводилось такое наблюдать, я никогда толком не мог понять, как создаются подобные репутации.

Он внезапно улыбнулся:

— Помнишь, как мы обсуждали, какими дарованиями надлежит блистать женщинам?

— Конечно. И, уповаю, ты не собираешься представлять меня особе, всеми этим дарованиями наделённой. Думаю, я лишусь чувств, ежели мне доведётся столкнуться со столь впечатляющим образчиком совершенства.

— Я думал, ты не страдаешь от недостатка храбрости?

— Я всегда могу не устоять перед обстоятельствами.

— Тебе ничего не грозит — я не смогу представить тебя даме, которую тогда держал в уме. Мисс Бингли заявила, что, для того чтобы блистать, дама должна иметь нечто особенное в своих манерах и речи. Ты слишком молода, чтобы помнить времена, когда газеты часто писали о покойной герцогине Девонширской⁽⁹⁾, но она входила в круг близких знакомых моего дяди, и к тому же жила неподалёку от Пемберли, так что в детстве я часто её видал. Она, может, и не была первой красавицей Англии, но у неё была такая манера держаться и вести беседу, что она очаровывала всех, с кем сталкивалась. Стоило ей войти, на неё обращались все взоры, а стоило заговорить — и ты мечтал только о том, чтобы походить на неё и стать её другом. Она не могла не нравиться.

— Похоже на колдовство. Фицуильям, не был ли ты в неё влюблён?

— Возможно. Я был тогда совсем мальчишкой, — он улыбнулся. — В тебе есть что-то от неё.

Элизабет рассмеялась:

— Правда? Ты мне льстишь! Но... — смешно, но она так и не научилась воспринимать его комплименты со спокойной любезностью. Он легко вгонял её в краску, и она ничего не могла с этим поделать. — ... но, знаешь, я не могу полностью руководствоваться этим списком. Невеста наряжается, чтобы угодить в первую очередь себе, и во вторую — очень близкую вторую — своему жениху, а не для того, чтобы владелец заведения в... — тут она заглянула в список — ... в Ольстере решал, что мне к лицу. Как ты хочешь, чтобы я выглядела?

Дарси пожал плечами:

— Как тебе угодно. Мне подобает восхищаться тобой во всём.

— О! Как с тобою непросто! А вот в этом наряде я тебе нравлюсь? Он мне к лицу?

Он оглядел её муслиновое платье, складки которого резко проступали на фоне яркой шерстяной нижней юбки, поддетой под него по случаю холодного дня.

— Ткани немного друг другу не соответствуют, но общий вид недурён. Цвета подобраны очень уместно. Уверен, твой собственный вкус и привычки станут тебе наилучшей опорой.

— Привычки? Тут мисс Бингли с тобой не согласится. Она бы напомнила тебе, что у меня есть обыкновение расхаживать повсюду с измазанным грязью подолом.

— Может, мне по душе твои измазанные грязью подолы.

Элизабет оттолкнула его и попыталась встать:

— Право же, сэр...

Он обхватил её за талию, притянул к себе на колени и зарылся лицом в её волосы:

— Уверяю тебя, моё восхищение — самое неподдельное. Потому что сулит надежду раздеть тебя в ближайшем будущем.

Охватившие её при этих словах смущение и восторг, конечно, требовали ответа, но поскольку ни один оборот не годился, чтобы выразить её чувства, она повернула голову и поцеловала его.

По вполне понятным причинам на некоторое время все разговоры были забыты, но, в конце концов, Дарси обхватил её с такой силой, что она чувствовала только жар, исходящий от его суконного фрака. С неохотой перейдя к поцелуям в висок, он пробормотал:

— Чудо моё! Милая, я...

Она положила голову ему на плечо, не в силах решить, какое чувство сильнее — умиротворение или досада. Его объятия ослабли, и он одной рукой потянулся к книге, которую было отложил. Пальцы другой рассеянно чертили круги на её бедре. Она беспокойно пошевелилась.

Дарси положил книгу — последний том «Тома Джонса»⁽¹⁰⁾ — к ней на колени, но так и не открыл её.

— Который час?

Она извлекла свои часы, слишком поздно сообразив, что так же легко могла бы извлечь его:

— Без четверти двенадцать.

Дарси задумчиво произнёс:

— К твоей матушке скоро явятся визитёры.

— Без сомнения, все в Хартфордшире уже успели покончить с письмами.

— Без сомнения, им больше нечем заняться.

— В это время года в деревне может быть ужасно тоскливо, — она поцеловала его. — Но ты, по крайней мере, можешь в своё удовольствие бродить по парку, если тебе придёт такая фантазия. А стоит мне в твоё отсутствие хотя бы на минутку выйти из дома, тут же начинаются нотации о том, как это вредно для цвета лица. Не поверишь, за эту неделю я уже сшила три сорочки! Само собой, для Джейн — потому что, сознаюсь, не помню, чьей выделки полотно. Но все же кое-какие развлечения нам предстоят — на той неделе снова начнутся городские балы. Это обещает немного облегчить скуку.

Элизабет снова его поцеловала:

— Вот как?

— Именно так. Мы сможем потанцевать вдвоём.

* * *

Элизабет потребовала, чтобы на балу он пригласил её четырежды, и столько же — на званом вечере, который устраивали Лукасы, сославшись на то, что до помолвки им удалось потанцевать лишь однажды, а после свадьбы он сможет приглашать её не более двух раз за вечер, так что в оставшееся время она желает воспользоваться всеми положенными им вольностями, чтобы испробовать самые разные танцы.

— Потому что как иначе я узнаю, какие танцы нам больше всего подходят? Я хочу продумать наши вечера заранее.

Дарси невольно приподнял брови и слегка покраснел, так что её охватил жар и испуг от того, что она снова себя выдала. Но спорить он не стал и показал себя элегантным и умелым танцором, хотя и немного чопорным.

— Опасаешься, что собьёшься? — съехидничала она. — Отсчитываешь шаги в уме?

— Не люблю быть в центре внимания, — ответил он. — Ты будешь довольна или разочарована, когда я сознаюсь, что в Лондоне мне редко оказывают такую честь?

— Понимаю! Тебе не нравится быть в первой паре, верно?

— Совсем не нравится.

— Я сама в изумлении от того, куда нас поставили. Это вовсе не то, к чему я привыкла. Но со своей стороны я не раз наблюдала, что небольшие забавные промахи только располагают к себе сердца. Не годится быть абсолютнейшим совершенством.

— Промахи по определению случайны. Делать промахи намеренно — нелепость, точно так же как не испытывать от них неловкости и отказываться их сознавать.

— Это, конечно, чистое себялюбие, но ради собственного душевного спокойствия я рада, что ты — не полное совершенство. Но, — тут она ближе наклонилась к нему, — ты бы меньше тревожился, если бы не придавал столько веса собственному неудовольствию. Мне следует постараться научить тебя некоторой беспечности.

Дарси в ответ улыбнулся, а она рассмеялась:

— Ты прекрасно справляешься! Даже позабыл, что надо хмуриться.

— Я был отвлечён на более приятные занятия. И, кроме того, мы сейчас не танцуем.

— Тогда мне придётся опять отвлекать тебя, когда снова начнём.

* * *

Однажды утром, за три дня до того, как о бракосочетании Джейн должны были огласить в последний раз, Бингли вместе с Дарси, как было у них в обыкновении, прибыли в Лонгборн. Манеры их, однако, были не вполне обычными: Бингли держался с большей неловкостью, а Дарси — серьёзностью, чем всё последнее время. Дарси предложил прогуляться до Оукхемского холма, и, едва они ступили за порог, Бингли тут же отвёл Джейн в сторону и шёпотом приступил к разговору. Внимание Элизабет не могла не привлечь игра чувств на обычно безмятежном лице Джейн: тревога сменилась удивлением, а затем чем-то похожим на разочарование. Целиком поглощённая этими наблюдениями, она вдруг заметила, что Дарси следит за беседой не с меньшим вниманием, пусть и пытается это скрыть.

— Ох, Чарльз! — произнесла Джейн.

— Всё будет в порядке, — отвечал он. — Думаю, за пару дней я всё улажу.

Элизабет повернулась к Дарси и спросила, что всё это значит.

Дарси, с глубоким интересом изучавший рощицу в отдалении, нахмурился:

— Небольшое недоразумение. Бингли весь прошлый год провёл в путешествиях, так что не смог сразу определиться, в каком приходе о его бракосочетании должно быть оглашено. Он обсудил всё с доктором Марли⁽¹¹⁾ и написал самым вероятным кандидатам, но письма дошли с задержкой и в Йорке успели огласить только раз. Второй будет в это воскресенье.

— И... что тогда? Он не может венчаться?

Дарси поморщился:

— Получается, что не раньше, чем через месяц. Уверен, что это решаемо — ведь настоящих препятствий не имеется. Только, раз уж оглашения происходят сразу в нескольких приходах, должно быть выписано свидетельство, что они завершены, иначе доктор Марли не имеет права их обвенчать. Бингли, чтобы не откладывать свадьбу, решил приобрести лицензию. У меня тоже есть дела в Лондоне, поэтому я предложил отправиться с ним и помочь.

Она обдумала это и вспомнила, как он раздобыл лицензию для Лидии и Уикхема в гораздо менее благоприятных условиях.

— Полагаю, всё получится. Ты уезжаешь надолго?

— Трудно сказать. Потребуется несколько дней, возможно, неделя.

— Мне будет тебя не хватать.

Дарси улыбнулся в ответ:

— Может, ты тоже выберешься в город на несколько дней? Знаю, что у тебя полно дел, но, может быть, найдётся что-то, что ...

— Мне нужно сделать покупки, — тут же заявила Элизабет. — Лучше я выберу шляпки и перчатки лично, чем отправлю заказ по почте.

— Верно. И, кроме того, мне, наконец, представится случай показать тебе, где мы будем жить.

* * *

В конце концов, миссис Беннет отправилась в Лондон с обоими дочерьми. Они с мистером Беннетом после многих споров пришли к соглашению: миссис Беннет настаивала, что если Элизабет собирается шить свои свадебные туалеты в столице, то Джейн тоже имеет на это право, а мистер Беннет — что если обе его старшие дочери собираются в Лондон со своими наречёнными, то надлежит обеспечить родительский присмотр. В то время как миссис Беннет не то, чтобы была излишне озабочена присмотром за дочерьми.

Она охотно позволяла дочерям ускользать от неё то в одну, то в другую комнату в доме Гардинеров, будучи уверена, что ежели некоторые вольности и случатся, они разве что поспособствуют желанию поскорее официально заключить брачный союз. Дети Гардинеров из желания постоянно пребывать в обществе кузин осуществляли присмотр куда успешнее. Они скоро прониклись симпатией к Бингли, всегда охотно участвовавшем в их играх, и, к удивлению всех, кроме своих родителей — уважением к Дарси, который выслушивал их истории о том, что их сейчас занимало, с таким вниманием, словно присутствовал на заседании Королевского общества.⁽¹²⁾

Как ни трепетала Элизабет при мысли, что ей придётся в первый раз увидеть городской особняк Дарси в компании маменьки, которая, конечно, не замедлит дать выход всем своим чувствам, оставить ту без приглашения было нельзя. Дарси вышел из положения, пригласив всех Беннетов и Гардинеров. Не успели они переступить порог, как Гардинеры подхватили миссис Беннет под руки, став добровольными заложниками всех её восторгов. А поскольку им ещё приходилось следить за благовоспитанными маленькими Гардинерами, Элизабет воспользовалась предоставленной возможностью, чтобы под руководством Дарси углубиться в дом.

Элегантный особняк, выходивший фасадом на Гровнор-сквер, был всем, чего Элизабет могла желать или о чём мечтать. Он был обставлен в манере, напоминавшей ей Пемберли — просторный и гармоничный, наполненный произведениями искусства, с натёртыми до блеска полами и стоящими на них вазами свежих цветов, а ещё (что не могло её не повеселить) с безупречно чистыми собачьими подстилками, заботливо разложенными по углам почти во всех комнатах.

Она спросила, где те, для кого они предназначены. В Пемберли, сказал Дарси. Джорджиана обожает терьеров, и из-за неразберихи среди своей многочисленной родни на прошлый день рождения ей подарили сразу троих щенков.

Они изучили утреннюю столовую, гостиную, обеденный зал, музыкальную гостиную, библиотеку и добрались до изящной оранжереи, наполненной ошеломляющим разнообразием всевозможных растений, каждое из которых, по заверению Дарси, было чем-то да интересно. Он мог рассказать историю любого из них, начиная от почтенных старых розовых кустов и заканчивая зеленеющими на шпалерах апельсиновыми деревьями, на которых только начали завязываться бутоны. Наконец, ей удалось убедить его подняться на верхний этаж.

— Я видела, где ты ешь, пишешь письма и развлекаешь гостей, — сказала она. — Но ты же не можешь так проводить всё своё время. Когда ты спишь?

Дарси приподнял бровь:

— По ночам, как все. Правда, в городе я ложусь несколько позднее.

— Неужели? А спишь ты в библиотеке?

Он рассмеялся.

— Обычно нет, хотя, признаюсь, временами такое случается.

Она оживилась:

— Тогда где? И где буду спать я? Не думаю, что твой библиотечный диван настолько уж удобен.

Элизабет покраснел и Дарси привлёк её к себе:

— На этом этаже. Последняя дверь налево — это моя спальня. Я... — он откашлялся. — Я собирался устроить рядом твою гардеробную ещё до того, как мы сюда вернёмся. Может, посмотришь и скажешь, что ты думаешь?

Снизу до неё слабо доносились голоса родственников.

— Конечно. Ты мне покажешь?

* * *

Вопрос с лицензией удалось решить быстро. Даже слишком быстро на вкус Элизабет. Они ещё несколько раз побывали в особняке на Гровнор-сквер, и она, несмотря на все его великолепие, с удовольствием там освоилась: укромные уголки, портьеры, звуки шагов, позволяющие легко различить, откуда кто идёт... Как захватывающе было воображать себя обитательницей и полноправной хозяйкой дома, избавленной от постоянной необходимости помнить, что следует соблюдать приличия, как подобает гостье.

Лондон в эту пору года пустовал. Или, во всяком случае, пустовал Мэйфер⁽¹³⁾. Почти все знакомые Дарси где-то охотились, и до Нового года бывали в городе только наездами. Светские дамы, ряды которых ей предстояло пополнить, пребывали в своих поместьях, Бате или Танбридж-Уэллсе⁽¹⁴⁾ и собирались в Лондон не ранее Пасхи.⁽¹⁵⁾ Соответственно, Фицуильямов было не видно и не слышно. Те представители света, которые оставались в Лондоне, неизменно были, как и они сами, очень заняты, так что на новые знакомства просто не находилось времени. Элизабет утешила себя тем, что у неё самой дел в избытке, и с удвоенной энергией погрузилась в подготовку приданого.

Однажды утром Бингли в великолепном расположении духа ворвался в гостиную, где Элизабет как раз подкалывала Джейн подол, и не раздумывая стянул невесту со стола, на котором та стояла.

Джейн, очаровательно порозовев, тем не менее выразила протест: она вся в булавках и при таком его поведении кто-нибудь обязательно уколется!

В ответ он широко улыбнулся и размашистым жестом вручил Джейн полученную только этим утром брачную лицензию:

— Наконец! Подписана, скреплена и остаётся только пустить в дело.

Элизабет, аккуратно собрав булавки, подошла поближе, чтобы посмотреть — она никогда не видела подобного документа.

— Выглядит очень солидно.

— Это точно! Бумага просто отличного качества. Думаю, оттого столько и стоит.

Бингли, улыбаясь от уха до уха, взирал на лицензию с такой гордостью, словно это была купчая на немалых размеров поместье.

Дарси, который среди этой суеты практически незамеченным вошёл следом, коснулся руки Элизабет, и когда та с улыбкой повернулась к нему, пожелал ей доброго утра.

Джейн закончила рассматривать лицензию и протянула её Бингли. Но тот тут же сунул её обратно к ней в руки.

— Пусть лучше будет у тебя. Я с утра искал с полчаса собственный кошелек, и ужасно было бы и ее лишиться подобным образом. И, кроме того, брачные документы хранятся у дам, не так ли?

— Полагаю, что так, — ответила Джейн. — Ты нашёл кошелёк?

— Нашёл, — сказал Дарси. — В собственном письменном столе, что вполне объясняет, почему поиски так затянулись.

— Если бы свадьба была сегодня, я бы глаз с лицензии не спускал, — заявил Бингли. — Но мы должны вернуться в Хартфордшир, потому что она действительна только там, и до полудня мы наверняка не успеем ⁽¹⁶⁾. Поэтому я убеждён, что лучше, чтобы она была у тебя, Джейн.

Джейн, согласившись, спрятала бумагу в свою записную книжку. Потом провела рукой по ткани, чтобы пригладить платье, и тут же с невнятным восклицанием поднесла ладонь к губам:

— Ой, совсем забыла про эти булавки. Мне придётся подняться и переменить платье. Лиззи?

Когда они снова спустились вниз, миссис Беннет расспрашивала Бингли, какие бы блюда тот предпочел видеть на свадебном завтраке. И стоило им войти, задала вопрос, не готовы ли они вернуться в Лонгборн прямо сегодня.

Элизабет полагала, что скорей всего не готовы. Миссис Беннет неодобрительно нахмурилась и осведомилась, когда они будут готовы: раз уж лицензия получена, им следует вернуться в Хартфордшир со всей возможной скоростью, чтобы, наконец, отпраздновать свадьбу.

Джейн объяснила, что они намерены подождать пять или шесть дней, чтобы свадьбы могла состояться в назначенный день.

— Ждать неделю! — воскликнула миссис Беннет. — В жизни такого не слыхивала! Стоит получить лицензию, люди женятся в любое время дня и ночи!

— Это если у них специальная лицензия, мама, — сказала Джейн. — А у нас обычная. По специальной вступают в брак только пэры.

Это было не вполне точно, но так как миссис Беннет отказывалась вникать в тонкие различия между лордами светскими и духовными⁽¹⁷⁾, королевскими министрами, прочими пэрами⁽¹⁸⁾, а также их отпрыскам, которым титул учтивости⁽¹⁹⁾ полагался лишь для того, чтобы последующее их возвышение не стало для них столь чудовищным потрясением, никто не видел необходимости вдаваться в детали.

— Вот как! Но тогда надо было раздобыть специальную лицензию! Какой смысл платить за лицензию, а потом ждать целую неделю? Лиззи...

Элизабет, устроившаяся с Дарси в самом дальнем углу гостиной, притворилась, что не слышит, и сделала вид, что показывает ему отделку на недошитом платье, которое всё ещё оставалось на ней.

Он наклонил голову, изображая, что внимательно ту рассматривает.

— Ещё не поздно, — очень тихо пробормотал Дарси. — Если мы проведём в Лондоне ещё несколько дней, я, подозреваю, смогу выследить какого-нибудь кузена, чтобы сделать своим сообщником при натиске на архиепископа.

Она опустила голову, чтобы только он мог видеть её улыбку:

— Две недели — это недолго. Я отказываюсь выходить замуж в смётанном на скорую руку платье.

— Ты могла бы выйти замуж в девять вечера в собственный же гостиной, и там могла бы носить всё что тебе только вздумается.

Элизабет покраснела.

— Какой смысл венчаться вечером в Лонгборне? Куда мы потом отправимся?

Дарси приподнял бровь:

— Вообще-то, я имел в виду эту гостиную. Но если ты настаиваешь на утреннем венчании...

— Настаиваю. В церкви, при таком количестве свидетелей, какое мы только сможем раздобыть. Уж точно больше двоих. Гостиная вечером — это невероятный скандал. Представь, что о нас подумают!

* * *

Свадьба Джейн Беннет и Чарльза Бингли в конце концов прошла так, как и было задумано, без всякой задержки, словно все оглашения состоялись вовремя, и только при небольших дополнительных тратах. Как и полагалось, на ней присутствовали те родственники и знакомые, которые проживали в том же графстве или не слишком далеко от него. За венчанием последовал очень приятный завтрак в доме невесты. Сестры жениха и невесты играли и пели, и, в итоге, по настоянию сэра Уильяма Лукаса и со всей этой музыкой, были устроены небольшие танцы.

Гардинеры намеревались остаться на восемь дней, которые должны были пройти между свадьбой Джейн и венчанием её младшей сестры.

Хёрсты, которые также прибыли из Лондона, такого намерения не выразили.

Они уведомили своего брата, что собираются вернуться в Незерфилд для участия в следующей свадьбе, на которую они также были приглашены. Так как мистер и миссис Бингли намеревались на следующий день покинуть Незерфилд, отправившись в свадебное путешествие, это было не слишком удобно. Но у мисс Бингли появилась последняя возможность выступить хозяйкой для своей сестры, и её родня с полным удовольствием позволила ей удовлетворить свои амбиции с таким малым неудобством для окружающих.

Джейн, прекраснее самых модных понятий о красоте и счастливее, чем могла бы выразить вся ее прежняя безмятежность, в тысячный раз поцеловав сестёр, ступила в новенький каррикл⁽²⁰⁾, запряжённый двумя горячими безупречно подобранными гнедыми. Бингли сам взялся за вожжи. Лошади бойко тронулись с места, и счастливая чета вскоре была вне досягаемости для риса и башмаков, которые кидали (дамы) и швыряли (юные Лукасы и Гардинеры) им вслед, и быстро скрылась из вида.

Миссис Беннет выдохнула со смешанным чувством радости и облегчения и воскликнула, какое же это счастье, что Джейн будет так близко.

Элизабет, внезапно ощутив себя совершенно брошенной, удалилась, предпочтя блуждание по парку немедленному возвращению в дом и в комнату, которую она больше не делила с Джейн.

Когда она вернулась, почувствовав, что достаточно пришла в себя, чтобы снова очутиться под крышей, Дарси всё ещё находился в доме, беседуя с мистером Гардинером о памфлете, который оба недавно прочли. Поскольку Лонгборн после свадьбы опустел, он из учтивости остался на весь вечер и собирался на несколько дней отбыть в Лондон, чтобы доделать дела, которые нельзя было завершить по почте и для поддержания приличий.

Он пообещал, что вернётся за два дня до условленного срока, чтобы они смогли свидеться до свадьбы: миссис Беннет в приступе суеверия накануне запретила Джейн спускаться вниз и видеться с Бингли.

Тут её нашла тётя Гардинер:

— Ты — следующая, Лиззи. Ждёшь не дождёшься?

Она улыбнулась:

— Так и есть. Надеюсь, мы станем не менее достойным зрелищем.

---

1) Классические авторы — это не Шекспир с Чосером, а древнегреческие и древнеримские сочинители. Знание латыни и древнегреческого было отличительным признаком джентльмена, получившего хотя бы школьное образование. Леди учили «новым языкам», и они читали романы. Дарси, впрочем, как мы увидим, тоже романами не брезгует.

Вернуться к тексту

2) «Книга пэров и баронов Дебретта» — выходящий с 1769 года справочник по английской аристократии.

Вернуться к тексту

3) «Амбросио или Монах» — готический роман Мэтью Льюиса, опубликованный в 1796 году. Монах Амбросио проникается страстью к своему послушнику, который оказывается прекрасной Матильдой, а после её соблазнения — к ещё более прекрасной Антонии, которая оказывается его сестрой. И так далее. Автору было 19 лет, что многое объясняет.

Вернуться к тексту

4) Автор сделала дядей Дарси реального Уильяма Фицуильяма, четвёртого графа Фицуильяма (1748 — 1833), одно из лидеров вигов, очень богатого и очень влиятельного английского политика. Он славился деловой хваткой (сумел увеличить доходы от своих поместий с 60 000 до 115 тысяч фунтов в год), дипломатичностью, подобающими вигу передовыми политическими взглядами и заботой о простых людях: «их горе никогда не оставляло его равнодушным». Всё, о чём идёт речь дальше — чистая историческая правда. Портрет Уильяма Фицуильяма см. здесь: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02243/William-Wentworth-Fitzwilliam-2nd-Earl-Fitzwilliam

Бароны Фицуильямы в 1716 году стали ирландскими графами (по графству Тирон), и только в 1746 году попали в книгу пэров уже как английские графы (по графству Нортгемптон).

Вернуться к тексту

5) Весомая роль среди прочего состояла в том, что Уильям Фицуильям был в 1794 — 1795 гг. наместником Ирландии.

Вернуться к тексту

6) Католическая эмансипация — предоставление ирландским католикам гражданского равноправия. После Славной Революции 1689 года, чтобы быть избранным в Парламент, занять любой государственный пост, поступить в университет или стать офицером, требовалось выразить публичное согласие с т.н. «39 статьями» Англиканской церкви. Поэтому католикам в Соединённом королевстве ходу никуда не было. Прогрессивные виги стояли за эмансипацию, реакционные тори, усилиями которых некогда и были введены ограничения — против. «Акт об эмансипации католиков» был принят только в 1829 году, после ожесточённой политической борьбы.

Вернуться к тексту

7) Различие не имеет значения, потому что, пока муж Джорджианы не потребует от ее брата выплатить приданое, тот управляет ее состоянием как частью своего.

Вернуться к тексту

8) Великая Французская революция и революционная якобинская диктатура (1793 — 1794 гг.) произвели неизгладимое впечатление на английскую знать. Ладно, якобинцы отрубили голову королю — и в Англии такое бывало. Но королеве! Даме!!! Если серьёзно, благородные господа хорошо знали, что такое взбунтовавшееся простонародье, и опасались, что кто-нибудь может вдохновиться французским примером. Особенно с учётом того, что в 1798 году Ирландия при французской поддержке очередной раз восставала. В общем, озаботиться поощрением ирландских ремёсел было самое время.

Вернуться к тексту

9) Да, первая любовь Дарси — та самая скандальная Джорджиана Кавендиш, пятая герцогиня Девонширская (1757 — 1806), о которой снят фильм «Герцогиня» и написано множество книг.

Вернуться к тексту

10) «История Тома Джонса, найдёныша» Генри Филдинга через полвека после написания считалась неподходящим чтением для молодых девиц. Ещё бы — автор там прямым текстом объясняет, «как мало участвует сердце в известного рода любви».

Вернуться к тексту

11) Меритонский священник — доктор богословия, а не врач!

Вернуться к тексту

12) Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе, утверждённое хартией Карла II в 1662 году — это английская Академия наук.

Вернуться к тексту

13) Мэйфер (дословно «Майская ярмарка») — самый аристократический и престижный квартал Лондона, и тогда, и сейчас. Центральная площадь Гровнор, на которой находится особняк Дарси, названа в честь герцогов Вестминстерских из рода Гровнор, которым до сих пор принадлежит вся земля в этом квартале и которые, ещё в бытность скромными графами, озаботились застройкой ярмарочного поля.

Вернуться к тексту

14) Бат — самый прославленный английский курорт. Находится в графстве Сомерсет неподалеку от Бристоля. Его горячие минеральные источники известны с римских времён. Подробнее читайте в «Нортенгерском аббатстве» и «Доводах рассудка». Танбридж-Уэллс (точнее — Королевский Танбридж-Уэллс) — также курортный город с минеральными водами. Расположен в Кенте, гораздо ближе к Лондону, чем Бат. В отличие от Бата, который к описываемому периоду уже миновал пик популярности (в высшем свете было принято считать, что Бат уже не вполне de rigueur, слишком много всякой провинциальной мелюзги), Танбридж-Уэллс на этот пик только выходил. Расцвет его случится к середине 19 века, когда его полюбит королева Виктория, и к нему проложат железную дорогу из Лондона.

Вернуться к тексту

15) В апреле, после Пасхи, в Лондоне открывалась сессия парламента и начинался большой лондонский сезон. Он длился до августа, после чего парламент расходился и все отправлялись по своим поместьям охотиться и следить за сбором урожая.

Вернуться к тексту

16) См. примечание 1 к главе 1.

Вернуться к тексту

17) Духовные лорды — епископы англиканской церкви. Они автоматически попадали в палату лордов и к ним обращались «Милорд». Лорды светские — пэры, то есть титулованное дворянство от герцога до барона включительно, имеющие право заседать в палате лордов. Рыцари и баронеты пэрами не считаются, обращения «Милорд» не заслуживают и в палате лордов не заседают.

Вернуться к тексту

18) В палату лордов попадали все пэры Англии, но только некоторые т.н. «представительные пэры» Шотландии и Ирландии. Поэтому шотландские и ирландские титулы ценились ниже английских.

Вернуться к тексту

19) Титул учтивости — подчинённый титул, который используют старшие сыновья, внуки и правнуки пэров. Так, сын действующего герцога получает титул маркиза, его внук — графа, а правнуку, если прадед жив, приходится ограничиваться виконтом. Потом все поднимаются по лестнице на ступеньку выше. Младшие сыновья, как полковник Фицуильям, получают приставку «Достопочтенный» (Honourable), которая используется только при письменном обращении. Дочери пэров — всегда «леди» плюс имя, за кого бы она ни вышла замуж. Поэтому жена мистера Дарси была не миссис Дарси, а леди Энн. С леди Кэтрин де Бёр, вдовой баронета, сэра Льюиса де Бёра, можете поупражняться самостоятельно. А, в общем, не только для миссис Беннет это тёмный лес.

Вернуться к тексту

20) Каррикл — лёгкая коляска с откидным верхом, в которую запрягали двух лошадей. Была рассчитана на двух пассажиров, один из которых одновременно правил, и грума сзади на приступке для поддержания равновесия. Очень модный экипаж, и очень опасный, особенно при быстрой езде, потому что для двух лошадей он был слишком лёгким. Типично для Бингли!

Вернуться к тексту