Проект "Скорпороза" (гет)

Позвольте представиться: Дженни Макдермот, шестнадцать лет, Гриффиндор, кошатница, поклонница «Стрел» и ваш собственный хогвартский купидон.

Это я. Еще в семь лет, когда я на прогулке в парке познакомила тетю Летти с дядей Беном (тогда еще будущим моим дядей Беном), я поняла свое предназначение. Сеять любовь. В моем роду наверняка были купидоны (а откуда еще тогда в нашей крови взяться магии?). Ну а что? Я видела в одном сериале (моя мама в детстве его любила), как девушка вышла замуж за купидона. Нет, он не был голым блондинчиком семи лет, никакой педофилии. Он был очень уау. Почти как Тейлор Лотнер, только не оборотень, а купидон.

Так, мы отвлеклись.

Итак, после того, как я познакомила тетю Летти с дядей Беном (я наехала на дядю Бена на велосипеде, и тете Летти пришлось извиняться), я осознала свое будущее. Потом оказалось, что это будущее еще и включает в себя Хогвартс и магию, но это детали. Кого еще кроме тети Летти и дяди Бена я осчастливила? О, да многих.

Например, Джимми Маккоя и Тину Кхан.

— Которые тайно встречались еще до того, как ты положила на них глаз.

Ха. Слышите этот мрачный голос? Не обращайте внимания. Это моя подруга Ши. Она пессимистка.

— Вернее, голос разума.

Не слушайте ее. Пенни Розенталь и Майки Голдштейн.

— Все и так знали, что миссис Голдштейн хотела, чтобы ее сын женился на хорошей еврейской девушке.

Но выбрал-то он Пенни, а не, например, Имельду Горовитц.

— Я сказала «на хорошей»

Ну или не Дебору Аренберг.

— Потому что Дебора страшнее ядовитой мантикоры в период гона.

Отстань. Так вот, не буду уже даже и упоминать про Риз и Криса, кузину Викки с Тони и Джеймса Поттера с Лайлой Торрес.

— Во имя мерлиновых трусов в горошек, Дженни, имей совесть. Ты просто упоминала Лайлу как один из вариантов, когда обдумывала свою атаку на Джеймса.

И тем самым я придала их отношениям космический ментальный импульс. Я ведь, в конце концов, волшебница.

— Создатель, что она несет и что я слушаю.

Но теперь я, Дженни Макдермот, Хогвартский Купидон, поставила себе новую цель!

— И кто же эти несчастные?

Скоро они станут невозможно счастливыми. Знаете такую фразу: от любви до ненависти один шаг? Так вот, логично предположить, что от ненависти до любви расстояние то же. А кто в Хогвартсе самая горячо, страстно, от всей души ненавидящая друг друга пара?

— Ой.

Чьи разговоры срываются на крик после первого же слова? Кто всегда готов выхватить палочку и послать заклятье чесотки или гнойников на вторую составляющую этой пары? Чья взаимная ненависть старше них самих и досталась им в наследство еще от их предков?

— О нет.

Да, Ши, да! Мой следующий проект будет называться «Скорпороза». Это как «Бранджелина», только еще круче. Это будет колоссальный успех! Мало того, что я составлю их семейное счастье, этим союзом я примирю Малфоев и Уизли, положу конец вражде Гриффиндора и Слизерина и принесу покой в Магический Мир! Обо мне напишут в учебнике сводничества и сватовства. Ну, или, по крайней мере, в Истории Магии. В крайнем случае, в очередном издании Истории Хогвартса.

— О да. В последней главе. «Глава последняя. Падение Хогвартса. Все началось с того, что шестикурснице Дженнифер Макдермот пришла в голову безумная идея…»

Не слушайте Шивон, она зануда.

— Не слушайте Дженнифер, она психованная.

— Боже мой, три часа ночи, угомонитесь вы обе наконец?! Сейчас же спать, вам с утра на поезд

Да, мамочка.

— Конечно, миссис Мак.

Завтра первое сентября. Первый день воплощения в жизнь великого плана «Скорпороза».

— Мы все умрем.

* * *

Вот она, Платформа 9 ¾! Прямо отсюда на всемирно известном багряно-красном Хогвартском Экспрессе жаждущие знаний ученики отправляются в обитель науки о магии и волшебстве — Академию Хогвартс, основанную многие столетия назад! На этом поезде мы понесемся вперед, в год полный приключений, новых событий и интересных любовных поворотов. Шивон, почему ты держишься за лицо? Ушиблась о проход в стене?

— Нет, не ушиблась. Это называется «фейспалм». Мне твой брат показывал. Что означает «сделайте меня развидеть это». В моем случае «расслышать».

Вы не видите, но я сейчас закатываю глаза на мою занудную подругу. Шивон Финниган — убийца веселья и приключений. Позор жизнерадостного ирландского народа. О! О!

— Боже, что?

Как мы вовремя! Итак, вот они, Монтекки и Капулетти волшебного мира. Гермиона и Рональд Уизли, две трети Великого Золотого Трио, Герои Войны, Победители Ужасного Темного Лорда Волдеморта! Прекрасная Гермиона…

— Ей пора начать хотя бы губы подкрашивать. Стереотип о том, что серьезные женщины не пользуются косметикой, устарел еще при Маргарет Тетчер. Она же выглядит на все пятьдесят!

Пре-крас-ная Гермиона, знаменитый борец за равноправие магических существ…

— Однажды она кончит тем, что начнет бороться за права флобберчервей, и тогда ее наконец-то упекут в Святой Мунго.

И, как говорят, самая умная ведьма своего поколения…

— Кроме ее мужа никто так не говорит.

И великий Рон Уизли, прославленный аврор…

— И не менее прославленный едок, судя по брюшку.

Лучший друг Гарри Поттера…

— Чем навеки и запомнится. Мальчик-Который-Выжил-И-Теперь-Будет-Зваться-Мальчиком-До-Дома-Престарелых, Долбанутая-Тетка-С-Эльфами и Этот-Третий-Как-Там-Его.

Какая же ты противная, Шивон. А вот напротив них их Немезида, их Наполеон, их Вечный и Изначальный Враг…

— Престарелый Хорек-Альбинос. Этой тростью, полагаю, он компенсирует размеры.

Драко Малфой. Об их вражде слагаются легенды…

— Мне особенно нравится та, с кожаными штанами, медом, дилдо и Комнатой Необходимости для всех четверых, что писали в "Ежедневном Сплетнике".

Ой, фу. Ой, фу. Ой, фу. Так, срочно прогнать этот образ из сознания. Гадость какая! Ну так вот. В этом году этой вражде придет конец, и сделаю это Я!

— Муахахаха.

Что это было?

— Это я рассмеялась безумным, злодейским, дьявольским, маньячным смехом. Решила, что это будет уместно.

Не смешно. А вот и они, наши фигуранты.

— Наши кто?

Это такое маггловское слово. Участники проекта. Ну, так вот.

Красавица Роуз Уизли, огненноволосая статная амазонка, с ярким темпераментом, зашкаливающим уровнем интеллекта, строгими моральными принципами и активной гражданской позицией.

— Перевожу: рыжеволосая дылда с мерзким характером, заучка, ханжа и приставала.

И великолепный Скорпиус Малфой, сероглазый и светловолосый Принц Слизерина, само воплощенное остроумие, быстрый, как ветер, ум, здоровые амбиции, отличная деловая хватка, один из лучших спортсменов школы.

— Перевожу: бледная тощая моль, ехидный и злонамеренный поганец, за кнат родную мать продаст, стал ловцом, потому что ни на что больше в квиддиче не способен.

Вместе они составят прекрасную пару.

— О да, как Кейн и Линч…

В следующий раз скажу брату, чтобы он не показывал тебе компьютерные игры. Они негативно на тебя влияют.

Позвольте представиться, Шивон Финниган, в будущем алкоголичка или самоубийца. Именно так — еще два года с Дженни Макдермот и я или спрыгну с башни, или присяду на спиртное. Наконец настал день, которого я ждала долгих пять лет, и Дженни Мак окончательно лишилась капитана в своей головушке, того вечно пьяного, который там раньше пребывал. Понимаю, вы сейчас разглядываете мой галстук и недоумеваете, как слизеринка может дружить с гриффиндоркой. Так вот, когда пять лет назад... О нет, я знаю этот взгляд. Сейчас вы начнете все эти расистские приколы и станете спрашивать, почему я не рыжая, что я думаю о независимости Ольстера и где мое ирландское жизнелюбие. На последний вопрос могу легко ответить. У меня три старших брата, мать, считающая себя прорицательницей, и отец, само воплощение ходячего ирландского стереотипа. С таким дьявольским коктейлем сама Полианна лишилась бы жизнелюбия и приобрела презрительный взгляд на мир и его обитателей. Так вот, когда профессор Лонгботтом надевал мне на голову Распределяющую Шляпу, я как раз думала, что утопилась бы, будь у меня фамилия «длиннозадый», так что Шляпа тут же отправила меня в Слизерин. Но к тому времени я уже познакомилась с Дженни Макдермот — в магазине Малкин она и ее родители совершенно потерялись в выборе мантий, так что моя маман тут же взяла над ними шефство, потом папаня пригласил их выпить по стаканчику — и с тех пор мы дружим семьями. Так понятно, что малютка Дженни не бросила меня, когда меня определили в Змеиное Гнездо, а мои старики, оба прожженные гриффиндорцы, три дня накачивались успокоительным зельем. Признаться, одно время я находила бесконечный оптимизм Дженни несколько утомляющим, но в итоге привыкла.

Вот только к ее безумным проектам привыкнуть невозможно.

Дженни Макдермот — ужас Хогвартса. Это Дженни Макдермот на первом курсе пыталась научить кошку Филча ходить на задних лапах и командам «Служить» и «Дай лапку» (я учила ее команде «Куси Ала Поттера», кстати, но мы обе провалились), за что Филч нас чуть не освежевал. Это Дженни Макдермот на втором курсе полезла в Запретный Лес, «поймать и погладить какого-нибудь единорожика» (я пошла ловить детеныша акромантула, подкинуть в отвратительный розовый плющевый тапок Кимми Монтагю), после чего мы еще два месяца драили кубки и призы, а директор МакГонагалл пила сердечные капли. Это Дженни Макдермот на третьем курсе решила изучать колдомедицину, после чего Ал Поттер на неделю попал в Больничное Крыло (она хотела практиковаться на мне, но тут Поттер так вовремя споткнулся и вывихнул ногу… Не, не я. Он сам упал).

Короче, вы поняли идею. Если вам знакомо слово «эксцессы», то оно напрямую связано с Дженни Макдермот. Это почти ее второе имя.

В этом году у нее зародилась новая безумная идея. «Проект Скорпороза». Угу. Она решила, что Скорпиус Малфой и Роуз Уизли — судьбою предназначенные бессмертные возлюбленные. Как Ромео и Джульетта. О, если бы так, те придурки хоть сами себя поубивали. Эти убьют Дженни. И меня за компанию.

Есть маленький нюанс: Скорпиус и Уизли ненавидят друг друга. До зубовного скрежета. До нервного тика. При виде друг друга у них подрагивают руки от желания друг друга придушить. По мнению Дженни, это нереализованное сексуальное влечение. По моему мнению, Дженни пора перестать читать фанфики по «Сумеркам» и «Сплетнице» на каникулах.

Кстати о. Вот, сейчас Дженни и Элис Лонгботтом делятся впечатлениями о «Сумерках. Новый Век. Затмение солнца», а мы с Роуз Уизли несчастно смотрим друг на друга, и нам обеим хочется выброситься в окно. Тут девочки начинают обсуждать, какой хорошенький ребенок родился у Лилы и Марка, и мы с Роуз тут же понимаем, что грядет еще один сиквел, и укрепляемся в мысли о самоубийстве. Во всяком случае, я — точно.

Дверь распахивается, и кто вы думаете на пороге? Он самый. Сероглазый Принц Слизерина (придвиньте ведро, я блевану), Скорпиус Малфой.

Я знаю, о чем вы подумали. Что он, подобно его метконосному папаше пришел докопаться до своей врагини Уизли и обзавестись зеленой шерстью в неожиданных местах еще до начала учебного года. Как бы ни так. Я же вам говорила, они с Роуз по-настоящему друг друга не выносят, поэтому даже быть в одном помещении друг с другом для них подобно адской пытке. Роуз кривится, Скорпиус морщится и выдает истинную причину прихода:

— Финниган, гиппогриф тебя заклюй, долго я буду в одиночку патрулировать?

Да, именно так. Я староста Слизерина, вместе с этим ехидным недоумком. Нет, я не рада. Когда год назад мне прислали значок, я всерьез обдумывала вариант обмена в Салемский Институт. Но потом вспомнила, что смогу снимать баллы с Поттера, и согласилась.

О, я знаю. Вы сейчас решили что у меня нездоровая фиксация на Поттере? Отвечаю: она здоровая. Просто пять лет назад этот четырехглазый, отправляясь в Хогвартс, до смерти боялся попасть на Слизерин (как дочь одноклассников их родителей я ехала в одном купе с УизлеПоттеровским кланом, так что удостоилась чести лицезреть все шоу). Когда же его определили все-таки в Гриффиндор, этот ущербный на радостях от облегчения решил высказать, что думает обо мне и о моем выборе факультета, причем считал себя обязанным делать это каждый день в течение месяца, пока однажды кто-то не заколдовал шнурки его ботинок на завязывание. Не, не я. Френк Майерс с третьего курса. За пять сиклей и обещание достать автограф Оливера Вуда.

— Что такая мрачная, Финниган?

— Чему радоваться, Малфой? Снова школа, холодные подземелья, занудные учителя, одна спальня с Кимми Монтагю…

— Вот от этого я бы не отказался.

— Она спит в розовой ночнушке с кружавчиками, Скорпиус. На ее одеяле вышиты котята. На ее тумбочке стоит фарфоровый пастушок. И перед сном она слушает Селестину Уорбек.

Малфой смеется:

— Да, ты описала просто постель из ада.

— Именно. У тебя на такое и не встанет.

Он останавливается, и я разворачиваюсь к нему. Он упирается рукой в стену у моей головы и наклоняется к моему уху:

— У меня на что угодно встанет, Финниган. Высоко и надолго. Хочешь проверить?

Я закатываю глаза:

— Тогда пусть твой дружок привыкает вставать на Роуз Уизли.

Челюсть Малфоя падает, и он выглядит, как Поттер на четвертом курсе, когда у него вдруг с носа сами вскочили и убежали на отросших лапках очки (не, не я. Собственно Малфой).

— Ч-ч-что? — заикается он.

— Ну, знаешь, эти ваши с Уизли ссоры, — подмигиваю я ему. — Горячие такие, страстные. У людей начали появляться идеи.

— Макдермот? — с ужасом спрашивает Малфой. Вот за что я люблю этого гаденыша, так это за смышленость. Поднимаю руку и глажу по волосам:

— Умница, сынок. Да, котеночек, Дженни-Бульдожья-Хватка вышла на тропу войны, и без скальпа она в вигвам не вернется. Так что привыкай к мысли о свадьбе в Норе и рыжих Малфоях. Хочешь, я буду твоим шафером? Обещаю, в своей речи не упоминать, как ты пускал слюни на почти всех кузин невесты.

— Салазар преподобный, — стонет Малфой. — Финниган, сделай что-нибудь.

— Ее остановит только смерть. Но с этим сам. Я в Азкабан не пойду, Слишком жизнерадостное для меня место, — шепчу я ему на ухо, но тут из-за его спины раздается.

— О боги. Найдите себе отдельное купе и там милуйтесь, тут, между прочим, ходят дети!

Поттер. Прекрасно.

— Поттер, я рада, что ты осознал свой умственный уровень и говоришь от имени детей, как и следует, — говорю я. — Но все же, надеюсь, однажды случится чудо, и ты лишишься девственности (в Хогвартсе будет праздник), и может тогда ты поймешь, что милуются люди немного по-другому.

Малфой не обращает внимания на нашу перепалку. С его лица не пропадает выражение «я до смерти напуган на всю жизнь». Наверное и правда на всю жизнь.

— Да уж, вижу, — цедит Поттер, приглядевшись к Малфою. — Рад видеть, что ты оттачиваешь технику на своих слизеринцах. Их не жалко скармливать гарпиям.

Малфой тянет меня за руку:

— У нас нет на тебя времени, Поттер. Надвигается кризис.

— Какой кризис? — тут же настораживается Поттер.

— Третья Магическая, — отвечаю я. — На школу надвигается колония леммингов-зомби, дабы наесться тем, что зовется мозгом у гриффиндорцев и околеть от желудочных колик.

Малфой закатывает глаза и сильнее тянет меня за рукав. Вприпрыжку, как два сопливых ОДНОПа (Опять-Долбаный-Недотепа-Олух-Первогодка), мы несемся к купе старост, куда он вталкивает меня и закрывает за нами дверь.

— Финниган, я серьезно. Останови ее.

— Малфой, ты меня пугаешь. Неужели ты боишься, что действительно влюбишься в Уизли?

— Ты головой стукнулась? Конечно нет! Но гриффиндорца мне в дети, если я не знаю, что такое твоя безумная Макдермот. Поющая валентинка с сонетом о нас с Уизли уже сейчас мне видится наименее кошмарным вариантом.

— Не переживай, с Уизли гриффиндорцы тебе в детях обеспечены. Хорошая идея с валентинкой. Ты будешь серебряным принцем, а она огнекудрой амазонкой, как тебе образы?

— Не смешно! Финниган, заклинаю тебя, как друга прошу, ну не останови, так хоть попытайся, а? Ну, в крайнем случае, предупреждай меня, ладно?

— Двести.

— Что двести?

— Двести галеонов.

Он закатывает глаза.

— Пятьдесят.

— Сто пятьдесят.

— Сто.

— Договорились. Плюс с тебя постер Фигероа из Стрел Эплби с его автографом и какой-нибудь сглаз поизобретательнее в Поттера.

Он вздыхает:

— Договорились.

Конечно же, я знаю, что моя лучшая подруга, почти названная сестра, можно сказать почетная Макдермот, сдала меня Малфою самым бесстыжим образом. Так как она моя лучшая подруга, названная сестра, почетная Макдермот и прочая-прочая, я знаю ее как облупленную. Поэтому легко понять, что она тут же пошла и все рассказала своему приятелю. Ведь:

А) она против этой затеи. Не «Дженни, Филч не любит, когда цепляются к его кошке»-против и не «Дженни, Питер Райли придурок каких мало, он же отведет тебя к Паддифут»-против, а «Идиотка, корни асфоделя нельзя смешивать с настойкой волкотравника, потому что получившееся испарение убивает, да, профессор, я успела ее остановить»-против. Точно-точно, она сама так сказала. Напомнила об этой истории и сказала, что в данной ситуации асфодель и волкотравник — Малфой и Уизли. По отдельности безопасны (в малых дозах), но вместе — оружие массового поражения, опасное для окружающих, а большего всего — для смешивающего. Она полдня расписывала мне способы, которыми меня будут убивать Малфой, Уизли, отец Малфоя, отец Уизли, все дяди Уизли (все тридцать), все кузены Уизли (штук пятьсот), тетка Джинни, тетка Дафна (у Малфоев тоже, оказывается, есть нервные родственники). В конце концов, мне пришлось напомнить ей, что возможность того, что Дафна Гринграсс поджарит меня на электрическом стуле, равняется нулю — эта чистокровная ведьма наверняка даже не знает, что такое электричество.

Б) слизеринская солидарность для нее не пустой звук. Ну, кроме тех случаев, когда она хочет посидеть в переднем ряду с ведрышком попкорна и насладиться хорошим шоу. Шоу «Уизли-Малфой» ей почему-то хорошим не показалось. Да и к тому же, уверена, она раскрутила его на симпатичненькую сумму. Не хочу, чтобы вы плохо думали о Ши и считали ее меркантильной, но на свете есть всего три вещи, которые она по-настоящему любит: пирог с патокой моей мамы, фаталити в Мортал Комбат и деньги. А деньги Малфоев ничуть не хуже любых других. Я почти уверена, что вчера в сундук Ши упал мешочек с кругленькой суммой. На что она копит эти деньги — одному богу известно.

В) Малфой со вчерашнего вечера все время буравит меня взором и делает угрожающие жесты. Это заметила не только я, но и все гриффиндорцы, так что в воздухе отчетливо запахло священной войной. На самом деле у нас со Слизерином перемирие (ну, если можно считать перемирием грызню Малфоя с Роуз и то, что Ши поставила себе целью жизни довести Ала Поттера до психушки). И Скорпиус обычно относится ко мне хорошо, ну, относительно. Но теперь в воздухе сгущается ненависть, и я вижу, как отдельные горячие головы уже начали закатывать рукава.

И во всем этом виновата моя дорогая подружка Ши. Но я не могу на нее сердиться. Она Ши, и этим все сказано. Моя лучшая подруга. Мы с ней прошли огонь и воду, даже вместе лазили в Запретный Лес, и там она, кстати, спасла мне жизнь. Честно-честно. И я никогда этого не забуду. Она не даст мне такой возможности.

Итак, теперь все станет намного сложнее, но кто я такая, чтобы бояться трудностей? Разве я не гордая гриффиндорка, студентка лучшего факультета Хогвартса? Разве не мой факультет закончили Альбус Дамблдор, супруги Поттеры, Сириус Блэк, сам Гарри Поттер, наконец? (Если бы меня сейчас слышала Ши, она бы много что сказала по этому поводу, так что хорошо, что не слышит). Нет, трудности меня не страшат. Что мы, гриффиндорцы, делаем с трудностями? Мы их героически преодолеваем! Потому что, чем тяжелее путь, тем почетнее победа! Вот.

Но мне нужны союзники. И у меня есть кандидатура на примете. А как вы думаете кто? Ну, сами подумайте. Это должна быть юная романтичная девочка, которая, как и я, понимает, в чем ценность и красота настоящей любви и истинной страсти? И чтобы девочка эта была достаточно близка к Роуз. Ну? Правильно, двадцать баллов, эээ, давайте Гриффиндору, это маленькая Лили Поттер. Наше маленькое рыженькое зеленоглазое чудо. В прошлом году я подарила ей на день рождения первую книгу «Сумерек», и теперь она меня понимает (только ей больше нравится Паттинсон, что, несомненно, безобразие, но маленькие девочки, что они понимают?).

Хотя некоторые маленькие девочки поумнее некоторых девочек больших.

— Дженни, ты гений! — взвизгнула Лили. — Я знала, я знала! Я сама так и думала, ты просто посмотри на них, КАК они друг на друга смотрят!

Я посмотрела. Нуууу… По крайней мере, страсть там есть, так что для начала очень даже сгодится.

— Я всегда знала, что у них там все не просто так. Они совсем как дядя Рон и тетя Гермиона, все время ругаются. Правда, дядя Рон никогда не называл тетю Гермиону «гриффиндорской побирушкой»… Ну, это же он просто так скрывает, да?

Да. И то, что она называет его «Ходячим МПО», тоже.

— И знаешь, когда Роуз сидит в библиотеке, а тут входит Скорпиус, она всегда таааааак напрягается, и поджимает губы, и смотрит вот так. Ну, то есть вот так, да, вот так. А он такой мимо проходит, вот такой, будто ему плевать, а ему ведь не плевать, да? Вот смотри, он все утро на наш стол смотрит, я заметила!

Да, я тоже.

— Ну? И что мы сделаем? Давай напишем Роуз письмо, будто бы от таинственного обожателя, и будем писать, пока она не влюбится, а потом скажем, что это Малфой? Или нет, давай наложим на них заклинание, чтобы они друг другу снились. Ой, нет, давай найдем заклинание, чтобы они поменялись телами, это самое верное! Или поменяем Роуз телами с Кимми Монтагю, тогда ей придется общаться со Скорпиусом цивилизованно, и она поймет, что его любит? Ой, давай мы украдем кошку Роуз, а Скорпиус ее спасет? Или нет, давай мы заколдуем метлу Роуз, а Скорпиус ее спасет? Или давай, мы побьем Скорпиуса, а Роуз ночью наткнется на его окровавленное тело и его спасет? О! А давай мы подольем «дурманящего» в херес Трелони, она издаст пророчество, что их ребенок спасет мир от зла, и тогда им придется пожениться, а потом они влюбятся?

Знаете, я не знала, что у Лили настолько буйная фантазия. Вообще-то я рада, потому что некоторые из ее идей я взяла на заметку (никто не в курсе, каким заклинанием можно поменять Кимми и Роуз телами?), но у меня был план попроще. Конечно, не настолько простой, как предложила Ши (напоить их, раздеть, подкинуть в одну постель и написать их родителям), но для него хотя бы не придется никого бить или подливать наркотиков (хотя надо написать брату, чтоб чего-нибудь поизобритательнее достал). И для этого мне была нужна Лили, потому что, увы, иногда приходится пользоваться возможностями детей героев. Это на меня Шивон так влияет, не надо на меня так смотреть.

Следующим уроком у меня трансфигурация. Без Слизерина, поэтому я поднимаюсь и иду с Элис Лонгботтом, когда она меня зовет. Элис все утро возилась со своим младшим братом, которого вчера к нам распределили, чему я была только рада, потому что она обязательно разболтала бы Роуз, если бы услышала наш с Лили разговор, а достаточно того, что все знает Скорпиус.

— Ну, как Френки? Уже нашел себе друзей? — улыбнулась я, глядя на убегающего малыша.

— Мальчишки. Уже подрался с кем-то, — вздохнула она, а потом наклонилась ко мне и сказала таинственным шепотом:

— Ты уже слышала? — она сделала страшные глаза.

— О чем?

— О Малфое и Шивон?

— Что? — не поняла я.

Она оглянулась по сторонам, сделала глаза еще страшнее и сказала еще таинственнее:

— Они вчера целовались в поезде!

— КАК???!!! — вскрикнула я. — Не может быть!

— Правда-правда. Ал Поттер видел их своими глазами. А потом он схватил ее за руку и утащил в купе старост. Когда там никого не было! — Элис немного покраснела. — Вот. Она тебе не сказала?

Ну, конечно, она мне не сказала. Вот значит как. Одно дело — рассказать Малфою, но саботировать мои планы таким способом? Лааааааадно, Ши… И в мою голову пришла идея. Гм, малогриффиндорская, но шесть лет жизни с Ши свое дело сделали.

— Элис, возьми мою сумку, а? Мне нужно сбегать назад в Большой Зал, кое-что сказать Лили.

Я не ранняя пташка. Нет, сэр. Я даже не сова — я вообще летучая мышь. Вставать в семь утра — это пытка. Пытка сродни Круциатусу. Вот, наверное, за что я ненавижу Кимми Монтагю.

— Шивви-Мивви, подъем!

Она может это кричать, потому что знает, что сейчас мне слишком плохо, чтобы ее убивать.

— Шивви-Пивви, проснись и пой, солнышко уже встало, и птички поют!

Убивать. Долго. Мучительно. Кроваво.

Я с трудом поднимаюсь и сажусь, тупо уставясь на Монтагю. Свет не видывал большей дурищи. Глядя на нее, я понимаю, откуда берутся шутки про блондинок. В прошлом году на Гербологии она пообрезала все ветки австрийскому черноглазнику и заявила: «Но профессор, вы же сами сказали, что это растение — девочка, а у девочек такого не бывает». Выражение лица Лонгботтома я буду вспоминать, когда мы начнем разучивать патронуса.

Зато глазищи, как в японских мультиках. Тьфу. Когда бог раздавал людям таланты, ей он швырнул кукольное личико и точеную фигурку и решил, что этого достаточно и больше ничего не надо. Что лишний раз подтверждает, что бог — все-таки мужчина. Прости, Аланис Мориссет.

Тихо бормоча ругательства, иду в душ.

Новый день нового учебного года. В прошлом году я сдала СОВ, после которого с большущим удовольствием отправила к кентаврам под хвост Магических существ, Трансфигурацию и Историю магии. Я бы послала туда и Прорицания, но башня Трелони — единственное место в Хогвартсе, где можно найти настоящий чай, а не то пойло из веников, что нам подают в Большом Зале, так что я решила остаться. Вместо этого я сказала «адью» Трансфигурации: ветку в котелок я превращать уже умею, а на все остальное господь послал нам швейцарский нож.

Когда я выхожу, посвежевшая и готовая к убийствам, Монтагю подкидывает мне повод:

— Тебя ищет Забини.

— Который из? — на всякий случай уточняю я.

— Главная староста, конечно.

Черт.

В этой школе просто полчища Забини, но меня ищет та, кого я меньше всего хочу видеть.

Как вам, наверное, известно, в отличие от своих сотоварищей Блейз Забини ответственно отнесся к вопросу демографии и уже много лет, не щадя живота своего, пополняет популяцию чистокровных магов Волшебной Британии. Вот это я называю самопожертвованием во имя общего дела, а то другие чистокровки как болтать — так первые, а как делом заниматься — так их один наследник устраивает. Не то, что Блейз. Этот сажает свои семена в каждый горшок, до которого дотянутся его похотливые ручонки. Его младшей дочери два года, и ее мать — однокурсница его старшего сына, но не будем об этом в приличном обществе. Но факт остается фактом — Забини всех возрастов, ростов и цветов кожи в школе просто кишат. Через сто лет вся Англия будет состоять из одних Забини и Уизли.

Надеюсь, я не доживу.

Обычно я стараюсь избегать эту напасть рода человеческого, но, увы, мать Мериголд Забини — лучшая подруга моей матери, а потому ее подругой автоматически стала я. Клянусь, я сопротивлялась.

В этом году она стала Старостой Девочек, а это значит — моим непосредственным начальством. К сожалению, начальством трудолюбивым, что я понимаю по ее первым же словам.

— Роуз, Ши, у меня к вам просьба.

Роуз Уизли тоже здесь — она ведь тоже «подруга», и да, она тоже сопротивлялась. Задумываюсь, не стоит ли мне и ее предупредить о плане Мак?

Вот, пожалуйста, сидит такая строгая, прямая, будто палку проглотила, в глазах внимание, на лице надменность. Такую не ущипнешь за задницу, так что плану Дженни грозит неслабый такой провал.

— Я говорила с директором МакГонагалл, и она сказала, что согласится, только если меня поддержат все префекты. Поэтому я хотела сначала заручиться вашей поддержкой. Так вот, я хочу провести Рождественский Бал.

Я приподнимаю брови:

— А почему директор не сказала, что у нас Тремагический Турнир?

— Никакого турнира, — объясняет Дейзи. — Но разве это честно, что балы бывают только во время турниров? Разве это справедливо, что из-за того, что в позапрошлом году Турнир проводился в Бобатоне, почти все наши ученики навсегда лишились шансов погулять на настоящем Рождественском Балу? Разве мы не имеем право немного развеяться? Разве мы не заслужили это своим тяжким трудом?

Да, особенно тяжко нам спать на Истории магии. Бал. Вы знаете, что это такое? Парни разоденутся в самую кошмарную одежку на свете, девчонки вырядятся во взрослые вечерние платья, которые на четырнадцатилетних сидят, как на коровах седла, будет играть подобие музыки от этих Долбанутых Сестричек, из которых уже песок сыпется, а они все трясут своими старыми костями, и даже огневиски там не нальют.

Ну, и самое главное: Дженни окончательно спятит. А что придется пережить Малфою и Роуз…

Кстати о, Роуз выпрямляется и поджимает губы.

Давай, Роуз, мочи ее. Подключи свой недюжинный интеллект. Разорви ее на куски. Вымажи в саже и осыпь перьями. Чтобы даже думать не смела, марать наше священное учебное заведение такими легкомысленными мероприятиями.

— Гм, я считаю, что ты права, Дейзи.

ЧТО???!!!

— Определенно, это несправедливо, что мы не можем отпраздновать Рождество как следует. Конечно, это внесет небольшую сумятицу в учебный процесс, но, как известно по результатам последних исследований, человеческому мозгу иногда нужна разрядка, это помогает собраться с энергией, чтобы с новыми силами приступить к учебе.

Долбануться об сарай. От Роуз такого предательства я не ожидала.

Дейзи едва не взвизгивает, а я пытаюсь прийти в себя. Роуз, ты меня убила. Просто без ножа зарезала.

Вот значит как, Роуз? Лааааадненько, я это тебе припомню. Внезапно парный портрет сочетающихся браком Роуз и Скорпиуса уже не кажется мне таким уж и неприятным.

Когда я прихожу на завтрак, Дженни уже ушла, похмельный профессор Уоррингтон жадно пьет холодную воду, а Малфой скандалит с Поттером. Вот кого я убью первым.

— Поттер, — как можно слаще протягиваю я. — А поделись-ка со мной сплетней, которую ты разносишь по всей школе? Малфой, ты уже слышал, что мы с тобой вчера сделали это три раза прямо в коридоре Хогвартского Экспресса, а Поттер рядом стоял и свечку держал?

На лице Малфоя я читаю одновременно несколько мыслей. Сама идея, что у него что-то может быть со мной три раза, кажется ему лестной, но мысль о моей палочке в его глотке уже не так заманчива, ну, а его желание сорваться на каком-нибудь гриффиндорце всегда похвально и находит горячую поддержку в рядах собирающихся вокруг слизеринцев.

Так что я поддаю жару:

— Какая же ты, Поттер, лживая, отвратительная и сочиняющая сплетни свинья!

Малфой соображает быстро и выступает со своей партией:

— Да как ты смеешь позорить даму, мерзавец! — театрально произносит он и швыряет в Поттера ступефаем, от которого он уворачивается, а вот Роджерс нет. Через три минуты я с гордым видом наблюдаю всеобщую схватку.

А вы говорите, что рыцарство умерло.

Вот только когда я прихожу на Зелья, замечаю, что у Дженни почему-то очень виноватый вид, и она смотрит на меня так, будто просит за что-то прощения. В любой другой день я подошла бы, села рядом с ней и тут же выпытала, что за черт, но сегодня… Сегодня мои однокурсники меня первые же распнут, если я приближусь к гриффиндорке, пусть даже к моей лучшей подруге, так что я просто подозрительно оглядываю ее и сажусь с Куин Забини.

В кабинет вползает старая черепаха Слизнорт. Вот же живучий старикашка, ему лет, наверное, уже триста, а все равно энергичен и бодр и, уверена, еще на моих похоронах станцует. Сегодня он почему-то особенно энергичен и просто непристойно бодр.

— Дорогие мои ученики! — радостно провозглашает он. — То, что сегодня произошло в Большом Зале невероятно прискорбно. Очень прискорбно. Все вы ученики школы Хогвартс, и глупая старая вражда не приносит ничего, кроме вреда. Но одна милая ученица сегодня дала мне совет, как укрепить межфакультетское единство, и я намерен им воспользоваться. С сегодняшнего дня все зелья вы будете готовить в паре с учеником из другого факультета. Я уже приготовил списки, и в этих составах вы проведете весь год.

Я затаиваю дыхание… Ииии...

— Мистер Малфой и мисс Уизли.

Я старалась. Я честно старалась не хихикать, но не смогла. Я держалась за парту, чтоб не упасть. Выражения лиц Малфоя и Уизли достойны пера мастера. Их общий вопль протеста посоперничал бы с криком авгура. Их просьбы и мольбы избавить их от этого следовало бы запечатлеть в камне, как послание потомкам. Рядом со мной так же хихикает Куин. Да что там, весь Слизерин и половина Гриффиндора наслаждается зрелищем.

— Мистер Поттер и мисс Финниган.

Я тут же умолкаю. Поворачиваюсь к Дженни, которая умоляюще смотрит на меня.

— Извини, — беззвучно шевелит она губами.

Закажите мне омлет у азкабанского повара.

___________________________________________________

Меня, если честно, всегда безумно смешило, как из Драко и Блейза делали этаких секс-богов, которые прыгают из постели в постель, так что захотелось повеселиться. И если в случае Малфоя я, увы, связана каноном, то уж на Забини позвольте мне отыграться :)

Так как стараниями Шивон Гриффиндор и Слизерин от холодной войны перешли к активным боевым действиям (я цитирую), то нам пришлось встречаться на нейтральной территории. Не в гостиной Рейвенкло, конечно, что вы, в туалете. Да, старый испытанный изысканный метод. В принципе, я подумывала надеть плащи, шляпы, темные очки и пойти кормить уток на Черном Озере, как делали шпионы в старых фильмах, но уток у нас на озере нет, а гриндилоу кормить что-то не захотелось.

Поэтому мы забаррикадировались в туалете на третьем этаже.

То есть это Ши баррикадировалась, а я молилась всем богам, чтобы она меня не убила.

И вот она обернулась ко мне и уставилась, меча взором молнии.

— А. Теперь. Ты. Объяснишься, — прошипела она голосом символа своего факультета.

— Ну, Ши, — заюлила я. — Ну, мне сказали, что ты целовалась с Малфоем, и я обиделась, и вот…

Иногда нам слов не нужно. Вот например, Ши может одним взглядом изобразить: «Да ты, горгулью тебе под хвост, нафиг, спятила, да я Малфоя и за деньги не поцеловала бы, нашла кого слушать, Ала Поттера, завтра к Монтагю прислушиваться начнешь», — и далее непечатно. Я прервала ее монолог быстрым:

— Яподумалатыхочешьсорватьмоипланы.

— И как. Ты. Могла. Такое. Подумать?

Теперь я уже ответила ей многозначительным взглядом, в котором можно было бы прочесть: «Я знаю, что ты иногда меня держишь за дурочку, но ты же знаешь, что я не такая» и «Окстись, Ши, я тебя миллион лет знаю».

Она прикусила губу, подумала, а потом спросила:

— Как?

— Что как? — прикинулась я дурочкой.

— Как ты, как тебе удалось уболтать Слизнорта?

— Есть методы, — заперлась я.

Было видно, как быстро у нее в голове вертятся шестеренки.

— Поттер, — сказала она.

— Вот черт, — Ши слишком быстро соображает.

Она фыркнула:

— Она сидела рядом с тобой на обеде и вся светилась, кто же еще?

Я вздохнула. А ведь я-то думала, что у меня такой тайный и коварный план.

Общеизвестно, что профессор Слизнорт обожает знаменитостей. А еще больше он обожает детей знаменитостей. А больше всех он обожает детей Поттера, потому что это ведь уже крайняя степень детознаменитости. Я была уверена, что, если Лили скажет профессору «Голос», он ответит «Гав-гав!», и так и случилось.

— Серьезно, Дженни, Поттер? Ты могла, ну, не знаю, в чай мне плюнуть, что ли, навозную бомбу в сумку подложить, распустить сплетню, что я лесбиянка, наконец, но Поттер?

— Ну, это ведь было не так уж и плохо?

Особенно в сравнении с Малфоем и Роуз…

Вот это было ужасно.

Честно, я думала, что раз они оба такие сведущие в зельях, такие классные зельевары, то они быстро поймут, как им здорово работать друг с другом, а не с кем-нибудь, кто у них только под ногами крутится, и как быстро они начнут на пару варить потрясающие зелья, и как они проникнутся друг к другу уважением, и как вот так, над котлом, полном любви (мы скоро ведь до амортенции дойдем), они полюбят друг друга, но вместо этого…

— О да, я хотя бы Поттеру лягушек на голову не вывалила. А надо было.

Честное слово, я не думала, что можно так поругаться из-за того, как надо нарезать коренья. Они так орали друг на друга, будто, ну, я не знаю, убили кого-то и спорят, как спрятать труп, а не коренья нарезают. Им повезло, что они оба любимчики у Слизнорта, иначе отрабатывать им еще три года после выпуска.

— Но спасибо, вы с Лили нам зрелище обеспечили на целый год вперед. Аж хочется в ножки поклониться.

— Кстати о Лили, — тут же перевела я разговор на другую тему. — Ты представляешь, что она мне сказала!

— Что «Голодные игры» лучше «Сумерек»? Ты волосы ей не повыдирала?

— Да хватит уже, я про Роуз и Малфоя.

Она с ногами забралась на подоконник и выжидательно уставилась на меня.

— Так ты все-таки рассказала это Лили? И она согласна отдать свою кузину, плоть, так сказать, и кровь свою, в жертву Малфоям? И не боится, что они ее зажарят и съедят? Измельчали Поттеры.

Иногда мне очень хочется стукнуть Ши по голове. Но я сдержалась и продолжила:

— Лили рассказала, что, когда Роуз отправлялась на первый курс, ее папа (папа Роуз, а не папа Лили) показал на Скорпиуса и сказал, чтобы она с ним не дружила, потому что дедушка Уизли не переживет, если она выйдет замуж за чистокровку.

— Какая прелесть! — изумилась Шивон.

— Вот! Я тоже так думаю! Это же ведь знак!

Шивон вскинула брови:

— Какой знак?

— Ну, подумай сама, это же что-то значит?

— Это значит, что дедушка Уизли — расист и шовинист, такой же как и малфоевский, и больше ничего.

Я фыркнула. Иногда шутки у Ши получаются совсем дурацкие. Герой войны, любитель магглов — и вдруг шовинист, смешно.

— Вечно ты как ляпнешь. Нет, я про то, что это точно судьба, разве нет?

Она склонила голову набок и как-то серьезно посмотрела на меня, будто захотела что-то сказать, но потом хмыкнула, словно передумала, и сказала:

— Знаешь, а я тогда подкину тебе еще мясца для твоих коварных планов. Держись крепче — у нас будет Рождественский Бал.

* * *

— Не могу поверить, что Слизнорт так с тобой поступил, Роуз, — ворковала Доминик Уизли, пока мы с Лили обсуждали, что нам теперь делать с Рождественским Балом. И с тем, что Роуз со Скорпиусом не сработались.

— Сказал, что мы, дескать, как лучшие ученики, должны составить отличную команду. Команда, ну конечно, да Малфой не поймет, что такое команда, если даже это слово вырезать ему на лбу! Заявил, что я не умею резать коренья, Мерлин, что за бред.

— Им надо получить взыскание, — прошептала мне на ухо Лили.

— То есть как? — не поняла я.

— Общее взыскание. Парную отработку. Совместный труд. Ну же, Дженни, шевели мозгами — взыскание! — закатила глаза Лили.

Я поджала губы. Я засомневалась, что совместная чистка коридоров настроит Роуз и Скорпиуса на романтический лад — вот они, потные, грязные, вымотавшиеся, выбившиеся из сил, заканчивают работу, поворачиваются, смотрят друг на друга, у Малфоя мокрая от пота рубашка, прилипшая к телу, нет, он вообще снял рубашку, у Роуз расстегнуто несколько верхних пуговок, по ее шее к груди сползает капелька пота, которую Малфой провожает глазами, и…

— Кхм, — откашлялась я. Кажется, у меня наконец-то заработали гормоны, вот только в каком-то странном направлении… — Ты права, Лили. Им нужно взыскание. Но как?

— Ты правильно нашла, кого спросить, — нехорошо улыбнулась Лили. — Любимую племянницу Джорджа Уизли. И эта племянница сейчас же напишет дяде с просьбой прислать «Универсальный набор хогвартского диверсанта и прогульщика», эксклюзив, только для любимых племянников.

Когда я вечером вхожу в гостиную Слизерина, там как всегда сумрачно, прохладно и, на этот раз, пустынно. И это (вкупе с зеленой отделкой) — единственное отличие нашей гостиной от гостиных других факультетов (я видела фотографии). Неслизеринцы почему-то думают о нашей гостиной как или о Магазинчике Ужасов Доктора Кровавого: цепи, дыба, Железная Дева посередине; либо как о борделе Мадам Марины: сплошной, дескать, гламур, разврат и декаданс. Если бы они гостиную нашу увидели, то страшно бы разочаровались.

Поэтому мы им фотографий не показываем.

Скорпиус сидит за столом в конце комнаты, читает что-то и грызет сахарное перо. Я подхожу, сажусь напротив него, лениво потягиваюсь и говорю:

— Лео.

Он поднимает голову и вопросительно смотрит на меня:

— Прошу прощения?

— Лео, — поясняю я. — Имя для твоего будущего сына. Одновременно и созвездие, и в то же время не звучит так… — я затыкаюсь, пытаясь подобрать правильное слово.

Он выпрямляется и сужает глаза, жестом предлагая мне осмелиться продолжить и ляпнуть, что я хотела.

— Старомодно, — нахожусь я. — Вроде и созвездие, и в то же время не звучит старомодно. Нормальное такое христианское имя, Лео.

Он морщит нос:

— Ты думаешь, я бы назвал своего сына так по-гриффиндорски? Львом? Пфф, — фыркает он и снова склоняется к книге.

— Ну, раз уж матерью твоего сына будет Уизли, то почему бы и нет?

Скорпиус стонет и швыряет в меня огрызком сахарного пера.

— Черт! — говорю я, отмахиваясь от липкой гадости. — Я надеялась, ты швырнешь в меня коробкой.

— Купи свою, — отвечает он, доставая себе новое перо. — Можешь ведь себе позволить. Между прочим, на мои. Кстати о которых. Финниган, объясни-ка мне, как я попал в пару к Уизли на зельях?

— Я не знала об этом плане, клянусь Салазаром, — с жаром говорю я, положив одну руку на стол, а другую подняв в воздух. — Кстати о зельях, обязательно было устраивать такой скандал? Я все больше начинаю подозревать, что идеи Макдермот имеют под собой основание.

— Весьма болотистое основание, — рявкнул Малфой, швырнув в меня вторым пером. Целое еще, между прочим. — Что мне вот теперь делать, Финниган?

— Терпеть, — отвечаю я, начиная грызть перо. — Как завещали нам Будда, Христос, Мерлин и прочие уважаемые люди. Смириться, молиться, поститься. Нет, серьезно, Малфой, неужели то, как нарезать коренья — это такое уж большое дело, что из-за этого надо устраивать скандал с битьем посуды?

Скорпиус устало откидывается на спинку стула и отчаянно трет лицо.

— Корни требускулы не нужно резать. Если надавить на них ручкой ножа, они расползаются по волокнам, тогда ткани не будут повреждены и не вытечет лишний сок. Секрет идеального Укрепляющего Зелья, — внезапно спокойно говорит он.

— И почему ты ей это не сказал, вместо того чтобы орать: «Я лучше знаю, безмозглая дура»? — удивилась я, хотя, чему я удивляюсь?

— Потому что я знаю лучше, чем эта безмозглая дура, — резонно заявляет он.

— Логично, — киваю я. — Конечно, логично в параллельной искривленной реальности, но, тем не менее, логично.

Малфой смеется, захлопывает книгу и долго молча меня разглядывает. Я же протягиваю руку и тяну к себе учебник:

— Высшие зелья, хм. Скорпиус, ты в следующий раз все-таки постарайся объяснить Уизли, что ты имеешь в виду. Помни, что Слизнорт обещал вам взыскание. А взыскания — не лучший способ добиться поста Старосты Мальчиков на следующий год.

— Ты сама знаешь, что я и так не стану Старостой Мальчиков, — ядовито отвечает Скорпиус. — Я для этого слишком чистокровный, слишком слизеринец и слишком Малфой.

— Ну, Уизли может за тебя похлопотать, — отвечаю я, ожидая очередного броска сладостями в моем направлении.

— Выходи за меня замуж, — ни с того ни с сего вдруг выпаливает он.

— Ага, вот прямо сейчас, — киваю я, продолжая грызть леденец. — Тащи сюда кольцо с бриллиантом возмутительного размера, и погнали.

— Нет, я серьезно, — фыркает он. — Когда мы закончим школу, а потом лет пять погуляем и нагуляемся, выходи за меня.

— С чего бы вдруг? — скептически спрашиваю я. — Только не говори, что ты воспылал ко мне любовью, не поверю же никогда.

— Ну-у, — тянет он, доставая себе очередное перо. — Ты, конечно, не писаная красавица и стерва, каких мало, но ты забавная, неглупая, с тобой легко поболтать, ну, и к деньгам ты относишься серьезно, мы отлично сработаемся.

— В следующий раз, Скорпиус, — говорю я, потягиваясь, — делая девушке предложение, опусти фразу о неписаных красавицах. Да и фразу о стерве тоже лучше опусти. Тебе повезло, что я расслабленная и нетщеславная, а то моя туфля была бы уже так глубоко в твоей заднице, что ты поперхнулся бы моим каблуком. И нет, мой ответ — нет.

— Почему? — обиженно спрашивает Малфой. — Чем это я тебе не жених?

— Мой дедушка запретил мне выходить замуж за англичанина, — отвечаю я, критически оглядывая его. — Это не считая того, что ты бледен, как вампир, мы с тобой будем тупо вместе смотреться.

— Твой дедушка — ирландский националист? — удивился Малфой.

— Нет, индийский, — на полном серьезе отвечаю я. Да, я тоже кое-что знаю о шовинистских дедушках. — Он считает, что жениться надо на том, с кем у тебя общий культурный пласт.

— Тогда пиши ему, чтобы готовился к свадьбе, — ухмыляется Малфой. — Ни с кем у тебя нет больше общих культурных пластов, чем со слизеринцами.

— Во-вторых, — говорю я, поднимаясь и направляясь к лестнице в спальни, — не хочу, чтобы Роуз Уизли меня убила из ревности.

Тут мне в спину наконец-то прилетает вся коробка.

Я гордо оборачиваюсь, поднимаю добычу, сладко улыбаюсь Скорпиусу и ретируюсь.

— Кастор, — доносится мне вслед.

— Прошу прощения? — кричу я с лестницы.

— Моего сына будут звать Кастор.

— Уизли будут в восторге, — бормочу я себе под нос и кричу ему:

— Да хоть Голова Гидры! — и скрываюсь в спальне.

Перед сном я кладу липкий огрызок сахарного пера на подушку рядом с головой Кимми Монтагю. По-детски, конечно, но это ей за утро.

Мелочь, а приятно.

Через два дня после того нашего вечернего разговора Лили подошла к нам с Ши в библиотеке с каким-то свертком в руках и громко сказала:

— Дженни, мама прислала мне альбом с фотографиями Роберта и Тейлора, а еще такую классную ручку, если ее повернуть, там Тейлор, а если…

— Я пойду, поищу что-нибудь по битве на Сомме в Пуническую войну, — сказала Ши и быстро смылась.

— Но ты же… — я хотела напомнить, что она не ходит на Историю магии, но Шивон уже умчалась.

— Это было даже быстрее, чем я ожидала, — присвистнула Лили. — Я думала, мне как минимум понадобится сказать, что у меня есть фотографии Беллы с беременным животом, чтобы она сбежала за горизонт.

Я с непониманием уставилась на Лили:

— А зачем тебе фотографии беременной Беллы?

Лили с раздражением закатила глаза:

— Причем тут Белла! Дядя Джордж прислал диверсантский набор!

Тут до меня дошло. Я сунула руку в пакет и достала какой-то леденец.

— Обморочная конфета, — прочитала я на упаковке. — И что это?

— Сама же видела — Обморочная конфета. Ешь — и минут на двадцать падаешь в обморок. Достаточно времени, чтобы тебя унесли в медкрыло, а дальше — гуляй, сколько хочешь, — она вздохнула. — Только однажды дядя Джордж напился и рассказал дяде Невиллу, а дядя Невилл — всем учителям.

— Алкоголь — зло, — постановила я. — Ну, так что мне делать?

— Вот, — она достала пакетик каких-то пилюль. — Взрывастые фраклы. Закидываешь в котел, минут десять НИЧЕГО не происходит, зато потом уж как взорвет, так взорвет. Держи и примени по назначению.

Она еще минут пять показывала мне всякие тошнильные соки, перцовые натиралки, пахучие распылители и ногосклеивающие жвачки, а потом сбежала, как мне кажется, склеить кому-то ноги.

Через минуту после ее ухода вернулась Ши.

— Ну, и как Сомма в Пуническую? — с интересом спросила я.

— Ты не поверишь, — ответила она. — Сомма была не в Пуническую.

* * *

На следующий урок зелий мы с Лайлом Беддоком сели прямо за Роуз и Малфоем и с тех пор так и сидим. Вы не поверите, как трудно что-то подкинуть в котел другому человеку! Практически невозможно! А ведь я слышала столько историй о том, как кто-то кому-то когда-то что-то подкинул, и казалось, что это легче легкого! Ни разу. Я начинаю думать, что все эти сказки — выдумки. Могу порадоваться только тому, что Роуз со Скорпиусом больше ни разу так и не поссорились. То есть, они вообще после первого урока друг с другом не разговаривают, а просто молча делают зелья, потому что ведь Слизнорт пригрозил им взысканием, а они оба хотят стать Старостами на следующий год.

Но мне-то нужно, чтобы они влюбились, а как это сделать, если они молчат?

Только в третью неделю мне удалось закинуть взрывастую фраклу в котел Роуз, когда Скорпиус ушел к шкафу с ингредиентами, а Роуз склонилась над учебником с рецептом. Я просто обошла свой стол, будто бы выровнять котел — и раз и готово! Я — умница.

Но вот только Малфой оказался еще большим умником. Вы вот не видите, а у меня сейчас грустное лицо.

Он вернулся от шкафа и как только заглянул в котел, тут же снял его с огня.

— Ты что, — тихим и угрожающим голосом сказал он, обвиняюще уставив на Роуз указательный палец, — подсыпала туда толченый панцирь взрывастых драклов, пока меня не было?

— Ты рехнулся? — зашипела она. — Какие драклы? Совсем крыша съехала, Малфой?

— Думала, я не замечу? Думала, я настолько туп, что не замечу? Думала, я дальтоник и не увижу, что у зелья не карминовый цвет, а фалунский красный? Решила испортить мне зелье, так, безмозглая ворона?

— Да, ты именно настолько туп, как я и думаю, ты, ходячая пародия на вампира! Только в твой больной мозг могла прийти идея, что я могу захотеть испортить свое же собственное зелье!

— Тогда почему зелье изменило цвет, пока меня не было? Ты была здесь, ты что-то с ним сделала!

— Ты, гребаный параноик, думай, что ты несешь, тебе совсем в твоих подземельях мозг продуло?!

Потом они начали орать, потом Роуз швырнула в него книгой, а Скорпиус облил ее водой из агуаменти, а потом Слизнорт снял по двадцать баллов со Слизерина и Гриффиндора и… И ВСЕ! Он даже не назначил им взыскание!!!! Пообещал им его на следующий раз, но в этот раз не назначил!!!

— Что такое вообще «фалунский красный»? — спросила Лили, когда я все это ей рассказала.

* * *

— Это катастрофа, Ши, катастрофа! — снова крикнула я.

Ши оторвалась от покраски ногтей и с интересом уставилась на меня.

— То, что тебе не удалось взорвать котел супругов Малфой? У нас с тобой разное понимание катастроф.

— Ты не понимаешь! Они должны были получить взыскание! Чтобы влюбиться!

Шивон подула на ногти и ответила:

— Нет, этот цвет мне не идет. Надо попробовать фалунский красный.

— Ши! — взвизгнула я.

Она устало вздохнула.

— Ты ведь понимаешь, что больше не можешь применить эту твою взрывастую фраклу? Малфой ее теперь за милю с насморком учует. И ты мне не верила, когда я говорила, что он в зельях гений. У него на зелья — глаз, как у грейхаунда, нюх, как у гончей, хватка, как у терьера, и лай, как у овчарки. Какая симпатичная зельеварная дворняжка у меня получилась, — задумалась она, взбалтывая флакончик с лаком. — Интересно, если смешать вот этот с тем, получится фалунский красный?

— У меня есть еще кашеварный пончик, — ответила я. — Если бросить его в котел, любое зелье превратится в мерзкую кашицу. Но на это нужно минут пять, не меньше… И если Малфой опять вовремя заметит… — я вздохнула.

Она посмотрела на меня и тоже вздохнула:

— Ладно уж. Будет тебе пять минут.

* * *

Лайл Беддок заметил, что я в этот день немного на взводе, и после того, как я пару раз на него огрызнулась, глубоко вздохнул и пробормотал:

— ПМС, — на что Скорпиус обернулся и широко осклабился, а Роуз еле сдержалась, чтобы не ударить сначала его, а потом Лайла, но видно желание стать Старостой Девочек пересилило.

Где-то в середине урока Ши обернулась, многозначительно посмотрела на меня, отвернулась к своему котлу и…

Громко, почти на ультразвуке, заверещала:

— ПОТТЕР! Ты тупой, вонючий, козлов целовавший наследник тупорылой свиньи!!! Какого черта ты натворил?!!!

Все тут же обернулись к ним.

— Я ничего не делал! — запротестовал Альбус.

— Не делал? Не делал? А это что, что это, по-твоему, а, вот что это? Что ты с ними сделал? — она схватила нарезанные Алом стебли папоротника и швырнула ему в лицо.

— Нарезал! Что не так? — заорал Альбус.

— Стебли папоротника не надо резать, ошибка природы! Если надавить на них ручкой ножа, они разойдутся по волокнам, и тогда ткани не будут повреждены!!

— Что? — недоверчиво спросил Скорпиус. Роуз тоже удивилась.

— Ты что-то имеешь против, Скорпиус? — окрысилась Шивон теперь и на него. — Не ты ли сам мне это говорил? Не ты? Нет, сознавайся, не ты? Ты еще говорил, что до Уизли это никак не доходит.

— Что?! — теперь вскинулась и Роуз. — Да как до меня вообще такая чушь дойти может? Папоротник по волокнам, скажите только! Я смотрю, в ваш год Шляпа сделала исключение, и всех тупиц отправила в Слизерин, так?

— Что ты сказала? — встала в позу Куин Забини.

— Да, да, что ты сказала? А слабо подойти мне это в лицо сказать, а? Слабо? — подбоченилась Шивон. — Да я же тебе все лохмы повыдираю, потаскуха!

— Это я-то потаскуха? Да кто бы говорил, не ты ли в поезде с Малфоем…

— Да ты двинулась, Уизли, — взревел Скорпиус.

— Да вы все двинулись! — заорал Поттер.

— Дайте я ей глаза выцарапаю! — завизжала Куин.

— Сейчас бы орешков и пива, — шепнул мне Лайл Беддок, завороженно глядя на развертывающуюся сцену.

— Попкорн бы сошел, — согласилась я, довольная тем, что успела подкинуть кашеварный пончик в котел Малфоя.

— У всех баб сегодня ПМС, что ли? — задумчиво спросил Лайл, уставившись на Элис, которая полезла в сумку за палочкой, крича:

— Держись, Роуз!

Но тут в себя пришел Слизнорт и вступил со своей арией «Все заткнулись, а я снимаю баллы», но Шивон его не слушала, продолжая угрожать Роуз выдрать ей космы и обращаясь за поддержкой к Куин, пока Малфой переругивался с ними всеми.

Слизнорту пришлось снять огромное количество баллов плюс применить два силенцио, чтобы шум наконец закончился. В итоге Ши получила отработку, Куин — письмо родителям, Ал Поттер — замечание, а Роуз и Скорпиус — ничего. НИЧЕГО! Поверить не могу.

И тут Роуз посмотрела в свой котел и завизжала. В котле вместо зелья была какая-то мерзкая каша.

Скорпиус тоже взглянул, и на его лице заходили желваки.

— Что. Ты. Сделала. С зельем? — спросил он. — Какого дракла ты подложила туда помет гиппогрифа? Решила испортить мое зелье, безмозглая ворона? Думала, я не замечу?

Роуз еще раз завизжала и опрокинула котел ему на голову.

Скорпиус на секунду замер, а потом разразился такими отборными ругательствами, что даже Лайл покраснел.

— С меня хватит! — вскрикнул профессор Слизнорт. — Взыскание обоим!

— Коллективный ПМС! — восторженно воскликнул Лайл. — Что бы выпить, чтоб не заразиться.

Я посмотрела на раскрасневшуюся, почти бордовую, Роуз и ответила:

— Кажется, я начинаю понимать, что такое «фалунский красный».

До Гойла смотрителем школы был один сквиб. Не представляю, как он справлялся, потому что Гойл справляется едва-едва. Тот тип был жутким, вечно таскался со своей кошкой и без конца болтал.

Этот же большей частью молчит, как будто слова он покупает на свою же зарплату. Подходит, окидывает нас сумрачным взором, бросает на пол щетки и пасту для натирки доспехов и картинных рам, потом долго смотрит на нас троих, затем тычет пальцем в Скорпиуса:

— Слева.

Поворачивается к Роуз:

— Справа.

Потом ко мне:

— К Уоррингтону.

Разворачивается и уходит.

Малфой и Уизли стоят и тупо смотрят ему вслед, и только тогда до меня доходит, что у этих идиотов это первое в жизни взыскание. И если в случае Роуз это вполне объяснимо, то Малфой… Я прикрыла лицо рукой, изобразив фейспалм, потом устало вздохнула, очень стараясь, чтобы до Малфоя дошло мое невербальное послание «с какими же болванами мне приходится иметь дело, и чем я заслужила это», и наконец говорю:

— Ты, Малфой, чистишь все доспехи и картинные рамы в этом коридоре слева, Уизли — справа, а я иду оттирать кабинет Уоррингтона, — объясняю я и смываюсь.

Конечно же, Малфой потребовал объяснений. Вместо объяснений я обругала его, всех, кто был рядом, сообщила Монтагю, что она растолстела, долбанула Беддока сумкой по голове, объявила, что ненавижу всю эту чертову школу, попросила передать Поттеру, чтобы он провалился, и влепила подзатыльник Тодду Забини со второго курса, просто чтобы Забини не расслаблялись. Теперь все уверены, что я спятила, но Малфой все же что-то подозревает. Поэтому я только рада, что для меня у Гойла есть мой собственный уголок — с третьего курса в каждое взыскание он отправляет меня чистить телескопы у профессора Уоррингтона, я в этом деле уже можно сказать эксперт. А уж как Мак довольна, что я не буду путаться под ногами у ее влюбленных пташек. Ей с чего-то взбрело в голову, что совместная чистка доспехов наведет Роуз и Малфоя на мысли развратные и порочные, то есть романтичные, как она это называет. Не, ну, может, когда она начнет оттирать налядвянники и набедренники, кое-какие мыслишки Малфою в голову придут. Думаю, тут уместен маниакальный смех.

— А, мисс Финниган, опять во что-то вляпались, — встречает меня Уоррингтон, выныривая из-за своего стола, подобно дрессированному тюленю. Уоррингтон — наш профессор астрономии, будущий декан Слизерина, когда старая черепаха Слизнорт наконец уйдет на покой (надежд на то, что он сыграет в ящик, нет никаких).

Я иду прямиком к намеченному телескопу и начинаю его разбирать:

— Разве я могла оставить вас без помощи, сэр.

— Склока на зельях? Кто сегодня вместе с вами отрабатывает?

— Малфой и Роуз Уизли, сэр, — вежливо, как будущему декану, отвечаю я.

— Это не тот ли Малфой, что хочет стать Старостой Мальчиков? — зачем-то спрашивает Уоррингтон, хотя отлично знает, о ком речь.

— Он самый, сэр, — тоскливо говорю я, отлично понимая, к чему ведется разговор.

— Когда я был Старостой Мальчиков, а за десять лет до меня ни одного слизеринца на этот пост не назначали, — ну, вот он и сел на своего любимого конька и погнал. Мне остается лишь подпевать и поддакивать, потому что, когда мои дети будут учиться на Слизерине, последнее, что им будет нужно, — злопамятный декан, очень злой и с хорошей памятью.

* * *

Завтракаю я за столом Гриффиндора вместе с Мак, портя тем самым аппетит всем гриффам, кроме Дженни (она меня любит) и Пола Роджерса (он любит жрать). Роуз Уизли прожигает меня взглядом, Скорпиус Малфой прожигает меня взглядом, Ал Поттер прожигает меня взглядом, Элис Лонгботтом прожигает меня взглядом — определенно, утро удалось на славу.

— Как прошел вчерашний вечер, Уизли? — спрашиваю я.

Ее глаза превращаются уже просто в лазеры.

— Благодарю, Финниган, прекрасно, — вежливо отвечает она, как всегда, сама учтивость.

— Все получилось, как надо? Не возникло никаких осложнений? Сама понимаешь, когда делаешь это в первый раз, могут случиться всякие неловкости, а вы со Скорпиусом ведь так неопытны в этом плане…

Если она подкинет еще угля в топку, может, я даже начну дымиться.

— Спасибо, Финниган, все сложилось просто замечательно.

— Чудесно, чудесно, — лениво замечаю я. — Уж теперь-то можешь сказать, что все в этой жизни попробовала, верно? Было бы ужасно обидно, если бы вы с Малфоем так и остались девственниками, — гриффиндорский стол хором давится, — в плане взысканий, я имею в виду, а вы что подумали?

— Финниган, — шипит Уизли, — десять баллов со Слизерина за сомнительные остроты.

— Тыщу баллов с Гриффиндора за отсутствие чувства юмора, — веселюсь я. — Уизли, мы не можем снимать друг с друга баллы, забыла?

Когда я ухожу на Предсказания, я отлично знаю, что негодующая Дженни любит меня уже меньше, а подавившийся тостом Роджерс чуть меньше любит жрать.

* * *

Загнать меня в угол и прижать к стенке Малфою удается только вечером. То есть, никуда он меня, конечно, не загонял, мы на нашем старом месте, за столом в дальнем конце гостиной Слизерина, но он не душит меня только потому, что вокруг дети, а прошло еще недостаточно времени с начала года, чтобы уже можно было начать пугать первогодок.

— Финниган, — шипит он. — Ты специально это сделала.

— Устроила взбучку Поттеру? Конечно специально, Малфой, а ты как думал? — я спокойна, как удав, наевшийся обезьянок.

— Отвлекла нас с Уизли, чтобы твоя долбанутая Макдермот подкинула помет гиппогрифа в мой котел и испортила мое зелье, — у вас когда-нибудь получалось шипеть на слове «котел»? У него получается.

Я приподнимаю брови и округляю глаза:

— Макдермот? Твое зелье? — изумляюсь я. — Ты спятил, Малфой, зачем ей твое зелье?

— Она и ее идиотские планы, — шипение на слове «планы», — и это при том, что ты ограбила меня на сотню галеонов?

Я принимаю оскорбленную позу и придаю лицу холодное выражение:

— Малфой, и это после того, как я спасла твою шкуру от амортенции? Не дала заколдовать твою метлу? Не позволила свалить на тебя похищение кошки Уизли? — да-да, пока Дженни носилась со своей дурацкой взрывастой фраклой, Лили Поттер трудилась не покладая рук.

— Ты специально это сделала, — продолжает шипеть Малфой. — Ну, смотри же, Финниган, я предупреждал, теперь все узнают о твоих планах на будущее. Как там у тебя было в твоем дневничке: «Когда я закончу Хогвартс, я…».

Я внутренне холодею, но усилием воли заставляю себя сохранять невозмутимый вид:

— Малфой, — перебиваю я его, — тогда вся школа узнает, на ком ты хотел жениться, когда был на первом курсе.

Скорпиус лишь смотрит на меня, ехидно ухмыляясь, потом откидывается на стуле и орет: — Лайл!

Лайл Беддок, играющий с пацанами в карты, орет в ответ:

— Чего?

— На ком ты хотел жениться, когда был на первом курсе? — спрашивает Малфой, продолжая ехидно ухмыляться.

— На Виктуар Уизли! — орет в ответ Лайл. — Куда вы прете с королем? Бью короля тузом!

— Вик Уизли была тот еще пирожок! — соглашается Фредди Гастингс. — А откуда у тебя пятый туз, Лайли?

Скорпиус смотрит на меня, прищурившись, и раскачивается на стуле:

— Ну? — ядовито спрашивает он. — Чем теперь будешь меня пугать? Что я посылал валентинки Доминик Уизли, как и еще человек триста? Ну-ну, так как там было: «Когда я закончу Хогвартс…»

— О нет, милый, — ласково обрываю я его, — тем, что ты посылал валентинки Молли Уизли.

Стул Малфоя с грохотом падает на все четыре ножки.

Одно дело — красотка Доминик, а другое — мышь серая Молли, единственной привлекательной частью которой был ее талант к зельям. Я-то понимаю, что для зельеварного психа это почти так же привлекательно, как большие сиськи, но что подумают Лайл и Фредди?

— Ну, так что, котик, молчим? — спрашиваю я.

— Это в последний раз, Финниган, — холодно говорит он, встает и уходит.

Да уж, конечно.

Просто удивительно, какие мелочи иногда имеют значение. Вот, например, посылаешь кому-то конфеты с амортенцией, а оказывается, что он ненавидит молочный шоколад. Или решаешь швырнуть, ну, маленькой такой, совсем крошечной и безобидной, помеховой порчей в человека во время тренировки, а тут кто-то тебя случайно толкает под руку, и заклинание пролетает мимо. Или подкидываешь котенка человеку в шкафчик его квиддичной раздевалки, а маленький мерзавец каким-то образом находит оттуда лазейку и возвращается домой.

И вот так ты все пытаешься и пытаешься предусмотреть все эти мелочи, но всегда оказывается, что твоя лучшая подруга предусмотрела их быстрее тебя. Ужасно, правда? В конце концов, нам с Лили стало ясно, что Ши будет биться за Скорпиуса (и его деньги), как бешеная. Ши всегда бьется за деньги, как бешеная.

Поэтому мы решили, что пора подойти к делу с другой стороны. На днях я написала своему брату Максу и выслала ему денег на новую сову. Ответ получила вчера: «Бугогашечка, сестренка, это такой ЛОЛ, что я просто весь РОФЛ. Сделаем». И внизу нарисовал тролльфейс. И кто вот скажет, что ему уже целых двадцать лет и он будущий профессор астрофизики?

Так что сегодня новая и незнакомая никому сова (по имени «Айфон с перьями», как мне любезно сообщили) принесла Роуз Уизли букет красных роз и любовное послание в стихах. Роуз смотрела на букет так, словно это была бомба.

— Тайный поклонник, Роуз? — спросила Лили. — Ой, это так мииииило и романтично, Роуз, какая прелесть!

— Интересно, кто бы это мог быть? — подхватила я.

— Красота какая, — разглядывала Элис цветы. — Потрясающе красиво.

— Розы для Роуз, — сказала Дейзи. — Это так…

— Банально, — сказал кто-то за моей спиной. — Серьезно, Уизли, розы? У твоего поклонника нет никакого воображения. Хотя неудивительно, кого еще ты можешь привлекать.

Мне отчаянно захотелось побиться головой об стол.

— О, неужели, — я увидела, как у Роуз сжимаются кулаки. — Зато уверена, он добр, внимателен и знает, как следует обращаться с девушками, в отличие от такой свиньи, как ты.

Минус: Роуз и Малфой поскандалили.

Минус: Ал Поттер порвал Скорпиусу Малфою галстук.

Минус: Ал Поттер получил взыскание.

Минус: Шивон подбросила навозную бомбу в сумку Ала Поттера.

Минус: Шивон получила взыскание.

Плюс: зато у моего брата теперь есть новый айфон. С перьями.

Заседание штаба пришлось устроить в туалете на третьем этаже, предварительно сообщив Ши, что у Макса теперь есть сова: этого было достаточно, чтобы Ши со всех ног рванула писать ему письмо с заказами.

— Предупреждаю, мы не будем подливать амортенцию моей кузине, — предупредила Лили.

Я тут же вычеркнула первый пункт из своего списка.

— Тогда переходим к плану «B».

— Побьем Скорпиуса? — с надеждой спросила Лили. Его замечание о квелых лилиях, чьих советов вообще никто не спрашивал, она пока Скорпиусу не простила.

— Это у нас будет план «C».

Итак, что нам нужно для плана «B»? Квиддичный матч Гриффиндор-Слизерин — есть. Роуз Уизли, вратарь команды Гриффиндора, — тут. Скорпиус Малфой, ловец команды Слизерина, — имеется. Доступ к метле Роуз — обеспечен. Новая, еще даже не прошедшая сертификацию, «Дистанционная вредилка метел этих гадов слизеринцев», только для любимых племянников, эксклюзив, — получена. Отсутствие Шивон на матче — подтверждено.

В последнем на всякий случай следовало убедиться, для чего я начала уговаривать Ши пойти со мной на матч. Конечно же, если до этого у Ши были хоть какие-то намерения пойти, теперь они совершенно улетучились: есть только одна вещь, которую я люблю больше «Сумерек» — это квиддич, и Ши от всей души ненавидит и то, и другое.

Погода в день квиддичного матча была мерзкой, дождь не шел, но было сыро, промозгло и пасмурно. Чтобы согреться, болельщики распевали оскорбительные кричалки, хотя не понимаю, чем тут можно было бы согреться. Я наслаждалась игрой. В этом году обе эти команды были очень даже неплохи, хотя, конечно же, слизеринцы могли бы найти вратаря и получше. А вот Роуз — вратарь отличный. Сама Шивон сказала, когда Роуз выбрали в команду:

— Если Уизли бережет ворота так же тщательно, как свою репутацию, то ваша команда хорошо усилилась.

И могу вам сказать, репутация Роуз страдает так же редко, как ее ворота.

Зато общеизвестно, что у Слизерина лучший ловец. Если бы Скорпиус не был так помешан на зельях, он точно стал бы квиддичным профессионалом, всем известно, что несколько команд лиги даже предлагали ему контракт, но он отказался, по его словам, потому что брать деньги за выступления перед публикой джентльмену не к лицу. По словам Ши, потому что папенька запретил.

Но пока Скорпиус играет, то есть, занимается своим любимым делом — пока вся команда рвет себе руки и задницы, забивая голы и отбивая бладжеры, он весь матч бьет баклуши и заигрывает с девочками, а потом ловит снитч и выставляет себя героем матча. Опять же, по словам Ши.

Сначала я честно старалась следить за тем, где летает Малфой, но, черт возьми, охотники у обеих команд в этом году просто на зависть, и то, как они слаженно работают командно, так заворожило меня, что я совершенно забыла про Малфоя, пока Лили вдруг не прошептала:

— Пора! — и активировала порчу на метле Роуз, прежде чем я успела ее остановить.

«Дистанционная вредилка метел этих гадов слизеринцев», только для любимых племянников, эксклюзив, сработала на все сто, и метла под Роуз совершенно взбесилась, начав трястись, метаться и выписывать кренделя. Наша трибуна испуганно ахнула, да что там, все трибуны испуганно ахнули, когда Роуз начала сползать с метлы. Вся ее команда рванулась к ней, когда стало понятно, что она сейчас сорвется, но они бы не успели, а ближе всех к ней был только слизеринец. Но, по счастью, слизеринец этот сделал то, что и должен был каждый приличный человек — он рванул к Роуз и подхватил ее, прежде чем та успела свалиться, и мы все облегченно вздохнули.

То есть, все облегченно, я раздраженно, а Лили радостно:

— Сделано, Дженни! Супер, правда?

— Лили, — простонала я. — Лили, ну почему ты не носишь очки?

Лили удивленно на меня уставилась:

— Потому что я в них похожа на заучку, а что?

— Это был Лайл Беддок! — провыла я, показывая ей на квиддичное поле, где приземлились обе команды и где перепуганная Роуз все еще крепко держала загонщика слизеринской команды, который ее поймал, за руку. Все, что поймал в тот день Малфой — это снитч.

Судьба снова показала мне тролльфейс.

— Лайл Беддок, — говорю я.

— Ага, — отвечают они.

— Лайл Беддок, — повторяю я.

— Точно, — подтверждают они.

— Лайл Беддок? — спрашиваю я.

— Он, — вздыхают они.

И тут я падаю под стол.

Фигурально. Потому что в женских туалетах Хогвартса столы не предусмотрены.

То есть, я просто начинаю непристойно ржать.

Лили и Мак расстреливают меня взглядами. А с чего бы? Кто им виноват, что они подкинули свою любимую Роуз прямо в загребущие ручонки Лайла Беддока? Я?

Отсмеявшись, я смотрю на Лили и спрашиваю:

— Не, ну, я понимаю, Лайл — тоже блондин, они с Малфоем одного роста и все такое, но, Лили, как можно было не заметить малюсенькую, но такую важную деталь, как загонщицкая бита в беддоковых лапах?

— Ну, он ее параллельно метле держал, вот я и не заметила, — оправдывается Лили.

— Не, ну, ребят, а че? — спрашиваю я. — Лайл — тоже парень ничего, ничем не хуже Скорпиуса. Даже красавец, и в отличие от вашего Скорпиуса совсем не тощ. Кстати о мускулах Лайла, а вы не думали, дуры, о том, что никогда ничего тяжелее снитча в руках не державший Малфой, скорее всего, вместе с вашей Роуз убился бы, давайте не будем утверждать, что она Дюймовочка? Я ж видела, что она жрет, как не в себя.

— Ей просто нужно много энергии, чтобы все успеть, — защищает Лили прожорливую кузину. — У нее много дел.

— И поймай ее сегодня Малфой вместо Беддока, многие эти дела остались бы незавершенными.

— Чертов Беддок, — ругается Дженни. — Чтоб он провалился.

— А что, — говорю я. — Роуз Беддок звучит неплохо.

Дженни смотрит на меня своим самым злобным взглядом (отнимите у мимимишного бельчонка орешек и назовите его крысой щеткохвостной, получите как раз именно такой взгляд) и говорит:

— Отлично, Лили, тогда думаю, нам следует обратиться к плану “C”.

— Подольете Роуз амортенцию? — догадываюсь я. — Совсем стыд потеряли.

И с этими словами ретируюсь.

Чрезвычайно чем-то довольную Роуз я встречаю по дороге из туалета и тут же требую приглашения на свадьбу с Беддоком. Роуз обещает и на крестины позвать, когда время дойдет, и, смеясь, идет дальше, и это вызывает у меня такой когнитивный диссонанс, что я тут же прибавляю ходу и со всех ног несусь в слизеринскую гостиную. В слизеринской гостиной имеет место быть печально известная слизеринская вечеринка после победы. Я не знаю, как празднуют на других факультетах, но, по слухам, на наших вечеринках творится настоящий разврат и совращение малолетних пополам с поголовной попойкой.

Разврат сегодня нам обеспечивают Монтагю и Фредди Гастингс, целующиеся в углу, попойку — парни из нашей квиддичной команды с бутылками пива, а совращение малолетних — наивные третьекурсницы, влюбленными глазами пялящиеся на Малфоя и Бэддока из-за угла.

Потому что я не знаю, в какой школе учитесь вы, а в нашу протащить огневиски невозможно в принципе: школа-то магическая, чтоб ее. Ну, то есть, по слухам, гриффиндорцев алкоголем снабжает Лонгботтом, но вот нам Слизнорт и Уоррингтон не наливают. Негодяи.

Подхожу к квиддичерам, расталкиваю Малфоя и Бэддока, падаю между ними, достаю из коробки бутылку себе:

— Поздравляю, гориллы.

— Спасибо, ботаник, — отвечает Малфой. — Я, как всегда, был великолепен.

— Не сомневаюсь, — закатываю я глаза и поворачиваюсь к Лайлу. — Говорят, ты сегодня мерзейшим образом огриффиндорился? — так встречаю я всеобщего героя и внимательно разглядываю, не отрастил ли он случаем себе львиную гриву. — Какой позор, Беддок, что о тебе скажет твоя семья?

— Виновен, — отвечает он, поднимая руки. — Папаша меня проклянет родительским проклятьем, надо напиться с горя, — решает он и снова припадает к бутылочке.

— Милый, ты же лопнешь? — искренне озабочиваюсь я. — Как же ты тогда женишься на Уизли?

Слева от меня раздается задушенный звук, и, повернувшись, я вижу облившегося пивом Малфоя, который бешено откашливается.

Я смотрю на него взглядом «ревнуешь, котик?», он отвечает мне взглядом «спятила, рыбка?», а Беддок вопит:

— Жениться на Уизли? Да я лучше сдохну.

— Солидарен, — отвечает Малфой.

— Ничего не поделаешь. Спас? Спас. Теперь женись.

— Вот именно, — скучным голосом говорит Скорпиус. — Мог бы и уронить. Пару раз. Не больно.

— Джентльменство из тебя так и прет, Скорпиус.

— Ну, подумай сама, а если бы там был Поттер?

Я задумываюсь:

— Да. Жаль, что Поттер не играет в квиддич.

Тут Малфой наклоняется и шепчет мне на ухо:

— А у Макдермот насчет тебя и Поттера идей не возникало?

Я холодею, представив такое, но вслух отвечаю:

— Нет, все ее идеи сейчас направлены на тебя. Следи за тем, что ешь и пьешь.

— А все-таки есть у меня теория, что что-то у вас с Поттером не то.

Я беру диванную подушку и с размаху опускаю на одну дурную светловолосую голову.

* * *

Дня три, несколько беспокойных дня три, спустя я иду в библиотеку, когда в пустом коридоре натыкаюсь на Ала Поттера. Поттер тут же благоразумно пытается пролезть мимо меня по стеночке, но я хватаю его за галстук:

— Вот тебя-то я и искала, Четырехглазый.

— Чего надо? — сужает он глаза.

— Надо мне тут одну теорийку проверить, — отвечаю я, подтягиваю его к себе за галстук поближе и как следует целую. Маленький мерзавец не потерялся, тут же начал отвечать. Я старательно отрабатываю на нем технику и как раз дохожу до своего фирменного трюка, когда позади меня раздается:

— Кхм-кхм, — и мы с Поттером отпрыгиваем друг от друга.

На нас смотрит чрезвычайно изумленный профессор Лонгботтом.

— Здравствуйте, профессор Лонгботтом, — вежливо говорю я. — Как поживаете?

— Да уж не так хорошо, как вы двое, полагаю, — так же вежливо отвечает он.

— А, это я тут проверяла Поттера на предмет тонзиллита, — объясняю я. — Сами понимаете, похолодало, пора простуд и эпидемий.

— Да, профессор, — подтверждает Поттер, и я изумленно на него оглядываюсь. — С утра горло что-то побаливало.

— Ну, удачного вам диагностирования, — Лонгботтом рысью проносится мимо. Бежит писать поттеровскому папульке, что его сына соблазняет слизеринка, не иначе.

— Ну, — поворачиваюсь я к Поттеру. — Почувствовал что-нибудь?

Он смотрит на меня круглыми глазами. Я объясняю:

— Ну, не знаю там, коленки, чтоб подкосились, руки затряслись, искры-шмискры, ну, ты понял.

Он мнется:

— А ты?

Я сразу отвечаю:

— Неа. Ничего.

Он облегченно вздыхает:

— Я тоже.

— Слава богу, — радуюсь я. — Пойду и скажу Малфою, что может катиться к драклам со своими идиотскими теориями.

— Малфой? — удивляется Поттер. — Надо же. А мне надо послать к дьяволу Роуз с ее теориями.

Мы пожимаем друг другу руки и расходимся.

Ну, хорошо, возможно, побить Малфоя было не так уж просто. В конце концов, кузены Лили пытались сделать это много раз. Так что теперь к мании величия у Скорпиуса добавилась мания преследования, поэтому поймать его в тихом переулке и послать в него парочку ранящих, да еще и с тем расчетом, чтобы он потом попался на глаза Роуз, было делом нелегким. Конечно, все удалось бы в два счета, если бы в нашей команде играла Ши, но, увы. Так что план «C» мы переименовали в «ну, если вдруг получится, C». Но не думайте, что у нас бы не получилось! У меня есть старший брат. Я каждые каникулы проводила с Ши, у которой три старших брата! И у Лили целых два брата, так что уж поверьте, мы смогли бы надрать Малфою задницу. Тем более, у него нет младших сестер, а потому он не знает, на что они способны, то есть не стал бы нас ни в чем подозревать.

Но я теперь начала отчаиваться. Я серьезно думала о какой-нибудь возможности поменять Роуз и Малфоя телами, но такого заклинания просто не существует. И нет способа увеличить срок действия оборотки на… полгода? Нет, ни один из этих методов не сработает. Разве только осталось подсыпать наркотиков Трелони и заставить издать пророчество, как говорила Лили. Ну, хорошо, под кайф мы ее отправим, но как заставить сказать то, что нужно? Как бы подтолкнуть ее сказать именно то, что-нибудь вроде:

Две знатные фамилии, равно (ну, не совсем равно)

Почтенные, на Альбионе обитали, (заметили, как я ловко подменила Верону Альбионом?)

Но ненависть терзала их давно, -

Всегда они друг с другом враждовали.

До бунта их раздоры довели, (так, нет, это опустим, где там дальше, а вот)

Бла-бла-бла…

Но сердца два они произвели,

На зло вражде, пылавшие любовью,

И грустная двух любящих судьба (извиняюсь, извиняюсь, зачеркните это)

И нежная двух любящих судьба

Старинные раздоры прекратила.

Фамилий тех свирепая борьба,

Влюбленных смерть, любви их страстной сила (э-э-э… Пожалуй, остановимся на «прекратила»).

Хорошо, пророчество готово. Как вбить его в голову Трелони?

Я как раз обдумывала варианты: от зачарованных хрустальных шаров до срежиссированного явления тени отца Гамлета, то есть какого-нибудь то ли уизлевского, то ли малфоевского предка (отчаянные времена взывают к отчаянным мерам) — как в библиотеку вбежала Лили и упала на стул рядом со мной.

— Майки Ли пригласил меня на Рождественский Бал.

Я застонала. Бал. И я не успею до него, и Малфой не пригласит Роуз.

— А ты слышала, что Ал пригласил Элис Лонгботтом? Мы все так удивились, а особенно Элис.

Представляю, как удивился профессор Лонгботтом, который до сих пор думает, что Ал встречается с Шивон. Ши ведь теперь обязательно щипает Ала за задницу каждый раз, как наш декан проходит мимо, и вообще, старательно ведет себя двусмысленно.

А сейчас вся школа просто с ума посходила из-за Бала. Бал пройдет за пару дней до рождественских каникул, которые никто отменять не собирается. Вообще, нам сказали, что это не будет что-то такое пышное и торжественное, вроде настоящих Рождественских Балов во время Тремагических Турниров — просто небольшая вечеринка, на которую придут все ученики с четвертого курса и старше, ну, и, может, еще родители подойдут, хотя честное слово, мы и без них бы отлично обошлись.

— Дженни. Дженни. Дженни! — крикнула Лили, возвращая меня к реальности, и на нас зашипела библиотекарша и рейвенкловская староста с пятого курса за соседним столом.

— Что? — вздрогнула я. — Прости, я задумалась.

— Да уж, вижу, — фыркнула Лили. — Я говорю, этот Бал — самая удачная для нас возможность, — она понизила голос и сделала таинственные глаза, — в сама-знаешь-каком-проекте.

— Это как? — раздраженно спросила я.

— Знаешь ли ты историю, как мой дядя Рон влюбился в мою тетю Гермиону?

— Что-то там связанное с битвой за Хогвартс, да? — недоуменно спросила я.

— Нет, то есть да, то есть не знаю, но! Мне рассказывали, что дядя Рон не особо обращал внимание на тетю Гермиону и вообще не думал о ней, как о девушке, пока не увидел ее на Балу, и она там была такая красивая в таком красивом платье, и вот тогда он ее по-настоящему заметил.

— О, — кажется, начала понимать я. — Значит, надо, чтобы…

— И мы с Доминик это обеспечим, — подмигнула мне Лили. — Если понадобится, мы оглушим Роуз ступефаем и наведем ей такой макияж, что Малфой умрет на месте.

— Отлично, — обрадовалась я.

— Но это еще не все, — прервала меня Лили. — Ведь дядя Рон не приглашал на Бал тетю Гермиону. Он пригласил то ли маму Шивон, то ли ее тетю. Кого-то из них, а мой папа пригласил кого-то из них вторую.

Я представила себе, как поплохеет Ши, когда она услышит такие новости. Ее, наверное, будет три дня тошнить, не меньше.

— А вот саму тетю Гермиону приглашал Виктор Крам.

Я чуть со стула не упала:

— Виктор Крам? Тренер европейских чемпионов?

— Он. То есть тогда он тренером не был, но был знаменитый, и дядя Рон очень ревновал. Короче, ты понимаешь, к чему я веду? — Лили послала мне Взгляд.

— О да, — сказала я и ответила своим Взглядом. — Роуз пока никто не пригласил?

— Нет, но ее должен пригласить, и это должен быть кто-то очень крутой.

— Жаль, что Рори Дэвис встречается с Вероникой Хейм, он бы идеально подошел, — мы на пару замечтались о Рори Дэвисе, самом завидном парне школы, который, черт бы его побрал, с четвертого курса ходит с одной и той же девочкой — Вероникой.

— Тони Монро не подходит, — задумалась я. — Он, конечно, красавчик, но ужасно глуп. Флинт на пятом курсе, не считается. Гарри Логан пригласил Марину с Хаффлпаффа, ну, помнишь, ту, рыжую? Майки Ли…

— Майки Ли пригласил меня. И хватит перебирать парней, потому что я уже давно за тебя все сделала. У меня есть идеальная кандидатура, и что самое лучшее, он все еще никого не пригласил, но придется немного поработать.

— Кто?

— Ну, подумай, Дженни? Это должен быть кто-то, кто лучше Малфоя, кто-то, каким он хотел бы быть, успешнее Малфоя, кто добился больше, чем Малфой. Тот, чей отец так же печально известен, как отец Малфоя, но кого за это никогда не попрекают, в отличие от Малфоя. Ну же, догадываешься, кто это?

— Лили, — сказала я сквозь зубы, — если ты скажешь, что это Лайл Беддок, я тебя придушу!

Она замерла и недоуменно на меня уставилась:

— Лайл? Ты спятила? С каких пор Лайл хоть чем-нибудь успешнее Скорпиуса? Прекрати мечтать о Беддоке и пошевели мозгами.

— Я не мечтаю о…

— Ну же? Кто тот, кем Скорпиус хочет быть, а по совместительству сын подруги матери твоей подруги?

И я ахнула. Ну конечно.

— Малькольм Забини, — в голос говорим мы.

Ну конечно же, Малькольм. Умный, красивый, вежливый, лучший ученик школы, Староста Мальчиков, председатель Дуэльного Клуба, «посмотрите-как-с-этим-справился-в-прошлом-году-Малькольм-Забини-почему-вы-все-не-берете-с-него-пример» Малькольм.

Да Скорпиус просто лопнет!

— И самое главное, — сказала Лили. — Он еще никого не пригласил. Я проверяла.

— И как ты думаешь, он пригласит Роуз? — засомневалась я.

Лили фыркнула:

— Конечно, пригласит. Роуз одна из лучших учениц школы, дочь знаменитых родителей, не страшная, да он будет дураком, если ее не пригласит. Все, что нам нужно сделать — сходить и намекнуть, что Роуз никто еще не пригласил.

И мы пошли намекать.

Правда, в понимании Лили «намекать» — это подойти к ничего не подозревающему Забини, дернуть его за рукав и сказать:

— Пригласи Роуз Уизли на Бал!

Забини обернулся и удивленно посмотрел на Лили:

— Почему ее? — задал он логичный вопрос, на что получил столь же логичный ответ:

— А кого ж еще?

Ответ ему не очень понравился, но он не стал развивать тему, а задал следующий вопрос:

— Почему я?

— А кто ж еще? — ответила уже я.

Он несколько раз открыл и закрыл рот, потом пожал плечами и сказал:

— Я подумаю, — и развернулся назад к книжным полкам.

На следующий день, вечером за ужином, мы узнали, что Малькольм пригласил Роуз на Бал, и она согласилась. А после ужина, когда я бежала на заседание фан-клуба Стрел Эпплби, смотреть их последний матч в Омуте Памяти, меня кто-то вдруг поймал за плечо сзади:

— Макдермот, пойдешь со мной на бал? — раздался голос Скорпиуса Малфоя.

Я отплевываюсь и говорю:

— Дурак ты, Малфой, и шутки у тебя дурацкие.

— Не скажи, Финниган, — спорит он. — Тебе мои шутки обычно нравятся. Вот, например, та с Макдермот…

Мы мерзко хихикаем, вспомнив ту шутку с приглашением. Бедную Мак чуть инфаркт не хватил.

— Я, знаешь ли, предпочитаю твои шутки, не связанные с моими напитками.

Он пожимает плечами:

— Трудно было удержаться.

Мы оглядываем зал, в котором столпился народ: играет по-настоящему мерзкая музыка, некоторые пары делают вид, что танцуют, а на самом деле просто отпрыгивают от ног партнера, ну, и самое отвратительное — кучкуется толпа родителей. Мой отец где-то надирается вместе с уизлевскими родителями, которых как всегда где-то около миллиона, мать сплетничает с теткой Лав, как будто им мало ежедневных сплетен через камин. Поттеровский папаша разговаривает с учителями и страстно мечтает присоединиться к моему отцу и уизлевским родителям. Самое плохое, что могла бы придумать МакГонагалл, это позвать родителей на вечеринку, и, черт возьми, она позвала. Какой смысл в вечеринках, если на них топчутся родители? И хуже всего, что родителям и в голову не пришло, что здесь их никто видеть не хочет, а меньше всего их хотят видеть их дети, и они примчались как миленькие. Ну, еще бы, когда представится случай поесть и напиться на халяву.

Единственный, кому повезло, — это Малфой. Его папаша заявил, что Хогвартс — это последнее, что он желает видеть, и не пришел. По нашему со Скорпиусом мнению, все-таки последнее, что он желает видеть, — это его старые одноклассники, и в этом мы с ним солидарны — нам вид его одноклассников тоже аппетита не прибавляет.

Макдермот где-то со своими гриффиндорцами, наверняка готовит какие-то очередные коварные планы. То есть, минут пять назад я видела, как она танцевала с Кори Кейном, так что, возможно, на сегодня планы отменяются.

Я пришла на бал с Лайлом Беддоком. (Ну да, я люблю иногда показаться на людях с симпатичными блондинами, которых есть за что схватить, ну, распните меня теперь!) По взаимной договоренности, мы разбежались сразу же, как только закончились торжественные церемонии, включающие торжественную речь МакГонагалл (шесть баллов из десяти по шкале усыпительности), торжественную речь Поттера (семь баллов из десяти по шкале усыпительности) и торжественную речь Гермионы Уизли (девять баллов из десяти по шкале усыпительности и десять баллов из десяти по количеству слов из четырех слогов и больше, которые во всей школе понимают только Роуз, Малькольм, ну, и я половину). Одним словом, бал оказался именно таким идиотством, как я и предполагала.

— Хуже будет, когда мой отец начнет петь «Каррикфергюс», — предупреждаю я.

— Хуже будет, когда дядя Тео начнет рассказывать о поездке в Перу, — отвечает Малфой.

— Хуже будет, когда мой отец к нам подкатится, то есть прямо сейчас, — одной левой делает нас всех Куин.

Мы разворачиваемся и видим, что и правда, к нам направляется Забини. Не поймите меня неверно, я очень хорошо отношусь ко многим родителям своих софакультетников. Отец Скорпиуса — просто лапочка, то есть лапочка в хагридовском понимании этого слова, конечно, но тем не менее. Отец Беддока — очень славный толстячок, и даже у Монтагю отец вполне приличный, разве что немного двинутый, но кто нормален в наше время? Но вот отец Куин у меня теплых чувств совсем не вызывает, но он их ни в ком не вызывает.

— Зайчонок, — приветствует он Куин, и она отвечает:

— Папуленька.

Меня сейчас стошнит. Впрочем, Куин с ее папуленькой тоже.

— Юный Скорпиус, — приветствует Забини Малфоя. — Я слышал, Вы сопровождаете сегодня мою дочь.

— Да, сэр, — отвечает Скорпиус.

— Прекрасно, прекрасно, — говорит Забини. — Что-то я не вижу здесь вашего отца, он не пришел?

— У него возникли срочные дела за границей, сэр, — не моргнув глазом врет Скорпиус.

— Очень жаль, — отвечает Забини. — Я бы хотел с ним встретиться, поболтать, вспомнить старые времена. Помню, как мы с вашим отцом тоже учились в этой школе. Вместе бегали за девочками, не то чтобы нам приходилось долго бегать. А вот от вашего отца, мисс Финниган, девочки сами просто убегали.

У меня глаза на лоб лезут по двум причинам: во-первых, какое невероятное хамство, а во-вторых, он видел меня всего раз в жизни, четыре года назад, и, тем не менее, узнал!

Но, все же, я собираюсь с мыслями и решаю нахамить в ответ:

— По крайней мере, однажды догнав мою мать, на старости лет он больше ни за кем не гоняется!

Ой, плохо! Ой, слабо! Ой, дура!

— Еще бы, ведь это стоило бы ему стольких сил, времени и труда.

Мне ужасно хочется обозвать старого козла собственно старым козлом, но между нами протискивается Куин и хватает меня за руку:

— Прости, папа-мишка, мы с Шивон как раз собирались пойти припудрить носик, надеюсь, вы нас простите, — и уволакивает меня.

— Папа-мишка? — спрашиваю я, когда мы отходим в сторону.

— Это придумала Меган. Он это ненавидит.

Я хмыкаю, и мы входим в туалет, и, ну, надо же, какое совпадение, там Роуз Уизли. Которую Куин уже давно хочет по-доброму так, по-сестрински, придушить.

— Уизли! — Куин никогда не ходит вокруг да около, она всегда сразу берет быка за рога и отрывает ему их к чертовой матери. — Хочу тебя предупредить! Если ты, гриффиндорская стерва, даже подумаешь о том, чтобы пудрить мозги моему брату и калечить ему жизнь, я тебя так прокляну, что ты свой нос будешь находить только с помощью карты!

— Калечить жизнь твоему брату? — искренне изумляется Уизли.

— Именно так, Уизли, я тебя давно знаю, и ты можешь сколько угодно прикидываться ангелочком, когда лижешь задницу профессорам, но я-то знаю, что ты дрянь и стерва, так что как следует подумай, прежде чем даже задумываться о том, чтобы разбить моему брату сердце, — и с этими словами Куин эффектно разворачивается и театрально выходит из туалета, громко хлопнув дверью.

И она настолько увлекается этим представлением, что совершенно забывает про меня.

И так как бежать за ней сейчас означало бы выставить себя идиоткой, я просто разворачиваюсь к зеркалу, начинаю подкрашивать губы и говорю все еще обалделой Уизли:

— Не обращай внимания. Малькольм в семье Забини всеобщий любимчик, так что привыкай. Хуже будет, когда его отец подойдет к тебе и нахамит.

— Уже, — отвечает Уизли. — Уже пришел и нахамил. Как я поняла, он не одобряет рыжих.

— Мать его седьмого ребенка — рыжая, — удивляюсь я. — Хотя да, Куин говорит, она была той еще потаскухой.

— Все матери его детей — потаскухи, — удивляет меня Уизли. — Финниган, — говорит она, а потом удивляет меня еще больше. — Почему ты просто не скажешь Куин, что Забини пригласил меня только по просьбе твоей подружки?

Гм, значит, он ей рассказал. Мило.

— Технически, это была просьба твоей кузины, но нет, я не стала рассказывать ей, раз уж ее брат ей не рассказал.

Уизли поворачивается и смотрит на меня. Нехорошо так смотрит.

— Что? — не выдерживаю я.

— Я все хотела спросить, в чем смысл этой идеи, у Дженни с Лили?

Я широко раскрываю глаза. Она догадалась?

— Какой идеи? — прикидываюсь я идиоткой.

— Ох, пожалуйста, — машет она рукой. — Они думают, я слепая? Накормили Флинта шоколадом с амортенцией, так что мне от него чуть ли не метлой отбиваться пришлось. Прокляли Коллинса во время их тренировки, когда я была ответственной по квиддичу от добровольцев медицинского крыла? Стащили мою кошку и подкинули ее Квинту Деррику? Закляли мою метлу, чтобы вынудить Лайла Беддока меня спасать? А теперь подговорили Забини меня пригласить! Что за мания, пытаться свести меня с каким-нибудь слизеринцем?

Я быстро думаю, так быстро, что чувствую, как одна мысль набегает на другую. Это просто поразительно — она все поняла, и в то же время ничегошеньки не поняла!

— Э-э-э… — глубокомысленно говорю я. — Межфакультетсткое единство, да, вот. После той драки в первый день, решили, что пора, как бы это сказать, чтобы не стошнило, примирить факультеты и внести покой в магический мир. Все, уже можно идти тошниться.

— Но почему я? — искренне не понимает Роуз.

Я хочу уже сказать, что тут вопрос в символизме, но понимаю, что тогда-то она точно сложит два и два, что еще символичнее будет выбрать Малфоя, и тогда-то точно все поймет, поэтому я привожу сработавший в случае с Малькольмом Забини аргумент:

— А кто же еще?

— Этим девочкам совершенно нечем заняться, — качает Роуз головой. — Какая глупость, боже мой.

— Ну, они помогли тебе поймать крупную рыбину, — я решаю подкрасить ресницы. — Ты ведь знаешь, что половина всех девчонок хотят тебя убить? Вместе со всей семьей Забини, кстати.

Роуз смеется:

— О да, мне повезло. Но я думала, у моего папы случится инфаркт, когда он увидел меня с Малькольмом.

У меня на языке вертится: «А какой бы шикарный был у него инфаркт, если бы он увидел тебя с Малфоем», но я прикусываю язык.

— Так тебе нравится Малькольм? — спрашиваю я.

— Малькольм всем нравится, — отвечает она. — Но если ты о том, что готовы ли мы с ним начать сеять межфакультетское единство и вносить покой в магический мир, то нет, тут я пас. Особенно если у его родственников привычка отгонять от него девушек.

— Такая привычка есть, — подтверждаю я. — Кстати, будешь пожимать руки Забини — не забудь пересчитать после этого пальцы.

— Так ты обычно поступаешь с Малфоем? — фыркает она.

— Нет, мы с Малфоем обычно проверяем на месте ли кошельки, после того как обнимемся.

Она морщится, явно эта ментальная картина не кажется милой ее честному гриффиндорскому нутру, поправляет прическу и говорит:

— Ну что ж, пора назад к веселью.

— К веселью? — с сомнением говорю я.

— Правда, так здорово, что наши родители приехали? — радостно говорит она и выскакивает из туалета еще до того, как я успеваю состроить гримасу отвращения.

Спустя секунду я выхожу за ней, но меня тут же ловит Лайл Беддок.

— Малфой просил передать, что ты не хочешь туда ходить, — кивнул он в сторону Зала.

— А куда, по мнению Малфоя, я хочу пойти? — с надеждой спрашиваю я.

— В нашу гостиную. Малфой добыл огневиски.

Да!

— Старикашка Забини протащил и передал Малфою, — ну, с паршивой овцы хоть шерсти клок.

— Надеюсь, — говорю я, — у Малфоя найдется противоядие, потому что от прикосновения Забини даже жабий камень станет ядовитым.

— Да, сволочь он еще та, — соглашается Лайл. Я вопросительно смотрю на него, и он поясняет. — Он заигрывал с моей сестрой. Этим летом она продавала ему мантии.

У меня на языке вертится: «Половина женщин Британии продавали ему мантии», но второй раз за вечер я прикусываю язык.

Я ужасно люблю рождественские каникулы, но куда больше я люблю их вторую половину, когда Ши переезжает к нам, разделавшись со своими семейными обязанностями. Я бы, конечно, любила эту половину еще больше, если бы Ши ни проводила чуть ли не все это время, играя в компьютерные игры с моим старшим братом или занимаясь троллингом над какими-нибудь несчастными в интернете.

Понимаете, как для меня все эти форумы, игры, сериал «Истэндцы» и шоу Монти Пайтона были скучной и тривиальной обыденностью, так и для нее таким были отчеты о квиддичных матчах в Пророке, Взрывающиеся Карты, шоколадные лягушки и метлы. И в то время как мне больше хочется гулять в Косом Переулке и покупать календари с атрибутикой Стрел Эпплби (кстати, Ши подарила мне на рождество майку Фигероа с автографом!), то для Ши идеальное времяпровождение — это сидеть на диване с лаптопом на коленях, троллить фанатов Киры Найтли и слушать рассказы моего брата о Стартреке. И чаще я уступаю ей, потому что мы и так девять месяцев из двенадцати проводим в волшебном мире. Так что на каникулах Ши выпадает из моего камина и, едва отряхнувшись, врубает свой лаптоп, что-то гневно бормоча. То есть обычно так происходит, но не сегодня.

Сегодня я и не ждала, только назавтра, но тут получила сообщение от брата: «Ведьма в моем логове!!! ААААА!!!!», что означало только одно — Ши только что выпала из другого камина.

Когда Макс пару лет назад съехал из родительского дома, мы с Ши в два голоса убеждали его найти жилье с камином, чего ему ужасно не хотелось, но мы своего добились. Правда, я об этом тут же пожалела, потому что моим родителям пришло в голову, что звонить Максу, узнавать как у него дела — невесело. Весело отправлять меня к нему через камин. Ну, и всегда удобно использовать меня как посыльного, чтобы что-то ему передать или забрать.

Как часто я жалею, что Макс не сопротивлялся пояростнее.

Как я и думала, Ши уже сидит у монитора и яростно мочит монстров, при этом каким-то образом умудряясь поддерживать разговор с Максом.

— Я как раз рассказывал Ведьме, что теперь я самый крутой парень на нашем потоке — ни у кого больше нет дрессированной совы.

— Не называй Айфи дрессированным, он просто очень умный, — ответила я и погладила Айфона. Он благодарно клюнул меня в палец.

— Получай, тварь! Дженни, ты только глянь, как я этому кишки пустила! Мама передала вам пирожки, возьми в сумке, — Ши уже просто вошла в режим берсерка и мочила все, что движется.

— О да, Ведьмочка, ты славно выбиваешь дерьмо из этих виртуальных парней сегодня, — похвалил Макс. — Что, тяжелый год в школе?

— Еще какой, — ответила Ши, разрубая кого-то цепной пилой, — спроси свою сестру, ведь это она поставила целью своей жизни превратить наше существование в ад.

— Ты хочешь превратить существование Ведьмы в ад, Дженни? — весело спросил Макс. Я упала рядом с ним на диван, и мы начали жевать индийские пирожки:

— Ни разу. Я намерена сеять мир, любовь и доброту.

— О. Тогда да, ты и вправду готовишь ад.

— Макс, я тебя обожаю, — призналась на это Ши, разнося машину из гранатомета.

Меня всю передернуло, Макса тоже:

— Никогда такого не говори, у меня мозг плавится, — театрально ухватился Макс за голову и спросил. — Эти твои адские планы любви как-то связаны с Айфоном и розами?

— Еще чертовски как связаны! — ответила Ши. — Эта сводня решила влюбить друг в друга самую ненавидящую друг друга пару.

— UST, — догадался Макс. — Неплохо, Дженни.

Ши тут же поставила игру на паузу и развернулась, расстрелять нас взглядом:

— Это у вас фамильное или тут гуляет вирус?

— Расслабься, Ведьма, — махнул рукой Макс. — Пошли пить чай. А ты, Кнопка, давай подробности.

Подробности были тут же выложены перед ним на стол, вместе с маминым пирогом, пирожками миссис Финниган и комментариями Ши.

— Значит, — задумчиво сказал Макс. — Говорите, пара в стиле «Ромео и Джульетты»? А кандидаты в Тибальды есть?

— Полчища, — ответила Шивон, жуя пирог. — О, черт, — вдруг напряглась она. — Значит так, — сказала она, обвиняюще уставив на меня палец, — я в Меркуцио записываться категорически отказываюсь. Не дождешься.

— А я вообще не понимаю, почему столько возни с этой идиотской историей, — задумчиво говорит мой бесчувственный старший брат. — Самая идиотская история, что я в жизни видел. Во-первых, этот пацан Ромео, сколько ему, шестнадцать от силы? Сначала он до безумия на всю жизнь влюблен в какую-то Розалину, приходит для этого на вечеринку, ВНЕЗАПНО встречает Джульетту, и тут же, не сходя с места, в нее влюбляется (снова на всю жизнь, заметьте). Через час они уже болтают на балконе, еще через два решают пожениться. Через три часа, чтоб мне сдохнуть! На следующий день они женятся, еще через день он убивает ее кузена, а вечером вместе спят — конечно же, потому, что они уже сорок восемь часов как влюблены до смерти и двадцать четыре часа как женаты, не потому, что просто хотят переспать, ага. Тут в дело вступают родители, которые тоже ВНЕЗАПНО решили дочь вот прямо назавтра же отдать замуж за какого-то Париса, которого и сами первый раз в жизни видят. Тут на помощь Джульетте приходит этот монах-алхимик, у которого ВНЕЗАПНО удачно под рукой лежит волшебное зелье, какого с тех пор никто в глаза не видел, ну, может, у него развлечение такое было, знакомым зелье это подливать, для прикола. За это время (чуть больше суток) Ромео уже добрался до Мантуи и даже успел обосноваться, но ему тут же сообщают, что Джульетта померла — а вы говорите, новости сейчас быстро разлетаются — пока посланник дьявольски хитрого Лоренцо слоупочит в чумном бараке. Дальше Ромео идет травиться на могилу возлюбленной — травиться прямо на месте ему прикольным не показалось. Там он встречает еще одного идиота: Парис, который невесту свою впервые в жизни всего день как увидел и от которой и слова доброго не слышал, вместо того, чтобы на радостях пьянствовать, тоже рыдает на могиле Джульетты. Ромео его убивает (ну, просто киллер, почувствовал вкус крови, не иначе), а потом травится. Из-за девицы, которую знает всего неделю. Класс. И наоборот. Гениально. И их родители вместо того, чтобы задаться вопросом, откуда у них народились такие дети-идиоты и кто из этих деток-идиотов больше виноват, примиряются (ага, как же). Не, девчонки, фигня ваши Джульетты, уж простите.

Мы с Ши даже перестали жевать, выслушивая эту возмутительнейшую чушь.

Ши похлопала глазами и сказала:

— Макси, как-нибудь перескажи мне так всего Шекспира. Просто открылись новые горизонты.

Я же возмутилась:

— А вот на месте наших родителей, я бы задалась вопросом, в кого уродился их такой бесчувственный, бездушный, черствый и недобрый сын! Не зря вы так спелись, ты, Макс, просто слизеринец!

— Ерунда, — слизывала с рук патоку Ши. — Он рейвенкловец. Был бы слизеринцем — ни за что бы не пошел на такую никому не нужную фигню, как астрофизика.

Макс обернулся ко мне:

— Вообще, должен предупредить, Кнопка, такие трагические истории обычно плохо заканчиваются, если судить по литературе. Вот эти придурки, Тристан с Изольдой, Франческа да Римини с Паоло — у всех дело кончилось препаршиво. Я уж молчу об Абеляре с Элоизой, потому что там вообще страшно вспомнить, чем дело кончилось, брр, — и Макс театрально вздрогнул.

— Да нет там никаких Ромео с Джульеттой, — раздраженно ответила Ши.

— Кстати, — тут же подхватился Макс. — Джен, ты не ошибаешься? Может, тебе кажется? Помнишь, как в одном из старых «стартреков» весь фильм делали вид, что Ухура останется с Кирком, а в конце оказалось, что вовсе со Споком? Может, ты лаешь не на то дерево, Кнопка?

Я была уверена, что лаю именно на то, что бы они оба не говорили. Но раз уж мои подруга и брат помогать отказываются, то придется обратиться к коллективному разуму.

Вечером я села на кровати и положила на колени лаптоп, пользуясь тем, что Ши увлеклась перебранкой с каким-то греческим троллем.

Я залогинилась, нажала кнопку «Новая тема» и ввела заголовок:

«Они созданы друг для друга! Почему никто кроме меня этого не видит?»

В десятке предложений описала ситуацию и уселась ждать советов.

Trololonasty: Привет, Лондонский Пикси. Наконец-то явилась, мы тебя опять потеряли.

Лондонский Пикси: Привет. Я же говорила — школа и ее правила. Дурацкие, знаю. Привет всем! Ну, так как насчет советов?

Я на самом деле не понимаю, на черта мне вообще сдавать экзамены, если учесть, чем я собираюсь заниматься, но так как до восемнадцати я не сама себе хозяйка, а какой-никакой диплом, авось, когда и понадобится, то почему бы и не поучиться. Другой вопрос — а зачем я учу Зелья? Зелья от фурункулов я себе сварить уже сумею, а остальное всегда можно купить у Малфоя, ну, или обменять на что-нибудь. Если выкрасть не получится.

Но вот я, сижу, пишу эссе о зелье обострения зрения и способах его применения и размышляю, вставлять ли туда возможность его использования для подглядывания за переодевающимися дамами в квартирах на верхних этажах небоскребов, когда ко мне подгребает Малфой и говорит недовольным тоном:

— Финниган, ты меня разочаровываешь.

— Что такое? — отрываюсь я от сочинения.

— Гриффиндорцы крутятся у нашей гостиной, требуя вызвать тебя, и при этом они вовсе не выглядят несчастными и запуганными. Ты совсем потеряла хватку.

Я изумленно приподнимаю брови и выхожу из гостиной.

Действительно, гриффиндорцы. Три штуки: Роджерс, Поттер и Монро. Нащупываю на всякий случай палочку и прикидываю варианты отступления.

— Что надо?

— Нам сказали, у тебя есть огневиски! — выпаливает Роджерс.

Я снова приподнимаю брови. Так у меня скоро морщины появятся.

Огневиски у меня есть (я успела припрятать пару бутылочек в вечер Бала, пока Малфой смотрел в другую сторону), но откуда им это знать? Хотя, понятно откуда.

— А что такое? — невинно спрашиваю я.

— У меня сегодня день рождения, — отвечает Монро.

— Поздравляю, а причем тут я?

— Сколько? — переходит к сути Поттер.

Я прикидываю платежеспособность троицы.

— Пять галеонов, — говорю я.

— Это же грабеж! — возмущаются они.

— И это за одну бутылку.

Они возмущенно смотрят на меня.

— А что? — спрашиваю я. — Сами понимаете, времена непростые, экономический кризис, неурожай мандрагор в Зимбабве, бунт троллей в северной Норвегии, гражданская война в Панаме, гриффиндорцы у власти. Нужно потуже затягивать пояса.

— Три галеона, — отвечает Монро.

Я задумываюсь:

— О’кей. И приглашение на вашу вечеринку.

— На какую вечеринку? — делают они невинные лица.

— На вашу. Или вы собираетесь эту бутылочку распить втроем в библиотеке?

Торговались мы еще долго, но в итоге пропуск на гриффиндорскую вечеринку я получила, правда за три бутылки. И вдобавок к приглашению — разочарование. Я ожидала треша и угара, о каких ходили дичайшие слухи в последние годы, а вместо этого попала на какой-то пикник у Висячей Скалы, только без пропавших девок. Играет музыка (как всегда какая-то гадость от «Сестричек»), кто-то пытается танцевать, в углу разливают самогонный пунш и сливочное пиво, Гарри Томас травит байки, туда-сюда носится мелочь первогодная — типичнейшее представление гриффиндорцев о вечеринках. Нет, я не требую стриптизерш и кокаина, но, честное слово, я надеялась на большее.

Когда я вхожу, все смотрят на меня с потрясением, но Поттер многозначительно помахивает бутылками, и все понимают, в чем дело. Я подхожу и падаю на диван рядом с Мак.

— Ты разболтала?

Она шипит:

— Что ты здесь делаешь?

— Понимаю, что продешевила. А что? Я не должна тут находиться? Готовишь какой-то гриффиндорский заговор?

Тут, к своему изумлению, среди слетающихся к пункту раздачи алкоголя, я вижу Роуз. Стоит там со стопкой в руках, ждет своей очереди, с таким видом, будто нажираться огневиски под сводами Хогвартса так же нормально, как дышать. У меня отпадает челюсть куда-то в район моих коленок. Дженни замечает, куда я смотрю, и шипит:

— Ну, и что ты так удивляешься? Она нормальная, я тебе миллион раз говорила! И вообще, какое тебе до нее дело?

Тут я понимаю, что Мак готовит вовсе не гриффиндорский заговор, а очередные коварные планы, и решаю теперь с Уизли глаз не спускать.

Оглядывая гостиную, я с удовлетворением отмечаю, что с течением времени концентрация Уизли на квадратный метр в Хогвартсе существенно понизилась. Помню, были времена, когда невозможно было ни в какой коридор свернуть, не столкнувшись с очередным потомком Артура Уизли. Мне уже начинало казаться, что они меня преследуют. Сейчас же таких в школе всего четыре штуки, и это почти нормально, в конце концов, еще три года назад эту школу топтало четыре Финнигана, так что с моей стороны критиковать Уизли было бы ханжеством.

Люди меня сторонятся, но вообще вечеринка идет своим чередом: карты, выпивка, байки, целующиеся парочки. Короче, все, как у нас на Слизерине, ну, кроме того, что мы в ночь Бала еще и люстру сломали, ну, так не надо было Беддоку наливать.

Я немного скучаю, но не ухожу из принципа — в конце концов, меня ограбили, так что имею право испортить им праздник.

И тут слышу, что шестикурсники задумали играть в «Правду или вызов», и понимаю, к чему идет дело. Так что тут же встаю и иду к ним:

— Я с вами.

— Еще чего, — фыркает Уизли, но я смотрю на Поттера и Монро и говорю:

— И тогда мы квиты.

Они еще должны мне два галеона, так что, конечно же, соглашаются, к неудовольствию гриффиндорских девчонок. Но Дженни тут же отыгрывается:

— Хорошо. Только тогда ты первая. Правда или вызов?

Вот черт. Я быстро-быстро думаю и, наконец, решаю:

— Вызов.

Они протягивают мне какой-то флакончик:

— Пей.

— Что это?

— Изобретение нашего дяди Джорджа, — объясняет Поттер. — Зелье для игры «Правда или вызов». Если ты соврешь или не исполнишь вызов, то у тебя три дня будет ужасно чесаться спина, как раз между лопатками, и никакое противоядие не возьмет.

Что ж, отступать поздно. Выпиваю, ругая себя за то, что влезла в игру, не разузнав заранее правила. Малфой во мне окончательно разочаруется.

— Ну, что за вызов?

— Ты никому не расскажешь, что сегодня здесь увидишь и услышишь! — говорит Мак. Гриффиндорцы одобрительно гудят.

Вот черт.

Тут Мак добавляет:

— Никто из вас ничего не расскажет, и выпейте зелье!

За тот вечер я узнала много того, что предпочитала бы никогда не знать: что Роджерс спит голым, что Монро целовался с тремя девушками, что Макдермот предпочитает брюнетов (о’кей, это я и раньше знала), что Поттер боится клоунов. Увидела много того, что никогда не хотела бы видеть: Монро без штанов, Колби, танцующую танец дикарей, Поттера, воткнувшего под ремень штанов перо и кукарекающего, Лонгботтом, поющую песни Уорбек, Макдермот, пытающуюся стоять на голове. Сказала много того, что не хотела бы говорить: что у меня нет романа с Малфоем, что я терпеть не могу Кимми Монтагю, и, нет, я никогда не видела Малфоя без штанов, отвалите. Сделала то, чего не хотела бы делать: принесла им диванную подушку из слизеринской гостиной, орала «Гриффиндор рулит!» в главном холле (надо убить Поттера), сообщила им пароль в слизеринскую гостиную (один из трех. А они не сказали: «все пароли», — верно?)

Но самое веселое было, когда дело доходило до Уизли. Это было умопомрачительное зрелище. Как я поняла, Уизли предупредила Поттера и Лонгботтом о крестовом походе Мак, и теперь каждый раз, когда дело доходило до Уизли, они оба старались опередить Дженнифер, чем доводили ее просто до бешенства. Мы узнали, что любимый кузен Уизли — Луи (успел Поттер), что ее любимый цветок — георгин (успела Лонгботтом), она встала в середину гостиной и три раза повернулась вокруг своей оси, повторяя «Шоколадные лягушки, шоколадные лягушки», и вообще, если остальным доставалось, то стараниями Поттера и Лонгботтом Уизли страдала так же тяжко, как червяк в яблоке. И она уже думала было, что пронесло, но, чтобы там не говорили, гриффиндорцы не настолько уж и тупые и даже и на них иногда находит озарение.

То есть, когда до Роуз опять дошла очередь, и Поттер начинает:

— Я вызываю тебя, Роуз…

Колби вдруг как заорет, что это нечестно, что они с Элис дают ей только легкие задания, хватит, и пусть вызов сделает кто-то другой.

И пока Поттер и Лонгботтом препирались с Колби и Монро по этому поводу, Мак вскакивает и вопит:

— Я вызываю тебя, Роуз Уизли, в обед в день святого Валентина поцеловать в губы слизеринца, которого ты ненавидишь больше всего!

Все так и сели.

— Че… Че… — начинает Поттер. — Че…

— Го? — заканчивает за него Монро.

— Я вызываю Роуз Уизли в обед в день святого Валентина поцеловать в губы слизеринца, которого она ненавидит больше всего! — гордо говорит Мак и садится.

В тот вечер я возвращаюсь в свою гостиную с синяком на мягком месте: я так хохотала, что села мимо стула.

* * *

До дня святого Валентина оставалось три дня, и эти три дня я провела, перебирая аргументы pro и contra того, чтобы рассказать Малфою о предстоящем.

Аргументы «за»:

А) Малфой просто умрет, если Уизли его поцелует.

Б) Малфой отберет у меня сто галеонов (после того, как умрет, после того, как Уизли его поцелует).

В) У приятной мне половины школы (меньшей половины) случится сердечный приступ, если Уизли поцелует Малфоя.

Аргументы «против»:

А) Как представлю физиономию Малфоя (не забыть фотоаппарат).

Б) Как представлю физиономии учителей (сказать Мак не забыть фотоаппарат).

В) Как представлю, с какой физиономией будет идти к нам Уизли (проверить, работает ли фотоаппарат).

Г) У неприятной мне половины школы (большей половины) случится сердечный приступ.

Д) Когда чешется спина — это неприятно.

Так что было решено оставить Малфоя на растерзание волкам. Он меня поймет, в моем случае он поступил бы так же.

Так что обед в день святого Валентина я ждала с огромным нетерпением.

* * *

День этот был таким же омерзительным, каким он обычно и бывал — повсюду выли поющие валентинки, хихикали дуры-третьекурсницы, краснели болваны-третьекурсники, лизались влюбленные парочки.

По счастью, в нашей части стола такая была только одна, но зато нас всех от них тошнило за пятерых.

— Глядя на это, я понимаю сущность целибата, — говорит Малфой, когда видит, как Монтегю и Гастингс кормят друг друга с ложечки. — Не принимаю, конечно, но понимаю.

— Я тоже начинаю жалеть о том, что когда-то случилась сексуальная революция, — признается Куин, когда видит, как Гастингс вытирает Монтагю губы салфеткой, а потом целует в нос. — И оцените, что это сказала Забини.

— Это просто тошнотворно, — говорю я, когда Монтагю ест с тарелки Гастингса. — И заметьте, что мне настолько противно, что я даже не нахожу таких сочных метафор, как у вас. А ведь это я.

Мы настолько отвлеклись завораживающим в своей кошмарности зрелищем, что я почти упускаю тот момент, когда пунцовая от смущения Уизли встает из-за своего стола и идет к нам. Очень решительно идет. Настолько решительно, что Малфой оглядывается на меня, о чем-то догадывается, делает движение встать из-за стола и сбежать, делает движение залезть под стол, но в итоге замирает и смотрит на Уизли, как кролик на удава.

Уизли приближается твердым строевым шагом и останавливается против нас. Она настолько красная, что от нее можно прикуривать. Стоит тут, мнется пару секунд, а потом…

Потом подходит и…

И целует Куин Забини в губы. Крепко.

Я моргаю. Еще раз моргаю.

Уизли отстраняется и убегает из Зала.

Вокруг меня раздается грохот падающих на пол челюстей.

Потом повисает тишина. Такая тишина, что слышно, как булавка падает.

И в этой тишине раздается задумчивый скрипучий голос профессора Вектор:

— Ну, в жизни каждой девушки бывает такая стадия…

И Зал взрывается. Кто-то хохочет, кто-то недоверчиво что-то кричит, кто-то просто что-то пытается прокричать другому, но все перекрывает вопль Беддока:

— Надеюсь, Уизли даст знать, когда у них с Забини случится стадия «тройничка»!

Кто именно швырнул в Беддока ступефаем — я не заметила.

Я начала терять терпение. Я начала терять чертово терпение! Я начинаю думать, что они надо мной издеваются!!! Куин? Серьезно, Куин? Когда я попросила ее (о’кей, приказала) поцеловать слизеринца, она прямо вот тут же подумала: «Ха, отличная идея, давно мечтала чмокнуть Куин»? Как ей вообще пришло в голову целовать Куин?

Ну, не будем скрывать, поцелуй этот вызвал сенсацию. Круги по воде до сих пор ходят. Этим маленьким камешком-поцелуем Роуз вызвала такой камнепад сплетен, что потрясло всю Магическую Британию. В первый день только и ходили разговоры о тайной связи Роуз и Куин, и к концу дня уже даже появились свидетели, видевшие «своими собственными глазами», как Куин с Роуз делали это на столе в учительской.

На следующий день Роуз получила три вопиллера от своего отца.

В первом раздавались вопли о том, как Роуз только могла целовать слизеринца, и где ее семейная гордость и гриффиндорская честь, и что у бабушки с дедушкой едва не случился инфаркт.

Во втором раздавались вопли о том, как только Роуз могла целовать не просто слизеринца, а сынка этого прохвоста и негодяя Забини, и что у всех ее дядей и тетей едва не случился инфаркт.

В третьем раздавались вопли о том, что Роуз поцеловала даже не мальчишку, а вступила в противоестественную связь с девчонкой Забини, и теперь у всей семьи точно инфаркт.

Потом от мамы Роуз пришло письмо с подбадривающими словами о том, что, дескать, в подростковые годы это нормально — изучать свою сексуальную идентичность и исследовать границы своей сексуальности — и что она, мол, поддержит свою дочь в любом случае, и прислала ей брошюры «Союза геев и лесбиянок Британии», движения «Лесбиянки Британии против голода в Африке», «Скажем «да» однополым бракам!», книгу «Как я перестала сомневаться и полюбила себя», подписку на журнал «Артемида. Женщины, которые любят женщин», а также листовки «Дегномизация садов — не попрание ли прав разумных существ?» и «Гномы тоже имеют право на сады», не знаю уж, зачем их.

Что сказали мистер Забини и мисс Альмейда, я не знаю, но Шивон сказала, что Куин очень смеялась над их письмом.

На следующий день в Пророке появились две статьи: в первой писалось, что в Хогвартсе насаждают разврат и сексуальные извращения, во второй — что семья Уизли проповедует гомофобию и что это постыдное это явление в нашем прогрессивном обществе.

Короче, началось такое, что даже жертва Ала, который, наплевав на почесуху в спине, встал посреди ужина в Большом Зале и рассказал о вызове, если и помогла, то не окончательно.

И если бы Эми Вуд не сбежала из-под венца, да еще и с Александром Забини, пресса до сих пор перемывала бы косточки Роуз.

Как сказала Шивон, эти Забини уже начинают утомлять.

И как будто мне было мало того, что Ши саботирует мои планы, что Малфой туп, как баран, перенесший лоботомию, что идиот Лайл Беддок лезет, куда не надо, что Роуз Уизли вдруг решила исследовать свою сексуальную идентичность, теперь еще и Поттер с Лонгботтом постоянно следят за мной и Лили и стараются держаться поближе к Роуз. Это уже становится просто невыносимо, я начинаю понимать, как чувствуют себя звезды, когда за ними носятся папарацци — теперь, куда бы я не пошла, за мной в роли ягненочка при Мэри вечно следует или Элис, или Ал. К счастью, за год ускользаний от Ши, мы с Лили ловко научились уходить от «хвоста». Я даже специально на каникулах пересматривала шпионские фильмы и теперь читаю шпионские книжки для этого.

Сегодня нашей конспиративной квартирой была секция маггловской литературы, в которую никто никогда не заходит, так что мы переместились сюда, после того как наша явка в туалете на третьем этаже была засвечена, в туалете Плаксы Миртл — дискредитирована, а в нише за доспехами у кухни — провалена.

Мы с Лили нервно оглянулись по сторонам, подмигнули друг другу и скользнули за стенд с военной литературой (тут нас точно никто не будет искать).

— Есть ли оперативная информация от полевых агентов? — спросила я, стараясь не шевелить губами.

— Есть, — она протянула мне свиток, который я развернула и начала читать так, чтобы никто не смог подсмотреть его из-за моего плеча.

Читала я про себя.

Фигурант С.

У объекта тренировка вместе со всей его командой каждый понедельник в шесть утра и каждую среду, четверг и субботу с шести до девяти вечера. После этого он распускает остальную команду и еще час тренируется самостоятельно (прим. пользуется тем, что он префект, вот хитрец!). За объектом четыре раза проводилось наблюдение, и каждый раз его маршрут оставался одинаковым — он направлялся в подземелья следующим путем…

И перечислялись коридоры, по которым Малфой возвращался с тренировки.

Я хмыкнула. Понимаете, нам с самого начала следовало это сделать, когда мы собирались его побить. Нападать посреди дня было бы глупо, совместных патрулирований у них нет, но нам следовало изучить их расписание и найти точки соприкосновения. И эти точки мы сейчас найдем!

Фигурант Р.

Объект патрулирует коридоры Хогвартса каждую среду с девяти до одиннадцати. Посредством наблюдения было установлено, что объект делит этажи с напарником, и они патрулируют в одиночку, прежде чем встретиться на третьем этаже, наш объект начинает на третьем этаже и заканчивает на первом.

И снова перечислялись коридоры.

И один коридор подчеркнут. И от него отходит стрелочка к аббревиатуре ЧДМ, написанной большими буквами.

Я послала Лили Взгляд. Она ответила мне Взглядом.

— Значит среда и этот коридор, — сказала я и вдруг ощутила важность этого момента.

— Я пять раз проделала путь от квиддичного поля до этого коридора со средней малфоевской скоростью, засекая время, — сказала она, глядя мне за плечо, чтобы убедиться, что никто не подходит.

— Отлично, — сказала я. — Так в какое время он должен подойти к точке рандеву?

— Приблизительно в десять двадцать один.

— И это приблизительно в конце патрулирования фигуранта Р.

— Именно. Но у нас будет мало времени.

— Что ж, нам придется постараться.

Лили кивнула и спросила:

— Что с реквизитом и инструментами?

— Жду прибытия пакета завтра вечером.

Макс сначала должен купить все, что нужно, потом и Айфону будет тяжеловато нести, так что он будет лететь медленно. Невероятно сложно было уговорить брата это купить, кстати, оказывается, есть вещи, которые братья категорически отказываются покупать своим младшим сестрам.

— Были какие-нибудь проблемы с полевыми агентами? — спросила я.

Лили сузила глаза:

— Агент «Чертово отродье» требовал прибавку в галеон.

Чертово Отродье — это Тодд Забини, такая же пронырливая скотина, как все его родственники, только еще маленькая.

— Но я предложила ему выбирать — или так, как есть, или несколько сглазов от УУУ, и он тут же отвял.

— Отличная работа, Лили, — похвалила я ее. — Теперь расходимся. Сначала ты, я выйду через семь минут. Встретимся здесь в понедельник и в среду для синхронизации хронографов.

— Будет сделано, — четко ответила Лили и вышла из-за стенда.

Пакет прибыл вовремя. К нему была приложена записка:

Надеюсь, ты понимаешь, как на меня смотрели люди, когда я это покупал. Ты ведь понимаешь, что, если мама когда-нибудь узнает, что я давал тебе такие вещи, она просто умрет. Ты мне заплатишь.

«Ничего, это того стоит», — подумала я.

Выбранный нами коридор был несколько неудобен потому, что мы могли бы нормально встретить там Малфоя, спрятавшись за рыцарскими латами дальше по коридору от площади интереса, но Роуз пойдет с другой стороны, а значит, нам придется встречать ее из-за угла коридора, из которого чуть раньше выйдет Скорпиус. Тут будет очень тяжело рассчитать нужный момент атаки, потому что нам придется полагаться только на слух. Хотя… Слух нам будет обеспечен, Лили постаралась об этом позаботиться.

И вот, десять двадцать. Мы ждем Малфоя, реквизит разложен. В ночном замке звуки раздаются далеко, и поэтому мы услышали его шаги задолго до его приближения. Он шел, насвистывая песенку, и я посмотрела на Лили и кивнула, Лили кивнула мне.

Внезапно песенка оборвалась, и мы с Лили поняли, что Малфой обнаружил первую закладку. Малфой задумчиво постоял у нее и пошел дальше, тут же резко остановившись, когда увидел следующий объект реквизита. Потом он оглядел коридор и увидел следующую приманку. Я кивнула Лили, и она активировала обманку. Раздались приглушенные, но более-менее знакомые человеку взрослому звуки, и мы услышали, как Малфой рассмеялся.

Мы выглянули из-за лат и увидели, что Малфой стоит у двери в чулан для метел, с ручки которой свисали женские трусики, а в руках он держал девчоночью туфлю, хаффлпаффский галстук и подвязку для чулка. Он негромко посмеялся, потом снял с ручки трусики (я попросила брата выбрать самые сексуальные), оглядел их, потом придал лицу самое суровое префектское выражение и рывком открыл дверь в чулан, которая страшно заскрипела.

— Двадцать баллов с Хаффлпаффа, — начал он, но вдруг осекся.

И тут Лили выскочила из-за лат и заклинанием втолкнула его в чулан. Я заклинанием захлопнула дверь, Лили ее заперла, я наложила заглушающее заклинание, и мы облегченно вздохнули.

Первая фаза «Операции ЧДМ» (Чулан Для Метел) прошла успешно.

Но срочно следует приступить ко второй. Лили уже развернула свой пакет и побежала к тому углу, из-за которого должна свернуть Роуз. Она бросила на пол поочередно вторую девчоночью туфлю (тоже купил Макс), слизеринский галстук, большую красивую пуговицу, оторванную от моей юбки специально с мясом, а я тем временем повесила на ручку двери чулана вторые трусики, на этот раз розовые.

И, заложив закладки, мы с Лили убежали за угол и притаились.

Нам пришлось ждать дольше, чем мы ожидали, но наконец мы услышали шаги, и да, по звуку женские. Мы замерли. Роуз не напевала и не насвистывала, она просто шла. И тут мы услышали ее ах, и поняли, что она обнаружила туфлю. Потом она прибавила шагу и почти бегом подбежала сначала к галстуку, потом к пуговице. Потом шаги замерли — она явно заметила трусики на ручке двери, но не могла в это поверить. Прошло очень много времени, нам с Лили показалось, что почти час, прежде чем мы услышали громкий скрип петель, специально обработанных зельем Лили, двери чулана для метел.

Мы действовали молниеносно. Раз — и она в шкафу, два — дверь захлопнулась. Три — запирающее. Четыре — заглушающее. Мне кажется, это заняло меньше секунды.

А потом мы с Лили визжали, прыгали и танцевали на радостях у двери тесного чулана для метел, в который мы заперли Роуз и Скорпиуса. И черт меня раздери, если они не влюбятся к утру! Сколько времени мы так провели, не знаю, но мы уже даже немного выдохлись на радостях, когда я вдруг заметила, что заглушающее заклинание начало сдуваться — скорее всего, Роуз и Скорпиус пытаются выбиться. Я повернулась к двери, наложила на нее еще одно запирающее и как раз собиралась освежить заглушающее, когда услышала голос с той стороны, откуда пришла Роуз.

Голос Ши.

«Черт!» — в унисон подумали мы с Лили и рванули обратно за угол.

— Когда-нибудь я придушу эту психованную Дейзи Забини, и, уж поверь мне, Уизенгамот меня оправдает, а может быть даст еще и орден. В этой стране слишком много развелось Забини. У этой страны три бедствия: футбол, дожди и Забини. Уж поверь мне, Англия в импорте Забини не нуждается. У меня уже ощущение, что Забини начинают размножаться почкованием.

Ши все продолжает и продолжает зудеть о Забини, приближаясь к нам, и мы с Лили в панике начинаем обдумывать, в какую сторону бежать, когда вдруг слышим такое, от чего сразу замираем.

— Согласись, Малькольм, по крайней мере, старается.

И это был ГОЛОС РОУЗ. Мы с Лили молча посмотрели друг на друга, и, поверьте мне, это молчание было страшнее любого крика.

НАШ ПЛАН СНОВА ПРОВАЛИЛСЯ!!!

Я начала впадать в отчаяние.

И именно в этот момент, будто специально, будто на небесах меня кто-то ненавидит, раздался грохот.

Скорпиусу все-таки удалось снять заглушающее. Скорпиусу и… Так, а кто с ним там?

— Что это? — удивленно спросила Ши, и мы с Лили решили, что теперь можем заглянуть в коридор. Они обе стояли действительно там, Ши и Роуз, и смотрели на дверь чулана, из которого раздавались еле слышные крики.

Роуз расправила плечи, решительно шагнула к двери и дернула за ручку. Когда дверь не открылась, она тут же, одно за другим, попробовала несколько отпирающих, потом снова резко дернула за ручку и…

— Малфой? — взвыла Ши.

— Элис? — взвизгнула Роуз.

Мы с Лили переглянулись.

Элис? Элис Лонгботтом?

— Уизли! Финниган! Это у вас такие тупые представления о юморе? — завопил взбешенный Малфой.

— Я больше никогда не буду за тебя патрулировать, Роуз, — заверещала Элис.

— А что это у вас в руках? — слабым голосом сказала Ши, таким слабым, что понятно, что через минуту она упадет и будет кататься по полу, держась за животик.

И именно в этот момент, когда все мои планы окончательно рухнули, я понимаю, что не остановлюсь. Пусть судьба наносит мне за ударом удар — я не отступлю. Сегодня я утрусь, пожалею себя, а завтра снова примусь за работу!

О'кей, я отдаю должное Мак — иногда она гениальна. Эта затея с чуланом и нижним бельем была просто фантастической, и она, черт возьми, могла бы сработать, не призови Дейзи Забини меня и Уизли на срочное собрание по поводу предстоящей вечеринки выпускников. И, скажу я вам, вид Малфоя и Лонгботтом, встрепанных и взъерошенных, как два воробья-переростка, с этими идиотскими трусиками в одной руке и палочками в другой, был для меня самым приятным впечатлением недели, что о многом говорит, если учесть, что на той же неделе кто-то проклял Поттера розовыми кудрявыми волосами (не, не я. Не знаю, кто).

Но, вопрос на миллион галеонов: скажите на милость, почему они решили, что совместное пребывание в тесном и вонючем помещении поспособствует развитию каких-нибудь романтических отношений? Серьезно, как? Что-то я не заметила, чтобы Скорпиус распевал теперь сонеты Лонгботтом, а они ведь в этом самом любветворящем побывали. И в довольно компрометирующей позиции, я думаю, если учесть след от пощечины на малфоевской щеке, но тут любая со мной согласится, что Лонгботтом погорячилась. В этом шкафу невозможно было находиться вдвоем и при этом не коснуться определенных частей тела. Тем более, наши мальчишки еще на пятом курсе поспорили, настоящие ли они у нее или что-то подложено, и теперь Лайл Беддок сорвал куш.

В любом случае это было восхитительно.

И я ей об этом даже сказала.

И она швырнула в меня бутербродом.

Теперь я постоянно вижу в ее глазах нехороший огонек, что означает, что скоро Малфой и Уизли поплатятся. Так поплатятся, что я вовсе не хочу находиться рядом с ними, когда это произойдет.

Приближаются экзамены, так что валявшие весь год дурака студенты внезапно решают поучиться, так что в библиотеке сейчас не протолкнуться. Перемещаюсь в нашу гостиную, но и там внезапный филиал Рейвенкло.

— Какое счастье, что всем приходит в голову учиться только в конце года, — говорю я. — Если бы мне приходилось жить в настоящей школе круглый год, я бы ушла жить к троллям.

— Что означает, если во сне снятся цветы и звон колокольчиков? — не отрывается Куин от эссе по прорицаниям.

— Смерть, — отвечаю я. — Мучительная и медленная. Ты забыла, кто наш учитель?

Куин фыркает, но, как я вижу, к сведению принимает.

— Папа прислал сегодня письмо, — между прочим говорит она. — Сказал, что встретил в министерстве Перси Уизли и попросил у него руки его племянницы для своей дочери. Говорит, когда он уходил, мистера Уизли еще откачивали.

Мы ржем, как гиппогрифихи. Само собой, ее папаша, прыгающий в постель ко всему, что шевелится и при этом не шоколадная лягушка, отнесся к известию о романе своей дочери с «девчонкой Уизли» несколько легкомысленно, разве что упомянув, что лучше было бы, конечно, найти девушку из хорошей чистокровной семьи, вот у Марты Беддок, например, весьма приятные на вид ноги.

Кстати, я не уверена насчет шоколадных лягушек.

— Слушай, — спрашивает Куин. — Может, на этот раз ты скажешь, что именно ты собираешься делать после школы? Я умираю от любопытства каждый раз, когда Малфой намекает про то, что он там прочитал в твоем дневнике на третьем курсе.

— И на этот раз мой ответ ¬— нет, — подмигиваю я. — Узнаешь после школы. Кстати, — меняю я тему. — Ты слышала про эти слухи о звездных странниках в Запретном Лесу?

— Полный бред, — веско говорит Куин. — Сказки для Хаффлпаффа.

— Угу, — соглашаюсь я. — Но я была бы не против найти хоть парочку. Это же было бы целое состояние.

— Так вот чем ты собираешься заняться после школы? Охотиться на редкие растения? — хихикает Куин.

— И животных, — подхватываю я. — Знаешь, сколько стоят зубы василиска?

— Где зубы василиска? — подпрыгнул Малфой. — Почем?

— Во рту у василиска, — отвечаю я. — Я говорю, Странники так же дороги, как зубы василиска, неплохо было бы парочку отхватить.

— А, — возвращается к книгам Скорпиус. — Да, невредно было бы.

— Откуда вообще взялись эти слухи про Странники? — задумывается Куин. — Всем же понятно, что это просто невозможно.

— А откуда берутся слухи про тебя и Уизли? — отвечаю я. — От скуки и глупости.

И все же жаль, что Звездные Странники не расцвели в Запретном Лесу на самом деле. Даже я наплевала бы на этих чертовых акромантулов и долбанутых кентавров и снова поперлась бы в Запретный Лес.

Тем же вечером я лежу в постели, развлекаюсь чтением книжки про Halo (мусор, конечно, но так затягивает) и дохожу как раз до той части, где Спартанцы-3 из роты Бета начинают пачками погибать, когда вдруг я слышу вопль Куин.

— Где Тодд? — кричит она, и я едва не отвечаю: «В моем кармане, где же еще ему быть?», но прикусываю язык, когда вижу ее лицо. Она перепугана. Куин Забини перепугана. Зрелище столь же редкое, как профессор МакГонагалл, танцующая стриптиз. А значит, случилось что-то серьезное.

— Что случилось? — спрашиваю я. Судя по всему что-то очень плохое.

Она протягивает мне какую-то пластину. На ней выбиты имена всех братьев и сестер Забини с подписями кто и где сейчас, и напротив Тодда горит надпись «В опасности».

— В нашей семье такая только у мамы, — зачем-то говорю я.

— У нас слишком много мам, — отвечает она, судорожно одеваясь. Я молча встаю и тоже начинаю собираться.

В гостиной мы встречаем Малфоя, который все корпит над каким-то учебником, и Беддока, который пытается курить в фальш-окно.

— Что, надеетесь на вечеринку, — весело начинает он, но тут же замолкает, когда видит наши лица.

— Скорпиус, пожалуйста, сходи к мальчикам и посмотри, в спальне ли Тодд? — нервно просит Куин.

— И если его там нет, то позови Малькольма, — добавляю я.

Малфой смотрит на пластину, кивает и бежит вверх. Беддок тоже кидает взгляд на пластину и предлагает:

— Может, мне сбегать, посмотреть, не в своем ли кабинете Малькольм?

Куин бездумно кивает, и Беддок тут же смывается.

Куин уже почти в истерике, и мне кажется, что она сейчас или начнет визжать, или биться головой о стену.

— Когда. Я. Найду. Этого. Гаденыша. Яемушеюсверну!!! — сквозь зубы выдавливает она, и вдруг за нашими спинами раздается:

— Тодд еще не вернулся, да?

Мы разворачиваемся и видим, что перед нами очень перепуганная девочка. Не знаю, кто, то ли первый, то ли второй курс. Но Куин ее узнает.

— Гленда, — холодно говорит она. — Куда он пошел?

Она мнется, и Куин хватает ее за руку и крепко сжимает:

— Говори, а то руку оторву.

— Они пошли в Запретный Лес, — бормочет девочка. — За Звездными Странниками.

— Что? — в голос вскрикиваем мы с Куин.

— Я говорила ему, что это неправда и что все говорят, что этого не может быть, но он сказал, что я дура, что конечно все говорят, что это неправда, чтобы самим сходить и прикарманить их.

— Идиот, — стонет подошедший к нам Малфой. — Их там нет, обоих.

Куин секунду стоит, сжимая и разжимая кулаки, а потом разворачивается и идет к выходу из гостиной.

— Ты куда? — бросаемся мы за ней.

— В Запретный Лес, — отрывисто отвечает она. — А вы идите к черту.

Нам навстречу бежит Беддок.

— Малькольма там нет, — задыхается он. — Слизнорта и Уоррингтона тоже.

— Постой, — вдруг вспоминаю я и разворачиваюсь к девочке, которая выбежала из гостиной вместе с нами. — Ты сказала «они».

Она непонимающе поднимает на меня глаза.

— Когда ты сказала, что Тодд пошел в Лес, ты сказала: «они пошли». Кто они?

— Тодд и его друг с Рейвенкло.

Куин шипит сквозь зубы что-то малопонятное, похожее на «убью».

— Так, беги в башню Рейвенкло, — командует Гленде Скорпиус. — Колоти там в их двери, выкуривай пожаром, что угодно делай, но заставь оторвать наконец глаза от книг и увидеть, что их ребенок пропал. Пусть всем факультетом бегают по замку и ищут преподавателей, где бы они там не устраивали свою вечеринку со стриптизом. А мы пока пойдем в Запретный Лес.

Я приоткрываю было в удивлении рот, но потом вспоминаю, что Тодд — сын Дафны Гринграсс, а значит кузен Скорпиуса.

— Давай, детка, беги, — подталкивает Беддок малышку, и мы разворачиваемся и бежим по коридору.

Почему, когда именно нам так нужны профессора, эти ленивые старики где-то отлеживаются и нежат свои старые кости? Почему, именно когда нам нужно, Гойл не шастает по коридорам, пугая всех, а напивается где-то в одиночку? Почему, черт возьми, даже этот долбаный Пивз тут не летает, когда нам хоть кто-то нужен?

Мы бежим по направлению к лесу, освещая себе путь Люмосами. Я думаю о чертовых акромантулах величиной со средненький дом. О кентаврах с луками, стрелами и тяжелыми копытами. О фестралах. О змеях. О единорогах с острыми рогами и копытами не легче кентаврьих. Я вспоминаю, как тот чертов единорог тогда чуть не пришпилил Мак к дереву и сделал бы это, если бы я не успела отлевитировать ее в последнюю секунду. Как мы полночи сидели на дереве, пока нас не снял Хагрид.

Мы продираемся сквозь деревья на ту полянку, о которой говорили в слухах, и я думаю о тех тварях, которые еще тут могут водиться. Смертофалды, оборотни, мантикоры, да просто волки и дикие собаки. Да уж, Грозная Ши, здесь тебе не Halo. Если разорвут — не восстановишься с точки сохранения.

Я слышу, что Куин, кажется, уже плачет, Беддок грязно ругается, споткнувшись о какую-то корягу, а Малфой едва не падает, когда ему чуть ли ни под ноги выбегает лиса.

— Тодд! — истерически кричит Куин. — Тодд!

Мы хором начинаем звать Тодда, а Малфой пускает палочкой искры в небо, надеясь, что Тодд их увидит.

И вдруг мы видим, как нам отвечают такие же искры.

— Тодд! — еще истошнее верещит Куин, и мы со всех ног несемся туда, где видели их. Малфой время от времени снова отправляет сигналы, и мы бежим туда, откуда видим ответ.

Я не знаю, сколько проходит времени, может, пять минут, может, полночи, но мы вдруг выбегаем на полянку…

Полянку полную людей.

— Малфой! Финниган! А вы что здесь делаете? — сердито кричит профессор Уоррингтон, крепко держа при этом за руку виновника вечеринки.

Куин вопит и бежит прямо к братишке, падает перед ним на колени и начинает ощупывать его и осматривать:

— Тодд! Ты в порядке? Ты не ранен? Где болит? Что случилось? — и лепечет что-то там еще, крутя и вертя во все стороны мальчонку, у которого действительно несколько бледный вид.

Я оглядываю поляну и вижу, что тут все учителя, Гойл, Главные Старосты.

Так вот куда они пропали.

— Что случилось? — спрашиваю я Малькольма.

— Эти идиоты напоролись на кентавров, — шепчет он в ответ. — И уж плевать мне, насколько это педагогично, но я лично собираюсь спустить Тодду штаны и всыпать ему ремня.

— Дождись своей очереди, — злобно шипит на это Малфой, потирая лодыжку. — Ну, Тодд, узнаешь ты у нас, что такое страх божий, — обещает он. — Все лето будешь дерьмо за дядиными гиппогрифами выносить, уж поверь мне.

— Отстань от него, — расстреливает его взглядом Куин. — Ему надо сейчас же в постель.

— Да, нам следует идти, — говорит профессор МакГонагалл. Рядом с ней стоит какой-то мальчик, наверное, тот самый рейвенкловец, и какая-то девчонка держит его за руку, в темноте не видно. — Хагрид, будь добр, веди нас, — говорит МакГонагалл, и мы медленно идем назад в замок.

— Ну, смотри, Тодд Забини, лично за яйца подвешу, — ругается Беддок, заметивший дыру на своих брюках. — И думать забудешь обо всех этих твоих Звездных Странниках, герболог чертов.

— Звездные Странники? — не понимает Уоррингтон. — Какие Звездные Странники, Эта-Аквариды уже прошли, а следующий метеоритный поток будет только в июле. Сейчас не могут цвести Странники, это общеизвестно.

— Как оказалось, не всем известно, — вздыхает профессор Слизнорт. — Мистер Забини, скажите, зачем вам понадобились Звездные Странники?

— Они дорогие, редкие, и Хью сказал, что сможет сварить с ними Зелье Невидимости.

Хью — это, наверное, рейвенкловец. Услышав эти слова, рейвенкловская девчонка оборачивается — и тут же спотыкается о какой-то корень, и едва не падает, но ее успевает подхватить Малфой. Она же не обращает на это внимание, полностью погруженная в свои эмоции:

— Зелье Невидимости? Хьюго, клянусь, ты все лето будешь мыть дом. По-маггловски!

От этого голоса я застываю, а потом прыгаю вперед и подсвечиваю себе Люмосом.

И правда. Роуз Уизли стоит рядом с застывшим Малфоем, а рядом с ней рыжий второкурсник в куртке с рейвенкловским значком.

— Это что же? — глупо говорю я. — Это что, в Хогвартсе еще один Уизли? Да еще и на Рейвенкло?

Когда я узнала, что случилось ночью, я чуть не умерла. То есть мы с Лили вместе чуть не умерли. Честное слово, я была уверена, что Скорпиус и Роуз сами пойдут искать Звездных Странников, Скорпиус из-за своих зелий, Роуз… Ну, потому что она Роуз. Я не думала, что туда могут пойти дети.

— Ты что, себя в том возрасте не помнишь? — прошипела Ши, когда я ей во всем призналась. А перед этим она полчаса орала на меня за то, что я такая дура. — Не помнишь, как ты на втором же курсе поперлась красть себе собственного ручного единорожика, смертофалда ему в глотку! О чем ты думала? — и она снова принялась на меня орать.

И я стойко все это выслушивала, потому что из-за меня чуть не погибли дети.

Как же хорошо, что Роуз вчера пошла к башне Рейвенкло, чтобы передать какие-то вещи, что ее брату прислали из дома, и когда узнала, что его там нет, подняла переполох. Не знаю, как они узнали, что он пошел именно в Запретный Лес, а не прячется где-то в замке, но учителя успели вовремя, потому что иначе кентавры что-нибудь сделали бы с мальчишками.

Наконец Ши утомилась и села на пол рядом со мной.

— Говорила я тебе, не бросай астрономию, — устало сказала она. — Три-дэ модели, компьютерный анализ, Хаббл — это все хорошо, но это ведь волшебная школа, Дженни. Я же говорила тебе, всегда есть разница. Есть, была и будет.

Я вздохнула. Я уже знала, где прокололась. Звездные странники зовутся звездными не потому, что похожи на звездочки. А потому, что расцветают, только когда Земля входит в метеоритный поток. И если бы Макс не отговорил меня от изучения Астрономии, я бы это знала. Но Макс почитал наши учебники, поспрашивал у братьев Ши про учебный курс и сказал, что это бессмысленно. Что я собираюсь пять лет учить то, что проходят за один семестр первого курса. Что чертить пером на пергаменте карты звезд, когда на компьютере такую можно скомпоновать тремя кликами мыши, глупо. И я послушалась. Конечно же, Скорпиус и Роуз, да все подряд, не пошли, и только эти маленькие болваны потащились в Лес. Хьюго — потому, что ему стало интересно, Забини — за компанию.

— Совсем как мы тогда, правда? — рассмеялась я, уловив сходство. — Интересно, Тодд так же орет на Хьюго, когда он что-нибудь лажает?

Ши закатила глаза:

— Не напоминай мне, что в этой школе объявился еще один Уизли, как будто их и так мало было. Как, вот скажи мне, как, я могла про него забыть?

— Потому что он на Рейвенкло, наверное, — пожала я плечами. — Я сама про него забыла было, да Лили рассказала.

— Да еще и якшается с Забини. Уизли и Забини по отдельности — кара божья людям за грехи, а вместе… — она театрально поежилась.

Потом она посмотрела на меня и вздохнула:

— Брось это, Дженни. Ты ведь и сама понимаешь — не судьба. Само провидение противится тому, чтобы они были вместе. Год уже заканчивается, а ты ничего не добилась. Если они действительно созданы друг для друга, то они сами с этим разберутся.

Мне стало совсем грустно. Ужасно зачесались глаза, и захотелось плакать. Ши хмыкнула и просто погладила меня по голове.

— Да брось ты, не расстраивайся. Все к лучшему.

— Я признаюсь Роуз, что это я распустила слухи про Странников, — твердо сказала я.

Ши напряглась:

— Спятила? — зашипела она. — Даже думать об этом не смей. Все обошлось, так? И нечего теперь сопли разводить. Не ты этих малолетних идиотов в Лес ходить подговаривала. Так что заткнись и держи язык за зубами!

Я держала язык за зубами. Пока шли экзамены, я молчала. Пока шла подготовка к выпускному семикурсников я молчала. Пока школа потрясалась новостью о разрыве Кимми Монтагю и Фредди Гастингса, я молчала. Но мне было так плохо, и я чувствовала себя такой виноватой, что понимала, что не могу больше молчать. Не выдержу. И Лили ела себя поедом и тоже говорила, что не выдержит и признается, и если она сделает это летом, то за это получит только она, без меня, и это будет так нечестно и несправедливо, что я поняла, что должна признаться. Плевать на все, я расскажу ей сразу же, при первой же возможности!

Первая возможность случилась утром в наш последний день перед каникулами. Завтра мы поедем домой, и официально начнется лето, а сегодня наш последний день перед каникулами. Роуз пришла на завтрак немного усталой, как и все старосты, которым приходилось вчера помогать на вечеринке для выпускников. Ши тоже едва приползла и упала на стул рядом со мной, и выглядела она такой злой и мрачной, что я на секунду было засомневалась, стоит ли действительно говорить Роуз прямо сейчас, потому что Шивон тогда меня точно прямо здесь же и придушит. Но если я не сделаю этого сейчас, то потом струшу, а завтра мы уезжаем.

Я мялась и ерзала, и злющая от недосыпа Ши на меня прикрикнула:

— Черт возьми, Мак, тебе чесательного порошка в штаны подкинули? Утихни наконец! — и легла головой на стол.

— Роуз, — сказала я. Роуз оторвала взгляд от тарелки и посмотрела на меня. Она выглядит очень утомленной и почти больной, и может сейчас не лучший момент, но я должна была ей рассказать.

— Это я распустила слухи про Странники, — быстро сказала я и сжалась, ожидая взрыва.

Ши рядом со мной резко выпрямилась и прошипела:

— Дууууура!

Все, кто слышал, застыли, те, кто не слышал, начал переспрашивать, и все больше и больше людей с непониманием и недоумением смотрели на меня. Роуз просто молчала, сидя с широко распахнутыми глазами. Поттер уронил тост и уставился на меня:

— Ты спятила? Зачем ты это сделала, ненормальная!

— Она не одна это сделала, я помогала! — вскочила Лили.

Альбус переключился на нее:

— Ах, вот как? Ну, будь уверена, наши родители это узнают, еще как узнают!

— Зачем ты это сделала? — тихо спросила Роуз. — Зачем вы это сделали? Ах, ну, конечно, — она покачала головой. — Ваш идиотский план. Примирение факультетов, боже мой, — она схватилась за голову. — Вы спятили, девочки, просто спятили! Я все надеялась, что вы угомонитесь, а вы? Подослали любовное зелье Флинту, прокляли Коллинса, чтобы я его лечила, Деррик с кошкой, Беддок на квиддиче, боже, вы пытались свести меня даже с Куин! А потом переключились на бедную Элис! Да что с вами, почему вы не поймете, что силой людей друг с другом свести нельзя?

Я в шоке смотрела на нее. Беддок? Куин? Элис? О чем она?

— Для такой умной ты поразительно тупа, Уизли, — раздался голос рядом со мной. Усталость с Ши моментально слетела, теперь она выглядела, как кошка, наевшаяся сметаны. — Я еще тогда хотела дать тебе понять, но думала, ты сама разберешься. Шевели мозгами, Уизли, подумай сама, зачем им твоя пара с Куин? Ну, думай же!

Роуз непонимающе уставилась на нее.

Шивон закатила глаза.

— Малфой, Уизли. Они весь год пытались подкинуть тебя Малфою, но скажи спасибо мне и твоим счастливым звездам, что вы с Малфоем в итоге не выглядели идиотами. И да, кстати, требую занести в протокол: я говорила им, какая это тупая идея.

— Ни чуточки не тупая! — закричала я. — Не тупая! Ну, неужели вы все слепые! Неужели вы не видите, они же созданы друг для друга! Ну, почему кроме меня никто этого не понимает? Неужели никто не чувствует, как в воздухе просто электричество искрит, когда они рядом. То, как они напрягаются, когда видят друг друга? Как они друг на друга смотрят?

Весь зал смотрел на меня, как на идиотку, и мне вдруг захотелось, чтобы земля разверзлась и поглотила меня.

Роуз несколько секунд смотрела на меня, а потом просто положила руки на стол и спрятала лицо в ладонях. Она сидела так некоторое время, а потом ее плечи начали трястись.

— Довольна, Мак? — спросила Ши, подтягивая к себе тарелку с беконом. — Вот, пожалуйста, довела Уизли до слез.

И мне ужасно захотелось убежать, выбежать из зала, спрятаться в какой-нибудь глубокой норе и никогда, никогда оттуда не вылезать.

Тут Роуз подняла голову, и оказалось, что и правда, на ее глазах слезы, но не от плача — от сдерживаемого смеха. Она расхохоталась и начала вытирать слезы, успокаиваясь.

— Идиотки, — простонала она. — Ой, дурочки…

Она закинула голову назад и несколько раз вздохнула.

— Довольно, — громко и решительно сказала она. — С меня хватит. Я сказала, с меня хватит! — почти прокричала она и резко встала из-за стола.

Я думала, она уйдет из зала, но она пошла в другую сторону. Она двинулась к слизеринскому столу.

И когда она подошла к нему, она взяла Малфоя за локоть и вытянула из-за стола.

— Хватит, — сказала она и поцеловала его.

Поцеловала его.

В губы.

Роуз.

Малфоя.

По-настоящему.

Честное слово.

Все замерли, и тогда Роуз оторвалась от Скорпиуса, развернулась ко всем и крикнула:

— Мы вместе с четвертого курса, и если у кого-нибудь с этим проблемы — катитесь к черту. С меня хватит!

И повернулась к Скорпиусу, который стоял, держа ее за плечи, и снова его поцеловала. И, черт возьми, это был такой красивый, долгий, страстный поцелуй, почти как в кино!

И, когда она оторвалась от него на этот раз, она уже не отстранилась, а уткнулась лицом ему в плечо и что-то сказала, и он рассмеялся и погладил ее по спине. Он посмотрел на нас поверх ее головы и сказал:

— Так, гриффиндорцы, можете выдыхать.

Я даже не заметила, что сидела, затаив дыхание и улыбаясь, как дура. Я была права! Я была права! Я была права!

Я повернулась и посмотрела на Ши. Шивон сидела, выпучив глаза от изумления, ее рот был широко раскрыт, и, по-видимому, из него выпал кусочек бекона прямо ей на колени. Я салфеткой смахиваю его и говорю, улыбаясь во весь рот:

— Слизеринцам тоже можно выдохнуть.

Я была права!

С того дня прошло шесть лет. Шесть лет с того дня, когда оказалось, что моя наивная, идеалистичная, романтичная подруга права, а я была просто слепой идиоткой, не видящей дальше собственного носа. Шесть лет прошло, но я до сих пор помню то ощущение шока, которое я испытала при виде Малфоя и Роуз, и то, как у меня в мозгу билось «Этого не может быть!»

Какой же я чувствовала себя дурой. Малфой выставил меня такой дурой! Я его чуть не убила в тот день, потому что он выставил меня такой дурой! И уж я влепила ему в тот день такой летучемышиный сглаз — мое почтение.

Только летом, когда пришло время нашего ежегодного слизеринского съезда в Малфой-Мэноре, я согласилась с ним помириться и выслушать его. Он жутко и очень длинно извинялся, что ввел меня в заблуждение, что врал и все остальное.

— Сама понимаешь, родители, — сказал он. — Мы с первого курса только и делаем, что притворяемся, что вовсе не дружим, а ненавидим друг друга, что это стало, знаешь, как вторая кожа. Когда ты тогда сказала про планы Макдермот, я отреагировал просто автоматически, — делился он воспоминаниями. — Наверное, мне просто стоило тогда тебе рассказать, но… — он покачал головой. — Ты сама же видишь, что сейчас происходит. Отец со мной не разговаривает, каждый раз, когда я вхожу в комнату, выходит и даже не смотрит в мою сторону. У Роуз там еще хуже. Короче, полный кошмар и пытки, — он откинулся в кресле.

Да уж, кошмар и пытки — это точно. Говорят, у Рона Уизли действительно случился инфаркт, во всяком случае, какой-то приступ, когда посреди очередного скандала с Роуз из их камина вывалился незнакомый ему мальчишка и попросил позвать Хьюго, сказать, что пришел его друг Тодд Забини.

Да уж, нелегкое лето тогда выдалось.

— Кстати, ты ведь предложение мне делал, негодяй! — вскрикиваю я. — Эй, а это твое «пять лет нагуляемся и бла-бла-бла»? Ты в курсе, что раньше за такое можно было в суд подавать?

Он рассмеялся:

— А, да. Мы тогда рассорились с Роуз насмерть. Из-за этих идиотских корений. Серьезно, нас нельзя ставить в одну пару на зельях, мы с Роуз это еще на первом курсе поняли, у нас просто-напросто разный подход. Она все время старается делать только по рецепту, знаешь, если будет написано, что нужна подкова черной лошади с левой задней белой ногой, она будет искать только такую подкову. А зелья надо чувствовать…

— Я ознакомлюсь с твоими размышлениями о зельеварении, когда ты опубликуешь их в письменном виде, — остановила я его. — Не уклоняйся от темы.

— А. Ну, да, мы поругались. И в тот день я сидел там, а тут пришла ты и начала предлагать имена нашим с Роуз детям. И я вспомнил, как мы с ней это тоже обсуждали, как после школы сбежим и поженимся, и как назовем детей.

Мне в ту секунду поплохело. Боже, они даже имена детям придумали, какой кошмар.

— Ну, а ты тут подходишь и говоришь мне это, и я вспомнил, что теперь никакой свадьбы не будет, раз уж Роуз со мной даже говорить отказывалась, ну, и ляпнул.

Я хмыкнула.

— Радуйся, что я не согласилась, — ухмыльнулась я. Он рассмеялся. — Ну, а как вы помирились?

— Квиддичный матч, — ответил он. — Когда Роуз тогда чуть не упала… — он вздрогнул. — Слава богу, Беддок был там. Дуры — эти твои Мак и Поттер, я ведь мог ее и не удержать, сама знаешь, я не такой уж и атлет.

— И что, совсем никто-никто не знал? — удивилась я.

— Малькольм знал, — ответил он. — Он нас однажды застукал. Так что, когда он пришел и сказал, что твои ненормальные просят его пригласить Роуз, я тут же попросил его согласиться, пока они не нашли Роуз кого-нибудь еще. Это стоило мне одного из флинтовских журналов.

Я хмыкнула. Флинтовские журналы, которые только Флинт каким-то образом умудрялся протаскивать в школу контрабандой, высоко ценились в школе.

— Влюбленный Ромео читает порнушку? Какая прелесть, — умилилась я. — А как она отреагировала на то, что ты пришел с Куин?

— О, я ей еще сто лет назад рассказал, что Куин с детства влюблена в Фредди Гастингса, так что она ничего не имела против.

— Врешь своей нареченной? — изумилась я. — Куин и этот бабуин? Какой дурак на это купится?

Малфой посмотрел на меня и рассмеялся:

— Когда дело доходит до любви, ты удивительно слепа и глуха. Да все знают, что Куин просто помешана на Гастингсе. Она мечтала стать миссис Гастингс, еще когда сидела на горшке! Кстати, Гастингс вроде обратил на нее внимание, когда Роуз ее поцеловала, — захихикал он. — То еще было зрелище.

— А Лонгботтом в чулане?

— Честно, я думал это Роуз. То есть, я понимал, что это твои психованные меня туда втолкнули, но, когда втолкнули и ее, я был уверен, что это Роуз, это ведь было ее дежурство. Ну, схватил ее, хотел поцеловать, и вдруг как получу по морде. Да уж, — мы начали смеяться, как психи.

— Боже, как вспомню, как вы тогда выглядели. А почему ты не разъяснил Уизли план Мак?

— Она и так все время психовала из-за того, что может случиться, если мы попадемся. Если бы еще и о плане Макдермот узнала — совсем бы спятила.

Вот такая это была история. Время подтвердило, что я действительно удивительно слепа, когда дело доходит до любви. Каким-то образом я умудрялась узнавать влюбленную парочку самой последней. Но после той истории я начала подумывать, а может быть, и правда случаются все эти идиотские истории про любовь, как в кино: все эти розы-мимозы, жить долго и счастливо, кормить друг друга с ложечки и прочее дерьмо? Наверное, бывает.

Свадьба была два года назад. Не в «Норе», и не в Малфой-Мэноре, как на это принимались ставки, а на берегу моря под открытым небом. Было так красиво и романтично, что даже Мак чуть не затошнило. И нет, я не была шафером. Молли Уизли и Нарцисса Малфой и так обе едва не померли из-за того, что свадьба проводится не там, где они требовали, из-за женщины-шафера они бы просто на пару утопились. Так что шафером был Лайл Беддок. Лили и Мак были подружками невесты, и, скажу я вам, в розовом они выглядели мегаглупо, как и полагается подружкам невесты.

Кстати о подружках, Скорпиус оказался прав. Уже год, как Куин стала Куин Гастингс. Все равно не перестаю этого не понимать. Что она в нем нашла?

Мак пока не замужем, но встречается с каким-то рейвенкловцем с работы. Она аврор, представляете? Работает в отделе спецопераций и планирования. О да, в умении строить планы ей не откажешь.

Лили тоже пошла по шпионской линии, видать тот год ее на это натолкнул. Только она пока работает в каком-то маггловском детективном агентстве, хочет набраться опыта и открыть такое же магическое. «Первое волшебное детективное агентство Поттер», звучит, а? Берегитесь тогда, замужние дамы, к старику Забини наверняка будет приставлен постоянный агент.

Говорят, Лили встречается с Лайлом Беддоком, но уж в это я точно никогда не поверю.

А что делаю я? То, что всегда и собиралась все эти годы с третьего курса и как описывала в своем дневнике. Ушла к магглам, открыла собственный салон гадания («Мадам Аарика, сертифицированный потомственный провидец» — ни слова неправды, кстати), и между сидением в тюрбане да бусах и вешанием лапши на уши глупышкам о высоком смуглом незнакомце, я писала книгу.

Да-да, если вы читали в газетах рецензии на роман Аарики Финниган «Большой переполох в школе Примроуз Рок» — это я. Решила взять свое второе имя псевдонимом, а то Шивон Финниган слишком уж отдавало шемроком, леприконами и Кухулином, сыном Луга. Может, читали рецензию на сайте «Книги, которые вы должны читать», что «у мисс Финниган острый и живой язык и поразительная фантазия в деле создания нового волшебного мира, спрятанного от нас»? То-то.

Сейчас я в Сан-Диего, на Комик-коне, не ожидали? А вот так-то. Несколько интервью, потом автографы. Не скажу, что ко мне прям уж ломились, не такая я пока что важная шишка, но несколько книг подписала. Да, взяла для Мак автограф у Лотнера, надеюсь, будет рада.

Я вхожу в свой отель, маггловский, так что пришлось по-маггловски добираться, что несколько утомительно. Иногда ужасно хочется плюнуть на все и аппарировать.

— Мисс Финниган! — останавливает меня портье. — Вам оставили послание, — он достает свиток. — Доставили курьером.

Он с любопытством смотрит на то, как я сдираю печать с письма, что мне, скорее всего, принесли с местной совятни, как полагается в случае доставки магглам, и с интересом спрашивает:

— Комик-кон, верно?

Я улыбаюсь, киваю и отхожу подальше, чтобы прочесть письмо.

Вчера вечером. Денеб Стелла Малфой. Как, по-твоему, не слишком старомодно?

С.

Что я еще могу сказать?

— Идиот!

FIN