Namida (джен)

Дамблдор вежливо, но уверенно выпроводил всех из кабинета, сказав, что ему нужно подумать. Маркус спускался лестницами и пустующими сейчас переходами на нужный этаж, к входу в Тайные башни, иногда оглядываясь, чтобы убедиться — Рей и мисс Грейнджер по-прежнему следуют за ним, и впервые всерьёз задавался вопросом: кто такой Гарри Поттер? Он знал его историю — в общих чертах, но искренне не понимал отношения к ней магов. Если взглянуть здраво и беспристрастно, все события, о которых говорилось в тех же книгах или хрониках, легко могли стать банальным стечением обстоятельств — или использующим их стечение чьим-то ещё планом: может, того же многоопытного Дамблдора, кто знает?..

Сам Маркус, впрочем, подозревал, что всё намного проще, и этого «Волдеморта» убрали неизбежные враги или вообще свои же, сначала закинув удочку, чтобы тот явился в дом, где жили Поттеры, а затем обустроив всё так, как это выглядело в итоге: годовалый ребёнок погубил могущественного Тёмного лорда. В конце концов, будем прагматиками и реалистами: Волдеморт сунулся в большую политику, да ещё и методами террора, особых успехов не достиг, а в результате плохо кончил — что, в истории человечества мало таких примеров?

Нет, Гарри Поттер интересовал Маркуса совсем в другом аспекте: почему явный несовершеннолетний не подвержен воздействию пресловутой силы «Пожирателей жизни», кем бы те ни были на самом деле, частично воплощённой в Рей? Конечно, в идеале можно было бы провести массовый эксперимент, проверив студентов — вдруг найдутся ещё исключения? — но и Дамблдор не согласится, а главное — Маркусу не хотелось заставлять проходить через это Рей. Так что мы имеем то, что имеем — Поттер почему-то и здесь, если принимать историю с Авадой за правду, стал исключением из общего правила… и нужно узнать, каким образом.

Маркус сошёл с лестницы на нужном этаже, обернулся и спросил:

— Мисс Грейнджер, скажите: насколько близко вы знакомы с мистером Поттером?

— Мы друзья, сэр, — как-то настороженно ответила она. Рей, успевшая пройти вперёд, повернулась в их сторону, словно заинтересовавшись.

— Хорошо, — кивнул Маркус, заметив реакцию Гермионы и решив пока не форсировать события, но не успел продолжить, как та почти потребовала:

— Вы хотите расспросить его о том, что произошло, доктор Блэк?

«Да, она умна для своего возраста», — подумал Маркус, а вслух произнёс:

— У меня была такая мысль, мисс Грейнджер.

Та отвела взгляд, словно не решаясь что-то сказать, но затем вдруг выпалила:

— Пожалуйста, не нужно, сэр!

Маркус даже чуть опешил: «Почему?», и повторил свой вопрос вслух.

— Гарри и так всё время… то есть… все эти постоянные разговоры о «Мальчике-который-выжил» и всё остальное... Все постоянно говорят, что он особенный, ему и так нелегко с этим, а если сейчас ещё окажется… — громко и сбивчиво доказывала она под пристальным взглядом Блэка, но смотрела твёрдо и уверенно, так же закончив свою маленькую речь: — Не нужно взваливать на Гарри ещё и это, сэр!

— Я подумаю над вашими словами, — медленно произнёс Маркус. Чуть улыбнулся, вспомнив Сириуса — брат бывал так же горяч, утверждая то, во что верит; и наполовину шутливо, наполовину серьёзно заключил: — Вы хороший друг, мисс Грейнджер.

На щеках у неё появился румянец — то ли смущения, то ли гордости от похвалы, Гермиона открыла рот, явно намереваясь сказать ещё что-то, но Маркус опередил её:

— А сейчас: видите ли вы всё ещё вход в Тайные башни?

Она смешалась на секунду, оглядевшись, но безошибочно указала рукой на тоннель, ведущий к гобелену-проходу:

— Это там.

— Тогда идёмте.

Обдав холодом — Маркус в очередной раз отметил про себя выяснить, как получится, у Дамблдора причину и механизм этого — гобелен пропустил их. Выйдя на «перекрёсток», Маркус повёл своих спутниц налево, к западной башне, остановился у порога, галантно пропуская их вперёд.

— Мой стол вот там — попрошу ничего на нём не трогать без разрешения, а заниматься можете вон за тем… м-да, там лабораторное оборудование. Нет, лучше скажем Дамблдору, что нам нужен ещё один. Я же правильно понял, что вы планируете изучать в основном теоретическую часть…?

— Да, сэр, — ответила мисс Грейнджер, вдруг замялась на миг, затем вскинула голову и торопливо, словно боясь, что не решится узнать потом, произнесла: — Простите, что спрашиваю, но почему…

Она умолкла, будто колеблясь. Маркус вопросительно взглянул на неё, похоже, тем и придав решимости:

— Почему вы не стали сами учить Рей, сэр? Вы же знаете намного больше любого студента…

Вопрос не стал неожиданным — но… Как в двух словах объяснить этой совершенно ничего не знающей о его жизни девушке всё то, отчего он когда-то посчитал магический мир лживым, чужим и враждебным для себя — и отказался быть хоть как-то связанным с ним? Если рассказывать — то рассказывать всё, а Маркус отнюдь не был уверен, что готов к таким откровениям, да и — что Гермионе стоит слышать от него о другой стороне того, как магия может влиять на взгляды людей. Она приняла этот мир, стала его частью — и ей, похоже, это нравится. «В конце концов, каждый решает за себя».

— Если вкратце, то мои знания в области магических дисциплин сильно отличаются от общепринятых… — «фрагментарностью и ограниченностью», добавил он про себя, и даже смешно стало: какой красноречивой фразой замаскировал своё невежество! — А мисс Аянами нужна именно база, нечто, на что можно опереться, и школьный курс здесь подходит очень хорошо. Посещать занятия вместе со всеми она, как вы понимаете, не может, искать отдельного наставника — означает кого-то ещё посвящать во всё это… К тому же, признаться, у меня попросту не так много свободного времени.

— А чем вы занимаетесь сейчас, доктор Блэк? — точно боясь не успеть, выпалила Гермиона.

Маркус невольно улыбнулся — так забавно она сейчас выглядела: вся подалась вперёд, глаза светятся искренним интересом, руки сжаты в кулачки — воплощённая любознательность!

— Изучением «нулевой», а по правде говоря — всем понемногу. Сейчас основную часть исследований ведут привлечённые нами с директором специалисты — каждый в своей области, но времени прошло довольно мало, результатов для систематизации пока нет. Приходится многое узнавать самому.

— Но… ведь это может быть опасно?

«Наверное, никак не может забыть, что произошло. Да оно и понятно».

— Наука сама по себя не может быть опасной, мисс Грейнджер. Опасным может быть то, как применять полученные знания. Классический пример — хотя бы исследования Архимеда и доктора Оппенгеймера… К тому же, вероятнее всего, у нас просто нет выбора: мисс Аянами прибыла сюда вместе с «нулевой», возможно, благодаря ей, так что мы должны узнать как можно больше, чтобы вернуть её домой.

— Я понимаю, сэр…

— Хорошо, если так. Потому что перед вами стоит та же задача: чем больше мисс Аянами, — он в который раз посмотрел на Рей, чтобы той не казалось, будто её исключают из разговора, обсуждая в её же присутствии, — узнает о магии и магическом мире, тем больше шансов, что вместе нам удастся разобраться с тем, что делать дальше. В конце концов, один только факт, что «нулевая» способна к поглощению магической энергии, уже говорит о том, что это небесполезно.

Маркус высказал это вслух, а про себя подумал: «Рей ведь так и не рассказала, зачем вообще в её мире создают таких существ, а без этого мы вряд ли сможем понять, как и на что именно «нулевая» способна и должна тратить получаемую энергию… в конце концов, куда-то же она должна деваться, иначе это просто не имеет смысла. Разве только случится невероятное — и мы увидим всё своими глазами… хм. Надеюсь, ничего плохого не произойдёт, но на месте Дамблдора я бы крепко задумался над тем, что даже стазис-поле для «нулевой», как оказалось, не помеха».

Спохватившись, он оборвал размышления и взглянул на часы.

— Предлагаю вам обеим пока остаться тут. Мне пора возвращаться к кабинету директора, чтобы встретить там вас и передать вот это.

Маркус извлёк из кармана нужный предмет, с удовольствием наблюдая, как у Гермионы Грейнджер меняется выражение лица, как почти судорожно она вытаскивает из-за отворота мантии такой же амулет — а точнее, тот же самый. В определённом смысле.

— Но… как?!

— Это ответ на ваш недавний вопрос, мисс Грейнджер, — сдерживая довольную улыбку, ответил Маркус, — мы наблюдаем парадокс времени. Ограниченный, конечно — потому что вам лишь кажется, что это тот самый предмет. С точки зрения физики они различаются, пусть неуловимо для взгляда, но различаются. Ваш был получен вами почти час назад — по вашему времени, конечно; и от другого меня — каковым я только стану через несколько минут, поднявшись на седьмой этаж и встретив там вас, пришедшую с ужина. Мой всё это время был со мной, во времени не перемещался и, следовательно — «новее» вашего примерно на тот же час — хотя как посмотреть… И в то же время это один и тот же предмет — потому что я отдам его вам и именно так он окажется у вас сейчас.

Гермиона ошарашенно молчала. Рей стояла рядом и переводила внимательный взгляд с одного на другую, а Маркусу отчего-то показалось, что она хочет его поправить или сказать что-то ещё, но на вопросительный взгляд — просто отвернулась, направившись к своему обычному месту за лабораторным столом.

* * *

Доктор Блэк ушёл, а Гермиона осталась переваривать услышанное. Вот уже второй раз за день сказанное им переворачивало все представления о том, что именно попало в её руки, когда профессор МакГонагалл поспособствовала своей ученице, решившей взять максимальное количество предметов для изучения. Гермиона разговаривала с доктором всего несколько раз, но уже поняла, что он редко высказывает какую-то мысль совсем просто так — и сейчас задумалась, относились ли его слова об опасности науки только к этой чудовищной «нулевой» — или к хроновороту тоже.

Вообще каждой произнесённой фразой тот будто заставлял сомневаться во всём, что кажется совершенно известным — сомневаться, размышлять и делать собственные выводы. Это было совсем не похоже ни на учителей в её начальной школе, ни на большинство профессоров здесь, в Хогвартсе. Иногда это обескураживало и даже пугало.

Это яснее ясного говорило — ей страшно повезло вообще познакомиться с доктором Блэком, необычным чистокровным из древней семьи, который так уверенно говорил не только об Архимеде, но и об Оппенгеймере. А если удастся ещё учиться у него! Гермиона вспомнила разговор с Гарри и Роном, когда доктор впервые появился в Хогвартсе, и почувствовала гордость — пусть не совсем, но слова Рона сбылись! — а затем и стыд: они ведь думали об этом, чтобы выяснить, какое отношение доктор имеет к Сириусу Блэку!

Но теперь друзья почти не разговаривают с ней, а она не может рассказать обо всём, как есть. Даже если бы они помирились прямо сейчас — Гермиона не сможет объяснить им, что доктор Блэк совсем не похож на того же Малфоя, кичащегося «чистой кровью», что он здесь не из-за сбежавшего убийцы, а для того, чтобы помочь вернуться домой…

Спохватившись, что вновь увлеклась собственными мыслями и совсем забыла о той, кому обещала помогать, Гермиона огляделась и увидела Рей устроившейся за заставленным чем только можно столом-лабораторией. Аянами читала, но стоило сделать шаг в её сторону, посмотрела Гермионе прямо в глаза — и она опять замерла на месте, по необъяснимой причине чувствуя, что боится: несмотря на амулет, от которого исходило приятное тепло, на успех его проверки и слова профессора Дамблдора — где-то в глубине души всё равно чувствует страх. Справившись с собой — «потом, я подумаю об этом потом» — она решительно подошла к самому столу и спросила:

— А что ты читаешь?

Аянами, за несколько секунд колебаний Гермионы уже успевшая вернуться к книге, вновь подняла взгляд от страниц и сообщила:

— «Историю магии».

— Но почему её? То есть… ты же хочешь вернуться домой!

— Узнать, что это и откуда взялось. «Если хочешь понять, как что-то произошло, нужно смотреть в основу и в себя».

Рей словно повторяла чьи-то слова, и Гермиона тут же заинтересовалась:

— А кто это сказал?

В ответ та лишь моргнула — показалось, глаза её на миг потеплели — но вновь промолчала. Гермиона замялась, не зная, как на это реагировать, но всё же нашлась:

— Если будет что-то непонятно, спрашивай! Я как раз хотела спросить, нужна ли тебе вообще История магии… и вообще, может, расскажешь, что ты хочешь узнать? Что ты уже изучила? Я передавала доктору Блэку план занятий…

«Я тараторю, — с досадой на саму себя подумала она, — я волнуюсь и потому тараторю, как маленькая. Ну же, остановись, Гермиона».

— …ты его видела? — на выдохе закончила она, и смешалась от собственных мыслей.

Рей кивнула — без тени раздражения, словно никто своей болтовнёй и не мешал ей читать («Я бы точно разозлилась!»), и ответила:

— Видела. Он подходит.

— А…

— Директор дал мне книги. «Концентрация и накопление сил магических», «Фундаментальная теория путешествий в пространстве и времени», «Начальные знания для практического создания портключей». «Трансфигурация: основы», «Плетение чар: основы». «Теория чистокровности»…

«Что?!»

— …но я ещё не всё прочитала. Больше ничего, связанного с магией.

По её ровному голосу сложно было что-то понять, но Гермионе, впечатлённой одним только перечнем книг, показалось, что слово «магия» Рей произнесла странно — словно вызубренный термин, который не понимаешь, а просто помнишь. Только занимало её сейчас совсем другое:

— «Теория чистокровности»?! — нетерпеливо выпалила она.

Рей слегка подняла голову, словно чуть удивившись такой горячности, и ответила, явно цитируя наизусть:

— ««Чистота крови» в изначальном смысле — понятие не только и не столько генетическое и генеалогическое, но, как некая «сумма технологий», есть квинтэссенция объёма накопленных знаний и умений вкупе с системой взглядов на мир, окружающих и самого себя, перешедшая на качественный уровень и закрепляемая каждым следующим поколением». — Она сделала паузу и тихо добавила: — Интересно.

В этом коротком слове, произнесённом с какой-то сложной интонацией, показалось Гермионе, прозвучало намного больше, чем было сказано прямо. Словно за ним крылась целая бездна впечатлений. Но намного сильнее хотелось выяснить…

— Кто это написал? А я могу почитать? И… как это относится к тому, кто… — она смутилась от того, что едва ли не сказала вслух и поправила себя: — …как ты оказалась здесь?

В ответ Рей молча наклонилась, выдвинула ящик стола и протянула Гермионе тонкую — страниц на шестьдесят — книжицу в кожаном переплёте. На лицевой стороне оказалось только тиснёное название, на корешке дополненное витиеватыми литерами «A.Б.», а на форзаце — краткая надпись: «Памяти Освальда Эйвери и про…» — после этих слов словно затёртая, так что остальное не разобрать. Авантитул пуст, как и титульный лист, а сразу за ним начинался текст — кем бы ни был или была «A.Б.», содержание и заголовки для этого мага явно не казались чем-то, без чего нельзя обойтись.

С усилием оторвав взгляд от начальных строк, Гермиона спросила:

— Я могу её взять? На время…

— Директор сказал — читать только здесь. Один экземпляр. «Копированию не поддаётся».

— Почему? — удивилась Гермиона.

Рей не ответила — наверное, просто не знала. А Гермиона, переборов себя, закрыла такую необычную книгу, будящую в ней любопытство пополам с неприятием, вновь припомнила перечень, копию которого когда-то передала доктору Блэку, и предложила:

— Давай начнём с Чар. Я знаю книгу, которую ты читала, так что может, расскажешь, что поняла, а что нет? А завтра вечером продолжим или, если выйдет, проверим твои знания по Трансфигурации.

— Завтра не получится, — спокойно дождавшись, пока она договорит, возразила Рей.

— Из-за занятий с доктором Блэком?

— Нет.

Не дождавшись продолжения, Гермиона спросила сама:

— А почему?

— Придёт врач. Директор позвал его.

— Ты заболела? — вырвалось у Гермионы раньше, чем она смогла себя остановить — и тут же покраснела от того, как неловко это прозвучало.

Рей коротко качнула головой:

— Я здорова, — она замолчала, и когда Гермионе уже показалось, что это всё, договорила: — Специалист по гипнозу. Проверить, где я появилась в вашем мире.

Гермиона смутилась ещё сильнее — её всегда пугала мысль, что кто-то может вот так просто проникнуть в её собственную память и, чтобы скрыть неловкость, торопливо открыла книгу, что так и держала в руках. А спустя всего несколько строк, не глядя, нашла рукой стоящий за спиной высокий стул и устроилась на нём, позабыв даже, что собиралась дальше поспрашивать Рей о Чарах, что скоро комендантский час и нужно возвращаться в гриффиндорскую гостиную…

* * *

«Встретив» — второй раз за день для себя и впервые для неё — Гермиону Грейнджер и передав ей амулет — который всего несколькими минутами ранее видел у неё в руках, Маркус едва удержался от того, чтобы хоть через замочную скважину понаблюдать за перемещением во времени. Удержался — честно сказать, он не представлял даже, на каких принципах работает хроноворот, да и уверен был, что информация об этом тщательно скрывается — и чёрт его знает, как повлияет на перемещение наличие наблюдателя… Не зря же, как он успел поинтересоваться, мисс Грейнджер выделили отдельную комнату-убежище, а квантовый парадокс Зенона⁽¹⁾ экспериментально подтверждён ещё полтора десятка лет назад, знают о нём маги, создававшие хроноворот, или нет.

Маркус усмехнулся про себя, вспомнив выражение лица Гермионы, когда он, увлекшись, рассуждал о парадоксах времени — студентку запутал, даже, наверное, несколько испугал — а что теперь делать с ощущением собственных поступков, «вывернутых наизнанку» по отношению к нормальной линии времени? И есть ли она теперь вообще, эта нормальная линия?

Ведь он, около часа назад встречая Гермиону у дверей этой комнаты, опирался не на факт, не на точное знание, что она будет там — а только на намерение в будущем перехватить её у кабинета директора и отвести сюда. Что было бы с ней и со всеми ними, не будь мисс Грейнджер такой пунктуальной и встреть она на лестнице их — и себя — спускающихся к переходу в Тайные башни?..

О таком даже думать не хотелось. «И именно поэтому я сейчас об этом думаю, — заключил Маркус, размеренно шагая вниз по ступеням. — Со всем тем, что мы делаем, одних только намерений недоста-…»

На очередном шаге он, уже заворачивая за угол, мельком заметил нечто светлое — а в следующий миг в него кто-то врезался, чувствительно угодив головой аккурат в живот. Стиснув зубы — больше от неожиданности, чем от боли — Маркус в последний момент успел поймать за плечо виновницу столкновения, пока она не полетела по лестнице вниз головой.

Расширенными от шока глазами на него смотрела, дрожа, худая — даже чересчур — девочка с длинными, ниже пояса, светлыми волосами. Взгляд вылавливал детали — серые, но словно отливающие серебром радужки, белёсые, очень тонкие, едва заметные брови — отчего глаза кажутся ещё больше — волшебная палочка за ухом, неуклюже повязанный синий в полоску галстук…

Выдохнув и отступив на шаг, чтобы дать ей возможность обрести равновесие, Маркус отпустил её руку, машинально бросил взгляд вниз — и обомлел. «Нет, это уже ни в какие ворота…»

— Где ваша обувь, мисс…?

Та чуть сгорбилась, словно стараясь стать меньше, но лицо вдруг — слишком быстро — стало спокойным, а в безмятежном голосе не прозвучало ни капли раздражения:

— Лавгуд, сэр, — и так же смиренно добавила: — Наверное, опять потерялась…

«“Потерялась”», — Маркус против воли вспомнил «традиции» Харроу⁽²⁾, где провёл долгие пять лет своей жизни, и здорово разозлился. Первым порывом было прямо сейчас отвести её к Флитвику и потребовать прекратить это, но Маркус остановил себя — ему ли не знать, что официальное разбирательство сделает только хуже… но не оставлять же всё, как есть!

«Зачем я опять ввязываюсь?..» — успел подумать он, как увидел, что мисс Лавгуд переступила с ноги на ногу, и запоздало сообразил: да она же дрожит от холода! В следующий миг та уставилась в пол и обхватила себя руками — с лестницы ниже донеслись голоса и топот ног. Похоже, студенты идут с ужина, а судя по тому, где они сейчас находятся — её факультета. Мысленно обозвав себя идиотом — и потому, что ей уж точно не хочется сейчас попасться им на глаза в таком виде, и потому, что он держит её тут: почти босую, на промёрзших ступенях — Маркус наполовину скомандовал, наполовину позвал:

— Идите за мной!

Благо, подниматься недалеко — пара этажей, и они вновь оказались у комнаты, откуда только-только «исчезла», переместившись в прошлое, Гермиона Грейнджер. Открыв дверь, Маркус полез в чемодан, в котором привозил из последней поездки в Лондон очередную партию учебников и кое-какие вещи — памятуя о стремительно обрушившейся на замок зиме. Вытащив нужную коробку, он извлёк из неё и поставил перед замершей на пороге мисс Лавгуд мягкие ботинки мехом внутрь — братья-близнецы тех, что достались Рей.

— Обувайтесь, мисс Лавгуд…

* * *

— Обувайтесь, мисс Лавгуд… а потом мы придумаем что-то, чтобы найти ваши вещи.

Мир бесконечно менялся перед глазами, словно в калейдоскопе. Так было всегда. Каждая вещь, животное, человек — всё отбрасывало вокруг себя цветные двойники-тени, словно солнце — лучи. Иногда — очень редко — вместо этих теней ей виделось… всякое. Другое.

Профессор Флитвик будто кутался в прозрачную синь, сквозь которую то и дело пробивались сталью и золотом острые всполохи, Падму Патил укрывало багряное облако, становящееся бежевым, когда рядом оказывалась её сестра… вокруг профессора Дамблдора ровным-ровным овалом медленно кружилось серебряное пламя — красивое, совсем не страшное. А у Гарри Поттера двойников было больше одного…

Так было всегда. Но никто этого не видел. Только она. «И мама…»

Луна подняла глаза на профессора Блэка — цветные тени охватывали его плотно, словно оторочка на мантии, и постоянно переходили из одного света в другой, точно не могли решить, какими им быть. Иногда они проходили друг сквозь друга — на это было непросто смотреть. Но она смотрела — тени часто могут сказать о других больше, чем всё остальное…

Профессор Блэк не был плохим. Сильным, но не плохим. И он совсем-совсем не сердился на неё и не хотел сделать гадость… так что Луна, подумав, обулась в предложенные ботинки. «Тёплые…»

А ещё, кажется, он растерялся. Она привыкла к этому — люди часто обещают что-то, но потом начинают думать и придумывают себе всякое. “А зачем помогать этой чокнутой”, “а что обо мне подумают”, “а как мне это сделать”… Люди не понимают, что часто помогать и не нужно. «Нужно желание помочь».

Так что она сказала:

— Спасибо, профессор. Я верну их, когда найдутся мои. До свидания, сэр.

Обычно её не останавливали. Вот и в этот раз…

— Стойте, мисс Лавгуд.

Кажется, она вздрогнула. Не до того, как вновь взглянула на него — после. После того, как увидела: цветные тени стремительно густели, выцветали, наливаясь тяжестью и темнотой.

— Я, верите или нет, понимаю, отчего вы не надеетесь на помощь кого-то из профессоров. Но даже это не повод вот так обрывать разговор.

Голос казался спокойным, но Луна невольно поёжилась — тени становились всё чернее и чернее — так что хотелось закрыть глаза, не смотреть на это, но не смотреть нельзя, ведь тогда…

— Раз я обещал помочь… — он вдруг оборвал слова, словно заставив себя замолчать.

…тогда можно пропустить мгновение, когда темнота уходит — и на её место вновь приходит цвет. Ярче, чем раньше.

Профессор смотрел на неё — непонятным взглядом. А Луна вспоминала мамины слова…

— Простите, мисс Лавгуд, я не хотел напугать вас. И… я подумаю, как вам помочь. Даю слово.

Он вдруг улыбнулся, и вот странное — этой улыбке хотелось верить. Похоже улыбался папа, когда смотрел на неё и думал, что она не видит.

Луна кивнула в ответ, развернулась и пошла к выходу из комнаты. Нет, профессор Блэк совершенно точно не был плохим. Только…

«…Блэк — намного больше, чем фамилия» — говорила мама.

…но он всё равно смог вернуть себе цвета. Поэтому за порогом она обернулась и пообещала:

— Не волнуйтесь. У вас всё будет хорошо.

* * *

Маркус стоял, глядя сквозь дверной проём на то место, где только что стояла мисс Лавгуд — слишком ошарашенный её словами. Это ведь он хотел помочь ей, разве не так?..

Даже спустившись к Тайным башням и неожиданно увидев там, похоже, так никуда и не уходившую Гермиону, это чувство не покинуло его. Рассеянно оборонил:

— Комендантский час уже начался, мисс Грейнджер… — только сейчас поняв, что та и вовсе не заметила его возвращения.

Дождавшись, пока Гермиона поднимет на него сосредоточенный, но видящий нечто очень далекое от окружающей обстановки взгляд, Маркус не стал лишать себя удовольствия мягко повторить:

— Ужин закончился, а комендантский час, напротив, начался, мисс Грейнджер.

— Ой!.. Простите, сэр!

— Ничего страшного… идите, пока мистер Филч не вышел на охоту.

Та, явно наполовину ещё в своих мыслях, попыталась засунуть книгу, что читала, в сумку, остановилась с таким выражением, будто впервые её увидела, торопливо передала Рей — и почти выбежала за дверь.

Через несколько минут ушла и сама Рей — Маркус пожелал ей доброй ночи, отчего-то зная, что, когда поднимется на шестой этаж, её не будет там — в последнее время вечерами она где-то пропадала, но не в библиотеке, не в этой лаборатории и не у «нулевой»…

Только странное настроение, оставленное сказанными мисс Лавгуд словами — не пропало: стало лишь сильнее, стоило ему остаться одному — ведь он чувствовал в этих словах что-то… много большее, чем было сказано прямо. «Только — что?..»

Мысль эта отчего-то не давала покоя — и Маркус пришёл в себя, только поняв, что вот уже неизвестно сколько стоит, неподвижным взглядом уставившись на лежащий посреди стола самый обыкновенный календарь с карандашными пометками.

«Завтра двадцать второе января. Приедет этот «целитель-легилимент», что бы это ни значило практически… гипнотизёр, чтоб его. Нужно быть рядом с Рей».

Выходя из помещения, он бросил взгляд через плечо — на эту привычную уже дикую смесь читального зала, склада и лаборатории — и усмехнулся про себя, вспомнив, как «гипнотизёра» отрекомендовал директор. «Посмотрим, Дамблдор, что там за “племянник старого знакомого”…»

1) квантовый парадокс Зенона (или «квантовый эффект Зенона») — если упрощённо, само наличие наблюдателя — и наблюдения — прямо влияет на то, как в квантовой системе протекают физические процессы. Более точно определение звучит так: «метрологический парадокс квантовой механики, заключающийся в том, что время распада метастабильного квантового состояния некоторой системы с дискретным энергетическим спектром прямо зависит от частоты событий измерения её состояния. В предельном случае частица в условиях частого наблюдения за ней никогда не перейдёт в другое состояние». И — да, существование этого эффекта было доказано экспериментально.

Вернуться к тексту

2) Харроу — Маркус имеет в виду школу Харроу, одну из старейших британских частных школ для мальчиков, основанную в 1571 году и расположенную в лондонском боро Харроу.

Вернуться к тексту