Отряд Дамблдора (гет)

— Парвати, вы следующая! — разлетелся по комнате смеющийся голос профессора Люпина.

Яркие лучи солнца освещали просторный класс Защиты от Темных Искусств. Сегодня парты были поставлены вдоль стен кабинета, дабы было больше свободного места — практический урок. Боггарт.

Казалось, каждый стол, каждая полочка держали на себе кипу старинных фолиантов, различных размеров склянки с магическими созданиями, некоторыми известными, а какими-то — нет. Прикрепленный тросами к потолку, как обычно, висел скелет «вечного» дракона. Так его прозвали студенты, ведь с каждым новым учителем ЗОТИ интерьер класса менялся, но вот только этого самого дракона никогда не убирали из класса. Никто уже и не помнит, который год этот знаменитый трофей украшает (или тут уместнее слово «устрашает») кабинет ЗОТИ.

Потертый временем большой граммофон находился на заваленном бумагами столе подле окна. Именно благодаря его оживленной музыке в классе царила атмосфера веселья и задора, а гигантских размеров паук, который в данный момент изо всех сил старался стойко удержаться на полу, невзирая на роликовые коньки на его длинных черных лапках, не вызывал у студентов страха — только смех.

Под одобрительные возгласы учеников и бодрый бой барабанов из граммофона Рон с довольной ухмылкой направился в конец очереди.

— Чего ты боишься больше всего? — чуть слышно произнес профессор, как только Парвати Патил встала перед боггартом. Она скучающим взглядом смотрела на вихрь энергии, который еще недавно был кошмаром Рональда Уизли. В этом водовороте магии мелькали неясные образы разнообразных существ, далеко не самых приятных, — видимо, боггарт искал страх юной ученицы, перебирая всевозможные варианты. Лицо Парвати приняло бледный оттенок, а глаза в ужасе округлились, когда перед ней появилась болотного цвета кобра размером с ворота Хогвартса.

Змея протяжно зашипела, раздувая свой капюшон, и Парвати, выйдя из ступора, мгновенно вскинула палочку.

— Представь хорошенько, — быстро проговорил профессор Люпин. — Заклинание!

— Ридикулус! — тут же выкрикнула Патил, и змей сменился огромным клоуном, покачивающимся взад-вперед. Под звонкий смех учеников Парвати победно в последний раз взглянула на боггарта и отправилась в конец зала.

— Очень хорошо! Следующий! — взмахнув рукой, воскликнул профессор.

Настал черед Гарри. Он вышел вперед, остановившись перед привидением. Музыка в классе разгонялась, ускорялись удары барабанов, послышалось звучание труб. Клоун качнулся сильнее, чуть не сбив Гарри рукой. «А вблизи ты далеко не такой забавный», — прошептал себе под нос Поттер. Непропорционально большая голова куклы держалась на очень тонкой шее, а изрисованное бледными красками лицо отнюдь не вызывало смеха. Огромные глаза клоуна, зрачки которым заменяли две крохотные черные точки, казалось, впивались взглядом именно в Гарри. Губы куклы, растянутые в дружелюбной улыбке, сейчас напоминали ему скорее чудовищный оскал. Стало не по себе. Пальцы Поттера непроизвольно крепче стиснули палочку. «С этого дня обходим клоунов стороной», — криво усмехнулся Гарри пришедшей мысли.

По телу словно пробежал мороз, оставив след мурашек за собой, лишь Поттер уловил простую истину. В граммофоне дернулся иглодержатель, поцарапав пластину и издав при этом высокий неприятный звук, но музыка играть не перестала.

— Черт, — запустив пальцы в волосы, протянул Гарри. — Это ведь уже произошло... На третьем курсе...

Музыка стала сбиваться с ритма, проигрывая одно и то же место раз за разом. Звук начал искажаться, то замедляя, то резко ускоряя темп мелодии. Устало прикрыв глаза, Поттер сжал переносицу и выдохнул: «А это значит»...

Лишь Гарри произнес последнее слово, как по классу разнесся гром множества ударов о стекло. Поттер резко поднял палочку, открыв глаза. От солнечных лучей не осталось и следа, комната была подчинена гнетущей полумгле. Град невероятной силой бил по окнам, сливаясь звуками ударов с мертвым граммофоном в безумной какофонии, беспощадно терзающей слух Гарри.

Улыбки студентов застыли на их лицах, словно на масках. Профессор Люпин так и продолжал сидеть на парте, закинув ногу на ногу и устремив пристальный взгляд на Гарри. Присмотревшись, Поттер заметил, что все же никто не замерз, словно лед; все происходило, как в замедленной съемке. Движения людей были невероятно медленные, трудно было заметить, что они вообще шевелятся. Однако бойкий град и музыка, сошедшая с ума, давали Гарри понять — время не замерло.

«Пора уходить», — мелькнуло у Поттера в голове. Он попытался подумать о чем-нибудь хорошем, приятном, уйти в другое воспоминание, но весь этот гомон не позволял сконцентрироваться. В звуках все еще играющего граммофона Гарри уловил знакомый хриплый смех. Чтобы понять, кому именно он принадлежит, Поттеру не потребовалось и секунды. А смех вскоре сменился речью Темного Лорда:

— Я вижу твои страхи...

Поддавшись импульсу, Гарри попытался ринуться к двери, но ноги словно приросли к деревянному полу. Тогда он решил снова попробовать вызвать счастливое воспоминание, однако голова раскалывалась от невыносимых звуков, с трудом удавалось услышать собственные мысли. Лишь только появлялся в памяти образ улыбающейся Гермионы, его тут же уничтожал кошмарный оркестр шумов.

Раздался резкий хлопок, как от трансгрессии, заставив Гарри поднять взгляд. Боггарт снова сменил образ. Жуткий клоун остался в прошлом; потоки энергии, словно ураган, вращались перед Поттером, вызывая дуновения ветра в классе ЗОТИ. Завихрения ускорялись, ветер поднимался, сбрасывая старые пергаменты со столов, собирая из каждых щелочек: из-под столов, парт, шкафов — облака пыли, заставляя Гарри щуриться и кашлять. По окнам расползались трещины от безумного града, превращая их в полотно из битого стекла.

В ушах Гарри стоял последний рев василиска. Не успел Поттер и помыслить, откуда он тут взялся, как ответ пришел сам собой. В водовороте магии мелькнул образ Ужаса Слизерина, выпустившего в атаке окровавленные желтые клыки. Силуэт короля змей исчез, но хаос, царящий в комнате, не ослабевал. Обезумевшим взглядом глядя на боггарта, Гарри заметил, как слой инея охватывает линзы его очков. Мертвое дыхание дементора разлетелось по комнате, когда в смерче кошмаров мелькнул черный разорванный балахон.

Рефлексы кричали Гарри вызвать патронуса. Он вскинул палочку, вспомнив счастливые мгновения, — это и вывело его из оцепенения. Патронус здесь бессилен — дементор ведь ненастоящий. Относительно... Куда более важно взять контроль над происходящим, ведь это ментальный сон. Нужно пустить в ход окклюменцию и ни на что не отвлекаться! Не пытаться бороться, а уйти из этого места. Но просто сконцентрироваться на моменте из памяти в такой обстановке практически невозможно... «Значит нужно хвататься за объекты!» — дал себе мысленный подзатыльник Поттер.

Окинув взглядом помещение, дабы найти предмет для перехода, Гарри, прикрывая ладонью глаза от пыли, завертел головой. Застывшая улыбка на лице профессора Люпина попала в поле зрения Поттера. Долго искать не пришлось.

Мысленно стараясь заставить профессора двигаться, вспоминая его голос, его мимику, Гарри сосредоточил все свое внимание на Римусе, прокручивая в голове беседы с ним на третьем курсе. Люпин всегда поддерживал его, давал советы, когда это было необходимо. Рассказывал о родителях...

Постепенно сломанный граммофон, шум бьющего по окнам града, завывание ветра — все стало затихать. Тот сумрак, что царил в кабинете, спускался с пьедестала, освобождая место дневному свету пасмурной Шотландии. В секунду все звуки искривленного колдовством Волдеморта класса ЗОТИ исчезли окончательно, затерялись в собственной беспроглядной черноте...

— Когда я тебя впервые увидел, Гарри, то сразу тебя узнал, — послышался негромкий голос профессора Люпина, сопровождавшийся отдаленным редким щебетанием птиц. Гарри сделал шаг назад, стараясь понять, где он очутился. Деревянный мост, соединяющий школьный двор Хогвартса и Каменный круг, после всего этого кошмара выглядел таким умиротворяющим. Взгляд Поттера упал на Профессора Люпина, облокотившегося на старые перила. Теплая мантия укрывала его плечи, пряча под собой серый официальный костюм. А рядом с профессором Гарри увидел себя самого. Вот только возрастом помладше. У Поттера непроизвольно вырвался легкий смешок, когда он заметил черную толстовку Дадли, свисающую с его юного худощавого тельца, словно мешок.

Как приятно было почувствовать свежий воздух и легкий, бодрящий ветерок, а не уменьшенную версию десятибалльного урагана посреди комнаты. Профессор в свою очередь продолжил говорить.

— Не по шраму, — тут же пояснил он Гарри, — по глазам. У тебя ее глаза.

Юный Поттер удивленно посмотрел на профессора, и Люпин, слегка кивнув и распрямив спину, выдохнул:

— Да... Да, я знал ее.

Он всем весов навалился на перила, сильнее укутавшись в мантию, и устремил свой взгляд на школу, в то время как заинтригованный тринадцатилетний Гарри Поттер с интересом наблюдал за профессором.

— Твоя мать поддержала меня, когда все от меня отвернулись, — тихим голосом произнес Люпин.

Стараясь не дать о себе знать — будто это возможно, — Гарри облокотился на перила справа от профессора, в то время как с другой стороны то же самое проделала его юная копия.

— Она была не только одаренной волшебницей, но и невероятно доброй женщиной... Она умела видеть красоту в других, даже тогда, когда человек сам в себе этого не видел.

Тень улыбки появилась на лице Гарри, и он не без удивления заметил, что его тринадцатилетний образ так же легко улыбается. Глядя на свое отражение прошлого, Гарри затерялся в мыслях. Сколько всего необычного произошло за этот год обучения в Хогвартсе: революционного, ужасного, прекрасного... Ох уж этот пятый курс, до чего же ты странный...

— А у твоего отца, Джеймса, был особенный талант...

Профессор едва слышно рассмеялся, вспоминая былые годы, когда он входил в стены Хогвартса не в качестве учителя в сопровождении учеников, но в качестве самого ученика в сопровождении своих друзей.

— Он вечно попадал в переделки, — проведя шершавыми пальцами по усам, улыбнулся Люпин. — Талант, который ты унаследовал.

— О да, — одновременно со своей копией усмехнулся Гарри. Поттер вновь взглянул на себя самого со стороны, потрясенный тем, что происходит в данную минуту. Он с магией уже «на ты» пять лет, вроде бы не должен удивляться подобным вещам, но все же... Это никогда не перестанет быть невероятным, восхитительным, волшебным. Да, как бы вы хорошо ни изучали магию, всех ее тайн вам все равно не раскрыть.

Внезапно мост качнулся, сопровождаясь громким треском деревянных опор. Потеряв равновесие, Гарри крепче ухватился за перила, в то время как его копия и Римус будто ничего не почувствовали. Толчок повторился, на этот раз гораздо сильнее. Старый мост заходил ходуном, штукатурка стала осыпаться, разламывались перила, тут и там откалывались доски.

— Что?! Опять? — не сдержавшись, выкрикнул Поттер, запрокинув голову. — И пары минут покоя не дает...

Пол окончательно разломился пополам. Мост начал рушиться. Гарри сделал первое, что пришло в голову — рванул со всех ног. Опоры падали с невероятным грохотом, дерево трещало, крыша валилась прямо на голову, но Гарри бежал на всех парах, перепрыгивая провалы в полу. До Каменного круга оставалось всего ничего, когда Гарри почувствовал, как земля буквально уходит из-под ног. Чувство свободного падения охватило его тело. Последовала паника. Рукам, хаотично пытающимся найти точку опоры, удавалось лишь ухватиться за падающую древесину. Вместе с разрушенной конструкцией Поттер летел в пропасть, в то время как охваченный тучами небосвод терялся вдалеке.

Первое, что Гарри услышал, придя в себя, его не обрадовало. Дребезжание разбивающегося под ударами града стекла вперемешку с исковерканной нотами кошмара музыкой заполняло помещение. Снова этот класс, так просто не выбраться. Гарри предполагал, что такое может случиться — Волдеморт нечасто отступает после первой же атаки, — но все-таки надеялся, что до этого не дойдет.

Поднявшись на ноги, он решил уйти так же, как в прошлый раз, потому сразу обратил свой взгляд на профессора Люпина. Однако Волдеморт явно предвидел такое развитие событий, а методы, которые использовал Темный Лорд, отрезая Гарри протоптанную дорогу, заставили Поттера в отвращении отвернуться от того, что ранее было Римусом. Тело профессора было буквально разорвано на куски, ветер, бушующий в комнате, даже был не в силах сбросить бумаги с его стола — все они, просочившиеся кровью, намертво прилипли к парте. Взгляд Гарри заметался по комнате в поисках других путей отступления, ниточки, тянущейся к выходу, которая была ему так необходима.

— Ты глупец, Гарри Поттер, — прохрипел голос Темного Лорда сквозь звуки, раздающиеся из граммофона, для которых определение «музыка» давно не было верно. — И ты...

Словно невидимые оковы не давали Поттеру сделать и шага, иначе он бы уже давно выпрыгнул в окно — быть где угодно, только не здесь. Вращения боггарта ускорялись с каждой минутой.

— … потеряешь...

Ветер поднялся до небывалых высот, впитавшие кровь Люпина пергаменты уже давно разлетелись по комнате. Начали падать парты, битое стекло разбросало по классу, все что было в кабинете: парты, стулья, книги — их будто воронкой, тянуло к центру комнаты, к призрачному вихрю.

— ...Все!

Лишь последнее слово разлетелось по комнате, раздался душераздирающий грохот, всю мебель, до этого двигающуюся к центру, резкой волной магии отбросило в разные стороны. Град тут же стих, а граммофон, упав со стола, раскололся на части.

В спешке вытерев о край джемпера покрывшиеся пылью очки, Гарри взглянул туда, где еще секунду назад нарастал ураган.

— Гарри?

На месте боггарта, оглядывая помещение полными страха и недоумения глазами, стояла Гермиона. Поттер так и стоял, не проронив ни слова, лишь повторял в голове слова, будто пытаясь убедить самого себя: «Это не она».

Гермиона коротко вскрикнула, прикрыв рот рукой, когда увидела то, что осталось от Люпина. Она тут же полезла рукой за пояс, стараясь отыскать палочку, но, к сожалению, там ее не оказалось.

— Гарри, что происходит? — сквозь слезы выкрикнула Гермиона. Она запустила руки в волосы, а затем дала себе пару несильных пощечин, пытаясь придти в себя. На ее лице словно мелькнуло осознание происходящего и, подняв глаза на Гарри, она дрожащим голосом проговорила: — Это невозможно! Это Волдеморт? Но люди не могут проникать во сны друг к другу.

«Это очередная ложь», — мысленно повторял Гарри, но с каждой секундой ему все больше казалось, что в этой комнате сейчас только он себя обманывает. Она так похожа на Гермиону: тот же тембр голоса, та же привычка проводить пальцами от корней до кончиков волос, когда она напугана, — да и к тому же реакция на происходящее соответствующая, все выглядит так естественно...

— Хотя я немного знаю про ментальные сны, в Хогвартсе мало книг на эту...

Тряхнув головой, Гермиона прервала себя на полуслове, а затем глубоко вздохнула и выпалила:

— Гарри, что нам делать?!

Спрашивая, как им выбраться, она сделала шаг ему навстречу, но прервалась на середине вопроса, а на ее лице сию же секунду возникла гримаса боли. Еле устояв на ногах, Гермиона аккуратно вернула утерянное равновесие, прикусив губу, подавляя рвущийся на волю стон.

Гарри провалил попытку сдвинуться с места, дабы подхватить ее, — ноги не слушались.

Стоя чуть согнувшись, ибо выпрямиться ей сейчас было не по силам, Гермиона посмотрела на свой живот. Небольшой участок ее кофты размером с бутылочную крышку, окрасился в багровый цвет. Она осторожно оттянула подол одежды, и взгляду Гарри открылось кроваво-красное пятно, все сильнее разрастающееся на ее футболке в районе живота.

— Г-Гарри? — прошептала Гермиона, подняв на него полный ужаса и растерянности взгляд. Рана тем временем невероятно быстро росла, кровь и не думала останавливаться, уже стекая по пыльным джинсам Гермионы.

Между ней и Гарри было около пяти метров. Безуспешные старания Поттера сделать хотя бы один шаг ни к чему не приводили, потому он, как можно дальше протянув руки, скомандовал:

— Подойди. Только потихоньку, не напрягайся.

Звонко шмыгнув носом, Гермиона сконфуженно переставляла ноги в его сторону. Медленно, одну за другой.

— Вот так, — постарался улыбнуться Гарри, — хорошо, ты молодец.

Следующий шаг она сделать не смогла. Стрела агонии словно пронзила ее тело, заставив Гермиону пронзительно закричать. Не слыша голоса Гарри, она упала на колени, задыхаясь в приступе кашля.

— Гарри, мне больно! — просипела Гермиона. Слезы стекали по ее лицу; каждый раз кашляя, она оставляла еще больше капель крови на деревянном полу.

— Помоги! Пожалуйста!

— Я — сейчас! — стараясь руками оторвать ноги от пола, ответил Гарри. Все подозрения насчет происходящего остались в прошлом. Если есть хоть какой-то шанс, что это настоящая Гермиона, то Гарри не позволит ей умереть здесь. Нельзя сдаваться.

— Пожалуйста, Гарри! — подняв на него покрасневшие глаза, проплакала Гермиона. Багровые ручейки стекали из ее рта, смешиваясь с кровавой лужей на полу. А Гарри, так и продолжая попытки сделать эти три шага, все четче понимал, хотел он того или нет — ему не удастся.

Последний раз хрипло поймав ртом воздух, Гермиона сморщилась от жгучей боли, а в следующую секунду ее тело, утеряв жизненную искру, упало на пол, не совершая больше ни малейшего движения.

Поттер не желал признавать увиденное, потому, когда он наконец почувствовал свободу, мгновенно подскочил к Гермионе и упал рядом с ней.

— Нет, нет, нет, — пробубнил Гарри, стараясь переложить ее тело к себе на колени, обхватив руками. В неясной полумгле пол переливался красным цветом, где мгновение назад лежала Гермиона.

— Эй, Гермиона, — ласково произнес Гарри, чувствуя, как жжется у него в глазах. Ее грудь оставалась неподвижной, не было дыхания, но Гарри, отказываясь верить, прильнул к ее теплой щеке ладонью, стараясь привести Гермиону в чувство. — Я ведь здесь...

В памяти всплыла минута, когда он так же сидел, держа на коленях свою мертвую мать. Волдеморт тогда обманул его, и Поттер без сомнения откинул ее тело, ведь его родителей уже давно нет, а это было лишь иллюзией. Но Гермиона. Она ведь жива, улыбается, дышит. Но почему тогда у нее не бьется сердце?

— Пожалуйста, Гермиона, — прошептал Гарри, наблюдая как пара капель падает на стекла его очков, — скажи что-нибудь...

Все мышцы Гарри будто охватил паралич, а взор обезумел, когда Гермиона, внезапно широко открыв глаза, притянула его к себе почти вплотную, схватив за ворот рубашки. Поттеру никогда не нравился парселтанг, он старался обходить эту тему в разговорах, не упоминать о нем и, разумеется, не говорить на нем. Ведь этот дар достался ему от Волдеморта. И у Гарри никогда и в мыслях не было, что однажды он услышит шипящую речь Гермионы, произнесенную на языке змей. Он уловил одно лишь слово, что было проронено — Обманул.

В последующее мгновенье тело Гермионы развеялось пеплом, погружая весь мир в темноту, пока Гарри, словно остолбенев, продолжал сидеть на полу.

Наступила звенящая тишина, Поттер не слышал даже собственного частого дыхания. Не было видно абсолютно ничего словно бесконечная ночь окутала планету, стерев с небосвода звезды и луну.

— Он подловил меня...

Да Гарри начало доходить осознание произошедшего. Пока он был отвлечен Гермионой... Нет! Лжегермиона, иллюзия Гермионы, фантом Гермионы — как угодно, только не просто Гермиона. Пока все внимание Гарри было сосредоточенно на ней, он совершенно позабыл о защите сознания.

— Надул меня! — резко вскочив на ноги, во все горло закричал Гарри. Вцепившись пальцами себе в волосы, он сломленным голосом прошептал:

— Какой же идиот... И что теперь делать?

Стараясь понять, где он находится, Гарри замотал головой, но лишь темная пелена покрывала его обзор. Первая идея, пришедшая ему в голову, показалась самой разумной — идти вперед, вдруг встретится... хоть что-то.

Спустя несколько часов, а может, и минут (часы тут на стенках не висят, а если бы и висели, Гарри почему-то был уверен — не идут, и тиканье знакомое не прозвучит) Поттер, осознав глупость своего плана, уселся на пол. Глубоко вздохнув, Гарри с силой ударил себя в лоб:

— Говорю же — идиот. Используй окклюменцию!

Он попробовал вызвать воспоминания, которые чаще других служили ему безопасным убежищем, но все было безрезультатно. Вскоре он перебрал все хорошее, что помнил. Он детально прокручивал в памяти первый курс, второй, третий... Ничего не выходило, словно само это место противостояло его усилиям. «Говорят, когда умираешь, вся жизнь пролетает перед глазами», — вонзилась в поток мыслей Гарри давно услышанная им фраза. Как ни отрицай — ситуация под стать.

Прошла уже уйма времени, а Гарри не продвинулся ни на йоту. Спустя еще пару попыток покинуть это проклятое место, он обессиленно развалился на полу. Перед глазами мелькнули образы Гермионы, Рона и многих других, но не ради спасения — Гарри просто желал увидеть их, хотел, чтобы в ушах вновь прозвучал их голос. Когда он уже почти потерял надежду, произошло то, чего он никак не ожидал застать здесь. Поттер тут же подскочил на месте и завертел головой в попытках найти источник тихого, почти неуловимого звука. Все повторилось, на этот раз громче, и Поттер, тщательно вслушавшись, нахмурился и удивленно произнес:

— Поезд?

Гарри продолжал идти на звук гудка паровоза, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в этой кромешной темноте. Что бы там ни было, это лучше, чем тут. К тому же, хотя он и не мог найти объяснения, но нутро подсказывало, что ему нужно быть там, где слышен поезд. Какое-то чувство говорило ему, что это не очередные козни Волдеморта. Это для него...

Шум уходящего поезда усиливался, и вскоре Гарри увидел слабое свечение на полу. Ускорив шаг, он направился в том направлении. Света становилось все больше, и Гарри заметил, откуда он проникал, разрывая темную пелену окружения.

Посреди пустоты стояла большая дверь из светлого дерева. Подойдя к ней почти вплотную, Гарри остановился. Нет сомнения, звук исходил из-за нее. По виду дверь была довольно старая, исписанная множеством узоров. Всмотревшись получше, он подметил, что они напоминают герб Хогвартса, разве что слегка неровный. Взгляд Гарри упал на маленькую круглую ручку, из-под которой в выемке виднелся на удивление гладко отполированный железный ключ. Неспешно Гарри отпер дверь...

В ушах появился гомон множества людей вперемешку со стуком колес уходящего поезда. Гарри сразу же узнал это место. Отделанные красным кирпичом опоры на перроне, клубы пара, исходящие из трубы уезжающего в школу Хогвартс-Экспресса. Платформа 9 3/4, как обычно, была полна народу. Матери плакали, расставаясь со своими детьми, отцы гордились сыновьями и дочерьми, вспоминая, как в юности и сами садились в этот поезд, а братья и сестры расстраивались, что не уезжают в школу чародейства и волшебства вместе со всеми.

Шел слабый дождь, родители кутали своих детей в шарфики и шапки, что последним явно приходилось не по духу. Над головами людей, словно тент, зависли десятки зонтов всевозможных цветов. На лице Гарри в первый раз после проникновения в его голову Волдеморта появилась легкая улыбка, как только он увидел семью на краю платформы, одетых на манер 18 века. Да, некоторые волшебники, так и не научились одеваться на современный лад.

Среди разговоров людей он уловил один тонкий, но возмущенный голосок:

— Пап, ну почему Джеймс едет в школу раньше меня? Нечестно!

Иногда в толпе людей вы твердо понимаете, что кто-то обращается к вам, даже если ваше имя не было произнесено. Какое-то чувство уверенно подсказывает, что именно вам адресован вопрос. Это самое чувство и заставило Гарри, протискиваясь сквозь толпу, направиться в сторону этой девочки. Она стояла под выцветшей вывеской «Платформа 9 3/4»; ее черные волосы были стянуты резинкой в низкий хвост, джинсовая куртка слегка промокла, несмотря на зонтик, закрывающий от дождя.

Дыхание сбилось, а ноги словно забыли, как ходить, когда мужчина, ногу которого обхватила эта девочка, обернулся к ней. На его круглых очках виднелась пара капель дождя, седина чуть тронула пряди черных лохматых волос, прикрывающих шрам в виде молнии, воротник легкой куртки плотно прилегал к шее. В уголках его глаз появились морщины, когда он с улыбкой потрепал по голове темноволосую девочку.

Опомнившись, Гарри двинулся дальше. Он ускорил шаг, не церемонясь, расталкивая народ. Легкий до этого дождик набирал силу. Взглядом Гарри наткнулся на большие круглые часы на стене — 13:06. Все-таки висят. «Но ведь и я уже не там».

— Не переживай, Лисенок. Всего лишь год остался, и ты поедешь в Хогвартс вместе с братом, — услышал Гарри женский голос возле его взрослого образа. Это выбило его из колеи снова, и он, сбившись с пути, оперся на стену перрона. Таким голосом его всегда гоняют по Хогвартсу, требуя выполнения домашнего задания. Этот голос читал ему и Рону лекции о правах защиты домовых эльфов. Этот голос всегда был рядом. Как и сейчас...

— Мам, не всего лишь год, а целый год, — поучительным тоном протянула девочка, отпустив ногу Поттера, и скрестив руки на груди.

Гарри снова рванул с места. Ливень с силой бил его по плечам, мешая продолжать путь. Он старался разглядеть в толпе женщину рядом с взрослым вариантом себя, но толпища людей на платформе не позволяла ему этого сделать.

Раскат грома разлетелся по Лондону, яркой вспышкой сверкнула молния, разрезав серое небо Англии, что заставило Гарри непроизвольно глянуть вверх. Стена воды летела с облаков на город, словно цунами, атакующее судно. Стараясь успеть увидеть лицо той женщины, Гарри помчался в сторону ее семьи. Но спустя секунду волна накрыла платформу, пряча ее под толщей воды, прерывая Гарри на полпути.

— Очухался, — услышал он чей-то сонный, но довольный голос.

Лоб, как обычно после ментальных атак Темного Лорда, находился в агонии, дыхание Гарри было быстрым и сбивчивым. Странное чувство: голова словно одновременно и в огне, и в воде. Первое, что увидел Поттер, открыв глаза, был взъерошенный Рон с пустым стаканом в руке, нависший над его кроватью. Рядом стоял Невил, на нем и лица не было. Ему всегда было не по себе, когда Гарри будил всех ночью своими криками. Вполне ожидаемая реакция, однако многие уже привыкли. К примеру, Рон, которого подобные пробуждения его друга уже давно не пугают так, как раньше — хоть и чертовски достали — но он старался не подавать виду; или Симус и Дин, которые в такие ночи просто сильнее заворачивались в одеяло, затыкая уши подушками, дабы вернуть нарушенный сон.

Гарри почувствовал, как его волосы прилипают к постели, ведь вся подушка мокрая. Ну конечно, вот почему Рон стоит со стаканом в руке. «А во сне эта вода показалась мне цунами».

Поттер не сопротивлялся, когда Рон взял его за плечо и повел к выходу из спальни. Идти в больничное крыло совершенно не хотелось, но ведь не отвертеться. Тем более Гермиона, наверняка, уже ждет его в гостиной, а Гарри не терпелось увидеть ее целой и невредимой. Настоящей.

Не передать словами, как Гарри был счастлив снова оказаться дома; осознание того, что вокруг светло, и он не один, грело душу. Однако пока они спускались по лестнице, у Гарри в голове не переставая крутилась одна и та же мысль: «Разбудил бы он меня на пару минут позже... Всего на пару минут».

* * *

— Может, устроим небольшую переменку?

Гарри, протерев глаза, выпрямился на стуле. Хоть и было всего семь часов вечера, за окном уже царила снежная ночь. По всей комнате были расставлены разных форм и размеров свечи, развешаны масляные лампы. Их ласковый теплый свет, заваленные книгами столы и тумбы, множество разноцветных ковров на полу, которые директор стелит каждую зиму, чистящий свои бордовые перья Фоукс — все это придавало кабинету Дамблдора уютную атмосферу родного дома.

За письменным столом, разливая по чашкам чай, сидел директор. Посланные левитационной магией булочки, некоторые фрукты и, конечно же, любимые мармеладки профессора плавно спускались с полки шкафа на стол. После приглашения за стол Гарри сел напротив Дамблдора и взял свою чашку.

Уроки оклюменции с директором никто отменять не собирался. Гарри даже начал получать от них удовольствие — когда ему удавалось заглянуть в счастливые уголки своей памяти, переживая любимые моменты по второму кругу. Ко всему прочему головные боли стало переносить куда легче из-за прогресса Гарри в этом виде магии и, соответственно, в уменьшении случаев неудачной защиты. Или, может, человек действительно привыкает ко всему.

— Люблю я зиму, Гарри, — с каким-то восхищением произнес профессор, подливая себе в чашку еще чая. Закусив сладкий напиток лимонной долькой, он продолжил: — Эти ковры я могу постелить только в холодные месяцы, так как летом с ними слишком жарко, такая теплоизоляция.

Улыбнувшись уголками губ, профессор кинул взгляд на свои босые ноги, зарываясь пальцами в пышный ворс красно-золотистого ковра:

— А я так люблю ходить по ним босиком.

— Рад за вас, профессор, — скромно протянул Гарри, не найдя больше слов, и взял подлетающую к столу булочку с изюмом. Он не особо представлял, какая может быть теплоизоляция от ковра, но решил, что спрашивать не стоит.

Гарри по душе беседы с Дамблдором. Директор — самый умный и мудрый человек, которого он знает, но это не мешает профессору общаться просто и буднично. Он часто говорит разного рода вещи, которые с первого взгляда могут показаться просто глупостью, шуткой, но если вдуматься, можно увидеть глубокий смысл. Оттого разговоры с Дамблдором всегда увлекательные. Но ведь и бессмыслица иногда — просто бессмыслица. Эту теорию подтверждает то, каким потешным взглядом Дамблдор сейчас смотрел на Гарри.

Так как время занятия уже подходило к концу (немного опоздал перерыв), было решено закончить на сегодня урок. Однако расходиться пока никто не собирался: чай, булочки и хорошая компания пленили волшебников.

Спустя несколько минут разговоров, когда Гарри уже принялся за вторую чашку, он решил поднять важную для него тему.

— Профессор, — неуверенно отводя взгляд, начал Гарри, — я хотел спросить у вас кое-что.

В глазах директора мелькнула искра интереса, в его взгляде читалось предвкушение. Он словно знал, что Гарри что-то беспокоит, и с любопытством ждал, когда начнется этот разговор. Определенно, профессор уже давно увидел это в Гарри, ощутил незаданный вопрос. Дамблдор, чуть склонив голову, предложил ему продолжить, сверкнув очками-половинками в оранжевом свете свечи.

— Последний раз, когда Волдеморт проникал в мое сознание... В общем, в тот раз случилось кое-что... необычное.

Платформа 9 3/4 и все, что Гарри на ней увидел, не выходило у него из головы ни на секунду после того сна. Был ли это лишь обман сознания или что-то большее? Возможно ли такое в принципе? Ментальная магия — довольно неизведанный вид волшебства, и Гарри нигде и никогда не слышал о подобном ее проявлении. Хотя, если уж начистоту, он и не знал об этом виде магии, пока не столкнулся с ней лоб в лоб. И все же в подобные видения верилось с трудом, но не расспросить об этом профессора — Гарри бы себе не простил.

Он взглянул на директора: Дамблдор просто пристально смотрел на него, не собираясь прерывать или задавать встречные вопросы, позволяя рассказать ему все до конца.

— Я провалил защиту, профессор, — запустив пальцы в волосы, виновато выдохнул Поттер. — Но потом... Потом я оказался на платформе 9 3/4. Это вышло непроизвольно, я не знаю, как именно, но все же...

Импульсивным движением, Гарри поставил чашку на край стола, чуть не расплескав чай. Поттера переполняли мысли, но они будто не желали складываться в слова, а те в предложения. А ведь так важно, чтобы профессор понял все, о чем он ему скажет. Чтобы понял все правильно.

— Это было словно какое-то видение. Волдеморт постоянно делает это — создает что-то свое. То, чего не было. Вы тоже так можете, но я ведь всегда уходил только в память, переживая момент повторно. Я уверен, что этого не было, потому что я увидел там себя, профессор.

Осознав, что сказал, Гарри резко взмахнул руками:

— Нет, не просто себя, мне там было лет тридцать!

Дамблдор все так же продолжал сидеть, почти не шевелясь и тщательно вслушиваясь в каждое слово Гарри.

— Но я ощущал происходящее, как обычное воспоминание! Я сначала и не понял, что здесь что-то не так, пока не заметил себя в толпе. Когда Волдеморт создает свои видения, а не берет за основу мою память, я все же осознаю, что это никогда не случалось. Ощущения при этом… другие что ли, это сложно описать, но я надеюсь, вы понимаете. А в тот раз — на платформе — я чувствовал, будто вижу очередное воспоминание, но ведь...

Поттер хотел рассказать каждую подробность, но его выдержка кончалась, а с языка так и срывался главный вопрос, и Гарри уступил самому себе.

— Скажите, профессор, могло ли это быть воспоминание, которого у меня еще не было? Возможно ли такое вообще? Я ведь даже к прорицаниям отношусь с недоверием, а тут... Скажите, это все только у меня в голове или это правда?

Нетерпеливым взглядом Гарри уставился на директора, желая услышать ответ и надеясь, что он придется ему по душе. Некоторое время Дамблдор хранил тягостное молчание, не сводя глаз с Гарри. Директор напомнил ему восковую фигуру, он так и застыл неподвижно, размышляя про себя. Гарри невыносимо хотелось, чтобы профессор делал это вслух. Наконец Дамблдор зашевелился. Он отпил чаю, проглотил лимонную дольку и, чуть улыбнувшись, будничным тоном произнес:

— Конечно, это только у тебя в голове, Гарри.

Не шелохнувшись, Поттер так и сидел, переваривая слова Дамблдора. Его пальцы уже начали болеть, Гарри и не заметил, как со всей силы впился ими в подлокотники кресла. Он, огорченно выдохнув, откинулся на спинку. Однако по слуху Гарри скользнул голос директора, вновь привлекая к себе внимание:

— Но кто сказал, что это не может быть правдой?

* * *

— Просим всех поднять бокалы, — произнес поднявшийся со стула Джордж Уизли, старясь говорить громче собравшегося в Выручай-комнате народа и бодро играющей музыки.

— Ну или что там у вас: чашки, кружки или бутылки, — подхватил речь брата Фред, вставая рядом с ним.

Семестр подходил к концу. Каникулы на носу! По такому поводу, конечно, был школьный банкет с множеством разнообразных и вкусных блюд. Однако члены ОД ко всему прочему решили провести собственный праздничный ужин или вечеринку, как его многие прозвали, и на деле это больше походило на правду.

Выручай-комната выглядела под стать празднику нежели проведению очередного занятия. Как хорошо, что она меняется сама по себе в зависимости от того, куда хотят попасть люди, открывающие ее дверь.

Большая стеклянная люстра окидывала помещение в приятный глазу полумрак. Длинный стол украшал центр помещения, служа приютом голодным (а такие, на удивление, нашлись) студентам. Жаль, что Комната так и сяк не может создавать еду и питье, потому народ тащил на вечер все, что мог найти и унести. Что-то забрали с собой со столов Большого зала, пару ножек курицы, например, или куски пирога. Что-то добыли в Хогсмиде: в основном это были разные сладости, типа тянучих сахарных конфет и карамельных вишен, а также главное питье — сливочное пиво. Рону даже кто-то нашел несколько шоколадных лягушек. И лишь из-за этого, поедая свое любимое лакомство, он уже мог с уверенностью сказать: праздник удался на славу. И как в него все влезает — вроде бы и на школьном ужине съел каждого блюда по порции, так еще и здесь продолжает любимую трапезу. Черная дыра в животе, не иначе.

Услышав заявление близнецов Уизли, народ стал резво пополнять свои запасы питья, разливая по кружкам напитки. Стали подтягиваться к столу и те, кто до этого неутомимо танцевал в другой стороне комнаты, покорившись ритму музыки.

Оторвавшись от еды, Рон заметил, что его кружка пуста (по какой-то неясной причине в Выручай-комнате не оказалось на всех одинаковой посуды, потому у кого-то была здоровенная кружка, а у кого-то бокал для вина или малюсенькая чашечка). Он уже хотел потянуться к бутылке сливочного пива, как его опередил Гарри, который, наполнив бокал Гермионы, принялся и за кружку Рона.

— Так вот, мы с братом хотим поднять бокалы за того, кто воплотил идею нашей дорогой Гермионы в жизнь, — торжественным тоном произнес Джордж.

Сверкнув глазами, Гермиона нарочито с иронией улыбнулась (стараясь спрятать за ней появившийся румянец), под смех некоторых, послав на близнецов саркастический взгляд.

— Да, но за нее уже тост был, так что настал черед для кое-кого еще, — продолжил Фред, подливая себе в бокал еще пива.

— Давайте выпьем за того, кто приложил большие усилия, дабы научить нас чему-нибудь действительно стоящему, настоящей защите.

— За того, кто тащил на себе непутевых, тренируя с ними заклинание раз за разом, пока они наконец-таки не поймут, как правильно произносится это дурацкое «Лекпоксанторга».

— Ах, да! Я помню, — рассмеялся Джордж, косясь на брата. — Ты так забавно запинался! Он тебя еще потом по слогам заставлял произносить.

— Мне напомнить, как ты чуть не сжег всю Выручай-комнату? — в ответ усмехнулся Фред. — Тебе надо было лишь зажечь свечу, а ты устроил...

— Так о чем это я? — под смех присутствующих перебил его Джордж. — Ах да! И за того, кто сплотил нас и собрал нас всех вместе.

Высоко подняв бокал, с радостной улыбкой на губах он воскликнул:

— За Гарри!

— За профессора! — подхватил Фред, под ободряющие возгласы членов ОД и звон кружек и бокалов над столом. Рон радостно захлопал Гарри по плечу, залив пивом тарелку соседа. Музыка с былой силой заполнила зал, и многие ученики с радостными воплями повыпрыгивали из-за стола, спеша вновь отдаться мелодии. Как хорошо, что ни один звук не выходил за пределы Выручай-комнаты, ибо их, наверно, слышала бы вся школа. Да, Хогвартс такого еще не видел. Хотя кто знает, что здесь творилось во время учебы Мародеров.

С момента создания ОД прошло уже ни много ни мало полгода. За это время все эти 29 человек действительно сплотились, став большой компанией. Для каждого из них эти уроки стали не просто занятиями. Будто образовался новый класс, а что самое главное — дружный класс. Даже те, кто сначала относился ко всему этому с недоверием, в дальнейшем влились в коллектив.

Взгляд Гарри упал на Фреда и Джорджа, которые пытались всучить Найджелу очередное лакомство собственного изготовления. Но всем в этой комнате уже известно одно из самых важных правил: никогда и ничего не берите у близнецов Уизли, конечно, если вы не хотите, чтобы у вас вырос хвост или отвисли уши, а то бывали случаи...

Джинни, как и ожидалось, недолго сидела за столом и сейчас уже покоряла «танцпол», что-то шепча Лаванде на ухо, которая время от времени бросала беглые взгляды в сторону Рона.

С краю стола, складывая что-то из сухариков, сидела Полумна. На ее лице, как всегда, была легкая загадочная улыбка. Временами она брала пару виноградин и скармливала их кому-то под столом, но никто так и не нашел таинственного пожирателя ягод. А виноград-то куда-то и вправду девался!

Слегка двигаясь в такт музыке, Невил вместе с Парвати украшали небольшую елку в углу комнаты. Рождество ведь, куда ж без елки! Зеленое дерево было накрыто серебристой мишурой, обвешано разноцветными шариками, и под ним лежало несколько принесенных подарков. Вокруг елки летали небольшие желтые огни, каждый раз резко отскакивая в сторону, когда кто-нибудь пытался к ним прикоснуться. Кто знал, что «светляки» братьев Уизли послужат украшением для елки?

Оживленно общаясь с Гарри и Гермионой, Рон (как, собственно, и они) не заметил, как к ним кто-то подходит со спины. Ойкнув от неожиданности, когда чья-то рука легла ему на плечо, Рон резко обернулся, сжимая мертвой хваткой кусок вишневого пирога. Внимание троицы было переведено на внезапно появившуюся особу. Светлые кудри Лаванды Браун падали ей на плечи, переплетаясь с красной лентой, а лицо девушки хранило на себе яркую улыбку.

— Рон, пошли танцевать! — с уверенностью в голосе проговорила Лаванда.

Брови Уизли поползли вверх. Опешив от такого предложения, он так и сидел с пирогом у рта, удивленно глядя на пришедшую.

— Э-эм, — только и смог протянуть Рон. Он резко обернулся к Гарри. Во взгляде Уизли так и читался немой вопрос, что-то вроде: «Рон — это ведь я, верно?».

Усмехнувшись другу, Гарри кивнул головой в сторону Лаванды, подтолкнув Рона в плечо. Наконец придя в себя, тот взглянул на Лаванду и пролепетал:

— Конечно, само собой, почему бы и нет, танцевать — это весело!

— Вот и славно, — рассмеялась Браун и, взяв Рона за руку, потянула его от стола. На полпути тот опомнился и стрелой подскочил обратно к столу, положив недоеденный пирог к себе на тарелку. Стараясь говорить тихо, Рон чуть ли не выкрикнул Гарри в лицо: «Нифига себе!», — и побежал обратно к Лаванде.

Проводив их взглядом, Гарри заметил Джинни, которая с хитрой улыбкой наблюдала за Роном и Лавандой. Встретившись с Поттером глазами, она, подмигнув ему, рассмеялась и снова принялась танцевать.

— Ох, и отыграюсь я на нем за все те подколки в нашу сторону, — ехидно протянула Гермиона, наблюдая, как Рон неуклюже двигается, а, скорее, дергается в такт музыке. На лице Уизли застыло выражение какого-то безумного восторга, видимо, он окончательно осознал, что происходит.

Поднявшись из-за стола, Гермиона потянула Гарри за рукав, предлагая следовать за собой. Они подошли к большому серванту, стоящему у стены комнаты. Порывшись в нем, она достала подарочную коробку, перевязанную лентой цвета Гриффиндора.

— Я подумала, раз уж мы увидимся только после Рождества, то мне лучше отдать тебе твой подарок сейчас.

— Ох, подожди секунду, — мотнув головой, попросил Гарри и побежал в сторону елки. Аккуратно отодвинув Невила, а заодно распугав витающих вокруг праздничного дерева «светляков», Гарри полез под ветки. Спустя секунду он уже несся обратно со своим подарком тонкой прямоугольной формы, также завернутым в обертку расцветки родного факультета.

— Вот теперь я готов, — высказался Гарри, встав напротив смущенно улыбающейся Гермионы. Каждый раз, когда ей дарят порядки, она теряется, а ее щеки слегка краснеют, что заставляет ее смущаться еще больше. Замкнутый круг, но, увы, ничего не поделаешь.

— Я первая, — решив вернуть себе уверенность, заключила Гермиона.

Положив на сервант подарок для нее, Гарри принял свой. «Тяжеловат, — подметил Поттер, лишь взял его в руки, — только бы не учебники». Тем временем, Гермиона, загадочно улыбнувшись, начала говорить:

— Ты все ругался, что в Хогвартсе нечего читать: одни лишь энциклопедии и учебники, а все книжки про Шотландию и квиддич ты уже по третьему кругу пролистал. Я, конечно, не согласна, что в школе нет интересной литературы, — учительским тоном произнесла Гермиона, отчего Гарри непроизвольно хмыкнул, продолжая стаскивать обертку, — но все-таки решила порадовать тебя художественными книжками. Только не смей прочесть все на каникулах, оставь что-нибудь на время учебы!

«Шерлок Холмс. Пляшущие человечки» красовалось на обложки первой книги. Просмотрев другие, он увидел еще две из этой серии.

— Наконец-то есть, что почитать! — расплылся в улыбке Гарри, рассматривая книжки.

Гермиона лишь глубоко вздохнула и замотала головой.

— А эта моя любимая, — указав на нижнюю, подметила она. Яркая золотистая надпись разместилась в центре обложки последней книги: «Хроники Нарнии. Лев, Колдунья и Платьяной шкаф».

— Спасибо, Гермиона, — будучи все еще под впечатлением проговорил Гарри. — Но где ты все это достала? Вряд ли «Шерлок Холмс» продается в Хогсмиде.

— Птичка на хвосте принесла. Сова, если точнее, прямиком из Лондона, между прочим. А с заказом мне родители помогли.

Решив, что пора приступать к поздравлению самому, Гарри положил книги на сервант, а затем вручил подарок Гермионе. Пока она с интересом разворачивала его, Поттер начал говорить:

— Ты ведь у нас художница, так что мне показалось хорошей идеей подарить тебе что-нибудь связанное с рисунками.

— Спасибо, — улыбнулась Гермиона, рассматривая новообретенную вещь. Темно-коричневая кожаная обложка прятала под собой уйму листов, скрепленных серебристыми кольцами.

— Это необычный альбом, — поправив очки, продолжил Гарри. — Иногда это происходит само по себе, но можно использовать волшебство.

— Что «это»?

— Сама увидишь, — не желая раскрывать сюрприз, игриво улыбнулся Гарри, явно довольный, что угадал с подарком.

— Гарри Поттер, ты меня заинтриговал, — прищурилась Гермиона.

Гарри был доволен, что занятая рассмотрением подарка Гермиона не спросила, где он его достал. Было непросто, в Хогсмиде такого тоже не оказалось. Пришлось просить братьев Уизли попросить своих знакомых, чтобы те, работающие в Косой Аллее, попросили своих знакомых... В общем, запутано там все. Вряд ли Поттер бы сейчас осмыслил все эти переплетения знакомых.

Положив альбом на сервант, Гарри взял Гермиону за руку и повел ее куда-то в сторону, тщательно примеряясь по шагам. Она с удивлением подняла брови, не совсем осознавая, что происходит. Наконец остановившись, Гарри взглянул вверх и с удивлением протянул:

— Ой, какая неожиданность: омела.

Гермиона так же посмотрела наверх. Ровно у них над головой медленно расцветала рождественская веточка. Прямо на глазах появлялись листочки, удлинялись стебли, покрываясь небольшими белыми ягодками. Снова переведя взгляд на Гарри, Гермиона застала его смотрящим на нее с самодовольной улыбкой.

— Тебе не нужна омела, чтобы поцеловать меня, — прыснув от смеха, сказала Гермиона.

— Я просто поддерживаю дух Рождества. Вот скажи мне: ты когда-нибудь целовалась под омелой? Я вот ни разу.

— Нужно исправлять, — с напускной твердостью решила Гермиона.

— Конечно, ну...

Договорить он, увы, не успел. Нелегко это делать во время поцелуя, тем более есть куда более привлекательная альтернатива.

В память непроизвольно ворвался вид лежащей на полу бездыханной Гермионы. От этой картины Гарри еще долго не избавиться. Но в данную секунду, прижимая ее к себе, чувствуя, как ее сердце не тягостно молчит, а в быстром ритме бьется в груди, он понимал — вот что важно, вот что правда.

Конечно, самой Гермионе он не рассказывал подробностей последнего ментального сна. Беспокоить ее не было нужды, а Гермиона и сама не настаивала, заметив, что Гарри эта тема сложно дается, потому она лишь сказала, что выслушает, когда он сам захочет поделиться.

О том, что он видел на платформе, Гарри тоже решил промолчать, по крайней мере пока сам не разберется, что именно там произошло, что конкретно он видел. Да и к тому же он не был на все сто процентов уверен, что та женщина на самом деле была Гермиона, а идти на поводу у притягательной версии он не хотел. Гарри считал, если Гермиона узнает все подробности, включая женщину на платформе, она может посчитать, будто все решили за нее. А этого Гарри хотел менее всего.

Расспрашивая Дамблдора, он получил лишь туманные ответы вроде: «Все может быть». Что ж, как минимум профессор признает такое проявление ментальной магии возможным, но... этого недостаточно.

Копания в библиотеке и посиделки в окружении книг по легилименции и окклюменции тоже ничего не дали. Ни одного упоминания о подобных случаях Гарри, к сожалению, не нашел. Но ведь надежда умирает последней, верно?

И все-таки образ той маленькой черноволосой девочки навсегда запечатлелся у него в сознании. Имени ее Гарри так и не узнал, потому про себя называл ее «Лисенком», как ее звала мама на перроне.

Ладно, сейчас праздник, не время хмуриться и уходить в себя. Нужно веселиться! Поттер тряхнул головой и с праздничным настроем потянул Гермиону в сторону скопления народа, желая развлекаться.

— Пошли танцевать, Лисенок! — чуть ли не пропел Гарри, однако Гермиона резко остановилась. Обернувшись, Поттер лицезрел неподдельное ошеломление на ее лице.

— Ты что смотался в Лондон и поболтал с моими родителями за чашкой чая?

— Чего? — не понимая, о чем говорит Гермиона, только и смог сказать Гарри.

— «Лисенок», — теребя пальцами прядь волос и отведя глаза, произнесла Гермиона. — Меня так только мама называла в детстве. По правде говоря, и сейчас иногда тоже, но...

Прервавшись на полуслове, она подняла на Гарри взгляд и вперемешку с удивлением и любопытством прощебетала:

— Как ты узнал?

Какое-то время Гарри так и стоял, стискивая в руке ладошку Гермионы, не произнося ни звука, пока в его голове складывались кусочки мозаики. Наконец выйдя из ступора, он непроизвольно и громко рассмеялся, радостным взглядом смотря на Гермиону, а затем, поправив очки и стараясь, чтобы его голос звучал как можно естественнее, хоть и похоже это было больше на ликование, произнес:

— Угадал!

Кажется, надежда и вовсе не умирает.