Орфей (гет)

Северус уже давно не был шпионом, и за прошедшие годы несколько растерял свой жесткий самоконтроль. Когда в полной тишине и кромешной тьме ему на плечо вдруг легла чья-то рука, он самым позорным образом ойкнул. Очень тихо, но этого было достаточно, чтобы вторая рука тут же закрыла ему рот.

— Шшш! Это я, Гермиона!

Она медленно убрала руку с его губ. Северус сделал глубокий вдох, закрыл глаза и попросил у богов терпения. — Ежик! Не делай так! — прошипел Снейп, оглядываясь через плечо. Его горячо любимая жена была одета в черное с головы до пят, как и он сам. Волосы были спрятаны под черной шерстяной шапочкой, лицо затемнено. Ее выдавали только глаза, круглые и широко распахнутые, да еще белые зубы, блеснувшие в темноте, когда она виновато (хотя в этом Северус был уверен не до конца) улыбнулась.

— Прости, — шепнула она в ответ. — Я просто подумала… если записи были зачарованы так, чтобы автоматически обновляться, как ты думаешь, может, после уничтожения оригинала страницы просто очистились?

Было что-то нереальное в том, чтобы стоять на первом этаже маленького домика в деревне Сент-Догмейлс (недалеко от Кардигана, в Уэльсе) посреди ночи, одетыми в нелепые маггловские наряды и с раскрашенными как у спецназовцев лицами. Но диалог делал эту ситуацию еще боле сюрреалистичной.

— Полагаю, — прошептал Северус, — Что она должна была предусмотреть такую возможность. Или ты хочешь уйти только из-за возникшего предположения, что записи окажутся бесполезными?

Гермиона покачала головой и легонько подтолкнула его в плечо. Северус закатил глаза и начал бесшумно (благодаря наложенным на обувь шумопоглощающим чарам) двигаться вперед, к первой из двух комнат, которые они собирались осмотреть. Интересно, подумал он вдруг — когда кто-то крадется, он всегда непроизвольно наклоняет голову и опускает плечи, даже если в этом нет никакой необходимости.

Найти дом было довольно просто. Пока Северус, скрывшись под Чарами Невидимости, отслеживал повадки его обитателей (супружеской четы и двух мальчишек — скорее всего внуков или племянников, гостивших у них до позавчерашнего дня), Гермиона нанесла пару ночных визитов в мэрию города Суонси, а точнее — в отдел строительства, и скопировала план дома.

Они оба вздохнули с облегчением, обнаружив, что здание не перестраивалось со времен молодости Лили, и что хозяева дома не держат собаку. Спальня хозяев располагалась на первом этаже. Там же были еще две небольшие комнаты, одна из которых раньше принадлежала Лили.

Двери в комнаты располагались друг напротив друга. Они были одинаково выкрашены в темно-зеленый (или синий, в темноте трудно было понять) цвет. Северус жестом предложил разделиться и обследовать каждому по одной комнате, но Гермиона покачала головой. Ее времена ночных путешествий с Роном и Гарри закончились примерно тогда же, когда шпионские годы Северуса, к тому же она всегда чувствовала себя неуютно, нарушая правила и запреты. Если уж ей придется сделать это — а она ни за что не пошла бы на такой шаг без крайней необходимости — она вовсе не хотела идти туда одна. Северус усмехнулся, похлопал ее по плечу, и они направились к своей первой цели.

Звукопоглощающее заклинание на ручку и дверные петли, тихое Alohomora, и дверь бесшумно распахнулась. Северус и Гермиона переглянулись и одновременно кивнули. Колдуны всегда чувствовали присутствие магии. Они попали в нужную им комнату с первого раза.

Как Северус уже рассказывал Гермионе (он рискнул заглянуть внутрь дома под прикрытием чар Невидимости), мебель, ковер и шторы выглядели довольно потертыми. Учитывая, что родители Лили покинули страну тайно, сделав вид, что отправляются в отпуск, они, скорее всего, оставили дом нетронутым, чтобы не вызвать подозрений. После их смерти дом продали вместе с мебелью. Казалось, что зеркало и туалетный столик стоят здесь уже не менее ста лет. Впрочем, это было скорее ощущение, потому что в темноте практически ничего не было видно.

Прежде чем предпринять какие-либо действия, Гермиона усилила заглушающие чары, наложив их на деревянные половицы, еле прикрытые тонким ковром.

Зеркало было не очень большим, примерно 30 на 40 см, в тяжелой серебряной раме. Северус левитировал его с крючка и уложил на кровать. Потом Гермиона использовала выявляющие чары, от которых воздух заискрился и заиграл маленькими смерчами. На стене за зеркалом появился мерцающий прямоугольник.

— Что это? — прошептал Северус, указывая на маленькие фигурки по углам светящегося контура.

— Я не знаю, — ответила она. — Они слишком маленькие. А может… — она указала на них своей палочкой.

Снейп кивнул, и Гермиона прикоснулась палочкой к верхнему левому углу. От неожиданности она вскрикнула и оступилась, Северус поймал ее. Маленькая фигурка превратилась в объемное изображение крысы, висящей в воздухе. — Назови меня! — пискнул зверек.

Взломщики в ужасе переглянулись, опасаясь, что голос крысы может разбудить хозяев дома. Они замерли, прислушиваясь к тишине, и примерно через минуту, не услышав ничего подозрительного, с облегчением вздохнули. Северус закрыл дверь и, закатив глаза, снова наложил заглушающие чары, на этот раз на всю комнату.

Гермиона повернулась к крысе. — Червехвост. — сказала она. Крыса махнула хвостом и с легким хлопком рассыпалась вспышкой зеленых искр.

Им повезло, что сначала они наткнулись именно на крысу. Сильные голоса оленя, пса и оборотня обязательно разбудили бы обитателей дома. Когда Гермиона произнесла "Лунатик", последнее из животных исчезло, и прямоугольник превратился в маленькую деревянную дверку с большим металлическим кольцом в центре. Гермиона потянула за него. Дверка открылась, открывая углубление в камне, где помещалась большая книга в кожаном переплете. Гермиона осторожно достала ее и закрыла дверь.

* * *

Охота за сокровищами была увлекательной, но Люцертоле хотелось бы, чтобы дед дал более четкие указание по поводу деревянной шкатулки. И кроме того, что инструкции были весьма расплывчатыми, она должна была проникнуть в отцовский кабинет и его стол. И тот, и другой были всегда заперты, Драко никогда не забывал закрывать свое святилище от домовых эльфов, да и от домочадцев. Она знала это, потому что неоднократно пыталась проникнуть в его кабинет. Нет, Люцертола не искала что-то конкретное, ей только хотелось посидеть на папином стуле и насладиться атмосферой.

Теперь же проникновение в кабинет Драко из развлечения превратилось в миссию. К тому же секретную миссию. Люцертола сгорала от нетерпения и предвкушения — ведь ей было всего лишь пятнадцать, и запретный плод был невероятно притягателен. Она оправдывала себя тем, что действовала не по собственной прихоти, а исполняла то, что велел ей сделать дедушка. Он имел власть в этом доме.

После пары бесплодных попыток сломать защитные чары отца, Люцертола поняла, что нужно искать иной способ, иначе она никогда не достигнет цели. Выбора не было — придется дождаться, пока отец войдет в кабинет, тихонько прокрасться туда, усыпить Драко сонными чарами и найти ключ. От одной мысли об этом у нее замирало сердце, потому что девочка прекрасно понимала разницу между простой кражей, где участвовала только она сама, и нападением на другого человека. Конечно, говорила она себе, сонные чары не нанесут отцу никакого вреда. Но этот будет шаг на дорогу, по которой ей не очень-то хотелось идти. С другой стороны, она хотела получить шкатулку, и хотела ее открыть. В результате в борьбе между угрызениями совести и желаниями победили последние.

Драко никогда не ложился раньше полуночи, и Люцертола знала, что он нередко засыпал за рабочим столом. Поэтому она решила действовать в один из вечеров, когда отец вернулся из Парижа уставший и не заподозрил бы использование магии, если бы уснул в своем кабинете.

Это было удивительно легко. Он даже не повернул головы, когда вошла Люцертола. После заклинания Somniferus Драко немного наклонился на стуле, положив голову на левую руку. В столе было по три ящика с каждой стороны, но запирался лишь нижний правый. Люцертола осторожно взяла отцовскую палочку и открыла замок. Ящик бесшумно выдвинулся. Там лежала стопка пергаментов, которые Люцертоле очень хотелось просмотреть, но она не решилась, потому что не была уверена, как долго продлится действие заклинания. Она перебрала записи, и наконец нашла связку ключей разнообразных форм и размеров. Только один из них соответствовал описанию. Удивляясь твердости собственных рук, Люцертола положила пергаменты на место, закрыла и заперла ящик, и сунула палочку на место в рукав Драко. Отец держал в руке перо, которое щекотало его нос. Люцертола подвинула перо, легонько поцеловала отца в висок и на цыпочках вышла из комнаты.

Семья Малфоев происходила с острова Оушент, но стоявший здесь дом, называемый семейным гнездом, был построен намного позже. Сохранился лишь большой камень в основании с выгравированными на нем рунами и магическими символами, а само поместье датировалось семнадцатым веком. Хотя Малфои теперь были англичанами до мозга костей, дом никогда не пустовал дольше шести месяцев. В те времена, когда семейный закон еще не запрещал рожать детей после появления на свет наследника мужского пола, в доме селились младшие сыновья со своими семьями, которых вынудили покинуть Англию под страхом смерти, если они посмеют потребовать часть наследства. Эти ветви семьи Малфоев вскоре засыхали и вымирали, и примерно к началу восемнадцатого века дом вернул свой статус главной (но не единственной) семейной собственности.

В течение четырехсот лет жители дома меняли мебель, отделку и даже картины. Ненужные вещи сносились на огромный чердак.

Домовые эльфы, привезенные во французское поместье, содержали чердак в такой же чистоте, как и весь дом. Картины были расставлены вдоль стен, большая часть пространства была занята различными сервантами, шкафами, комодами, столами, стульями и прочими предметами обстановки. В одном из углов были сложены разнообразные шкатулки и сундуки.

Прежде Люцертола никогда не исследовала содержимое этого чердака, скорее похожего на музей. Летом здесь было очень жарко, а зимой ужасно холодно. Теперь же ей предстояло рискнуть.

От вида невероятного количества шкатулок, большинство из которых было деревянными с серебряными украшениями, у нее упало настроение. Это займет больше времени, чем она думала. И нужно не опоздать к ланчу — папы там не будет, но, возможно, мама выйдет из своей комнаты (родители всегда делают то, чего не делали никогда, именно в тот момент, когда этого меньше всего ожидаешь). А Люси не хотелось объяснять свою вылазку на чердак.

Было ужасно жарко, как она и предполагала. Люцертола пошарила в кармане, нашла несколько шпилек и заколола волосы. Занимаясь прической, она оглядела гору шкатулок, решив левитировать их одну за другой, в надежде на то, что маленькие все равно окажутся сверху. Она вытащила палочку и нахмурилась. Каждый раз, используя магию дома, Люси вспоминала об ужасной магглокровке, которая запретила ей применить уменьшающее заклинание на купленные учебники.

— Шлюха! — пробормотала она сквозь зубы. Когда Люцертола приедет в Хогварц, шлюшке придется несладко. Воодушевленная этой мыслью, она быстро начала разбирать завалы, пока не увидела нужную шкатулку. Люси инстинктивно почувствовала, что это то, что она ищет. Ключ легко повернулся, крышка открылась и девочка ахнула. — Да уж, это полезно, — прошептала она. — Берегись, магглокровка.

Она быстро сложила шкатулки на место и спустилась с чердака, зажав в руке свое новое приобретение.

* * *

Северус Снейп был директором Хогварца, но это не означало, что он забыл навыки зельеделия. Раз или два в неделю он спускался в лабораторию в подземелья, чтобы сварить какое-нибудь сложное зелье с тем же воодушевлением, с которым опытный пианист проигрывает сложный пассаж, за который он не брался много лет. Старая лаборатория Северуса принадлежала теперь Юрию Аванессяну, но Снейп выделил себе новую, меньшую по размеру, но зато лучше оборудованную.

После успешного завершения операции в доме Эванс, они с Гермионой спрятали записи Лили и Джеймса Поттеров в тайнике, который сделал Северус. В лаборатории был большой камин, занимающий треть стены, украшенный изображениями змей и драконов. Тайник был простым ящиком, выдвигавшимся из каминной полки, если нажать на левый глаз третьей змеи, считая слева направо, и произнести " Serpensecretum". Они решили, что лучше оставить записи там. Нет необходимости читать их где-то еще кроме той комнаты, в которой они собираются варить зелье.

А это оказалось сложнее, чем казалось.

— Это, — заявил Северус, глядя на список ингредиентов, — практически точная копия запрещенных к продаже субстанций класса А.

Гермиона задумчиво кивнула. — Хмм. А как насчет нелегальной покупки?

— Ежик! Ты не хуже меня знаешь, что сейчас практически невозможно что-то купить нелегально. Ты была замужем за человеком, подписавшим этот закон, помнишь?

— Да, но… — Она пожала плечами. — Я думала, у тебя остались какие-то связи.

— У меня не просто нет таких связей, по крайней мере, сейчас, но я к тому же не поддерживал их более двадцати лет. Кроме того, дорогая моя, я не в том положении, чтобы нарушать закон — представь, как быстро наш дорогой министр уволит меня.

— Точно. А как насчет твоей жены — я имею в виду, мне тоже не стоит встречаться с контрабандистами?

— Лучше не нужно. Думаю, ты сама это понимаешь, — он присел на подлокотник ее кресла. — У нас остается только один выход.

— Купить их за границей?

Северус рассмеялся и поцеловал ее макушку. — Нет, о моя Королева Контрабандистов. Я имел в виду совсем не это. К тому же так мы очень быстро разоримся. Эти ингредиенты, — он кивнул на список. — Чертовски дорогие. Цены на черном рынке превышают обычные в десять раз, а если вещество на самом деле редкое, то и в пятьдесят. — Он вздохнул, покачал головой и снова посмотрел на список. — Слезы феникса не создадут проблемы, я уверен, что Альбус нам поможет. Но слезы Сирены ценятся на вес черного бриллианта. Кровь гиганта тоже трудно достать, не говоря уже о чешуе Месопотамского Триплекреста…

— Кажется, я поняла, — сказала Гермиона, прерывая его комментарии относительно списка. — Но если мы не можем заказать их там, где они разрешены, что ты предлагаешь?

Северус неуверенно посмотрел на нее, зная, что ей не понравится его идея. — Мы должны сказать министру.

— Мини… ты в своем уме? Ты предупреждал меня об опасностях этого зелья, а теперь…

— Постой! — перебил он ее. — Подожди и дай мне объяснить. Не министру в смысле главы сборища напыщенных идиотов, называющих себя главами департаментов. Я имею в виду Поттера.

— Гарри? Какой смысл рассказывать Гарри? Ты хочешь, чтобы он кинулся в Лощину Годрика оживлять Лили и Джеймса?

— Кто сказал, что мы расскажем ему об этом свойстве зелья?

Гермиона замерла, обдумала это предложение и наконец сказала, — Это может быть… Ну, это возможно. Рассказать ему о намеках, которые мы нашли в дневнике Лили, и о нашей ночной экскурсии, и что мы хотим воссоздать зелье, может даже улучшить его — только для аурорского использования…

— Вот именно. Не вижу в этом ничего ужасного, учитывая, что мы на самом деле не собираемся использовать зелье ни для защиты от Смертельного проклятия, ни для воскрешения мертвых. Поттера должно это заинтересовать, и он даст нам специальное разрешение на получение необходимых ингредиентов. Может быть, у министерства есть собственные фонды, и нам даже не придется за них платить. И конечно, мы найдем для нашего зелья другое название. Глоток Жизни вызовет ненужные подозрения.

— Ты не думаешь, что он может догадаться?

Северус фыркнул. — Ты шутишь. Ты забыла, что он совсем не знает Зелья? Нет, нет. Если даже ты не помнишь, что существует такая вещь, как Глоток Жизни, где уж об этом знать Гарри Поттеру.

— Спасибо за комплимент, — сказала Гермиона с улыбкой. — Что же… я полагаю, что нам нужно нанести визит моему бывшему мужу?

* * *

Новым помощником министра была женщина. Очень молодая и очень симпатичная. И очень, очень растерянная.

— Я назначаю все встречи министра, — сказала она. Ее голос дрогнул, когда она увидела своего бывшего директора. — Д-добрый день, директор. Как… э…. Как поживаете? — пробормотала она, нервно теребя свою короткую стрижку.

— Хорошо, спасибо, мисс Пакстон, — Северус угрожающе улыбнулся. Гермиона заметила это и в который раз удивилась тому, как ему это удается.

Повернувшись к молодой ведьме, Гермиона сказала, — Слушайте, мисс Пакстон. Я знаю, что вы отвечаете за расписание министра, но это частная встреча, и я хотела бы переговорить с ним лично.

Мисс Пакстон водрузила на нос очки в роговой оправе. — Кроме того, я назначаю все частные встречи министра…

— У Гарри нет частных встреч, — перебила ее Гермиона, наслаждаясь отчаянным выражением на лице девушки. — Сейчас он один?

— Да, но…

— Тогда проводите меня к нему. Он вас не уволит, я вам обещаю.

После долгого взгляда, полного негодования и сомнений, помощница министра кивнула. — Хорошо, миссис э…

— Снейп, — помогла ей Гермиона. — Но советую вам сказать министру, что с ним хочет поговорить его бывшая жена. Не стоит лишний раз испытывать его терпение, не так ли?

* * *

Два дня спустя, когда летние каникулы почти закончились, Северус и Гермиона ждали Гарри на террасе их дома в Тоскане. Он с некоторыми колебаниями согласился на эту встречу, явно заинтригованный просьбой Гермионы не говорить никому куда и зачем он направляется и с кем будет встречаться. Его бывшая жена прекрасно знала, что Гарри не любил секреты. Кажется, он пресытился ими в юности.

Поттер аппарировал ровно в восемь. Он был в маггловской одежде и выглядел озадаченным. Он знал, что Снейпы будут ждать его вдвоем, но все равно при виде Северуса поморщился, так что очки съехали с переносицы. Мужчины обменялись вежливыми приветствиями, а пожимая руку Гермионы, Гарри даже выдавил из себя подобие улыбки.

— Итак, — сказал Поттер, когда они вошли в дом — вечер был довольно прохладным для разговоров на террасе — и устроились за столом. — Я хочу услышать, для чего вы пригласили меня в это замечательное место. Если бы я не знал вас, я мог бы подумать, что вы что-то замышляете. — Его искусственный смех заставил хозяев неловко опустить глаза.

— Ужин? — предложила Гермиона, пытаясь говорить непринужденно, и протянула руку к маленькому серебряному колокольчику.

— Э… да, думаю это неплохая идея.

Сначала они хотели взять с собой Твичи. Но маленький эльф начал протестовать (насколько вообще могут протестовать домовые эльфы), и умолять их не подвергать ее такому унижению — подавать ужин своему бывшему хозяину. Северус, закатив глаз, сказал, чтобы она прекратила истерику, но Гермиона, чувствовавшая глубокую благодарность к своему эльфу, предложила взять Джиакомо и Пуччини. Эльфы в буквальном смысле раздулись от гордости, благодаря "Господина Северуса" за то, что он оказал им великую честь подавать ужин Его Превосходительству.

Эльфы появились по сигналу Гермионы, левитируя перед собой огромнейшее серебряное блюдо, которое она когда-либо видела, диаметром более трех футов, с выложенными на нем всевозможными итальянскими деликатесами. Следом плыла батарея винных бутылок.

Несколько минут спустя, когда стаканы и тарелки были наполнены, Гарри поднял бокал белого вина и сказал, — За конспирацию. — Гермиона и Северус обменялись взглядом и повторили. — За конспирацию!

— Итак, — сказал Гарри, подцепив маленький кусочек burrata, и осторожно обмакнул его в блюдо с темно-зеленым оливковым маслом. — Почему же вы пригласили меня на этот замечательный ужин? Надеюсь, это не проблемы с книгой? — он посмотрел на Гермиону, поняв бровь.

— Не с книгой, нет. Но… — она взяла ломтик ветчины, не зная, стоит ли сочетать ее с дыней, — но все это началось с книги.

— Понятно.

Ничего тебе не понятно, подумала Гермиона, едва сдержавшись, чтобы не произнести это вслух. — Знаешь, в той коробке, что ты мне прислал, было много полезного.

Северус решил, что пора и ему вступить в разговор, если он не хочет изображать из себя молчаливое привидение. — Насколько я понимаю, — спросил он. — Вы никогда не заглядывали в ее содержимое?

Гарри молча покачал головой — он как раз откусил кусочек Crostino al Fegato. Его застольные манеры определенно улучшились со школьных времен. Сделав глоток вина, он поставил бокал точно на то место, откуда его взял и ответил, — Нет. Я никогда в нее не заглядывал. Не спрашивайте меня почему. Полагаю, что я не хотел… неважно. Итак, что там было?

Они договорились, что бомбу должна взорвать Гермиона. — Дневники твоей матери. — Тихо сказала она. Гермиона знала, что для Гарри это будет шоком, и ей отчасти было его жаль. Он так старательно обходил сложные вопросы из прошлого, так тщательно подавлял любые упоминания, что такая вещь как дневник должна потрясти его до глубины души.

Так и произошло. Гарри вдруг стал похож на одиннадцатилетнего мальчика, которого Гермиона когда-то встретила в поезде. Его глаза горели, а руки заметно дрожали.