Стеклянные цветы (гет)

Дом у озера показался Агате сказочным теремом. Ещё когда шли с Семёном Васильевичем по деревне, Агата обратила внимание, что все окна во всех домах были не простыми, а витражными, изукрашенными хитрыми узорами, которые ни разу не повторялись. А уж церквушка и вовсе переливалась на солнце всеми цветами радуги — глаз не оторвать.

Конечно, Агата не утерпела и спросила шагавшего рядом мужчину про такую диковину.

— Это ещё что! — усмехнулся он, довольный произведенным эффектом. — Вот увидишь дом Мирона Ефимовича, куда я тебя веду, так и вовсе обомлеешь. Это ведь он все эти витражи самолично изготовил. Мастер, каких не просто мало, а и днём с огнем не сыскать. Но этим он для души занимается. Никогда ни с кого за то денег не берёт. Травник он знатный, вот что! Лечит нас тут всех, заговоры всякие знает. Вот за это мы ему кто что может, не скупясь, отдаем. А стёкла — то подарки всё, чтоб жизнь красивей была.

— Похоже, он хороший человек, — улыбнулась Агата. Семён Васильевич коротко кивнул, бросил на неё быстрый взгляд и отвернулся.

Глядя на дом Мирона Ефимовича, как представил хозяина староста, Агата не сразу решилась подняться на крыльцо, казавшееся хрустально-хрупким и невозможно сказочным.

— Передумала? — чуть улыбнулся Мирон, велевший обращаться к нему без отчества и оказавшийся гораздо моложе, чем представила Агата, впервые услышав его имя. Он внимательно смотрел на неё чёрными как ночь глазами с высоты своего немаленького роста, чем отчего-то очень смущал.

— Нет, не передумала. — Агата старалась не смотреть на хозяина, предпочитая любоваться причудливо украшенным крыльцом, но взгляд вопреки её воле то и дело возвращался к длинным, почти до плеч, тёмным волосам, тонким изящным ладоням, удивительно красивой формы губам. — Страшно входить, вдруг я что-нибудь сломаю или разобью.

— Не сломаешь. Дом крепче, чем кажется, — хмыкнул Мирон, переглянувшись со старостой. — А и сломаешь, так нетрудно починить. Входи, не бойся.

И Агата двинулась вверх по ступенькам, осторожно касаясь резных перил кончиками пальцев. Она не видела, с каким сочувствием и одновременно облегчением посмотрел ей в спину Семён Васильевич, прежде чем скрыться среди деревьев.

— Жить будешь вот здесь. — Мирон открыл самую дальнюю от лестницы на второй этаж дверь. Комнатка была небольшой, но уютной и светлой. И, конечно, с ярким, красивым витражом вместо стекла в окне. Через него почти невозможно было рассмотреть, что делалось снаружи, зато по всем стенам и полу скакали разноцветные солнечные зайчики, придавая интерьеру праздничность и поднимая настроение.

— Распаковывай вещи, устраивайся. До весны ты — моя помощница по хозяйству. А дальше как сама решишь, — спокойно сказал Мирон. — Через полчаса жду тебя на кухне: обедать будем. Отдельной столовой у меня нет, зато кухня большая — есть место для обеденного стола. Голодная?

— Немного, — застенчиво улыбнулась Агата. Хозяин показался ей вполне доброжелательным, и это радовало. Прожить несколько месяцев в глухом лесу наедине с одиноким мужчиной, если он тебе совсем не нравится, — то ещё испытание. Лучше, когда человек по душе. Так она думала.

* * *

Дни бежали стремительно. Если поначалу Агата переживала, что ей станет скучно в доме у озера, то скоро убедилась, что скучать тут некогда. Вся уборка и готовка теперь были на ней. В доме был генератор, который Мирон самолично заводил каждое утро и выключал на ночь, так что ночами Агата зажигала свечи, если ей не спалось. И это было так романтично и волшебно.

Водопровод тоже зависел от генератора и не работал по ночам. Но всегда был запас воды в разноцветных стеклянных кувшинах, которые представляли собой такие же произведения искусства, как и витражи. Наливать из них чистую колодезную воду, принесённую с вечера, и пить её из тонкого резного стакана при мерцающем свете свечи в изящном стеклянном подсвечнике казалось чем-то особенным, непередаваемо волшебным. Агата наслаждалась этими мгновениями ночной тишины, глядя в открытое кухонное окно на тёмный, но отчего-то совсем не пугающий лес, на сияющую в серебристом лунном свете маленькую полянку перед домом, на кружащих над лесом ночных птиц.

Жаль только хозяин дома редко разделял с ней эти минуты. Агата чутко прислушивалась к звукам, доносившимся со второго этажа, где была спальня Мирона. Порою чудилось ей, что слышится его ласковый, зовущий голос. А ещё девичий смех мерещился, и вздохи, и даже стоны. И непонятно было, откуда: то ли из его спальни, то ли из открытого окна.

Должно быть, это её мечты звучали в ночной тишине. Мечты о загадочном молчаливом мужчине, живущем с ней под одной крышей, но будто не замечающем, что она уже взрослая симпатичная девушка. А вот Агата быстро разглядела и широкие мужские плечи, и чёткий разлет бровей, и бледную чистую кожу, и тонкие, но удивительно сильные пальцы, и гордый разворот головы, и небольшую ямочку на всегда чисто выбритом подбородке. Мирон был красив, загадочен и чертовски притягателен. А что ещё нужно, чтобы стать объектом фантазий юной неискушённой девушки?

За осенью наступила зима, укрыла пушистым снегом полянку и деревья вокруг дома. Хозяин почти всё время проводил в мастерской — небольшом флигеле ближе к озеру, на берегу которого был чудесный песчаный пляж с таким чистым песком, что его и просеивать было не обязательно, чтобы создавать из него великолепное стекло. Сейчас пляж был укрыт снегом, но Мирон запас песка в мастерской на всю зиму и не переставал трудиться.

Однажды Агата набралась смелости и попросила показать мастерскую. Ей было очень интересно, как именно создаётся вся та красота, которой был наполнен дом и мир этого человека. Мирон внимательно на неё посмотрел, скупо улыбнулся, но не отказал.