Друг или враг? (джен)

— Гарри! — раздался чей-то приглушенный голос из коридора.

С негромким шорохом дверь приоткрылась, и Гарри услышал чьи-то приближающиеся шаги.

— О, вот ты где, Гарри!

Он медленно открыл глаза, огляделся и обнаружил, что сидел у стены в гостиной дома на площади Гриммо. Приглядевшись, он смог разглядеть обладателя голоса. Рональд Уизли стоял около него в своей любимой растянутой пижаме со снитчами, рукава и штаны которой уже были несколько коротковаты для долговязого подростка, и махал рукой перед ошарашенным лицом своего лучшего друга.

— Ты в порядке, приятель? — спросил Рон. — Мама переживала, когда тебя не оказалось в комнате.

Такая гиперопека вызвала бы у Гарри раздражение, если бы сейчас его ум не занимали другие, более важные вещи.

— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался Рон.

— Я не могу спать, — просто ответил Гарри, пожав плечами.

Вряд ли это можно было считать подходящим объяснением, но он не был готов сказать Рону... да никому не был готов сказать о своем маленьком «путешествии», даже Сириусу. С другой стороны, кто ему поверит? Был в прошлом целый год, в то время как здесь не прошло и секунды? Он даже не вырос! Хотя, их мог бы убедить шрам на руке, но Рон и Сириус, несомненно, устроят скандал, когда узнают, о распределении не просто на другой факультет… на Слизерин, где, по мнению его друзей, не место хорошим людям, лишь Темным магам. Он не хотел, чтобы Сириус в нем разочаровался. К тому же он не думал, что в штаб-квартире Ордена Феникса стоит говорить, что за этот год его лучшим другом стал Том Риддл. Желудок сжался в странном болезненном спазме, когда он подумал о Томе. Это было так неправильно… Мальчик, которого он знал, стал беспощадным Темным Лордом, которого он и все магическое сообщество боялись и ненавидели последние пять лет, который убил его родителей, который сделал его сиротой, и по вине которого у него было ужасное детство. Но после года, проведенного с Томом... Он не знал, что дальше о нем думать.

— Это твой шрам? — осторожный вопрос Рона вернул его к реальности.

— Нет, я в порядке, — почти механически отозвался Гарри. Он медленно встал и тщательно отряхнул пыль с одежды. — Давай спустимся вниз, прежде чем твоя мама начнет беспокоиться обо мне еще сильнее, — с этими словами Гарри поспешил выйти из комнаты.

* * *

Гарри с трудом удавалось припоминать детали того, что происходило в последнее время. В конце концов, «недавно» для окружающих было «год назад» для него. Он так никому и не решился рассказать, что произошло, хотя изменения в поведении мальчика не могли остаться незамеченными. Друзья волновались, и он был вынужден признать, что у них были веские причины для беспокойства. Гарри стал более тихим, перестал интересоваться любыми слухами или информацией, которая касалась деятельности Волдеморта, и это было действительно необычно для него «прежнего».

Целый год он был обычным подростком, жил так, как и полагалось пятнадцатилетнему мальчишке его возраста, не думая о войнах, Темных магах, лежащей на его плечах ноше ответственности… После столь беззаботно проведенного года, принять свою нынешнюю роль Спасителя Магического Мира, было трудно. Он был так называемым чертовым Мальчиком-Который-Выжил, предметом унижения в «Ежедневном Пророке», целью Министерства... и Волдеморта. И в эту прежнюю жизнь ему совсем не хотелось возвращаться. Иногда он действительно жалел, что не остался в прошлом, будучи мальчиком Алексом, без памяти о своей прошлой жизни и без тяжелого бремени в виде целого мира.

— Гарри? — Гермиона остановила его, когда он уже собирался пойти в спальню, чтобы лечь пораньше.

Гарри мысленно застонал. Последнее время он находился в постоянном напряжении, и любой вопрос вроде: «Ты в порядке, Гарри?» или «Что с тобой происходит, Гарри?» вызывал у него вспышку раздражения. На самом деле то, что он вел себя спокойно, было настоящим чудом. Но за год жизни среди слизеринцев Гарри выучил, что контроль над собственными эмоциями важен в любой ситуации и терять его глупо.

— Что случилось, Гермиона? — нехотя произнес Гарри.

— Это с тобой что случилось, Гарри? Ты странно себя ведешь, — в ее обычной манере лекторским тоном произнесла подруга. — Мы беспокоимся о тебе, а ты как будто нас игнорируешь. Мы просто хотим помочь...

— Тогда оставьте меня в покое, — с нажимом перебил Гарри спокойным, но внушительным голосом и зашел в спальню, прежде чем Гермиона успела ответить.

* * *

Гарри изо всех сил пытался избегать всего, что касалось Волдеморта, старался заниматься уборкой или учиться таким образом, чтобы не вспоминать о Томе. Чем больше он думал о нем, тем больнее ему становилось. Он старательно избегал этой темы с тех пор, как вернулся, но, несмотря ни на что, в день, когда пришло очередное письмо из Хогвартса, его усилия дали трещину.

Гарри совершенно не волновало, что старостами в этом году были назначены Рон и Гермиона, хотя, в той старой жизни Гарри Поттера он определенно рассчитывал обнаружить заветный значок в своем письме. Это заставило его задаться вопросом, почему он ничего не почувствовал, услышав новость? Но после недолгих раздумий понял, что сам заблокировал собственные эмоции, и поэтому почти ничего не чувствовал в последнее время. По сравнению с тем, что действительно вызывало беспокойство, факт того, что значок старосты получил не он, а его друг, не значил ничего.

В этом году поход в Косой переулок отменили в связи с нависшей угрозой Пожирателей Смерти. Было решено, что в целях безопасности все необходимые школьные принадлежности для студентов купят члены Ордена Феникса. Гарри даже узнал несколько книг из списка необходимой литературы, которые он уже изучал. Похоже, школьная программа не слишком сильно изменилась за последние пятьдесят лет. Он собирался вновь пойти на пятый курс Хогвартса, раз все равно никто не мог знать о его учебе в прошлом.

Праздник по поводу назначения Рона и Гермионы старостами, а так же просто по случаю начала нового учебного года был в самом разгаре, когда Грозный Глаз Грюм, постукивая своей деревянной ногой, подошел к Гарри и, по-отечески приобняв мальчика за плечи, отвел в сторону от шумной толпы веселящихся Уизли и членов Ордена. Щербато улыбаясь, старый аврор медленно вытащил из кармана сложенный в четверо листок, оказавшийся старой выцветшей фотографией членов Ордена Феникса. Желудок Гарри сжался, когда он увидел такие знакомые сияющие лица, смотрящие на него. Он почувствовал себя плохо, когда Грюм направлял свой крючковатый палец с коротко стриженным, чуть желтоватым, ногтем и загрубевшей кожей поочередно на каждого из изображенных на потрепанной бумаге людей, и рассказывал, что случилось с ними во время Первой Войны. Родители Невилла... его собственные родители... Сириус... остальные члены Ордена Феникса... Они были так счастливы, молоды, так гордились тем, что могли бороться за то, во что всегда верили. Все они весело махали черноволосому юноше с той злополучной фотографии, не ведая какая судьба им была уготована. Гарри не мог больше смотреть на эти счастливые лица, все внутри него словно покрылось тонким слоем измороси, каким, бывает, покрываются за ночь цветы с приходом первых холодов. Но этот внутренний лед причинял столько боли, что молодой человек едва мог заставить себя вдохнуть обжигающий воздух в окоченевшие легкие. Он не мог не думать о том, как война разрушила их судьбы... как Том Риддл разрушил свою жизнь...

Гарри извинился и поспешил вернуться в свою комнату. Ему необходимо было побыть в одиночестве, подумать и собрать мысли в кучу. Но, прежде чем он добрался до своей комнаты, ему послышалось, эхо чьих-то рыданий, кажется, доносящееся из приоткрытой двери в гостиную. Он потянулся за палочкой и осторожно пошире приоткрыл массивную деревянную дверь.

Увиденное заставило Гирри отступить на шаг, он невольно прикрыл рот рукой, чтобы не издать не звука. Миссис Уизли рыдала, стоя рядом с мертвым телом... телом Рона! Но ведь этого не могло быть, Рон был внизу...

— Ридикулус! — сквозь слезы пыталась произнести миссис Уизли, ее голос дрожал, а палочка так тряслась в ослабевшей руке, что заклинание точно не могло получиться.

Тем временем, вместо Рона на ковре гостиной уже лежал обезображенный труп Билла, затем кого-то из близнецов, Перси, Гарри...

Гарри был в шоке. Он смутно слышал, как Люпин вошел в комнату и уничтожил боггарта. Картина смерти дорогих ему людей никак не желала выходить из головы юного Поттера.

Долгое время Гарри просто стоял, наблюдая, как Римус Люпин утешает миссис Уизли, обнимая рыдающую женщину на плечи и призывая с помощью Акцио бутылочку с успокоительным. Он мог себе представить, как тяжело было для матери видеть, как все ее дети, которые были смыслом ее жизни, умерли у нее на глазах. Гарри вспомнил фото, которое видел совсем недавно, и задался вопросом, сколько же раз подобное происходило в прошлом... и сколько раз еще произойдет в будущем.

И виновен во всем был Волдеморт...

Гарри закрыл глаза. Он больше не мог позволить себе прятаться от правды. Волдеморт был тем, кто создал этот хаос, а он, Гарри, был тем, кто создал Волдеморта. Если бы он провел больше времени, общаясь с Томом... Если бы он более серьезно отнесся к склонности мальчика к Темным Искусствам... Тогда Волдеморта бы не существовало.

Это была его ошибка.

* * *

Гарри чувствовал, что он больше не в состоянии держать в себе рвущиеся из под контроля эмоции, у него накопилось столько вопросов… И ни одного ответа. Ему просто необходимо было поговорить с кем-нибудь, кому бы он смог довериться. Он не представлял, что ему делать, он только знал, что не может стоять в стороне, что он должен что-то предпринять, чтобы остановить Волдеморта. Обычно он обращался за помощью к Дамблдору, но Гарри не хотел рассказывать ему о произошедшем. По крайней мере, не сейчас. Другой причиной было то, что Дамблдор в прошлом не обращал на него внимания, кроме того, юноша чувствовал, что старый волшебник не сможет дать ему действительно справедливый совет относительно Тома Риддла. Ему был нужен человек, которому он мог доверять, и который уже знал, что произошло... Гарри улыбнулся. Ответ был очевиден.

«Дорогой Николас! Я вернулся. Мне очень нужно с вами поговорить».

Гарри написал короткую записку, которую, он был уверен, никто не поймет, даже если сову перехватят. Он какое-то время колебался, прежде чем вывел в конце послания имя, к которому он так привык за последний год:

«Алекс».

Гарри много размышлял с того дня, как нашел миссис Уизли рыдающей на полу гостиной. Он был в растерянности. Считал ли он до сих пор Волдеморта врагом? Или же дорогим другом?.. Ответ никак не желал находиться.

Последние дни каникул пролетели как то слишком суетно и быстро, настала пора возвращаться в Хогвартс. Все это время на площади Гриммо прошло для Гарри в невероятном напряжении. Единственной хорошей новостью было то, что кошмары больше не повторялись, поскольку Гарри неплохо освоил окклюменцию.

Сидя в купе с Джинни, Невиллом и девочкой с Когтеврана по имени Луна Лавгуд, Гарри провожал взглядом медленно проплывавший мимо перрон, плотно заполненный родителями и родственниками уезжавших на алом поезде учеников. Многие из этих людей что-то кричали напоследок своим чадам или же просто улыбались, махая на прощание. Поездка проходила спокойно, пока, вскоре после того, как в купе появились Рон и Гермиона, на пороге не возникла худощавая фигура Драко Малфоя, с маячившими позади «телохранителями».

— Отвали, Малфой! — тут же вскинулся Рон, вставая с сидения и нащупывая в кармане палочку.

— Следи за манерами, Уизли, — бросил в ответ Малфой, по своему обыкновению манерно растягивая слова. С наигранным удивлением, он посмотрел на значок старосты на мантии Рона. — Интересно, что мой отец скажет, когда до него дойдет слух, что в Хогвартсе стали назначать старостами таких ничтожеств, вроде тебя Уизли, и грязнокровок.

Уши Рона мгновенно покраснели, и выглядел он так, словно вот-вот кинется на Малфоя.

— Нет, Рон! — перехватила Гермиона своего друга.

Малфой повернулся к Гарри, намереваясь добавить что-то не особенно лестное в адрес и третьего гриффиндорца, но тот прервал его прежде, чем слизеринец успел что-либо сказать.

— Если ты собираешься наговорить мне гадостей, то говори и уходи, — спокойно проговорил Гарри. Он был не в настроении пререкаться с блондином.

Малфой явно не это ожидал услышать, и выглядел несколько удивленным. Он остановил на Гарри чуть прищуренный взгляд серых глаз, и так внимательно его оглядел, будто видел впервые.

Гарри не отвел глаза. Он смотрел на Малфоя таким же холодным и опасным взглядом, каким смотрел на Лестрейнджа и других слизеринцев, если они оскорбляли его или Тома.

Малфой еще какое-то время сохранял зрительный контакт, затем отвернулся. Реакция Гарри его озадачила, но он предпочел не отвечать давнему недругу. Блондин кивнул Крэббу и Гойлу и молча вышел из купе.

Рон и Гермиона уставились на своего друга со странными выражениями на лицах, но Гарри проигнорировал их. Он смотрел на удаляющуюся спину Малфоя. Как ни странно, но он больше не испытывал такой сильной ненависти к этому подростку. Чем-то неуловимым, блондин напоминал ему Койлена Лейстрейнджа и многих других слизеринцев, выходцев из чистокровных семей, которых ему довелось когда-то знать. Да, они были раздражающими и высокомерными, но чем дольше Гарри с ними общался, тем больше понимал, что жизнь наследника чистокровной семьи была не такой уж легкой. Они гордились своим статусом и положением в обществе, как их и учили, но это их также и ограничивало. Они не могли позволить себе быть теми, кем хотели быть. Они не могли даже иметь собственные мысли. Всю сознательную жизнь они должны были максимально соответствовать идеалам своей семьи.

Драко Малфой... Только теперь, прожив на Слизерине достаточно времени, Гарри отчетливо понял, что блондин изменился за последние несколько лет. Когда Гарри впервые встретился с ним, он был высокомерным чистокровкой, который насмехался над другими просто потому, что от него ожидалось подобное поведение, но, начиная с четвертого курса, он стал, казалось, темнее, опаснее. Гарри был уверен, что под влиянием своего отца Малфой-младший последует примеру Люциуса и ступит на путь Тьмы. Теперь Гарри было совершенно ясно, что его давний соперник уже давно очень медленно, шаг за шагом приближался к этому, и было странно, что Малфой смог удерживать равновесие столь долго. Раньше Гарри оставил бы его в покое. В конце концов, то, что младший Малфой станет Пожирателем Смерти, было ожидаемо, и давало Гарри еще один повод ненавидеть своего однокурсника. Но теперь Поттер чувствовал себя неловко. Он не хотел смотреть на то, как история повторяется. Не хотел снова видеть, как другой человек падает во Тьму, а он не может ему помочь, не может удержать у самого края. Он хотел попробовать остановить младшего Малфоя от того пути, на который приведут его Темные Искусства и отцовский выбор.

Оставшаяся дорога до волшебного замка прошла для Гарри словно в тумане, его не отпускали тяжелые мылся и, даже во время праздничного пира Гарри больше молчал. Он чувствовал себя непривычно, вновь оказавшись среди гриффиндорцев. Он ощущал себя... не на своем месте. Молодой волшебник рассеянно слушал разговоры вокруг и непроизвольно хмурился.

Рон, по своему обыкновению, делился со всеми желающими его слушать подробностями последней встречи с Малфоем, придумывая несуществующие подробности и рассказывая, какими злобными были слизеринцы. Но на самом деле, хоть слизеринцы и были хитры, расчетливы, во многом циничны, это вовсе не делало их злыми. У большинства из них было предубеждение против тех, кто не был чистокровным, ведь их так учили, но в то же время они не были бессердечными. Так же, как и большинство гриффиндорцев, они заботились о своих соседях по факультету. Может, даже больше, чем это происходило на других факультетах, поскольку любой представитель факультета змей очень рано понимал, что никто не позаботится о нем, кроме него самого…. и его факультета. Этого не понимали посторонние. И, хотя из-за отношения Гарри к чистоте крови, его не очень любили другие слизеринцы, он понял и научился уважать и ценить их отношение к факультету и к их семьям.

Он вздохнул. Гриффиндорцы никогда этого не поймут, они просто были слишком... гриффиндорцами.

«О, прекрати, Гарри, ты ведь гриффиндорец! Гриффиндорец, который даже слишком гриффиндорец для его же собственного блага!» — сказал его внутренний голос.

Гарри его проигнорировал и перевел взгляд на преподавательский стол. Его глаза остановились на профессоре Амбридж. Эту жабу явно прислали из Министерства, и, похоже, она хотела всем тут управлять, сидя в мягком преподавательском кресле рядом с Дамблдором.

«Прекрасно. Еще один профессор ЗоТИ, который меня ненавидит», — саркастически подумал Гарри.

По левую руку от Амбридж действительно сидел директор школы Чародейства и Волшебства Альбус Дамблдор. Старый волшебник все еще его игнорировал, казалось, он специально старался не встречаться взглядом с Гарри, словно это причиняло ему боль.

Боль? В голове Гарри щелкнул невидимый выключатель. Ведь Николас что-то говорил о его глазах. Точнее, упоминал, что видел в них еще кого-то, после того, как Гарри приснился Том. Все стало на свои места, пазл вдруг обрел целостность. Дамблдор не смотрел в глаза Гарри, потому что Гарри и Волдеморт были связаны. Он боялся, что Волдеморт мог ему навредить через Гарри. В эту секунду, молодой волшебник почувствовал, как в нем зарождается гнев. Дамблдор должен был сказать ему! Старик просто избегал его и скрывал от него правду. А если бы Гарри не знал? Волдеморт мог бы уже захватить его разум!

Постаравшись как можно быстрее подавить свой гнев на директора, Гарри отвел взгляд — все равно он ничего не мог сделать против него...

...и обнаружил, что смотрит прямо в прищуренные глаза Снейпа. Мастер Зелий наблюдал за ним расчетливым взглядом, и в глубине его глаз вспыхнул огонь, когда он заметил, что на него смотрит самый ненавистный из студентов. Гарри какое-то время удерживал зрительный контакт, но вскоре отвел глаза. Он ухмыльнулся. Снейпа ждал сюрприз. Гарри представил себе выражение лица зельевара, когда тот убедится воочию, как хорош стал Гарри в Зельях. В конце концов, по-другому и не могло быть, ведь Гарри провел целый год рядом с Николасом Фламелем и Томом Риддлом. Так же ему было очень интересно проверить, как отреагировал бы Снейп, если бы узнал, что Гарри был в Слизерине. Но, увы, не было никакого способа рассказать Снейпу о том, что случилось.

Гарри вернулся к еде, стараясь вести себя естественно, болтая и смеясь с другими гриффиндорцами. Да, может быть, он и изменился, но возвращение в Хогвартс всегда отзывалось теплом в его сердце.

И вряд ли Гарри знал, сколько непростых решений ему предстоит принять в этом новом учебном году, каждое из которых может навсегда изменить не только его жизнь, но и исход целой войны.