Проект "Скорпороза" (гет)

Позвольте представиться, Шивон Финниган, в будущем алкоголичка или самоубийца. Именно так — еще два года с Дженни Макдермот и я или спрыгну с башни, или присяду на спиртное. Наконец настал день, которого я ждала долгих пять лет, и Дженни Мак окончательно лишилась капитана в своей головушке, того вечно пьяного, который там раньше пребывал. Понимаю, вы сейчас разглядываете мой галстук и недоумеваете, как слизеринка может дружить с гриффиндоркой. Так вот, когда пять лет назад... О нет, я знаю этот взгляд. Сейчас вы начнете все эти расистские приколы и станете спрашивать, почему я не рыжая, что я думаю о независимости Ольстера и где мое ирландское жизнелюбие. На последний вопрос могу легко ответить. У меня три старших брата, мать, считающая себя прорицательницей, и отец, само воплощение ходячего ирландского стереотипа. С таким дьявольским коктейлем сама Полианна лишилась бы жизнелюбия и приобрела презрительный взгляд на мир и его обитателей. Так вот, когда профессор Лонгботтом надевал мне на голову Распределяющую Шляпу, я как раз думала, что утопилась бы, будь у меня фамилия «длиннозадый», так что Шляпа тут же отправила меня в Слизерин. Но к тому времени я уже познакомилась с Дженни Макдермот — в магазине Малкин она и ее родители совершенно потерялись в выборе мантий, так что моя маман тут же взяла над ними шефство, потом папаня пригласил их выпить по стаканчику — и с тех пор мы дружим семьями. Так понятно, что малютка Дженни не бросила меня, когда меня определили в Змеиное Гнездо, а мои старики, оба прожженные гриффиндорцы, три дня накачивались успокоительным зельем. Признаться, одно время я находила бесконечный оптимизм Дженни несколько утомляющим, но в итоге привыкла.

Вот только к ее безумным проектам привыкнуть невозможно.

Дженни Макдермот — ужас Хогвартса. Это Дженни Макдермот на первом курсе пыталась научить кошку Филча ходить на задних лапах и командам «Служить» и «Дай лапку» (я учила ее команде «Куси Ала Поттера», кстати, но мы обе провалились), за что Филч нас чуть не освежевал. Это Дженни Макдермот на втором курсе полезла в Запретный Лес, «поймать и погладить какого-нибудь единорожика» (я пошла ловить детеныша акромантула, подкинуть в отвратительный розовый плющевый тапок Кимми Монтагю), после чего мы еще два месяца драили кубки и призы, а директор МакГонагалл пила сердечные капли. Это Дженни Макдермот на третьем курсе решила изучать колдомедицину, после чего Ал Поттер на неделю попал в Больничное Крыло (она хотела практиковаться на мне, но тут Поттер так вовремя споткнулся и вывихнул ногу… Не, не я. Он сам упал).

Короче, вы поняли идею. Если вам знакомо слово «эксцессы», то оно напрямую связано с Дженни Макдермот. Это почти ее второе имя.

В этом году у нее зародилась новая безумная идея. «Проект Скорпороза». Угу. Она решила, что Скорпиус Малфой и Роуз Уизли — судьбою предназначенные бессмертные возлюбленные. Как Ромео и Джульетта. О, если бы так, те придурки хоть сами себя поубивали. Эти убьют Дженни. И меня за компанию.

Есть маленький нюанс: Скорпиус и Уизли ненавидят друг друга. До зубовного скрежета. До нервного тика. При виде друг друга у них подрагивают руки от желания друг друга придушить. По мнению Дженни, это нереализованное сексуальное влечение. По моему мнению, Дженни пора перестать читать фанфики по «Сумеркам» и «Сплетнице» на каникулах.

Кстати о. Вот, сейчас Дженни и Элис Лонгботтом делятся впечатлениями о «Сумерках. Новый Век. Затмение солнца», а мы с Роуз Уизли несчастно смотрим друг на друга, и нам обеим хочется выброситься в окно. Тут девочки начинают обсуждать, какой хорошенький ребенок родился у Лилы и Марка, и мы с Роуз тут же понимаем, что грядет еще один сиквел, и укрепляемся в мысли о самоубийстве. Во всяком случае, я — точно.

Дверь распахивается, и кто вы думаете на пороге? Он самый. Сероглазый Принц Слизерина (придвиньте ведро, я блевану), Скорпиус Малфой.

Я знаю, о чем вы подумали. Что он, подобно его метконосному папаше пришел докопаться до своей врагини Уизли и обзавестись зеленой шерстью в неожиданных местах еще до начала учебного года. Как бы ни так. Я же вам говорила, они с Роуз по-настоящему друг друга не выносят, поэтому даже быть в одном помещении друг с другом для них подобно адской пытке. Роуз кривится, Скорпиус морщится и выдает истинную причину прихода:

— Финниган, гиппогриф тебя заклюй, долго я буду в одиночку патрулировать?

Да, именно так. Я староста Слизерина, вместе с этим ехидным недоумком. Нет, я не рада. Когда год назад мне прислали значок, я всерьез обдумывала вариант обмена в Салемский Институт. Но потом вспомнила, что смогу снимать баллы с Поттера, и согласилась.

О, я знаю. Вы сейчас решили что у меня нездоровая фиксация на Поттере? Отвечаю: она здоровая. Просто пять лет назад этот четырехглазый, отправляясь в Хогвартс, до смерти боялся попасть на Слизерин (как дочь одноклассников их родителей я ехала в одном купе с УизлеПоттеровским кланом, так что удостоилась чести лицезреть все шоу). Когда же его определили все-таки в Гриффиндор, этот ущербный на радостях от облегчения решил высказать, что думает обо мне и о моем выборе факультета, причем считал себя обязанным делать это каждый день в течение месяца, пока однажды кто-то не заколдовал шнурки его ботинок на завязывание. Не, не я. Френк Майерс с третьего курса. За пять сиклей и обещание достать автограф Оливера Вуда.

— Что такая мрачная, Финниган?

— Чему радоваться, Малфой? Снова школа, холодные подземелья, занудные учителя, одна спальня с Кимми Монтагю…

— Вот от этого я бы не отказался.

— Она спит в розовой ночнушке с кружавчиками, Скорпиус. На ее одеяле вышиты котята. На ее тумбочке стоит фарфоровый пастушок. И перед сном она слушает Селестину Уорбек.

Малфой смеется:

— Да, ты описала просто постель из ада.

— Именно. У тебя на такое и не встанет.

Он останавливается, и я разворачиваюсь к нему. Он упирается рукой в стену у моей головы и наклоняется к моему уху:

— У меня на что угодно встанет, Финниган. Высоко и надолго. Хочешь проверить?

Я закатываю глаза:

— Тогда пусть твой дружок привыкает вставать на Роуз Уизли.

Челюсть Малфоя падает, и он выглядит, как Поттер на четвертом курсе, когда у него вдруг с носа сами вскочили и убежали на отросших лапках очки (не, не я. Собственно Малфой).

— Ч-ч-что? — заикается он.

— Ну, знаешь, эти ваши с Уизли ссоры, — подмигиваю я ему. — Горячие такие, страстные. У людей начали появляться идеи.

— Макдермот? — с ужасом спрашивает Малфой. Вот за что я люблю этого гаденыша, так это за смышленость. Поднимаю руку и глажу по волосам:

— Умница, сынок. Да, котеночек, Дженни-Бульдожья-Хватка вышла на тропу войны, и без скальпа она в вигвам не вернется. Так что привыкай к мысли о свадьбе в Норе и рыжих Малфоях. Хочешь, я буду твоим шафером? Обещаю, в своей речи не упоминать, как ты пускал слюни на почти всех кузин невесты.

— Салазар преподобный, — стонет Малфой. — Финниган, сделай что-нибудь.

— Ее остановит только смерть. Но с этим сам. Я в Азкабан не пойду, Слишком жизнерадостное для меня место, — шепчу я ему на ухо, но тут из-за его спины раздается.

— О боги. Найдите себе отдельное купе и там милуйтесь, тут, между прочим, ходят дети!

Поттер. Прекрасно.

— Поттер, я рада, что ты осознал свой умственный уровень и говоришь от имени детей, как и следует, — говорю я. — Но все же, надеюсь, однажды случится чудо, и ты лишишься девственности (в Хогвартсе будет праздник), и может тогда ты поймешь, что милуются люди немного по-другому.

Малфой не обращает внимания на нашу перепалку. С его лица не пропадает выражение «я до смерти напуган на всю жизнь». Наверное и правда на всю жизнь.

— Да уж, вижу, — цедит Поттер, приглядевшись к Малфою. — Рад видеть, что ты оттачиваешь технику на своих слизеринцах. Их не жалко скармливать гарпиям.

Малфой тянет меня за руку:

— У нас нет на тебя времени, Поттер. Надвигается кризис.

— Какой кризис? — тут же настораживается Поттер.

— Третья Магическая, — отвечаю я. — На школу надвигается колония леммингов-зомби, дабы наесться тем, что зовется мозгом у гриффиндорцев и околеть от желудочных колик.

Малфой закатывает глаза и сильнее тянет меня за рукав. Вприпрыжку, как два сопливых ОДНОПа (Опять-Долбаный-Недотепа-Олух-Первогодка), мы несемся к купе старост, куда он вталкивает меня и закрывает за нами дверь.

— Финниган, я серьезно. Останови ее.

— Малфой, ты меня пугаешь. Неужели ты боишься, что действительно влюбишься в Уизли?

— Ты головой стукнулась? Конечно нет! Но гриффиндорца мне в дети, если я не знаю, что такое твоя безумная Макдермот. Поющая валентинка с сонетом о нас с Уизли уже сейчас мне видится наименее кошмарным вариантом.

— Не переживай, с Уизли гриффиндорцы тебе в детях обеспечены. Хорошая идея с валентинкой. Ты будешь серебряным принцем, а она огнекудрой амазонкой, как тебе образы?

— Не смешно! Финниган, заклинаю тебя, как друга прошу, ну не останови, так хоть попытайся, а? Ну, в крайнем случае, предупреждай меня, ладно?

— Двести.

— Что двести?

— Двести галеонов.

Он закатывает глаза.

— Пятьдесят.

— Сто пятьдесят.

— Сто.

— Договорились. Плюс с тебя постер Фигероа из Стрел Эплби с его автографом и какой-нибудь сглаз поизобретательнее в Поттера.

Он вздыхает:

— Договорились.