Apprentice (джен)

Крысы начали умирать на третий день. Как и было обещано, они держали любую трансформацию, но отказывались есть и пить и, в конце концов, перестали дышать.

В школе вовсю шли занятия, так что о провале эксперимента Нэт узнал только после уроков, когда вернулся в лабораторию и увидел пустой стол. Профессор обнаружился в углу: он стоял над последним террариумом, разглядывая наполовину исписанный пергамент.

— Серебро, — пробормотал он. — Разумеется!

Потом посмотрел на Нэтана.

— Комплементы к акониту при переменном потенциале?

— Rubia tinctorum, Kalmia latifolia, серебро и шкура голубохвостого тритона, — выдал тот без запинки. — Но тритон, только если дельта известна.

— Вот именно, дельта, — Снейп махнул палочкой, и пергамент снова стал чистым. — Собери все, что мы взяли у Белби, завтра же отправляем обратно.

— Его формула не работает? Даже с изменениями?

— Потеря времени. Остановить превращение нельзя, не убив волка.

Нэт принялся собирать журналы и книги, сверяясь со списком. Добрая половина журналов была скопирована им лично. Не хотелось верить, что всю эту работу он проделал напрасно.

— А горный лавр не подходит? Kalmia в маленьких дозах не ядовита.

— В основу? — откликнулся профессор. — Ты ведь понимаешь, что речь идет о вторичной структуре?

— Да, — вздохнул Нэт. — Но это, — он показал на стопку бумаг, — жаль вот так вот все выбрасывать, сэр.

Снейп усмехнулся, но ничего не ответил.

— В Мунго, — заговорил Нэтан, закончив возиться со списком, — в моей палате лежал человек, которого прокляли на одержимость. Иногда у него проявлялось… голос, манеры, даже цвет глаз менялся. Ему во время приступов давали седативное. И трехчетвертной сбор огнецветки. После чего он мог себя контролировать.

— Зачем ты рассказываешь?

— Дело в том, сэр, что цвет глаз у него так и оставался измененным, — Нэт запнулся, а потом продолжил:

— Что, если вервольф в полнолуние будет становиться вервольфом, и в то же время сохранит свою человеческую суть?

— Проще, чем сдерживать трансформацию или обращать ее, — Снейп пристально посмотрел на ученика. — Но сознания волка и человека не разделены так сильно, как ты думаешь. И, к тому же, в теле волка…

«Ясно. Если даже у анимагов с сохранением рассудка сложности — об оборотнях и речи быть не может…»

— Слишком большой риск. Я глупость сказал, сэр, забудьте.

— Нет, — мастер зелий взял в руки перо. — Аконит оставим в основе, смягчим его наперстянкой. Огнецвет выйдет вперед уже после преобразования структуры… Что ты стоишь? К доске!

И дело закипело.

Забыв стряхивать мел, пачкавший рукава, Нэт строил схему за схемой, подбирая компоненты. Профессор проверял свое — его часть доски напоминала уже то ли карту звездного неба, то ли конспект по прикладной арифмантике. Время от времени он переносил что-то на пергамент, а иногда останавливался и щурился в сторону ученика.

Говорил он очень мало, ограничиваясь чем-то вроде: «вычеркни Rheum» или «альфу в квадрат», после чего приходилось переписывать заново половину формул, а то и менять чертеж. Впрочем, это было даже лучше, чем варить вместе зелья. Сколько раз Нэт стоял у этой доски один, выслушивая бесконечные замечания: теперь же он мог видеть, как работает над рецептом мастер. Легкость, с которой Снейп перебирал редчайшие сочетания ингредиентов, поражала. То, что Нэт считал в зельеварении устоявшимся и незыблемым, неожиданно меняло обличье: так, он чуть не заплакал, когда профессор, хмыкнув, подвинул его в сторону и, взяв в скобки только что выведенную учеником громоздкую комбинацию, перечеркнул ее и вписал сверху: «Centaurea, дважды».

Никогда бы ему не пришло в голову, что он способен работать без передышки дольше, чем его учитель, но тот, к его удивлению, остановился первым, с некоторым недоумением поглядел на часы, стрелки которых уже давно миновали полночь, а потом — на испещренную письменами доску.

— Начисто… завтра.

— Да, сэр, — с сожалением ответил Нэт, отряхивая ладони и делая неохотный шаг в сторону двери.

— Ты ведь уже проверял гексаэдры с наперстянкой, — услышал он вдогонку и обернулся:

— Но если аконит с ней в тесной паре, как у вас, сэр, мне же нужно переделать…

— Тебе нужно спать, — возразил мастер зелий и с ноткой угрозы в голосе добавил:

— Не вздумай приходить сюда перед уроками.

* * *

Светильник раскачивался под потолком, но даже в разгар ясного зимнего дня кабинет защиты от темных искусств оставался промозглым мрачным склепом.

Между учениками и доской, на высокой скамье стоял сундук, окованный цепями, и, время от времени, что-то сотрясало его изнутри. Профессор Храван, в свойственной ей манере, сообщила классу радостную весть.

— Итак, боггарт. Разрешаю не участвовать, — заявила она. — Но тем, кто справится, я дам дополнительные баллы, которые учту в итоговой оценке. Если вы уже встречались с боггартами и подобная практика вам не нужна, можете идти. Без шума в коридорах.

Не каждый день с урока отпускали раньше — но желающих уйти оказалось не так уж и много. Слизеринская половина класса почти вся осталась на местах, соблазненная перспективой дополнительных баллов. При той системе оценок, которые использовала профессор Храван, для некоторых это был единственный способ добраться до заветного «удовлетворительно». Впрочем, краем глаза Нэт видел, как Лестрейндж стал собирать вещи.

Сам он не нуждался в повышении оценки, но любопытство пересилило: он ни разу еще не встречался с боггартами лицом к лицу. Когда в классе остались только те, кто хотел увидеть призрака, профессор, выписав палочкой острую дугу, подняла между ними и собой непроницаемую туманную завесу до самого потолка. Теперь студенты ее только слышали.

— Я называю ваше имя, вы выходите вперед. Материал давно пройденный, так что никто не будет знать, какие заклятия применили его товарищи, пока не попробует сам.

Нэт облегченно вздохнул: по крайней мере, не придется бороться со своим тайным страхом на глазах у всех. Он заметил такое же облегчение на лицах сокурсников.

— У Riddiculus оборот вправо, так? — шепотом переспрашивал Уотер.

— Это если правой рукой колдуешь, — буркнул кто-то из гриффиндорок, листая конспект.

— А невербальным пройдет? Кто-то пробовал? — полюбопытствовал Уизли, не очень-то надеясь на ответ.

— По-моему, разницы нет, все дело в воображении.

Август Рёдер снисходительно фыркнул, устраиваясь в углу. Если Нэт что-то понимал, Рёдера должны были вызвать в самом конце: после случая с химерой, которую тот испепелил прежде, чем весь остальной класс смог опробовать нужное заклятие, профессор ни за что бы не назвала его фамилию в первой десятке.

— Браун, Черри, — синеглазая девочка зажмурилась и, покрепче сжав палочку, нырнула в туман.

Через полминуты напряженной тишины она вернулась обратно, дрожащей рукой вытирая слезу.

— Черри?

— Ну как?

— Отстаньте, — голос ее не слушался, как и учебник, который она пыталась затолкать в сумку.

— Это же вообще-то первый курс…

— Это кошмар! — всхлипнула Черри, проталкиваясь через сокурсников к выходу. — Он прям сразу…

Не договорив, она скрылась за дверью.

Следующий кандидат, Хиндли, шагнул вперед, храбро глядя в лицо страху.

— Делов-то, — снисходительно бросил он, вернувшись. — Главное, не ждать…

Результаты у всех были разные. Кто-то с триумфом превращал в котенка гигантскую крысу, и всем об этом рассказывал, а кто-то, отводя глаза, спешил побыстрее убраться из класса. Уизли сверкал белозубой улыбкой:

— Работает! Невербальное работает, — пояснил он, почему-то глядя на Нэтана.

— На спор, — вдруг из своего угла бросил Рёдер. — Я смогу без палочки.

— Шутишь? — подхватился Кинштайн, весь изведшийся в ожидании своей очереди.

— Врет, — безапелляционно заявил Клаус МакЛагген. — Это невозможно.

— Ну, если учесть, что боггарт нас читает… если хорошо настроиться… — начал Уизли, похоже, уже жалевший, что упустил прекрасную возможность.

— Вот ни на столько не верю, — продолжал МакЛагген, — что какой-то слизер справится без палочки…

— Баркер, Нэтан, — раздался голос профессора Храван, и дослушать спор Нэт так и не успел. Задержав дыхание, он сделал шаг вперед.

Сперва ничего — между ним и доской было пусто. А потом что-то изменилось. Он понял — кто-то стоит за его спиной. Чувствовал чужое дыхание в затылок и знал, что твердый предмет, упирающийся в шею — это волшебная палочка. Все его тело как будто окаменело.

Запахло мухоморами. Чаем. Пылью. Мокрой глиной и горьким каминным дымом. Палочка сдвинулась на полдюйма выше, замерла. Нэт понял, что не может пошевелить ни рукой, ни ногой. Холод заполнял его изнутри, останавливая любую разумную мысль.

Тот, кто стоял сзади, сделал шаг в сторону и вперед, обходя его: Нэт едва дышал.

Палочка все еще упиралась в шею, и, с содроганием, он понял, что узнает ее. Тринадцать дюймов, береза и чешуя раморы. Рука, направлявшая палочку ему в шею, тоже была знакома. И старый шрам от ожога, полученный когда-то давно, еще в подвале аптеки в Лютном, и ногти под корень. В каком-то беспамятстве Нэт поднял взгляд.

На него смотрел сумасшедший.

В знакомых глазах плясало злое, смертельное пламя, его губы двигались судорожно, не производя ни звука. Впрочем, и не нужно было. Ведь этот волшебник с одиннадцати лет мог колдовать без слов.

— R… Ri… — запнулся было Нэт, но пальцы не слушались, а запястье вдруг пронзила острая, как будто иглой проткнули, боль. Он выронил палочку, и та покатилась прочь.

Боггарт, усмехнувшись, сделал шаг вперед, теперь он стоял почти вплотную.

Нэт поднял руку, чтобы оттолкнуть его, но прежде, чем он это сделал, кто-то крикнул со стороны:

— Не прикасайся! Riddiculus!

Лицо сумасшедшего смазалось, растворилось в тумане, из которого вдруг проступил сияющий, как бывает весной, солнечный луч.

— Riddiculus, — повторил строгий голос, и луч по какой-то странной прихоти стал золотой лентой, мгновенно распущенной на нитки, тут же спутанные в клубок. Клубок, кувыркнувшись в воздухе, полетел в сторону.

Нэт, нащупав ладонью парту, оперся на нее и только поэтому не упал, а опустился на колени.

— Баркер!

Он не слушал. Он смотрел на палочку, невинно лежавшую под столом.

— Что за идиотская выходка! Вы чуть было не прикоснулись к боггарту! — рявкнула профессор. — Объяснитесь! Если знали, что не готовы, зачем остались в классе?

— Запах… Все еще… — выдавил Нэт, по-прежнему глядя на палочку, но не делая ни малейшей попытки взять ее в руку. — Глина и дым… Все еще пахнет, — повторил он, как будто эти слова все объясняли.

— Подберите палочку, и встаньте с пола, наконец.

Он покачал головой.

— Я вам взыскание назначу, — пригрозила мадам Храван, неслышно появляясь прямо перед ним.

Нэт опять покачал головой, и, считая до пяти, держал выдох. Не знал, как по-другому успокоиться.

— Вы вообще, меня слышите? Мне мастера Снейпа позвать? — она стояла рядом, но не делала попытки помочь ему подняться с пола. Нэт вспомнил, что она никогда не подходила к ученикам ближе, чем на шесть футов.

Очень скоро, ей, похоже, надоело на него любоваться — она отошла к столу, набросала на клочке пергамента несколько слов, вернулась к камину, и, добавив в пламя порошок, бросила туда свою записку.

Нэт все еще смотрел на палочку. Он досчитал до пяти трижды, прежде чем смог заставить себя протянуть руку и сомкнуть пальцы на рукояти. Локти дрожали.

— Что с вами?

Прикусив губу, заталкивал палочку в рукав — в держатель попал не сразу.

— Так. Мистер Баркер, — свирепея, произнесла мадам Храван, — не смейте уходить из кабинета, пока я не закончу с остальными.

Еле передвигая свои будто окаменевшие ноги, Нэтан вернулся в конец класса.

Оказывается, его ждали.

— Почему так долго? — воскликнул Юстин, словно был его лучшим другом.

Нэт даже не посмотрел на него. Сел за парту.

— Ручаюсь, он видел Снейпа, — насмехался невидимый МакЛагген. — Тот ведь явно темный маг. Еще и мастер. Ну, вы понимаете…

— Рот закрой, гриффиндурок, — неожиданно вступился кто-то из девчонок. Леннет? Может быть. Голоса были, как тени в тумане. — Не смей такого вслух…

— Да, оставьте человека в покое. Вы что, не знаете, что Баркер с Лютного? Он там всякого мог насмотреться, чего нам и не снилось.

Один за другим одноклассники шли сражаться с боггартом и возвращались. Рёдер, как ни странно, выиграл свой спор и лишние двадцать баллов Слизерину: но Нэт не заметил ни восторженных поздравлений, ни полного превосходства взгляда, которым Август одарил его. Он вообще ничего не замечал, пока не понял, что остался в кабинете один на один с профессором Храван — а боггарт и стена тумана исчезли, как будто их и не было.

Он слышал свое дыхание — больше ничего. Ну да, вспомнил. Она ведь не дышит. Как будто услышав его мысли, мадам Храван, наконец, нарушила тишину.

— Рука все еще болит? — спросила она.

Вопрос с подвохом, но ведь отрицать произошедшее было бессмысленно?

— Уже нет, мэм, — Нэтан потер запястье. — Простите. Я действительно… плохо подготовился. Я должен был сосредоточиться… заранее, на заклятии.

— Сколько у вас сейчас по Уорплу? — остановила она его сбивчивую речь.

— Семь и четыре.

— Сколько?

— Это меняется. Вчера было шесть с половиной. Позавчера — почти восемь.

— Впервые слышу о таком. У человека не бывает магической чувствительности больше шести.

— Проверьте сами, профессор, — без энтузиазма ответил Нэт.

Он подняла палочку в знакомом ему до тошноты жесте и пробормотала формулу заклятия. Замерла над пергаментом, когда там проявились цифры. Все еще не верила?

— Хм. Впервые, за мои триста двадцать девять лет.

Вздрогнув, Нэт посмотрел ей в глаза.

— Ну же, не делайте вид, что до сих пор не догадались, кто я, мистер Баркер.

— Правда, вы не слышали ни о чем похожем? — спросил он, как будто узнать, что твой преподаватель — вампир было самым обычным делом на свете. Мадам Храван медленно покачала головой:

— К сожалению, не слышала. Это проклятие? — в ее глазах был почти живой интерес. — Его нельзя обратить? Или вы просто не знаете, как?

— Не знаю, мэм. Кроме того, оно входит в подгруппу гимель.

— А тот, кто проклинал…

— Мертв.

— Сожалею.

Нэт поглядел в сторону, усилием воли возвращая своему лицу вежливое и спокойное выражение хорошего ученика.

— Что ж вы молчали, — упрекнула его профессор Храван, поднимаясь с места.

— Если бы я сказал, это бы ничего не изменило.

— Напротив, — возразила профессор. — Больше семи по Уорплу… Не знаю, как иначе это объяснить, мистер Баркер, но, скорее всего, вы чувствуете мое поле. Это свойство нашего вида, если хотите. В моем присутствии вам гораздо труднее колдовать, чем другим волшебникам.

— То есть, я мог бы справиться с боггартом, не будь здесь вас?

— Именно так.

Нэт воодушевился.

— И это можно проверить?

— Можно. Подойдите ближе.

Он встал из-за парты и сделал несколько осторожных шагов.

— Еще ближе.

Наконец, когда Нэт стоял почти в трех футах, она кивнула.

— А теперь попробуйте люмос.

Огонек на кончике палочки получился слабенький и дрожащий, но куда хуже была снова проснувшаяся в запястье боль. Нэт поспешно остановил чары и отступил назад.

— Мне нужно будет поговорить с профессором Снейпом, — заметила мадам Храван. Потом она вспомнила еще кое-что. — Проклятие… прогрессирует, так? — тяжелые веки чуть дрогнули. — В сентябре вам было легче. Надеюсь, не мое присутствие здесь, в школе, тому причиной.

Она выглядела обеспокоенной. Насколько может выглядеть обеспокоенным существо трехсот с лишним лет отроду.

— Вы здесь не при чем, мэм, — Нэт подумал: «Скорее всего», но вслух не сказал. — Оно развивается быстрее, из-за осложнения, как мне говорили… да и я читал, эффект Торпа.

— Интересно… «Das Dauerzauberkunst»?

— Да, — он кивнул, — за апрель сорок седьмого, «О течении необратимых проклятий». Я, вроде как, в группе риска по возрасту…

Он посмотрел в сторону и не договорил.

Дверь кабинета (чего никто не ожидал) была открыта. Там, на пороге, скрестив руки, стоял школьный мастер зелий и с бесстрастным выражением наблюдал за попытками своего ученика сохранить лицо.

— Профессор Храван? — окликнул, наконец, Снейп, прерывая возникшее неловкое молчание. — Вы писали, это срочно.

Его обычно и без того жирные волосы в этот раз чуть не липли к лицу, а на рукаве мантии, если приглядеться, можно было заметить расплывшееся пятно.

«Сегодня же только шестой курс, и то, утром, — вспомнил Нэт. — Неужели, он уже пробовал формулу…»

— Какая удача, что сейчас, через полчаса, вы, наконец, отыскали время, — несколько сухо заметила профессор. — Тем не менее, мне все еще нужно с вами…

— О Баркере? — продолжил за нее Снейп, нехорошо глядя в сторону ученика.

— Да. Как случилось, что вы не сочли нужным сообщить мне о его состоянии?

— Разве такие подробности вас касаются? — взгляд у мастера зелий потемнел.

«Нейтрализатор и… аконит. Запах ни с чем не спутаешь. Да, он попробовал! Завершил этап, а потом ему пришлось засыпать все порошком… О, Гештинан, из-за меня?»

— Если бы я знала, что на него действует мое поле, или хотя бы была предупреждена о том, что у него случаются приступы боли…

Нэт ощутил, как что-то липкое ползет вверх по спине. Почему она не могла промолчать? В полутемной комнате сразу стало слишком тесно для троих.

— Мистер Баркер подождет в коридоре, пока я отвечу на ваши вопросы, — словно почувствовав это, тихо и с расстановкой произнес Снейп.

— Нет нужды. С ним мы уже все обсудили.

— В таком случае… — профессор повернулся к Нэтану. — Он подождет меня в коридоре у моего кабинета. И он отправится туда немедленно.

Это было сказано таким шелковым, смягченным для посторонних ушей тоном, что немедленно Нэту захотелось сквозь землю в Новую Зеландию, а вовсе не в подземелья.

Однако выбирать он не мог.

* * *

Замок щелкнул, активируя защитные чары — кабинет в подземельях был надежно укрыт от мира. Света почти не было, если не считать скромной настольной лампы: окна, закрытые слишком плотно, казались частью стены. Профессор отошел к креслу, так что в выхваченный лампой круг попали только его руки и часть мантии — и лишь тогда он снова посмотрел на ученика.

— Откуда у тебя пропуск в Запретную секцию? Я его не подписывал.

— У меня нет…

— «Высшие чары»? За сорок седьмой? — прошипел Снейп, делая шаг вперед.

— Профессор Флитвик подписал. Всего на месяц, для курсового проекта!

— Вернешь.

— Но он мне нужен!

Снейп чуть приподнял бровь. Нэт медленно выдохнул, собираясь с силами.

— Простите, я не хотел… Я сегодня же верну, сэр.

— Приятно, что ты, наконец, вспомнил, где находишься.

Напряженная тишина повисла между ними, как сорвавшийся канатоходец, одной рукой вцепившийся в канат. Здравый смысл велел Нэту молчать, но в то же время, ясно было — его собеседник не намеревался сделать это молчание хоть сколько-нибудь сносным.

Снейп просто продолжал сверлить его взглядом.

— Насчет Запретной секции, сэр, — сдался Нэтан через долгие полминуты, — я должен был прочесть, про Торпа, раз я и так собирался к Берсвику, подумал, вы… оцените инициативу.

Глаза мастера зелий продолжали хранить странное, непроницаемое выражение.

— Я оценил, — процедил он. — Профессор Флитвик наверняка спрашивал тебя, разрешаю ли я… Ему солгал, мне солгал, что «все в порядке», и еще пытаешься что-то отрицать? Если больше не желаешь у меня учиться, тебе всего лишь стоит сообщить об этом прямо!

В кабинете можно было хранить лед — он бы не таял. Нэт разглядывал каменный пол.

— Это не так, сэр, — сказал он. — Просто, вы бы все равно не согласились подписать…

— Разве я сказал, что меня интересуют оправдания? — Снейп посмотрел на него, а потом на дверь. — Их не должно быть. Надоело подчиняться — свободен, можешь уйти в любой момент.

Нэт врос в пол ногами.

— Вы ведь…

— Я тебя не выгоняю. Это ты остаешься здесь по собственной воле.

Профессор вернулся к столу, поправил фитиль. Пятно света выхватило из мрака его лицо — бледное, с глубоко залегшими тенями, с прилипшей к виску прядью.

— Раз ты не ушел, вернемся к делу. Когда ты собирался сообщить, что у тебя бывают приступы боли?

— Они… редко, сэр. Не о чем беспокоиться.

— Это твое квалифицированное врачебное мнение? — язвительно спросил Снейп. — Дождаться, пока не начнешь падать на занятиях в обморок — такой был план?

— Сейчас со мной все в порядке.

— Тебе зелья прописаны.

— И я их принимать не буду, — Нэт собрал всю свою твердость. — Мне не нужно.

Колбы на нижних полках мягко поблескивали. Там, где свет падал на стены, серый камень преображался, будто его покрыли золотой паутиной.

— Не нужно. Так ты все решил? От кого из нас двоих ты пытаешься скрывать правду?

— Что вы имеете в виду?

— Отстаешь по защите, в трансфигурации выезжаешь на одной теории. Или тебе кажется, этого никто не замечает? Я говорил с другими профессорами.

— Просто… я экономлю силы, — зубы разжимались как-то с трудом. — Для того, что действительно важно.

— И, без сомнения, ничто тебе не мешает использовать магию так же, как раньше?

— Да, ничто мне не мешает! И с чего вы вообще взяли, что я отстаю в защите? Оценки у меня не хуже, чем у других! — Нэт почти выкрикнул эти слова. Только договорив, он понял, что себе позволил — и ужаснулся.

Но было уже поздно, он понял это по выражению глаз. Что-то опасное поднялось в черной глубине, истребляя последние остатки профессорского терпения.

— Ты должен принимать лекарства. Нельзя игнорировать симптомы!

Набрав воздуха в грудь, Нэт знал, что терять ему уже нечего.

— Можно, сэр! Я же видел, как это действует, — бросил он свою последнюю карту. — Видел, что со мной будет, если я начну с зелий…

— Ах, ты видел. Вот твоя причина, — Снейп выждал несколько долгих секунд, а потом сказал, так тихо, как будто звуки могли убивать, отражаясь от стен:

— Покажи мне, — два простых слова, но Нэт чувствовал, что его загоняют в угол. — Позволь мне увидеть то, что ты видел.

Нэтан смотрел на стол. Сплетенные в рисунок тени — стертое перо, пустые флаконы, чаша от весов — из всего этого получились крыло и увенчанная рогом голова дракона.

«Зачем вы так спрашиваете? Могли просто приказать. Или вовсе направить на меня палочку, как два года назад». Дракон скалился. Профессор терпеливо ждал ответа.

«Вы хотите, чтобы я сам, по собственной воле… Что ж, возможно, я это и заслужил».

Фитиль дрогнул — дракон сердито махнул крылом. Ему не сиделось на месте.

Нэт сделал глубокий вдох. Поднял голову.

— Хорошо, мастер.

— Лучше будет, если ты сядешь, — профессор показал на кресло. В его голосе не было ни сочувствия, ни сожаления, никакой слабости, но неожиданно в нем, лишенном утешения, и нашлась для Нэтана опора. Он больше не сомневался.

— Теперь вспомни все, что ты знаешь о проклятии, — черная палочка смотрела в лицо, и вместо воспоминаний, Нэт почему-то сосредоточился на ней. — Legilimens.

На короткий, почти не значащий миг, он ощутил себя зельем, которое мешают не в ту сторону. Мысли приняли направление, которого он не хотел — он вдруг снова увидел себя в комнате на втором этаже «Дырявого котла», читающим «Итог совершенства». Почти сразу одно воспоминание сменилось другим: маг с льняными волосами царапал ногтями пол, а потом жадно пил из фляги; другой вечер — шумное пение за окном и запах крепкого чая, глиняные лилии, распускающиеся на стебле и взмывающий к потолку вороненок. Одинокие бдения — за старыми книгами в библиотеке и у кромки леса, в ожидании письма, выпавший из учебника лист, им, Нэтаном тщательно сбереженный. В этот раз не было ни серого спасительного тумана, ни голоса, обещающего помощь — он проваливался все глубже. Пропахший дымом паб, тоскующая скрипка, картавый голос певца, глаза человека, подарившего ему портрет его отца. Острая, неожиданная боль пронзила сердце — и она не уходила все время, пока он слушал тихий, срывающийся голос с северным акцентом. «Давно не заглядываю вперед настолько далеко…» Его охватил страх, что он не сможет вернуться, не вспомнит, куда нужно возвращаться — но он отодвинул страх прочь, подчиняясь течению.

«…никто не заставляет меня дышать дольше, чем я сам согласен…» Нэт знал, что будет дальше, но не сопротивлялся, впрочем, даже если бы захотел — разве он смог бы? «За это ты вправе потребовать от меня что угодно…» Вспыхнувшие надеждой глаза. И он сам, его страх, его слабость. Неужто он и впрямь был настолько жалок, умоляя, как ребенок, чтобы сумасшедший проявил рассудительность и милосердие? Шумный паб незаметно превратился в пыльный номер «Кабаньей головы», декорацию его ночных кошмаров. Мужественное решение терпеть до конца больше уже не казалось таким разумным, он был готов кричать, когда опять услышал голос, полный ложного сочувствия и насмешки, и увидел тонкую белую вспышку. Сам не знал, почему не закричал — ведь все было наяву, пол снова уходил из-под ног, и, как тогда, вместо воздуха грудь наполняла дымящаяся смола. Свое паническое «нет» он не успел даже прохрипеть — тьма накрыла его прежде, а когда, вытерев слезы, он открыл глаза, то с удивлением понял, что сидит в кресле, и таинственный полумрак вокруг него скрывает знакомые стены подземелья.

Снейп смотрел куда-то в сторону — крючковатый профиль был в темноте не виден, зато можно было разглядеть побелевшие, впившиеся в дерево рукояти пальцы. Он все еще держал палочку в правой руке.

— Как именно действовали чары, которые ты нашел… и передал ему? — профессор говорил через силу.

— Я не очень-то понимал, как они действуют. Просто искал способ… помочь…

О том, чтобы подняться на ноги, можно было забыть — при одной мысли о движении голова раскалывалась на части.

— Продолжай, — только и выдавил мастер зелий.

— Вы видели все, что я знаю, сэр.

— У тебя осталась запись?

— Да, — хрипло откликнулся Нэт. Признаваться, так признаваться. — Те слова, что я перевел… Кажется, речь шла о чаше, которую отдают врагу.

— Магия жертвы… — профессор медленно спрятал палочку в рукав. Он вышел из поля зрения Нэта, но у того не нашлось сил даже повернуть голову.

Раздался стеклянный звон, какой бывает, когда из бутылки вынимают пробку. Через некоторое время профессор опять появился, с пиалой в руке. По широкому дну перекатывалась грязно-синяя жидкость.

От резкого, тяжелого запаха Нэта замутило.

— Пей.

— Я в порядке, — во всей волне он разобрал только омелу и зверобой.

— Действие легилименции на незащищенный разум мне знакомо, — Снейп поставил пиалу на стол. — Ты глазами боишься двигать. Я довольно долго держал контакт.

Нэт осторожно взял пиалу и поднес поближе. Старался не замечать легкую дрожь в руке.

Запах был странный. Зверобой каким-то образом превратился в багульник, а потом в волчью ягоду. Стоило вдохнуть поглубже, как волчья ягода стала золотоглазкой. Он слишком плохо себя чувствовал, чтобы соображать.

— Не пытайся. Этого состава нет в реестре.

Пригубил зелье, безуспешно пытаясь разложить на части холодный вяжущий вкус. Осторожно допил до дна.

— Спасибо, сэр. А как называется?

— Сто три — пятнадцать, — недовольно сказал Снейп.

— Только номер, без латыни? — тиски, сжимавшие голову, стали податливей.

Профессор встал у камина, к ученику спиной. Потом повернулся.

— Ритуал, в той записи. Почему ты о нем сразу не рассказал? Мы потеряли полтора года!

Нэт разглядывал руки.

— Разве, сэр? Вы же против того, чтобы исследовать опасную, темную магию.

Он чувствовал в глазах предательскую влагу.

— Я против того, чтобы ты… Кстати, зачем ты копию сохранил? Планировал заняться самостоятельно?

— Да, и как раз поэтому я только что согласился, чтобы вы смотрели мои воспоминания!

Во взгляде Снейпа блеснул металл, но Нэт уже не обращал внимания:

— Я бы никогда не стал, — колючее тепло в носу поднималось все выше, пока, отведя взгляд, он чеканил каждый слог. — Я не такой, как Юнган! Хуже этих чар я ничего в жизни не испытывал! Какого черта, сэр! Да я под проклятие шагнул, потому что думал, это они, эти чары, я испугался, что он к вам их применит, и тогда все!

Он замолчал, в кабинете стало тихо. Профессор смотрел на него с холодным спокойствием, и под действием этого взгляда напряжение отступало, рассеивалось, как разогнанный ветром дым. Когда Нэт, уже собиравшийся просить прощения, прочистил горло, Снейп заговорил, очень тихо:

— Если не хочешь зависимости от зелий, есть еще один способ.

— Какой, сэр?

— Окклюменция. Ментальная магия.

— Никогда не читал, сэр… То есть, конечно, в книжках по диагностике…

На упоминание смутных медицинских терминов профессор никак не отреагировал.

— Это техника защиты разума от воздействия извне. На востоке ее относят к боевым искусствам. Однако, в твоем случае побочные эффекты важнее, чем умение отражать прямые атаки. Постоянная практика окклюменции дает власть над чувствами и ощущениями и возможность до некоторой степени подавлять боль.

Нэт посмотрел на мастера зелий с вновь обретенным интересом.

— Все зависит от контроля и концентрации внимания, — пояснил тот.

— С каких книг мне начать?

— Хороших книг нет, — ответил Снейп. — Это искусство не изучают… открыто.

Дракон из теней сложил свои крылья. Он больше не хотел лететь прочь, извергая пламя.

— Что я должен делать?

— Во-первых, — Снейп смерил Нэта тяжелым взглядом, — никогда, ни при каких обстоятельствах, ты не откроешь никому, что я обучаю тебя окклюменции. Для всего остального мира — ты вообще не знаешь, что это такое. Ясно?

— Ясно, сэр. Вы, наверное, тоже никогда о ней не слышали.

— Именно, — губы профессора одобрительно дрогнули. — Каждый день перед сном будешь очищать сознание от мыслей и чувств. Когда научишься это делать, мы сможем двигаться дальше.

Похоже, преподавать окклюменцию было не слишком сложно — Нэт подавил желание горько усмехнуться. «Очистить сознание — и все? Да проще его потерять…» Впрочем, в том, что способ нужно было искать самому,наверняка был смысл?

* * *

Ветер набирал силу. Он больше не метался бесцельно между землей и облаками, нет, он летел прямо туда, во тьму, где собирались крохотные, далекие звезды, и откуда выглядывала растущая луна.

Но те, кто был внутри, в замке, не видели ни луны, ни звезд.

Так, в лаборатории, ученик зельевара был занят тем, что отмывал от присохшего нейтрализатора почти прожженный насквозь котел. И чувствовал он себя на редкость легко.

«Сто три — пятнадцать… пятнадцать? Министерские коды используют буквы, а на континенте попадаются свои, но они восьмизначные… И все-таки, что бы это могло быть? Голова даже не кружится. А я не знаю рецепта».

Он ополоснул оловянное дно водой, размышляя о сложных структурах и о том, как научиться раскладывать их по запаху. Вернулся к столу, где все еще лежал оставленный утром журнал, в котором мастер собрал заметки к новому рецепту. Уже хотел убрать журнал на полку, но остановился, приглядевшись. Подсказка все это время была прямо перед глазами — четыре маленькие, выведенные рукой профессора цифры в углу обложки. Сто тридцать семь, дробь два. Вторая серия.