Подкидыш (джен)

Весна, 1981 г.

То, что его день рождения, которое именинник решил отпраздновать с родителями в фамильном поместье, обречено на провал, Джеймс понял сразу. День не заладился с самого утра. Пожалуй, даже точнее будет сказать, что первые предупреждающие звоночки поступили еще вечером из-за их ссоры с Лили из-за ее очередной депрессии, от которых, честно признаться, Поттер устал. Он надеялся, что «Гончарня» сможет очаровать Лили, а новоиспеченная чета Блэков не даст празднику превратиться в поминки.

Джеймс мерил шагами гостиную, ожидая, пока Лили соберётся. Сам Поттер не стал наряжаться, желая продемонстрировать отцу их бедственное положение. Он накинул поверх голубой рубашки вязаный кардиган и натянул старые брюки. Портил образ скромного министерского работника среднего звена замшевые ботинки ручной работы, сделанные специально по его стопе, но в других ноги быстро уставали и начинали болеть.

Наконец-то спустилась Лили в нежно-розовом платье из шифона. Платье одновременно было красивое и элегантное, но в тоже время и выглядело не вычурно, просто и идеально подходило для домашнего праздника. Оно было скромным с закрытым лифом, расшитым мелкими бусинками. С правой стороны на плече был среднего размера бутон розы, сделанный из материи, на некоторых лепестках размещались мелкие драгоценные камни, создавая эффект росы. Наряд подчеркнул миниатюрность и хрупкость девушки. Лили, довольная реакцией бойфренда, покружилась перед ним.

— Не чересчур шикарное? — боязливо спросила она, осматривая себя. — Может лучше надеть брючный костюм? Или это будет…слишком современно для твоих родителей?

Джеймс обнял ее со спины, прижав к себе, и поцеловал в шею. Платье, за которое он отдал сумасшедшую сумму, было один из многочисленных подарков, задариваемыми им в последнее время. Джеймс, стараясь экономить на себе, выписывал Лили лучшие наряды из мировых столиц мод. Тем самым сделав ее негласной иконой стиля среди промагловской золотой молодежи. Сириус, смеясь, обзывал друга транжирой и сетовал, что Сохатый оказывает себе дурную услугу, избаловывая девушку, которой, кажется, было все равно и на вещь, и на ее стоимость. Джеймс в ответ отшучивался, но даже названному брату не признался, что готов скупать все украшения, одежду, да хоть магических зверей, лишь бы заслужить редкую улыбку Цветочка.

— Ты прекрасна и без одежды, — нежно прошептал он, обнимая ее и заработав удар локтем в бок. — Но многого не жди от знакомства с родителями.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась Эванс, освобождаясь из его хватки.

— Без разницы в чем ты будешь, — покачал головой Джеймс, объяснял ей простые истинны, о которых девушка должна была догадаться сама. — Все равно им не понравиться.

— Прекрасно, — фыркнула Лили, от хорошего настроения которой не осталось и следа. — А зачем тогда знакомиться?

— Не переживай из-за них, — отмахнулся Джеймс, попытавшийся погладить девушку, но Лили отшатнулась от него, как от прокаженного. — Главное, что ты мне нравишься.

Эванс смерила бойфренда недоверчивым взглядом, но комментировать его слова не стала. Джеймс подал ей мантию, и они, взявшись за руки, вместе зашли в камин.

— «Гончарня»! — крикнул Джеймс, кинув щепотку пороха.

Вихрь пламени закружил их и понес вверх по каминной сети, пока не остановил у нужной решетки. Поттеры, как и было принято у состоятельных волшебников, использовали специальную комнату для гостей, передвигавшихся с помощью летучего пороха. Для того, чтобы прибывшие могли привести себя в порядок, почистить костюм от золы или передохнуть, служила небольшая комната, в которой располагался непосредственно сам полукруглый камин, украшенный лепниной, чей рисунок напоминал листья деревьев. Благодаря его размерам гостям не приходилось горбиться или тесниться, и складывалось впечатление, что из его зева при необходимости мог бы выехать магловский легковой автомобиль. Впрочем, камин казался больше, чем был на самом деле, из-за топки, покрытой сложнейшим витражом из прозрачного цветного стекла. Решетка, отполированная до блеска, представляла собой переплетавшиеся массивные медные прутья. Большую часть стены занимало зеркало в раме бронзового оттенка, на которой были вырезаны амурчики. Под ним стояла статуя в виде горгульи, которая выполняла роль своеобразной подставки для множества губок и щеток. От комнаты веяло домашним уютом, и это ощущение не портили бархатные бордовые обои. Они напротив будто обволакивали гостей теплом и безопасностью.

— Хозяин Джеймс, — радостно пропищал домовик, дежуривший и встречающий гостей. — Гости и хозяева ждут вас у чайного домика.

Лили побледнела и едва не упала, теряя равновесия. Джеймс вовремя подхватил ее за руки и помог присесть на мягкий диван, обитый шелковой тканью с разводами. Сам он опустился на лакированный деревянный столик, за малым, не сбив бедром вазу из холодного граненого стекла, устроившись так, чтобы быть напротив девушки.

— Все в порядке? — обеспокоенно спросил Поттер и приказал домовику. — Принеси нюхательную соль и воду.

— Голова кружиться, — вздохнула Лили и слегка улыбнулась. — Прислуга, поместье, нюхательная соль — мы точно еще находимся в двадцатом веке, а не в романе Шарлотты Бронте?

Джеймс наигранно рассмеялся, не любивший, когда Лили называла фамилии знаменитых маглов, о которых он никогда не слышал. Поттер среди знакомых считался большим специалистом по миру и особенно культуре простаков (не помешанным чудаком, как, например, Артур Уизли, а эрудированным либералом) и в такие моменты, даже при отсутствии зрителей, чувствовал себя глупым выскочкой.

С хлопком появился домовой эльф и Джеймс протянул Лили стакан воды. После того, как она пришла в себя, молодые люди спустились к пруду, где на лужайке перед чайным домиком шла фотосессия. Дело в том, что Сириус недавно увлёкся колдофографией и не упускал случая продемонстрировать это. Ему позировали Флимонт и Чарлус Поттеры, которые то неловко обнимали друг друга за плечи, то делали вид, что обмениваются рукопожатием. Комичность картины добавляло еще и то, что кузены были совершенно разных габаритов и вместе смотрелась достаточно нелепо. Чарлус был настолько высоким и толстым, что каждый его приятель считал своим долгом отпустить пару шуточек по поводу сходства Поттера с великаном. А из-за пышных рыжеватых бакенбард, которые частично скрывали нижнюю часть недовольного породистого лица, и вовсе прозвали за спиной мандрилом. Единственное, что говорило о родстве кузенов, были одинаково круглые глаза болотного цвета. Только Флимонт смотрел обреченно, словно отчитывая секунды до конца ненужного ему балагана, а Чарлус все время кидал на супругу вопросительные взгляды, прося ее о помощи.

— Я не уверен, — пробормотал он, делая шаг в сторону, где под навесом на лавочках сидели женщин. — Ты же не против, дорогая, если мы сначала сделаем эту фотографию? Или лучше нам сфотографироваться вдвоем? Что скажешь, дорогая? — растеряно спросил он и, так не получив ответ, пришел к следующему выводу. — Или сейчас не самое удачное время для фотографии? Возможно, это изначально была плохая идея.

Его «дорогая», Дорея Блэк-Поттер, в свои юные годы слывшая первой красавицей и со времени постарела ровною, здоровой старостью: ни болезненных пятен или нависших над глазами или ртом морщин. Она оставалась миниатюрной волшебницей с копной блэковских кудряшек, умело маскируя седину, с красивыми голубыми глазами, которые обладали свойством становиться серыми в солнечном свете. Казалось, что ее великанообразный супруг с легкостью мог свернуть ей шею, задействовав только пару пальцев, но Чарлус был всего лишь «мандрилом», которого отменно выдрессировала хозяйка.

Дорею посадили между Юфимией и молоденькой Милдред Блэк, урожденной Макмиллан, к огромному недовольству последней. Дело в том, что миссис Блэк была беременной, а Дорея курила даже не элегантные слимсы, а дымила толстые сигары, выпуская крепкий дым ядовитого запаха, который, как казалось, шел не только из рта и ноздрей, но даже просачивался через уши. Милдред недовольно качала головой, но сделать замечание не решалась. Она всегда была тихой, неконфликтной и даже блеклой (особенно на фоне яркого Сириуса). Милдред с натяжкой можно было назвать миловидной из-за тонких, но незапоминающихся черт лица, а светлые волосы были настолько тусклыми, что казались, серыми, внешность бы скрасила бы задорная, искренняя улыбка, но и она терялась в общей невзрачности.

— А вот и именинник! — радостно воскликнул Флимонт, первый заметивший сына и его спутницу.

Вихрь по имени Сириус, едва не сбив друга с ног, сгреб Джеймса в объятия и не запел, а будучи лишённым каких-либо музыкальных способностей, начал выкрикивать слова песни, путая строчки:

— They say it's your birthday⁽¹⁾

I'm glad it's your birthday

Happy birthday to you

Yes, we're going to a party, party

Yes, we're going to a party, party

Woo, dance! Dance!

Джеймс демонстративно закрыл руками уши и состроил мучительную и очень смешную гримасу.

— Прекрати! — взмолился он, освобождаясь из хватки Бродяги. — Ты убиваешь меня своим пением!

— Только потому, что у тебя сегодня день рождения, — великодушно пожалел друга и за одно всех присутствующих Сириус, отходя и тем самым передавая эстафету поздравления родственникам.

Родители, видимо, из-за гостей вели себя сухо: мать расцеловала сына и ласково погладила по щеке, отец шутливо взъершил ему волосы и выразил надежду, что теперь-то наследничек научиться самостоятельно отвечать за свои поступки. Карлус сухо пожал руку, а Милдред и Дорея, не вставая, лишь приветственно кивнули и улыбнулись. Прохладный прием полностью соответствовал бесполезным подаркам, доставленным накануне. Юфимия прислала новый дорожный костюм, Флимонт выписал чек на сто галлеонов (американские родственники и то больше прислали!), а дядя и тетя, известные своей скупостью, передарили набор пепельниц в форме свертывающихся змей, который был рождественским подарком для Дореи от отца. Только мародеры и Милдред подарили стоящую вещь — фолиант из хорошо выделенной коричневой кожи с тиснением и золотым обрезом. Переплёт украшен барельефами из слоновой кости с изображением четырех зверей: оленя, собаки, оборотня и крысы; и с гордым названием: «Хроника Мародеров».

Эванс кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Это Лили, — представил Джеймс девушку, опомнившись. — Моя…моя, — под строгим взором матери он замялся и не смог выговорить «возлюбленная» или тем более «невеста», пришлось неудачно выкрутиться. — Моя хорошая подруга. — и принялся представлять остальных. — Это мои любимые родители, Флимонт и Юфимия Поттер. — отец слегка приподнял краешки губ, пытаясь изобразить подобия улыбки, а мама, делая вид, что ужасно занята, пригладила воротник мантии Сириуса. — Мой дорогой дядя Чарлус. — Толстяк слегка поклонился, удостоверившись перед этим, что его супруга занята нравоучениями для бедняжки Милдред. — А там, — Джеймс кивнул в сторону лавочки, — моя тетя Дорея. Сириуса и Милдред ты знаешь.

Лили наградила его красноречивым взглядом, предупреждая, что несколько дней или даже дольше (в зависимости от ее настроения и его умения извиняться) их отношения будут носить исключительно «дружеский» характер.

— Я счастлив видеть Вас в добром здравии, мадам, — рассмеялся Бродяга, сбивая градус напряженной обстановке.

— Мне очень приятно со всеми вами познакомиться, — приветливо кивнула девушка.

— Почему бы нам не прогуляться по саду? — на удивление дружелюбно предложил Флимонт и подал Лили руку. — Устроим экскурсию по владением для новенькой?

Дорея, не любившая быть сторонним наблюдателем, а не главным действующим лицом, направилась к ним.

— Я бы с радостью присоединилась к вам, — чересчур скорбно сообщила она, глядя на мужа, который, казалось, стал на пару дюймов ниже. — Но мои туфли не предназначены для этой погоды. Здесь ужасно грязно.

Флимонт тяжело вздохнул и демонстративно потоптался на месте, после чего приподнял левый ботинок и продемонстрировал подошву.

— Но здесь сухо, — возразил мужчина, даже не пытаясь скрыть неприязнь в голосе.

— Я шагу не ступлю в этих туфлях, — заспорила Дорея и, капризно надув губы, как делают маленькие избалованные дети, сказала. — Я уверена, в нашем доме найдется пара галош. Чарли, отправь кого-то за ними.

— Отличная идея, дорогая, — похвалил Чарлус, обрадованный тем, что проблему, которая расстроила его жену, можно с легкостью решить. — Монти, тебя же не затруднит принести галоши? — вальяжно спросил он, обращаясь к кузену, словно проверяя его нервы на прочность, и впервые за день держался уверенно. — Ты лучше всех должен знать, где что находиться, раз приглядываешь за поместьем.

Кузены схлестнулись взглядами, споря без слов. Ни один мускул не дрогнул на лице Чарлуса, в то время как Флимонт в бессильной ярости заиграл желваками и нервно хрустел пальцами. Это было не унижение, а скорее напоминания о том, что поместье принадлежит старшей ветви Поттеров, которая в силу своих причин и решений предпочитала жить в Лондоне. Джеймс мысленно хихикнул: отец уверял его, что для Дореи была оскорбительна сама мысль о том, что основным загрязнителем воздуха в городе является не она. Юфимия попыталась взять за руку мужа, но тот одернулся.

— Я с удовольствием помогу моей любезной невестке, — раскланялся Флимонт и удалился.

Джеймс покачал головой, прекрасно зная, что последующий месяц общение с отцом будет проходить на пороховой бочке и любой разговор будет сводиться к его злой тираде в адрес любимых родственников.

— Джейми, золотце, составь отцу компанию, — попросила Юфимия под одобрительные кивки Дореи. — А мы пока посплетничаем на девичьи темы. Чарлус, займите юного мистера Блэки, — она улыбнулась кузену мужа и шутливо пригрозила пальцем, — и не подслушивайте. Наши разговоры не для мужских ушей.

— И в мыслях не было, — заверил Чарлус, рассмеявшись и, потянул за плечо Сириуса в сторону.

Джеймс замялся: он не хотел оставлять Лили одну после семейной сцены, но по взгляду матери было понятно, что свободу выбора ему никто не предоставил и общество тетушки Дореи всегда быстро утомляло. Да и Лили будет полезно пообщаться с новыми, более умными и опытными, людьми.

— Не скучай, — шепнул Поттер девушке и ретировался.

Джеймс догнал отца в парке, представлявший собой сплошной и вечнозеленый торжественный зал под открытым небом. Эвкалиптовые деревья несмотря на то, что росли густо, поражали громадными размерами и роскошными кронами. Среди них встречались каменные статуи, которые стояли, опустив головы или устремив глаза вдаль, будто погрузившись в далекие мечты. В раннем детстве Джеймс часто забрасывал камнями, надеясь расшевелить их молчаливые фигуры. Воздух был по-весеннему свеж, даже прохладен, но наполнен легкими ароматами цветов, разбросанные словно невзначай по лужайкам. Флимонт брел по дорожке, яростно жестикулируя, и без остановки бормотал:

— Это просто смешно! Там абсолютно, черт возьми, сухо! — раскатывались его слова, словно гром, по парку.

Флимонт остановился, подождав сына, и поднял с земли улитку, потрусив ей у лица Джеймса.

— Ненавижу, — процедил мужчина сквозь зубы, не уточняя речь идет о несчастном моллюске или одной скандальной даме, которые в списке его недругов стояли в одной графе, уступая, разве, червям, питавшемся листьями. Он с силой сжал кулак и не разжимал, пока не послышался характерный треск ломающегося панциря.

Они немного прошли молча. Джеймсу всегда нравилось наблюдать за быстроменяющейся мимикой отца, которая оживала, когда тот был в гневе. Флимонт сводил и приподнимал брови, поражаясь чужой невоспитанностью, или начинал что-то зло шептать одними губами, накручивая себе еще сильнее.

— Старая крильмар⁽²⁾! — выругался Поттер-старший, доведя себя до того особенного уровня внутреннего бешенства, когда эмоции требуют взрыва во внешний мир. — Когда она наконец помрет — это будет самый счастливый день в моей жизни.

— Ты старше тети на десять лет, — напомнил Джеймс, не скрывая улыбки.

Противостояние отца и тетушки была его излюбленным домашним спектаклем, который никогда не заканчивался, а лишь прерывался на акты из-за длительных контрактов, когда эти двое, разобидевшись, не разговаривали месяцами, но вспыхивал с новой силой стоило Флимонту и Дорее пересечься. Что не являлось трудной задачей, потому что оба крутились в одном обществе, имели одинаковый круг общения и не имели привычки заводить новых знакомств.

— Тогда, — глубоко задумался Флимонт и его глаза мстительно блеснули. — Я не приглашу ее на свои похороны, — вынес он вердикт, чрезвычайно довольный собой. — Представляю, как штырехвост⁽³⁾ надуется от обиды. — Флимонт даже мечтательно улыбнулся, окончательно успокоившись, но сразу же посерьезнел и с жалостью признался. — Не могу простить, что не отговорил Чарли от женитьбы на этом демоне. Запомни, люди с возрастом меняются только в худшую сторону, а Дорею и в молодости трудно было назвать: «Милейшим ангелочком». Блэки избаловали Дорею до невозможности, а устав от ее капризов, подсунули бедняге Чарли под видом джекпота.

Поттеры зашли в дом, но к недоумению Джеймса, вместо кладовки отец направился в противоположную сторону, поманив его рукой за собой. Парадная или «Лесная», как ее прозвал Корнелиус Поттер, столовая была просторная и светлая комната с видом на террасу, утопающей в розах. Ее освещала приятным для глаза светом многоярусная позолоченная люстра со сверкающими шандальерами, тонко звенящая хрустальными нитями. Она угрожающе качалась на массивных бронзовых цепях, прикрепленных к потку, расписанному изображениям цветов и растений. Узкая горизонтальная планка, украшенная серебряными листочками, отделяла нижнюю часть стены, отделана деревянными резными панелями, от верхней с изображений джунглей: в зарослях скрывался красавец-тигр, обучающий своих детенышей охоте, на ветвях раскачивалось забавное семейство обезьян и сидели яркие попугаи. Джунгли постепенно переходили в зеленую равнину, населенную тщательно прорисованных в мельчайших подробностях животных. Были здесь и слоны, гладящие хоботами слонят, быстроногие газели весело скакали вдоль стадо буйволов с огромными рогами, а павлины невероятной раскраски хвастались своими хвостами перед боязливыми страусами. Посреди располагался обеденный стол из беленного дуба с витыми ножками, окруженный плотно задвинутыми стульями, которые были обиты шелковым штофом с узорами, повторяющие рисунок на потолке. На столе уже были празднично расставлены элегантные серебряные приборы, переливались голубые фарфоровые тарелки с неброским орнаментом в китайском стиле, а хрустальные бокалы на тонких ножках ждали своего часа. По центру стояли тарелки со свежим хлебом, наполнявшим своим ароматом всю комнату, блюдца с закусками и медные графины с напитками. Вдоль стен тянулись банкетки, обитые темно-изумрудным вельветом, кованые столики, украшенные букетами ярких цветов, а в самом углу находилась огромная клетка с канарейками, которые без умолку распевались веселыми мелодиями и звонко щебетали.

— Давай переставим таблички? — предложил Флимонт, по-мальчишески подмигнув сыну, и кивнул на карточки с именами, которые стояли рядом с тарелками. — Посадим милую Дори отдельно? Вот она разобидится и не будет с нами разговаривать полгода.

Джеймс, не удержавшись, приобнял отца за плечи. После рождения ребенка их отношения стали прохладными. Они оба не стремились преодолеть пропасть из разочарования с одной стороны конфликта и обиды с другой. Теперь, когда отец вновь был похож на прежнего доброго папу, который любил катать на спине маленького сына и исполнять любой его каприз, Джеймс признался себе, что ужасно скучал по тем временам. Если бы не проклятый ребёнок, все было на своих кругах: он бы с родителями снова были бы лучшими друзьями и не пришлось бы выпрашивать то, что по праву принадлежит любому сыну: проявление любви и ласки. Это мысль сразу же устыдила Джеймса, и он поспешно задавил ее, не давая развиться. За ней сразу пришла другая, намекающая на его инфантильность и избалованность, от которой стало скверно на душе.

— Чего ты, Джейми? — обеспокоено удивился Флимонт, но не оттолкнул. — Боишься расстроить тетушку?

— Боюсь, что тебе влетит от мамы после праздника. — отшутился Джеймс, ясно ощущая отцовскую защиту, и он, наслаждаясь этим чувством, боялся отпустить Флимонта.

— Нагоняй от нашей мамы или полгода тишины, — задумался Поттер-старший, взвешивая невидимый груз на руках. — Выбор действительно сложный. — он тяжело вздохнул, сжалившись. — Ты прав: риск слишком большой перед неоднозначной победой в мелкой битве.

— И ты еще дразнишь дядю Чарлуса подкаблучником? — легко засмеялся Джеймс и вспомнил. — А как же калоши?

Флимонт, подхвативший смех сына, лишь махнул рукой, отметая его несущественный вопрос. Джеймс усмехнулся, изумляясь своему простодушию: как он мог не догадаться, что папа использовал каприз вражеской стороны, как повод для побега. Один — ноль, тетушка.

— Сколько ты использовал зелья на для той маглы? — неожиданно спросил Флимонт, и, заметив замешательства сына, напомнил. — Я сварил зелье для сестры Лили, а ты должен был вылить его на конверт, когда вы подкинули ей ребенка.

— Кажется, — нахмурился Джеймс, не сразу поняв, о чем речь. — Кажется, флакон? А какая разница?

— Ты сказочно глуп, — обвиняюще покачал головой мужчина, отстраняясь от него. — У зелья психотропное действие, ты хоть представляешь какая будет побочка у маглы? У нее до сих пор проблемы с головой.

— Какая разница? — повторил Джеймс, закипая и не замечая повысил голос. — Погоди, — он резко замолчал, обдумывая услышанное, — ты откуда знаешь? Ты следишь за маглами? — это прозвучало не как вопрос, а скорее, как ответное обвинение: всем известно, что лучшая защита — это нападение.

— Мне не нравится твой тон, — обманчиво спокойно сказал Флимонт, угрожающе сверкая глазами.

Джеймс, у которого уже вертелось пару колкостей на языке, не успел ответить. Их разговор, имевший благоприятное начало и стремительно перераставший в ссору, был прерван появлением остальных.

— А мы вас успели потерять, — усмехнулся Чарлус, отдвигая стул жене и помогая ей устроится.

Другие тоже принялись рассаживаться. Лили, оказавшаяся между Сириусом и Милдред, сравнила свою табличку, единственную написанную небрежно от руки, с остальным и передала бойфренду, сидящему напротив, в качестве улики пренебрежительного отношения к ней. Джеймс, все еще буравивший отца тяжелым взглядом, лишь развел руками, призывая не обращать внимание. Домовые эльфы, наряженные в праздничные наволочки, подали первое блюдо — филе ягненка под медовым соусом. За ним следом последовали нежный куриный бульон, одно из любимых блюд Сириуса, и крем-суп из цветной капусты.

— Я сейчас переписываюсь с юным Лестрейнджем, — сообщил Чарлус, поставив сразу три чашки с коктейлем из креветок подле себя. — Мне очень понравилось его статья про отличия нашего и магловского законодательства, но мы не сошлись во мнениях о мерах наказаниях. Я считаю, что дементры — это пережиток прошлого, Родольфус, напротив, пишет, что нужно ужесточить охрану в Азкабане.

— Поразительно, какой умненький мальчик, — поддакнула Дорея, следя, чтобы супруг не сильно налегал на морепродукты. — Мы с его матерью были соседками по спальне. Покойная Сесилия не блистала в учебе, но была добрейшим созданием.

— Ваш «мальчик» — Пожиратель смерти, — выплюнул Сириус, опустошив очередной фужер.

— Родольфус? — удивленно посмотрел на него Чарлус. — Уверен, что это лишь сплетни. Я бы поверил про их бесноватого младшего, но Родольфус — извольте, не верю. Очень талантливый юноша. Пару недель назад мы дискутировали с Монти, — он перевел взгляд на кузена, который согласно закивал, подтверждая его слова, — из-за его статьи про восстание гоблинов. Даже разругались из-за разных точек зрения. Здесь я согласен с Лестрейнджем, что волшебники сражались неумело и не добились уверенной победы, а Монти протестует, утверждает, что министр Гор отлично себя зарекомендовал в те сложные времена и, не удивительно, что его переизбрали на последующие сроки. Господа, — Чарлус обратился к остальным, — у кого есть мысли по поводу восстание?

Подали основное блюдо, вызвавшее восхищенные вздохи. Эта была запеченная говядина, доведенная до совершенства: говяжье филе обложили толстым слоем нежной и жирной гусиной печени, завернули в сдобное слоеное тесто и в таком виде отправили в печь. От мяса исходил такой завлекающий, кружащий голову аромат, что столовая невольно погрузилась в тишину. Все, ловко орудуя столовыми приборами, были заняты невероятно вкусной говядиной, но только Лили кидала неодобрительные взгляды в сторону Чарлуса, что не укрылось от внимания Флимонта.

— Вы с чем-то не согласны, дитя, — спросил он, располагая к себе мягким тоном.

— Вам показалось, сэр, — опустила глаза Лили.

— Не стесняйтесь, милочка, — попросила Юфимия, неожиданно для других принимая участие в разговоре. — Поделитесь с нами вашим мнением. Хотя погодите, — она приподняла указательный палец, — я сама догадаюсь — Вам не нравится Лестрейндж?

— Вы правы лишь отчасти, мэм, — уклончиво ответила Эванс, поправляя локон. — Я не вижу смысла в споре: про восстание гоблинов уже достаточно сказано в учебниках истории и бессмысленно ворошить эту тему особенно сейчас, когда у магического общества есть более насущные проблемы.

— А как же научный интерес, дорогая Линда? — возразила Юфимия.

Взрослые загалдели и заулыбались, найдя слова миссис Поттер невероятно остроумными и принялись восхищаться ее умению сглаживать неловкие повороты в разговоре. Джеймс тоже оживился — он насмешливо смотрел на мать, выжидая подходящий момент для шутки про ее забывчивость, но перехватив обеспокоенный взгляд отца, устыдился. Проблемы Юфимии с памятью, которые все старались игнорировать, были поводом для беспокойства и тайного страха Джеймса, о котором он не признавался даже себе,: родители в равной степени служили для него спасательным кругом, за который можно было схватиться во время шторма, и без них Поттер неспроста боялся захлебнуться, зная, что никто не вытолкнет с дна.

— А как поживает малыш Мопси? — спросил Флимонт, задавая новую тему разговора, любимую для семейства кузена.

Мопси — это было домашнее прозвище единственного сына Чарлуса и Дореи, которое он получил из-за любви к собакам. В детстве он придумал целый город — Мопсифорд-апон-ЭйвонМопси вдохновился названием города Стратфорд-апон-Эйвон, жители которого вместо лиц имели мордочкиВ детстве Александра III нарисовал город Мопсополь, где у жителей были лица, похожие на морды мопсов собак одноименной породы. У города была своя история и карта, нарисованные в альбоме, а каждый горожанин имел не только фамилии и имя, но и весьма захватывающую биографию, записанную в блокноте. Имелся и злодей в этой истории — левретка Жужу, захватившая власть и провозгласившая себя бургомистром. Жужу, существо пугливое и вечно трясущиеся, не стремилась быть узурпаторшей и при любой возможности сбегала от мальчишки к хозяйке. Игры и истории про город постепенно закончились, когда Мопси отправили в Дурмстранг, да и Жужу к тому времени уже не стало, а заводить нового любимца Дорея посчитала предательством к любимой левретке. Но прозвище за кузеном закрепилось, вытеснив настоящее имя.

— Они с Аурелией планируют пожениться в конце августа, — объявила Дорея и пожаловалась. — Девочка отказывается менять фамилию, а Мопси слишком хорошо воспитан, чтобы настаивать. Видите ли, у них, в Америке, так принято!

— Дорогая, ты сама сохранила девичью фамилию, — аккуратно напомнил ее супруг, вступая за детей.

— Но я — Блэк! — возмутилась Дорея, округлив глаза так, словно поражалась его тупостью. — А кто она? Разве, есть повод для гордости, что ты одна из Смэкхаммеров?

— Да, дорогая, ты права, — затараторил Чарлус, приняв виноватый вид. — Я совершенно не подумал о том, что это неуместное сравнение.

Сириус, переклонившись через стол, поманил рукой Джеймса.

— Спорим на галлеон, что она его бьет? — предложил он, благоразумно перейдя на шепот.

Джеймс отрицательно покачал головой: смысл делать заведомо проигрышную ставку? Тем временем на столе появился традиционный десерт — шоколадный пудинг с орехами, поверхность которого украшали изюмины, напоминающие кошачьи глаза, свидетельствующий, что трапеза наконец-то подходит к концу.

— Как тебя «Аурелия»? — тихо спросила Милдред, в чей способности разговаривать многие сомневались, обращаясь к Сириусу.

— Слишком вычурно, — отмахнулся Бродяга и громко заявил, делая ставку на то, что его слова будут переданы в дом на площади Гриммо через одну общую с Поттерами родственницу. — Мне нравятся простые имена, вроде, Джона или Сары. Не хочу ломать жизнь ребенку из-за имени Миаплацидус или Виндемиатрикс.

— С возрастом, мой мальчик, все мы начинаем ценить семейные традиции, — нравоучительно сказал Флимонт, параллельно щёлкнув пальцем домовому эльфу, который сразу же поставил перед хозяином вторую порцию пудинга. — Если бы речь шла о моем внуке, я бы настаивал на семейном имени. В этом есть некая магия — преемственности поколений. Мне, например, нравятся такие имена как Ралстон или Линфред.

— От Линфреда несет нафталином, — скривился Джеймс, сморщив нос. — Ты бы еще предложил Игнотуса.

— Моего внука будут звать Квентин, — твердо заявила Юфимия, остальные гости, кроме Лили, почтительно закивали, успев позабыть, что изначально речь шла о будущем малыше Блэков, а не Поттер.

— Это в честь вашего отца, сэр? — неуверенно спросил Сириус, обращаясь к Флимонту.

— В честь нашего старшего сына, — глухо отозвался Флимонт, поправив пенсе и помрачнев.

Джеймс скривился, стараясь не поднимать взгляда от тарелки и успокаивающе стиснул под столом руку Лили, мысленно умоляя ее промолчать. Разговор зашел в слишком опасное русло. Ему самому бы не хотелось, чтобы его гипотетического ребенка звали, как умершего брата, которого Джеймс не застал и не мог по-настоящему скорбеть по нем, хоть этого и требовала мама. Джеймс никогда бы не решился спорить или возражать на подобную тему, понимая какие душевные страдание это доставит родителям, но гарантировать подобного сочувствие от Лили не мог. Да и проскальзывал намек на их первенца в речах отца, что могло задеть девушку.

— Мисс Эванс, не сочтите за грубость, но это правда, что ваши родители — маглы? — неожиданно спросил Чарлус, разглядывая девушку так, словно смотрел на диковинного зверька из далеких стран.

— Да, сэр, — кивнула Лили, заметно напрягаясь.

— Ах, милочка, как это интересно! — хищно подобралась и неестественно улыбнулась Юфимия, как будто повстречала что-то гадкое, но слишком опасное, чтобы открыта демонстрировать свою неприязнь. — И чем они занимаются.

— Моя мать мертва, — холодно отзывалась Лили, не отводя взгляда от миссис Поттер, но ее слова не вызвали у той и тени сочувствия. — А отец — доктор, как и Вы.

В комнате повисла тяжелая тишина. Джеймс боязливо сглотнул, наблюдая за тем, как глаза матери постепенно расширяются от осознания услышанного и начинают быстро моргать. Никто еще не позволял себе таких хамских шуточек в адрес Юфимии Поттер, и она явно находилась в замешательстве, не зная, как реагировать. При чем, самое обидное, что Лили не хотела ее обидеть, а скорее, наоборот, пыталась набрать себе пару очков ее одобрение, показав, что у них есть общие нити. Но вместо этого, получился намек, который даже был озвучен не наедине, а перед гостями, на то, что Юфимия Поттер, уважаемый целитель и чистокровная волшебница, стоит на одной социальной ступени с неизвестным маглом.

— Как Вы! — повторил Чарлус, громко захохотав.

Остальные тоже с готовностью подхватили его смех, кидая благодарные взгляды на Чарлуса, который, видимо, из-за солидарности рыжих, неумело попытался сгладить ситуацию. От улыбки матери Джеймсу стало жутко, а ее глаза, пытавшиеся испепелить гипотетическую невестку, светились ненавистью, которую Юфимия больше не старалась скрыть. Кажется, Лили только что была объявлена война.

* * *

Единственная спальня в коттедже была светлой, несмотря на низкий балочный потолок. Луна вливалась сквозь мансардные окна, где вместо стекла красовался цветной витраж, рассыпающий радужные искорки по постели большой двуспальной кровати с ореховой спинками под атласным покрывалом кофейного цвета, на дубовых ножках. У стены разместился изящный комод из старинного гарнитура с медными изогнутыми ручками, над которым красовалось зеркало в фарфоровой раме. На полу перед кроватью были разбросаны белые пушистые шкуры, которые выполняли роль декора, чтобы сделать комнату чуть уютней и компенсировать недостаток в мебели, оставшейся от прошлых хозяев.

Несмотря на поздний час обитатели комнаты не спали. Лили перечисляла согрешения бойфренда за день, выдвигая все новые претензии. Джеймс тщетно пытался уснуть пол бубнеж девушки, который не убаюкивал, а только мешал и раздражал. Он ворочался и мял подушку, перекладывая ее, с одной стороны, на другую, и сам укладывался то на спину, то переворачивался на живот, и в конце концов навалился всей тяжестью тела на левый бок, оказавшийся спиной к возлюбленной.

— Ты даже ни разу не заступился, — подвела итог обвинений Лили.

— Я предупреждал, что ты им не понравишься, — вздохнул Джеймс, не открывая глаз.

Поттер хотел добавить, что Лили сама могла, не замечая того, наговорить матери кучу гадостей и тем самым настроить ее против себя, когда женская половина решила посекретничать, но он слишком устал за день и полномасштабную ссору не выдержал бы. Джеймс начал мысленно считать овечек в надежде наконец уснуть, не сильно веря в удачный исход своего занятия. На полсотне кроткие создание в его воображении стали превращаться в горластых монстрах с усатыми мордами и когтистыми лапами. Пришлось перейти на снитчи, оказавшиеся куда эффективней, чем глупые и занудные животные, которых пастух загоняет в стойла. Когда Джеймс дошел до тысячи (правда, он пару раз сбивался), нелепые мысли стали плавно перетекать из яви в сновидения, переплетаясь и впитывая в себя признаки псевдореальности. Появились неровные очертания горизонта, где небо сливается с морем, сквозь шум прибоя и криков сварливых чаек донёсся смех и громкие голоса помолодевших родителей, устроивших пикник на песочном берегу «Гончарни». Их лица были размыты, но сами фигуры, как и все вокруг, казалось, выше и больше, чем было на самом деле. Наверное, потому что сам Джеймс во сне был еще совсем маленьким мальчиком.

— Джей, — позвала Лили, сильно толкнув его.

Джеймс пытался зафиксировать внимание на образе пляжа, но, несмотря на его усилия, изображение стало ускользать, пока не сменилось картинкой чертовым комода.

— Джей, — повторила Лили и, не дождавшись его реакции, прошептала. — Я, кажется, беременная.

Остатки сонливости противно смыла невидимая волна, своей мерзостью напоминающая брызги из лужи, которые долетели в глаза, вымазав все лицо. Первой его мыслью было вскочить с кровати, но Джеймс с усилием приказал себе продолжать притворяться спящим. Он не мог найти подходящие слова, которые были необходимы для Лили, которую он неожиданно для себя назначил виновной в их новой очередной беде. Разве, женщины не должны контролировать подобные вещи, сам-то Джеймс о существовании критических дней узнал, когда они съехались с девушкой. Увы, но вся наука о половой жизни юношам его поколения преподавалась через журналы с неприличным содержанием, а пробелы в знаниях они закрывали с помощью практики. Идею с абортом парень сразу отмел: официальные были запрещены из-за демографического кризиса, подпольные, разумеется, делали, но процент выживаемости женщин после них был слишком низким и рисковать Лили Поттер был не готов. Джеймс не был готов к первой беременности, а сейчас себя чувствовал полным дураком, упавшим в грязь лицом во второй раз. Это напоминало проклятье, которое он лично на себя наложил, а способ снять его был утерян и позабыт.

В ту ночь Джеймс так и не смог уснуть как следует. Лишь иногда он проваливался в хрупкую дремоту, возвращавшую его в сентябрьское утро на Тихой улице. Под утро Джеймс с тревогой всматривался в рассвет на небе, заметил уловимые лучи восходящего солнца, пришедшего на смену тьмы, но нащупать решение не смог.

1) "Birthday" — песня "Битлз"

Вернуться к тексту

2) примитивное животное 10 дюймов в длину, состоящее из гибкого рыльца и сумки с ядом

Вернуться к тексту

3) демоподобное существо.Похож на поросенка с длинными ногами, коротеньким толстым хвостиком и узкими черными глазками

Вернуться к тексту