Apprentice (джен)

Сон не приходил. В тысячный раз, наверное, Нэт закрывал глаза, только для того, чтобы наткнуться на медленно растущую, почти незаметную боль где-то внутри черепа. Нужно было отвлечься. Он откинул прочь одеяло и поймал край полога, сквозь ткань нащупывая в темноте тяжелый шнур.

«Я видел своими глазами, как белладонна заставляла людей танцевать от радости, а кровь гадюки усыпляла подобно эфирам — разве не удивительны чудеса магии? Прекрасны эти зелья, и подлинно неопределимы, ибо их состояния сменяют друг друга, как времена суток, выполняя свое предназначение, скрывая лицо и действие входящего вещества. И как сам я стремлюсь к совершенству, так и составы, описанные мной ниже, стремятся подражать природе в ее вечном непостоянстве…»

Встал. Зажег светильник и согрел руки. Исписанный с двух сторон лист, весь перемазанный помарками — очень похоже на начало изобретения, нечего сказать.

«…И тот, кто напишет рецепт, пусть вложит в него часть собственной души, которая есть начало движущее и способствующее движению…»

«Только ибн Амадх умел писать о ядах так, словно они были его родными детьми, не меньше. Но, поэзию в сторону, есть ведь и теория. Неопределимые, как минимум третьего порядка, и поскольку это максимальный порядок для стабильного зелья… А интересно было там написано про кровь гадюки. То есть, конечную цель выполняет даже не сама магическая структура, не комбинация структур и уж конечно не простое сочетание ингредиентов… Как этого добиться, если начинаешь с нуля?»

Может быть, голова и болела, но он этого больше не замечал, как не замечал сырости и холода от камней подземелья. Ночь тронулась с места, потекла своим чередом — и до утра ей было еще далеко.

* * *

Нэтан старался идти тихо, но звуки обгоняли его, отражались от сводов и стен. Возможно, ему стоило бы гордиться — год назад такую работу не доверили бы никакому ученику. Но уж так вышло, он думал вовсе не о гордости, когда волочил в лабораторию железный ящик, ухватив его покрепче рукавицами из драконьей кожи. Он замирал всякий раз, заслышав шаги — или чувствуя, как ящик в руках шевелится: огненные черви смогли бы превратить свою прочную тюрьму в осколки и преспокойно расползтись по всей школе в поисках родных джунглей, стоило попасть в них любому случайному заклятию.

Наконец, лестница, спускавшаяся в подземелья, осталась за спиной. Картины, одна хуже другой, не покидали воображения: вот летит из-за угла чья-нибудь дурацкая подножка, вот он, вскрикнув, бросает раскаленную ручку, красная дыра растет в железной стенке, дымясь, сползаются к его ботинкам пылающие нити… Нэт сглотнул и прибавил шагу. Тем меньше причин было медлить. Если мастеру зелий нужна слизь для огнеупорного — что ж, он ее получит, и как можно скорее.

«А выползут, я их передавлю…» — подумал безжалостно и тут же, с не меньшей живостью, представил, как прошлогодней соломой вспыхивает подошва, едва прикоснувшись к белому от жара существу. «Передавишь, точно… Хагрид потом тебе такое спасибо скажет!»

Лесничий, к его чести, даже зная, что червей пришлось выращивать вовсе не из-за абстрактной любви директора к живым существам, а ради вполне определенной и корыстной цели (двое умельцев, на всю Британию их растившие, и личинок-то продавали по заоблачной цене), все равно чуть не расплакался, когда Нэт пришел за молодняком.

— Может, ты того… слизь-то сдоишь и вернешь их обратно, а?

— Не знаю. Тебе на корм? — отозвался Нэтан, оглядывая садок с некоторым беспокойством. Как переместить оттуда в ящик исключительно семидюймовых, достигших зрелости самцов, если все, что ты видишь — это шевелящаяся, вскипающая скользкими кольцами грязь?

— На корм… — выдохнул великан. — Разве ж нельзя их как-нибудь в живых?

— Нельзя, Хагрид. Я буду железы вынимать, они вокруг сердца.

— Вкруг сердца, говоришь, — беспомощно повторил лесничий и потянулся за платком. Нэт нахмурился.

— Что это с тобой? Не припомню я, чтобы ты о флобберах так пекся.

— Так то флобберы… а у этих — и усики у них, и лапки, такие, знаешь, махонькие…

«Ага, лапки… то-то садок весь по краям оплавленный. Небось, поэкспериментировал уже, с зонтиком…» Знаменитый зонтик к приходу Нэтана был давно и надежно спрятан — по огороду с видом свидетеля преступления разгуливала рыжая курица, косившаяся время от времени в их сторону и издававшая кровожадные звуки. Хагрид шуганул ее камнем.

— Ладно. Я уж тут сам, — Нэт решительно откинул крышку.

— А справишься? Мне за тыквами проследить…

— Справлюсь.

Великан ушел, тяжело вздыхая, и Нэтан остался один на один с тварями, свившимися в серо-коричневый клубок.

Мысль об этом тошнотворном клубке, копошащемся на дне железного ящика, нисколько не радовала его и теперь, под дверью лаборатории. Тем более, что правая ручка начинала греться. Что могло значить только одно.

«Защиту не снял! Знал же, за чем я иду! И что ему стоило на ключ... Нет, надо заговорить, с паролем, чтобы я потом этих монстров через порог перенести не мог!»

— Vox Serpens! — рявкнул он, бросая ящик на пол и толкая легко поддавшуюся дверь плечом.

На столе, ближнем к камину, были в четком порядке разложены пергаменты: даже от входа Нэт видел, что это — карты рецептов. Мастер зелий, не поднимая глаз, сдвинул правый ряд к себе поближе.

В последнее время он мало разговаривал. Почти единственным, что Нэт теперь от него слышал, были скупые слова указаний. Он и сам не спешил исправить ситуацию к лучшему. Поднимаясь ни свет ни заря, чтобы выдраить очередной десяток котлов вместо подготовки к трансфигурации, меньше всего он хотел слушать человека, приговорившего его к этой незавидной работе.

Три дня молчания, сопровождаемого взглядами исподлобья и болью в натруженных руках. Может быть, поэтому теперь было так трудно? С некоторой надеждой Нэт посмотрел в сторону стола.

— Сэр?

Снейп и бровью не шевельнул. Правила, ну разумеется. Что еще нужно? Поклон отвесить? Лужицей, может быть, растечься по полу? Вот уж нет. Проще все сделать самому.

«Finitе Clausus… Да. И кто бы сомневался! Desino Sempre. Мы тут защищены лучше, чем Запретная секция. Defungo. Expleo Penitus!» — Нэт так увлекся, что последнее заклинание, кажется, прошептал вслух.

Рука с пером замерла — в хриплом голосе проступила смесь удивления и насмешки:

— Палочку отниму. Тебе кто позволил пароль менять?

Нэт встал ровнее — пришлось набрать в грудь побольше воздуха.

— Я не собирался менять пароль, сэр. Мне только… ненадолго… нужно снять защиту.

Профессор вернулся к рецептам.

Над косяком мерцал серебристый знак — результат последнего усилия. «Знать бы еще, из-за чего Expleo не действует? Придется чем-нибудь похлеще. Aboleo… замах острее… Aboleo Plene!»

Оранжевая дымка всосалась в дверь с отвратительным всхлипом. Знак вспыхнул красным. Защита, как Нэт понял, никуда не делась, только ощетинилась, что ли?

— Идиот! — невербальный Expelliarmus застал врасплох. Мастер зелий легко поймал чужую палочку и бросил ее рядом со свитком. — Не знаешь, как снимать, ставь исключение по периметру!

— У исключения тоже поле, хоть и слабое, — неожиданно возразил Нэт вслух. — Они же мне из ящика решето сделают!

— А ты со своей самодеятельностью чуть не замуровал здесь нас обоих, — Снейп встал из-за стола. — Почему меня не попросить, раз не умеешь?

Ученик поднял взгляд на мастера и тут же опустил. Взрослый ведь человек. Неужто непонятно, почему?

«Я же когда-то читал, в "Методах защиты"… Раз с паролем, значит, не на кровь. Что я, не сниму заклятие, да еще этот самый пароль зная? Тут даже вероятности рассчитывать не нужно!»

— Ты хотя бы подумал, что у этого замка может защита быть против простых отмен? — продолжал профессор.

«Ах, простых!»

— Aboleo работает вплоть до шестой степени, — взвился Нэт. — Кроме подгруппы ламед, которая на крови. А здесь стоит пароль, значит…

— Ничего не значит. Тебе кто-то сказал, что здесь не больше шестой? Или знак над дверью знакомый?

— Нет, сэр.

Запретил себе краснеть. Запретил, и точка. И пусть Снейп как угодно смотрит, пусть хоть ядом исходит... Параноик. Зачем вообще для школьной лаборатории защита выше четвертой? Еще бы Fidelius тут развернул…

— Захочу, будет и Fidelius, — прошипел мастер ласково. Протянул палочку, рукоятью вперед. — Исключение. И для начала драконью кожу расстели, стол сожжешь.

«Стало быть, что я руки себе сожгу, это ничего? — думал Нэт, безрадостно расправляя на столешнице кривой, весь в шрамах, лоскут. — И что перипатиды воспламеняющиеся, типа онихофоры, уже почти четверть часа без присмотра…»

Он вышел, поплотнее натянув рукавицы. Ручки обе были горячие, как злой Хагридов чайник над очагом, и драконья шкура тоже опасно задымилась, когда поставил на нее ящик. Краем глаза видел, как Снейп ладонью прикрывает нос, а другой рукой снимает аккуратно наведенное учеником исключение. Маленькое чудо — загадочный знак, мирно вспыхнув на прощанье, растворился в стене.

Щипцы согрелись подозрительно быстро. Отбросив их, Нэт смотрел: на бугристой коже оставался за желтым, будто солнце, червем, извилистый след. «Скальпель короче щипцов, — на лбу от жара собирался пот. — Да и выдержит ли… В чем я виноват? Что не читаю по-португальски? На английском про них считай что ни слова …»

— Чего ты ждешь?

Раздражение в голосе профессора стало совсем уж далеким от вежливого. А Нэтана охватило отвратительное, безысходное чувство.

«Если б вы хотели, чтобы я как следует подготовился, вы бы не продержали меня за бубонтюберами до отбоя, а отправили бы в библиотеку словарь листать!» Где-то на задворках сознания всплывала мысль, что, может быть, стоило потратить время после отбоя как раз на словарь со статьей, а не на то, на что он его потратил…

Но это все были пустые соображения. На ситуацию нужно было взглянуть трезво. «Они ведь живут в заболоченных низинах… Да и у Хагрида тоже. Нет, ну кто ты после этого? Набрал бы земли. Или мхов в теплицах. Теперь поздно… Так тебя и отпустят…»

Нэт поднял взгляд: профессор смотрел, но не на него, а как бы в сторону.

— Золой присыпь. Прежде, чем резать, смоешь.

* * *

Свет был не так уж и нужен. Даже если ты сидишь за столом, а не лежишь, как положено, на кровати, с головой укрывшись согревающими заклятиями.

«Поверхность становится подобна крылу бабочки-ястреба, и тогда, добавив три капли ландышевой росы, убери от огня на водяную баню…»

Нэт оглянулся на плотно запертую дверь. И что, что темно. По ночам и должно быть темно. Ему до темноты никакого дела. И никакого дела до ястреба, пусть даже и бабочки, раз прямым языком не описан эффект взаимодействия. Вообще, если цель — сплести структуру, способную изменяться, какая разница, что в итоге будет за цвет? Правильно. Никакой. Допустим, нужен парализующий эффект, с постепенным угасанием чувствительности, от периферии и вплоть до остановки дыхания и сердца. Потом агент видоизменяется, превращаясь в безобидные продукты распада углеводов, и последний штрих — делает это так, чтобы нельзя было прочесть ничего по магическому потенциалу жертвы. Каково?

Новый лист сложен вдвое. Его даже взвесить приятно. Главное — это ведь основа структуры, нумерология, а из чего ее строить, это уже дело десятое, так? Ну нет у нас скорлупы феникса — так мы и без нее кое-что можем. Тем более, чернила на исходе, а значит — придется в уме.

Глаза Нэт закрыл и считал на пальцах. Сделал вдох, глубокий, как нырок на дно озера. Какое-то новое, до сих пор незнакомое ему спокойствие наполнило душу: до конца самой длинной в этом году недели оставались всего полтора часа.

* * *

Возвращение Нэтана Баркера в общий строй было отмечено событием в некотором роде праздничным. На квиддичном поле под вялым дождем состоялся долгожданный матч Слизерин-Рэйвенкло.

Что было неожиданно — так это то, что Нэт пошел его смотреть. Устроился подальше от активных болельщиков, с краю, но никто и не подумал его беспокоить. Слизерин вообще отнесся к происшествию в подземельях на редкость спокойно, несмотря на потерянные баллы. После собрания, где Нэтан, избегая выражения ненужных чувств, сообщил, что «сожалеет о случившемся», на него посматривали с опаской и с каким-то вновь обретенным уважением.

Студенты других факультетов «о случившемся» и вовсе ничего не знали: ходили слухи, чуть ли не о непростительных, и будто бы Снейп опять прикрыл своих — но, кажется, даже сокурсники Нэта не догадались связать эти слухи с его временным отсутствием. Если они вообще это отсутствие заметили.

Ветер дул в шею: настоящие герои, там, наверху, отбивали битами бладжеры и суетились у колец. Двое игроков помельче прочесывали небо над полем, силясь хоть что-то разглядеть в облаках. Нэт присматривался к одинаковым синим мантиям — искал Энквист. Он и пришел на трибуны, чтобы было, с чем ее потом поздравить. Если она, конечно, не убежит, завидев его, к себе в башню. Если согласится хотя бы выслушать.

Слизерин играл из последних сил. Вратарь, один из новичков, выдернутых в последний момент, пропускал один мяч за другим. Монтгомери, выбравшийся из больничного крыла, но так и не допущенный к метле, с каменным лицом наблюдал крах своей команды. Встретившись взглядом с Нэтом, он мучительно дернул бровью и отвел глаза.

— …летает, как валькирия! Что мы видим — сто двадцать — сорок в пользу Рэйвенкло.

Трибуны выли. «Скорей бы уже», — думал Нэт. Всякий раз, когда он замечал знакомую тонкую фигурку, выкручивавшую петлю, чтобы уйти от погони, что-то внутри него обрывалось и ухало в пропасть.

— …явно не хватает такта, так обращаться с девушкой! И-и… блестяще, Рэйвенкло! Прекрасный мяч, сто тридцать…— слова комментатора потонули в дружном реве всех трех факультетов, болевших против, — …кажется, заметил снитч!!

Толпа поднялась с мест в едином порыве, следя, как двое несутся к земле, бок о бок. «Ради каких-то очков…» Потом один из ловцов ударился и покатился прочь по траве. К нему тут же бросилась команда и кто-то из преподавателей. В гробовой тишине над полем разнеслось:

— Сто девяносто — сто тридцать. Слизерин…

Теперь кричали за спиной, но Нэт уже не слушал, расталкивая чужие локти, чтобы выбраться первым.

Дождался, пока Хальдис, проводив носилки с ловцом, повернет к раздевалкам, и перехватил ее по пути.

— Энквист.

Она замерла, уставившись на него. Нервной рукой сдвинула за ухо намокшую прядь.

— Нэтан. Ты что здесь…

Какая-то глупая улыбка просилась наружу, пришлось прикусить губу.

— Пришел на мой матч? Ты? — Энквист вдруг шагнула вперед. — Дурак! Ты хоть понимаешь, как я волновалась! Где ты был всю неделю?! Я думала, тебя исключили, если не что похуже!

Через пять минут они сидели на скамейке у входа в раздевалку — и ему совсем не хотелось отодвинуться прочь.

— …по большей части чистил котлы и удобрял грядки в летних теплицах.

— Ты мог хотя бы сказать… я даже в больничное крыло…

— У меня полминуты свободной не было. Это же Снейп.

Молчали вместе — ее горячее плечо оставалось рядом, и краем глаза он видел не сходивший с острой скулы румянец. Может быть, дождь стал сильнее, но они оба не чувствовали этого, словно холодный ветер обходил их стороной.

— Прости.

— За что?

— Я вела себя очень глупо. Надо было тебя слушать.

— Да не в тебе дело. Белби и остальные… В общем, нужен был только повод.

С поля все еще доносились победные крики. Энквист поморщилась — едва заметно.

— А что, — спросила она тихо, — что ты применил тогда?

— Аcerbus. Обжигает, как кислотой. Может даже ослепить на время, — Нэт замолчал, внимательно рассматривая собственные пальцы. — Ты считаешь, что я не должен был, да? Не имел права.

Кто-то из рэйвенкловской команды выскочил из раздевалки, смерив сидевшую на скамье парочку удивленным взглядом.

— Не знаю, — Энквист покачала головой. — То есть, конечно, это было ужасно… Но ты их остановил.

Нэт не верил своим ушам.

— Ты их остановил. А я не смогла. Так что, похоже, свой спор я проиграла.

— Какой спор?

— Тот, о заклятиях. Помнишь, после эссе для защиты?

— Мерлин… нашла о чем… Я-то думал, ты со мной вообще больше не заговоришь.

— Еще чего, — Энквист вскочила на ноги. — А на ком мне, спрашивается, манящие чары отрабатывать?

Она скрылась за дверью — Нэт тоже встал, и ветер, неожиданно сильный, чуть не впечатал его в стену. Дорога к школе была покрыта лужами, но и по ней, как оказалось, можно было идти, не чувствуя ни мокрых ног, ни мантии, тяжелевшей с каждым шагом — словно одна маленькая улыбка может оградить тебя от всего мира. Нэтана охватила непонятная легкость.

«Если есть контркомплементы, образующие обратные связи, — пришло вдруг на ум, — и комплементы для цепей, очень даже понятно, как строить пирамиду. Полунницу заменить? Вот только кто у меня будет противовесом для второго основания… Нужна ведь не правильная, а наоборот, неустойчивая… И, может быть, даже не пирамида…»

* * *

Шпалеры в просторном классе легко сдерживали слабое осеннее солнце. Редкий день без дождя. Хотелось сбежать куда-нибудь в Запретный лес, или на худой конец, к озеру. Строго говоря, у него даже были для этого свободные полчаса после урока…

— «Успешная маскировка характерна только для высших, врожденных вампиров, которым не составляет труда выдавать себя за людей в активной фазе цикла». Опоздали на четыре дня, да и текст не лучшего качества, мистер Баркер. Вы допускаете элементарные ошибки. Во-первых, маскировка, с чего вы взяли, что вампирам обязательно притворяться именно людьми? Во-вторых, где вы вычитали эту чушь про цикл? Какая еще активная фаза?

— Я имел в виду, что, находясь в летаргическом сне, трудно выдавать себя за кого бы то ни было.

— Врожденные вампиры уже к пятидесяти годам умеют контролировать физиологию сна. Странно, что, так детально разобравшись в теме, вы пропустили этот маленький факт.

Ножки у учительского стола были темного дерева, резные, и каждая заканчивалась лапой с выпущенными когтями. Нэт разглядывал их, подмечая малейшие различия. Если бы не «одна из работ, в которой, к моему удивлению, не нашлось вообще ни одного защитного заклятия», ему бы не пришлось оставаться после урока. Профессор, кончиками пальцев державшая пергамент с домашним заданием, была в своей черной одежде похожа на грифа, пирующего над добычей.

Или на Снейпа. Впрочем, на него все-таки меньше.

Нэт прикрыл глаза на секунду, представляя, что вечером вдруг не придется идти в лабораторию… Он, в конце концов, и выходные все провел, не выпуская из рук ножа. После инцидента с заклятием в школе обнаружились прямо неисчерпаемые запасы неподготовленных ингредиентов — несмотря на то, что та неделя прошла, к своему котлу Нэт смог притронуться не раньше, чем на занятиях с седьмым курсом. В паре с Элис Бреттон. Причем профессор, поставив их в пару, только щурился и молчал. До какой еще, скажите, глубины падения можно дойти?

— «Тесное сотрудничество…» — откуда это? Из листовок бельгийского сопротивления времен Гриндевальда?

— Нет, мэм. Это из статьи «Положение малых магических рас в Восточной Европе».

И пол, и стены, и потолок — все в кабинете дышало какой-то гнилью. Ни одна комната в замке не была больше похожа на склеп, чем этот класс на третьем этаже.

— Звучит очень похоже. Вы полагали, я поставлю высокую оценку за ваш оригинальный подход? Ни одного заклятия.

— Здесь указаны зелья, и даже приведен смягченный вариант Sempre Solis.

Тонкие губы мадам Храван разошлись в улыбке.

— Смягченный вариант? Мистер Баркер, вам не кажется, что подобные призывы к миру с вашей стороны звучат несколько лицемерно?

Нэт не удержался от возмущенного взгляда, но взгляд не произвел ровным счетом никакого впечатления.

— Да. Мне известно о ваших успехах в освоении проклятий восьмой степени. Среди них можно отыскать такие, которые способны остановить и стригоя. Интересно, что при этом на занятиях вы с трудом справляетесь с простейшими сглазами. Сегодняшний результат при работе с палочкой не дотягивает даже до среднего.

Наверное, стоило признаться, что запах последнего сглаза слишком явно напоминал несвежих тритонов, с которыми пришлось иметь дело не далее, как вчера — но Нэт молчал. Если ей нравилось, что класс благоухает, как выгребная яма…

— Необычная способность чувствовать магию, — профессор Храван заговорила, выделяя каждое слово, — не может служить оправданием. Раньше вы это понимали и тренировались дополнительно. А теперь, похоже, вам просто не хватает усердия.

Было ясно, к чему все шло. Предстоящий вечер в лаборатории рисовался во все более мрачных тонах. Нэт поднял голову:

— Прошу вас, мэм, не стоит по этому поводу беспокоить профессора Снейпа…

Холодные глаза остановились на инсигнии на его мантии. В них не было и тени сочувствия.

— Будь на вашем месте любой другой студент Слизерина, я бы подумала, — костлявая рука вынырнула из рукава только для того, чтобы занести над журналом перо, — но вы не в том положении, ученик… Отвратительно.

Она даже не усмехалась. Резные когти стола скребли камень. Нэт представил, как медленно, доску за доской, расчленяет его на щепки, и ему стало чуть-чуть теплее. Он даже выдавил улыбку.

— Я приложу больше усилий в будущем, мэм.

— В этом я не сомневаюсь.

К разочарованию профессора Храван, он не собирался все свободное время вспоминать классификацию сглазов или тренировать движения запястья. Наверное, нужно было хотя бы повторить модульный анализ маскировочного зелья, но Нэт справедливо подозревал, что в свете последних событий дело вряд ли зайдет дальше потрошения штырехвостов. Вместо повторения, добравшись до каморки, он бросил сумку на стул. Нащупал в кармане грифель. Почему бы и нет?

«Вытяжка из цветов Lythrum Hyssopifolia может заменить слезу саламандры в третичной структуре при соблюдении следующих условий…»

Они даже не поймут, что с ними. Никто не поймет…

«…в сочетании со слюной гиппокампа, или кровью кентавра, взятой при старой луне. Только замещение не подходит для составов на водной основе…»

Где-то под сердцем стихло жжение, волшебным образом прошла головная боль. Словно теперь, расставляя точки на схеме, он получил то, чего ему так не хватало. Больше, чем чьего-нибудь там прощения, чем веселого огня под котлом или понимающего взгляда.

«…а также на спиртовой. См. Бораго, оно оказалось успешным для сухих смесей, порошков и мазей, не использующих или использующих в минимальных количествах воду и слабокислые растворы…»

Связи на рисунке выстраивались одна к другой. Плевать на этот их кубок, квиддич, отвратные сглазы и заносчивых вампиров. Придется искать свой собственный способ привести мир в порядок.

* * *

В лабораторию Нэтан бежал, уже почти опаздывая и повторяя про себя: «Будь что будет».

Торопился он напрасно. Вечерняя пытка оказалась отменена: профессор как раз закрывал дверь.

— Мы отправляемся в Тоунтон. Возьмешь в кабинете чистый журнал, — он был в мантии, подозрительно похожей на парадную, и не собирался дожидаться, пока ученик сообразит, что к чему.

«Заморозка же кончится, — вспомнил вдруг Нэтан. — Дольше трех часов штрехвосты не держат…»

— Практику перенесем на четверг. Сегодня ты занят.

Подавляя желание спросить — чем именно, Нэт поспешил следом за Снейпом сначала к кабинету, а потом и к выходу из школы.

— Аппарируем за воротами, — коридоры были пусты, и редкие студенты, попадавшиеся им по пути, торопились скрыться прочь. — У тебя еще есть время освежить в памяти Свод.

— Мы кого-то навещаем, сэр?

— Полагаю, тебе знакомо имя Дамоклоса Белби.

Нэт встал, где стоял.

Выражение лица профессора, однако, исключало всякий намек на шутку, даже недобрую. Оно было предельно сосредоточено — будто бы он не по школе шел, а градусы считал, ослабляя пламя под Felix Felicis.

— В чем дело?

Опомнившись, Нэт догнал его у подножия лестницы.

— Мне теперь… всей их семье нужно будет приносить извинения? — выдавил вслух.

— Если потребуется, — как-то слишком легко ответил Снейп.

Ноги слушались Нэтана с трудом. «Но зачем же я тогда волоку журнал с собой?» Отбросив мысль, что предстоящее путешествие имеет причиной только его личные злоключения, поискал в памяти и вспомнил сентябрьский визит директора в лабораторию.

— Неужели мастер Белби как-то связан с… тем новым проектом? — осмелел он.

Снейп кивнул, открывая дверь. Уже снаружи, ежась от ветра, Нэт сообразил.

— Вы ведь не хотите сказать, что… антиликантропное? — вырвалось у него. — Это же ересь!

Профессор поглядел на него с осуждением.

— Свое мнение будешь держать при себе.

— Со всем уважением, сэр, но над этим смеялись даже в Лютном! Мой дед…

— Мастер Белби за годы работы собрал уникальные данные, и он имеет доступ к редчайшим ингредиентам. Его помощь будет неоценима.

Ворота распахнулись, стоило Снейпу к ним прикоснуться. Кусочки мозаики вставали на свои места.

«Значит, вместо того, чтобы работать над тем, над чем вы обещали… вместо того, чтобы дать мне хотя бы шанс… Вы делаете, что вам господин директор прикажет. Даже если это какая-нибудь чушь, вроде ликантропного! Которое вообще невозможно! А Белби… Конечно. Вот почему вы их до сих пор пальцем не тронули! Я вам наверняка еще и помешал!»

Нэт сделал шаг, но больше не чувствовал земли под ногами. Он открывал и закрывал рот, как рыба, которой нечем дышать.

— Нам предоставят доступ к некоторым образцам и, что немаловажно, к библиотеке. Будь предельно аккуратен с тем, что попадет тебе в руки. Составишь список всего, что мы заберем с собой. И еще: не вздумай при мастере Белби упоминать его сына. Он этого не выносит.

* * *

Тоунтон производил впечатление маленького городка, и, верно, таким и был. Тупик между стеной и живой изгородью вывел их на улицу с непримечательным названием, всю сплошь состоявшую из двухэтажных домов красного кирпича. Дома держались вплотную друг к другу — у некоторых можно было заметить маггловские машины. К счастью, не было видно самих магглов — даже свет в окнах не горел, несмотря на не раннее время.

— Восемнадцатый дом. Сюда.

Снейп уверенно повернул к крыльцу, ничем не отличавшемуся от прочих, и как раз в этот момент тишину разбил глубокий, вязкий звон, донесшийся издалека. Нэт вздрогнул.

— Сент-Джеймс. Шесть часов, пора, — прокомментировал мастер зелий. Потом он поднял дверной молоток и коротко постучал.

* * *

— Все, что вы видите на этих полках, собрано за последние десять лет. Чувствуйте себя как дома, профессор.

Бархатная мантия мастера Белби занимала половину библиотеки. Из-за его широкой спины Нэт не видел ни двери, ни Снейпа. Теребя бесполезный теперь журнал в руках («Я уже приготовил список, профессор, для вашего удобства!»), он подавлял абсурдное желание обратить на себя внимание. Казалось, с той секунды, как он вошел в дом знаменитого зельевара, он попросту перестал существовать.

— А, конечно, — Белби поджал губы, когда Снейп представил своего ученика. — Баркер. Тот самый?

Больше, как ни странно, он не уделил Нэтану ни одной лишней секунды. Он был более чем занят, показывая профессору лабораторию.

— Вот это, — вещал он, поглаживая бороду, — плазма из крови преобразованного вервольфа. Шерсть. Шерсть очень легко добыть, если знаешь их места. Высохшая слюна. К сожалению, даже введенная в кровь в полнолуние, она не запускает полного заражения… Я еще не установил пока, почему…

Лаборатория блистала чистотой, вселявшей дрожь.

— Домашние эльфы. В наше время мало кому можно доверять, и уж точно не каким-нибудь юнцам. Перевернут все вверх дном, прежде чем успеешь Мерлина помянуть. После всех этих лет я отказался от мысли, что когда-нибудь смогу доверить дело ученику.

— Да. Риск весьма велик, если работаешь с ингредиентами вроде аконита, — заметил Снейп, приподнимая уголки губ в полуулыбке.

«Очень нужен ваш аконит, когда из простого золотарника можно такое сварить…» — Нэт старался держаться подальше от столов, чтобы не испачкать их случайным прикосновением.

— Это еще самое безобидное. Надпочечники полупреобразованной самки… я выделяю из них гормоны, инициирующие трансформацию, костные ткани, мозг… не говоря уж о крови. Страшно подумать, что бы смог сотворить со всем этим какой-нибудь… радикал.

Тошнота подступала волнами. Можно было не испытывать особой симпатии к оборотням, но стоило отдавать себе отчет в том, что хотя бы изначально они были людьми. Вряд ли эти люди заслуживали, чтобы о них говорили, как о поголовье лягушек, предназначенных в котел. И потом, что это была строчка про «полное заражение»? На ком, интересно, проверялась гипотеза?

— Кое-кто считает направление моих исследований чуть ли не темной магией, — Белби позволил себе сладкий смешок. — Я так рад, что вы, профессор, не разделяете это прискорбное заблуждение.

Глядя, как Снейп кивает собеседнику, Нэт отчаянно хотел только одного — стереть эту картину навсегда из своей памяти.

В библиотеке хозяин дома тоже не умолкал ни на секунду.

Это была мрачная, магически расширенная комната, единственным освещением которой оказалась скрипящая цепями бронзовая лампа над входом. Дальше шел лабиринт стенок, до потолка забитых книгами. Мастер Белби переходил от одной полки к другой, с гордостью демонстрируя предметы своей замечательной коллекции.

— И разумеется, стерлингский гримуар. Его я храню отдельно.

Из-за широкой спины донесся звон снимаемого заклятия.

— По большей части приходится опираться на работы старых мастеров и на собственный скромный опыт, как видите.

— Это неизбежно. Насколько я изучил вопрос, ни одного серьезного исследования с семьсот восьмидесятых.

— Я бы сказал с семьсот тридцатых, если, конечно, не считать… Ах да, мне говорили, вы ведь в родстве с Принцами. Дорого бы я дал за то, чтобы прочесть «Магию и тело» в оригинале.

Мастер Белби зажег свечу и вернул подсвечник на стол. Теперь, кроме зеленой спины, Нэт различал угловатую тень Снейпа, нависшую над стеклянной витриной, подобно каменной горгулье над площадкой для квиддича — уже приготовившей когти, но без сил сдвинуться с места.

— Я взял на себя смелость… предугадать это ваше желание, — лицо профессора было непроницаемо, но его вкрадчивый голос упал почти до шепота. Жестом, не лишенным театральности, он достал небольшую книгу из складок мантии.

— Мерлин милостивый!

Нэт смотрел, с отвращением, как цепкие пальцы мастера Белби впиваются в черненый переплет. Внезапно они приобрели сходство с другими пальцами — Белби-младшего, точно также впивавшимися в то, что им не принадлежало.

— Часть моего наследства. Только справедливо, если я оставлю ее, скажем, в залог, на время, пока мы пользуемся вашим прекрасным собранием, — Северус Снейп обвел взглядом библиотеку.

Хозяин прекрасного собрания на время потерял дар речи.

— Ваше чувство справедливости делает вам честь, — проговорил он, наконец, с большим трудом. — Копия?

— Одна из первых.

— А вот здесь, — он скривил губы в попытке улыбнуться, — здесь я храню журналы последних экспериментов.

Дамоклос Белби взмахнул палочкой над неказистым сундуком, стоявшим в углу.

— Профессор Дамблдор не говорил мне, что вы согласитесь…

— Профессор Дамблдор ничего не знает о старой школе, — Белби взвесил книгу в руке. — Или делает вид. Рекомендательное письмо прислал, только подумать! Вот вы следуете всем традициям, а это, право, такое облегчение. Скажите вашему мальчику, чтобы дополнил список. И если вы возьметесь продолжать это дело, вы знаете, друг мой, чего я жду в ответ…

Далеко за стенами дома неизвестный Сент-Джеймс снова разгонял тишину своим звоном. Нэт поправил фитиль. Он мог бы наколдовать нормальный свет, если бы только не эти дурацкие правила, запрещавшие поднимать палочку без разрешения хозяина дома. За ним, конечно, никто не следил — но предупреждение во взгляде профессора, когда тот последовал за Белби в столовую, было весьма прозрачно. Прозрачней некуда.

Кто бы ни укладывал свитки и тетради в сундук, если он и придерживался какой-то системы, она явно была изобретена не человеческим разумом. Пришлось потратить две страницы только на то, чтобы записать этот «порядок» — на случай, если потребуется его восстановить. За дверью библиотеки звенели бокалы и приборы. Что ж, могло быть и хуже. Их гостеприимный хозяин так увлечен «старой школой» — этот не преминул бы проследить, чтобы ученик, как подобает, прислуживал мастерам за обедом. «Причем со Снейпа бы сталось сделать вид, что меньшего он и не ждет», — с грустью подумал Нэт.

В очередной раз за вечер он осознал, что ему почти не известен человек, которому он доверился, человек который когда-то принимал его клятвы. Профессор, там, за стеной, обменивавшийся любезностями со знаменитым зельеваром, весьма отличался даже от декана, который умасливал слизеринскую команду экс-звездой квиддича. Нет, ясно, зачем он устроил эти танцы с книгой, и даже — зачем ему понадобилась свита: необходимость маскироваться под римлян, находясь среди римлян, была вполне понятна. Но, Гештинан, делать это с таким откровенным удовольствием!

Было похоже на игру — но с каждой лишней секундой Нэтан все больше сомневался — а в самом ли деле это была игра?

Подозрения его только укрепились, когда дверь библиотеки распахнулась снова.

— Не считая завтрашней ночи, остались всего две луны до конца года.

— Моя сова будет у вас еще до Самайна, — согласился профессор. Его глаза быстро отыскали ученика. — Список закончен? — поинтересовался он с оттенком строгости, доходящей до брезгливости.

— Да, мастер.

— Мои эльфы перенесут все в Хогвартс, — Белби просмотрел пергамент дважды, прежде чем вернул его гостю. На свой сундук он теперь косился с запоздалым сожалением. — Надеюсь, вы будете хранить эти записи в порядке. И ваш мальчик…

— Вам не о чем беспокоиться. Мистер Баркер не рискнет меня разочаровать.

* * *

В каморке, в Хогвартсе, этой ночью было холоднее обычного. Сверху на столе так и остался лежать пергамент с набросками.

«…до температуры плавления на четвертой стадии. Но не выше ста четырнадцати? Испарять под давлением — так сохранится потенциал…»

Кое-что выглядело многообещающе. Рука сама потянулась вносить правки. Это простое действие заглушало неприятные чувства, копившиеся внутри. Они отступали, становились неважными. Вместо них, пусть и не сразу, приходили покой и ясность. Схема из скромного октаэдра разрослась в объемную звезду, меняла грани, он дорисовывал и зачеркивал, обводя центр, пока, наконец, не остановился, воскликнув: «Fumaria, ну конечно!»

Закрыл последний справочник, отложил рецепт в сторону, не решаясь посмотреть на него снова. Достал из сундука флакон. Флакон был давно пуст, и мягкий свет тонул в его мутном стекле.