| Название: | More Likely To Want Time Than Courage |
| Автор: | EllynNeverSweet |
| Ссылка: | https://archiveofourown.org/works/25406326 |
| Язык: | Английский |
| Наличие разрешения: | Запрос отправлен |
Проверено на грамотность 
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Свадьба мисс Элизабет Беннет, дочери сельского джентльмена из семейства, почти неизвестного за пределами графства, и мистера Фицуильяма Дарси, отпрыска двух знатных родов и джентльмена с безупречной репутацией(1), вовсе не считалась событием, касающимся кого-либо, кроме непосредственно заинтересованных сторон, хотя и породила удивление и радость у множества людей.
Большая часть радости пришлась на его сестру и друзей, которые имели возможность лучше ознакомиться с чувствами счастливой четы, чем обитатели Хартфордшира — родного графства невесты и места, где они впервые встретились. Нельзя сказать, чтобы это была предвещавшая что-то особое встреча. В округе хорошо знали и любили мисс Элизабет, а мистера Дарси — как раз наоборот, так что соседи были совершенно убеждены в их взаимном отвращении, и тем сильнее их поразило объявление о помолвке.
Возможно, именно вызывающее поведение позволило мистеру Дарси сравнительно долго пребывать в тени. Такой человек, как он — со столькими достоинствами, благородной внешности, высокого происхождения, богатый, обласканный фортуной — никак не мог рассчитывать на полную безвестность, но его замкнутая натура в сочетании с первоначальным поведением его будущей невесты, воспрепятствовали тому, чтобы его персона вызвала интерес, подобающий молодому холостяку, который прибыл в новое общество: настолько все были уверены, что он никогда не изберёт ни одну из местных девиц.
Было решено, что со свадьбой не следует торопиться и тем более — устраивать её скрытно. Семья невесты была согласна с её выбором, а жених достиг совершеннолетия. Но любая свадьба неизбежно на месяц или два становится предметом сплетен, независимо от того, ведутся они до или после бракосочетания. Неторопливость при подготовке события сделала его темой для пересудов задолго до того, как оно состоялось.
Сплетницы в Меритоне — главном городе в этой части Хартфордшира — разделились на три лагеря. Первые, дружески расположенные к мисс Элизе, считали, что свадьба — невероятная удача для девицы, которая была всего-то местной красавицей, и которой не хватало как минимум пары тысяч фунтов, чтобы сколько-нибудь уверенно рассчитывать на подобный брак. Вторые, полагавшие, что мисс Элизабет отличается изрядным самомнением, заявляли, что помолвка только подтвердила то, что они давно подозревали: мистер Дарси начисто лишён умения разбираться в людях, здравого смысла, ума, а может, и всего вместе. Третьи, в основном самые юные и самые глупые обитательницы Меритона (что не одно и то же), хихикая, предсказывали, что неминуемым следствием этого брака станет жуткая трагедия. Потому что когда загадочный джентльмен увлекает за собой в северные пустоши молодую и очаровательную девицу, она с неизбежностью должна пасть жертвой зловещего рока. Что они с упоением и предвкушали.
К этому прибавлялись ещё и разговоры о самой старшей и самой младшей сёстрах мисс Элизабет. Первая только что заключила помолвку, а вторая недавно вышла замуж, так что все три лагеря сходились только в одном — что молодая чета, по всему, пала жертвой брачной лихорадки, которая в тот год, казалось, пронизывала сам воздух Лонгборна.
— Как говорится, — повторяла леди Лукас — один поёт, другой подыгрывает. Хотя на мой вкус, они слишком поторопились объявить о помолвке, не дождавшись, пока мисс Беннет, как и полагается, выйдет замуж. Остаётся только надеяться, что они об этом не пожалеют.
— Просто мисс Элизабет не стерпела, что её сёстры удостоились предпочтения прежде неё самой. — заявила миссис Лонг, которая, быть может, была несколько раздосадована везением миссис Беннет, ухитрившейся за один сезон выдать замуж сразу троих дочерей, в то время как миссис Лонг никак не удавалось пристроить ни одну из двоих племянниц, коими она была обременена. — Хотя трудно её винить за то, что она поспешила его окрутить. Мистер Дарси вряд ли остался бы в Незерфилде в компании новобрачных, а мы все знаем, что он слишком низкого мнения о здешнем обществе, чтобы снизойти к кому-либо, кроме старых знакомых. Так что стоило бы мистеру и миссис Бингли уехать в свадебное путешествие, его бы и след простыл.
Это мнение было встречено согласным бормотанием. Мистер Дарси был неразговорчив, и ни разу не сказав ничего занимательного в обществе деревенских матрон, слыл человеком грубым и неприятным.
Так что обитатели Меритона были изрядно удивлены, когда в воскресенье в церкви услышали, как впервые было оглашено о бракосочетании мисс Элизабет. Миссис Беннет всем уши прожужжала разговорами о специальной лицензии, что, в сочетании с ожиданием, что мистер Дарси при первой же возможности постарается покинуть округу, породило у большей части прихожан убеждение, что замыслена совместная церемония. Мисс Джейн Беннет повезло помолвиться днём в пятницу за две недели до того, так что официальное объявление о её свадьбе было оглашено уже во второй раз, в то время как её сестры — только в первый (2). Что бы это могло значить? Пересуды так и закипели. То ли мистер Дарси не поладил со своей будущей тёщей, то ли оказался не так богат и знатен, как утверждали слухи. А может, он и вовсе в долгах? На обычную лицензию он бы, кажется, мог раскошелиться!
Но это же не означало, что свадьба мисс Беннет и мистера Бингли, которую предвкушали целый год, будет перенесена или отложена?
— Все знают, ему их брак никогда не был по вкусу, — сказала миссис Мартин, имевшая склонность к мелодраме и с удовольствием скандализовавшая своих собеседников. — Может, он вынашивает замысел его расстроить?
— Замысел? — воскликнула её подруга. — Какой замысел? С чего? Он сам помолвлен! Как он может это устроить?
— Они ещё не поженились, — пояснила миссис Мартин с огромным наслаждением. — Он в любое время может исчезнуть без всякого следа. Никто и никогда не сталкивался с ним в другом обществе. И вы помните, как отзывался о нём мистер Уикхем. Бедный мистер Уикхем! Обзавестись такой неприятной роднёй!
Ещё одна подруга — миссис Байрон, спокойная и здравомыслящая дама — заметила, что мистер Уикхем не слишком-то торопился заплатить свои долги городским торговцам.
— О, все холостяки такие! — сказала миссис Мартин. — Им всем приходится много раз напоминать.
— А я слышала, что долги мистера Уикхема оплатил мистер Дарси, — ответила миссис Байрон.
— Без сомнения, в качестве извинения, — небрежно бросила миссис Мартин.
— Даже если так, это делает ему честь, — мягко возразила миссис Байрон. — Не думаю, что он такой злодей, как ты себе вообразила.
* * *
Мисс Элизабет, со своей стороны, не имела ничего против того, чтобы выйти замуж самым обычным способом. Она сознавала, что брак её сёстры Лидии, одновременно торопливый и сильно запоздавший, едва их всех не погубил, и что его устройство потребовало от её наречённого значительных денежных расходов. Она не позволяла себе слишком мучиться чувством вины по поводу потраченных денег, поскольку Дарси упорно настаивал, что она совсем ни при чём, и он полон решимости считать это возмещением долга за то, что столь небрежно приглядывал за мистером Уикхемом. Да, его действия принесли ей разом и радость, и утешение, но они с самого начала решили, что их брак не может строиться на такого рода бухгалтерских подсчётах, потому что, учитывая неравенство их состояний, это не приведёт ни к чему хорошему.
Тем не менее в душе она не могла не испытывать определённого удовлетворения от того, что сумела сэкономить на лицензии. Ей, увы, не удалось оставить Дарси в неведении относительно пожеланий её матери. Миссис Беннет так и не набралась храбрости поговорить с ним самим, как и не смогла, к своему сожалению, убедить Элизабет сделать это за неё, но она с таким красноречием высказывала свои мысли всем и каждому, что слух скоро дошёл до доктора Марли, настоятеля меритонской церкви. Он некогда крестил Элизабет и заботился о ней, как о прихожанке, так что не смог сдержать удивления, когда к нему обратились с просьбой об официальном оглашении, и несколько раз подчёркнуто переспросил Дарси о том, к каким именно тот принадлежит приходам, для того, чтобы он мог вступить в переписку со своими собратьями. Это несколько удивило Дарси, и он обратился за разъяснениями к Элизабет, чтобы уточнить её предпочтения, так что она была вынуждена поделиться кое-какими подробностями своих бесед с матерью.
Она чувствовала себя жестоко униженной, но так как Дарси выразил полную готовность раздобыть обычную лицензию, и даже извинился за то, что отсрочка, необходимая, чтобы получить заверенные подписи, окажется не меньшей, чем та, которую могут вызвать сложности с получением лицензии специальной, на которую он, строго говоря, не имеет права, она с удовольствием обнаружила, что может уступить первенство сестре, одновременно избавив жениха от лишних хлопот и расходов (хотя он и заявил, что обзаведение любой лицензией не представляется ему слишком обременительным делом).
Она даже не удержалась, чтобы слегка не посмеяться по этому поводу после воскресной службы. Все возвращались домой ко второму завтраку, и они с Дарси немного отстали от остальных.
— Полагаю, есть некое утешение в том, что моим родителям придётся устраивать два свадебных завтрака вместо одного, — начала она. — Может, даже, раз они следуют один за другим, это вдохновит маму на некоторую экономию, хотя вряд ли — её же лишили удовольствия устроить приём для Лидии. Но вдруг ей удастся подать угощение, которой обойдётся хотя бы в половину стоимости лицензии? Можно ведь накрыть на стол... Дай-ка подумать... Ананасовый джем?(3) Хотя, я слышала, по каким-то причинам из них джем не получается. Погоди, я попробую снова! Бисквитные тосты со свежеприготовленным мармеладом. Свиные котлеты, обваленные в пряностях, и к ним отварной язык. Что бы ещё... Утиные яйца, томлёные в черепаховом супе. Горы апельсинов. Ведра крепкого горячего шоколада. Кеджери(4) с перепелиными яйцами и дельфиньим мясом. И, конечно, свадебный пирог! Не меньше трёх слоёв, начиненных фруктами и пропитанных самым лучшим французским коньяком. Вроде бы я дотянула до пятидесяти фунтов? Боюсь, тут я выставила себя в самом невыгодном свете: не могу придумать, чего бы ещё заказать такого экстравагантного, чтобы потратить столько денег. Думаю, стоит полистать модный журнал, чтобы сделать всё по правилам. Мне следовало бы прикинуть расходы прямо в уме, но я пока плохо знакома со счетами твоего бакалейщика. А ты что посоветуешь?
— На завтрак?
— Конечно.
— Получится очень сытное угощение. Вам придётся выкатывать гостей через дверь.
— Ты, насколько я помню, предпочитаешь стейк и кофе. С молоком, но без сахара.
Он улыбнулся:
— Не припоминаю, чтобы я об этом тебе говорил.
— Это то, что ты ел в прошлом году в Незерфилде.
— И ты до сих пор помнишь?
Она порозовела, и в оправдание себе сказала, что в последнее время, когда он стал так часто обедать в Лонгборне, её непрестанно допрашивали о его предпочтениях в еде.
— А если это были не мои предпочтения, а просто то, что подавали на стол?
— Ты меня никогда в этом не убедишь без особых доказательств. У мисс Бингли много разнообразных качеств...
Кэролайн Бингли, узнав о помолвке брата, заявила о своём намерении вернуться в Незерфилд, вероятно, для того, чтобы несколько оставшихся недель наслаждаться званием хозяйки поместья. Она прибыла за два вечера до того, явилась в Лонгборн на следующее утро и вела себя с Джейн с такой развязностью, а с Элизабет — с таким вновь обретённым раболепием, что оскорбила обоих.
— ... Но хозяйка она отменная. Знаешь ли ты, что в среду за обедом она предложила мне на выбор щуку и угря? А на десерт было бланманже! Я уверена, что никогда не рассказывала ей, что я люблю, а что касается вкусов семьи Бингли, то она разъясняла их Джейн в таких подробностях, что той едва ли удалось за час вставить три слова.
— Полагаю, мисс Беннет уделит должное внимание предпочтениям мисс Бингли, — сказал Дарси с серьёзным лицом.
Элизабет, которая, к своему восторгу, обнаружила, что, во-первых, её жених и старшая сестра гораздо более схожи, чем она полагала, и что, во-вторых, что эта схожесть породила взаимное уважение и зачатки будущей крепкой дружбы, не смогла удержаться от смеха, так что на некоторое время тема была забыта.
— Но мы отвлеклись. Я пыталась установить, какая еда тебе нравится. Если я ошиблась, ты мне должен так и сказать.
— Ты не ошиблась. Я действительно предпочитаю простые горячие блюда с лёгким соусом. Но вот относительно стоимости обычной лицензии я должен тебя поправить. Это пять фунтов, а не пятьдесят.
— А я слышала, что сто.
Он пожал плечами:
— Это просто залог.
— О! — воскликнула она, изображая светскую непринуждённость. — Просто залог. Тогда, конечно. Кто против одолжить на время сотню фунтов?
— И такой важной персоне, как епископ, не меньше.
— Сэр! А я-то верила, что вы питаете величайшее почтение к церкви!
— К церкви — само собой. Но вот к священникам... — Он склонил голову набок. — Вероятно, я провёл слишком много времени в обществе кандидатов на приходы, чтобы сохранить беспрекословное уважение ко всем членам этой корпорации.
Бросив взгляд вперёд, он выпустил её руку:
— Кажется, твоя мать тебя зовёт.
Действительно, миссис Беннет, обернувшись, подмигивала им. Элизабет неохотно покинула Дарси и присоединилась к матери, которая всю остальную дорогу до Лонгборна опиралась на её руку.
— Ну вот, — удовлетворённо сказала миссис Беннет, когда они оказались дома и Элизабет по её настоянию поднялась к ней в комнату, чтобы помочь с какой-то мелочью. — Никогда больше так не делай, Элизабет! Слава Богу, что я успела вмешаться!
Элизабет, которая не поняла, какой проступок она успела совершить, решила спросить об этом, пока они с матерью наедине, чтобы история снова не всплыла за обедом.
— Шла из церкви под руку с мистером Дарси, конечно! Это ужасно дурная примета. Если до свадьбы парочка выйдет из церкви вместе, свадьба никогда не случится!
Элизабет рассмеялась и, поддразнивая мать, заявила, что всё это пустое суеверие.
Миссис Беннет возразила, что это не так, и принялась пересказывать дошедшие до неё через третьи и четвёртые руки как раз такие печальные происшествия.
— Но, мэм, — сказала Элизабет, — что толку мне сейчас об этом напоминать? Беда уже случилась, и мистер Дарси внизу в гостиной.
Миссис Беннет воскликнула, что мистер Дарси вернулся из церкви вместе со всей их семьёй, что является существенной разницей. Хотя миссис Беннет не имела ничего против прогулок под руку и перешёптывания, на дорогах, окружающих церковь, такое было недопустимо.
* * *
Новизна помолвки скоро легко и непринуждённо сменилась привычкой и настоящей привязанностью. У них появились собственные обыкновения. Они гуляли по утрам в хорошую погоду и прятались в каком-нибудь тихом уголке Лонгборна в плохую; с большим или меньшим терпением переносили бесконечную череду визитов, карточных вечеров, обедов и уговоров потанцевать, без которых не обходится ни один сезон ухаживания.
Она, с отвагой, граничащей с наглостью, стала называть его по имени едва ли не сразу, как они объяснились и были помолвлены, и он был в таком восторге от её дерзости, что теперь ей было нелегко обращаться к нему иначе даже в обществе.
«Фицуильям» было довольно необычным именем, и, как он несколько неуверенно объяснил, им довольно редко пользовались. Его назвали в честь матушкиной семьи, и поскольку они образовывали большую часть его ныне живущей родни, обращение по имени только вносило путаницу. Так что для родни, друзей, деловых партнёров, слуг и арендаторов — для всех и всегда он был «мистером Дарси», и почти только для неё одной — «Фицуильямом». Она необыкновенно гордилась этим знаком близости.
Ещё до того, как определили день, было решено, что сразу после свадьбы они отправятся не прямо в Пемберли, а в Лондон. До Лондона было всего полдня, в то время как любой, даже самый отчаянный путешественник из Хартфордшира в Дербишир, был бы вынужден останавливаться на ночь на постоялых дворах.
В таких случаях невесте, прибыв в дом жениха, надлежало нанести визиты всем своим и своего нового мужа знакомым, и, как бы твёрдо Элизабет ни решила до поры об этом не думать, она не могла временами не беспокоиться, как её примут, и в припадках особого беспокойства — примут ли вообще.
Несмотря на обычную жизнерадостность, Элизабет не могла избавиться от этой тревоги. Она никак не могла забыть угрозы леди Кэтрин де Бёр, которая постаралась уничтожить в зародыше даже слух о том, что её племянник помолвлен с некоей мисс Беннет, и, не добившись цели, впала в ярость.
Она знала, что Дарси написал тётке, чтобы известить её о своём браке, и получил ответ. Это послание настолько вывело его из себя, что он наотрез отказался поделиться с ней его содержанием, сказав только, что ему с тёткой лучше некоторое время не общаться. Если он хотел таким образом пощадить её чувства, то заставил только волноваться, гадая, какие оскорбления обрушились на неё в письме, и насколько широко они успели распространиться.
Она так и не смогла заставить себя пожалеть о дерзостях, которые наговорила леди Кэтрин во время столкновения в саду, но не без неловкости сознавала, насколько нелепым выглядит её поведение: сначала заявить его тётке, что ей нет дела до его родни, не имеющей никакого касательства ни к ней, ни к её счастью, а затем ворваться в тот самый семейный круг, с чьим мнением она выразила намерение не считаться. Она смогла бы, чувствовала она, противостоять их недоброжелательности, но это не означало, что она желала подобного.
Она решилась поднять этот вопрос, когда они обговаривали празднование Рождества. После того как они, повинуясь чувству признательности, пригласили на Рождество Гардинеров, им пришлось позвать всех остальных Беннетов, лишившихся из-за них привычных гостей, а также Джейн и мистера Бингли, которые с радостью избавились от обязанности развлекать Филиппсов, и, в конце концов, самих почтенных дядюшку с тётушкой. Что касается последних, то Элизабет утешала себя тем, что они вряд ли загостятся, потому что миссис Филиппс слишком привыкла сама устраивать званые обеды, чтобы захотеть покинуть Меритон на время большее, чем потребуется, чтобы собрать достаточно сплетен о новом доме Элизабет.
— У тебя бывало столько гостей под Рождество? Или даже больше... — оборвала она себя, вспомнив, как он рассуждал об ограниченности сельского общества, и о том, как назвал семь или восемь человек, которых она встретила в Пемберли, «небольшой компанией».
Он улыбнулся:
— Бывало и больше, только не в Пемберли. В детстве дядя и матушка устраивали празднование Рождества по очереди, но после того как меня отправили в школу, завели обычай проводить это время года в Уэнтворт-Вудхаусе.(5) У моего дяди всегда имелись тысячи замыслов, по поводу которых он хотел посоветоваться с друзьями, а мой отец не любил неформальные визиты в отсутствие хозяйки. Мильтону — то есть моему кузену Чарльзу, лорду Мильтону(6), старшему брату полковника Фицуильяма, — как раз исполнилось семнадцать, когда меня отправили в Итон, и было решено, хотя и непонятно с чего, что он уже достаточно взрослый, чтобы сопровождать нас из Лондона в Йоркшир.
— И сколько вас набиралось?
— По меньшей мере с полдюжины. Мильтон, Джек, я, а ещё сыновья гостей и разные прихлебатели, которых мы были обязаны привести с собой.
— Какое достойное общество! Надеюсь, вы себя прилично вели?
— Ни в малейшей степени. Зато я выучился тасовать колоду и отсчитывать монеты, теснясь вчетвером на сиденье в карете, трясущейся по плохим дорогам. Как правило, хотя бы один титулованный юнец, вывалившись из кареты и придя в себя, обращался к отцу с просьбой оплатить его долги.
— А Пасху вы с полковником всегда проводите в Розингсе, — задумчиво сказала Элизабет. — Неужто твой дядя ни разу не снизошёл до визита туда? И тебя он тоже никогда не навещает? Не думаю, что Пемберли уступит какому-либо другому поместью, но ты вряд ли проводишь там больше полугода, и никогда не бываешь по праздникам.
Он снова улыбнулся:
— В Пемберли гости, действительно, бывают несколько реже, чем следовало бы. Я предпочитаю устраивать большие приёмы в Лондоне, где могу рассчитывать, что все мои гости под конец вечера отправятся восвояси. Конечно, мой дядя и кузены могут навещать Пемберли, когда пожелают, и обычно останавливаются на пару дней, когда бывают в этой части страны.
Она вернулась к вопросу, который её на самом деле занимал, пытаясь задать его так, чтобы это выглядело естественно:
— Так твой дядя никогда не бывает в Розингсе?
— Только не на Пасху. Он и тётя Кэтрин наносят друг другу визиты в Лондоне. Их хватает примерно на полчаса, после чего они начинают препираться. Так что дядя не гостит у неё регулярно. И потом, в Розингсе джентльмену особо нечем заняться.
— Так они не близки? Они очень схожи нравом?
Дарси, наклонив голову вбок, задумался:
— В некоторых отношениях — да. Достаточно сказать, что мой дед умер, когда оба были детьми, и что дядя привык, что к нему с восьмилетнего возраста официально обращаются «милорд». Он умён, наделён дипломатическим даром, и, по справедливости, высоко ценит собственное мнение. Тётя Кэтрин — старшая из его сестёр и никогда этого не забывает. Ей хотелось бы иметь больше влияния, чем он готов ей даровать.
— Понимаю. Думаю, мне вполне ясен его портрет. Умные молодые люди, которых сдерживают только их собственные суждения — это, в конце концов, довольно знакомая мне разновидность.
Он рассмеялся:
— Я вовсе не так схож с дядей, как тебе кажется. У меня нет и половины его возможностей. Но ты сможешь судить сама, когда с ним повстречаешься.
Наконец-то она могла спросить то, что ей действительно хотелось знать:
— И когда это будет? Чувствует ли он такое же глубокое нерасположение к нашему браку, как леди Кэтрин?
Дарси с лёгким смущением сказал, что поскольку у его дяди нет дочерей на выданье, нерасположению неоткуда взяться, но признал, что его дядя рассчитывал для него на лучшую партию.
Она так и подозревала, но поскольку было очевидно, как ему неловко про это говорить, со вспышкой беспокойства решила пока больше ничего не уточнять.
— Я не хочу вызывать раскол, — сказала Элизабет. — Хотя не смогу и не стану жалеть, если он уже произошёл. Я не готова окончательно сжигать мосты, так что со временем тебе придётся подсказать мне, что сделать, чтобы помириться.
* * *
Через несколько дней Дарси снова упомянул своего дядю, причём таким образом, что она заподозрила — он всё это время про него думал. Это стало для неё сюрпризом, но меньшим, чем сообщение, что в прошлом году Дарси собирался баллотироваться в парламент(7).
— Дядя, во всяком случае, всегда этого хотел, и я не возражал, — сказал он. — Первый раз он завёл разговор через год или два после смерти отца, но у меня тогда было слишком много других обязательств, чтобы брать на себя дополнительную ответственность. А потом всё случая не представлялось, пока в прошлом году не объявили выборы. Я думал, что на это уйдёт всё лето, поэтому и отправил Джорджиану в Рэмсгейт — чтобы ей не пришлось постоянно скрываться от потока визитёров. Конечно, потом стало слишком рискованно привлекать к этому решению внимание.
— Значит, твой дядя будет не слишком рад тому, что ты обзавёлся таким зятем, как Уикхем, — мрачно заметила Элизабет.
— Лучше пусть будет под присмотром, чем устраивает пакости неизвестно где, — благоразумно, хоть и не сумев полностью подавить неприязнь, ответил Дарси. — Дядя не знает подробностей истории с Уикхемом, если Джек ему не рассказал, в чём я сильно сомневаюсь. Но мы не могли полностью скрыть от него, что я переменил намерения, потому что хотел избежать пристального внимания к Джорджиане. Потому я позволил создаться впечатлению, что отказался от выборов, не имея в доме хозяйки, чтобы как положено принимать гостей. Мне кажется, что теперь это можно использовать, чтобы завоевать дядю на свою сторону. Как ты думаешь, тебе понравится заниматься политикой?
Её удивление сменилось оторопью:
— Признаюсь, никогда об этом не думала. Не могу сказать, что совсем не разбираюсь, но... Мой дядя Гардинер любит следить за событиями. Думаю, ты слышал такого рода разговоры на Грейсчерч-стрит. Мне бывало любопытно, но боюсь, утренние газеты и толки за столом лондонского негоцианта исчерпывают мой опыт. Ты полагаешь, что это интересный способ проводить досуг?
— Может статься.
Она рассмеялась:
— Звучит не слишком обнадёживающе!
— Если повезёт, ты станешь свидетельницей того, как лучшие умы королевства обсуждают важнейшие и сложнейшие вопросы. Если не повезёт — увидишь, как джентльмен, налившись краской и повысив голос, досаждает своим соседям, растягивая на целую речь нечто, не представляющее ни для кого интереса, чтобы потом с полнейшим дружелюбием усесться с ними за стол.
— То есть по манерам это напоминает карточную игру по пенни за роббер, а по содержанию — беседы в клубах?
— Откуда ты знаешь, о чём джентльмены разговаривают в клубах?
— О, это просто. Достаточно открыть газету, чтобы прочесть, что мистер Такой-то, встретившись в прошлую среду в клубе с мистером Сяким-то, обсудили то-то и то-то, и теперь смиренно представляют итоги почтеннейшей публике. Леди поступают также, только что мы не пишем в газеты о новых рецептах пудингов. Подозреваю, в обоих случаях всему виной тщеславие: джентльмены получают удовольствие, демонстрируя всем свою смекалку, а леди — скрывая её.
Дарси рассмеялся:
— Твоё рассуждение не без изъяна. Если оба пола предпочитают, чтобы их успехи приписывали природному дару, а не целенаправленным усилиям, тогда получается, что джентльмен, который заявляет, что додумался до своего скромного мнения в клубе за портвейном, на самом деле извёл немало чернил и кофе, совершенствуя его в тиши своего кабинета.
— Сэр, зачем же выдавать тайны? Я-то думала, что джентльмены ведут себя между собой с ещё большой деликатностью, чем в смешанном обществе. Уж не намерен ли ты далее поведать мне, о чём на самом деле говорят джентльмены, когда дам нет поблизости?
— Вовсе нет. Это не стоит твоего внимания. В любом случае, — продолжил он, возвращаясь к теме, — если ты полагаешь, что интересуешься политикой достаточно, чтобы вытерпеть такие разговоры за собственным столом, — тут они обменялись улыбками, — то думаю, будет несложно убедить дядю — а если нет, то кузена, что от нас двоих им будет больше пользы, чем от меня одного.
— А если не интересуюсь?
— Тогда не будем и пытаться. Я не завишу от дяди, так что это мало что значит. Он может не одобрять моё поведение, сколько ему хочется, но мы будем поступать так, как хочется нам. Со временем он с этим примирится.
Она не смогла удержаться, чтобы не спросить с некоторой тревогой, не пострадают ли в результате его собственные амбиции.
— Нет. У меня достаточно и занятий, и влияния.
— В таком случае, — решила Элизабет, — не вижу беды в попытке.
1) Автор приурочила действие к 1813 году — году выхода "Гордости и предубеждения" из печати. Уже два года Соединенным королевством официально правит принц-регент. У власти — тори (конкретно — премьер-министр Роберт Дженкинсон, второй граф Ливерпуль) и еще пятнадцать лет будут тори (все тот же Ливерпуль). Виги, соответственно, в оппозиции. Артур Уэсли, пока еще маркиз Веллингтон, летом выиграл битву при Витории и вытесняет французов из Испании. Создана Шестая коалиция против Наполеона во главе с Россией и Пруссией (на английские деньги, как обычно), состоялась "Битва народов" под Лейпцигом и стал виден конец двадцатилетних европейских войн. Фоном идет промышленная революция, луддиты громят станки, радикалы мутят воду и требуют парламентской реформы.
2) Согласно «Акту лорда Хардвика о бракосочетании» 1753 года, законный брак требовал предварительного тройного оглашения в церкви (или двух церквях, если жених и невеста принадлежали к разным приходам) с интервалом в неделю. Если жениху или невесте ещё не исполнилось 21 года, требовалось согласие родителей и опекунов. В отличие от пресловутого «пусть скажет сейчас или молчит до конца своих дней», церковное право предполагало, что священник должен как-то узнать обо всех препятствиях к браку до венчания, и у людей должна быть возможность его уведомить. И, желательно для всех, в частном порядке. Чтобы проверить, действительно ли жених и невеста те, за кого себя выдают, являются совершеннолетними и не состоят в других браках, священник должен был списаться с тем приходом, где в последние три месяца жили жених или невеста, и получить подтверждение от своего коллеги (которому также предстояло сделать оглашения уже у себя). Свадьба должна была пройти до полудня (поэтому устраивали свадебный завтрак, а не ужин) в присутствии не менее, чем двух свидетелей. Обязательна была запись в приходскую книгу. За нарушение этих условий священнику полагалось до 14 лет ссылки в колонии, так что стимул был сильный. Вся эта суровость нужна была для того, чтобы максимально осложнить жизнь охотникам за приданым, двоеженцам и прочим сомнительным личностям, коих к середине XVIII века развелось немерено.
Обычная лицензия позволяла, избежав тройного оглашения, заключить брак в любой церкви определённой епархии, не выясняя предварительно, кто такие жених и невеста, потому что свидетели под присягой заранее ручались, что всё в порядке. Стоила очень приличных денег — 5 фунтов за саму лицензию плюс 100 фунтов залога в доказательство серьёзности намерений. Подписывалась епископом соответствующей епархии и оформлялась в Лондоне в коллегии церковных юристов Докторс-Коммонс. Там же имелись под заказ профессиональные свидетели, что влекло дополнительные расходы (см. «Записки Пиквикского клуба», женитьбу мистера Уэллера). Свадьба опять-таки должна была состояться до полудня.
Специальная лицензия позволяла венчаться когда угодно и где угодно, без всякого оглашения. Но стоила ещё дороже — более 20 гиней плюс гербовый сбор в 5 фунтов за бумагу. Круг лиц, которые имели на неё право, был очень ограничен. Фактически это были только титулованные особы, но при должных знакомствах и связях архиепископ Кентерберийский, который один имел право её выдавать, мог сделать исключение.
Специальные лицензии были большой редкостью. В 1730 г. их было выпущено шесть, в 1830 году — двадцать две, в то время как ежегодно выдавалось около 2700 обычных лицензий.
Поскольку английские законы на Шотландию не распространялись, возможен был ещё «брак убёгом/увозом» (elopement)— до деревушки Гретна-Грин на шотландской границе, где было достаточно в присутствии свидетеля, роль которого обычно исполнял деревенский кузнец, назвать себя мужем и женой. Никаких вопросов никто не задавал, согласия родителей и опекунов не требовал, главное — чтобы невесте уже исполнилось 12 (а жениху — 14). Именно на такой брак Уикхем подбивал Джорджиану и подбил Лидию. Считался ужасным пятном на репутации: жених аттестовал себя как охотник за приданым, невеста — как в лучшем случае легкомысленная дурочка.
3) Ананасы в Англии растили в теплицах, и они стоили безумных денег. Цена доходила до нескольких сотен фунтов, так что на званом обеде ананас могли поставить на стол как символ хозяйского богатства — есть его никто даже не собирался.
4) Кеджери — блюдо англо-индийской кухни из риса, отварной рыбы, отварных яиц и разных приправ.
5) Уэнтворт-Вудхаус — поместье в Южном Йоркшире, которые в конце 18 века унаследовали графы Фицуильямы, ставшие по этому случаю Уэнтворт-Фицульямами. В 1989 году было Фицуильямами продано, и после многочисленных перипетий попало в Национальный фонд, где было включено в список поместий исключительной исторической ценности. Сейчас главное здание находится на реставрации. И если вы думаете, что «Уэнтворт-Вудхаус» — это случайное совпадение, то это не совпадение.
6) Виконт Мильтон — "титул учтивости" или подчиненный титул для старшего сына графа Фицуильяма. В честь Мильтон-холла в Кембриджшире — родового гнезда Фицуильямов — см. Примечание 6 к главе 4.
7) До реформы 1832 года право направлять депутатов в Палату общин имели т.н. "боро" — поселения, получившие избирательное право в результате предшествующей бурной истории. На практике это означало, что новые промышленные центры представителей в парламенте не имели, а какая-нибудь захудалая деревня, в Средние века бывшая торговым городом — имела. Еще более практически, это означало, что крупные землевладельцы, такие, как Дарси, полностью контролировали избирателей в боро, находящихся на их землях (для таких боро было специальное название — "гнилое местечко"), поэтому дореформенный парламент состоял из младших сыновей, близкой и дальней родни и хороших знакомых таких землевладельцев, что, понятно, не исключало политического торга, сделок и необходимости ублажать немногочисленных избирателей. Политическая позиция была, как правило, семейной и наследственной. Существовали торийские аристократические кланы и вигские кланы. Дарси в этом фике принадлежит к вигскому клану Фицуильямов-Девонширов, и у него, конечно, есть собственное "гнилое местечко". Кимптон или Лэмбтон? А может, оба.
Элизабет немало повеселило, когда выяснилось, что попытка будет состоять не в изучении пыльных томов, излагающих историю внесения поправок в будущие законы и партийных сделок за последние двадцать лет, а в заказе одежды.
Мисс Дарси, получив разрешение вступить с ней в переписку, тут же к ней приступила. Поскольку она всё ещё немного стеснялась Элизабет, её послания не достигали такого же объёма, как письма к брату, но в каждой строчке читалось желание сблизиться. В очередном письме Элизабет обнаружила тщательно переписанный список оптовых складов, фабричных заведений, модисток и даже модных стилей, которые были одобрены графом для членов его семейства, и из которого ей в несколько неуклюжих оборотах — Джорджиана не могла сказать «велено», хотя было очевидно, что ей самой была дана именно такая инструкция — было предложено выбрать свой свадебный наряд.
— Похоже, мне положен мундир, — заметила немало позабавленная Элизабет. — Рада, что могу выбирать «из указанного списка ленты и утренние туалеты тех оттенков, кои более всего соответствуют возрасту и сложению означенной дамы», так что это не совсем уж ливрея. Теперь я понимаю, откуда у тебя твои неизменные привычки, Фицуильям.
Дарси, который в то утро воспользовался свободой наносить утренние визиты, предоставленной официальному жениху, озабоченно поднял глаза от книги. Он сумел обеспечить им свободный доступ в библиотеку, показав себя таким же знатоком классических авторов(1), как сам мистер Беннет, и, что значительно более важно, всегда имел под рукою книгу, которую готов был обсуждать в случае, если их неожиданно прерывали. Обычно он выбирал ту, что уже читал, и лениво перелистывал её, время от времени прочитывая вслух фразы, которые, по его мнению, могли позабавить или заинтересовать Элизабет. То, что при этом он считал нужным крепко прижимать её к себе, когда они устраивались рядом, оказалось ещё одним восхитительным сюрпризом, и она нисколько не возражала быть взятой в подобный плен.
— Полагаю, Джорджиана прислала тебе список?
— Думается, список — это слишком скромно. «Поучительные наставления для совершенствования дамских манер и вкусов, публикуемые Фицуильямами ежеквартально», как-то так. «Список» не отдаёт им должного.
Дарси улыбнулся в ответ:
— В утешение скажу, что тебе дозволяется куда большая свобода выбора, нежели виконтессе. Для семейных собраний и городских приёмов эти предписания соблюдаются неукоснительно, однако дома Джорджиана ими обыкновенно пренебрегает. Между тем леди Мильтон как-то велели подняться к себе и переодеться, из-за чего обед задержался на три четверти часа.
Элизабет поморщилась:
— А имеется ли у всех этих строгостей разумный смысл?
— Политика, — лаконично ответил он.
— Это не ответ.
— Попробуй догадаться сама. Мне интересны твои суждения о резонах, стоящих за подобным спектаклем.
Элизабет задумалась. Миссис Беннет обзавелась экземпляром Дебретта(2), который разместила в библиотеке на самом видном месте, предварительно потребовав, чтобы Элизабет отметила в нём всех родственников и знакомых Дарси. Элизабет, сгорая от унижения, попросила отца вмешаться, прежде чем Дарси эту выходку обнаружит. Мистер Беннет взял книгу, пролистал её, усмехнулся и поставил на одну из нижних полок, где она не так бросалась в глаза, но, правда, оставалась недолго. С тех пор Элизабет пришлось придумывать разные предлоги, чтобы Дарси не попал в библиотеку, прежде чем она убедится, что Дебретт скрыт где-то за другими книгами. Но с собой она ничего не могла поделать. Она прочла справочник от корки до корки. Потом она перерыла все книги по истории и географии, какие были в библиотеке, ощущая себя настолько же виноватой, как когда была в возрасте Китти и пыталась утащить из библиотеки «Монаха»(3), и с некоторой долей смятения разглядывая гравюры с поместьями и усадьбами, принадлежащими её будущей родне.
Она ещё раз просмотрела список и обратила внимание, какие фабричные заведения и оптовые склады в него вошли.
— «Кружево ирландской выделки на урсулинский манер, или на манер другой монастырской школы. Также бельё...». Ваш род из Ирландии.
— Нет.
Она поправилась:
— У твоего дяди ирландский титул(4).
— Да. Среди прочих. У него владения в Ирландии, и он часто играл в местном правительстве весомую роль(5), так что католическая эмансипация — один из излюбленных его проектов(6).
Элизабет напряглась от этого «среди прочих» и прикрыла собственную неловкость шуткой:
— Если бы твой дядя граф был моим дядей коммерсантом, я бы решила, что он рекламирует свой товар и, будучи бережлив, подрядил на это дам из своей семьи. Не владеет ли он, случаем, некоторыми из этих заведений? Коли так, я рассчитываю на скидку.
Он улыбнулся и прижал её к себе сильнее:
— Ты не так уж и далека от истины, хотя это и не совсем ожидаемый дядей ответ. Он действительно владеет долями в некоторых из перечисленных заведений, но для точности признаюсь: одна из шерстяных мануфактур в Йорке была записана на мою мать и теперь принадлежит нам с Джорджианой. Скорее даже Джорджиане, хотя пока это различие чисто теоретическое.(7) Но обогащение семейства в любом случае — отнюдь не главная цель всего этого дотошного свода указаний. Мой дядя полагает, что поощрение ремёсел жизненно необходимо для сокращения бедности и предотвращения волнений в отдалённых частях королевства, а также для противостояния якобинской заразе (8). Поэтому он прилагает множество усилий для создания ремесленных гильдий, обучения новым навыкам и развития разнообразных промыслов. С той же целью он всячески поощряет владельцев достойно платить работникам за подобный труд. Что, вполне очевидно, будет значительно легче, если их товары будут пользоваться спросом, скажем, среди великосветских модниц.
Дарси снова крепко её обнял, и она покраснела:
— То есть мне предстоит стать памятником просвещённому предпринимательству?
— Что-то в этом роде. Конечно, это ещё не всё. Бывает, что та или иная дама на несколько сезонов становится любимицей света, и тогда тот счастливец, чьими зваными обедами она заправляет, получает свою долю внимания и возможность продвинуть некоторые из особо дорогих его сердцу биллей, если таковые у него имеются про запас. Но это очень тонкие махинации, и, признаюсь, хотя мне не раз доводилось такое наблюдать, я никогда толком не мог понять, как создаются подобные репутации.
Он внезапно улыбнулся:
— Помнишь, как мы обсуждали, какими дарованиями надлежит блистать женщинам?
— Конечно. И, уповаю, ты не собираешься представлять меня особе, всеми этим дарованиями наделённой. Думаю, я лишусь чувств, ежели мне доведётся столкнуться со столь впечатляющим образчиком совершенства.
— Я думал, ты не страдаешь от недостатка храбрости?
— Я всегда могу не устоять перед обстоятельствами.
— Тебе ничего не грозит — я не смогу представить тебя даме, которую тогда держал в уме. Мисс Бингли заявила, что, для того чтобы блистать, дама должна иметь нечто особенное в своих манерах и речи. Ты слишком молода, чтобы помнить времена, когда газеты часто писали о покойной герцогине Девонширской(9), но она входила в круг близких знакомых моего дяди, и к тому же жила неподалёку от Пемберли, так что в детстве я часто её видал. Она, может, и не была первой красавицей Англии, но у неё была такая манера держаться и вести беседу, что она очаровывала всех, с кем сталкивалась. Стоило ей войти, на неё обращались все взоры, а стоило заговорить — и ты мечтал только о том, чтобы походить на неё и стать её другом. Она не могла не нравиться.
— Похоже на колдовство. Фицуильям, не был ли ты в неё влюблён?
— Возможно. Я был тогда совсем мальчишкой, — он улыбнулся. — В тебе есть что-то от неё.
Элизабет рассмеялась:
— Правда? Ты мне льстишь! Но... — смешно, но она так и не научилась воспринимать его комплименты со спокойной любезностью. Он легко вгонял её в краску, и она ничего не могла с этим поделать. — ... но, знаешь, я не могу полностью руководствоваться этим списком. Невеста наряжается, чтобы угодить в первую очередь себе, и во вторую — очень близкую вторую — своему жениху, а не для того, чтобы владелец заведения в... — тут она заглянула в список — ... в Ольстере решал, что мне к лицу. Как ты хочешь, чтобы я выглядела?
Дарси пожал плечами:
— Как тебе угодно. Мне подобает восхищаться тобой во всём.
— О! Как с тобою непросто! А вот в этом наряде я тебе нравлюсь? Он мне к лицу?
Он оглядел её муслиновое платье, складки которого резко проступали на фоне яркой шерстяной нижней юбки, поддетой под него по случаю холодного дня.
— Ткани немного друг другу не соответствуют, но общий вид недурён. Цвета подобраны очень уместно. Уверен, твой собственный вкус и привычки станут тебе наилучшей опорой.
— Привычки? Тут мисс Бингли с тобой не согласится. Она бы напомнила тебе, что у меня есть обыкновение расхаживать повсюду с измазанным грязью подолом.
— Может, мне по душе твои измазанные грязью подолы.
Элизабет оттолкнула его и попыталась встать:
— Право же, сэр...
Он обхватил её за талию, притянул к себе на колени и зарылся лицом в её волосы:
— Уверяю тебя, моё восхищение — самое неподдельное. Потому что сулит надежду раздеть тебя в ближайшем будущем.
Охватившие её при этих словах смущение и восторг, конечно, требовали ответа, но поскольку ни один оборот не годился, чтобы выразить её чувства, она повернула голову и поцеловала его.
По вполне понятным причинам на некоторое время все разговоры были забыты, но, в конце концов, Дарси обхватил её с такой силой, что она чувствовала только жар, исходящий от его суконного фрака. С неохотой перейдя к поцелуям в висок, он пробормотал:
— Чудо моё! Милая, я...
Она положила голову ему на плечо, не в силах решить, какое чувство сильнее — умиротворение или досада. Его объятия ослабли, и он одной рукой потянулся к книге, которую было отложил. Пальцы другой рассеянно чертили круги на её бедре. Она беспокойно пошевелилась.
Дарси положил книгу — последний том «Тома Джонса»(10) — к ней на колени, но так и не открыл её.
— Который час?
Она извлекла свои часы, слишком поздно сообразив, что так же легко могла бы извлечь его:
— Без четверти двенадцать.
Дарси задумчиво произнёс:
— К твоей матушке скоро явятся визитёры.
— Без сомнения, все в Хартфордшире уже успели покончить с письмами.
— Без сомнения, им больше нечем заняться.
— В это время года в деревне может быть ужасно тоскливо, — она поцеловала его. — Но ты, по крайней мере, можешь в своё удовольствие бродить по парку, если тебе придёт такая фантазия. А стоит мне в твоё отсутствие хотя бы на минутку выйти из дома, тут же начинаются нотации о том, как это вредно для цвета лица. Не поверишь, за эту неделю я уже сшила три сорочки! Само собой, для Джейн — потому что, сознаюсь, не помню, чьей выделки полотно. Но все же кое-какие развлечения нам предстоят — на той неделе снова начнутся городские балы. Это обещает немного облегчить скуку.
Элизабет снова его поцеловала:
— Вот как?
— Именно так. Мы сможем потанцевать вдвоём.
* * *
Элизабет потребовала, чтобы на балу он пригласил её четырежды, и столько же — на званом вечере, который устраивали Лукасы, сославшись на то, что до помолвки им удалось потанцевать лишь однажды, а после свадьбы он сможет приглашать её не более двух раз за вечер, так что в оставшееся время она желает воспользоваться всеми положенными им вольностями, чтобы испробовать самые разные танцы.
— Потому что как иначе я узнаю, какие танцы нам больше всего подходят? Я хочу продумать наши вечера заранее.
Дарси невольно приподнял брови и слегка покраснел, так что её охватил жар и испуг от того, что она снова себя выдала. Но спорить он не стал и показал себя элегантным и умелым танцором, хотя и немного чопорным.
— Опасаешься, что собьёшься? — съехидничала она. — Отсчитываешь шаги в уме?
— Не люблю быть в центре внимания, — ответил он. — Ты будешь довольна или разочарована, когда я сознаюсь, что в Лондоне мне редко оказывают такую честь?
— Понимаю! Тебе не нравится быть в первой паре, верно?
— Совсем не нравится.
— Я сама в изумлении от того, куда нас поставили. Это вовсе не то, к чему я привыкла. Но со своей стороны я не раз наблюдала, что небольшие забавные промахи только располагают к себе сердца. Не годится быть абсолютнейшим совершенством.
— Промахи по определению случайны. Делать промахи намеренно — нелепость, точно так же как не испытывать от них неловкости и отказываться их сознавать.
— Это, конечно, чистое себялюбие, но ради собственного душевного спокойствия я рада, что ты — не полное совершенство. Но, — тут она ближе наклонилась к нему, — ты бы меньше тревожился, если бы не придавал столько веса собственному неудовольствию. Мне следует постараться научить тебя некоторой беспечности.
Дарси в ответ улыбнулся, а она рассмеялась:
— Ты прекрасно справляешься! Даже позабыл, что надо хмуриться.
— Я был отвлечён на более приятные занятия. И, кроме того, мы сейчас не танцуем.
— Тогда мне придётся опять отвлекать тебя, когда снова начнём.
* * *
Однажды утром, за три дня до того, как о бракосочетании Джейн должны были огласить в последний раз, Бингли вместе с Дарси, как было у них в обыкновении, прибыли в Лонгборн. Манеры их, однако, были не вполне обычными: Бингли держался с большей неловкостью, а Дарси — серьёзностью, чем всё последнее время. Дарси предложил прогуляться до Оукхемского холма, и, едва они ступили за порог, Бингли тут же отвёл Джейн в сторону и шёпотом приступил к разговору. Внимание Элизабет не могла не привлечь игра чувств на обычно безмятежном лице Джейн: тревога сменилась удивлением, а затем чем-то похожим на разочарование. Целиком поглощённая этими наблюдениями, она вдруг заметила, что Дарси следит за беседой не с меньшим вниманием, пусть и пытается это скрыть.
— Ох, Чарльз! — произнесла Джейн.
— Всё будет в порядке, — отвечал он. — Думаю, за пару дней я всё улажу.
Элизабет повернулась к Дарси и спросила, что всё это значит.
Дарси, с глубоким интересом изучавший рощицу в отдалении, нахмурился:
— Небольшое недоразумение. Бингли весь прошлый год провёл в путешествиях, так что не смог сразу определиться, в каком приходе о его бракосочетании должно быть оглашено. Он обсудил всё с доктором Марли(11) и написал самым вероятным кандидатам, но письма дошли с задержкой и в Йорке успели огласить только раз. Второй будет в это воскресенье.
— И... что тогда? Он не может венчаться?
Дарси поморщился:
— Получается, что не раньше, чем через месяц. Уверен, что это решаемо — ведь настоящих препятствий не имеется. Только, раз уж оглашения происходят сразу в нескольких приходах, должно быть выписано свидетельство, что они завершены, иначе доктор Марли не имеет права их обвенчать. Бингли, чтобы не откладывать свадьбу, решил приобрести лицензию. У меня тоже есть дела в Лондоне, поэтому я предложил отправиться с ним и помочь.
Она обдумала это и вспомнила, как он раздобыл лицензию для Лидии и Уикхема в гораздо менее благоприятных условиях.
— Полагаю, всё получится. Ты уезжаешь надолго?
— Трудно сказать. Потребуется несколько дней, возможно, неделя.
— Мне будет тебя не хватать.
Дарси улыбнулся в ответ:
— Может, ты тоже выберешься в город на несколько дней? Знаю, что у тебя полно дел, но, может быть, найдётся что-то, что ...
— Мне нужно сделать покупки, — тут же заявила Элизабет. — Лучше я выберу шляпки и перчатки лично, чем отправлю заказ по почте.
— Верно. И, кроме того, мне, наконец, представится случай показать тебе, где мы будем жить.
* * *
В конце концов, миссис Беннет отправилась в Лондон с обоими дочерьми. Они с мистером Беннетом после многих споров пришли к соглашению: миссис Беннет настаивала, что если Элизабет собирается шить свои свадебные туалеты в столице, то Джейн тоже имеет на это право, а мистер Беннет — что если обе его старшие дочери собираются в Лондон со своими наречёнными, то надлежит обеспечить родительский присмотр. В то время как миссис Беннет не то, чтобы была излишне озабочена присмотром.
Она охотно позволяла дочерям ускользать от неё то в одну, то в другую комнату в доме Гардинеров, будучи уверена, что ежели какие вольности и случатся, они только поспособствуют желанию поскорее официально заключить брачный союз. Дети Гардинеров из желания постоянно пребывать в обществе кузин осуществляли присмотр куда успешнее. Они скоро прониклись симпатией к Бингли, всегда охотно участвовавшем в их играх, и, к удивлению всех, кроме своих родителей — уважением к Дарси, который выслушивал их истории о том, что их сейчас занимало, с таким вниманием, словно присутствовал на заседании Королевского общества.(12)
Как ни трепетала Элизабет при мысли, что ей придётся в первый раз увидеть городской особняк Дарси в компании маменьки, которая, конечно, не замедлит дать выход всем своим чувствам, оставить ту без приглашения было нельзя. Дарси вышел из положения, пригласив всех Беннетов и Гардинеров. Не успели они переступить порог, как Гардинеры подхватили миссис Беннет под руки, став добровольными заложниками всех её восторгов. А поскольку им ещё приходилось следить за благовоспитанными маленькими Гардинерами, Элизабет воспользовалась предоставленной возможностью, чтобы под руководством Дарси углубиться в дом.
Элегантный особняк, выходивший фасадом на Гровнор-сквер, был всем, чего Элизабет могла желать или о чём мечтать. Он был обставлен в манере, напоминавшей ей Пемберли — просторный и гармоничный, наполненный произведениями искусства, с натёртыми до блеска полами и стоящими на них вазами свежих цветов, а ещё (что не могло её не повеселить) с безупречно чистыми собачьими подстилками, заботливо разложенными по углам почти во всех комнатах.
Она спросила, где те, для кого они предназначены. В Пемберли, сказал Дарси. Джорджиана обожает терьеров, и из-за неразберихи среди своей многочисленной родни на прошлый день рождения ей подарили сразу троих щенков.
Они изучили утреннюю столовую, гостиную, обеденный зал, музыкальную гостиную, библиотеку и добрались до изящной оранжереи, наполненной ошеломляющим разнообразием всевозможных растений, каждое из которых, по заверению Дарси, было чем-то да интересно. Он мог рассказать историю любого из них, начиная от почтенных старых розовых кустов и заканчивая зеленеющими на шпалерах апельсиновыми деревьями, на которых только начали завязываться бутоны. Наконец, ей удалось убедить его подняться на верхний этаж.
— Я видела, где ты ешь, пишешь письма и развлекаешь гостей, — сказала она. — Но ты же не можешь так проводить всё своё время. Когда ты спишь?
Дарси приподнял бровь:
— По ночам, как все. Правда, в городе я ложусь несколько позднее.
— Неужели? А спишь ты в библиотеке?
Он рассмеялся.
— Обычно нет, хотя, признаюсь, временами такое случается.
Она оживилась:
— Тогда где? И где буду спать я? Не думаю, что твой библиотечный диван настолько уж удобен.
Элизабет покраснел и Дарси привлёк её к себе:
— На этом этаже. Последняя дверь налево — это моя спальня. Я... — он откашлялся. — Я собирался устроить рядом твою гардеробную ещё до того, как мы сюда вернёмся. Может, посмотришь и скажешь, что ты думаешь?
Снизу до неё слабо доносились голоса родственников.
— Конечно. Ты мне покажешь?
* * *
Вопрос с лицензией удалось решить быстро. Даже слишком быстро на вкус Элизабет. Они ещё несколько раз побывали в особняке на Гровнор-сквер, и она, несмотря на все его великолепие, с удовольствием там освоилась: укромные уголки, портьеры, звуки шагов, позволяющие легко различить, откуда кто идёт... Как захватывающе было воображать себя обитательницей и полноправной хозяйкой дома, избавленной от постоянной необходимости помнить, что следует соблюдать приличия, как подобает гостье.
Лондон в эту пору года пустовал. Или, во всяком случае, пустовал Мэйфер(13). Почти все знакомые Дарси где-то охотились, и до Нового года бывали в городе только наездами. Светские дамы, ряды которых ей предстояло пополнить, пребывали в своих поместьях, Бате или Танбридж-Уэллсе(14) и собирались в Лондон не ранее Пасхи.(15) Соответственно, Фицуильямов было не видно и не слышно. Те представители света, которые оставались в Лондоне, неизменно были, как и они сами, очень заняты, так что на новые знакомства просто не находилось времени. Элизабет утешила себя тем, что у неё самой дел в избытке, и с удвоенной энергией погрузилась в подготовку приданого.
Однажды утром Бингли в великолепном расположении духа ворвался в гостиную, где Элизабет как раз подкалывала Джейн подол, и не раздумывая стянул невесту со стола, на котором та стояла.
Джейн, очаровательно порозовев, тем не менее выразила протест: она вся в булавках и при таком его поведении кто-нибудь обязательно уколется!
В ответ он широко улыбнулся и размашистым жестом вручил Джейн полученную только этим утром брачную лицензию:
— Наконец! Подписана, скреплена и остаётся только пустить в дело.
Элизабет, аккуратно собрав булавки, подошла поближе, чтобы посмотреть — она никогда не видела подобного документа.
— Выглядит очень солидно.
— Это точно! Бумага просто отличного качества. Думаю, оттого столько и стоит.
Бингли, улыбаясь от уха до уха, взирал на лицензию с такой гордостью, словно это была купчая на немалых размеров поместье.
Дарси, который среди этой суеты практически незамеченным вошёл следом, коснулся руки Элизабет, и когда та с улыбкой повернулась к нему, пожелал ей доброго утра.
Джейн закончила рассматривать лицензию и протянула её Бингли. Но тот тут же сунул её обратно к ней в руки.
— Пусть лучше будет у тебя. Я с утра искал с полчаса собственный кошелек, и ужасно было бы и ее лишиться подобным образом. И, кроме того, брачные документы хранятся у дам, не так ли?
— Полагаю, что так, — ответила Джейн. — Ты нашёл кошелёк?
— Нашёл, — сказал Дарси. — В собственном письменном столе, что вполне объясняет, почему поиски так затянулись.
— Если бы свадьба была сегодня, я бы глаз с лицензии не спускал, — заявил Бингли. — Но мы должны вернуться в Хартфордшир, потому что она действительна только там, и до полудня мы наверняка не успеем (16). Поэтому я убеждён, что лучше, чтобы она была у тебя, Джейн.
Джейн, согласившись, спрятала бумагу в свою записную книжку. Потом провела рукой по ткани, чтобы пригладить платье, и тут же с невнятным восклицанием поднесла ладонь к губам:
— Ой, совсем забыла про эти булавки. Мне придётся подняться и переменить платье. Лиззи?
Когда они снова спустились вниз, миссис Беннет расспрашивала Бингли, какие бы блюда тот предпочел видеть на свадебном завтраке. И стоило им войти, задала вопрос, не готовы ли они вернуться в Лонгборн прямо сегодня.
Элизабет полагала, что скорей всего не готовы. Миссис Беннет неодобрительно нахмурилась и осведомилась, когда они будут готовы: раз уж лицензия получена, им следует вернуться в Хартфордшир со всей возможной скоростью, чтобы, наконец, отпраздновать свадьбу.
Джейн объяснила, что они намерены подождать пять или шесть дней, чтобы свадьбы могла состояться в назначенный день.
— Ждать неделю! — воскликнула миссис Беннет. — В жизни такого не слыхивала! Стоит получить лицензию, люди женятся в любое время дня и ночи!
— Это если у них специальная лицензия, мама, — сказала Джейн. — А у нас обычная. По специальной вступают в брак только пэры.
Это было не вполне точно, но так как миссис Беннет отказывалась вникать в тонкие различия между лордами светскими и духовными(17), королевскими министрами, прочими пэрами(18), а также их отпрысками, которым титул учтивости(19) полагался лишь для того, чтобы последующее возвышение не стало для них столь чудовищным потрясением, никто не видел необходимости вдаваться в детали.
— Вот как! Но тогда надо было раздобыть специальную лицензию! Какой смысл платить за лицензию, а потом ждать целую неделю? Лиззи...
Элизабет, устроившаяся с Дарси в самом дальнем углу гостиной, притворилась, что не слышит, и сделала вид, что показывает ему отделку на недошитом платье, которое всё ещё оставалось на ней.
Он наклонил голову, изображая, что внимательно ту рассматривает.
— Ещё не поздно, — очень тихо пробормотал Дарси. — Если мы проведём в Лондоне ещё несколько дней, я, подозреваю, смогу выследить какого-нибудь кузена, чтобы сделать своим сообщником при натиске на архиепископа.
Она опустила голову, чтобы только он мог видеть её улыбку:
— Две недели — это недолго. Я отказываюсь выходить замуж в смётанном на скорую руку платье.
— Ты могла бы выйти замуж в девять вечера в собственный же гостиной, и там могла бы носить всё что тебе только вздумается.
Элизабет покраснела.
— Какой смысл венчаться вечером в Лонгборне? Куда мы потом отправимся?
Дарси приподнял бровь:
— Вообще-то, я имел в виду эту гостиную. Но если ты настаиваешь на утреннем венчании...
— Настаиваю. В церкви, при таком количестве свидетелей, какое мы только сможем раздобыть. Уж точно больше двоих. Гостиная вечером — это невероятный скандал. Представь, что о нас подумают!
* * *
Свадьба Джейн Беннет и Чарльза Бингли в конце концов прошла так, как и было задумано, без всякой задержки, словно все оглашения состоялись вовремя, и только при небольших дополнительных тратах. Как и полагалось, на ней присутствовали те родственники и знакомые, которые проживали в том же графстве или не слишком далеко от него. За венчанием последовал очень приятный завтрак в доме невесты. Сестры жениха и невесты играли и пели, и, в итоге, по настоянию сэра Уильяма Лукаса и со всей этой музыкой, были устроены небольшие танцы.
Гардинеры намеревались остаться на восемь дней, которые должны были пройти между свадьбой Джейн и венчанием её младшей сестры.
Хёрсты, которые также прибыли из Лондона, такого намерения не выразили.
Они уведомили своего брата, что собираются вернуться в Незерфилд для участия в следующей свадьбе, на которую они также были приглашены. Так как мистер и миссис Бингли намеревались на следующий день покинуть Незерфилд, отправившись в свадебное путешествие, это было не слишком удобно. Но у мисс Бингли появилась последняя возможность выступить хозяйкой для своей сестры, и её родня с полным удовольствием позволила ей удовлетворить свои амбиции с таким малым неудобством для окружающих.
Джейн, прекраснее самых модных понятий о красоте и счастливее, чем могла бы выразить вся ее прежняя безмятежность, в тысячный раз поцеловав сестёр, ступила в новенький каррикл(20), запряжённый двумя горячими безупречно подобранными гнедыми. Бингли сам взялся за вожжи. Лошади бойко тронулись с места, и счастливая чета вскоре была вне досягаемости для риса и башмаков, которые кидали (дамы) и швыряли (юные Лукасы и Гардинеры) им вслед, и быстро скрылась из вида.
Миссис Беннет выдохнула со смешанным чувством радости и облегчения и воскликнула, какое же это счастье, что Джейн будет так близко.
Элизабет, внезапно ощутив себя совершенно брошенной, удалилась, предпочтя блуждание по парку немедленному возвращению в дом и в комнату, которую она больше не делила с Джейн.
Когда она вернулась, почувствовав, что достаточно пришла в себя, чтобы снова очутиться под крышей, Дарси всё ещё находился в доме, беседуя с мистером Гардинером о памфлете, который оба недавно прочли. Поскольку Лонгборн после свадьбы опустел, он из учтивости остался на весь вечер и собирался на несколько дней отбыть в Лондон, чтобы доделать дела, которые нельзя было завершить по почте и для поддержания приличий.
Он пообещал, что вернётся за два дня до условленного срока, чтобы они смогли свидеться до свадьбы: миссис Беннет в приступе суеверия накануне запретила Джейн спускаться вниз и видеться с Бингли.
Тут её нашла тётя Гардинер:
— Ты — следующая, Лиззи. Ждёшь не дождёшься?
Она улыбнулась:
— Так и есть. Надеюсь, мы станем не менее достойным зрелищем.
1) Классические авторы — это не Шекспир с Чосером, а древнегреческие и древнеримские сочинители. Знание латыни и древнегреческого было отличительным признаком джентльмена, получившего хотя бы школьное образование. Леди учили «новым языкам», и они читали романы. Дарси, впрочем, как мы увидим, тоже романами не брезгует.
2) «Книга пэров и баронов Дебретта» — выходящий с 1769 года справочник по английской аристократии.
3) «Амбросио или Монах» — готический роман Мэтью Льюиса, опубликованный в 1796 году. Монах Амбросио проникается страстью к своему послушнику, который оказывается прекрасной Матильдой, а после её соблазнения — к ещё более прекрасной Антонии, которая оказывается его сестрой. И так далее. Автору было 19 лет, что многое объясняет.
4) Автор сделала дядей Дарси реального Уильяма Фицуильяма, четвёртого графа Фицуильяма (1748 — 1833), одно из лидеров вигов, очень богатого и очень влиятельного английского политика. Он славился деловой хваткой (сумел увеличить доходы от своих поместий с 60 000 до 115 тысяч фунтов в год), дипломатичностью, подобающими вигу передовыми политическими взглядами и заботой о простых людях: «их горе никогда не оставляло его равнодушным». Всё, о чём идёт речь дальше — чистая историческая правда. Портрет Уильяма Фицуильяма см. здесь: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02243/William-Wentworth-Fitzwilliam-2nd-Earl-Fitzwilliam
Бароны Фицуильямы в 1716 году стали ирландскими графами (по графству Тирон), и только в 1746 году попали в книгу пэров уже как английские графы (по графству Нортгемптон).
5) Весомая роль среди прочего состояла в том, что Уильям Фицуильям был в 1794 — 1795 гг. наместником Ирландии.
6) Католическая эмансипация — предоставление ирландским католикам гражданского равноправия. После Славной Революции 1689 года, чтобы быть избранным в Парламент, занять любой государственный пост, поступить в университет или стать офицером, требовалось выразить публичное согласие с т.н. «39 статьями» Англиканской церкви. Поэтому католикам в Соединённом королевстве ходу никуда не было. Прогрессивные виги стояли за эмансипацию, реакционные тори, усилиями которых некогда и были введены ограничения — против. «Акт об эмансипации католиков» был принят только в 1829 году, после ожесточённой политической борьбы.
7) Различие не имеет значения, потому что, пока муж Джорджианы не потребует от ее брата выплатить приданое, тот управляет ее состоянием как частью своего.
8) Великая Французская революция и революционная якобинская диктатура (1793 — 1794 гг.) произвели неизгладимое впечатление на английскую знать. Ладно, якобинцы отрубили голову королю — и в Англии такое бывало. Но королеве! Даме!!! Если серьёзно, благородные господа хорошо знали, что такое взбунтовавшееся простонародье, и опасались, что кто-нибудь может вдохновиться французским примером. Особенно с учётом того, что в 1798 году Ирландия при французской поддержке очередной раз восставала. В общем, озаботиться поощрением ирландских ремёсел было самое время.
9) Да, первая любовь Дарси — та самая скандальная Джорджиана Кавендиш, пятая герцогиня Девонширская (1757 — 1806), о которой снят фильм «Герцогиня» и написано множество книг.
10) «История Тома Джонса, найдёныша» Генри Филдинга через полвека после написания считалась неподходящим чтением для молодых девиц. Ещё бы — автор там прямым текстом объясняет, «как мало участвует сердце в известного рода любви».
11) Меритонский священник — доктор богословия, а не врач!
12) Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе, утверждённое хартией Карла II в 1662 году — это английская Академия наук.
13) Мэйфер (дословно «Майская ярмарка») — самый аристократический и престижный квартал Лондона, и тогда, и сейчас. Центральная площадь Гровнор, на которой находится особняк Дарси, названа в честь герцогов Вестминстерских из рода Гровнор, которым до сих пор принадлежит вся земля в этом квартале и которые, ещё в бытность скромными графами, озаботились застройкой ярмарочного поля.
14) Бат — самый прославленный английский курорт. Находится в графстве Сомерсет неподалеку от Бристоля. Его горячие минеральные источники известны с римских времён. Подробнее читайте в «Нортенгерском аббатстве» и «Доводах рассудка». Танбридж-Уэллс (точнее — Королевский Танбридж-Уэллс) — также курортный город с минеральными водами. Расположен в Кенте, гораздо ближе к Лондону, чем Бат. В отличие от Бата, который к описываемому периоду уже миновал пик популярности (в высшем свете было принято считать, что Бат уже не вполне de rigueur, слишком много всякой провинциальной мелюзги), Танбридж-Уэллс на этот пик только выходил. Расцвет его случится к середине 19 века, когда его полюбит королева Виктория, и к нему проложат железную дорогу из Лондона.
15) В апреле, после Пасхи, в Лондоне открывалась сессия парламента и начинался большой лондонский сезон. Он длился до августа, после чего парламент расходился и все отправлялись по своим поместьям охотиться и следить за сбором урожая.
16) См. примечание 1 к главе 1.
17) Духовные лорды — епископы англиканской церкви. Они автоматически попадали в палату лордов и к ним обращались «Милорд». Лорды светские — пэры, то есть титулованное дворянство от герцога до барона включительно, имеющие право заседать в палате лордов. Рыцари и баронеты пэрами не считаются, обращения «Милорд» не заслуживают и в палате лордов не заседают.
18) В палату лордов попадали все пэры Англии, но только некоторые т.н. «представительные пэры» Шотландии и Ирландии. Поэтому шотландские и ирландские титулы ценились ниже английских.
19) Титул учтивости — подчинённый титул, который используют старшие сыновья, внуки и правнуки пэров. Так, сын действующего герцога получает титул маркиза, его внук — графа, а правнуку, если прадед жив, приходится ограничиваться виконтом. Потом все поднимаются по лестнице на ступеньку выше. Младшие сыновья, как полковник Фицуильям, получают приставку «Достопочтенный» (Honourable), которая используется только при письменном обращении. Дочери пэров — всегда «леди» плюс имя, за кого бы она ни вышла замуж. Поэтому матушка мистера Дарси была не миссис Дарси, а леди Энн. С леди Кэтрин де Бёр, вдовой баронета, сэра Льюиса де Бёра, можете поупражняться самостоятельно. А, в общем, не только для миссис Беннет это тёмный лес.
20) Каррикл — лёгкая коляска с откидным верхом, в которую запрягали двух лошадей. Была рассчитана на двух пассажиров, один из которых одновременно правил, и грума сзади на приступке для поддержания равновесия. Очень модный экипаж, и очень опасный, особенно при быстрой езде, потому что для двух лошадей он был слишком лёгким. Типично для Бингли!
Свадебное утро началось со стены дождя. Элизабет мрачно глядела сквозь тусклое стекло на подъездную аллею, гадая, сколько может продлиться непогода, и тревожно раздумывала о трех милях размокшей дороги между Лонгборном и Незерфилдом, миле между Лонгборном и церковью в Меритоне и о четырех с половиной милях — или больше? — между Незерфилдом и Меритоном. Длину последней дороги она не знала, потому что всегда ходила наискосок через поля.
Миссис Беннет с энергичной суетливостью велела растопить камины по всему дому, словно таким образом рассчитывала на одной силе воли подсушить округу.
Элизабет было велено идти в выложенный плиткой проход, соединяющий кухню с кладовой — давным-давно в Лонгборне установили, что это лучшее место, чтобы водрузить большую ванну для купания (1). Там ее (на ее счастье, молча) принялась мылить и оттирать Сара, пока миссис Беннет буйствовала наверху. Дождь стучал по крыше и стенам и гремел вокруг с такой силой, что горячий сухой воздух в доме стал казаться чем-то неестественнным. В конце концов она погрузилась в воду с головой, чтобы слышать только быстрый ровный стук собственного сердца, и слишком поздно сообразила, что полностью разрушила укладку.
Кто-то погладил ее по колену и она, захлебнувшись, вынырнула из воды.
— Джейн!
Миссис Бингли со своим всегдашним спокойствием выпрямилась прежде, чем ее окатило водой, перелившейся через край ванны.
— Пора заканчивать, Лиззи! Уже пробило семь.
Она вздрогнула от того, что сорочка над водой сразу выстыла и прилипла к телу(2).
— Как ты сюда попала?
— В экипаже, само собой. Мы немного задержались, потому ...
— Кто еще с тобой? Фицуильям здесь?
— Нет. Я говорила о себе и мисс Дарси. Та сейчас помогает Китти таскать с кухни печенье. Думаю, твой мистер Дарси сейчас занят примерно тем же, что и ты.
Элизабет откинулась на спинку ванной.
— Так дороги не размыло? Я боялась, что из-за дождя...
— Вовсе нет. Они немного размокли, но если прислушаешься, поймешь, что дождь прекратился, и, полагаю, на сегодня это всё. Это был самый обычный ночной ливень. И потом, дождь на свадьбу — к удаче.
— Очень будет большая удача, если один из нас не сумеет добраться до церкви, — проворчала Элизабет.
— Тогда вылезай из ванны, чтобы я могла высушить тебе волосы. Ты же не хочешь опоздать или простудиться?
* * *
Несмотря на легкомысленное поведение в ванной, она успела вовремя. Огонь, который велела развести по всему дому миссис Беннет, быстро высушил ее волосы, а Джейн с умением, порожденным длительным опытом, их уложила. Элизабет нетерпеливо дергала ногой, постукивая каблуком ночной туфли по ковру.
— Переживаешь? — спросила Джейн.
— Да, — призналась Элизабет. — Поскорей бы все закончилось! Надо было две недели назад соглашаться, когда он предложил обзавестись специальной лицензией и тотчас пожениться. Надо было вместе с Чарльзом приобрести обычную лицензию и порадовать маму, обвенчавшись в один день. Надо было сбежать в Шотландию!
Джейн, полагая, видимо, что в этом случае уговоры бесполезны, протянула ей стакан вина.
— А вдруг его не будет в церкви? — сказала полную нелепицу Элизабет. — Что если он... Что если он...
Она не могла заставить себя произнести вслух: "Что, если он передумает ради меня бросать вызов семье?". У них не было никаких известий о его дядя и кузенах. До нее донесся голос Китти, весело втолковывающей что-то Джорджиане, и она напомнила себе, что та, во всяком случае, сейчас у них дома, так что не все в семействе Дарси ее не одобряют.
— Что, если карета сломается? Или снова начнется дождь и дороги размоет, или одна из лошадей потеряет подкову?..
Джейн укоризненно дернула ее за прядь.
— А что, если смоет церковь и мы все обратимся в камень? А, Лиззи? Я разговаривала с ним перед тем, как выехала из Незерфилда, чтобы убедиться, что тебе не надо ничего напомнить или передать, и он попросил только отправляться как можно скорее. Думаю, если бы пришлось, он прибежал бы в церковь в одной рубашке. Не тревожься, милая. Сегодня твоя свадьба.
— Знаю, — ответила Элизабет. — Потому и тревожусь.
— Не перестанешь дергаться, мой отец откажется тебя сопровождать. Решит, что ты передумала.
В ее голосе затаенно прозвучал невысказанный вопрос.
— С чего бы? — обрезала Элизабет. — Кому может прийти в голову, что я не хочу замуж, когда единственное, что меня не устраивает — что я еще не замужем! Успокоюсь, когда стану миссис Дарси, и ни минутой раньше.
— М-м-мм, — ответила Джейн.
* * *
Ее свадебный наряд был великолепен. Миссис Беннет, ознакомившись с требованиями к свадебным туалетам, основанным на пресловутом списке, сначала задумалась, как бы раздобыть все эти ткани и ленты собственными силами, но, после многократных объяснений Элизабет, почему это невозможно, утешилась перспективой потратить очень много денег, чтобы ее дочка могла удачно выйти замуж.
К радости Элизабет, по утрам шлейфы и плессировку больше не носили, так что ее платье было укорочено по последней моде. Лиф был незаметно подколот к корсету, а длинные рукава так далеко отстояли от плеч, что казалось — слои шелка и прозрачного муслина трепещут вокруг нее под порывами ветра, словно на греческой статуе.
Атласные ленты, голубые, как летнее небо (из Йоркшира), были подарком от мистера и миссис Бингли. Оказалось, что тот так хорошо разбирался в лентах не только потому, что, как принято было считать, было о чем говорить с сестрами, но и потому, что его капитал и до сих пор был без лишнего шума вложен в дело. В приступе романтизма она выбрала фату (из ноттингемского тюля(3), отосланного в Ирландию для отделки ручным кружевом, а затем доставленного обратно лондонскому галантерейщику) на манер той, что полагалась при представлении ко двору, которую увидела в модном журнале, хотя ни фижмы, ни перья, которые ту сопровождали, ее не вдохновили(4). Фату прикрепили так, что она оставляла на виду большую часть волос, которые пришлось завивать заново. Самым последним было надето самое дорогое украшение — венок из флердоранжа(5). Цветы были срезаны с ветвей в оранжерее в Пемберли и привезены Джорджианой, которая охраняла свой драгоценный груз с таким усердием, словно была Первой леди опочивальни, надзирающей за королевским гардеробом.
Первыми отбыли Гардинеры. Взрослые с искренним жаром пожелали Элизабет счастья, а дети, выражая свою привязанность с благовоспитанной сдержанностью, обменялись с ней поцелуями. За ними в карете Бингли последовали миссис Беннет и Мэри Беннет, пристроенная в сопровождающие матери благодаря деликатным маневрам Джейн. Мэри слегка морщилась, выслушивая излияния матери по поводу роскоши экипажа и везения Джейн.
Следующие пять минут Элизабет избавлялась от изменений, внесенных в ее туалет миссис Беннет. Она перевязывала подвязки до тех пор, пока те не стали держаться крепко, но удобно, стянула и заново натянула перчатки (ее пальцы поначалу отказывались шевелиться как следует), и прикрепила к атласным туфелькам подбитые железом деревянные паттены(6), чтобы дойти от входной двери до кареты, не запятнав атлас грязью.
Мистер Беннет без лишних церемоний подсадил ее в карету, потом помог сесть Джейн. Та опустилась на сиденье рядом с ней. Джорджиана, запрыгнув сама, села напротив. Китти, немного поворчав, втиснулась между Джорджианой и мистером Беннетом.
Она снова пригладила юбку.
— Подбодрись, Лиззи, — сказал мистер Беннет. — Если через пять минут снова польет дождь, ты сможешь утешаться тем, что платье будет липнуть к тебе по моде(7)
* * *
Карета внезапно встала. Элизабет, сидевшая лицом к движению, всмотрелась в знакомый пейзаж за окном и убедилась, что они еще не добрались до места назначения.
Она ждала. Карета стояла. Ей почудились мужские голоса на дороге.
Дождь вроде бы не шел, так что она рискнула приоткрыть окно и выглянуть наружу, но так и не смогла толком разобрать, что происходит впереди. Вдали была видна маленькая церковь, окруженная экипажами и копошащимися людьми.
Она ухватилась за руку Джейн.
— Батюшка, — выразительно произнесла та.
Мистер Беннет постучал по крыше. Карета качнулась под весом спрыгнувшего с козел кучера. Еще один толчок и приглушенное ругательство — похоже, тот поскользнулся на грязи и вцепился в угол. Наконец, дверь распахнулась.
— Бен, — с внешним спокойствием осведомился мистер Беннет. — Нам надо в церковь, а не в поле. Почему мы стоим?
Бена, который всю свою жизнь занимался тем, что вызволял больших и нервных животных из разных сложных положений, было не так-то легко вывести из себя, но тут он раздраженно ответил:
— Дорога забита экипажами, сэр. И они не желают убираться!
— Забита экипажами? Это же деревня, а не Мэйфер! Кто устроил затор? Только не говори мне, что это Лукасы!
Бен пожал плечами:
— Понятия не имею!
И добавил не без лукавства:
— Хотите, пойду и выясню?
— Ступай! — распорядился мистер Беннет.
Бен удалился, высоко поднимая ноги, как человек, которому приходится брести по грязи.
Прошло еще немного времени. Элизабет снова выглянула в окно. Недалеко от подъезда к церкви Бен спорил с парой чьих-то слуг в париках и ливреях. Он размашистыми жестами указывал на карету Беннетов и вереницу экипажей перед ней. Когда он обращался к лакеям в париках, его жесты становились неприкрыто угрожающими.
— Который час? — спросила она, сожалея, что не догадалась спрятать часы в складках платья.
После всеобщей суеты было объявлено, что сейчас без десяти одиннадцать.
Бен и не думал возвращаться.
Она нервно притопнула ногой.
— Китти! — распорядилась она резко. — Помоги мне надеть паттены. До церковной двери не больше сотни ярдов(8).
Мистер Беннет в изумлении посмотрел на нее.
— Лиззи, нет никакой необходимости...
— Нет, есть. Я не могу ждать. Так мы не поспеем к двенадцати.
Китти, скорчившись на полу, ухитрилась привязать паттены, а потом, в редком приступе самостоятельности, порожденном, видимо, возможностью поступить наперекор отцу, распахнула дверь и опустила ступеньки.
Джорджиана, с привычной легкостью управившись с собственными паттенами, тут же спрыгнула наземь и чуть ли не вынесла Элизабет из кареты на себе как самая настоящая амазонка. Она подобрала ее фату на плечи, и, будучи самой высокой из всех собравшихся дам, раскрыла зонтик.
Они с чрезвычайной осмотрительностью двинулись вперед. Дождя не было, но сильно задувало, так что дамы образовали что-то вроде щита для Элизабет, а мистер Беннет придерживал ее под руку.
Бен, завидев их, обогнул наполненную до колена грязью обочину и двинулся навстречу. От церкви их отделяла огромная лужа, в которую уходили две глубокие колеи. Лужа заполняла всю дорогу, и в ней увязла огромная сияющая лаком карета, которая могла похвалиться не только кучером, но сразу четырьмя лакеями на запятках. Еще одна карета, такой же расцветки и с таким же количеством лакеев, стояла перед ней, а перед обоими находился еще один элегантный, высокой посадки экипаж, с двумя слугами которого Бен и спорил.
Элизабет мрачно посмотрела на лужу. В паттенах она могла пробраться по грязи, но чтобы не промочить туфли, чулки и подол, надо было, чтобы вода стояла очень низко, что было крайне сомнительно.
До церкви оставалось всего двадцать ярдов.
— Сэр, прощенья просим. Всё эта парочка городских хлыщей! Не желают, не поверите, подвинуть свою драгоценную карету! Дескать, если свернуть в сторону, в поле, поцарапается лак, а если вперед — потеряется колея. Их служба не стоит такого риска, видите ли! В жизни не встречал таких заносчивых дармоедов!
Он бросил яростный взгляд на ближайшую четверку лакеев, которые, судя по их ливреям, принадлежали к другому дому, чем те, чей экипаж перегородил дорогу и вызвали его гнев. Их он, по всему, отнес к тому же разряду бестолковых горожан. Те делали вид, что ничего не замечают.
Появился еще один человек. Судя по его обветренному лицу и манерам, он тоже был кучером, а судя по великолепной, с иголочки, ливрее — еще одной помехой. Бен поглядел на него с безотчетной подозрительностью.
— Дэви! — ахнула Джорджиана. — Что происходит?
Тот отвесил короткий деловой поклон.
— Дурость слуг Его Светлости(9), мисс Джорджи. Выехали в дождь в новой лондонской карете, а того не сообразили, что за пределами Вестминстера мощеных дорог не водится(10).
— Но они же могут съехать хоть куда-нибудь?
— Лошадей не развернуть — дорога слишком узкая.
Джорджиана расправила плечи и решительно заявила:
— Скажи им, что я настаиваю, чтобы они убрались с дороги. Или я... или я...
Она осеклась, не зная, как продолжить.
Дэви повернулся и кивком головы призвал двух недовольных слуг. Те беззвучно, словно призраки, скользнули к нему, не скрывая своего неодобрения.
— Двигай карету, Арнольд Миллер, — распорядился Дэви, и показав немалый дар софиста, добавил, — а то мисс Дарси не сможет сказать о тебе Его Светлости ничего хорошего.
Хмурая бледная Джорджиана надменно задрала подбородок.
Кучер и его помощник разом отвесили по безупречному поклону.
— Со всем почтением к мисс Дарси, — заявил первый с вежливой наглостью слуги из знатного дома, — мне велено дождаться конца свадьбы, чтобы Его Светлости не пришлось марать ноги в грязи.
Бен захлебнулся от ярости.
— Конца свадьбы! Ты, дурень, перекрыл дорогу моей барышне, а она — невеста! Свадьба не начнется, пока ты не тронешься с места. Трогай уже!
Кучер в парике посмотрел на Элизабет, словно первый раз ее заметил. Вид у него стал слегка озабоченный.
— Мог бы сразу объяснить.
— Я объяснял, только ты был слишком занят...
Элизабет почувствовала, что вот-вот зальется истерическим смехом.
— Времени нет, — спокойно вмешался Дэви. — Снимай ливрею.
Бен, явно полагая, что намечается драка, потянулся к пуговицам.
Второй кучер сморгнул и опомнившись, уточнил:
— Прошу прощения?
Дэви выразительно пожал плечами.
— Или по воде, или по траве. Дамам надо попасть в церковь, и из-за тебя им придется идти пешком. Снимай ливрею — сделаем для них дорогу.
— Ни за что! На ней герб герцогства Девонширского! Сам снимай!
Дэви бросил на него долгий суровый взгляд.
— Мне, — медленно сказал он тоном человека, вынужденного общаться со слабоумным, — предстоит править свадебной каретой. Я не могу это делать в ливрее в травяных пятнах. Хозяин даст мне расчет.
— А как насчет меня? Мой поступит также!
Дэви воздел руки к небу.
— Как по-твоему, что лучше? Чтобы тебя выгнали из-за пятен на ливрее или потому, что ты сорвал свадьбу одного из ближайших друзей Его Светлости? На твоем месте я бы выбрал первое — так ты навредишь только себе самому и будет шанс хоть куда-то устроиться.
Один из молчаливых лакеев, стоявших у ближайшей кареты, тихо рассмеялся:
— Давай, Арни! — насмешливо бросил он. К смеху присоединился еще один лакей.
Кучер принялся очень медленно стягивать ливрею.
Элизабет, чувствуя, что это не лучшее начало для брака, попыталась вмешаться:
— Дэви, — сказала она. — Не надо. Может, найдется одеяло, или доска, или... что-нибудь. Должен же быть другой выход.
Он глянул на нее в упор и она внезапно вспомнила, как много немолодых слуг встретила в Пемберли.
— Извиняюсь, мисс Беннет, — сказал Дэви. — Но, насколько я понимаю, приказы вы мне сможете отдавать, когда станете миссис Дарси, и не раньше. Так что пока я поступлю, как знаю, и ежели к вечеру вы все еще будете на меня сердиться, сможете меня как следует отчитать, а я буду раскаиваться и просить прощения как вам только будет угодно.
Он повернулся к герцогским кучерам и, не слишком скрывая удовольствие, принялся распоряжаться, как лучше разложить ливреи. Бен, еще с более нескрываемым удовольствием, утоптал траву, и они не успели опомниться, как преодолели последний кусок пути и оказались на пороге церкви.
* * *
Меритонская церковь была невелика: старое стылое каменное здание редко посещало более четырех или пяти дворянских семейств, что было исключительно удобно для поддержания соседских связей.
Они на минуту задержались под сводами притвора — церковь была настолько мала, что не имела пристроек, и священное и мирское пространство разделялись перегородками и ширмами — скинули паттены, и насколько это было возможно, привели в порядок туалет Элизабет.
— Как я выгляжу? — спросила она. — Сильно измазалась?
— Чуть-чуть забрызгала нижнюю юбку, но только с изнанки — ответила Китти. — Ничего не заметно. Просто пятнышко.
Миссис Бингли отмахнулась.
— Выглядишь великолепно, Лиззи. — Она поцеловала сестру в щеку и отступила, смаргивая слезы. — Дай нам минуту, чтобы сесть, и входи.
Она подтолкнула Китти и Джорджиану внутрь и сама исчезла за дверью.
Элизабет отсчитывала секунды. Мистер Беннет подставил ей руку.
— Готова?
Она кивнула, и он, до последнего поступая наперекор, задержал ее еще на минуту, целуя в лоб.
— Что ж, моя девочка. Пойдем, твой молодой человек ждет.
Может, и хорошо, что мистер Беннет промешкал, потому что не будь Элизабет так охвачена накопившимся за последние недели неистовым нетерпением, она бы, войдя в церковь, отшатнулась. Та, как она внезапно осознала, была забита толпой изысканно одетых незнакомцев, которые, стоя плечом к плечу, повернулись и впились в нее взглядами. Но она была полна такой решимости, что не сразу оценила, сколько на нее обрушилось внимания, а потом увидела Дарси, который, распрямившись во весь рост, стоял рядом с кем-то в алом мундире, не сводя глаз с оконца в стене алтарной апсиды(11). Она на мгновение вообразила, что рядом с ним стоит Джордж Уикхем — это было бы вполне в духе всего утра! — но тут человек повел плечами точно как Дарси, и она узнала полковника Фицуильяма.
Она не помнила, как добралась до алтаря. Иссиня бледный Дарси посмотрел на нее и улыбнулся бескровными губами.
— Ты здесь.
— Да.
Пальцы у него были ледяные и она непроизвольно стала их растирать.
— На дороге образовался затор. Мне пришлось идти пешком.
Она придвинулась чуть ближе.
— Боюсь, моя нижняя юбка в грязи.
Он издал отрывистый облегченный смешок и сжал ее руку.
Доктор Марли многозначительно прочистил горло.
— Четверть двенадцатого, — сказал он. — Начинаем?
* * *
Они только-только успели до полудня. В пять минут первого Джейн Бингли как подружка невесты расписалась в регистрационной книге. Это пришлось делать в присутствии толпы неизвестно откуда взявшихся неофициальных свидетелей, но, в отличие от венчания, их отделяли от них пара футов (12) и ширма, которой была отгорожена ризница. Элизабет, обхватив себя руками, отважилась на мгновение прислониться головой к плечу мужа. Да, мужа! Она сжала его пальцы, и он ослабил хватку, чтобы провести ладонью по ее спине и прижаться губами к кудрям.
— Все в порядке, Элизабет?
Она кивнула, чувствуя, что ей не хватает слов, и украдкой вытерла глаза. Но, видимо, не настолько украдкой, потому что Джейн протянула ей платок.
— Уже заставил плакать, Дарси? — жизнерадостно заметил полковник Фицульям и неодобрительно прищелкнул языком.
— Никогда! — ответила Элизабет, тут же бросаясь на защиту, и улыбнулась сквозь слезы. — Рада, что мы снова встретились, полковник Фицуильям.
Он широко улыбнулся.
— Я тоже рад, миссис Дарси. Хотя, раз уж я первый так к вам обратился, могу я теперь перейти на "Лиззи"?
Она сглотнула.
— Если я смогу называть тебя Джон.
— Джек, — почти что хором поправили ее полковник и Дарси. Она рассмеялась.
— Когда слышу "Джон", всегда кажется, что предстоит выволочка, — извиняющимся тоном сказал полковник Фицуильям. — Это, можно сказать, барометр, определяющий силу домашней бури.
Она улыбнулась, и желая переговорить с Дарси наедине — или хотя бы настолько наедине, насколько это было возможно в их обстоятельствах — нарочито представила полковника Джейн.
Потом Элизабет повернулась и недоуменно прошептала:
— Сэр, я не ожидала столько гостей. Матушка рассчитывала на три или четыре дюжины, не более.
Он не мог скрыть неловкости.
— Поверь, я их не звал. Не понимаю, как они тут оказались. Временами случается, что событие вызывает ажиотаж, но я никак не ожидал, что наша свадьба вызовет такой интерес, тем более, так далеко от Лондона. Придется выпутываться, как сможем. Миссис Бингли не станет возражать, если мы попросим ее послать в Незерфилд за припасами?
Миссис Бингли совсем не возражала.
* * *
К моменту, когда они вышли из церкви, с застрявшими каретами каким-то чудом разобрались, так что к ним картинно подкатило новое ландо Дарси — импозантная желтая коляска с черным лакированным верхом (13). Он помог ей забраться внутрь, и оказавшись в тиши обитой тканью кареты, она тут же вспомнила нелепую сцену, из-за которой чуть не опоздала. Она начала ему ее пересказывать, посмеиваясь и одновременно извиняясь за то, что заставила себя ждать.
Она была так счастлива, что венчание позади, что не желала думать или переживать по поводу того, что случится дальше. Дарси слушал ее со все возврастающим весельем, и когда она дошла до описания доблестных поступков героических Дэви и Бена, громко рассмеялся.
— Дэви стал моим грумом, когда я впервые сел на пони, — сказал он, подтверждая ее подозрения. — А теперь заправляет конюшнями в Пемберли и тренирует моих скаковых лошадей, то есть большей частью делает, что хочет. Но я скажу, чтобы он больше не смел так поступать.
— Серьезный укор, что и говорить. Не смел приводить невесту на свадьбу? Меня вполне устроит, если вся нотация к этому и сведется. Обещаешь, что скажешь именно такими словами?
— Само собой.
Он привлек ее к себе.
— Но ты не огорчен тем, как обошлись со слугами твоего друга? Скажи мне, что я ослышалась или Дэви не то сказал, и среди наших гостей нет Его Светлости. Не знаю, радоваться ли, что мою свадьбу почтила своим присутствием столь знатная особа.
Он пожал плечами.
— Не думаю, что он начнет возмущаться. Это ниже его достоинства, если он вообще узнает об этом происшествии. Но Его Светлость действительно мой старый друг, это правда. Мы много лет играли вместе на каникулах. Я рад, что он решился прийти — он довольно застенчив.
— Я сама начинаю стесняться — такая толпа! Ты представишь меня им всем?
— Кому смогу. Но в первую очередь я должен представить тебя дяде. Ты его не заметила?
Она призналась, что сомневается. В церкви было столько народу, а она так волновалась, что вряд ли смогла бы узнать хоть одно лицо из тех, что там видела.
— Так он здесь?
— Да, — ответил Дарси с чувством. — А еще Мильтон и леди Мильтон. Джек, благослови его Господь, собирался на свадьбу с самого начала, и, думаю, с тех пор, как я его известил, всячески нас защищал.
1) Имеется в виду ванна, в которую можно лечь, в отличие от маленьких сидячих и стоячих ванн, в которых можно было только обливаться водой.
2) Конечно, Элизабет принимает ванну в сорочке — она приличная девушка.
3) Ноттингемский тюль — первая разновидность кружевной ткани, которую стали производить машинным способом. В 1808 году дербиширский изобретатель Джон Хиткоут открыл первую фабрику, где тюль вязали на специальных станках. В 1816 году ее сожгли луддиты, подстрекаемые изготовителями ручного кружева, но Хиткоута это не остановило, он соединил свои станки с паровой машиной и умер очень богатым человеком. Так что Элизабет своим выбором поощряет технический прогресс.
4) В дамскую униформу при представлении королеве входили три страусовых пера, которые надлежало с большой или меньшей фантазией разместить на голове, а также фижмы, то есть каркас в виде обруча под юбку. Королева Шарлотта была старомодна и настаивала на привычках своей юности. Сочетание фижм с завышенной по моде талией создавало редкий по уродливости силуэт
5) Флердоранж — мелкие белые цветы померанцевого дерева, символ невинности и чистоты.
6) Паттены — высокие деревянные платформы с железным ободом, которые привязывали к туфлям ремнем или лентами. Использовались для ходьбы по грязи до изобретения и повсеместного внедрения галош
7) Не очень деликатный намек, что записные модницы смачивали нижнюю рубашку, чтобы та прилипала к телу и платье смотрелось эффектнее
8) Сто ярдов — это приблизительно девяносто один метр.
9) Светлость (Grace) — официальное титулование, полагающееся герцогу.
10) Вестминстер — район в Лондоне, где находится большинство официальных учреждений. С востока к нему примыкает Мэйфер.
11) Апсида — примыкающий к основу зданию церкви пониженный выступ, в котором находится алтарь.
12) Фут равен тридцати сантиметрам.
13) Ландо — четырехместная коляска на мягких рессорах. Считалась роскошным "дамским" экипажем. Чтобы править ландо, обязательно требовался кучер.
Если бы она не была готова вместе с Дарси благословлять надежную дружбу полковника Фицуильяма еще до встречи с его отцом и братом, она, конечно, сделала бы это впоследствии. Похоже, следом за ними в Лонгборн непрошеными, но явно чувствуя себя в полном праве явилась добрая половина высшего света. И все они стремились как следует ее рассмотреть и хорошенько обсудить.
Очень высокий и довольно нескладный юноша с траурной повязкой на рукаве и обескураживающей привычкой не сводить пристального взгляда с лица собеседника был представлен ей как Его Светлость герцог Девонширский(1). Она порозовела, вспомнив, как обошлись с его кучером, но, как и было обещано, об этом не было упомянуто ни словом. Он с жаром потряс руку Дарси, вежливо склонился над рукой Элизабет, и, гулким тенором высказав свои поздравления, отошел, чтобы продолжить разговор не с кем иным, как с мисс Дарси, которая принялась болтать с ним о разных пустяках в манере, свидетельствующей о старой дружбе.
— Я и не подозревала, что Джорджиана может так свободно держаться в обществе. Я ей просто горжусь, — сказала удивленная и обрадованная Элизабет.
Похвала сестре сильно польстила Дарси.
— Харт (2) немного глуховат, но Джорджиана знает его с тех пор, как сама была младенцем, а его водили на помочах(3). Она умеет с ним разговаривать. И он — добрейшей души человек.
Она незаметно глянула на собеседников. Умом она понимала, что если герцог играл с Дарси в детстве, он должен быть молодым человеком, но все равно ожидала, что тот будет ближе к Дарси по возрасту, и будет держаться с величавостью и властностью, подобающей его званию(4). Но, выслушав Дарси, она поняла, что герцог должен быть его моложе, примерно в возрасте Бингли, если не меньше. В его манерах чувствовалось высокомерие, но, как она заподозрила, неосознанное, как у человека, который с детства привык, что при его появлении все расступаются. И Джорджиана, которая в разговоре смотрела в пол чаще, чем в лицо собеседнику, с полной непринужденностью глядела ему прямо в глаза, делясь впечатлениями от свадьбы.
Ей пришло в голову, что мисс Дарси больше всего подошло бы такое общество, где ей надо было бы постоянно помнить о чужих желаниях, вместо того, чтобы страдать по поводу собственной неуклюжести. Она не встречала никого, кому бы так сильно досаждало, когда ей угождали. Хотя тут она вспомнила, что Дарси сохранил всех старых слуг, кого смог удержать. Она полагала, что грань между службой и дружбой в знатных домах должна быть четче, чем в более скромных семействах, где господа живут бок о бок со слугами, но добросердечный от природы ребенок, подрастая почти в полном одиночестве, мог с легкостью привязаться к няньками и конюхам так же сильно, как к кровной родне.
Вслед за герцогом на нее обрушился поток новых имен и лиц, хотя и не ко всем из них прилагались титулы — встречались и просто джентльмены с женами. Правда, многие жены предпочитали отличия, дарованные положением отца, более скромным привилегиям, связанным с замужеством. Дарси шепотом пояснял, кто из них с кем связан через отсутствовавших на свадьбе кузенов, старших братьей, дядьёв и дедов. Похоже, в свете все были каким-то образом в родстве со всеми. Она кивала, стараясь запомнить хотя бы имена присутствующих, и старалась держаться жизнерадостно и непринужденно.
Родня Дарси, когда ему наконец удалось подвести ее к ним через всю гостиную, вела себя... сдержанно.
Она гадала, не унаследовал ли он высокий рост с материнской стороны. Леди Кэтрин отличалась статностью, а лорд Фицуильям, которому, вероятно, пошел шестой или седьмой десяток, хотя явно проводил больше времени за письменным столом, чем на свежем воздухе, ростом едва уступал сыну. А тот, в свою очередь, высотой, если не крепостью сложения, почти сравнялся с Дарси. Но высокий рост, похоже, отличал большинство собравшихся джентльменов. Зато не один из них не мог сравниться с ее мужем красотой, подумала она с яростной гордостью.
Дарси, с подчеркнутым вниманием к ее новому положению, представил ей графа Фицуильяма и виконта Мильтона(5), а затем представил обоим свою жену. Её.
Лорд Фицуильям, чье лицо впечатляло скорее умом, чем красотой, окинул ее непроницаемым взглядом блестящих глаз, и откровенно оценивающе приподнял кустистые брови.
— Миссис Дарси. Мои поздравления.
Лорд Мильтон, слегка опустив подбородок, поглядел на нее из-под белесых ресниц и повторил слова отца.
Она улыбнулась, твердо намереваясь скрыть, как волнуется, и поблагодарила их за приход.
Воцарилось молчание.
Она спросила, откуда им пришлось добираться.
— Из Мильтона(6), — ответил лорд Фицуильям, сделав дальнейшие расспросы затруднительными.
— Это в графстве Кембридж, — пробормотал Дарси.
— Вот как! — сказала она. — Я побывала в Кембридже в этом году, когда путешествовала с дядей и тетей, но очень недолго. Мне показалось, что это очень приятное место. Вы часто там бываете?
Лорд Фицуильям вежливо объяснил, что они проводят там часть зимы перед началом сессии парламента(7). В поместье, похоже, имелся охотничий парк.
Она гадала, о чем еще можно поговорить перед лицом такой упорной невозмутимости.
Дарси справился, какова была последняя охота.
— Недурна, — сообщил лорд Мильтон.
Тут к ним приблизилась пышная дама в плиссированном платье с рукавами в стиле мамлюк(8) и принялась рассматривать ее, опустив тяжелые веки так же, как лорд Фицуильям и лорд Мильтон. Она решила, что это какая-то очередная родня, и была слегка удивлена, когда выяснилось, что перед ней леди Мильтон(9)
Дарси обратился к ней "Мэри" и в ответ на недоуменный взгляд Элизабет пояснил, что та приходится ему кузиной по матери, будучи дочерью еще одной сестры графа.
Леди Мильтон оказалась не такой неприступной, как остальная родня, но выговор ее, хотя и милый, был таким странным, что Элизабет временами ее с трудом понимала. Ее отец, шотландец по рождению, вместе с титулом обзавелся поместьем в Йоркшире, и она выросла, кочуя по северным областям королевства.
Дарси в явном отчаянии осведомился о детях. Леди Мильтон засияла и прижала руку к талии, что позволяло предположить, что пышность не была постоянной особенностью ее фигуры.
Последовал поток имен(10): Мэгги и Мэри только отправили в пансион, Уильям(11) отличился на последней охоте — они все так им гордятся, верно, Мильтон? Бедняжка Фанни, она так тоскует по сестрам, но зато безумно увлеклась чтением, чтобы от них не отставать, такая умница! Малыш Том(12) теперь повсюду карабкается. Получалось, что виконту Мильтону было не чуждо чувство семейной привязанности, хотя он и не склонен был распространять его на избранную его кузеном жену.
Дарси был явно хорошо знаком со всеми этими детьми и их разнообразными успехами, что позволяло ему делать одобрительные вставки. Элизабет подумала, что если такие большие семьи в обычае Фицуильямов, неудивительно, что полковник Фицуильям как-то при ней рассуждал о том, что младшим сыновьям следует вступать в брак очень обдуманно.
— А у вас большая семья, миссис Дарси? — спросила леди Мэри.
Элизабет, которая следила за ее рассказом со смесью удовольствия и недоумения, сморгнула.
— О! У меня четыре сестры. Трое сейчас здесь, а младшая живет собственным домом. И где-то тут должны быть мои маленькие кузены...
Кажется, она видела маленьких Гардинеров в одной из оконных ниш вместе с маленькими Лукасами и тарелкой со свадебным тортом.
— А братья? — спросил лорд Мильтон.
— Нет, их нет.
Напряжение слегка ослабло, но после минутного замешательства она решила, что ее, возможно, приняли за наследницу имения.
— Мой кузен мистер Коллинз — мой ближайший мужской родственник с отцовской стороны, — с некоторой неохотой пояснила она, не желая заслуживать милость обманом. — Поместье моего отца перейдет к нему по майорату.
— А, — сказал лорд Мильтон.
За ее спиной раздался вежливый шум. Позади нее маячил, и, видимо, не первую минуту маячил мистер Коллинз. Она с ужасом осознала, что тот, вероятно, стал подбираться к их маленькой группке, как только до него дошло, что лорд Фицуильям — родной брат его обожаемой благодетельницы. Он услышал свое имя и замер в ожидании.
Шарлотта, которая опиралась на его руку с таким видом, словно они случайно остановились по дороге, бросила на нее виноватый взгляд.
Мистер Коллинз открыл рот, и Элизабет, поняв, что если не представить его, он представится сам, произнесла все требуемые слова.
Мистер Коллинз разразился несвязными похвалами разом в адрес Элизабет, которая, в конце концов, приходилась ему кузиной, а теперь стала такой важной дамой, Дарси (тот выслушал поток мало связанных с реальностью описаний своего нрава и добродетелей с нескрываемым отвращением), и леди Кэтрин. Он не в силах был выразить, насколько восхищается Ее Милостью. Ее величавая осанка, несгибаемая воля, необыкновенная острота ума... Тут он запнулся, не в состоянии совместить свое высочайшее мнение о леди Кэтрин с глубочайшей антипатией, которую вызывал у нее тот самый брак, по поводу заключения которого он рассыпался в поздравлениях.
— Леди Кэтрин де Бёр? — уточнила леди Мильтон таким тоном, словно не могла поверить, что они говорят об одном и том же человеке. Имя она произнесла так, словно что-то прицепилось к ее чулку. Она поглядела на Дарси. Тот пожал плечами.
— Конечно! — отвечал мистер Коллинз.
Лорд Мильтон изучал свои безукоризненные манжеты.
Губы лорда Фицуильяма сложились в легкую неверящую улыбку, а его брови ползли все выше и выше.
— Моя сестра, — произнес он в конце концов, — всегда отличалась... силой духа. Приятно слышать, что ее так ценят в ее собственном графстве. Вы делаете ей честь, сэр.
Мистер Коллинз поклонился, до глубины души потрясенный его милостивыми словами.
Шарлотта, безупречно рассчитав время, разразилась столь восторженными, но уместными похвалами талантам, здравомыслию и уму Элизабет, что мистер Коллинз был на время принужден замолчать.
— Я рада, что мы смогли поговорить до твоего отъезда, — закончила она, многозначительно сделав такой же жест, как незадолго до того леди Мильтон. — Боюсь, я нынче быстро утомляюсь. Ты не сочтешь меня бесчувственной, если я попрошу мистера Коллинза сопроводить меня в Лукас Лодж?
Элизабет благодарно сжала ее руки, и Коллинзы вскоре отбыли, причем обошлось почти без новых уничижений.
Лорд Фицуильям, чей взгляд все это время бродил по комнате, внезапно обнаружил кого-то, с кем хотел поговорить, извинился, и, выразив неопределенную надежду на будущие встречи в Лондоне, удалился.
Элизабет оставалось только гадать, является ли такое прощание выражением одобрения или неодобрения.
Лорд Мильтон повернулся к Дарси.
— Как поохотился в этом сезоне?
— Только на птицу, — сказал Дарси. — Но охота была неплохая. Перепела в изобилии, хотя казалось бы — так близко к Лондону. Мой друг Бингли — ты его видел прошлым летом в Пемберли...
— Тот молодой весельчак, что сумел перепить Финни?
— Да, — поморщившись согласился Дарси. — Он арендует поместье к западу отсюда. Недавно женился на сестре миссис Дарси.
— О! — воскликнула леди Мильтон. — Так вот в чем дело! Теперь понимаю.
Лорд Мильтон осведомился, что она имеет в виду.
— Вот это всё — сказала она, одним жестом охватывая колышащуюся светскую толпу, переселившуюся в Лонгборн. — Несколько недель назад мисс Эллиот спросила меня, не собрался ли ты жениться, Дарси. Потому что ее дядя, епископ Сент-Олбанский(13), сказал ей, что ты обратился к нему за лицензией. Тут мисс Мортон(14) заявила, что слышала от брата, который состоит при канцелярии лондонского епископа, что лицензия тебе была выписана еще в сентябре, но в газетах ничего не сообщалось о твоей свадьбе. После чего они поспорили об имени невесты. Обе были уверены, что в лицензии стояла фамилия Беннет или Боннет, но ни одно из имен, которые они могли припомнить, не упоминалось в... В общем, нигде. Так что они продолжили препираться и на следующий день. Потом леди Гарриэт написала мне, что ей написала леди Морпет(15), которая уверяла, что слышала оглашение твоей свадьбы в Дербишире, и герцог наотрез отказался сообщать ей хоть какие-то подробности, и на ком ты собрался жениться, раз устроил такой переполох? Похоже, — добавила она покаянным тоном, — я тоже отчасти виновата. Я упомянула при леди Сторнуэй и мисс Крофорд(16), что мы собираемся на свадьбу, чтобы увидеть твою жену своими глазами, потому что леди Кэтрин написала всем и каждому с требованием, чтобы вас ни в коем случае не принимали, но никто так и не сумел от нее добиться, почему она считает свадьбу таким позором, и если бы ты и впрямь женился на актрисе, она бы так и заявила. Но, конечно, всем, кроме леди Кэтрин, известно, что если ты что-то решил, тебя не отговорить.
Дарси имел совершенно ошеломленный вид. Элизабет, которая все еще пыталась расшифровать эту речь, мимолетно удивилась — с чего кто-то решил, что она может быть актрисой?
Лорд Мильтон сморгнул.
— Невероятно, — пробормотал он. — Полагаю, Дарси, где-то найдется разумное объяснение?
Дарси откашлялся.
— И, — услужливо подсказала леди Мильтон, — думаю, дорогой, ты упомянул, что мы собираемся на свадьбу, когда был вынужден отклонить приглашение мистера Бёрка(17), который на этой неделе собрался устроить охоту. Помнишь, он говорил об этом, когда мы встретились с ним на том рауте в Бате.
Дарси собрался было скрестить руки на груди, но обнаружил, что ладонь Элизабет все еще лежит у него на локте, и ограничился тем, что положил поверх собственную ладонь. Он бросил на кузена выразительный взгляд.
— И что в этом такого? — возмутился лорд Мильтон. — Если ты сам устроил такую тайну из своей свадьбы...
— Ничего подобного, — возразил Дарси. — Как ты мог сам убедиться, ничего таинственного в ней нет. Я помог мистеру и миссис Бингли с лицензией из дружеских чувств и семейных соображений, потому что из-за меня Бингли этим летом столько путешествовал, что не успел толком осесть в этом приходе. И всё.
Элизабет потрясенно сообразила, что сентябрьская лицензия, о которой зашла речь, была выписана для свадьбы Лидии. Леди Кэтрин о ней, конечно, знала, и легко сложила два и два, но, похоже, лорд и леди Мильтон не озаботились запомнить эту бесславную подробность.
— Ну, тогда... — сказал лорд Мильтон.
Он прочистил горло, внимательно рассмотрел свой бокал, постучал пальцем по его ободку, собрался, отставил бокал в сторону и протянул руку:
— Поздравляю, Дарси. Миссис Дарси.
— Благодарю, — с нажимом ответил Дарси.
Они пожали друг другу руки.
* * *
После этого разговора лорд Мильтон не то, чтобы помягчел, но начал подсказывать Элизабет, какой степени родство существуют между ее новым семейством и очередным незнакомым гостем, а также задавать вопросы, предполагающие, что ему могут быть интересны ее ответы. Леди Мильтон стала дружелюбнее, хотя у Элизабет не получалось толком с той поговорить, потому что она должна была раз за разом обходить всех присутствующих и выслушивать восторги хартфордширских матрон по поводу великолепия гостей. Леди Мильтон была разочарована, узнав, что Дарси собираются провести рождество в Пемберли.
— Но, может, у вас найдется время нас навестить, — сказала она. — Будет жаль, если вы не приедете, когда до нас так недалеко. И у нас нынче очень тепло, потому что лорд Фицуильям уже несколько лет как разрабатывает уголь, и теперь мы можем легко протопить весь дом, даже когда восточный фасад завален снегом. Я буду рада обществу еще одной дамы, раз уж Джек не торопится жениться.
Дарси вместе с кузеном отправились поговорить с лордом Фициульямом. Элизабет подозревала, что они собираются рассказать ему то, что так умело сообщила леди Мильтон о наплыве непрошеных гостей. Вернувшись, ее муж выглядел много счастливее — он ласково провел по ее руке и без особого усилия присоединился к разговору, который она вела. Ее наконец-то отпустило, и вскоре она с беспечной живостью перепархивала от одного собеседника к другому, выслушивая поздравления и советы со всей жизнерадостностью, какая была ей отпущена природой.
Через несколько часов после полудня Дарси обнял ее за талию и негромко предположил, что им пора уезжать, потому что гости явно не собирались расходиться, и становилось поздно. Она согласилась, что это весьма разумно, но сначала ее задержал очередной разговор, а потом — полная невозможность пробиться к лестнице, которая вела в гардеробную, где она могла бы переодеться в дорожный костюм.
Она решила предложить, чтобы они отправились куда-нибудь поближе, потому что явно не успевали на Гровнор-сквер до темноты, и повернулась к мужу, но тут почувствовала, как что-то изменилось в окружающем ее гуле. Шум был невероятный — гостей было великое множество, и большинство из них были слегка навеселе и изрядно говорливы. Беспечная болтовня смолкла, словно унесенная волной, которая тут же расплескалась на взволнованные шепотки.
— Господи! — воскликнул лорд Мильтон, что-то разглядев в толпе. Он вынырнул из-за спины кузена и предостерегающе положил руку на плечо Дарси.
— Дарси... Только не оборачивайся. Не двигайся, Бога ради! Здесь Принни.
— Что? — воскликнул Дарси, непроизвольно дернувшись. Лорд Мильтон был настороже, и перехватил его прежде, чем тот успел развернуться.
— Кто? — спросила Элизабет, но ее вопрос тут же утонул в резко усилившемся гуле разговоров.
— Как? — прошипел Дарси. — Ты уверен?
Лорд Мильтон закатил глаза.
— Конечно, уверен. Кто еще это может быть?
Он поднял голову.
— Он идет сюда. Быстрее!
— Но как?... Ведь... То есть...
Лорд Мильтон неудоменно пожал плечами, словно удивляясь, зачем вообще спрашивать.
— Какая разница? Может, решил переговорить с отцом или с лордом Греем(18), и услышал, что они тут — достаточно недалеко, чтобы ему захотелось заглянуть.
С раскрасневшегося лица Дарси исчезла улыбка. Он рассеянно подхватил Элизабет под руку, притянул ближе к себе и застыл, как подумала она, с самым собственническим видом. Лорд Мильтон хмуро посмотрел на нее, что сильно и неприятно напомнило ей манеру Дарси вести себя в обществе, которое было ему не по вкусу. Она осторожно прижалась к мужу, чувствуя, как болят ноги, и гадая, что заставило того снова заледенеть.
— Вы были представлены ко двору, миссис Дарси? Я не припоминаю...
— Не была, — резко бросил Дарси.
Элизабет была в полной растерянности.
— А что, надо было?
Она никогда не считала такое событие сколько-нибудь желательным.
— Теперь придется, — сказал лорд Мильтон. — Джон, — прошипел он театральным шепотом, — Джон, быстрее!
Полковник Фицуильям не нуждался в этом призыве. Он, сопровождая отца, напористо пробирался сквозь толпу. Что-то странное происходило с морем гостей, колыхавшемся у парадной двери. Père и fils Фицуильямы прибыли. Неестественно спокойное лицо полковника в сочетании с парадным мундиром придавало ему такой внушительный и властный вид, какого Элизабет никогда у него не видала. Граф не скрывал раздражения, все время поправляя манжеты, выступавшие из рукавов сюртука и остававшиеся такими же безукоризненными, как несколько часов назад. Внезапно ее со всех сторон окружили Фицуильямы и она больше не могла видеть, что происходит. Она вроде бы расслышала, что сэр Уильям попытался произнести речь, но тут же сбился. Дарси переступил с ноги на ногу и слегка потер лоб.
— Кому мы этим обязаны? — в отчаянии вопросил он в воздух.
Лорд Мильтон, продолжая исполнять добровольно возложенную на себя обязанность наблюдателя, ответил вполголоса:
— Лорду Лодердейлу(19), конечно. Думаю, его рук дело. Этот джентльмен, который говорит речь, он что, какой-то родственник?
— Он — отец жены моего кузена, — сказала Элизабет, потому что хотя бы на этот вопрос она могла ответить, и добавила, чувствуя, что следует проявить верность родному графству. — Сэр Уильям — человек весьма достойный, но не всегда в полной мере здравомыслящий.
— У всех есть такая родня, — неожиданно заявил лорд Фицуильям. — Мой кузен Фредди — тупой скот, и дети пошли в отца(20).
Она молча уставилась на него.
— Выше голову, миссис Дарси, — пробормотал полковник Фицуильям.
Ей вряд ли удалось бы сильнее задрать голову, даже если бы она пыталась разглядеть балясины перил на верхней площадке.
Ей хотелось стать на цыпочки и глянуть поверх спин, но она удерживалась, понимая, что вытаращенные от любопытства глаза плохо сочетаются с элегантной непринужденностью, которую она старалась изобразить.
Толпа колыхнулась, перемешалась и расступилась. В проходе стоял человек. Это был очень странный гость. Высокий, в диковинном костюме, призванном, видимо, изображать наряд простого сельского джентльмена, в молодости, он, вероятно, был красив, но в зрелые годы, давно миновав ту стадию, на которой его еще можно было бы назвать "статным", уже не производил столь неотразимого впечатления. Но все это никак не объясняло, почему гости отступали от него, словно овцы от задиристой пастушеской овчарки.
Он приблизился, сияя улыбкой, и отвесил ей небрежный изящный поклон.
Она присела в ответ, быстро углубив реверанс, когда поняла, что Дарси, продолжая держать ее за руку, кланяется по всем правилам церемониала. Она никогда не видела, чтобы он так себя вел. Лорд Фицуильям, выпрямившись после такого же глубокого поклона, переступил с ноги на ногу.
Незнакомец повернулся к нему.
— Милорд Фицуильям.
— Сир, — ответил тот. — Окажите честь представить вам мою новую племянницу, миссис Фицуильям Дарси из Пемберли, которая до этого утра была мисс Элизабет Беннет.
Она бы рассердилась, если бы не была в таком смятении. Этот незнакомец без приглашения явился на ее свадебный завтрак, и, вместо того, чтобы быть представленным ее родителям, потребовал, чтобы ее представили ему! Но странный гость улыбался ей с неподдельной теплотой, и она, не желая оскорбить свою новую семью, протянула ему руку, которую он сжал в своей большой и невероятно мягкой ладони.
— Enchanté(21), — сказал он. — Позвольте мне принести вам поздравления, миссис Дарси. И вам, мистер Дарси. Желаю вам супружеского согласия и многочисленного потомства!
Он изрек эти банальности с таким торжественным видом, словно был Моисеем, провозглашающим заповеди на горе Синай. Она начинала видеть во всем этом комическую сторону.
— Благодарю, сир, — коротко ответил Дарси.
— Спасибо... — она глянула на Дарси, надеясь, что тот, по крайней мере, прояснит, кто такой ее визави.
Тот, продолжая улыбаться, посмотрел на лорда Фицуильям, у которого, похоже, внезапно разболелся зуб.
— Моя племянница вела весьма уединенный образ жизни, — сказал он.
— А, — любезно ответил незнакомец. — Кажется, возникло затруднение. Что ж, не будем ждать у моря погоды.
И он выразительно повел бровями.
— Миссис Дарси, — сказал лорд Фицуильям, подавив едва заметный вздох, — позвольте представить вам адмирала Карлтона(22).
Она улыбнулась и позволила себе слегка расслабиться.
— Сэр, — сказала она. — Для меня истинное удовольствие с вами познакомиться.
Дарси положил руку ей на ладонь и слегка сжал. Она подняла глаза. Вид у него был встревоженный, но он не сердился. Она беспомощно улыбнулась и во внезапном порыве прижалась головой к его напряженному плечу.
— Брак по любви! Как же я не догадался! Простите меня за вторжение в такой счастливый день, — елейным тоном проговорил адмирал. — Какие вы счастливцы! Не всем так везет.
— Да, — произнесла Элизабет, которая в этот день была расположена ко всем решительно, как бы странно они себя не вели. — Мы очень счастливы.
Дарси сдавленным голосом с ней согласился.
— Ну, мои наилучшие пожелания вам обоим. Фиц, на пару слов? — он поманил графа, который мгновенно приблизился, и они отошли в сторону.
Дарси прерывисто выдохнул и внезапно поцеловал ее в щеку.
— Замечательно, дорогая. Просто замечательно!
Она с нескрываемым удивлением посмотрела на него:
— Надеюсь, я в состоянии обменяться парой слов с незнакомым джентльменом, не опозорив ни себя, ни тебя, даже если выросла затворницей. Отчего все так взволновались?
Он опешил.
— Я... — он глянул на их странного гостя и понизил голос. — Так ты его не узнала?
Ей начало казаться, что ее разыгрывают.
— Не думаю. Я плохо знакома с флотским листом, знаешь ли.
— С флотским листом! Элизабет, не... Я вижу, ты серьезно. Это Его Королевское Высочество принц-регент(23).
Элизабет сморгнула.
— Я-то, может, и серьезна, но ты — нет. Фицуильям, в самом деле!..
— Я никогда бы не стал так шутить. Он склонен к внезапным поступкам, а половина джентльменов здесь — из его ближнего круга. Мильтон, Джек... — он умоляюще посмотрел на кузенов, которые делали вид, что звуки этого супружеского столкновения до них не долетают.
Лорд Мильтон кивнул.
Полковник Фицуильям тоже.
— Но твой дядя сказал, что это — адмирал! — ответила Элизабет, начиная подозревать правду. Она прижала руку к отвратительно горячей щеке. Дарси снова взял ее под локоть, и она с облегчением к нему прислонилась. Ее подташнивало.
— В том числе, — сказал полковник Фицуильям. — Во всяком случае, на парадных обедах в Портсмуте он красуется в адмиральском мундире. Все семейство имеет право на всякие высшие звания.
Он откуда-то извлек бокал вина и сунул ей в руку.
— Выпей. Все позади. Дарси?..
— Пожалуйста! — попросил Дарси.
Лорд Мильтон сказал гораздо более мягким тоном, чем до того:
— Это все вопрос протокола, миссис Дарси. На самом деле вас не следовало представлять ему до того, как вы будете представлены Ее Величеству, но он вряд ли мог пренебречь вами на вашем собственном свадебном завтраке. Его Королевское Высочество гордится своими безупречными манерами. Поэтому он явился инкогнито. Не стоит бояться, что вы вели себя неправильно или не проявили должной учтивости. Наоборот, его восхитило, как изящно вы ему подыграли. Думаю, в будущем на вас будет большой спрос в "живых картинах"(24).
— Вы не думаете, что он понял?..
Лорд Мильтон фыркнул, неожиданно став очень похожим на младшего брата.
— Конечно, нет.
Он даже начал ей немного нравиться.
Наконец она слегка успокоилась и сумела увидеть в том, что произошло, нечто забавное. В конце концов, размышляла она, как опознать августейшую особу в столь неподходящем окружении? Она-то видела принца-регента в основном на карикатурах, а на свои издевательские изображения он не особо походил(25). Надменные знатные господа, которые ее только что так смущали, в сравнении с ним стали внушать ей гораздо меньший страх: они так бдительно следили за его перемещениями по гостиной, так тщательно подбирали выражения, когда он приближался, и с такой учтивой готовностью выражали согласие с каждым его словом, когда он снисходил до беседы с кем-нибудь из них!
Лорд Мильтон куда-то исчез. Полковник Фицуильям, очевидно сочтя свой долг исполненным, завел беседу с молодой дамой, которой Элизабет еще не была представлена, но которая знала полковника достаточно, чтобы обрушить на него поток сплетен.
Элизабет стала прямее. Ей не хотелось отходить от мужа, но она опасалась, что слишком откровенно опирается на него. Но он вскоре снова подхватил ее под локоть, и она расслабилась, с радостью поняв, что он испытывает такое же умиротворение от ее общества, как она — от его.
Она с улыбкой повернулась к нему:
— Кажется, прием удался.
Он ответил ей нежным взглядом.
— Конечно, удался. Я не понимал, — он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не слышит, — я не понимал, какое это счастье, когда ты рядом. То есть я, конечно, знал, что сильно тебя люблю, и что ты никогда не теряешься в обществе, но я не думал, что мне будет так легко. Прости, что вначале все было так тягостно.
— Я хочу, чтобы тебе всегда было легко. Я постараюсь все для этого сделать. Я тоже сильно тебя люблю, Фицуильям.
Он улыбнулся:
— Надеюсь, задача не окажется слишком сложной.
— Вовсе нет. Я рада твоей поддержке. Какое утешение, когда у тебя такой основательный муж, чтобы придать тебе солидности.
Она осторожно поднялась на цыпочки, в подтверждение своих слов положив для устойчивости пальцы ему на рукав, и поцеловала его.
В ее грезы ворвался голос матери и взлетел над толпой гостей.
— Да, очень красивая пара. Все мои дочери — красавицы, но Элизабет сегодня всех превзошла.
В голосе миссис Беннет звенели гордость и торжество.
— Но я должна поблагодарить вас за то, что вы приехали поздравить нас так издалека. Вы из Лондона, сэр?
Тишина.
— Из Брайтона? О, я его просто обожаю! Такое чудесное место, и так нравится молодым людям. Самая младшая моя дочь помолвилась в Брайтоне, знаете ли. Хотела бы я, чтобы она была сегодня с нами, потому что она ничуть не уступает сестрам, но муж увез ее в Ньюкасл. Он офицер, и потрясающе выглядит в мундире. Обожаю, когда носят мундир.
Элизабет, чувствуя приближение рока, поглядела на мать. Миссис Беннет, многословно, жизнерадостно и с совершенным простодушием разговаривала с человеком, которого ей представили как адмирала Карлтона. Она принялась восхищаться красотами брайтонского Павильона, о котором ей столько рассказывала душечка Лидия — повсюду на страже красавцы в алых мундирах(26)!
— Думаю, — объявила миссис Дарси, обнаружившая, что есть испытания, к которым жизнь ее не подготовила, — я все-таки лишусь чувств.
1) Уильям Кавендиш, шестой герцог Девонширский (1790 — 1858) — сын той самой герцогини Джорджианы, что означает, что детство у него было весьма специфическое. Здесь он носит траурную повязку, потому что герцогом стал в 1811 году, примерно за год до свадьбы Дарси и Элизабет. Известен как "герцог-холостяк" — законных детей не оставил. Увлекался сельским хозяйством и ландшафтным дизайном, был председателем Королевского сельскохозяйственного общества и основателем Королевских ботанических садов в Кью. По политическим убеждениям — наследственный виг, сторонник запрета работорговли, католической эмансипации, ограничения рабочего времени и т.п. Из-за глухоты особой политической карьеры не сделал, хотя все полагающиеся посты, включая министерские, и почести, включая Орден подвязки, конечно, получил. В историю вошел в основном благодаря своему главному садовнику Джону Пакстону, придумавшему, как строить здания из чугуна и стекла — сначала теплицы в Кью, а потом Хрустальный дворец в Лондоне. Вот здесь его портрет кисти сэра Томаса Лоуренса: https://www.rct.uk/collection/406990/william-cavendish-6th-duke-of-devonshire-1790-1858
2) Подчиненный титул для старшего сына герцога Девонщирского — маркиз Хартингтон. Так Уильям Кавендиш и звался до смерти отца в 1811 году. Дарси называет его так по старой привычке
3) Помочи — ленты, которые пришивали к плечам детского платьица. Их держал взрослый, когда ребенок учился ходить: чтобы не забрел неведомо куда, не упал и не ушибся.
4) Герцоги Девонширские — традиционно первые дворяне Дербишира. Уильям Кавендиш с момента получения титула и всю оставшуюся жизнь был лордом-наместником Дербишира. Ну, и то, что он был одним из богатейших людей в Соединенном Королевстве — это само собой
5) Чарльз Фицуильям (1786 — 1857), виконт Мильтон, с 1833 года — пятый граф Фицуильям — известный вигский политик, активный сторонник отмены хлебных законов и парламентской реформы, то есть большой прогрессист и либерал, считающий, что революцию проще предотвратить, чем расхлебывать последствия. Многолетний президент Королевского статистического общества, один из основателей Британской ассоциации распространения научных знаний. Вот здесь гравюра с его портретом: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw192607/Charles-William-Wentworth-Fitzwilliam-3rd-Earl-Fitzwilliam?LinkID=mp121192&search=sas&sText=earl+fitzwilliam&role=sit&rNo=0
6) Имеется в виду Мильтон-холл, огромный особняк в графстве Кембридж, родовое гнездо Фицуильямов. Землю в 1502 году купил богатый лондонский купец Уильям Фицуильям, за услуги короне возведенный Генрихом VIII в рыцари. Весь XVIII век особняк строили и украшали лучшие английские архитекторы, но потом Фицуильямы унаследовали Уэнтворт-Вудхаус (см. Примечание 4 к главе 1), и с тех пор бывали в Мильтоне только зимой, для охоты. После смерти в 1979 году последнего десятого графа Фицуильяма, Мильтон-холл перешел по женской линии семеству Нейлор-Лейландов (всего лишь баронеты).
7) Зимняя сессия парламента начиналась в конце января и к ней приурочивали т.н. "Малый лондонский сезон". Заседания проводились по понедельникам, вторникам, средам и пятницам, начинались в 3.45 утра и тянулись до позднего вечера, так что должность члена Парламента была отнюдь не синекурой.
8) Рукава a la mamelouk — длинные пышные рукава, перехваченные лентами так, что получается не менее пяти "фонариков". Названы в честь воинов-мамлюков, правивших в то время в Египте. Одно из проявлений тогдашней моды на все восточное и военное, сменившей античную простоту конца XVIII века. На пышной фигуре рукава смотрелись ужасно.
9) Виконт Мильтон был женат на своей кузине, достопочтенной Мэри Дандас, дочери барона Дандаса (титул шотландский) и леди Шарлотты Фицуильям.
10) Всего у виконта Мильтона и леди Мэри родилось тринадцать детей. К моменту действия, правда, их было только четверо, поэтому автор сдвинула даты их рождения на десять лет назад.
11) Уильям Фицуильям, виконт Мильтон (1812 — 1835), рано умер, но успел стать самым молодым за всю историю членом Парламента
12) Уильям Томас Фицуильям, шестой граф Фицуильям (1815 — 1902) — очередной влиятельный либеральный политик и кавалер Ордена Подвязки, известный, правда, в основном любовью к охоте на лис и крикету. Превзошел отца в одном — у него было пятнадцать детей
13) Сент-Олбанс — город в Хартфордшире, центр одноименной епархии, в которую входит Хартфордшир. До роспуска монастырей при Генрихе VIII в Сент-Олбансе было знаменитое аббатство с могилой Св. Альбана, от которого остался великолепный собор.
14) Достопочтенная мисс Мортон, дочь лорда Мортона — эта та особа, на которой миссис Феррарс собиралась женить одного из своих сыновей — не Эдварда, так Роберта (см. "Чувство и чувствительность")
15) Виконт Морпет — титул наследника у графов Карлайл, чье родовое гнездо — замок Говард в северном графстве Йоркшир — считается самым пышным барочным дворцом в Англии. Леди Морпет, о которой идет речь — это Джорджиана Кавендиш (1783 — 1858), старшая сестра уже знакомого нам Уильяма Кавендиша, шестого герцога Девонширского, которая вышла замуж за наследника Карлайлей. Активно занималась политикой и родила двенадцать детей. Все со всеми в родстве, как и говорилось.
16) Да, эта те самые мисс Мэри Крофорд и ее близкая подруга Флора Росс, которая "пренебрегла очень славным молодым человеком из конной гвардии ради этого ужасного лорда Сторнуэя" (Дж. Остин, Мэнсфилд-парк, ч. III, гл. 5)
17) Джон Бёрк (1786 — 1848) — автор "Генеалогического и геральдического словаря пэров и баронетов Соединенного королевства" (или попросту "Пэров Бёрка", первое издание — 1826, выходит до сих пор), а также "Словаря поместного дворянства", посвященного знатным, но нетитулованным семействам (1838). В последний словарь Дарси наверняка попали! И да, Бёрк — это гаэльское произношение фамилии "Бёр". Бёрки были в родстве с семейством де Бёров, графов Кланрикард
18) Чарлз Грей, второй граф Грей (1764 — 1845) — супервлиятельный вигский политик, борец за самые разнообразные реформы. При Вильгельме IV станет премьер-министром (1830 — 1834) и пробьет, наконец, парламентскую реформу и отмену рабства в Британской империи. В описываемые годы, как и остальные виги, в оппозиции, что не делало его менее влиятельным. В молодости у него случился бурный роман с герцогиней Джорджианой Кавендиш, но он давно уже был женат и имел десятерых детей (плюс незаконную дочь от герцогини).
19) Джеймс Мэйтланд, восьмой граф Лодердейл (1759 — 1839), шотландский "представительный пэр", хранитель Большой шотландской печати, очередной влиятельный виг, входивший в круг приближенных принца-регента, который постоянно заигрывал с вигами
20) Кузен Фредди — это Фредерик Понсонби, третий граф Бессборо, брат первой жены лорда Фицуильяма Шарлотты Понсонби (матерью обоих была сестра четвертого герцога Девонширского, там что Дарси через Фицуильямов в родстве с Кавендишами). Прославился регулярными издевательствами над женой, леди Генриэттой Спенсер, из-за чего чуть не дошло до развода (страшный позор и скандал). Из его детей еще больше прославилась дочка Каролина — та самая леди Каролина Лэм, которая как раз ко времени свадьбы Дарси публично преследовала бросившего ее лорда Байрона (вплоть до имитации самоубийства на балу).
21) "Очарован!" (фр.), способ выразить восторг при новом знакомстве.
22) Карлтон-хаус — название лондонской резиденции принца-регента, впоследствии короля Георга IV.
23) Благодаря Бриджертонам и сериалу "Королева" все в общем знакомы с Его Королевским высочеством Георгом Августом Фредериком (1762 — 1830). Пересказывать биографию человека, именем которого названа целая эпоха, занятие бессмысленное, особенно с учетом того, какое количество скандалов в нее вошло. Отметим только, что ненависть старшего сына к отцу у Ганноверов была традицией, которой принц и следовал. Законную супругу, Каролину Брауншвейгскую, он тоже сердечно ненавидел, что неудивительно: он по праву считался "первым джентльментом Европы", а она была дубоватая немецкая принцесса. В политике принц постоянно заигрывал с вигами. В частности, как раз в описываемое время шли разговоры, что он может сделать премьер-министром графа Фицуильяма. Разговорами все и ограничилось: при Регенстве власть твердо сохраняли тори. К моменту встречи с Элизабет регент выглядел примерно так:https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02462/King-George-IV (это портрет кисти сэра Томаса Лоуренса 1814 года)
24) Живые картины (tableaux vivants) — популярное светское развлечение, создание застывшей художественной композиции из живых людей. Участники в разнообразных эффектных нарядах неподвижно стояли, сидели и т.п., изображая нечто историческое, мифологическое или литературное. Затем картину закрывал занавес, а потом вновь показывали выступающих, принявших новые позы. Мода на "табло виван" возникла во время Революции в Париже и стремительно распространилась по Европе.
25) Карикатурами на принца-регента отметились все знаменитые рисовальщики эпохи. Вот это — карикатура 1812 года "Празднование дня рождения принца-регента" (пока тот веселится, народ страдает) Джорджа Крукшанка (1792 — 1878), который впоследствии прославится иллюстрациями к Диккенсу: https://www.npg.org.uk/collections/search/portrait/mw02462/King-George-IV. Ну и как было Элизабет узнать принца?
26) Миссис Беннет совершенно простодушно и откровенно льстит собеседнику. Королевский павильон в Брайтоне — приморский дворец принца-регента и его любимая архитектурная игрушка. Построен в "индо-сарацинском стиле" на чугунном каркасе (тогда — новейшая технология). Выглядит специфически — принц явно вдохновлялся опиумными фантазиями Кольриджа в "Кубла-хане". Последующими королями был заброшен и в 1849 году приобретен городом Брайтоном.
 |
miledinecromantбета
|
|
Ужасно жду что там будет дальше и встречи с дядюшкой! )
2 |
|
 |
ivanna343переводчик
|
|
Дядюшкой, кузенами, кузиной и прочей великосветской толпой:)
2 |
|
 |
клевчук Онлайн
|
|
То ли мистер Дарси не поладил со своей будущей свекровью, то ли оказался не так богат и знатен, как утверждали слухи. А может, он и вовсе в долгах?
У мистера Дарси могла быть только теща, а не свекровь. Свекровь - мать мужа. Теща - мать жены. 2 |
|
|
клевчук Онлайн
|
|
О.
Брак в присутствии свидетеля, деревенского кузнеца. Теперь понятно, почему в Формуле любви "Она не одна придет, а с кузнецом!" Чтоб законный брак заключить!) Экая перекличка обычаев. (шутка) 2 |
|
|
ivanna343переводчик
|
|
клевчук
Спасибо! Свекровь превращается... превращается в тещу! Теперь понятно, почему в Формуле любви "Она не одна придет, а с кузнецом!" Точно! Никогда не обращала внимания:) Все эти подробности с лицензиями и оглашениями очень важны для последующего действия, поэтому и пришлось писать примечание на полторы страницы (совместными усилиями с бетой):) 4 |
|
 |
|
|
Автор (я в курсе, что Вы переводчик), дорогая, когда продолжением порадуете? Так любопытно, что же дальше.
|
|
|
miledinecromantбета
|
|
dinni
Бете очень стыдно у беты тяжелый случай общесемейного ковида ((( 2 |
|
|
|
|
miledinecromant
Поправляйтесь! Всем семейством! И берегите себя! |
|
 |
|
|
А ещё будет?)))
|
|
|
ivanna343переводчик
|
|
2 |
|
|
|
|
Миссис Бенет и Принни! Жаль, нет такого фильма! Я бы с удовольствием на это посмотрела!
2 |
|
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу