Орфей (гет)

— Думаешь, это все моя квартира? — спросил Северус, не вполне доверяя своему голосу. Он легонько провел пальцем по Гермиониному лицу, снова удивляясь гладкости кожи.

Она улыбнулась и повернулась к нему. В темных зрачках отражался маленький огонек единственной зажженной свечи. — Нет, я думаю, что наша. По-моему, так звучит лучше.

— Вне всяких сомнений, — подтвердил он, любуясь плавными линиями ее тела. — Сегодня ты была… другой.

— Да.

Гермиона лениво потянулась. Она выглядела такой удовлетворенной, такой довольной, что Северус почувствовал, как в нем снова растет возбуждение. — Почему? — он положил ладонь ей на живот, улыбнувшись, когда она вздохнула.

— Позавчера у нас с Сириусом был… очень серьезный разговор, — Гермиона положила свою руку поверх его, легонько поглаживая. Ей тут же вспомнился первый вечер, который они провели вместе в Хогварце.

Значит, Блэк может быть не только здравомыслящим, но еще и приносить пользу. Северус наклонился, чтобы поцеловать ее шею, не только чтобы снова почувствовать вкус ее кожи, но и чтобы спрятать улыбку. — А о чем вы говорили? Или ты не хочешь рассказывать?

— Ну… — она снова потянулась, так что его рука спустилась чуть ниже. На ее губах заиграла озорная улыбка. — Ну, в основном мы говорили обо мне… О том, что я должна открыться, впустить тебя…

— Что же, ты прекрасно следовала полученной инструкции, — промурлыкал Снейп, снова целуя ее.

— Да не в том смысле, ах ты… — она рассмеялась. — С другой стороны — да, похоже, если открыться в душевном плане, это может иметь некоторые приятные последствия.

— Кстати о последствиях — ты же не забыла принять зелье? — Северус постарался, чтобы вопрос звучал как бы между делом. На самом деле это весьма волновало его — мысль о том, что она может забеременеть, была по меньшей мере тревожной.

— Главное вовремя вспомнить, Директор, — рука Северуса спустилась еще ниже, и Гермиона изогнулась от этого прикосновения. Она провела пальцами по его животу, спускаясь вдоль по тонкой линии волос вниз от пупка, и почувствовала, как в ответ на ее ласку по мышцам пробежала дрожь. — Ты должен был спросить раньше, тебе так не кажется? Ладно, не волнуйся. Я не забыла. Никаких детей, правда?

— Только удовольствие, — пробормотал он, добравшись, наконец, до своей цели.

— Только удовольствие, — подтвердила она, целуя его. Ее рука тоже нашла свою цель и нежно обхватила ее пальцами.

Они полностью отдались этой игре пальцев, губ и взглядов, забыв обо всем.

* * *

Гермиона с грохотом захлопнула дверь своей комнаты, так что задрожали оконные стекла. Она с усталым вздохом откинулась назад и просто сползла вниз, пока не обнаружила, что сидит на полу, опершись спиной о толстую деревянную дверь. Для нее это была не просто дверь — это был щит, закрывающий ее от малолетних негодников, их любопытных носов и глупых вопросов.

Появилась Твичи. — Вы болеть, госпожа Гермиона? Твичи позвать мадам Помфри?

Гермиона попыталась улыбнуться, но ей это не особо удалось — мышцы просто отказывались подчиняться. Поэтому она устало махнула рукой. — Нет, я не больна. Я просто… просто устала.

— Принести вам чай, госпожа Гермиона?

Чай… звучит не очень соблазнительно. — Думаю, — пробормотала Гермиона, потирая лоб, — мне нужно что-нибудь покрепче. Например, бренди

В глазах Твичи появилось плохо скрываемое осуждение. — Вы еще не до конца выздоровели, госпожа Гермиона, и я не думать…

— Да ладно, Твичи! Это было почти две недели назад! Кроме того, я не принимаю никаких лекарств — так что поверь, выпивка мне не навредит.

— Но…

Возражения Твичи были прерваны неожиданным появлением в камине головы Хмури. — Кто-нибудь есть дома? — спросил он, не видя Гермиону.

Она поднялась на ноги и подошла к камину. — Аластор! Какой приятный сюрприз!

— Не льсти мне, девочка, — усмехнулся он. — Я просто хотел убедиться, что с тобой все в порядке после первого рабочего дня.

— Сказать "в порядке" было бы преувеличением, но я, по крайней мере, жива. Слушай, Аластор, у тебя не найдется времени выпить со мной рюмочку?

— Выпить? — он удивленно вскинул брови. — Смотря… Так, сейчас пять часов, рабочий день закончился, и я не собираюсь пить какой-нибудь легкий дамский коктейльчик.

— Я тоже. Я подумывала о хорошем стакане бренди. Или для тебя это слишком легко?

— Бренди — это прекрасно. Сейчас, только пройдусь еще раз по школе и присоединюсь к тебе. Не занимай камин.

Гермиона кивнула, и устроилась на диване, слегка поморщившись при этом. Прошлая ночь, которую они провели с Северусом в его комнате, хотя и была невероятно приятной, оставила в память о себе боль в мышцах. За завтраком ей некогда было обращать на это внимание, потому что мысли были заняты предстоящим первым уроком. За обедом бедра еще не болели так сильно. А теперь каждая клеточка страдала от боли, особенно после дня, проведенного на ногах. Гермиона вспомнила расхожее утверждение о том, что лучший способ справиться с болью в мышцах — это продолжать упражнения, и усмехнулась. Если задуматься, не такая уж плохая идея. Она устроилась поудобнее и попросила Твичи принести бутылку бренди и пару стаканов.

Хмури, как и обещал, через несколько минут появился в ее камине, вывалившись оттуда с такой силой, что его магический глаз выпал и закатился в угол комнаты. Он не придал этому особого значения, но Гермиона немного смутилась — части тела, даже если они искусственные, не должны жить собственной жизнью. Она занялась бутылкой, чтобы не смотреть, как Хмури призывает глаз с помощью Accio, протирает его и возвращает на место.

Старый аурор заключил ее в крепкие объятия, после чего отступил назад и оглядел с макушки до пяток. — Рад видеть тебя в добром здравии, Гермиона. Ну, где там бренди?

Она кивнула на диван, — устраивайся поудобнее. Хочешь перекусить?

— Нет, спасибо, — Хмури уселся в кресло. — Это испортит вкус. Итак, — начал он, взяв предложенный ему стакан. — Как тебе работа?

Гермиона успела только открыть рот, чтобы ответить, как раздался стук в дверь. Она крикнула "Войдите!" и в комнате появилась Минерва МакГонагалл. За ее спиной маячил Сириус Блэк.

— Ой, извини, я не знала, что у тебя гость, — сказала МакГонагалл.

— Да ладно, — ответил Хмури, жестом приглашая их присоединиться — Чем больше, тем веселее.

— Э… — МакГонагалл переменилась в лице, как будто кто-то вдруг наступил ей на ногу и перевела взгляд с него на Гермиону. — Учитывая, что это комната Гермионы… Я не хочу мешать…

— А я хочу, — сказал Блэк. — Минерва, к чему все это формальности? Это же Гермиона, ты разве забыла? Не кто-нибудь…

— Я буду очень рада, если вы присоединитесь, — остановила Гермиона разговор, рискующий перерасти в серьезную перепалку (судя по тому, что МакГонагалл набрала в легкие воздух, которого хватило бы по меньшей мере на пятиминутную страстную речь). Она призвала еще два стакана, наполнила их и предложила пришедшим. Следующая минута прошла в уютной тишине, нарушаемой лишь треском огня в камине.

— Ну, — сказала МакГонагалл, поднимая стакан. — За нашего нового учителя. За Гермиону!

— За Гермиону! — повторили остальные.

Сириус долго ерзал в кресле, потом посмотрел на Гермиону и ухмыльнулся. — Ну, расскажи нам, как прошел первый день? Выглядишь немного уставшей.

— Ну… — начала Гермиона, сделав большой глоток и прикрыв глаза от удовольствия. — Пожалуй, скажу так: когда мне было тринадцать, мне бы не хватило наглости задать учителю личный вопрос.

МакГонагалл нахмурилась, — Личные вопросы? Надеюсь, они были не очень нахальными?

— Были, были. Я должна была в деталях описать, как работает маггловское оружие, и что чувствует человек, когда в него попадает пуля, и…

— Ну, это вполне понятно, — протянул Хмури. — Вы не представляете, как взволнованы мои маленькие ауроры! Каждые десять минут один из них появляется в моем кабинете с просьбой ввести в программу новый предмет "Маггловское оружие".

МакГонагалл отправила ему сердитый взгляд. — Это ладно, ты-то не попал под пулю. Но как у этих маленьких поганцев хватило наглости задавать такие вопросы Гермионе… Надеюсь, — продолжила она, глядя на свежеиспеченного учителя. — Ты поставила их на место. Ты сняла с них баллы?

— Только один раз, — ответила Гермиона, которую уже начало несколько забавлять все произошедшее. А может быть, она просто наслаждалась атмосферой, этим разговором с друзьями и коллегами. Вот как она представляла себе свою жизнь. Сидеть с друзьями, обсуждать события прошедшего дня… — Но потом все стало еще хуже, — она фыркнула и сделала еще один глоток. — Потому что третьеклассникам нужны были только кровавые подробности. А потом пришли шестые классы, которым нужен был рассказ о романтической стороне дела. Только представьте, — усмехнулась она. — Они даже пытались прибегнуть к хитрости. "Профессор? А как нам вас называть? Профессор Поттер или профессор Грейнджер?". Я сказала им, что пока достаточно будет просто "Профессор". Но конечно, один из самых отчаянных гриффиндорцев — нет, Минерва, я не скажу кто — спросил, стоит ли делать выбор между "Поттер" и "Грейнджер", ведь все равно в конце концов это будет "Профессор Снейп".

Хохот Хмури напоминал о груде камней, скатившихся по железной лестнице. — Маленькие засранцы, — сказал он. — Придется тебе научить их дисциплине.

— Знаю, знаю. Я просто еще к этому не привыкла. Пока,— добавила она, потянувшись к бутылке, чтобы снова наполнить стаканы. Это действо совершалось в благоговейной тишине — бренди был действительно хорош — которую прервал звук из камина. Четыре головы тут же повернулись туда.

Из огня появился директор Хогварца, отряхивающий мантию от пепла. — Прости, Ежик, — сказал он, не глядя на нее. — Я думал, удастся освободиться пораньше. Как ты, милая моя? — Тут он, наконец, поднял голову и замер, открыв рот, увидев нежданных гостей. — О… э… — смущенно пробормотал Снейп.

— Как-как ты ее назвал? — спросил Блэк, едва справляясь со своим голосом.

— Не твое дело, Блэк, — отрезал Снейп, но слишком поздно, потому что Хмури и Сириус уже задыхались от хохота.

МакГонагалл неодобрительно покачала головой, хотя сама прикусила губу, чтобы не рассмеяться. — Мальчишки! — Сказала она. — Хватит уже!

— Только, — выдавил Блэк. — Только если он расскажет, почему называет ее Ежиком.

— Что же, — протянула МакГонагалл. — Это будет весьма интересно.

Как здорово, подумала Гермиона. Она сидела на диване рядом с Северусом, в компании друзей, а он рассказывал им историю ее прозвища своим прекрасным, прекрасным голосом… Она положила голову ему на плечо, наслаждаясь теплом и волнами его голоса.

Они разбудили ее, только когда подошло время отправляться на ужин.

* * *

— Хозяин, ужин готов!

Драко Малфой поднял голову, оторвавшись от книги. — Скажи моей жене, что я через пять минут к ней присоединюсь.

Домовой эльф поклонился так низко, что задел носом пол, и исчез с легким хлопком. Драко остался сидеть в кресле, держа на коленях открытую книгу и отсутствующим взглядом глядя на место, откуда исчез эльф. Он задумчиво разглядывал изумительный паркет эпохи барокко, с годами приобретший оттенок старого бренди. Драко вздохнул, оторвался от этого успокаивающего зрелища и вытащил из кармана мантии сложенный листок пергамента. Пергамент был толстым и тяжелым, Драко почти физически чувствовал его родство со старым паркетом. Они оба вызывали желание провести пальцами по гладкой нежной поверхности.

Но поверхность пергамента, который Драко держал сейчас в руках, занимала его меньше всего. Гораздо больше его волновало содержание. Итак, Британское Министерство Магии наконец-то дало его дочери разрешение на обучение в Хогварце, если на то имеется желание ее и ее родителей. Вспомнив о Поттере, Драко скривился. Святой Поттер, благочестивый британский Министр Магии, которому поклоняются и подчиняются. В то время как он, Драко Малфой, потомок одного из сильнейших и древнейших родов, должен проводить жизнь в изгнании и выпрашивать для своей дочери разрешение вернуться на родину предков.

После падения Волдеморта и смерти Люциуса Малфоя Министерство Магии конфисковало всю его собственность — ну, не всю, а лишь ту часть, до которой смогло дотянуться, что составляло чуть менее половины всего имущества Малфоев. Драко с матерью выслали из страны. Навсегда. Не то чтобы для его матери это имело какое-то значение, мрачно подумал Драко. Она умерла через год. Но для него это имело значение. Пятнадцать лет. Пятнадцать лет он не был в Англии. Хотя он никогда никому не признавался, даже собственной жене, Драко ужасно скучал по Англии. Точнее, по Уолтширу. Эти холмы… Он закрыл глаза, представив фамильное поместье недалеко от Солсбери.

Но сейчас не время для сентиментальных воспоминаний. Он получил письмо, и должен был поговорить с женой и дочерью. Не то чтобы у Люцертолы действительно был выбор. Не из-за возраста — ей было пятнадцать, и как все подростки она была упряма и своевольна. Нет, из-за того, что она никогда не была в Англии. Она видела Дурмштранг и Бэльстэк и отказалась учиться в них, к величайшему облегчению Чоу и его самого (в чем он, конечно же, не признался). Были учителя, которые могли дать ей гораздо лучшее образование, чем в этих дурацких институтах, которые имели наглость называться школами. Что в них хорошего кроме дурных методов обучения и ежегодного гриппа? У Люцертолы и дома было все, что необходимо. Даже квиддич. Она отлично играла. Что же касается друзей — этот сброд из Бэльстэка и Дурмштранга определенно не был подходящей компанией для Люцертолы Малфой.

Хогварц был другим. Не потому что отбирал учеников более тщательно, или там были лучшие учителя. Нет. Хогварц был домом. Хогварц был олицетворением британского общества. Малфой были его частью. И, кажется, наконец-то министерские ублюдки это поняли. В одиннадцать лет Люцертола горела желанием поступить в школу, которую окончили все ее предки, но была разочарована и даже взбешена отказом Министерства. Хочет ли она этого теперь?

Драко надеялся, что да. Может, ему и Чоу удастся ее убедить. В конце концов, решение примут родители. То есть он сам. Он улыбнулся и поднялся с кресла, аккуратно положив закладку в книгу. Он погасил свечи одну за другой и направился в столовую.

Люцертола Малфой, также называемая Люси, была красивой девочкой. От мамы ей достались черные волосы и слегка миндалевидная форма глаз. Цвет глаз был серым с серебряным оттенком, явно унаследованным от отца. Овал лица принадлежал Чоу, но острый подбородок был Малфоевским, так же как и прямой нос и тонкие губы. Да, она была красивой с самого дня своего рождения, и во всей вселенной она была единственным человеком, которого Драко Малфой любил больше, чем себя самого.

Чоу — это совсем другое дело. Женитьба на Чоу, первой любви Гарри Поттера, была выпадом в сторону Мальчика, Который Выжил Дважды. Это была не любовь, скорее уж благодарность. Драко спас ее от мучительной смерти — как же она могла отказать, когда он предложил выйти за него замуж? Она оказалась достаточно безрассудной, чтобы присоединиться к последователям Волдеморта сразу после того, как ей исполнилось семнадцать. Конечно, не по-настоящему. Она возомнила себя шпионкой, готовой отомстить за смерть Седрика Диггори. Стоит ли говорить о том, что ее план полностью провалился. Драко попросил Темного Лорда оставить ее ему, и Волдеморт оказал ему эту милость. Поэтому Чоу содержалась в поместье — конечно, как желанный гость, а не как узник, однако ей не позволялось покидать дом.

В течение двух с половиной лет до падения Волдеморта она жила там как… Драко усмехнулся. Скорее как наложница, чем как принцесса. Любовница, которую он делил со своим отцом. А после финальной битвы Драко забрал ее во Францию и вскоре женился на ней. Он не любил Чоу, но она была частью дома, причем весьма привлекательной и сообразительной. Пока она не родила ему наследника, но им обоим еще не исполнилось и сорока, поэтому это не волновало Драко. У них еще есть время. А пока у него есть Люцертола.

Она уже сидела за столом, о чем-то разговаривая с матерью. Обе подняли головы, когда Драко вошел в столовую, прикрыв дверь. Чоу кивнула ему, Люцертола лучезарно улыбнулась. Он подмигнул дочери и сел напротив нее.

— У меня хорошие новости, — сказал Драко, когда домовой эльф принес супницу и снова скрылся в недрах кухни.

Люси подалась вперед от нетерпения. — Моя Супернова XL 1000?

— Нет, милая. Пока нет. Ты же помнишь, когда мы ее заказали?

Она покусала губу, делая вид, что вспоминает. — Сегодня утром?

-Точно. Думаю, придется подождать до… ну, наверное, до завтрашнего вечера. Посмотрим, что можно сделать.

Чоу, невозмутимо следившая за их разговором, подняла бровь. — Если это не новая метла Люси, то что?

Драко подал ей письмо. — Как прошел день? — спросил он у Люцертолы, пока Чоу разворачивала пергамент.

Девушка пожала плечами. — Более-менее неплохо. Ты уверен, что не хочешь уволить мадам Виллепин?

— Нет, пока ты не укажешь мне вескую причину.

— А то, что она скучная до смерти?

Драко задумался на пару секунд. — Нет, не думаю. Учитывая твой прогресс в латыни и Древних Рунах, она справляется со своей работой. Ты же знаешь, у нас были причины не посылать тебя в школу. И одной из них было то, что преподаватели латыни и Рун обычно… ну, скажем так, не достаточно квалифицированы. А я хочу, чтобы у моей дочери было все самое лучшее.

Драко сказал это, чтобы подсластить свой отказ, и был удивлен, получив в ответ сердитый взгляд. Да, стратегия подслащенной пилюли не работала с тех пор, как дочери исполнилось восемь лет. Хотя это даже вызывало в нем некоторое чувство гордости. Кто как не его дочь должен обладать уникальной способностью видеть скрытый смысл и чувствовать тайные намеки?

Люцертола пожала плечами и заинтересовалась содержимым своей тарелки. — Так что там написано в письме, которое читает мама?

Драко едва сдержал улыбку. Еще одно подтверждение того, что Люси выросла, и хочет, чтобы к ней относились как ко взрослой. Несколько недель назад она начала называть родителей "отец" и "мама" вместо "папочка" и "мамочка".

Чоу вернула пергамент мужу и ответила.— Это от Британского Министерства Магии. Разрешение на поступление в Хогварц, если ты этого хочешь.

Люцертола удивленно вскинула брови. — Хогварца? Конечно, я хочу в Хогварц! Ты его окончила, и отец, и… — она замолчала и вопросительно посмотрела на отца. Люциус Малфой был опасным предметом для обсуждения, хотя она так и не понимала, почему. Она полагала, что это как-то связано с висящим в библиотеке над камином портретом — он не разговаривал, что было довольно странно. Это даже немного раздражало, учитывая, что он ее дед. В этом была какая-то тайна, которую она стремилась раскрыть. Люси давно поняла, что родителей об этом спрашивать не стоит. Люциус Малфой и все, что его касалось, было настоящим табу, и при каждом упоминании его имени воцарялась тишина. Это была традиция, или скорее даже рефлекс, который так прочно вошел в их жизнь, что никогда не обсуждался.

Тайна будоражила разум, манила и притягивала, звала открыть запретные ящики и охраняемые комнаты. В доме никто никогда не ограничивал ее свободу, девочке разрешалось ходить везде, за исключением кабинета отца и комнаты мамы с маленьким салоном. Возможно, что-то спрятано именно там… Но об этом нужно подумать позже. Сейчас гораздо интереснее наблюдать за реакцией отца.

Сегодня она была другой. Драко чуть улыбнулся и кивнул. — И твой дед, и все Малфои до него. Это семейная традиция.

— Но как они будут ее учить? — спросила Чоу. — Семейная традиция — это одно, но имя Малфоев вызывает у большинства людей не самые дружеские чувства. И… разве не Снейп там директор?

— Может быть, обсудим это позже? — твердо сказал Драко.

Чоу кивнула, и они продолжили обедать в тишине.

Незадолго до полуночи Драко зашел к Люцертоле в спальню, чтобы убедиться, что она спит. Посмотрев на нее и послушав ее спокойное дыхание, Драко погасил свечи и вышел из комнаты. Уже пройдя половину коридора, он вернулся и наложил на дверь Звукочувствительные Охраняющие Чары, которые предупредят его, если девочка выйдет из комнаты. Она отличалась чутким сном, к тому же новости о Хогварце взволновали ее, хотя она и пыталась по-взрослому изобразить безразличие. Он не хотел, чтобы она услышала разговор родителей — то, что они собирались обсудить, определенно не предназначалось для ее ушей.

Чоу ждала в библиотеке, сидя в кресле у камина с открытой книгой на коленях. Она не читала, глядя в огонь. Видимо, что-то вспоминает, подумал Драко, хотя и не был уверен, что именно. Она всегда впадала в такое настроение при упоминании имени Люциуса. Несмотря на пятнадцать лет брака, Драко ни разу не спросил ее о том, что она чувствовала к его отцу. И отец, и сын были ее любовниками, и она никогда не возражала — не то чтобы это как-то повлияло на ситуацию, но само по себе было довольно удивительно. И после смерти Люциуса она скорбела почти так же, как Нарцисса. Конечно, это могла быть всего лишь игра, но Драко в этом сильно сомневался.

Облокотившись о дверь, Драко смотрел на жену, гадая (и не в первый раз), чьей же дочерью была Люцертола. К тому времени, как они покинули Англию, Чоу уже была беременна. Но ему было все равно. Даже наоборот — мысль о том, что Люцертола, возможно, его сестра, заставляла острее чувствовать связь с отцом. Драко любил отца, и ему было смешно, когда люди называли эту любовь извращенной, и подозревали инцест и насилие. Они не понимали.

Никто не понимал. Разве что, может быть, Чоу. Она видела, что его отец хороший человек. Они никогда не причинил боли никому из членов своей семьи. Инцест… да нет! Драко задумался. Его отец никогда ничего такого не делал. Может быть, он не был самым добродетельным супругом, но Нарцисса это терпела. Потому что она тоже любила его. Какое им дело до идиотов, называвших его воплощением зла? Обществу нужны козлы отпущения — люди, на которых можно свалить вину за все грехи. А еще зависть. О, как они завидовали отцу! Он был богатым, красивым, могущественным колдуном, он был всем. Само совершенство. Совершенство, которое раздражало обывателей, разжигая злобу в их душонках. Они не могли этого вынести. И поэтому убили его.

Драко усилием воли заставил себя отвлечься от воспоминаний и откашлялся, привлекая внимания Чоу.

— Она спит?

— Да. И я наложил на дверь чары. Мы же не хотим, чтобы она это услышала, правда?

Чоу покачала головой. — Конечно. Прости, что я упомянула об этом за обедом…

Он встал рядом с креслом и поцеловал ее руку. — Не важно. Она была слишком взволнована, чтобы обратить внимание.

Драко наполнил два стакана и сел рядом с женой, скрестив ноги. — Итак… Что ты думаешь по поводу Люцертолы и Хогварца?

Чоу внимательно изучила свои ногти, потом откинулась назад, стараясь не потревожить свою сложную прическу. — Я… Я хотела бы, чтобы она туда поехала. Она никогда не была в Англии — ну, если точнее, в Шотландии — но она англичанка по сути. И кто знает… — Она стала разглядывать стакан, вертя его в ладонях. — Времена меняются, и министры тоже. Кто знает, может это первый шаг к нашему возвращению. Я не хочу, чтобы она была чужой в собственной стране.

— Я абсолютно согласен. Но, — он наклонился вперед, прищурившись. — Есть небольшая проблема — этот предатель, ставший директором. Нужно убедиться, что он будет вести себя с ней подобающим образом.

— Он, и ее декан.

— И ее декан, — согласился Драко. — Хотя мы не можем быть уверены… Не то чтобы я был в восторге от это мысли, но что если шляпа отправит ее в Равенкло? Шляпа распределила меня в Слизерин потому что я Малфой, но она думала и насчет Равенкло. А как у тебя?

— Никаких сомнений. Она сразу отправила меня в Равенкло. Кто сейчас декан Равенкло вместо Флитвика?

— Вектор. Не думаю, что с ее стороны будут какие-нибудь проблемы.

— А остальные? Я имею в виду Блэка, МакГонагалл…

— Да, — вздохнул Драко и осушил бокал. — Честно говоря, я не особо беспокоюсь насчет МакГонагалл. Особенно если Люси попадет в Равенкло. Ты же знаешь МакГонагалловское гриффиндорское понятие о чести — человек невиновен, пока не доказано обратное. Нет, — он поставил пустой стакан. — Не думаю, что с ней будут проблемы. С другой стороны, Блэк…

— Разве они со Снейпом не стали друзьями? — Драко фыркнул. — Да, я знаю, что это унизительно, но это может быть полезным. Если Снейп прикажет ему вести себя достойным образом…

— Так вот что мы должны сделать, — перебил ее Драко. — Нам нужно поговорить со Снейпом.

— Ты думаешь, он приедет во Францию? Зная, что мы не можем вернуться в Англию?

Драко потер лоб. — Не знаю. Может быть… По крайней мере, стоит попытаться. Надеюсь, что он не притащит с собой свою грязнокровную шлюху.

— Грейнджер? — рассмеялась Чоу. — Я определенно обошлась бы без ее присутствия в моем доме.

— Так же как и я. Что же, завтра утром я напишу Снейпу и приглашу его на выходные. Отец всегда имел влияние на него, даже после того, как тот поменял сторону. Кто знает, может, нам удастся его убедить.

Чоу посмотрела на портрет Люциуса Малфоя, который ухмылялся, глядя вниз. — Легко попасть под его влияние, — пробормотала она под нос, допила остатки бренди и поднялась. — Я пойду спать. Ты не будешь очень возражать, если сегодня я проеду ночь в своей комнате? У меня болит голова, и я боюсь, что…

Драко обменялся взглядом с отцом — у них был собственный способ общения, потому что Люциус не говорил. Тот усмехнулся и поднял бровь. — Конечно, милая, — Драко поднялся и поцеловал ее руку. — Приятного сна.

Чоу кивнула, изобразив на лице подобие улыбки, и вышла из комнаты. Когда за ней закрылась дверь, Драко упал в кресло, закрыв лицо руками. Так он сидел довольно долго, чувствуя навалившуюся на него тяжесть тишины.