Голубой щенкен (джен)

— Сонам! — кричал где-то вдалеке Аджит. — Сонам, ты где?

Сонам слышал брата, но не откликнулся. Он увлечённо наблюдал за большим блестящим жуком, ползущим по замшелому бетонному блоку, в тени которого они часто прятались от жары — а заодно и от отца. Но на этот раз он прятался здесь от криков матери, которая опять рожала, чего Сонам ужасно не любил.

Это происходило с ней каждый год, если верить Аджиту — а уж он-то должен знать, как её первенец: ему уже двенадцать. Сонам был почти в два раза младше, и помимо Аджита у него оставались только два младших братика и старшая сестра. Ещё один родился в прошлом году, он Сонам так и не узнал, брат это был или сестра — отец его сразу куда-то унёс. Интересно, успеет ли он посмотреть, кто родится сегодня?..

— Вот ты где! — выглянул из-за стены Аджит, на худом лице которого сияла улыбка. Бегло оглянувшись, он вытащил что-то из-под затёртой до дыр майки. — Смотри, что я нашёл!

— Что это? — спросил Сонам, с интересом разглядывая тонкий чёрный квадрат в перепачканных глиной руках старшего брата.

— Это планшет, — объяснил тот, проведя пальцем по краю устройства, отчего экран загорелся.

— Ого! — удивился Сонам, уставившись на непривычно яркую картинку с какой-то странной длинношеей коровой в жёлтых пятнах. — Где ты его нашёл?

— В канализации старого города, — Аджит ткнул куда-то в экран и отдал его младшему. — Ему, наверно, лет пятьдесят, а то и все сто! Но он заряжается от солнца и даже ловит Старлинк!

Сонам почти ничего не понял, да и едва ли слушал, восторженно рассматривая какую-то игру с разноцветными кубиками. Ничего подобного он раньше не видел. В их доме не было никакой техники — родители говорили, что это грех. Получается, сейчас они грешили?.. От этой мысли становилось немного не по себе, и Сонам боязливо поглядывал на брата.

— Только не говори родителям! — строго предупредил Аджит. — Они сразу отберут и выкинут. И младшим не говори, а то всё разботлают.

— А Гаури скажем? — с надеждой спросил он.

Взлохматив ладонью свои неровно остриженные чёрные волосы, Аджит задумался, и Сонам догадывался, почему. Последнее время Гаури постоянно кашляла из-за какой-то болезни, и родители запретили к ней подходить.

— Я сам ей скажу, когда поправится, — ответил Аджит, слегка улыбнувшись.

Но Сонам уже успел расстроиться.

— Она ведь… правда поправится? — осторожно уточнил он, пристально глядя в тёмно-карие глаза брата.

— Конечно! — успокоил тот. — Ведь все знают, что лихорадка опасна только малышам, а Гаури скоро десять.

Расслабившись, Сонам улыбнулся ему в ответ. Брат всегда умел его успокоить.

— Ладно, давай поищем фотографии этих пришельцев, — Аджит взял у него планшет, присев рядом. — Я слышал, что они похожи на кошек!

В тот день они ещё долго смотрели старые видеозаписи о первом контакте, который произошёл в 2078 году — за двадцать лет до рождения Сонама. Последующие шесть лет планшет оставался для них единственным окном во внешний мир и главным источником знаний. Родители не позволяли посторонним учить своих детей — это тоже считалось грехом. Но благодаря планшету братья могли самостоятельно изучать разные языки и другие предметы школьной программы. Аджит говорил, что только так они смогут выбраться из этих трущоб.

И чем старше они становились, тем отчётливее понимали, насколько их жизнь отличалась от жизни большинства людей за стеной. Человечество уже давно построило колонию на Марсе, а Земля стала частью Галактического сообщества. Но здесь, на западе Индии, время словно остановилось. Точнее, скорее откатилось обратно — прямиком в средневековье.

Когда Сонаму исполнилось тринадцать, он был уже вторым ребёнком из восьми. Они жили в небольшой — по индийским меркам — закрытой общине на самой окраине трущоб. Покинуть её пределы было непросто, а для детей и вовсе невозможно: местные лидеры строго контролировали контакты жителей с внешним миром.

Единственным убежищем от родителей стал заброшенный сарай на самой окраине общины, возле высокой стены, обтянутой колючей проволокой. Братья с большим трудом отвоевали этот кусочек свободы у вражеских сил в лице окрестных детей. Устроившись на прогнившей крыше, Сонам смотрел новости вместе с парой младших братьев и сестрёнкой Малой, рождённой в тот день, когда они нашли этот планшет.

— Тихо, дайте послушать! — прикрикнул Сонам на шумную мелюзгу, всматриваясь в давно покрытый царапинами экран, с которого известный робот-диктор зачитывал выразительным баритоном свежие новости на английском:

«Новый очаг эпидемии разгорается на западе Индии. Ситуацию осложняет невозможность вакцинации в связи с религиозными убеждениями местных жителей. Несмотря на протесты членов общины, медики-активисты готовы оказать помощь нуждающимся, однако согласие на лечение дают единицы. Эксперты Центра Культурного Многообразия считают вмешательство волонтёров противоправным, а эпидемию называют естественным механизмом контроля популяции. Напоминаем, что без лечения смертность достигает…»

— Идёт, идёт! — не дала ему досмотреть Мала.

Сонам вскочил и кинулся к краю крыши, с радостной улыбкой вглядываясь вдаль. Там, по ржавой трубе возвращался с работы его старший брат.

— Аджит! Аджи-и-ит! — крикнул он, сорвавшись на нелепый фальцет.

Аджит начал искать работу задолго до совершеннолетия, однако мало кто готов был нанять необразованного нищего подростка самой низшей касты, да ещё и из закрытой общины. С большим трудом ему удалось устроиться грузчиком на ближайший склад. В большей части мира для таких задач уже давно использовали роботов, но здесь нанять работников по-прежнему было дешевле.

Спустившись с крыши, младшие подбежали по трубе к Аджиту, который с довольным видом развернул перед ними пакет. Внутри оказалась большая лепёшка и четыре шоколадных батончика. Аджит раздал каждому по одному, но Сонам рассудил, что крошечной Мале целого будет много и внаглую откусил половину — за что закономерно получил по шее от старшего. Почему-то именно этот момент он запомнил лучше всего…

Когда они вернулись домой, отец собрал всех у алтаря и заставил молиться за здоровье матери. У неё был сильный жар, а в следующем месяце ей опять рожать. Отец был уверен, что объединив свои голоса, они убедят богов уберечь её и ребёнка. Но Сонам только притворялся, что молится, чтобы избежать отцовского гнева, а сам уже давно в это не верил, как и Аджит. Благодаря планшету, они знали, что вера родителей имела мало общего с религией, которой следовали их далёкие предки. Это была какая-то искажённая, вывернутая наизнанку пародия, словно собравшая в себе всё самое худшее со всех религий мира.

Но объяснить это младшим никак не удавалось. Как и Сонам когда-то, они даже не ставили слова родителей под сомнение. Для них Шива был так же реален и всемогущ, как те люди в форме, привозившие продукты раз в месяц. Государство раздавало беднякам еду, чтобы их дети не пухли с голода, в надежде, что это даст им силы работать. Но те просто научились брать, что дают, посвящая всю жизнь молитвам и «продолжению рода».

С последним родители так усердствовали, что разместить все «цветы жизни» в единственной спальне было непросто. Четверо старших сыновей спали на самодельной кровати у окна, а Мала и её младшая сестра — на подушках в шкафу. И только двое малышей спали на большой кровати вместе с родителями — когда те не были заняты друг другом. Однако той ночью не спал никто…

Малыши рыдали без устали, и никакие молитвы не помогали унять их жар. Самый младший сгорел в лихорадке всего за сутки, а вторая малышка продержалась лишь на пару дней дольше. У матери жар не спадал целую неделю, а после начались роды. Но рождённая девочка так и не смогла сделать свой первый вдох. А вскоре и мама перестала дышать…

— Нет! Этого не могло случиться! — кричал обезумевший от горя отец, круша домашний алтарь окровавленными руками. — Наши двадцать два потомка ещё не родились! Почему ты забрал её так рано?! Кто же теперь поднимет твой мир после Конца?!

Вскоре он выдохся, опустившись на пол, — лихорадка не миновала и его. Перепуганный Сонам наблюдал за ним, забившись в дальний угол вместе с младшими братьями и сёстрами. У каждого из них был сильный жар, и только старший пока ещё твёрдо держался на ногах.

— Отец, — осторожно обратился Аджит. — Возле стены есть полевой госпиталь. Позволь…

— Нет! — тот перебил его с гневом в глазах. — Это испытание нашей веры. И я… я уже отступник, — в ужасе смотрел он на разгромленный алтарь. — Но я всё исправлю, вот увидите! Я искуплю свою вину, и он вернёт её! Вернёт их всех! Я верю… я знаю это…

Сонам боялся даже представить, на что тот собирался пойти, чтобы доказать свою веру. Но, к счастью, уже утром лихорадка взяла своё. Отец стал так слаб, что не смог помешать Аджиту загрузить его и оставшихся пятерых детей в телегу. Сонаму не удавалось разлепить опухшие глаза, и та дорога запомнилась ему только стуком копыт и плачем, доносившимся едва ли не из каждого попутного дома. А к концу он и вовсе потерял сознание.

Проснулся Сонам с ужасной головной болью, но всё же чувствовал себя чуть лучше. Не без труда открыв глаза, он обнаружил перед собой что-то… навряд ли реальное. Над ним нависал какой-то странный тип: бледный, как сама смерть, с длинными волосами цвета ржавой трубы, и ужасающе широко улыбался. Вскрикнув от испуга, Сонам пнул непонятное существо ногой. Попал метко: жуткий тип зашипел от боли и медленно осел на пол.

— Извини! Не хотел тебя пугать! — сказал на английском этот рыжий, держась руками за пах, но не прекращал улыбаться.

Сонам испуганно уставился на него, подобрав под себя ноги и тяжело дыша. Людей с такой светлой кожей и волосами безумных цветов он видел только с экрана планшета.

— Сонам, успокойся, — послышался слабый голос Аджита.

Сонам резко повернул голову: брат лежал на матрасе в шаге от него и улыбался, хоть и выглядел измученным.

— Это доктор, он нас вылечит, — тоже перешёл на английский Аджит.

— Вообще-то, я не доктор, — подал голос рыжий, пытаясь подняться. — Пока не доктор. Я ещё учусь! Точнее, учился… Но это не помешает мне вас спасти!

Когда этот болтливый не-доктор распрямился во весь рост, Сонам удивился, насколько высоким он был. Но выглядел он едва ли старше Аджита, несмотря на серьёзного вида медицинский костюм, теперь перепачканный какой-то грязью. Оказалось, что они лежат на матрасах на голой земле, а высоко над головой натянут обычный брезент. Почему-то Сонам представлял себе госпиталь совсем не так…

Отряхнувшись, не-доктор опустился на корточки рядом с ним и стянул с руки перепачканную перчатку.

— Ты Сонам, да? Ты меня понимаешь?.. Меня зовут Робин, — представился он с дружелюбной улыбкой, протягивая обнажённую ладонь. — Робин Бывалый. Не бойся, ты меня не заразишь.

Помедлив немного, Сонам пожал его руку.

— Где… где все? — неуверенно спросил он.

До сих пор братья пытались говорить по-английски только между собой, но Робин, очевидно, всё понял. Поднявшись, он одёрнул тряпичную шторку, разделявшую палату посередине. Напротив них в ряд лежали отец, оба младших брата и Мала. И только самой младшей сестрёнки нигде не было видно… Сонам растерянно посмотрел на Аджита, но его глаза были закрыты. Стоявший рядом Робин выглядел каким-то виноватым. Не выдержав его взгляда, Сонам перевернулся на бок и накрылся одеялом с головой. И лишь услышав тихие шаги и шелест брезента, позволил себе тихо всхлипнуть.

Лихорадка ещё долго их не отпускала. Временами давая передышку, всякий раз она возвращалась с новой силой. Робин почти не покидал палату, по очереди ухаживая за каждым из них, и даже спал на одном из свободных матрасов. Но кроме него в госпиталь никто не заходил — или же Сонам их просто не видел. Просыпался он редко и не всегда находил силы пошевелиться или хотя бы глаза открыть. И тогда он просто слушал.

— Как они? — послышался тихий голос Аджита.

— Они справятся, — мягким голосом успокоил его Робин. — Все вы справитесь. Прости, что от меня так мало толка, но у меня связаны руки! Нам не разрешили взять с собой даже простейшее оборудование. Проклятые мракобесы!.. — гневно выпалил он, но тут же кашлянул: — Прости, не хотел оскорбить твою веру…

— Это не моя вера, — Аджит болезненно закашлялся, продолжив не сразу. — Робин… если у тебя есть что-то, что может их вылечить… используй это.

— О, я бы с радостью, поверь! Но ваш отец…

— Не слушай его, он не в своём уме. Я опекун этих детей и мне решать, чем их лечить.

— Знаешь, в таких случаях по правилам мне полагается запрашивать подтверждение, но… к чёрту правила! — решительно заявил Робин. — Я сделаю всё, что в моих силах. Вот только у меня совсем мало лекарств! Скоро должны привезти сыворотку из крови тех, кто переболел и поправился. Она должна вам помочь, если её… в смысле, когда её пропустят!

Слушая их, Сонам едва заметно улыбнулся. Понял он далеко не всё, но почему-то поверил, что всё будет хорошо.

К сожалению, надежда оказалась преждевременной. Несмотря на все усилия Робина, болезнь не отступала. Вскоре не стало сестрички Малы, так и не дождавшейся лекарства. А уже на следующий день Сонам остался самым младшим в семье. Следом ушёл и отец — единственный, о ком он не горевал. Да и сил на слёзы уже не оставалось.

Сонам понимал, что скорее всего станет следующим, и надеялся только что Аджит выкарабкается, даже если он не сможет. Сонам не сомневался, что если бы не брат, он бы и до своих тринадцати не дожил. Если бы только Аджит поправился, ему самому уже было бы не так страшно умирать…

Услышав тихие всхлипы, Сонам с трудом приоткрыл заплывшие глаза. Робин сидел на краю матраса брата и ладонью вытирал слёзы со своего покрасневшего лица.

— Робин… не вини себя, — хрипло, почти шёпотом сказал Аджит.

— Как я могу себя не винить?! — разрыдался тот ещё сильнее. — Все они… я ничего не… ничем не смог…

— Нам уже никто бы не смог бы помочь. И даже если бы болезнь отступила, они бы… мы бы всё равно не прожили долго.

— Ну зачем ты так?! — всхлипнул Робин, цепляясь пальцами за его одеяло. — Ты и Сонам… Вы всё ещё живы! И это не изменится, чего бы оно мне не стоило, я тебе клянусь!

— А что потом? — спросил Аджит, и Сонам мог рассмотреть слабую улыбку на его побледневших губах. — Мы окажемся на улице. Больные, нищие сироты долго не живут… Сейчас или через месяц, но…

— Я этого не допущу, даже не думай! — решительно возразил Робин, тряхнув головой. — Я увезу вас из этой страны, как только поправитесь.

— Это невозможно, — грустно ответил Аджит. — Ты не знаешь наших порядков. Мы родились в закрытой общине. За этим забором нам нигде не рады. С нашей фамилией нельзя даже границу пересечь.

— Не страшно, я дам вам свою фамилию! — не растерялся Бывалый. — Я вас обоих усыновлю!..

— Что ты несёшь?.. Мне уже девятнадцать…

— Тогда выходи за меня! — вдруг выдал тот.

Несколько мгновений Аджит смотрел на него, не шевелясь.

— Издеваешься?.. — беззвучно рассмеялся он, отвернувшись.

— Я серьёзно! — не отступал Робин, но тут же смутился. — В смысле… я не знаю, нравлюсь ли я тебе… Ты мне правда нравишься, если что… Но это не важно! Если захочешь, разведёмся, как только…

— Бывалый, говоришь?.. — перебил его тот, наморщив нос. — Аджит Бывалый… Звучит странно.

— У меня славянские корни, — попытался оправдаться Робин, неловко улыбнувшись. — Но вообще я из Уэльса. Там живёт моя дорогая мамочка. У нас большой дом, вам понравится!

— Ладно, убедил, — усмехнулся Аджит, прикрыв глаза. — Но только если вылечишь нас обоих.

— Обещаю! — На радостях Робин резко приблизился к его лицу, но лишь невесомо коснулся губами лба.

— Не так я представлял свой первый поцелуй… — тихо отметил Аджит, слабо улыбнувшись, а затем медленно обернулся к брату. — Надеюсь, Сонам этого не видел?..

Тот сразу закрыл глаза — хотя веки так отекли, что вряд ли они могли разобрать, открыты ли они. Сонам не был уверен, что же он сейчас видел, да и видел ли?.. Возможно, ему снова что-то привиделось из-за лихорадки.

Той ночью ему приснился странный сон, похожий на какую-то рекламу. Они с Аджитом сидели на клетчатом одеяле, расстеленном на зелёной траве, и смотрели в свой старенький планшет. А потом к брату подсел Робин, приобняв его за плечи, пока какая-то женщина угощала всех вкусной едой. Вроде бы, рядом даже бегала собака…

Сонам не знал, сколько он проспал. В какой-то момент он приоткрыл веки и увидел трубку, тянущуюся к его руке. Заметив такую же возле брата, он вновь провалился в сон.

Разбудил его какой-то шум. Вновь открыв глаза, Сонам увидел почти то же, что и в первое своё пробуждение в госпитале. Над ним нависал Робин. Но на этот раз его лицо было красным и всё в слезах.

— Прости! Прости… прости… — повторял он снова и снова.

В тот же миг рассыпалось то немногое, что оставалось от мира Сонама. Медленно повернув голову, он убедился в том, что и так уже понял. Аджит был накрыт с головой. Сонам застыл, прерывисто дыша.

— Прости… я не смог ему помочь… — Робин плакал навзрыд, держа его за плечи.

— Н-нет… — в шоке замотал головой Сонам. — Аджит! Пусти!..

С силой его толкнув, он дёрнулся в сторону Аджита, но не смог даже сдвинуться с места. Краем глаза Сонам видел, что трубка всё ещё тянулась к его руке, и она была красной.

— Уйди! Отпусти меня… Аджи-и-ит!..

Сонам вновь и вновь пытался вырываться из хватки Бывалого, но тот опустился рядом с ним и крепко обхватил рукой, не позволяя выдернуть трубку. Быстро выбившись из сил, Сонам заплакал, уткнувшись в его грудь головой.

Ещё никогда в жизни ему не было так плохо. Он не понимал даже, от чего ему хуже: от этой болезни или от мысли, что он остался совсем один. Бывалый то и дело вливал в него кровь и ещё какую-то жидкость через трубку, но терял он, казалось, даже больше — и вовсе не через дырку в руке. Кровь хлестала отовсюду, словно само его тело отказывалось жить. Но Робин не отходил от него двое суток, практически не выпуская из рук. К сожалению, это мало помогало.

В какой-то момент Сонам почувствовал, что вот-вот провалится в долгожданное забытье, но вдруг очнулся с резким вдохом, ощущая, как руки Робина ритмично надавливают на его грудь. И вновь начал куда-то проваливаться, но уже как-то иначе…

К утру стало заметно легче — по крайней мере, его телу. Открыв глаза, Сонам обнаружил, что его голова лежит на руке Робина, который выглядел бледнее обычного. Его губы потрескались, а голубые глаза устало смотрели куда-то в потолок. Но стоило Сонаму чуть пошевелиться, как тот медленно повернул к нему голову.

— Проснулся?.. Я знал, что ты сможешь… — слабо улыбнулся он, с облегчением вздохнув. — Ты уже победил вирус. Теперь всё будет хорошо. Ты будешь жить.

— Зачем?.. — едва слышно спросил Сонам. — Аджит умер. Вся моя семья… их больше нет. Никого не осталось…

— Прости, что не смог им помочь, — печально, но серьёзно сказал тот, глядя ему в глаза. — Но ты не один. Теперь твоим старшим братом буду я.

— Нет… Ты мне не брат! — оттолкнув его руку, Сонам попытался отодвинулся, но далеко отползти не смог, оказавшись на самом краю матраса. — Братьями рождаются. Мы не одной крови.

— А вот тут ты ошибаешься, — хитровато улыбнулся Робин, перевернувшись на бок. — Сейчас в тебе больше моей крови, чем во мне самом. У нас разная группа, но у меня не осталось другой. К счастью, я универсальный донор. Так что теперь мы кровные братья, Сонам Бывалый!

Сонам вздрогнул, вспомнив подслушанный разговор Аджита и Робина. Те слова брата стали последними, что он слышал, и тот уже никогда не узнает, что он тогда не спал. Сонам часто заморгал, стараясь снова не дать слабину.

— То, что ты сказал Аджиту… Ты говорил серьёзно? — спросил он, отведя взгляд.

— Так ты слышал?.. — улыбнулся Робин чуть смущённо и грустно. — Конечно, серьёзно. Как только поправишься, отправлю официальный запрос, чтобы стать твоим опекуном.

— Но я тебе никто. И ты мне никто, — недоверчиво прищурился Сонам. — Зачем тебе это?

— Как бы тебе сказать?.. — Робин задумался, снова отведя взгляд к потолку. — Я всегда считал, что помогать другим — это… моё предназначение. Знаешь, мой отец был спасателем на море. Он спас мою маму, когда она застряла в подводной пещере. Отдал ей свой кислород, но сам не выбрался. А через три года родился я.

Сонам непонимающе уставился на него.

— Это сложно объяснить, — улыбнулся тот. — Мама узнала, что её спаситель всегда мечтал о сыне и… кое-что приберёг на случай, если с ним что-то случится. Почему-то она решила, что только так сможет его отблагодарить. Мама всегда хотела, чтобы я стал как отец. Даже назвала меня в честь Робина Гуда.

— Кто это? — нахмурился Сонам, но всё же устроился поудобнее.

— Это… герой из детской книжки, — Робин покосился на него удивленно. — Отбирал у богатых, отдавал бедным, спасал людей. Такое имя задаёт высокую планку! В общем, я поступил в медицинский, но быстро понял, что хирург из меня не получится. Наверное, я слишком глуп для этого, — грустно улыбнулся он. — Поэтому после отчисления я стал волонтёром! Узнал, что здесь эпидемия, и приехал помогать…

Тяжело вздохнув, он вновь посмотрел на Сонама, который слушал его куда внимательнее, чем собирался.

— Я провёл здесь целый месяц. Видел, как болеют и умирают люди, предлагал им помощь… Но все до единого предпочитали умереть. Аджит был единственным, кто позволил мне помочь. И я правда старался изо всех сил! Но выжил только ты, и… Кем я буду, если после такого позволю тебе оказаться на улице?! По-твоему, я смогу с таким жить?..

Робин смотрел ему в глаза, эмоционально искривив губы, будто вот-вот заплачет. Но, сглотнув, взял себя в руки и продолжил уже спокойнее:

— Понимаю, тебе сложно вот так сразу принять меня как брата. Но я никогда не оставлю тебя одного, что бы ни случилось. Даю слово.

Сонам молчал, оценивающе глядя на него исподлобья. Его речи звучали уж слишком пафосно и… правильно, чтобы быть правдой. Но Сонам уже не знал, чему верить. Мог ли этот подозрительный тип говорить искренне? Быть может, это Сонам что-то не так понял или чего-то не знал, и потому так сложно было в это поверить…

— Ты странный, — наконец заключил он.

— Какой есть, — пожал тот плечами с улыбкой. — Братьев не выбирают.

Вздохнув, Сонам кивнул и опустил глаза. А после осторожно придвинулся, вновь положив голову ему на плечо. И даже не стал возражать, когда тот бережно погладил его по голове.

Почему-то в тот момент для него уже не имело значения, кто такой этот Робин и с какой стати он решил помочь совершенно незнакомому подростку. Сонам не мог пока думать о том, что ждёт его в будущем, но впервые за долгое время готов был допустить, что это будущее у него хотя бы будет.