Сезон безответственности (гет)

С пляжа направился прямиком к тайнику с ключами. Пока все вожатые заняты загоном своих подопечных на тихий час, смогу, не привлекая лишнего внимания, донести связку до клубов и отпереть дверь. А путешествие это, надо сказать, обещает море адреналина: мне нужно пересечь весь лагерь, практически от восточных до западных ворот, при этом не вляпавшись по дороге ни в какие приключения.

Завернув связку в полотенце, убрал её в пакет к остальным банным принадлежностям. Бросил взгляд на площадку с мусором, ворота… и в эту минуту — весьма своевременно — пришла мысль: вместо того, чтобы тащиться через весь лагерь, обойти за территорией. Конечно, дольше раза в три, особенно если там нехожено, зато мне не встретятся Ольга Дмитриевна или Славя, движимые жгучим желанием припахать к какому-нибудь делу или немедленно загнать в домик.

 

Сказано — сделано, и вот я уже вышагиваю с наружной стороны ограды, опасливо поглядывая на растущую вдоль неё почти непрерывной баррикадой крапиву. Даже сложилось впечатление, что её намеренно тут развели, чтобы пионеры не повадились лазать через забор, настолько развесисты и густы её заросли. По правую руку, без каких-либо предисловий, практически от самой ограды раскинулся смешанный лес. Таким образом, лавируя влево-вправо, чтобы избегать крапивы с одной стороны и лесной растительности с другой, неспешно побрёл к цели.

В паре мест нашлись небольшие лазы — прорехи, образовавшиеся из старых трещин и расширенные тайком шастающими за территорию пионерами. Вот только куда они тут могут ходить? Близлежащий пейзаж, что видел вчера с крыши беседки, не предвещает совершенно ничего интересного, а леса хватает и в самом лагере.

В остальном всё обычное: забор как забор, лес как лес. Видел один — видел все.

* * *

Несостоявшееся здание клубов расположилось практически возле ворот лагеря — по правую руку, наискосок через дорогу от информационного стенда. Будучи заметно больше действующего, внешне оно, тем не менее, аналогично: неопрятная облезлая одноэтажная хибара с решётками на окнах и двускатной жестяной крышей, облицованная штукатуркой и выкрашенная бледно-бледно-голубой известью.

 

Я нырнул в кусты и зашёл за угол, чтобы на время припрятать там ключи. Если верить расписанию на стенде, уже должен начаться тихий час, но всё равно остаётся шанс наткнуться на ту же Славю или кибернетиков, чья обитель находится чуть дальше по дороге и отлично видна отсюда.

Осмотрел дверь: замок на ней только один и по скважине можно безошибочно определить вид ключа. Так что вскоре я уже вернулся, держа в кармане пяток возможных кандидатов. Один из них и пропустил меня в узкий коридорчик с тремя дверьми: направо, налево и прямо. Замки с них сняты, давая беспрепятственный проход в любое помещение. Для верности толкнул ближайшую, убедившись, что она и вправду открыта.

* * *

Спустя минут десять рыжие уже заняли дальнюю комнату и принялись выкладывать из приснопамятного бумажного пакета блистеры с таблетками, сложенные вчетверо газеты, разные баночки и даже неведомо откуда взявшуюся у них ступку с пестиком. Ещё отдельно большую кипу газет принесла Ульяна.

А я тем временем оглядел помещение.

В основном наполнение этой части кладовки составляет немногочисленная мебель. Лишь у одной из стен нашлись кое-какие вещи, свидетельствующие, чем пионеры занимались в «Совёнке» на его заре. За исключением древней пишущей машинки и школьного простенького телескопа — кратностью не сильно больше обыкновенного морского бинокля — досуговый инструментарий довольно неказист: несколько мольбертов, изрядно попользованные краски, целая коробка с клубками разноцветных ниток или пряжи, укрытых куском мутного пожёванного полиэтилена, стопка каких-то журнальчиков да останки гитары — в виде корпуса и ободранного грифа, на котором уже нет ни колков, ни порожков, ни, разумеется, струн.

 

Сквозь грязное, покрытое толстым слоем пыли стекло в комнату робко просачиваются солнечные лучи, освещая довольно большое пространство на полу под окном. Здесь Алиса и разместила всё извлечённое из пакета.

 

— И где же ты взял ключ?

— Где взял, там уж нет, — отбрехался я, не желая вдаваться в подробности или сочинять какое-нибудь враньё. — Говори уже, что делать надо, — шагнул к выложенным на полу предметам.

— А ты рано расслабился. Для тебя, Семён, особое поручение, — проговорила Алиса, подпустив в голос важности, явно передразнивая вожатую, — раз такой находчивый, значит не составит труда добыть ещё и серу с селитрой, и фольгу.

— Что ж ты раньше-то не сказала…

— Так не спрашивал. Тем паче мы думали, что ты ещё до того облажаешься, — с безмятежной язвительностью заявила Двачевская.

Я равнодушно проигнорировал очередную шпильку.

— И где всё это можно найти?

— Понятия не имею, — Алиса уставилась на меня с искренним удивлением. — На складе, наверное. Селитра так уж точно.

— Серу я видела у очкариков в клубе, когда искала там в кладовке… — Ульяна осеклась, так и не договорив, что она хотела у них найти, — в баночке, жёлтая такая, с надписью.

— А фольга? — прибавил я без особых надежд на вразумительный ответ.

Рыжие синхронно пожали плечами.

— Блестяще. Хотя… — меня неожиданно осенило, — где драмкружок раньше был?

— Да кто ж его знает… — Алиса упёрла руки в бока и наклонила голову, будто вспоминая, — наверное, у Мику, в музыкалке то бишь.

— Ну, началось, — я тяжко вздохнул, — целый, мать его, квест… ладно. Вот, ключ возьмите, запритесь на всякий случай. Как приду — в окно постучу.

— Секретным стуком! — подхватила Ульяна.

— Иди в баню, мелкая.

Увернувшись от полетевшей в меня пыльной тряпки, поспешил на выход — добывать заказанное Алисой. Рыжие всё же втянули меня в свои делишки.

* * *

Забрав из кустов связку, выбрался на аллею с намерением по-быстрому пересечь её и унести ключи домой. Напрягает, конечно, что приходится таскаться с ними, как неприкаянному, но и бросать где попало тоже не вариант. Вот и перекладываю теперь с места на место.

 

На пороге кружка кибернетики появился Электроник с ручной механической дрелью и дерматиновым портмоне для инструментов.

— Взял? — обратился он к Шурику, вышедшему следом.

— Я думал, ты взял…

— У меня только вот, — Сыроежкин поднял руку с дрелью.

— Тьфу… сейчас.

Очкарик исчез в проёме.

— Далеко собрались? — как можно более безразлично поинтересовался я.

— Ай… — Электроник махнул рукой, — вешалки для одежды надо в душевых сделать. Вчера там, прикинь, какая-то гадюка ключи у Славки свистнула.

— Вот… сволочи!

Я покачал головой, изо всех сил стараясь сдержать улыбку и медленно заводя руку с пакетом за спину.

— Такие дела, — посетовал он. — Весь вечер вожатые с начальством на ушах стояли, говорят, даже по домикам шарили.

— Нашли хоть?

Сыроежкин пожал плечами.

— Не знаю.

На крыльце снова появился Шурик, держа в руках тряпичный мешочек цвета хаки. Приветственно кивнул мне. Кивнув ему в ответ, я споро отправился по дорожке налево, будто бы к себе домой. Отойдя на пяток шагов, завернул в кусты, откуда и проводил удаляющихся по аллее кибернетиков, всё ещё не в силах поверить своему неожиданному везению.

 

Замок на их двери оказался таким же, как и на предыдущей. Один из заготовленных в кармане ключей должен подойти.

Таким образом, очень скоро попал к ним чулан, где, как сказала Ульяна, должна быть сера. В глаза сразу бросились допотопный телевизор «Радуга» с дутым кинескопом и видеомагнитофон, стоящие на столе. Но времени на осмотр достопримечательностей нет: я быстро пробежался взглядом по комнате и подошёл к шкафу, хранящему ёмкости с различным содержимым. Среди прочего сразу нашлась криво надписанная фломастером литровая стеклянная банка, на две трети заполненная ярко-жёлтым слабо поблескивающим песочком.

«Блин, а сколько им надо-то?»

Почесав репу, плюнул и набил серой оба кармана шорт — всё равно больше её негде нести. Остаётся только надеяться, что она там не прореагирует со мной, образовав сульфид Семёна… или сульфат. По химии у меня всегда был заслуженный трояк, и я ни разу не уверен, что по дороге в домик не случится чего-нибудь дурного. Подобные вещества пробуждают во мне суеверный страх, ассоциируясь с чем-то очень опасным, до чего нежелательно даже дотрагиваться руками.

Спешно осмотрев из окон подступы к клубу, выскочил на улицу, запер дверь и очень быстро, почти бегом, направился к себе.

 

К счастью, экологической катастрофы удалось избежать. Вся сера сразу перекочевала в пакет, удачно нашедшийся в сумке. На ткани вывернутых карманов от неё не осталось и следа. Убрав все компрометирующие вещи за шкаф, отправился на склад. Так и не придумав ничего внятного, решил, что просто попрошу селитру для клумб. Божий одуванчик, обитающий там, наверняка уже через пару часов совершенно забудет меня, потерявшись в своём Альцгеймервилле.

* * *

До места добрался без приключений. Внутри же, к моему удивлению, никого не нашёл.

— Есть кто? — позвал я.

Ноль реакции.

«Неужели опять везение? Что-то совсем на меня не похоже».

 

Помявшись с минуту, отважился зайти на территорию кастелянши. Или, наверное, правильно назвать её завхозом? Неважно, в общем.

Сразу за дверью, соединяющей конторку с самим складом, стоят в несколько рядов стеллажи, заканчивающиеся пандусом с поддонами. Хоть население «Совёнка» и невелико, хранилище под его нужды выглядит поистине огромным. Где тут что искать, ума не приложу.

Побродив некоторое время между стеллажей, вышел на пандус. Здесь только продукты: коробки с консервами, мешки, пластиковые и сетчатые железные ящики с бутылками. В глубине, где заканчиваются стеллажи и поддоны, отдельный тщательно завешенный закуток. После довольно длительного осмотра не обнаружил в нём ничего, кроме постельного белья, формы и обуви.

 

И на этом моя удача приказала долго жить: вынырнув из-за шторы, нос к носу столкнулся с бабулей.

— Кто таков? — проскрежетала она, удивлённо подняв брови.

— Я э-э… — под пронизывающим колючим взглядом кастелянши из головы мгновенно выдуло все человеческие слова, — драсте…

Показав зачем-то пальцем в сторону продуктового отдела, глупо захлопал глазами. Бабка нахмурилась и недовольно выставила нижнюю губу.

— Язык проглотил? Чаво шляшси без спросу?

— Нет, — выпалил я невпопад.

— Так бы сразу и сказал, а то бухтит чевота под нос, как самовар. Что ли по делу прибыл? Так мешки твои не тут, шагай за мной.

— В смысле?

Ничего не ответив, она пошаркала обратно к пандусу, и мне пришлось плестись следом. Кастелянша вывела меня к белым мешкам и, встав рядом, заскрипела:

— Ну, вот, орёл, работёнка твоя — на кухню снести надо, — бабка, не глядя тыкая пальцем в поддоны, раздала указания: — Муки — пять, сахару — три. Не перепутай.

«Какие пять, какие три, что не перепутать, какого ваще хрена?»

Она внимательно уставилась в ожидании.

— Ну, что замер опять?

В мозгу, наконец, провернулись шестерёнки, и до меня дошло, что кастелянша говорит об очередном задании, по поводу которого кто-то из пионеров должен был явиться сюда. Смирившись с тем, что, как всегда, вляпался в историю, я с тоской оглядел наваленные на поддонах пятидесятикилограммовые мешки.

— Мне их на спине тащить?

— Можешь тачку взять, коль не дюжишь.

Кастелянша показала пальцем на знакомое по утренним приключениям приспособление, уже стоящее внутри у ворот.

— Она же грязная вся, а тут продукты…

— Ну и пёс бы с ними, — бабка махнула рукой и поползла на своё рабочее место. — Оно же в мешках… ну попадут три пылинки, ничего вам не будет. Больше грязи — ширше морды. Мы в детстве не такое ещё лопали, и ноги как-то носют до сих пор. Изнеженное поколение, вот бы вас в землянки, да отваром из корешков попотчевать, от которого, акромя отрыжки, никакой пользы…

Усевшись за стол и нацепив очки, кастелянша принялась выискивать что-то среди журналов и тетрадей, попутно рассказывая, через какие лишения несла её жизнь-жестянка, и какое нынче слабое поколение растёт, избалованное заботой и трёхразовым питанием с полдником. Короче говоря, обыкновенный поток сознания выживающего из ума старичка о том, что раньше и трава зеленее, и небо чище, и вообще…

 

Не слушая причитания кастелянши, принялся за внезапно свалившееся на меня поручение. С другой стороны, это и на руку — есть возможность в спокойной обстановке осмотреть всё, пока бабка предаётся ностальгическим бредням. Лишь бы сейчас не пришёл тот, кому на самом деле поручено это задание.

Я спустился с пандуса. Перевернул тачку вверх дном и постучал пяткой, сбивая и вытряхивая из кузова совсем уж откровенную грязь. Получилось довольно сносно. Затем подкатил её к нужному месту, влез обратно и начал аккуратно подтаскивать первый мешок к краю, стараясь не посадить его на один из гвоздей, шляпки которых в обилии торчат из поддонов, устилающих пол.

Неспешно проделывая всё это, украдкой оглядел окрестности, но ничего примечательного на глаза не попалось. Проблема усугубляется ещё и тем, что я понятия не имею, что ищу — мешок, коробку, ящик… и как она вообще выглядит, эта селитра. В памяти лишь маячит что-то про связь её с садоводством и огородничеством.

 

Как ни старался тянуть время, первый мешок таки попал в кузов тачки. Ну ничего, впереди ещё семь штук, успею осмотреться получше.

 

Добравшись до служебного входа на кухню, расположенного с обратной стороны здания столовой, нажал на кнопку звонка. Где-то в глубине коротко тренькнуло. Дверь очень быстро открыла округлая дородная женщина в белом халате и колпаке.

— Здравствуй, пионер, проходи, — она широко улыбнулась, от чего глаза на румяном лице превратились в маленькие щёлочки. — Сахарок привёз?

— Муку, — прокряхтел я, перекатывая колесо через порожек. — Сахар тоже будет.

— Какой молодец, и всё один! А то эти вечно бандой прибегут, да ещё потом галдят, конфеты канючат, — пожаловалась повариха, показывая в угол помещения, где на полу тоже лежат несколько поддонов. — Ты дверь подопри кирпичиком, чтоб не закрывалась, а как закончишь, я работу твою приму.

Понуро кивнув, принялся выгружать мешок из тачки.

 

По возвращении в склад увидел справа от ворот отдел из небольших стеллажей, не замеченный ранее с продуктового пандуса, потому что тот находится по другую сторону и по диагонали от него. Зато его прекрасно видно при входе… и при выходе тоже, если смотреть не под ноги, а по сторонам. Внимание же моё привлекли лейки, лопаты и прочий садовый инвентарь, а также раскрытые мешки на нижних полках.

Я резко воодушевился своей находкой. Воспользовавшись тем, что из конторки этот угол не просматривается, быстро вскарабкался наверх. На каждом мешке пришита небольшая заводская бирка. По одной из них я и смог опознать селитру — россыпь маленьких гранул непонятного, то ли светло-серого, то ли буроватого цвета. Схватив с полу пустой мешок, щедро наполнил его при помощи валяющегося тут же совка. Завязал и, убедившись, что кастелянши на пути до сих пор нет, сбросил на дно тачки.

 

Следующий мешок с мукой очень своевременно накрыл собой селитру, когда бабка вырулила из-за стеллажей.

— Ну, как оно, сделал или чего?

— Да вы шутите, второй мешок только.

Кастелянша покачала головой.

— Каши мало ешь. Хиленький совсем, тош-ший, как сопля.

«Где-то я такое уже слышал».

— Это не ваша внучка тут рыжая в первом отряде?

— Господь упаси, у меня внуки уж сами мальцов нянчат. У старшого уж трое, у среднего один пока и у младшего тоже один… одна — дочка, правнучка моя, сталбыть…

— Поздравляю, — буркнул я и спрыгнул с пандуса, чтобы увезти мешок.

Не хватало только слушать истории про её огромное семейство… кошмар, она, похоже, ещё царя живым застала. И чего на пенсии дома не сидится карге? Пекла бы пирожки своим правнукам и носки вязала — на такой табун-то, небось, не напасёшься их.

 

Проезжая за зданием склада, вывалил из тачки муку и швырнул селитру в высокую траву в нескольких метрах от стены.

Дело сделано.

 

Дальше торопился изо всех сил, и эта безумная гонка с мешками совершенно вышибла из меня дух. Даже повариха прониклась моим жалким побитым видом и отвалила, в награду с барских щедрот, бутылку газировки, чему несказанно обрадовался.

* * *

Не знаю, как с серой, а вот с селитрой точно переборщил — навалил в панике килограммов пять, не меньше. И теперь надо её как-то перетащить к домику. Благо тихий час, и пионеры, занятые своими делами, не шастают толпами туда-сюда по лагерю.

Тщательно выбрав момент, когда ни рядом на площади, ни на соседних дорожках не будет ни одного человека, переместил свою ношу от медпункта — под стенами которого всё это время занимал выжидательную позицию, прикидываясь культурно отдыхающим пионером — вдоль дороги до пролеска, соединяющего её с моей улицей. Там, по уже знакомой тропинке, прошёл почти до жилища вожатой и свернул направо, чтобы обогнуть весь ряд домиков через заросли вне возможного поля зрения Ольги Дмитриевны.

 

Селитру спрятал в нише под окном своего домика и наспех забросал сорванной полынью.

Теперь осталось добыть фольгу. Это представляется довольно простым делом при условии, что она окажется в бывшем драмкружке. На такую мысль натолкнул самодельный реквизит из-под сцены, при создании которого она была обильно использована. Раз саму фольгу я в чулане не видел, значит, должна быть там, где всё это хранилось, когда было в ходу. Выглядит вполне логично.

На крайний случай, остаётся вариант пойти на помойку и ободрать фольгу с того, что там есть.

* * *

Пережёвывая эти размышления, добрался до музыкального клуба. Из-за двери доносятся звуки неизвестной мелодии, извлекаемой из рояля. Похоже, девочка-оркестр целиком и полностью поглощена своими делами. Это хорошо.

Однако, заглянув в дальнее от двери окно, принадлежащее подсобке, совершенно ничего не смог разглядеть из-за тюля. Толкнул раму — закрыто. Обошёл с двух других сторон — тоже.

 

«Нужно, чтобы Мику вышла на улицу хотя бы на минутку», — я глянул под ноги: наверное, в реальности такие киношные штуки не очень прокатывают… впрочем, ещё несколько дней назад я был абсолютно уверен, что в реальности невозможно уехать в прошлое на обычном автобусе… по крайней мере, покуда он не разгонится до восьмидесяти восьми миль в час. Почему бы не попробовать и это?

Подняв с земли несколько камешков, запулил один из них в стекло. Никакого эффекта это не возымело, рояль всё так же продолжил играть. Тогда использовал камешек покрупнее. Потом ещё один, придав броску больше силы. На этот раз звук получился достаточно громким, чтобы отвлечь Мику от игры. Избегая быть замеченным, я вжался в стену и пошёл вдоль неё обратно к веранде.

Шебутная японка не подвела: очень скоро, движимая любопытством, она выскочила наружу, о чём сообщил стук каблучков по доскам настила. Выждав ещё несколько секунд, пока Мику свернёт за угол, ринулся внутрь и нырнул в подсобку.

Вот где точно не помешало бы прибраться, а заодно выписать заведующей профилактического пенделя. Это ж надо умудриться устроить такой неописуемый бардак на площади в какие-то десять квадратных метров! Я, конечно, тоже отнюдь не чистюля, но даже у меня в квартире порядка больше.

Вся мебель, какая тут имеется, стоит как попало, повсюду на ней расставлены коробки с проводами, кассетами, нотными тетрадями и хрен пойми чем ещё. Прямо поперёк комнату перегораживает длинная вешалка на колёсиках с несколькими костюмами. По полу разбросаны грампластинки в конвертах… или просто пустые конверты, проверять это я не стал. По углам ютятся немногочисленные музыкальные инструменты, насколько могу судить, не очень рабочие, с отсутствующими деталями. Даже книги в единственном книжном шкафу стоят не как полагается, а громоздятся неровными стопками. Просто форменный ад перфекциониста на каждом шагу.

Фольга здесь, если и обитает, может находиться совершенно где угодно.

Я поочерёдно выдвинул ящики письменного стола: лишь непонятно откуда взявшийся тут пакетик с семенами лука-порея, и более ничего. Следом обшарил тумбочку и пошёл дальше вдоль стены по часовой стрелке.

 

Минут через двадцать поисков, когда находился в дальнем конце подсобки и уже почти отчаялся, мои поиски неожиданно увенчались успехом: тощий рулончик пищевой фольги нашёлся среди швейных наборов и мотков всяких ленточек и тесёмок.

 

Позади по полу стукнули каблуки.

— А что ты тут делаешь, Сенечка?

«Теперь точно попался!»

Меня резко прошиб пот. Нервно сглотнул и, старательно пряча фольгу за спиной, повернулся к Мику, стоящей в другом конце комнаты у двери.

— Да вот… ключ! — с облегчением чуть ли не выкрикнул я, вспомнив, что так и не вернул его. — Принёс, а тебя не было — пошёл искать.

— На антресолях?

Я глупо улыбнулся.

— Ну, не то чтобы…

— Или решил тайком от всех костюм себе на дискотеку сшить?

— Почти угадала, — ещё сильнее натянул улыбку, судорожно соображая, чего бы соврать.

— Хватит изворачиваться! — воскликнула Мику, практически срываясь на крик, а лицо её неожиданно приобрело хмурый вид. — Неужели ты такого плохого мнения обо мне… Сенечка. Я, может, и произвожу впечатление легкомысленной девочки-припевочки, но я же не совсем дура!

Она развернулась и, хлопнув дверью, выбежала из подсобки.

 

Я вышел в основное помещение клуба, где увидел Мику сидящей в одном из кресел амфитеатра и тихонько плачущей. Ну и дела… теперь ещё до слёз довёл человека. И кого — нашу никогда не унывающую болтушку. Это у меня определённо талантище — хоть в чём-то преуспел по жизни.

— Мику, ты чего?

— Ничего, — она шмыгнула носом и отвернулась.

Вид Мику вверг меня в смятение. Я и так-то не особо умею обращаться с людьми в таких ситуациях, а тут ещё и вся эта дурацкая история… вроде как виноват, а в чём — толком не знаю.

«Вот и что теперь с ней делать?»

Пока тупил, пытаясь решить, уйти мне или попробовать её успокоить, она заговорила сама:

— Не обращай внимания, уходи.

Сперва с облегчением сделал несколько шагов к двери, но пройти до конца так и не смог, остановился.

— Да как я уйду, ты же из-за меня…

— Не из-за тебя. Просто накопилось.

— Расскажешь?

— Не хочу.

— Чтобы ты, и не хотела что-то рассказать?

Я присел через одно кресло от неё.

— Вот, и ты тоже видишь во мне только глупую пустышку с языком без костей. Я сюда ехала отдыхать, общаться, заводить новые знакомства, играть музыку для всех, а получается, что сижу тут как монашка целыми днями и жду сама не знаю чего.

— Так не сиди, тебя ведь не заставляют.

— Вы же все разбегаетесь, как от прокажённой, стоит лишь мне появиться! Приходите, только когда что-то надо от меня или… от моей подсобки. Где мне ещё сидеть?

— Если это камень в мой огород, то не обессудь, но я вообще в первый день отсюда хотел домой сбежать. Наверняка ты в курсе. Так что на мою реакцию обращать внимания не стоит. Я не склонен сходиться с людьми…

— И всё же в домике не заперся, общаешься хотя бы с Алисой.

— Да уж, общаюсь. Если так можно назвать её издевательства надо мной.

— Пускай бы уже хоть так, я даже для этого никому не нужна.

— Не знаю, что тебе ответить…

Советчик из меня в таких делах, прямо скажем, неважный, но всё равно попытался сгладить разговор:

— Зато ты не стесняешься быть собой, это дорогого стоит; и ещё ты немного необычная даже по меркам моего… кхм, в общем, люди не всегда готовы принять тех, кто кажется им странным.

— И не говори…

— Разбегаются — ну и пусть, но они же не могут совсем запретить тебе бывать в лагере. Просто старайся меньше зацикливаться и, не сочти за грубость, но тебя правда иногда нелегко вытерпеть, — я неуклюже выдавил из себя что-то вроде примирительной улыбки.

Насчёт «иногда», конечно, здорово покривил душой. Как по мне, Мику совершенно невыносима в этом своём режиме берсерка.

 

То ли она такая отходчивая, то ли разговор подействовал, но в результате Мику малость успокоилась и, достав платочек, привела себя в порядок.

— Что искал-то, может, скажешь?

— Ничего особенного, — я показал рулон.

— Пф-ф… и всё? А конспирации зато сколько, будто инструменты выкрасть хотел. Пришёл бы и сказал прямо, я вроде бы не давала поводов так со мной обращаться. Уж если доверила Алисе гитару с усилителем, то эту ерунду и подавно отдала бы.

— Извини, просто не хотел, чтобы кто-то узнал…

— Понятно. Не волнуйся, в это трудно поверить, но я умею хранить секреты.

— Спасибо. Ну, я пойду, да?

— Как хочешь, — Мику равнодушно дёрнула плечом.

Я тихонько вышел на улицу, весь в смешанных чувствах. «Совёнок» очередной раз в мгновение ока сумел перевернуть всё в голове вверх дном.

* * *

Сложив свою добычу вместе с селитрой, окольными путями, не выходя на дорожки и тропинки, поволок мешок в кладовку к рыжим.

 

Двачевская сидела в комнате одна, без Ульяны, отправившейся, по её словам, складировать уже изготовленный арсенал в укромном местечке.

— Ну ты даёшь! — Алиса весело рассмеялась, увидев, сколько я всего принёс. — Теракт, что ли, запланировал? Тут на все три смены хватит, чтобы каждую неделю мастерить что-нибудь.

— Откуда ж я знал, ты не сказала, сколько надо.

— Да пофиг, уже всё равно не успеваем больше ничего.

— Хочешь сказать, я зря два часа метался по лагерю как в попу ужаленный?

— Почему же, не зря, — Алиса забрала мешок и сложила под один из столов. — И это тоже пока у меня побудет, — она показала ключ и хитро прищурила глаз, — что-то мне подсказывает — тебе не обязательно его возвращать.

Похоже, мной опять коварно попользовались.

«Их что сюда, из школы юных манипуляторш понабрали?»

— Остальное полежит здесь, — она аккуратно уложила пакет в короб радиатора под окном. — Теперь уходим, тихий час почти кончился.

 

Мы вышли из кладовки, Алиса заперла дверь и, не оборачиваясь, отправилась за здание, а мне ничего не осталось, кроме как поволочиться следом. Вскоре пришли к туалету типа «сортир» — ими оборудована вся территория лагеря — миновали его и, протиснувшись через колючие кусты, похожие на шиповник, оказались на крохотном пятачке с лежащим посреди поваленным стволом дерева.

Алиса уселась на бревно и, наклонившись вбок, пошарила под ним. Выудила мягкую пачку «Нашей марки», закурила и протянула мне.

— Будешь?

Я подумал, что это поможет немного расслабиться и унять подкатившее в преддверии моей затеи волнение. Вторая сигарета в «Совёнке» пошла много легче, уже не так беспощадно раздирая глотку. Но пьянящий эффект никотина по-прежнему никуда не делся.

— Это, конечно, не твой заграничный «Че-как-его-там», зато у меня их гораздо больше одной, — она ехидно подмигнула мне.

— Да я и не задумывался об этом, бросаю.

— Не рановато? — Алиса широко улыбнулась.

— В самый раз.

Она пожала плечами и убрала пачку обратно в тайник.

— Ты, кстати, не рассказал, что хочешь делать.

— Тебе это так интересно?

— Не особо… просто я и сама как бы в деле.

— Долгая история. Если коротко, мне нужно кое-что выяснить в администрации.

— Навряд ли я хочу знать подробности, но что знаю точно: крепко озвездюлиться на этом — как два пальца.

— Не спорю… кстати, я тут подумал: вам надо какое-нибудь прикрытие организовать.

— Зачем?

— Затем, что не хочу, чтобы из-за меня вас наказали или, чего доброго, выгнали.

— А если выгонят тебя?

— Переживу.

Алиса с любопытством посмотрела на меня.

— Допустим… и?

— Вам надо заранее быть наказанными.

— Долго думал, гений?

— Звучит глупо, но ты послушай: если вожатая будет считать, что вы заняты работой и вообще «эмоционально подавлены наказанием», — я изобразил в воздухе кавычки, — то вас не станут подозревать, не в первую очередь хотя бы. Виновных станут искать среди других пионеров… и, разумеется, не найдут.

— Так ведь нас могут и под домашний арест посадить или просто без вечернего досуга оставить. Что тогда?

— Домашний арест тоже на руку. А вот если второе, то да, будет не очень. Но попробовать стоит, потому что за дымовуху в администрации вы точно так легко не отделаетесь.

Алиса посидела некоторое время, задумавшись и теребя фильтр сигареты.

— Хотя лично меня лишение досуга ни капли не расстроит. Насчёт Ули не знаю.

— Что ты там не знаешь? — донеслось сбоку из-за куста. — Куда ты, туда и я!

Ульяна выскочила на полянку и подбоченилась, оглядывая нас.

— Опять ты уши греешь, когда старшие разговаривают, — деланно серьёзным тоном отчитала её Алиса.

— Опять ты курением подаёшь мне плохой пример, — передразнила мелкая.

Рыжая затушила окурок, прикопала его мыском сандалии и поднялась.

— Значит, решили, — достала из кармана несколько мятных карамелек, бросила пару мне. — А что делать-то будем, чтоб наказали?

— Ты меня спрашиваешь? — я не удержался от улыбки.

— Не знаю, мне как-то не доводилось нарываться специально… тем более, нам ведь вместе с Улей надо попасть под раздачу.

— Придумаем что-нибудь!

Мелкая заговорщицки подмигнула нам и припустила в столовую — как раз в этот момент загудел полдничный горн.

* * *

На полдник дали овсяное печенье с молоком. И я, кажется, догадываюсь, из чего это печенье приготовлено. Не мытьём, так катаньем повара всё же скормили пионерам ненавистную овсянку с завтрака. Должен признать, в таком виде она и мне нравится гораздо больше, что уж говорить о малышне, охочей до сладостей.

 

Но именно Ульяна, известная своей страстью к сладкому, есть не спешит. Сидит молча, мусоля половинку печенья и поглядывая на двери столовой.

Я же в это время погрузился в свои мысли, тупо упершись взглядом в тарелку с полдником. Миновала лишь половина дня, а я уже измотан и выжат, как лимон. Лень и апатия, сидевшие всё это время на задворках, пользуясь возникшей передышкой, принялись подтачивать моё рвение овладеть ответами. Утренние события кажутся уже настолько далёкими и незначительными, что я на полном серьёзе допустил мысль отменить намеченное. Примерно так это у меня и происходит обычно во всём — сперва горю энтузиазмом и чувствую в себе силы свернуть горы, а потом…

 

А что потом — додумать не успел, потому что из компании такого умного интеллигентного человека меня беспардонно выдернул громкий возмущённый возглас Ульяны:

— Ах ты так, получай! — и с этими словами неожиданно плеснула Алисе прямо в лицо молоком.

Та на секунду опешила — надо сказать, и я тоже — быстро заморгала в непонятках от произошедшего, но очень скоро на её лице нарисовалась целая палитра эмоций, среди которых преобладает нешуточный гнев. Мелкая захохотала на всю столовую, видя эту картину. На нас тут же стали оборачиваться пионеры, кто-то и вовсе замер, не дойдя до стола, с интересом наблюдая за перебранкой.

— Я ж тебя на улицу ночевать выгоню, пакость мелкая, — процедила Двачевская, смахивая рукой с подбородка молоко.

Промокнув лицо концами галстука, Алиса незамедлительно вернула ей должок. Ульяна резко стихла и сразу закашлялась от попавшего в раскрытый рот молока.

— Вы чего, прекратите немедленно!

Возле нашего столика внезапно, как из-под земли, материализовалась Славя с полдником в руках. А Ульяна тем временем разошлась и, пока смотрел на активистку, облила за компанию и меня — моим же молоком. Благо я расположился к ней вполоборота, и мне досталось не очень сильно.

— Ульянка! Вожатую твою сейчас позову! — крикнула Славя.

— Схипнула отсюда, — бросила Алиса через плечо.

— Столовая — не место…

— Ну, сама напросилась.

Двачевская неспешно встала, развернулась к активистке и забрала у неё стакан. Подняла его над головой растерявшейся от неожиданности Слави и медленно вылила молоко.

— Всю смену хотела что-нибудь такое сделать.

Славя, окончательно утратив дар речи, как рыбка несколько раз шлёпнула губами, с неописуемым удивлением глядя на Алису широко распахнутыми глазами. Молоко потекло по прилипшей ко лбу чёлке, задерживаясь в набрякших бровях, заструилось с висков по щекам на подбородок, откуда полилось на галстук, оставляя белёсые разводы. На носу повисла дрожащая белая капелька.

По залу столовой прокатился возбуждённый ропот. Кто-то засмеялся, а несколько вожатых, заметив нарушаемые беспорядки, угрожающе двинулись к нам, лавируя между столами.

Алиса взяла с тарелки печеньку, надкусила и поставила на её место пустой стакан. Показала поднятый большой палец, выдав заключение:

— Красавица, — и с блаженной улыбочкой вернулась за стол.

 

— Двачевская! — к нам откуда ни возьмись подлетела Ольга Дмитриевна. — Рыкова! Персунов!

— Да я-то ни при чём, меня…

— Молчать! — взревела вожатая и шумно втянула воздух; в столовой резко наступила гробовая тишина, не нарушаемая даже работниками кухни. — Оба трое ко мне в домик!

— Но… — ещё раз попытался возразить я.

— Бегом, я сказала! — Ольга Дмитриевна метнула в меня уничтожающий взгляд. — Устинова, форму прачке не сдавай, я уже знаю, кто её будет сегодня стирать!

Славя смахнула с носа капельку и коротко кивнула.