Namida (джен)

Несмотря на то, что прошло уже четыре дня, в сознание девочка так и не пришла — виной тому сильнейшее истощение или что-то ещё, Маркус сказать не мог. И не потому, что был плохим врачом — просто такое он видел впервые. Нет, его диагноз подтвердился: начиная от перелома голенных костей и заканчивая действительно обнаружившейся при томографии внутричерепной гематомой, которую он удалил уже в первый день, проведя операцию. Но вот сделанные Джонасом по его просьбе первичные анализы крови, соскоба со слизистой и прочие — повергли в ступор. Хорошо ещё, что сам лаборант был до крайности нелюбопытен и даже не подумал заглядывать в результаты. Маркус специально, уже сам, провёл повторные анализы и несколько дополнительных, чтобы быть уверенным в отсутствии ошибки. РОЭ увеличена, но в этом как раз ничего необычного нет, а вот скорость внешнего свёртывания крови — раз в пять выше, чем в норме у человека. Избыток незрелых эритроцитов, но внутреннего кровотечения, которое бы это объясняло, нет. Лейкоцитов очень мало, а вот тромбоцитов буквально запредельное количество — до трёх миллионов на микролитр. Ещё какие-то неизвестные клетки двух разных видов в плазме крови — он не смог понять, что это такое. Да и пресловутое истощение — вот уже четыре дня, как пациентка постоянно лежит под капельницей с глюкозой и витаминами, но лучше ей не становится — всё это словно растворяется в организме, пропадая втуне. Если так пойдёт дальше, ни о каком выздоровлении можно даже не думать — девочка просто тихо угаснет прямо в больнице, под его наблюдением!

Стараясь не поддаваться тревоге, очень осторожно он обсудил симптомы с некоторыми из бывших коллег по работе в Лондоне, получив несколько дельных предположений о болезнях, которые могут вызвать такое состояние, но анализы подтверждали — за исключением травм девочка абсолютно, сверхъестественно здорова. Больше того, с такой скоростью физиологической регенерации — уже сейчас сложнейшие переломы выглядели, как почти двухнедельной давности, а ссадины и ушибы зажили на вторые сутки — она могла бы прожить очень долго. Рентген выявил слабые следы многочисленных переломов конечностей, рёбер и даже свода черепа, которые в таком количестве привели бы любого нормального человека в инвалидное кресло, а то и приковали бы на остаток жизни к больничной койке. Но вот именно, что это были лишь следы — едва заметные даже внимательному глазу.

На пятый день, проанализировав всё ускоряющиеся темпы ухудшения состояния пациентки, Маркус понял — если не решить проблему, то уже спустя пять — самое большее семь дней решать будет нечего и незачем.

За последующие дни врач перепробовал всё, начиная от вливания искусственной крови с уже добавленными питательными веществами, включая вводимые перорально растворы и витаминные смеси и заканчивая — на свой страх и риск — стимуляцией обмена веществ. Ощутимый результат дало лишь последнее — девочке резко стало хуже.

Тоскливым субботним вечером Маркус, оставив автомобиль у больницы, пешком доплёлся до магазина и вышел оттуда, нагруженный виски и закусками — сегодня он твёрдо решил надраться. От мерзейшего ощущения безысходности и собственной бесполезности стыло в груди и царапало горло — совсем как тогда...

Поймав последнюю мысль, он застыл прямо посреди тротуара. «Вот оно как… выходит, за три года работы в этой глуши ты просто отвык, что люди умирают». С того момента, как он поселился здесь, не было случая, чтобы кто-то погиб по его вине — когда Маркус мог помочь, но не успел, проявил слабость и сдался, или же — не мог... Маленький город, здесь даже несчастные случаи — редкость.

Выгрузив спиртное на стол прямо в кабинете, чего раньше себе никогда не позволял, он рухнул в кресло и откупорил первую бутылку…

* * *

Уже прибыв в посольство Магической Британии в Берлине специальным портключом, идя вслед за провожатым для проверки и получения второго портключа — непосредственно на место проведения конференции — Альбус почувствовал, как контролирующий амулет в кармане мантии нагрелся и резко остыл. Попросив секретаря посольства, сопровождавшего его, чуть подождать, Дамблдор заперся в свободном кабинете и считал информацию, заставившую его озадаченно нахмуриться. Судя по результатам проверки, щиты и статичные заклятия, укрывавшие погибшего гиганта в одной из Тайных башен Хогвартса, настолько ослабли, что грозили обрушиться в ближайшие часы, хотя были «завязаны» на артефакты и рунические камни, магической энергии в которых хватило бы на месяцы. И вот, не прошло и недели, как…

В любом случае, прямо сейчас Дамблдор не мог вернуться в замок — до начала первого слушания меньше получаса, но сегодня вечером, вместо того, чтобы остаться в специально выделенных для членов делегации апартаментах посольства, нужно будет отправиться в Хогвартс и всё проверить на месте. А пока — сообщить Минерве, чтобы она попросила привидений присматривать за потайным ходом в башни — судя по следам, в прошлом году там был кто-то из студентов, хотя предполагалось, что о существовании этой части замка известно только директору и его первому заместителю.

Выйдя из кабинета, Альбус извинился за ожидание, но попросил «любезного Манфреда» сначала проводить его к ближайшему незаблокированному камину, а уже затем, переговорив с профессором МакГонагалл, выразил готовность отбыть портключом в конференц-зал, располагающийся во дворце Болонгаро в Хёхсте.

Первый день, по традиции выделяемый исключительно для протокольных мероприятий, неожиданно затянулся — принимающая сторона явно перестаралась. Так что в посольство Альбус смог вернуться лишь к девяти вечера, а отбыть в Хогвартс и вовсе спустя час — выяснилось, что по какой-то глупейшей местной традиции портключи выдаются членам делегаций не в посольствах их стран, а присылаются сотрудниками отдела «IS» Magieministerium-а — германского аналога Департамента магического правопорядка. Сорок минут из этого часа Дамблдор потратил, пытаясь через того же секретаря посольства связаться хоть с кем-то из уполномоченных выдавать портключи в «незапланированный день», а оставшиеся двадцать — чтобы переговорить с Министром Магии, который дал Альбусу личное разрешение на создание портключа. Возможно, это покажется диким, но по опыту Дамблдор знал, что при традиционной бюрократии получить такое разрешение в Департаменте магического транспорта заняло бы несколько часов даже для главы Визенгамота. Возможно, в другой ситуации он бы обошёлся и без разрешения, но приходилось учитывать неизбежное внимание со стороны Германии ко всем не санкционированным хотя бы задним числом перемещениям с пересечением их границы — а международные скандалы начинались и с меньшего.

Прибыв в Хогвартс, Альбус нашёл Минерву и вместе с нею направился к потайному ходу. По дороге профессор рассказала, что привидения нехотя согласились держаться поблизости от гобелена, закрывающего вход, но наотрез отказались идти дальше. По словам сэра Николаса, единственного, кто согласился хоть что-то объяснить, «там смерть». Что это значит для тех, кто уже и так мёртв — МакГонагалл узнать не удалось, но беспокойства прибавило.

— Альбус, вы уверены, что это существо не опасно?

— О, в этом я уверен полностью. Он мёртв, действительно мёртв — ни движения, ни звука, ни какой-либо энергетической оболочки. И так было уже в тот момент, когда я нашёл его — а ведь вы знаете, что даже у только что умерших в организме какое-то время сохраняются остатки энергии. Отчасти поэтому я полагаю, что этот гигант погиб ещё до появления в нашем мире.

Поздоровавшись с недовольным Монахом, Альбус погладил лезвие меча, который держал в руке изображённый на гобелене рыцарь, и прошёл сквозь стену. Профессор МакГонагалл последовала за ним.

— Но как объяснить то, о чём вы говорили мне?

— А вот это мы сейчас и постараемся выяснить, Минерва. Хотя у меня есть несколько догадок…

Дважды поднявшись по узким винтовым лестницам, они вышли в длинный тоннель, ведущий к круглому помещению с четырьмя дверьми. Отворив вторую справа, директор и его заместитель попали в ещё один тоннель, ведущий уже непосредственно в северную Тайную башню. Она была выбрана для размещения тела гиганта потому, что ещё столетия назад верхняя часть — примерно четверть — её была разрушена, так что ничего не стоило сначала поместить его внутрь, а затем соорудить сверху деревянные перекрытия, с чем домовые эльфы справились за каких-то пол дня. Благо, все Тайные башни строились с расчётом на многолетнюю осаду — стены очень прочны, а внутренний диаметр достаточно велик, чтобы вместить гиганта в положении сидя. С этим тоже пришлось повозиться, но стоя поместить его было нельзя: хотя Тайные башни и самые высокие в замке, но рост существа — почти семьдесят ярдов, что вдвое больше чётвёртой по высоте Астрономической башни.

Отворив последнюю дверь и оставив Минерву на пороге, Альбус пошёл вдоль стен по кругу. Осмотр показал, что первым иссяк самый крупный источник энергии — артефакт «Власть времени», расположенный точно посередине башни, а уже затем «опустели» расположенные концентрическими кругами рунические камни и артефакты послабее. Глядя снизу вверх на голову гиганта, Альбус размышлял. Куда пропала энергия — оставалось непонятным. Тело гиганта всё также безжизненно, магический фон в воздухе… минуточку…

— Минерва, обратите внимание на магический фон.

Профессор МакГонагалл, прошептав несколько диагностических формул, воскликнула:

— Но… это невозможно!

— И тем не менее. Помните, я рассказывал вам о той девочке? Как и на него, на неё не действовали никакие чары, но магия вокруг не исчезала. Возможно, дело здесь в размере тела, но факт остаётся фактом — в этой башне магический фон ниже, чем где бы то ни было в мире.

— Альбус, а вдруг он поглощает энергию?

Дамблдор рассмеялся.

— Вы о тех легендах? «Пожиратели жизни»? Нет, обратите внимание не состояние тела — ни единого проблеска, ни следа поглощения. Посмотрите на наши энергетические оболочки — никакого прямого оттока силы. Я бы сказал, что это существо, даже умерев, странным образом рассеивает магию вокруг себя. К тому же… — ещё несколько взмахов палочкой, — взгляните, в стенах башни концентрация магии по-прежнему высока.

— Как насчёт безопасности студентов, Альбус? — несмотря на аргументы директора, профессор МакГонагалл чувствовала исходившую от гиганта опасность.

— Пока оставим привидений следить за входом, а вернувшись с конференции, я заново выстрою охранительную сеть. Пока же главное — восстановить стазис-заклятие.

Замерев, с закрытыми глазами Дамблдор погасил люмос и начал осторожно заключать занятое огромным телом пространство башни во вневременное поле, используя энергию замка и привязав в ней саму структуру заклятия — с такой подпиткой рассеять магию почти невозможно. Закончив, он удовлетворённо осмотрел почти невидимое во мраке синеватое мерцание стазиса — теперь можно не спешить, тело останётся в том же состоянии, так что изучать его можно будет без лишней спешки. Затем кивнул Минерве и отправился в свой кабинет — завтра будет сложный день.

Покидая башню вслед за директором, профессор МакГонагалл на секунду обернулась, не видя, но живо представив мёртвый «взгляд» циклопа, так поразивший её в первый раз. Поёжившись, она повторила про себя с ниоткуда взявшейся уверенностью — это существо опасно, очень опасно, несмотря на все доводы Альбуса. «Называйте это кошачьим чутьём, но что-то тут не так». Привидения — хорошо, но нужно будет и самой проследить, чтобы никто из студентов сюда не вошёл.

* * *

Шатаясь от количества выпитого, Маркус с хриплым, каким-то каркающим смехом запустил очередную бутылку куда-то в темноту кабинета, слабо рассеиваемую острыми, словно лезвия, полосками лунного света, проникающими сквозь жалюзи. Утро надвигалось, забвение не приходило, беспамятство — даже не маячило на горизонте. К ужасу Маркуса, тело уже протестовало против такого издевательства как могло, а вот разум, хренов дисциплинированный разум… в голове по-прежнему билась мысль о том, что в больнице сейчас умирает человек, а он ничего, ничего — проклятье! — ничего с этим не сделал! И сколько не пей, от мыслей это не избавляет.

Чёртыхаясь, врач поднялся на ноги, вспомнив, что где-то в столе в спальне лежала непочатая бутылка коньяка. Может хоть это его вырубит, раз уж не справляется виски? Добравшись туда и как-то автоматически пропустив первый сверху ящик — там только старый журнал наблюдений, деловито напомнил разум («заткнись, сука, заткнись хоть сейчас!»), Маркус с силой выдвинул второй, а, не нащупав бутылки, со злостью хлопнул дверцей так, что песочные часы на столе опрокинулись и покатились к краю. Третий сверху — и последний — ящик выдвигаться не хотел, что-то мешало изнутри. Это ничтожное событие почему-то разозлило Маркуса ещё сильнее. Схватившись за ручку, он дёргал и тянул её, пока с жалобным хрустом не сломался потайной замок. Не ожидавший этого врач упал на спину, так и не выпустив ящик из рук и пребольно получив по колену острым углом. В очередной раз помянув нечистого, он сел и застыл: на ногах лежал белый костюм умирающей девочки, который он тайком прихватил с собой из Больничного крыла. Запустив руки в скользкие складки, Маркус сжал кулаки, сминая «ткань», зачем-то рванул и вдруг почувствовал, как пальцы левой руки погрузились во что-то порошкообразное. С ленивым, почти безразличным любопытством он поднял руку и понюхал — в ноздри ударил резкий запах пыли и чего-то ещё. Повернув костюм, врач обнаружил, что от рывка открылся спрятанных между складок потайной карман, а пошарив внутри, наткнулся на рассыпанный порошок и что-то скользкое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся пустой оболочкой капсулы, в какие упаковывают лекарства… «Лекарства?!» Вскочив, Маркус зашагал обратно в кабинет, где как мог аккуратно положил костюм на стол и включил яркую лампу. Выгребая содержимое кармана и ссыпая в приготовленную стеклянную колбу, он нашёл на дне ещё с десяток пустых капсул и, неожиданно — одну неповреждённую. Осторожно осматривая её, врач разглядел маркировку: чёрный штрих-код и голубоватую надпись: «s.f.A.R. | NERV ONLY». «Что ещё за “NERV”? Какая-то аббревиатура… стоп. О чём ты думаешь? Если это действительно лекарство, то… ещё раз “стоп”. А если это яд? Нужно сначала провести анализы, проверить. Но зачем ей носить с собой яд? Признай, Маркус, ты перечитал шпионских детективов. Такая чушь лезет в голову…»

Отвлекшись от мыслей, врач обнаружил, что уже стоит в прихожей в одном ботинке и застёгивает второй. Совсем как во время срочных вызовов в больницу — там, в прошлой жизни: мысли идут своим чередом, а тело действует по привычке. Нащупав в кармане уже надетого плаща — когда? — лежащую там колбу с порошком, Маркус оглянулся назад, подумав, что надо бы погасить свет, и вышел в дождь.

Доктор МакГэрри, нынешний ночной дежурный по больнице, проснулся от того, что услышал, как кто-то со всей силы стучит в двери главного входа. Судя по звукам, ногами. Потирая глаза, он вскочил с кушетки. Поправляя на ходу мятый халат, за какую-то минуту преодолел лестницу, остановился у входа, отпёр замок и распахнул двери, чтобы в следующую секунду едва не оказаться сбитым с ног коллегой. Изумлённый оклик «доктор Блэк?..» пропал в тишине слабо освещённого коридора, потому что названный коллега, не останавливаясь и даже не здороваясь, побежал куда-то вглубь первого этажа. Задумавшись, не последовать ли за Блэком, дежурный врач всё-таки решил запереть дверь, проверить миссис Лэмптон в четвёртой и доспать — несмотря на имя, доктор Дональд МакГэрри вовсе не стремился участвовать во всём, да и считал за правило не вмешиваться в чужие дела, если его не просили.

Маркус, добежав до конца коридора, свернул налево и через анфиладу неиспользуемых операционных прошёл к неприметной двери, ведущей в пустующее западное крыло больницы — с уменьшением городского населения в Порт Эллене необходимость в нём попросту отпала. Именно там, очистив одну из палат от пыли и поставив более современное оборудование, он поместил свою пациентку, держа в памяти слова Дамблдора о секретности.

В палате, сняв плащ, Маркус осмотрел девочку, убедившись, что лучше ей не стало. Уселся на одинокий стул у изголовья кровати и, вперившись взглядом в линию кардиомонитора на экране ГСП, попытался окончательно решить, давать ли девочке найденное вещество. С одной стороны, он совершенно не знает и не может знать, что это такое и для чего предназначено, а отдавать на анализ уже некогда. Может это вообще наркотик, которым балуются в её мире — что взять с подростков? К тому же неизвестно, как долго эти капсулы лежат в кармане и какие изменения с ними произошли за это время.

С другой стороны — она умирает и возможно, это единственный способ спасти её жизнь. Дамблдор говорил, что её спутник был уже мёртв, когда старый маг нашёл их — может, именно эти капсулы спасли девочку? «Притормози. Ты начинаешь фантазировать». Покачав головой, Маркус решился: извлёк из кармана плаща колбу, открутил крышку и, умело отмерив количество порошка, соответствующее объёму капсулы, вынул из герметичной упаковки одноразовый зонд. Проделав всё необходимое, врач уселся обратно на стул и стал ждать, сам не зная, чего. Ритмично подскакивали изломанные линии на экране, менялись цифры дыхания и давления, попискивал контроль сердечной активности и под эти привычные звуки, сам того не заметив, Маркус уснул.

Разбудило его странное ощущение какой-то неправильности, словно что-то в мире изменилось, а он это пропустил. Чуть приоткрыв глаза и тут же снова закрыв их, пряча от яркого света, бьющего в окно, врач потянулся, разминая затёкшие от неудобной позы мышцы, покрутил головой и только тогда посмотрел на пациентку, чтобы тут же вскочить, опрокинув стул. Девочка сидела в постели, остановив на его лице слишком равнодушный для её возраста алый взгляд. Маркус стоял, рефлекторно пытаясь дотянуться до спинки упавшего стула и переварить мысль: «вещество подействовало!» Наконец он замер, внутренне собрался и хотел уже спросить пациентку о самочувствии, когда услышал сказанное по-английски:

— Где нулевая?

«А Дамблдор говорил: «незнакомый язык», — совсем некстати пронеслось в голове. Вслух он спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Я в порядке. Где нулевая?

«В порядке? Да она говорит и то с трудом».

— Нулевая? Я не понимаю…

— Нулевая, — терпеливо повторила девочка таким же ровным тоном. — Я упала на склон возвышенности. Активировался протокол аварийного извлечения капсулы. Я потеряла сознание.

— А, так вы говорите о вашем спутнике… спутнице, — Маркус сообразил, наконец, о ком идёт речь, хотя его покоробило её решительное «я» и отсутствие вопросов о самочувствии той самой «нулевой». Пока стоит оставить без внимания слова о «протоколе» и «капсуле» — пусть пациентка наберётся сил. Тогда и можно спрашивать, тогда же — не раньше, он сообщит ей печальную новость. — К сожалению, сейчас я не могу провести вас к ней, сначала…

— Нет. Я должна вернуться, — твёрдо заявила девочка.

— Это невозможно, — таким же тоном возразил Маркус. — У вас сломана нога, сотрясение мозга и сильнейшее истощение. Так что я смогу отвезти вас к вашей спутнице только после выздоровления.

— Это не имеет значения. Я должна вернуться.

— Нет. В таком состоянии вам даже вставать с постели нельзя, не говоря уже о перелётах, а ваша «нулевая», — что это значит в их мире? Прозвище? Статус? — в полутора сотнях миль отсюда. Обещаю, когда вы сможете ходить, я отвезу вас к ней, идёт?

Девочка молчала, по-прежнему равнодушно глядя прямо в глаза, что уже начинало раздражать.

— Как вас зовут?

Ответа нет.

— Откуда вы? Как попали, — сделал вторую попытку Маркус, — в наш мир?

В глазах пациентки что-то мелькнуло — так быстро, что Блэк не был уверен, что ему не показалось. Однако она ничего так и не ответила. «Не спеши. Ты только что заявил девочке, что она чуть ли не пленница, а сам требуешь ответов. Потерпи хотя бы пару дней».

— Хорошо, поговорим позже. А сейчас вам нужно поесть и уснуть. Я что-нибудь принесу, а вы… — проглотив под неподвижным алым взглядом глупую донельзя фразу «а вы пока никуда не уходите», Маркус, удивляясь собственной нерешительности, подхватил плащ и вышел в коридор, заперев дверь. На всякий случай.