Не та книга (джен)

Гарри проснулся довольно поздно по меркам прежней жизни у Дурслей, но отвратительно рано для здешнего часового пояса и особенно для гриффиндорской башни. Остальные дети ещё спали. Рон — особенно громко.

По пути в санузел Гарри едва не наступил на крысу, бессознательной тушкой валявшуюся на полу. Мальчик покачал головой: некоторые люди намного глупее грызунов. Заметив на стене кровавую кляксу, Гарри поморщился, убрал её магией, зафутболил плешивое тельце под кровать хозяина, а потом, не выдержав, дёрнул «Левиосой» верёвки, закрывая балдахин Роновой кровати. В комнате сразу стало гораздо тише. Пусть соседи хоть полчаса поспят нормально.

Вернувшись, Гарри застал проснувшегося Невилла, а выйдя в гостиную — Перси и Гермиону.

— Гарри, никуда не уходи, если не хочешь заблудиться, — Перси оторвался от бумаг. — В первую неделю мы с Айрис будем водить всех вас по замку. Посмотри пока расписание занятий — вон там, на доске объявлений.

Гарри рассеянно кивнул и поспешил к указанному пергаменту.

Расписание выглядело… куцо. Первые два спаренных часа — один из ключевых предметов (Трансфигурация, Чары, Зелья, ЗОТИ), далее — либо пропуск до обеда, либо один час второстепенной дисциплины вроде Истории магии. Далее — обед, а после него могли быть ещё два часа Гербологии. Гербологий в неделю было аж три пары, при том что прочих основных предметов — по одной. В четверг первой пары не было, зато накануне в полночь читали Астрономию.

Гарри тупо уставился на последнее слово. То есть каждую неделю они все будут ложиться на три-четыре часа позже, чтобы вместо привычного сна напряжённо поработать мозгами за партой? Плодотворная мысль. Как они будут ходить по школе мимо Филча, если уже с девяти вечера пребывание вне гостиных запрещено?

Гарри тряхнул головой. Это будет в среду, а сегодня понедельник. Трансфигурация, История, Гербология. Мальчик развернулся и потопал в спальню — запастись учебниками на день, — после чего занял свободное кресло и присоединился к Грэйнджер — то есть тупо уткнулся в книжку. Для разнообразия это оказалась детская сказка «Квиддич сквозь века»: сильно потрёпанная, зачитанная до дыр и сиротливо валявшаяся на соседнем сиденье.

Постепенно просыпались старшие курсы. Люди выходили в гостиную, зевали, общались и шли на выход. Все, кроме первокурсников. Первокурсники накапливались на свободных креслах, и вскоре перед камином присутствовал почти полный их состав: сначала девочек, потом мальчиков. Пробило восемь, где-то в Большом зале начался завтрак. Давно можно было бы идти уже и им, но…

— А где Рон? — спохватился Перси. — То есть как спит? Нет уж, мы единый факультет и идём все вместе!

Перси поспешил в спальню, а Гарри — в обратном направлении, на выход. Его терпение лопнуло: первые пять дней — самые важные, потому что нужно успеть занять правильные места в классах, а весь Гриффиндор поутру сначала «дружно» ждёт одного копушу, а потом — организованно нарезает круги в поисках Пивза.

Кратчайший путь в столовую, подмеченный Гарри ещё с вечера, был предельно лаконичен: сотня шагов по коридору к центральной лестничной шахте, потом — семь этажей вниз, потом ещё три метра по главному холлу — и он на месте.

Когда на пятом этаже мальчик упёрся в отсутствующий лестничный пролёт, он просто перемахнул через перила и сиганул вниз. Левиоса привычно затормозила его на первом этаже, а уже через минуту он усаживался за накрытый стол, пропустив вперёд только что пришедших слизеринских первачков. Барсуки уже споро работали ложками, вороны явились через пять минут, а ещё через пять Айрис привела гриффиндорских девчонок.

Перси дошёл через полчаса — облитый водой, с мальчиками и без Рона. Словно ожидая именно этого, змейки организованно поднялись и направились на выход. Совершенно точно ожидавший именно змеек, Гарри тоже поднялся и пристроился в арьергард.

— Гарри, ты куда?

— У Слизерина тоже Трансфигурация, дойду с ними.

Изнывающая от нетерпения, когда же наконец начнётся учёба, Грэйнджер выскочила из-за стола и ломанула вслед за Гарри. Парвати с Лавандой переглянулись и нетерпеливо посмотрели на Айрис.

— Хорошо, идите с ними, только не отставайте.

Кабинет был недалеко, на этом же этаже. Первой в класс влезла Грэйнджер, за ней — всё-таки слизеринцы, а Гарри пропустил перед собой девчонок. После чего обозрел оставшиеся места.

Если вы очкарик, вы постараетесь занять первую парту. В противном случае преподаватель обязательно будет писать на доске как можно мельче — назло вам. Но и первая парта подойдёт не всякая. Скажем, если вы выберете крайний ряд, преподаватель целенаправленно нацарапает самое интересное на противоположной стороне доски — там, где и зрячий ничего не увидит.

На первой парте в среднем ряду уже сидела слизеринская девочка. На гриффиндорской половине ближайшее к проходу место оккупировала Грэйнджер. Выбор не радовал разнообразием.

— Мисс Гринграсс, у вас свободно?

Негромкая фраза звучала по-деревенски, но позволяла собеседнице ответить как «да», так и «нет» с одинаковой лёгкостью. Наверное, Дафна это оценила, потому что просто кивнула, не отрываясь от своих дел.

— Спасибо. Доброе утро, профессор.

Сказано было всё так же негромко, однако спавшая на преподавательском столе приметная полосатая кошка рефлекторно дёрнула ухом. Подавив улыбку, Гарри разложил свои вещи, после чего задумался, как скоротать время до урока.

Вообще-то мальчик планировал прочитать газету, которую Хельга принесла ему в Большой зал за завтраком. Однако рядом сидела Дафна, а размахивать около неё полутораметровой бумажкой было всё равно что болтать с набитым ртом. Прочитать письмо от Луны? Написать пару абзацев в дневнике? Нет, слишком много ненужных глаз вокруг.

Гарри рассеянно осмотрел свою парту. Учебник, тетрадь, карандаши, коробка спичек, чернильница, перья… О, а перья-то у него не очинены! Мальчик достал перочинный ножик и приступил к работе. За прошедший месяц он немного наловчился этому необычному способу письма: Луна требовала от него писать ей письма только чернилами. Сколько клякс он насажал поначалу… Благо теперь у него есть «Экскуро», так что свежую кляксу можно легко убрать безо всякого следа.

Очинив два пера и опробовав их с чернилами, Гарри осознал, что является объектом пристального внимания сразу с двух сторон. Первой была Грэйнджер, растерянно смотревшая то на собственные перья, то на Гаррин нож, а вторым…

— Ай-ай-ай, кто бы мог подумать! — громогласно протянули рядом ехидно-тянущим голосом. — Наш великий Гарри Поттер оказался сквибом! Чудовищная промашка для всей Магической Британии!

В классе стало тихо. Гарри поднял взгляд. Разумеется, Малфой не мог не воспользоваться численным перевесом Слизерина и не подколоть знаменитого гриффиндорца, но уж больно злорадствующей была сейчас его физиономия.

— Я всегда подозревал, что вы с Уизли только на людях бодаетесь, — холодно ответил Гарри. — А потом по укромным уголкам обмениваетесь базарными сплетнями.

Тишина сгустилась ещё сильнее. Малфоевское лицо пошло гневными пятнами, и он в бешенстве сузил глаза.

— За эти слова ты ответишь по отдельному тарифу.

На стол шлёпнулась газета, открытая на третьей странице. Аршинный заголовок вопил:

«Сенсация! ГАРРИ ПОТТЕР — СКВИБ!!!!!!»

Дураки тяготеют к объединению в стадо, рассеянно подумал Гарри, глядя на анимацию пляшущих восклицательных знаков. Словно по заказу, сегодняшний номер «Пророка» был издан на дешёвой желтоватой бумаге.

— Ну что, пигмей, — голос Малфоя внезапно посерьёзнел. — Чем расплачиваться будешь? За вчерашнее, а потом и за сегодняшнее?

— А что у тебя есть? — улыбнувшись в абсолютной тишине, Гарри достал палочку из-за уха и, старательно изобразив тщательно скрываемую старательность, произнёс: — Вингардиум Левиоса!

Перо на соседней парте взлетело в воздух и, минуя возмущённый взгляд хозяйки-Гермионы, подплыло к Малфою. Повисев пару секунд перед обалдевшим лицом, будущий пишущий инструмент неспешно приземлился рядом с перочинным ножом.

На Малфоя было жалко смотреть. Вздохнув, Гарри приступил к очинке пера одноклассницы.

— Я уже тебе говорил: учи политес, Малфой. Он оставляет куда больше пространства для манёвра.

— Да чего ты тут показал? — раздосадованный Малфой попытался перейти в контратаку. — Всего лишь одно лёгкое пёрышко? И в чём оно должно меня убедить?

Посмотрев на Малфоя, Гарри с удивлением понял, что тот не шутит и чарами левитации пока что не владеет.

— Сможешь это повторить — отвечу. — Гарри отвернулся от слизеринца и обратился к стоящей рядом и наблюдающей за очинкой Грэйнджер: — Смотри: сначала делаешь первый срез наискось, потом — капиллярный расщеп на любой картонке, потом — второй срез, более точный…

— Грязнокровки! — презрительно оставил за собой последнее слово чистокровный мажорчик.

Очень удачно в класс ввалилась недостающая партия гриффиндорцев, а ещё через полминуты прозвучал колокол.

Ещё с минуту кошка молча сидела на столе, потому что Перси привёл всех, кроме Рона. Наконец, когда тишина в аудитории начала скатываться в обычный базар при опаздывающем преподавателе, МакГонагалл исполнила свой эффектный трюк с превращением, чем вызвала незапланированные, но совершенно искренние аплодисменты.

— Где мистер Уизли? — задала она вопрос после того, как аудитория успокоилась и вняла её строгому виду.

Гарри был вынужден пожать плечами, потому что смотрела МакГонагалл отчего-то на него.

— Староста Перси не смог его добудиться, — пришёл на помощь Шимус.

— Не будите спящий львятник, — прыснули откуда-то из малфоевского угла.

Преподаватель поджала губы и обвела присутствующих суппрессивным взглядом, добиваясь восстановления тишины.

— Хорошо, тогда начнём. Первый урок, на котором вам выпало присутствовать в волшебной школе, называется «Основы Трансфигурации», — приступила она к лекции. — Трансфигурация — одна из самых сложных и опасных наук, изучаемых в Хогвартсе. Малейшее баловство на моих занятиях…

Конспектируя длинные параграфы законов Гампа, подаваемые в самой запутанной и непонятной формулировке, Гарри рассеянно размышлял, почему многие фразы из *книги* произносятся реальными людьми с настолько дословной точностью? Как такое вообще возможно? Он что, живёт в детской сказке? Или семикнижие прислано из будущего? Но ведь не все ключевые события повторяют книжные! Почему книги дотошно угадывают одно и совсем не угадывают другое? И кто тогда она такая, эта… Гарри наморщил лоб и прекратил писать. Он вдруг понял, что не может вспомнить имени автора тех книг. Не уверен даже, читал ли его на титульных страницах, хотя оно совершенно точно там было.

— И если вы остаётесь в рамках этих ограничений, для умелого мага не найдётся обозримых пределов достижимого. — Голос профессора вернул Гарри из лабиринта несвоевременных размышлений. — Вот, смотрите.

МакГонагалл взмахнула палочкой, и старый прохудившийся котелок превратился в изящный фарфоровый сервиз. Хрупкие полупрозрачные стенки чашечек были покрыты тончайшей росписью и инкрустированы золотой филигранью, а заварочный чайник служил великолепным холстом для настоящей панорамной миниатюры.

Даже неискушённому Гарриному взгляду было понятно, что такой сервиз должен стоить кучу денег. Но пожилая преподавательница не выглядела купающейся в повседневной роскоши, да и очереди на аукцион её осенней коллекции что-то не наблюдалось. Здесь обязан присутствовать какой-то подвох.

— Это — пример трансфигурации неживого в неживое. Преобразование в живое — посложнее.

Ещё один взмах палочки — и стоящая особняком парта превратилась в резво бегающую между рядами свинью. Дети оживились и захлопали, послышался свист и крики «Лови её!». Опытный педагог намеревалась дать запланированной разрядке положенные десять секунд, но тут двери в класс отворились и на пороге появился старик-завхоз, волокущий за шиворот ощутимо потрёпанного Рона.

— Что случилось, мистер Филч? — МакГонагалл прекратила веселье, развеяв хрюкающее пособие.

— Вот, профессор. Поймал в коридоре на третьем этаже. И дня ведь не прошло, а уже шарятся с утра пораньше!

— Меня туда дверь выбросила! — взвыл оправдывающийся Рон. — Я кабинет искал, я совсем не туда хотел попасть!

— Ну конечно, с такой-то фамилией! — жёлчно съязвил Филч. — В былые времена ты бы уже в егозе капканной трепыхался, а нашли бы тебя ден через три, смирного да бледного!

— Спасибо, Аргус, дальше я сама, — прервала учитель ненужные откровения. — Уизли, сядьте на место, я разберусь с вами после урока.

МакГонагалл дождалась, когда завхоз покинет класс, после чего бросила недовольный взгляд… на Гарри.

— Вернёмся к теме занятия. Превращение живого в живое — разумеется, с оставлением преобразуемого организма в живых — наиболее сложная часть трансфигурации. Самые внимательные могли видеть один из примеров в начале нашего…

— Профессор, а можно ещё раз! Не все смотрели прямо на вас!

— Мы не в балагане, мистер Финниган. В течение года у вас ещё будет масса возможностей насмотреться. Сейчас же мы попробуем перейти к практике и научиться простейшей смене формы: неживой спички в неживую иголку.

Следующие полчаса были посвящены разучиванию компонент преобразующего заклинания. МакГонагалл написала на доске и несколько раз проговорила вслух словесную часть; добилась правильного произношения от каждого; изобразила в воздухе нужный жест и заставила его отработать с перьями в руках; затем велела повторить всё в комплексе. Наконец каждому была выдана спичка, и только после этого ученикам разрешили взять в руки волшебные палочки.

Гарри вытащил палочку из-за уха и незаметно поменял её на муляж. Свою *первую* иголку он обязательно вылепит сам, без помощи костылей, а дальше… дальше будет видно. Вздохнув, мальчик принялся размеренно и нудно повторять заклинание вместе со всеми. Нужно было усыпить бдительность преподавателя: МакГонагалл медленно ходила у первых парт и следила за потугами первогодков, иногда поправляя их. Жаль, что настоящей палочке придётся поскучать в темноте, но размахивать бутафорией в то время, когда настоящая палочка торчит за ухом, мальчик не рискнул.

Изображая заевшую грампластинку, Гарри размышлял, какое воздействие могло бы превратить спичку в иголку. Он видел своими глазами, что это возможно, и теперь волшебство остаётся лишь повторить. Но как? Прокалить, перекрасить, погрузить в неведомый реактив? Не вариант: ему ведь нужно углерод превратить в железо, а атомы менять нельзя. Он — не ядерный реактор, сил не хватит.

Может, сделать иллюзию иголки? Но иллюзия рано или поздно развеется и иголка превратится в спичку. А ему нужно добиться постоянного эффекта. МакГонагалл-то ведь может! Обязательно и именно постоянного: нигде в книгах ни разу не упоминается сцена, когда трансфигурированная вещь выдохлась и вернулась к исходной форме. Значит, если он добьётся лишь временного эффекта, он сделает не то, что требуется.

Минуту, а как же тогда Хагридов диванчик в хижине? Он же… Или он схлопнулся потому, что Гарри его специально «отменил»? Как узнать поточнее, постоянна ли трансфигурация или имеет временный характер? От этого зависит, в какую сторону копать дальше.

Голова распухла от вопросов. А почему, собственно, он пытается понять всё сам? Есть же целый профессор для консультаций! Гарри поднял голову и поискал преподавательницу, но та как назло ушла на галёрку и застряла там надолго. Мальчик вздохнул, поменял поддельную палочку на настоящую и засунул её за ухо. Так лучше думается.

Как поменять дерево на железо? Белое на блестящее? Тёплое на холодное? Постоянное на постоянное? Настоящее на… настоящее?

Вот оно! Почему он решил, что нужно обязательно из-менять? Почему бы не об-менять? Мальчик выпрямился, оценивающе посмотрел на спичку и в предвкушении потёр руки. Он на верном пути!

Что если где-то точно так же лежит бесхозная иголка? Или её хозяину позарез нужна спичка? Где-то в Америке, или в Австралии, или на другой планете… есть такая же школа Варцхог, и там идёт урок Изменения Сути, и за партой сидит одиннадцатилетняя волшебница, и мучается она тем, как бы превратить настоящую иголку в настоящую спичку.

Гарри отрешился от происходящего, вглядываясь в бесконечную бездну Возможного. Спичка перед его мысленным взором задрожала, предлагая миллионы разнообразных вариантов.

Что есть магия, как не поиск того, что уже где-то было или будет? Тебе нужен огонь? Да разве мало на планете огня? Или воды? Или света и воздуха? Или новеньких вещей как образцов для твоей сломанной?

Гарри протянул умозрительную руку и взял одну из призрачных фигур. Вот, обычная швейная игла, у него в сумке набор таких же припасён. Можно брать?

Нет, нельзя. Там ведь ничего не останется, а это — кража. Созидатель не ворует. Нужно оставить что-то взамен.

Вторая рука уверенно двинула вперёд спичку. Вот, теперь правильно, весы уравновешены и возмущения убраны. И…

«Mutabor acus!»

… и ничего не произошло.

Иголка из воображения никуда не исчезла, и спичка продолжала оставаться готовой к обмену, но… не получилось. Гарри, наугад освоивший больше дюжины заклинаний, чувствовал: он на верном пути. Но что-то делает не так. Какой-то элемент несовершенен, не отсюда, не его…

Ну конечно! Словесная формула — не его. Её им вменила МакГонагалл, а стало быть, эти слова могут оказаться немного не из нашей песни.

«Я изменю»… Но Гарри же не изменяет! Он обменивает! Что это может означать, он обдумает позже, а сейчас…

Гарри пожевал губу, окончательно формулируя своё намерение, влил в «руки» творящую волю и без натуги выдохнул:

«Commutabor res!»

От холода в груди перехватило дыхание, сердце пропустило пару ударов. Время возобновило свой бег, и мальчик устало улыбнулся: перед ним на парте лежала иголка. Спичка исчезла незаметно, да и была ли она здесь вообще?

Гарри потрогал иглу, поскрёб острием ноготь, потёр железо и понюхал пальцы. Настоящая. Хорошо, что он не сказал «materia» вместо «res»: получилось как раз по силам, дышится хоть и туго, но самостоятельно. Здесь главное — не жадничать. Мироздание и так одаривает щедрее некуда. Всему своё время.

— Замечательно, мистер Поттер! — МакГонагалл была тут как тут — специалист по трансфигурации чуяла такие вещи за версту. — Вы первый в этом году. Плюс…

— Нет! — отстранённо возразил Гарри. — Это не… Профессор, это моя игла. Она… я её выложил как образец, чтобы лучше представлять…

Несмотря на давящую к земле апатию, Гарри показалось неправильным пользоваться плодами не своего успеха. Он… пока что не выполнил *задание урока*. Потому что обмен — это не изменение формы.

— Кто вам разрешил? — мигом обернулась негодованием МакГонагалл. — Мистер Поттер, да чем вы слушали? На моих уроках самоволие недопустимо, это слишком опасно! Если бы для нашего упражнения требовался образец, я бы так и сказала!

— Извините.

— Продолжайте работу! И возьмите палочку в руку!

— Гы-гы, у него руки там же, где и уши! — радостно подкололи откуда-то со Слизерина. — Чуть повыше стула!

— Э-э, профессор, не забирайте у меня иглу, пожалуйста! — взмолился Гарри, проигнорировав ещё более усилившееся брожение дегенератов. — Я её спрячу, но она мне нужна — пуговицы пришивать и вообще…

— А спичка где? Мистер Поттер, ну что с вами не так?

— Спичек полно, — Гарри открыл коробок и спрятал между спичек возвращённую ему «иномирную» иголку. — Спасибо.

Вытащенная из-за уха палочка оказалась теплее его пальцев. Извини, подруга, но сегодня тебе ничего не светит. Сама видишь, хозяин не в форме. Машет только для вида.

— Mutabor acus!

Интересно, что за заклинание он «угадал» вместо школьного? Гарри отметил, что сегодня это получилось сделать удивительно быстро. За два года он поднаторел в подобных делах, так что подбор «правильного букета» уже не напоминал многомесячное тыканье слепого котёнка, а походил скорее на поиск нужного пути на слух или «шестое чувство». Но чтоб вот так, с нескольких попыток?

Наверное, это Хогвартс, признал Гарри. Или близость Леса. Желание колдовать просто так, для души, утром никуда не делось — вот и нашло своё воплощение в освоении нового колдунства.

— Mutabor acus!

Однако научиться превращать спичку в иголку именно так, как требует МакГонагалл, тоже необходимо. Пусть не сегодня, а немного отдохнув, но — обязательно. Почему? Потому что это — начальное упражнение многолетнего курса. Его требуется освоить обязательно. Без него дальнейший семилетний путь будет закрыт.

— Mutabor acus!

Это как в его любимой математике. Одна теорема основывается на другой, та — на третьей, третья — на четвёртой… И если тебе что-то непонятно уже в самом начале, самой большой ошибкой будет махнуть рукой и сказать: «А пойду-ка я пока дальше, изучу больше — а там, с высоты пройденного, и понятнее станет». Нет, не станет! Это не хоровое пение и не английский язык.

— Mutabor acus!

Следующая теорема окажется ещё непонятнее, потому что предполагает безупречность доказательства предыдущей. Пропасть непонимания будет только разрастаться, а долг отложенных задач — накручивать новые степени. В реальности ты захлебнёшься уже на третьем-четвёртом шаге.

Нужно доводить понимание каждого звена до идеала. Сразу, не заглядывая вперёд. Учебная программа — это торный путь, там нет тупиков.

Вот только ему нужно время, чтобы прийти в себя. Сейчас он ни на что не годен.

— Mutabor acus!

Попробуй с палочкой, пришла в голову неясная догадка. Палочки для того и существуют, чтобы помогать магам там, где они не в состоянии справиться сами. Ты уже доказал себе свою самостоятельность, так попробуй теперь с партнёром.

Гарри замер. Это точно его мысли? Мальчик посмотрел на палочку. Та продолжала сохранять греющее ладонь тепло.

Почему бы и нет?

Главный вопрос — можно ли колдовать, когда так холодно? Но вчера он осторожно попробовал с куда более сложной магией, и всё получилось. Вызванный ли патронус был тому причиной или палочка за ухом — неясно. Как бы то ни было, опыт может оказаться полезным. Вот только как конкретно?..

Гарри всмотрелся в спичку, после чего решил идти частично разведанной тропой. Окунулся в воображение и вызвал подходящий образ. Вот эта игла подойдёт. Короткая, старая, позолоченная. Вышивальная. Наверное. Мальчик приложил умозрительную иголку к спичке, перевёл внимание на палочку, оформил волю и выполнил нужный жест.

— Mutabor acus!

Палочка похолодела, а в классе хлопнуло характерным звуком: будто из хрустального графина с двадцатилетним коньяком вынули комплектную пробковую затычку. Сочно, звонко и радостно.

— Домовик, лимончика великому Поттеру! — отозвался Малфой из своего угла.

Но МакГонагалл была более сведущей в симптоматике успехов её подопечных. И трёх ударов сердца не прошло, как она держала желтоватую иголку в руках.

— А вот это то, что нужно, — удовлетворённо кивнула она. — Можете, когда берётесь за ум! Пять баллов Гриффиндору за первую в этом году иголку мистера Поттера.

Профессор вернула иглу на парту и присмотрелась к Гарри. Взяла его за запястье, что-то из этого поняла и поморщилась.

— На сегодня колдовства достаточно. Берите учебник и читайте следующую главу.

Гарри послушно вернул палочку за ухо и открыл учебник. Опять для вида. Усвоение нового материала в «холодном» состоянии давалось ему нелегко. Для этого тоже необходим интерес.

Мальчик обернулся на давно припекающую сторону и обнаружил Грэйнджер, с досадой поглядывающей то на него, то на спичку. Гарри обезоруживающе улыбнулся и поощряюще кивнул ей на палочку. Странное дело, но забота о других в таком состоянии помогала и дарила временное облегчение.

— Шоколад есть? — спросили негромко с другой стороны.

— Э-э… да. Плитки из кафе Фортескью.

Гарри извлёк из сумки шоколадку и положил её перед Дафной.

— Себе! — беззлобно уточнили для непонятливых.

— А!.. Это не помогает, мисс Гринграсс. Проверено. — Гарри наломал через фольгу квадратиков, вытряхнул себе один и положил остальное посередине. — Угощайтесь.

Он действительно накупил солидный запас у Фортескью. Помнил, что все ученики в книге обожали есть сладкое и что это лакомство помогало от дементоров. Увы, но шоколад в его случае не помогал. Платить за освоение магии приходилось честно: холодной апатией творящего начала. Полновесными часами и днями хандры, безо всяких сокращений в виде сна или хорошего чтения.

Дафна взяла себе квадратик и тоже попробовала. Изучающе посмотрела на Гарри и задумалась.

В классе снова хлопнуло, но как-то неубедительно: как зубами вскрытая бутылка эля.

— Весьма неплохо для первого дня, мисс Грэйнджер! Два балла Гриффиндору за частичную трансфигурацию. Сегодня больше не колдуйте. Мистер Поттер поделится с вами шоколадом.

* * *

— Поттер, задержитесь на минуту.

Отчего-то это было сказано Гарри, а не Рону. Хотя чему удивляться? Гриффиндор существует, чтобы нарушать правила. Даже те, что установлены другими гриффиндорцами.

— Что у вас с Роном Уизли? — спросила МакГонагалл, когда они с Гарри остались наедине.

— Э-э… Вы о чём? — не повёлся на провокацию мальчик.

— Вчера вы дважды с ним конфликтовали.

— Вчера он дважды пытался отобрать у меня палочку. Себе во владение.

МакГонагалл вздохнула и рассеянно обозрела пустой класс. Отбарабанив пальцами короткую дробь, начала с более удалённой позиции.

— Вы, наверное, уже поняли, что волшебный мир не похож на… тот, где вы жили раньше. Здесь свои законы, свои обычаи и свои правила безопасности. Волшебным детям они очевидны так же, как маглам — их светофоры и выключатели.

— Это так.

— Хорошо, что вы это понимаете. А потому, когда к нам в школу поступает ученик из магловской семьи, мы стараемся прикрепить к нему ровесника из семьи магической. Чтобы он рассказал новичку, что здесь и как.

— И моим «шефом» назначили Рона Уизли?

— Это мальчик из хорошей семьи с древними корнями и глубокими связями в волшебном мире. Кроме него, на нашем факультете учатся трое его братьев, включая и старосту Перси. Это прекрасный старт в новом мире, мистер Поттер, если вы понимаете, о чём я говорю.

— Наверное, я понимаю не всё, — решил притупить свою проницательность Гарри. — О чём мне рассказывает волшебный ровесник, имеющий братьями двух старост и одного капитана команды? О битве с троллем на распределении? Об игре в магловские шахматы? О покраске крысы в жёлтый цвет?

— Вы придираетесь к мелочам.

— Мне не нравится его отношение к чужим вещам. К чужим сумкам, кроватям, к палочке! Я подозреваю, что я, сирота, должен буду приплачивать ему за дружбу из своего кармана.

— Да что вы такое говорите!

— И его крыса мне тоже не нравится. Она слишком стара для крысы! С ней ходил ещё Перси, а нормальные крысы столько не живут.

— Ерунда! Волшебники умеют продлевать жизнь своим питомцам. Это, кстати, один из моментов, которые вы могли бы у него узнать, если бы просто спросили!

Гарри отвернулся, не желая продолжать спор, в котором его не собираются слушать.

— Вряд ли мы с ним сойдёмся, мэм, — сказал он тихо. — Мы слишком разные. Мне проще у Парвати консультироваться. Или у Невилла.

МакГонагалл поджала губы.

— По крайней мере дайте ему шанс, — попросила она так же негромко. — Я поговорю с ним. Всё, идите на занятия.

Дорогу к кабинету Истории пришлось выпытывать у старшеклассников.

* * *

Дружить с Уизли всё равно не следует, размышлял Гарри под монотонный бубнёж профессора Бинса. Они — не нейтральная семья, и в нагрузку к дружбе придётся наследовать всех их врагов. А врагов у древней семьи предателей крови должна быть просто уйма. Оно ему надо?

Да и что могло бы дать ему это семейство? Знания? Их не будет. Поддержку от мелкого министерского клерка? Он не способен и собственный дом поддержать. Тепло семейного очага?

Да, это следовало признать: тепло у книжного Гарри было. И у него будет, если он с ними подружится. Несколько недель в году, что тоже немало. Вот только никак не удавалось уйти от вопроса: а почему только сейчас, когда он в Хогвартсе? Почему не в детстве? О, как нуждался маленький Гарри в материнском тепле тогда, у Дурслей! Больше всего родительская любовь нужна детям в самом раннем возрасте. Два годика, три, пять… Хоть какое-то одобрение вместо неизменной ругани. Сейчас, ко своим одиннадцати, Гарри уже нарастил мозоли и научился жить «на внутреннем источнике». Тоже не очень хорошо, но… дорога́ ложка к обеду.

А что придётся отдать взамен? Гарри ещё раз припомнил сюжет: его книжный двойник делился с «друзьями» *всем*. Любыми проблемами, мыслями, находками — так, как и с психологом не делятся. Чуть что увидит, услышит или почувствует — сразу же бежит к этим двоим и всё-всё выкладывает. Полная, абсолютно открытая и… односторонняя связь.

Потому что «друзья» не делились с ним ничем существенным для них. Рон жаловался, предъявлял претензии и направлял. Гермиона — пинала и поучала. За животворящие пендели ей спасибо, на самом деле, ну а поучала жизни она даже хлебнувшего лиха Сириуса, соплячка пятнадцатилетняя. Что с неё взять, дуры с синдромом мессии?

И это лишь то, что книжный Гарри мог видеть в своём одурманенном бытии. Мог, но даже этого не замечал. А уж какие ужасы подчас вскрывались за кулисными занавесями…

Мальчик горько усмехнулся и покосился на предмет своих невесёлых размышлений. Первые пять минут девчонка усиленно конспектировала заунывный речитатив, сражаясь с неподатливым пером и сверяя начитываемое с учебником. Затем нахмурилась, прекратила записывать, а вскоре и вовсе с досадой бросила перо в чернильницу.

Бинс диктовал по книге Бэгшот, с точностью до запятых и скоростью грампластинки на пониженной передаче. Педагогической изюминкой неумирающего профессора было то, что каждая страница повторялась дважды. Воистину, нужно быть призраком, чтобы выдерживать такое бодрствуя и не съезжая кукухой.

Гермиону жаль. Сейчас, даже с тараканами в голове, она совсем не походила на ту фанатичную стерву из Ордена жареного петуха. Может, есть способ вытащить её из-под молотков? Уберечь от садовых гномов?

Гарри покачал головой, вздохнул и достал дневник. Он за партой сидел один, подсматривать некому, да и на самой тетради лежало лёгкое Лунное марево. Изложение пройденного — не изучение нового, такое во время «холода» позволяется. А изложить Гарри предстояло многое.

* * *

За обеденным столом сами собой активировались очки. Обе линзы. Уже третий раз, причём все три раза — за столом: вчера на пиру, сегодня за завтраком и вот сейчас.

Гарри огляделся. Большой зал утопал в разноцветье красок, но на столе они присутствовали лишь в двух видах: узорчатые зелёно-фиолетовые переливы внутри столешницы и серость на кувшинах с тыквенным соком. Точнее, бесцветность: кувшины в левой линзе выглядели бледнее и… водянистее, чем ярко-оранжевые — поверх линзы.

Правая линза тоже не бездельничала, демонстрируя полчища роящихся в воздухе светлячков. Большинство кружились вокруг детских голов, часть — у некоторых блюд вроде овощных салатов или мисок с яблоками. А вот кувшинов с соком избегали все «мозгошмыги».

Наблюдать мир глазами Полумны Лавгуд было очень интересно, но, к сожалению, правая линза включалась редко и никогда не работала долго. Вот и сейчас: отследила, что Гарри заметил ситуацию с кувшинами, подмигнула и отключилась. Может, магия в ней была намного сложнее детского вредноскопа, а может, Луна просто не хотела, чтобы Гарри выглядел тихим сумасшедшим, вытаращившимся на богатый мир собственных галлюцинаций.

Щедро накладывая себе тех самых салатов, Гарри размышлял, что может быть не так с несчастным тыквенным соком. Неужели не только его стакан, но и все кувшины в зале заправлены зельями от излишнего ума и наблюдательности? Гарри обвёл глазами полыхающий калейдоскопом потолок и скептически поморщился. Будем объективны: *этот* вредноскоп просто показывает *какую-то* магическую активность. В колдовских дверях, в огромных витражах, в факелах на стенах… Хотя должен предупреждать лишь о злонамеренной магии. Но что-то у мистера Торреса пошло не так. Наверное, не стоило переделывать волчок в линзу.

Тогда почему именно сок? Фонит волшебное растение? Остаточная магия? С чего бы? Вот это прекрасное баранье рагу магией не светится, хотя совсем недавно ело молодой вереск где-нибудь недалеко от Хогсмида. А эти цельносваренные картофелинки с укропом и лучком так и вообще поставляются со школьного огорода. А тыквы…

Тыквы и Хагрид! Гарри поневоле покосился на тот край преподавательского стола, где обедал гигантский лесник. Этот экспериментатор раздувает тыквы зонтиком, а они потом идут к детям на стол! Он что, самый умный за всю историю мира? Почему другие копаются в земле, выращивая урожай честно?

Гарри ещё раз присмотрелся к серо-водянистому раствору. Что если раздутые тыквы… пустые? Они нарастают лишь в массе, но не в чём-то ключевом и полезном? Набивают желудок, но не насыщают?

Нужно уточнить этот вопрос у знающих людей. Хорошо, что сам Гарри до сего дня не притрагивался к соку, перебиваясь чаем или агуаменти-водой. Интересно, а начальство вообще в курсе? «Лунные очки» недаром включились, так что…

— Эй, Гарри! Ты в футбол играешь?

— Профессионально — нет, — машинально ответил Гарри. — Только если во дворе мяч погонять.

— Дык, а где ты тут видишь профессионалов? — Дин сверкнул белозубой улыбкой. — Мяч у меня есть.

— Здорово! — оживился Гарри. — И много уже собралось?

— Пока только мы с Шимусом.

— Нужно барсуков опросить! У нас с ними как раз Гербология сегодня.

В дворовый футбол Гарри играл с пяти лет, как только познакомился с забавой на уроках физкультуры. Без фанатизма и не каждый день — голод, а потом и Дадли не давали разгуляться. Но где вы найдёте хоть одного пацана в Англии, который не гоняет мяч по пустырям да дорогам без уважительной причины? Да что там в Англии — в Европе! В мире! Ну, кроме Америки разве что. Северной.

— Там Финч-Флетчли маглорождённый, — припомнил Гарри. — Он из богатой семьи, но скука в кошелёк не смотрит. А ещё второй курс, да и…

— Вы чё, какой ещё футбол! — внезапно возбудился Рон. — Маги играют в квиддич!

— Тут где-то раздают мётлы по пять шиллингов? Я б купил.

— Эй, и мне очередь займи!

— А ты вообще молчи, Томас! Это что ещё за игра такая, где на всех — один мяч и летать не разрешают?

— Да тебя никто не зовёт, чего ты разорался? Играй в свой квиддич, кто тебе мешает?

— А ты тут свои магловские порядки не устанавливай, понял! Если ты маг, ты играешь в квиддич, понял!

— В чём проблема-то? — вступил Гарри, заодно понижая общую громкость дискуссии. — Была бы возможность погонять на мётлах — гоняли бы. Но в Хогвартсе квиддич — исключительно в рамках школьной лиги. Изнурительные тренировки, дорогущие болиды, зачарованные мячи, а единственное поле расписано по минутам — и всё только для избранных. А первокурсникам ещё и запрещены любые мётлы. Во что нам играть-то после занятий?

— Для перспективного игрока метлу нашли бы.

— А остальные?

— Да какая разница, что там с остальными!!

Финальный выкрик Уизли потонул в осуждающей тишине. Смотрели на Рона без прежнего дружелюбия.

— Ну а мы и есть остальные, — подвёл итог Гарри. — Развлекаемся как можем. Тебе без разницы — ну и не ори.

— У тебя отец играл в школьной команде! Квиддич должен быть у тебя в крови!

— Он прям с первого курса играл?

— Да какая разница?

— Ну, значит, у меня есть ещё целый год, чтобы насладиться футболом.

Дин ободряюще фыркнул — мол, наш человек! Рон с досадой набросился на него:

— Это ты его подбил, Томас! Намутил воды своим вонючим футболом!

Гарри отложил нож с вилкой, глянул на Рона и… выпустил наружу тщательно укрываемый холод.

— Знаешь, Уизли, у меня есть кузен. Такой же как Крэбб, только тупой и громкий. Он ходит по магловской школе и бьёт морды всем, кто пытается со мной дружить.

За столом стало тихо.

— Здесь этого не будет, — веско сказал Гарри. — Твою рожу я набить в состоянии. А теперь вернись в своё корыто — там ещё много еды.

Вот и исполнили просьбу декана, с тоской подумал Гарри. Жаль, но она так и не успела поговорить с «шеф-партнёром».

А с футболом придётся немного повременить. Хоть пару дней, чтобы не подставлять парней. Вздохнув, Гарри признал, что стратегически он обречён. Дамблдор или навяжет ему рыжую монополию, или изолирует и вылепит реноме тёмного изгоя.

* * *

Как вы думаете, почему Гербология в расписании встречается в три раза чаще, чем любой другой предмет? Всё верно: потому что дети там не только учатся, но и работают. И не только первый, но и второй, и третий курсы — тоже.

Свой собственный стол Хогвартс в существенной части обеспечивает себе сам. Мясной скот здесь не держат, но птичники есть. А ещё огород и теплицы, с лихвой орошаемые магией Запретного леса. Сбор диких ягод и лекарственных трав. Грибные плантации в подземельях. Заготовка солений на зиму.

И сотни свободных рук.

Удивительно, но дети в большинстве своём не ропщут. Это — особенное и ничем не заменимое чувство: каждый день обедать тем же, что вырастили твои руки, причём совсем не в игрушечных количествах. Всё по-настоящему, без дураков. По-взрослому.

Всё это профессор Спраут рассказала во вступительной части. Тогда же выдала рабочие халаты с перчатками и познакомила с азами техники безопасности.

Сегодня сборная группа львов и барсуков осваивала подготовку почвенной смеси для выращивания вёшенок. Гарри слышал, что грибы научились растить в подвалах, но всегда полагал, что для этого используются трухлявые брёвна. Оказалось — нет.

— Солому и опилки уже пропарили ваши старшие товарищи, — вещала добродушная Помона. — Стерилизацию субстрата мы обязательно освоим позже, а сегодня вам необходимо просто смешать компоненты в нужных пропорциях, смочить ферментом и оставить компостироваться несколько дней. На следующем занятии мы добавим в них мицелий и набьём по мешкам, после чего перенесём в подземелья. А сейчас смотрите на эту доску и запоминайте пропорции: пять охапок соломы, две лопаты берёзовых опилок, кружка гипса, жменя озёрной соли…

Выяснилось, что основную трудность представляло не выдерживание пропорций, а тщательное перемешивание получившегося состава в больших ларях. С удовольствием орудуя лопатой — а «холод» во время усиленного перепахивания удивительным образом отступал, несмотря на работу на свежем воздухе, — Гарри подумал, что не прочь был бы посмотреть на завтрашние занятия в теплицах со Слизерином. Эстет утончённого безделья, Малфой обязательно начнёт бузить: «не царское дело» и «мой отец всё оплатил». А может и не начнёт. Отец не мог не объяснить ему, что в Дурмстранге ежедневный труд — куда тяжелее и жёстче.

Но оказалось, что и на такой случай всё предусмотрено.

— Профессор, а это ничего, что нам уже с первого занятия доверяют такую ответственную вещь? — поинтересовалась Сьюзен Боунс. — То есть работать-то мы не отказываемся, но вдруг… У нас же никакого опыта, а тут… кухня же настоящая!

— Не бойся, Сьюзен, это не самая сложная работа. — Спраут медленно прохаживалась между ларями, контролируя процесс и иногда корректируя его собственной лопатой. — Вот когда в октябре подойдёт срок закладывать новый перегной для шампиньонов, вы будете вспоминать сентябрь с ностальгией. Но мисс Боунс задала правильный вопрос.

Будто совершенно случайно Спраут остановилась рядом с гриффиндорской компанией.

— Я никогда не поручу вам новой работы, не обучив ей перед этим. Но учиться добросовестно вас никто не заставляет.

Профессор посмотрела в сторону высокой кучи из соломенных тюков.

— В теплицах очень много разнообразной работы. Каждому найдётся занятие по душе. Вот, скажем, для перевалки навозных ям всегда нужны сильные мужские руки.

Рон Уизли, талантливо «переводивший дух» на душистой подстилке, судорожно сглотнул и поспешил на поиски своей лопаты.

Да, таково было педагогическое кредо Помоны Спраут. Каждый получал в меру своих стараний, но никому не давали заскучать. Умело поправляя работу Рона, преподаватель поведала историю о том, как две известные личности получили полугодовой наряд на уборку птичников. А всего-то и нужно было — удачно пошутить, на корню загубив весь урожай неприхотливых грибов.

В очередной раз отдыхая — а загонять до бессилия их никто не собирался, — Гарри рискнул прояснить намеченную за обедом тему.

— Профессор, разрешите один глупый вопрос?

— Судя по вашей неразговорчивости, он может оказаться не таким глупым. Что за вопрос?

— Да… Одним словом, я слышал, что есть способ увеличивать куски пищи при помощи магии.

— А вопрос в том, чем же мы тут так упорно заняты? — понятливо кивнула Помона.

— Ну…

— Тема преждевременная, но правильная. Действительно, пищу можно увеличивать, да ещё и неограниченное число раз.

Спраут приманила откуда-то сырую картофелину и при помощи палочки увеличила её до размеров дыни. Дети ахнули.

— Чудесный клубень, правда? Проблема в том, что употреблять такое в пищу можно лишь по большой нужде и недолго. Дело в том…

И Помона Спраут поведала то, о чём догадывался Гарри. Ничего полезного такая пища не содержит. Дети на ней не растут, царапины при таком питании заживают долго, а чтобы насытиться, нужно съедать всё больше и больше, до боли набивая желудок.

Её даже сбродить нормально не получается.

— А потому, если вам не грозит смерть от голода, то место подобному — на свалке. — Спраут смахнула наглядный экспонат в ящик для сорняков. — Я ответила на ваш вопрос, Гарри?

— Да. Я так и думал, что столько людей ошибаться не могут, — вздохнул Гарри. — Просто говорят, что наш лесник надувает тыквы до гигантских размеров.

— Чушь! — отмахнулась Спраут. — От кого вы это слышали?

— Ну, я ещё не все имена выучил. Старшекурсники за столом обсуждали, мельком. Мол, тыкает каким-то зонтиком по вечерам, а наутро… тыквы уже по пояс вымахали, окон не видно, а он…

— Ерунда! — решительно отрубила Спраут. Голосом. Сама она при этом смотрела в сторону Хагридовой хижины. — И думать забудьте.

— Но проверить это как-то можно?

— Можно… ТАК! Почему все остановились? К вашему сведению, компост для шампиньонов как раз потребует много свежайшего навоза!

* * *

Удивительно, но физическая работа на свежем воздухе недалеко от Леса почти растопила депрессивный «холод». Гарри воспрял духом и к вечеру добил-таки длинное письмо-отчёт. Заранее разузнав дорогу, после ужина мальчик наведался в совятню.

Совиное общежитие было устроено на чердаке одной из башен. Островерхая, тридцати метров в основании шатровая крыша укрывала от непогоды огромное пространство, непригодное для обитания людей, но прекрасно подходящее для сотни-другой сов. Вверх поднималось с дюжину кольцевых ярусов, сложенных где из балок, где из нетолстых брёвнышек: тонкие жерди совы не любят, это вредно для их лап. Конусность ярусов обеспечивала гигиену нижележащих рядов.

Часть стен была густо укрыта зачарованным от высыхания еловым лапником — для тех видов, которые предпочитают ночевать в древесной кроне. Другая половина изобиловала нишами, устланными сухим дёрном или соломенными коврами: это для тех птиц, что проводят существенную часть времени на земле (полярная сова как раз из таких). Там и сям в вышине торчали знакомые по сегодняшней Гербологии соломенные тюки: многие совы отчего-то обожают именно такие «насесты» для многочасового созерцательного времяпровождения.

Кровля изобиловала россыпью слуховых окон-летков без остекления, однако сквозняки под стропилами не гуляли и холодно не было.

Около входа вдоль стен были установлены две дюжины высоких тумбочек — места «свидания» сов с их владельцами. Гарри подошёл к одной из них, поднял глаза и опознал — или, скорее, почувствовал — в одном из светлых пятен знакомую душу.

— «Хельга!», — мысленно позвал он.

— Букля! — продублировал он голосом.

Полярная красавица, заметившая его ещё на лестнице перед входом, охотно слетела вниз. Гарри осторожно потрепал её по переносице, увернулся от острого клюва и протянул печенье.

Имя он долго выбирал по книгам и согласовывал с привередливой помощницей. «А что насчёт Хельги? Хельга — скандинавское имя. Северное, снежное — как раз из твоих родных мест. А ещё оно означает — “святая”. На тебе как раз нет ни единого чёрного пятнышка». Подумав, сова согласилась.

Ну а Буклю он взял из семикнижия. На неё сова согласилась легко: о публичной кличке Хельга копий не ломала.

— Как ты тут? Устроилась нормально? Компания не противная?

— «Это угощение Луна утром прислала. Сама же тебя и завтраком обкормила, и ужином снабдила. Меня вот коржиками не балует, только тебя!»

Питается сова в основном пищей, которой Гарри обеспечить своего питомца не мог: грызунами. Цельными. Не куриным филе с кухни, не свежей печёнкой и тем более не беконом с яичницей, а именно так: на костях и со шкурой. Меховая шкурка птице жизненно необходима: она чистит ею внутренности и выплёвывает. Без настоящих и желательно живых мышей совы очень быстро начинают болеть.

К счастью, рядом есть Запретный лес. Волшебную сову можно легко отпускать охотиться, не боясь, что она не вернётся. А совиное печенье — лакомство, непонятно почему нравящееся этим птицам, но допустимое только в небольших количествах. Они вполне это понимают.

— «Поужинай и отнеси это Луне, пожалуйста. Она заждалась. Там же можешь и переночевать».

— А у меня вот натуральная казарма. Впятером я ещё никогда не жил. Ладно, пойду я, устал сегодня. Спокойной ночи, Букля.

— «Лёгкой дороги, Хельга. Новусу привет. Хоть бы раз его уже увидеть!»

Сова небольно клюнула хозяина за палец. Укрытый в руках свёрток с письмом исчез. Птица подхватила коржик и умахнула куда-то в ниши, но Гарри не сомневался: не позже чем через минуту Хельги в замке уже не будет.