Остров двойников (джен)

Открывать глаза и окончательно просыпаться не хотелось. Тёплый солнечный лучик ласково гладил веки, расцвечивая внутренний взор розовыми и золотистыми бликами. Тимка лежал и чувствовал, как улыбается его душа. Вчерашняя жгучая обида съёжилась в комочек и впала в спячку, уступив место сладкой утренней неге. Тимке чудились слабые запахи водорослей, нагретого солнцем песка, крики чаек и бакланов. Кровать чуть покачивалась, словно уютная лодочка, и тихонько поскрипывала.

В груди вспыхнул огонёк беспокойства, настойчиво приказывающий открыть глаза. Спокойствие и нега поблёкли, Тимка начал подозревать, что не спит. Мальчик открыл сначала один глаз, потом другой и едва не задохнулся от ужаса. Его комнаты не было! Вместо зелёных обоев — источенные червями деревянные стены, вместо тюлевой занавески голое окно в грубо тёсаной раме и кривая сабля на стене вместо красного с зелёным ковра. Тимка одним кенгуриным прыжком выметнулся из постели, сразу оказавшись посередине комнаты. Кровать тоже была другая — вычурная, да ещё и привинченная к дощатому полу, а на ней серая и явно не очень чистая постель.

Тимка внимательно оглядел себя и немного успокоился, убедившись, что уж он-то ничуть не изменился. Всё те же исцарапанные ноги, конопатый, облупившийся от солнца нос и руки с обкусанными ногтями. Страх немного утих, уступив место острому любопытству. Для начала Тимка хорошенько себя пощипал, охая и кривясь от боли, чтобы окончательно убедиться, что всё это не сон. Потом с беспокойством подумал о маме и папе, но вспомнив вчерашний вечер, снова ожесточился. Обида проснулась и подняла свою уродливую мордочку.

«Не хочу их видеть! — решил мальчик. — Пусть живут, как хотят, всё равно я им только мешаю. Очень хорошо, что меня сюда забросило. Я взрослый человек и могу сам о себе позаботиться».

От таких мыслей слегка кружилась голова, а внутри становилось одновременно ужасно и прекрасно. Вот только Шарика было жалко. Вдвоём веселее и… не так страшно. Горько вздохнув и с трудом сдержав слёзы, Тимка осмотрел помещение и с изумлением обнаружил на продавленном, колченогом стуле свои шорты и зелёную майку с надписью «Go to Egypt», которую привезла ему в прошлом году тётя. Майкой этой Тимка очень гордился, ему завидовали все мальчишки в поселке, и даже некоторые девчонки. Приятно было начать новую жизнь в любимой майке.

Одевшись, Тимка первым делом выглянул в окно. Прямо перед ним высился обрывистый берег с торчащими из него кривыми древесными корнями. На верхушке обрыва колыхались редкие травы и синели стрелки каких-то цветов. В окно ворвался порыв ветра, встрепал русые Тимкины волосы, прошёлся по комнате. Доски жалобно заскрипели, а пол под ногами так закачался, что Тимку отнесло от окна и едва не сбило с ног.

— Корабль! — с изумлением воскликнул он. — Это же корабль!

Мальчик бросился к окну и высунулся по пояс. Чуть не вываливаясь наружу, завертел головой, с восторгом разглядывая почерневшие, обветренные борта диковинного корабля, густо облепленный мелкими ракушками якорный канат и чёрные дула пушек, торчащие из орудийных портов. Самый настоящий корабль! И, наверное, пиратский! И, наверное, его собственный! Тимка еле сдерживался, чтобы не заорать от переполнявшего его счастья.

А зачем, собственно, сдерживаться? Кто его тут услышит?

— Йо-хо-хо! — крикнул на пробу Тимка. Негромко, в полсилы.

В небе кувыркались чайки, подбадривая мальчика звонкими голосами, на берегу ухали бакланы, а корабль таинственно поскрипывал, качаясь на волнах.

— Эгей, сухопутные крысы! — прогорланил Тимка в восторге, уже ничуть не стесняясь. — Йо-хо-хо, и бутылка рома!

— Помогите! Помогите! — Откуда-то снизу раздался слабый вскрик, немедля заглушенный плеском волн и криками птиц.

От неожиданности Тимка едва не вывалился из окна прямо в воду и, поперхнувшись очередным бравым пиратским слоганом, растеряно огляделся. Сердце бешено колотило в рёбра, словно Тимка только что хорошенько пробежался.

— Эй, отзовитесь! — снова закричал кто-то невидимый из-под палубы.

Тимка лёг и прижался ухом к шершавым, занозистым доскам. Под ними слышалась какая-то возня, кажется, кто-то плакал.

— Кто… — просипел Тимка и судорожно сглотнул. — Кто здесь?

Внизу заговорили быстро и невнятно, кто-то всхлипнул и дрожащий девчоночий голос произнёс:

— Выпусти нас, пожалуйста.

Тимка поднялся с пола и, отыскав взглядом дверь, вышел наружу. Палуба корабля оказалась основательно отделана чайками, борта густо поросли плесенью и лишайниками, а изорванные паруса висели неопрятными лохмами. Воняло тухлыми лягушками и гнилой древесиной. Тимка недовольно сморщил нос и осторожно зашагал по осклизлой палубе, высматривая крышку люка или ещё что-нибудь в этом роде.

«Странно, — думал он, — я думал, от морской воды не заводятся плесень и лишайники, а вон на той мачте даже грибы выросли».

Ветер нёс запахи тины, камыша и дикой мяты. Тимка ни разу не ездил на море, но был уверен, что там всё иначе. Здесь же пахло рекой. Мальчик остановился и закрутил головой, осматриваясь. Всюду, на сколько хватало взгляда, катились бархатно-синие волны, у горизонта переходя в звонкую небесную лазурь. А с правого борта бугрился песчаными холмами неведомый остров. Не росли на нём пальмы и диковинные тропические цветы, но зато покачивали колючими верхушками сосны, а ближе к берегу белели стройные тополя.

Вдруг у ног Тимки шлёпнулся серебристый карасик и яростно забился на палубе, разевая рот. Мальчик поднял голову. С неба пикировала чайка, очевидно, выронившая свой обед, но с реи сорвался крупный, чёрный баклан и успел подхватить несчастную рыбку первым, чиркнув Тимку по щеке краем крыла. Мальчик отпрыгнул подальше от острых когтей и крепкого птичьего клюва и тут же ударился обо что-то ногой. Это была тяжёлая, окованная железом крышка люка. В неё стучали, не переставая, неведомые узники.

— Открой, открой! — кричали они.

Тимка ухватился за толстое железное кольцо на крышке и потянул. Крышка не поддавалась. Внизу притихли в ожидании. Тимка подтянул шорты, потряс руками, поплевал на ладони и снова взялся за кольцо.

— Толкайте снизу, — сказал он и, что было сил, рванул крышку. Она медленно, словно нехотя, начала подниматься. В возникшую щель можно было разглядеть три пары рук, отчаянно толкающих непокорную конструкцию.

Но вот крышка легла на палубу, а Тимка заглянул в люк. Снизу на него смотрели три девочки. Тимка поморщился про себя. Девчонки! Уж лучше бы в люке оказался его лучший друг Илюха. И Шарик.

— Чего уставился? — сказала бойкая, голенастая, загорелая дочерна девчонка. — Руку давай.

«У-у-у, наглая», — подумал Тимка, но руку подал.

Девочка цепко сжала протянутую руку и, ухватившись за край люка, ловко вскарабкалась на палубу. Оправила выцветший, синий сарафан и протянула руку помощи подружкам. Тимка помогал. Вдвоём дело закипело, и не прошло и минуты, как рядом оказалась зарёванная, темноволосая девочка в розовой майке и джинсовой юбке. Тимка понял, что это её плач он услышал из каюты. Видно было, что она снова готовилась заплакать, но пока держалась. Тимка был ей благодарен за выдержку, только девчачьих нюней ему тут не хватало. Последней из люка выбралась тоненькая, светловолосая девочка. С виду она была хилая и бледная, но держалась с большим высокомерием. Одета она была по-городскому опрятно и во всё новое, не то что застиранная одёжка Тимки, Вали и Дарины.

«Отлично, — думал Тимка, глядя на девочек. Они отряхивались и брезгливо поджимали ноги, стараясь не особо наступать на осклизлую палубу. — Просто прекрасно. Всего пять минут назад я думал, что корабль мой собственный, а теперь тут появились эти».

— Меня Валей зовут, — сказала девочка в синем сарафане.

Белобрысая задавака смерила Валю надменным взглядом и сказала:

— А меня Олей.

— Дарина, — застенчиво проговорила зарёванная таким тихим голосом, что Тимка её едва расслышал.

— Тима, — буркнул он неприветливо.

Некоторое время все четверо исподтишка присматривались друг к дружке, старательно делая вид, что глазеют по сторонам. Над их головами колыхались на несильном ветру обрывки парусов, тихонько перешёптывались волны. Первой неловкого молчания не выдержала Валя.

— Ну, — требовательно сказала она, — где это мы? И кто нас запер? Ты? А зачем?

Тимка даже растерялся. И от обилия вопросов, и от необоснованных обвинений. Он нахмурился и ответил:

— Не знаю я, где мы. И кто вас запер, не знаю, но это не я. Я сам тут первый раз только сегодня оказался. Уснул дома, проснулся на корабле.

— Ты видел красную звезду? — вдруг спросила Дарина.

Тимка хотел пожать плечами, но вспомнил, как смотрел вчера в ночное небо и мечтал оказаться подальше от дома.

— Д-да… — выдавил он, а внутри стало холодно. — Видел…

— Я тоже такую видела вчера, — сказала Валя.

Оля молчала, поглядывая на остальных. Глаза у неё были такие же большие, круглые и удивлённые, как и у всех. Дарина часто-часто заморгала, по её щекам скользнули ручейки слёз.

— Меня мама вчера наругала, — всхлипнула она. — Я несла ей букет, а она накричала, в угол поставила за то, что ушла без спросу. А цветы выкинула-а…

Дарина заплакала. Тимка затосковал. Не любил он всех этих причитаний, жалоб, слёз и прочей слякоти. Вот если бы девчонка сейчас злилась или смеялась, он тоже смеялся бы или злился, а с рёвами Тимка не знал, что делать, и поэтому чувствовал себя беспомощным. Он с надеждой посмотрел на бойкую Валю. Девочка всё поняла.

— Ну, тише, — велела она строгим голосом, — не плачь. Что было потом? Расскажи, это важно.

Дарина судорожно вздохнула, утёрла слёзы и ответила:

— Я стояла и смотрела в окно. Эта звезда была такая яркая, я думала, что это Рай. Хотела туда улететь подальше от мамы… навсегда.

Тимка вздрогнул. Валя перевела на него тревожный взгляд и спросила:

— Тебя тоже наказали вчера?

— Нет, — ответил Тимка, — я просто сильно обиделся на родителей. Меня не слушали, а потом я увидел ту звезду и думал всякое.

Валя кивнула и зябко передёрнула плечами, хотя ветерок был тёплым, а солнце приятно припекало кожу. Им всем было холодно внутри. Дарина время от времени протяжно вздыхала и тёрла покрасневшие глаза. Оля хмуро смотрела под ноги. Валя нервно теребила косичку. Тимка вдруг подумал, что больше никогда не увидит маму и папу, и окружающий мир сразу показался большим, враждебным и страшным.

— Слышь, Оль, а ты тоже поругалась с мамкой? — грубовато спросил Тимка, но вовсе не потому, что хотел нагрубить. За этими развязными словами он прятал собственный страх и неуверенность. Мальчику хотелось казаться взрослым и сильным если не себе, то хотя бы этим девчонкам.

— Не твоё дело! — огрызнулась Оля. — Отвяжитесь от меня, сельпаны деревенские.

Валя прищурилась и даже как-то подобралась от этих слов, а у Тимки от обиды и злости покраснели уши. Дарина испуганно таращила глаза и медленно пятилась.

— Что ты сказала? — спросила Валя.

— Что слышала, — бросила Оля вызывающе.

На корабле назревала потасовка. Тимка мгновение размышлял, решая для себя — бьёт ли он девчонок или нет. Потом решил, что за такое можно пока не лупить и сказал:

— Не обращайте внимания на эту городскую. Надо выбираться на сушу и искать помощь. Кто со мной? — И зашагал к борту, у которого рассмотрел несколько длинных, толстых досок. Если их длины хватит до берега, получатся отличные сходни.

Тимка ухватился за доску, с другой стороны помогали Дарина и Валя. Оля стояла в стороне, упрямо скрестив руки. Первую доску уронили в воду и долго смотрели, как она бьётся о берег. Следующую держали изо всех сил, и она медленно, но верно приближалась к берегу короткими рывками, пока прочно не легла на песок.

— Одной мало, — сказала Дарина, опасливо трогая доску, которая покачивалась вместе с кораблём. — Свалимся.

Тимка тоже потрогал доску и пожал плечами. Он бы не свалился, но раз народ просит.

— Давайте вторую.

Тимка работал, иногда поглядывая на Олю. Она так и стояла там, где её оставили, и хмуро наблюдала за их усилиями, но помочь не пыталась.

«Девчонки, — подумал Тимка с презрением. — Хотя, эта Валька ничего. И Даринка тоже. Ну, когда не плачет. Наверное, девчонки тоже бывают нормальные и могут помочь. Даринка вон носом хлюпает, а доску лихо толкает. А взять хотя бы Юрку Чилюкина — пацан, даже старше меня, а до сих пор нюни разводит, и помощи от него не дождёшься. Хорошо, что его тут нет. Уж лучше девчонки, чем такой Юрка».

Придя к этому потрясающему выводу, Тимка заработал с особым воодушевлением, и вторая доска вскоре тоже оказалась на берегу.

— Ну, — деловито сказал Тимка, отряхивая ладони, — кто первый?

Дарина сразу же отодвинулась в сторону. Валя почесала нос, потрогала сходни и сказала:

— Давайте я.

Тимка подумал, что получилось некрасиво. Он тут единственный мужчина и, вроде как, трусит.

— Я пойду, — решил он, но Валя покачала головой.

— Лучше доски держи, чтоб не соскользнули, — сказала она. — Корабль-то качается. А я перейду и буду держать с той стороны.

Тимка согласно кивнул и крепко вцепился в доски. Валька вскарабкалась на сходни, развела руки для равновесия и быстро затопала босыми пятками, которые, казалось, не боялись даже колючек-капканчиков. Доски скрипели, вибрировали, ветер старательно лохматил короткие Валины волосы, но девочка перебралась на берег и ни разу не оступилась.

— Я перешла! — закричала она, улыбаясь во весь рот.

— Мы поняли, — язвительно буркнул Тимка, но невольно улыбнулся в ответ. — Держи доски!

Валя опустилась на колени и прижала сходни крепкими, загорелыми руками.

— Теперь ты, — сказал Тимка Дарине, но та отчаянно замотала головой, в ужасе глядя на плещущую внизу воду.

Тимка оглянулся на Олю.

— Что? — сказала она. — Я туда не полезу, с ума ещё не сошла.

— Останешься тут одна? — спросил Тимка. — Корабль весь сгнил и утонет в любой момент.

Помедлив, Оля всё-таки подошла к сходням и скомандовала:

— Крепче держите.

Дарина послушно взялась за доски, Тимка фыркнул, но последовал её примеру. Оля шла медленно, замирая от каждого колебания доски, от каждого порыва ветра, от каждой пролетевшей мимо чайки. Прошло довольно много времени, Тимка давно потерял терпение и тихонько ругался про себя. Но вот Оле осталось сделать всего десять шагов, потом пять, потом три. И наконец, девочка встала на берегу рядом с Валей. На этот раз Оля без всяких пререканий начала помогать Вале удерживать сходни.

— Переходи. — Тимка во второй раз повернулся к Дарине.

— Не могу, — пискнула она, отодвигаясь. — Я боюсь.

Целый час Тимка просил, уговаривал, ругался, угрожал — бесполезно. Дарина снова захлюпала носом и начала тереть глаза, готовясь развесить нюни. Тимка беспомощно посмотрел на Олю и Валю. Сначала бояку уговаривала Оля. Потом Валя. Потом обе вместе, почти хором. Дарина слушала, кивала, пару раз даже ногу на сходни поставила, но стоило кораблю качнуться, отпрыгивала назад.

-Давай пойдём вместе, — наконец, предложил Тимка. — Только это будет опаснее, ведь с этой стороны доски держать некому.

Дарина поколебалась, но потом решительно сказала:

— Пойдём вместе.

Тимка двигался маленькими шажочками, чувствуя, как стягивается вокруг тела любимая, зелёная майка. За майку с не девчачьей силой держалась Дарина и шла следом за Тимкой по колеблющимся сходням. Тимка не мог видеть напряжённое лицо девочки с побелевшим от страха носом, но чувствовал её ужас через свою майку.

«Ещё чуть-чуть — и мне будет нечем дышать», — думал Тимка.

Переходили они ещё дольше Оли, но последние шаги преодолели стремительным прыжком. Как и боялся Тимка, сходни постепенно сползали со скользких, качающихся бортов корабля.

— Сейчас упадут! — взвизгнула Валька.

Оля тоже закричала:

— Скорей, скорей!

Тимка рванулся вперёд, за спиной вскрикнула Даринка. Мгновение — и сходни летят в воду, а Тимка валяется на песке и всё пытается выдрать свою любимую майку из цепких девчоночьих рук.