Все будет хорошо... (гет)

Гермиона сидела на облюбованном ещё с третьего курса месте возле Черного Озера. Сидела и вспоминала Школу: вон там, у старой сосны, Виктор Крам пригласил её на Святочный Бал; а у той беседки она впервые поцеловалась с Рональдом; на той вон опушке они с ребятами не раз играли в снежки. С места, где она сидела, прекрасно было видно и Гремучую Иву, и домик Хагрида, и сам замок…

Как она не любила здесь бывать. Теплые, светлые воспоминания о школьных днях, почти затмевали собой другие — болезненные, страшные — воспоминания о последней битве. Почти… Но не до конца, и поэтому ведьма приходила в Хогвартс исключительно редко.

Отправляясь по магазинам оформлять заказы на отделочные материалы, она никак не думала, что окажется здесь, а вот сейчас сидела под сенью старого дерева, смотрела на водную гладь, предавалась воспоминаниям, и впервые со времен Победы не боялась, что в её памяти оживут события трехгодичной давности.

Полчаса назад она распрощалась с друзьями у хижины Хагрида. Лесничий отправился совершать свой последний обход и прощаться с темным лесом, Поттеры решили прогуляться по Хогсмиту, ну, а Гермионе вдруг захотелось посидеть на берегу Черного Озера: вид водной глади всегда помогал ей сосредоточится и разобраться в возникавших проблемах. Может, и теперь поможет, подумалось ведьме.

Сны… Эти чертовы сны. Нет, Гермионе и раньше снилось нечто по-добное, но не так часто и ни разу героем её фантазий не становился конкретный человек; тот же Рональд никогда не снился девушке. Бывший муж вообще не являлся для неё идеалом красоты и не привлекал её как мужчина. Согласитесь, забавно? Но ведьма всегда искренне считала, что если есть любовь, то секс не так уж важен, ведь человека любят не за то, каков он в постели, а за другое. За добрые теплые руки, за большое сердце, за ласковый взгляд и сродство душ… Хотя теперь, оглядываясь назад она понимала, что их брак не имел шансов именно по этой, неважной, по её мнению, причине…

Да, ей никогда не снился Рон… В её фантазиях любовник не имел облика, он был неким идеализированным собирательным образом, а не конкретным мужчиной и только сейчас обрел лицо. Лицо человека, которого Гермиона знала уже больше десяти лет, лицо человека, которого всегда считала одним из ближайших друзей, лицо старшего брата её бывшего мужа… Но почему? Почему? Ведь Джордж всегда относился к ней как к младшей сестренке, между ними никогда не было даже намека на что-то большее…

Гермиона тяжело вздохнула и перевела взгляд со спокойной глади Черного Озера на Школу. В медленно опускающихся сумерках Хогвартс приобретал несколько зловещий вид… Как в тот день, бесконечно давно, когда группа испуганных первокурсников переправлялась на лодках по воде к мрачной махине старого замка.

Да, пожалуй, с этого дня надо начинать анализировать её отношение к Джорджу, ведь именно в этот день она познакомилась с неугомонными близнецами Уизли.

Гермиона хорошо помнила, как будучи одиннадцатилетней девочкой шагала в нестройных рядах первокурсников по шумному Большому залу. И даже сейчас она не могла бы сказать, чего в её сердце было больше: восхищения или страха. Помнила, как, чтобы хоть как-то унять бешено стучащее в предвкушении чего-то ещё более чудесного сердце, тараторила почти не слушающим её сверстникам о магическом потолке, про который она читала, но даже представить не могла, насколько он прекрасен… Помнила, как осторожно села на трехногий резной табурет и строгая профессор МакГонагал опустила на её голову ветхую, пахнущую пылью и старостью, шляпу. Как шляпа громко прокричала: «Гриффиндор», — и зал утонул в радостном крике. Как медленно и с достоинством она шла от этого табурета в направлении гриффиндорского стола, едва сдерживая себя от того, чтобы не припустить вприпрыжку… Но лучше всего она запомнила двух совершенно одинаковых мальчиков, приветливо улыбающихся ей и зовущих к себе. Гермиона помнила тёплую ладонь одного из них, помогавшего ей сесть на широкую лавку, как раз между собой и своим братом, как две капли похожим на него. И как тот, другой мальчик, задорно улыбнувшись, произнёс:

— Поздравляем с зачислением в Гриффиндор, юная леди, позвольте представиться: Фред Уизли. — И чуть поклонился.

— Джордж Уизли. — Отражением в зеркале повторил движение близнеца второй.

Но тогда она была слишком увлечена происходящим вокруг, чтобы пытаться запомнить кто из них кто. Да и как это можно было сделать, ведь мальчики были совершенно одинаковы с виду. Большой зал вдруг утонул в оглушительных овациях, и за ликующий стол гриффиндорцев, под торжествующие крики старшекурсников: «С нами Гарри Поттер!», сел невысокий, чуть смущенный мальчик в нелепых круглых очках, и ей стало совсем не до близнецов.

А потом начались первые учебные будни, и она со всей своей страстью кинулась в учебу, совершенно не понимая, за что её так невзлюбили сокурсники. Это позже стало ясно, что её, слишком рассудительную для своего возраста, слишком усердно изучающую новые науки, слишком дисциплинированную просто не понимали, находили скучной и чересчур правильной. Она от чистого сердца восхищалась волшебным миром, стремилась как можно быстрее и полнее познать его. А была вознаграждена обидными прозвищами и тычками сокурсников и злыми словами язвительного Мастера Зелий. И только профессора МакГонагал и Флитфиг хвалили усердную ученицу.

Ничего удивительного, что юная волшебница не раз покидала гостиную Гриффиндора с гордо поднятой головой, чтобы укрывшись в маленькой нише, недалеко от портрета Полной Дамы, горько и тихо расплакаться.

Там, в это нише, её и нашли как-то близнецы: в тот день ей что-то сказала Лаванда, и жестокие слова красивой светловолосой девочки с капризным лицом сильно задели маленькую Гермиону.

— А тебе не говорили, что гриффиндорцы не плачут? — Послышался над ухом чей-то голос и, отняв заплаканное лицо от мокрых ладошек, она увидела приветливые голубые глаза одного из мальчиков с удивительным участием взирающего на неё.

— Не хнычь, малышка, слезами горю не поможешь. — Весело сказал второй. — На лучше, возьми шоколадку.

— Не надо, Фред. — Спокойно остановил брата Джордж. — Не думаю, что ей станет легче от наших Веселящих батончиков. — И обращаясь к Гермионе, добавил. — Успокаивайся и беги в спальню, скоро отбой, нарвешься на Перси — мало не покажется. А на ребят не обращай внимания: те, кто умнее, скоро поймут свою ошибку, а остальные просто не заслуживают твоих слез.

Мальчик поднял руку и ласково погладил юную волшебницу по голове:

— Все будет хорошо, вот увидишь. — Джордж подмигнул ей, и они с близнецом ушли.

А Гермиона некоторое время сидела и вспоминала, как вдруг тепло стало от участия третьекурсника, как стало легче на душе.

После этого случая она ни разу не ошиблась, всегда правильно определяя, кто именно из близнецов Уизли стоял рядом с ней. Позже, на пятом курсе, Фред настолько часто пытался ввести её в заблуждение, что это стало ощутимо раздражать

Но это было много позже, а тогда, в конце октября первого курса, она неожиданно поняла, что Джордж был прав, потому что буквально после его слов, спустя каких-то несколько дней, она обрела двух странных, непоседливых, нерадивых, но самых лучших друзей. Вот и повелось потом, что его словам она верила безоговорочно и не поддавала сомнению его обещания.

А на протяжении всего обучения в Школе она не раз ругалась с близнецами, пытаясь призвать их к порядку и хоть какому-то подобию дисциплины. Братья Уизли могли отбрехиваться и отшучиваться бесконечно долго, но стоило ей только начать действительно злиться, Джордж говорил: «Полно, Герм, все будет хорошо», и из неё словно выпускали пар. Девушка моментально успокаивалась и уходила, проклиная себя за наивность и глупое доверие к этому невозможному мальчишке.

И сейчас сидя на берегу Озера, вспоминая свою учебу, она неожиданно заметила то, чему не придавала значения в Школе, потому что всегда находились более важные дела и заботы. Но теперь, когда ей уже ничего не мешало, стало очевидно, что каким-то непостижимым образом в те моменты, когда становилось совсем тяжело, рядом непременно оказывался Джордж Уизли. Ему было достаточно просто улыбнуться, просто проходя рядом легко погладить девушку по голове; ему даже не нужно было ничего говорить, чтобы проблемы перестали быть такими уж серьёзными, а горести и обиды — значимыми. Почему?

Ответ пришел неожиданно, вместе с ярким и воспоминанием о том, как она сидела на лавке в Большом зале перед горящей урной, на которую сам Дамблдор наложил заклинание, ограничивающее возраст участников. Как в зал влетели донельзя довольные Фред и Джордж, и как она с ними спорила, убеждая в том, что ничего-то у них не получится, ибо даже они не смогут обойти заклинание мага такой силы. И, вспомнив внимательный лукавый взгляд ярко-голубых глаз Джорджа, смотрящего на неё снизу вверх из-под упавшей на лоб челки, она всё поняла. И как-то на удивление легко смирилась к тем фактом, что давно, ещё со школы, безнадежно влюблена в одного из близнецов Уизли.

И сразу всё встало на свои места. И то, что она всегда с такой легкостью вычисляла Фреда в его попытках выдать себя за брата. И свой ужас тогда, в Норе, когда увидела Джорджа, безвольно обвисшего на Люпине… И слова, сказанные ей Рональдом в тот памятный вечер, предшествующий их разводу, в свете сложившихся умозаключений прозвучали иначе: «У тебя загораются глаза в те редкие моменты, когда ты с ним заговариваешь!». Неужели бывший муж смог понять то, что она любит его брата настолько раньше? Как это на Гермиону похоже: не заметить столь очевидной вещи, пропустить настоящую любовь, и перепутать с нею дружбу.

Но даже если так, это ничего не меняет. С чего она взяла, что Джордж относится к ней иначе как к младшей сестрёнке. Он ни разу за долгие годы знакомства не позволил девушке засомневаться в своих теплых, но исключительно дружеских чувствах к ней…

Гермиона грустно вздохнула, зябко обхватив себя за плечи. Почему-то вдруг захотелось к Рону. Именно к старому доброму Рону, не к бывшему мужу, а человеку, который был и останется самым лучшим, верным и близким другом.

Чуть поразмышляв о том, будет ли уместно её появление на пороге Норы в столь поздний час, она все-таки решила навестить родителей Рона и его самого, ведь семья Уизли никогда не ложилась спать особенно рано, а Гермиона никогда не была чужой в этом доме.

Быстро преодолев расстояние от Озера до антиаппарационного барьера, девушка переместилась в Нору и, некоторое время спустя, пила самый вкусный на свете чай на кухне родового гнезда Уизли в обществе как всегда веселой и неунывающей Молли.

И только когда роновы родители отправились спать, они с бывшим мужем остались одни. Долго сидели в потертых креслах гостиной и, как в далёкие школьные годы, рассуждали о совершенно бессмысленных вещах. Например, о возможности существования нарглов и мозгошмыгов и псевдонаучных обоснованиях их реальности.

Странно: за время их брака им действительно не о чем было говорить, словно они забыли эту потрясающую атмосферу уюта и беззаботности, когда в руках горячая кружка с чаем, глаз радует причудливый танец огня в камине, а душу греет теплый понимающий взгляд доброго друга, с которым не сравнится даже Гарри…

— Я скучала по тебе, Рон, все два года нашего брака скучала…

И тихий ответ:

— Я тоже, Герм…

* * *

Гермиона не помнила, как заснула. Не помнила, как Рональд осторожно перенёс её на диван гостиной и заботливо укрыл теплым мягким пледом. Зато отлично помнила пробуждение и то, что последовало за ним, спустя всего каких-то несколько часов. Она проснулась от того, что сердце словно сдавило чем-то безумно холодным и жестким, сдавило до боли, до искр из глаз. Чуть отдышавшись, бездумно пялясь в пустоту перед собой, Гермиона пыталась унять неясную, но настойчивую тревогу, сменившую собой отступившую боль.

Но как она ни старалась, как ни ворочалась, как ни пыталась убедить саму себя, что все ерунда и это просто отголосок прошлых кошмаров, ей не удалось заснуть. И спустившегося в гостиную Рона, за время их брака привыкшего достаточно рано вставать, ведьма встретила, сидя в кресле и глядя на почти погасшие за ночь угли.

Дружеское приветствие Рональда утонуло в шуме активировавшегося камина, в зеленом пламени появилась сильно нервничающая девушка, находящаяся буквально на грани истерики, и сквозь её рыдания бывшие супруги с трудом разобрали:

— Ночью… Взрыв в лаборатории… Взрывной волной выбило дверь… Я не знаю, сколько он пролежал там, но он, кажется, не дышит…

Иллюстрацию к главе можно посмотреть здесь:

http://hog-life.ucoz.ru/forum/31-54-6511-16-1301084489