Орфей (гет)

14 февраля 1978.

Я никогда не вела дневник. И, пожалуй, не хотела бы его вести. И уж точно не хочу ничего записывать в этой тетради (хотя выбрано со вкусом, что удивительно, если учесть, кто выбирал). Ладно, приходится признать, что я уже пишу. Очень приятно написать "Джеймс Поттер — надоедливый идиот" в дневнике, который он мне подарил. На День Святого Валентина, с цветами и открыткой. Хотела сразу вернуть назад, но решила, что так лучше. И приятнее.

Ну что ж. Джеймс Поттер — надоедливый идиот.

Вот так. А теперь я засуну эту дрянь под дурацкие письма Петунии.

23 Июня, 1978.

Очень мало денег и страшно хочется записать свои мысли. Я пять раз пересчитываю каждый сикль, прежде чем решиться его истратить, так что черта с два я куплю новый дневник, если у меня валяется этот. Да, это подарок Мерзавца Джеймса Поттера, но кого это колышет?

Итак. Первый год учебы в университете закончен. Я прекрасно сдала экзамены, но написать хочу не об этом. И не о моей личной жизни — ха-ха-ха. Было бы о чем писать. И если я все же приму решение, в ближайшем будущем мне ничего не светит.

Я должна это записать. Я должна увидеть это, написанным черным по белому. Тогда, надеюсь, все станет понятнее, хотя глубоко сомневаюсь.

Сегодня я встретила Дамблдора. Совершенно случайно. Он окликнул меня и предложил вместе выпить. Выпить, как же! Сначала мы разговаривали обо всякой ерунде — как дела в Хогварце, как идет учеба и все такое прочее. Я уже начала удивляться. (В самом деле, не мог же Дамблдор специально заявиться из Хогварца, чтобы поболтать со мной и выпить Кампари. ( Классный маггловский напиток, Кампари, слегка непривычный, но приятный, хотя Дамблдор добавил в него слишком мало содовой). Слишком много скобок получается. Никак не перейду к главному).

После светской беседы Дамблдор сообщил, что Волдеморт день ото дня набирает силу (как будто я живу в пещере и газет не читаю), и Министерство, как обычно, совершенно беспомощно. Вот тут-то я заволновалась, потому что начала понимать, к чему он клонит. И оказалась права. Он сказал, что организовывает группу сопротивления и предлагает мне присоединиться.

Наверное, у меня был совершенно идиотский вид, с открытым-то ртом. Я была в полном замешательстве, да и теперь никак ни приведу мысли в порядок. Конечно, я против Волдеморта (еще бы, ведь ублюдок ненавидит всех магглорожденных) и я жутко боюсь его и все шайку Упивающихся Смертью. Но я никогда не задумывалась о том, чтобы участвовать в борьбе… реально, своими руками… Не сейчас, по крайней мере. Я хочу закончить учебу, потом возможно еще и маггловский университет, а потом… так, все, это глупости. Это просто малодушие. Я хочу предоставить драться другим, а сама отсидеться в стороне.

Но…о Боже, как много всяких "но". Я боюсь. Я слышала о том, что делают Упивающиеся Смертью с людьми, попавшими им в руки. Я не хочу, чтобы меня пытали и насиловали. Я одинока, и не знаю, смогу ли справиться со всем этим одна. А что будет с моими родителями? С остальной семьей? Дамблдор сказал, что Орден Феникса — секретная организация, и никто не будет знать, что я его член. Что-то верится с трудом. А если они схватят меня и потребуют назвать остальных? Я не выдержу, я боюсь боли.

Боже, что мне делать. Я говорила Дамблдору, что слишком молода и неопытна. Конечно же, этим его не купишь. Он знает меня много лет и прекрасно понимает, на что я способна. Черт бы его побрал! Он умеет так посмотреть, что скорее согласишься умереть, чем разочаровать его. Но это такой тяжелый выбор! И ни с кем нельзя поговорить.

5 ноября 1978

Я боюсь. Мне страшно, страшно настолько, что дрожат руки и почерк получается неразборчивым. Наверное, именно это называют шоком. Они захватили Доркас Медоус. Ох, как мне страшно. Как бы мне хотелось, чтобы хоть кто-то был рядом. Мне нужна чья-нибудь поддержка. А еще я хочу упасть на кровать, спрятаться с головой под одеяло, и носа не высовывать.

28 декабря 1978

Может мне вырвать первую страницу? Или не стоит? Ох, не знаю. Наверное, лучше все-таки оставить. Потому что в то время (всего десять месяцев назад, но кажется, что это было в другой жизни) я действительно считала Джеймса противным глупым мальчишкой. Таким он и был. Самовлюбленный идиот, который думал только о квиддиче, да о пьянках с приятелями. Сейчас он изменился. Да мы все изменились. Ситуация такая. Некоторое из нас отваживаются называть происходящее войной, но большинство предпочитает словечко "ситуация". Мне кажется, что "гражданская война" — гораздо точнее. Почти каждый день умирает кто-то из знакомых, и невозможно заставить себя не думать о смерти, о своей собственной смерти. Если смерть так близко, нельзя не измениться. Начинаешь понимать, что в жизни по-настоящему важно.

Наши отношения начали улучшаться с того дня, когда погибла Доркас. Я не ожидала, что Джеймс придет меня успокоить — я думала, что это совсем не в его характере. Но он пришел. Он оказался рядом, когда мне страшно не хотелось быть одной.

Не знаю, к чему это приведет. Пока мы только несколько раз целовались, но он пригласил меня встретить рождество с его родителями, а это что-то значит? Старшие Поттеры очень приятные люди. Милая, дружная семья. И не стали набрасываться на меня с восторгами по поводу того, что сын наконец нашел "подходящую девушку".

Может, они не считают меня подходящей? А хочу ли я быть подходящей? Почему я встречаюсь с Джеймсом? Кроме Сириуса (ну уж НЕТ) и Рема (н-н-нет, потому что меня смущает то, что он оборотень) и Питера (тошнит от одной мысли) мы — самые молодые в Ордене. Остальные старше как минимум лет на двадцать. Я очень редко выбираюсь из дома, только по необходимости, так что шансов встретить кого-нибудь у меня мало. К тому же завтра я могу умереть. А мне хочется пожить, узнать, что такое секс. Но хочу ли я секса с Джеймсом? Похоже, дела обстоят так, что придется все-таки попробовать с Джеймсом, если меня вдруг не потянет на Аластора или Кингсли. Но все равно, я никак не могу отделаться от ощущения, что я использую Джеймса. А он — меня.

11 марта 1979

Не знаю, почему ответила "да". Джеймс сделал мне предложение, и я согласилась. Я ненормальная? Или наоборот поступила разумно?

12 марта 1979

Вчера я впервые в жизни напилась. Клянусь, что никогда не буду делать записи в дневнике в пьяном виде.

Я собираюсь выйти замуж за Джеймса. Мир вокруг нас разваливается на части, а я собираюсь выйти замуж за Джеймса. Меня ничего не заставляет — я уже знаю, что такое секс (комментариев не будет) и у меня есть что-то типа личной жизни. Пока это сумасшествие не закончится, на лучшее глупо рассчитывать. Речь о том, что у меня нет конкретных причин выходить замуж. Просто ужасно, что колдуны — такие Викторианцы. Нельзя просто жить вместе, если вы не супруги. Поверить не могу. Люди умирают десятками, а те, кто пока жив, забивают себе голову условностями. Но я не хочу больше жить одна. Я хочу, чтобы рядом был человек, способный поддержать в трудную минуту, и Джеймс готов стать для меня таким человеком. Ах, как романтично! Никогда не думала, что стану таким прагматиком. Мне нужен хоть кто-то — кто-то оказывается рядом — я выхожу за него замуж. Только лишь для того, чтобы избавиться от одиночества. Ненавижу себя за то, что не решусь взять свои слова назад, хотя прекрасно понимаю, что не должна была соглашаться.

20 мая 1979

Нужно спрятать этот дневник.

Я уже две недели миссис Поттер. Интересно, смогу я когда-нибудь привыкнуть к этому имени? Это мама Джеймса миссис Поттер, а не я.

9 июля 1979

Теперь осталась только одна миссис Поттер. Я. Дом и тела — все это было так ужасно. Эта картина постоянно у меня перед глазами. Джеймс никак не придет в себя.

18 август 1979

Какого черта я согласилась выйти за этого придурка? Как меня угораздило связаться с ним! Неужели я не могла сначала подумать как следует? Неужели мне было бы настолько хуже одной, чем с этим шовинистом, с этой тупой свиньей, для которой традиции важнее чувств жены?

Я не хочу переезжать в этот дом, я не понимаю, как он вообще мог такое предложить! ОН ЖЕ ВИДЕЛ ИХ! Он видел их, лежащих там, на полу, с лицами, перекошенными от боли. А вокруг все было разбито, разрушено, оплавлено… И после всего этого он хочет жить в Лощине Годрика. Я ненавижу его, действительно ненавижу! У меня нет своих денег, а следовательно, нет выбора, и мне все-таки придется переезжать в дом, где меня каждую ночь будут мучить кошмары.

Одно радует — исследования продвигаются успешно. Хотя судя по имеющейся у нас информации, Волдеморт тоже добился некоторого прогресса. Я снова боюсь, еще сильнее, чем раньше.

4 октября 1979

Все не так плохо, как казалось. Правда сейчас его друзья (он называет их нашими друзьями, но это его друзья, за исключением, может быть, Рема) все время толкутся у нас в доме. Если бы пришлось убирать и мыть посуду маггловскими способами, я бы уже не выдержала, и вышвырнула бы всех к чертовой матери.

Исследования продвигаются. Завтра поищем в Самарканде.

1 ноября 1979

Завтра крайний срок. Я все время повторяю себе, что не могла забеременеть. Боже, смилуйся надо мной, сделай так, чтобы это оказалось случайной задержкой!

17 ноября 1979

Должно быть, это случилось той ночью в октябре. Я помню, что зелье приняла вовремя, потом продолжила эксперимент, и меня стошнило, потому что у зелья был ужасный запах. За что, Господи, ну за что??? Я не хочу рожать ребенка среди такого кошмара. Петуния тоже беременна, но она счастлива, глупая корова. Я хочу пойти к маме, но и этого нельзя. Как все ужасно! Родители собираются покинуть страну на Рождество — это не вызовет ни у кого подозрений.

Я должна рассказать Джеймсу.

25 декабря 1979

Кажется все сошли с ума. Все рады моему будущему ребенку. Кроме меня самой. Я решила преподнести это Джеймсу как Рождественский сюрприз. Мне показалось, что он слегка рассердился, что я не поговорила с ним наедине, но общие восторги и поздравления заставили его быстро успокоиться. Так что теперь все счастливы. А я? Не знаю. Иногда я чувствую себя виноватой за то, что не испытываю материнских чувств, но потом говорю себе что это придет со временем. Я еще не начала поправляться, тошнота по утрам не мучает (в отличие от Петунии, ха-ха!), так что почти весь день я и не помню, что беременна. Нужно успеть сделать так много, что я не могу себе позволить превратиться в бесформенную тушу, постоянно кудахчущую над детскими слюнявчиками.

Кажется, мы на верном пути. Материал, который Джеймс привез из Турции, кажется очень перспективным.

14 февраля 1980

Я сделала первую запись в этом дневнике два года назад, и за это время вышла замуж, забеременела, оказалась под замком и заняла место в первой десятке врагов Волдеморта.

28 мая 1980

К нам приходил Снейп. Кажется, со времени моей последней записи в дневнике, мы поднялись на несколько пунктов в списке Волдеморта. Если верить Снейпу, теперь мы открываем этот список. Не знаю, откуда у него такая информация — точнее, догадываюсь. Должно быть, он один из них. Он работает на обе стороны, или все-таки только на Дамблдора. Не знаю. Точнее, знать не хочу. Я никогда не любила Снейпа.

Сцена была, можно сказать, душераздирающей. Снейп чуть не плакал, буквально умоляя Джеймса согласиться покинуть страну. Джеймс был в худшем своем репертуаре. Давно я не видела его таким. Он отказывался верить в искренность намерений Снейпа (лично мне они показались искренними, пусть даже он делал это не ради нас). Он все время презрительным тоном повторял, чтобы Снейп убирался и оставил нас в покое, и что он сам способен защитить свою семью.

Снейп, судя по всему, не знает, чем мы так насолили Волдеморту, но мы-то знаем. Откуда только этот ублюдок разнюхал, какими исследованиями мы занимаемся? Наверное, догадался по книгам, которые мы заказывали в библиотеках, подписываясь инициалами. Я говорила Джеймсу, что лучше не ставить настоящих инициалов, но иногда его беззаботность граничит с идиотизмом. В любом случае — Волдеморт знает или догадывается, и крайне заинтересован в том, чтобы добраться до результатов нашей работы. Предложение Снейпа покинуть страну мне показалось очень благоразумным. Но Джеймс не хочет и слышать об этом. Мы остаемся, потому что мы не "жалкие дезертиры". Господи! Я же тоже Гриффиндорка, но должен же быть предел и Гриффиндорской безрассудности. Может мне все же удастся его переубедить. Снейп говорил, что некоторое время мы в безопасности, потому что Волдеморт не дурак и знает, что к следующей неделе мы Глоток Жизни не изготовим. Он предпочтет оставить нам черную работу, а когда мы будем близки к конечному результату, то убьет нас или похитит.

Да, все-таки я изменилась. Я могу написать такое без внутренней дрожи. Наверное, нельзя постоянно жить в ужасе — или привыкаешь, или сходишь с ума.

Ребенок отчаянно толкается. Причем этот негодник ухитряется попадать прямо по мочевому пузырю.

* * *

— Не особенно обнадеживает, — сказал Северус, когда Гермиона отложила дневник.

— Это как посмотреть. Теперь мы точно знаем, что они работали над Глотком Жизни. И что исследования продвигались удачно.

— И что Лили Поттер была сварливой, вечно недовольной, эгоистичной маленькой сучкой.

— Это же не так, Северус! Почему ты так отзываешься о ней?

— Не так? Извини, но покажи мне хотя бы одну запись, где она не жалуется на судьбу или не обругивает окружающих.

— Это же не настоящий дневник….

— Конечно, это оптическая иллюзия.

— Ох, прекрати! Ты же прекрасно понял, о чем я! В настоящем дневнике записи делают почти каждый день. А Лили пользовалась им только для того, чтобы выплеснуть резкие эмоции. Бедная Лили, у нее совсем не было друзей…

— С ее-то языком… Ничего удивительного.

Гермиона сложила руки на груди и уставилась на Северуса с весьма агрессивным видом. — С каких это пор ты стал горячим защитником Джеймса Поттера? А я-то думала, что ты лучше многих сможешь понять, что временами он просто выводил ее из себя.

— Конечно! Но никто же не заставлял ее выходить за нее замуж! Она сама в этом призналась!

— О, мужчины! — Гермиона захлопнула дневник и сердито посмотрела на мужа. — Когда речь заходит о женщине с сильным характером, вы сразу же вспоминаете о мужской солидарности!

Он рассмеялся. — Нет, ничего подобного. Просто разглагольствования Лили Поттер меня не разжалобили. Как говориться, сама постель стелила… Почему она ничего ему не говорила? Не похоже, чтобы они часто ссорились.

— А что было делать бедной девочке? Ты же слышал — своих денег у нее не было. Она зависела от Джеймса. К тому же она ждала ребенка. Куда ей было идти, да еще в то время, как Волдеморт и его шайка преследовали ее по пятам?

— Понятия не имею. Но думаю, что Альбус…

Он не договорил фразу, потому что Гермиона изо всех сил ударила кулаком по кровати. — Ты специально прикидываешься тупым? Какой смысл менять одну зависимость на другую! — Она вздохнула. — Признаюсь, я тоже шокирована. Но я могу понять, почему она стала такой. И я не забываю, что Лили признавала свои ошибки. Она понимала, что в сложившейся ситуации есть и ее вина.

Северус осторожно забрал у Гермионы тетрадь и положил ее рядом с остальными бумагами. Потом притянул жену к себе так, что теперь она прижималась к нему правым боком, а голову опустила ему на плечо. — А может быть, — осторожно предположил он, поглаживая Гермиону по спине, — ты просто все время сравниваешь себя с Лили?

Гермиона резко вскинула голову, чуть не задев его подбородок. — Я не…

— Я имею в виду вашу семейную жизнь с Гарри — мне кажется, сходство очевидное. И временами слегка… выбивает из колеи, когда видишь, что история повторяется.

— Видимо у Поттеров это фамильное. У них просто дар — делать женщин несчастными.

— Да, — задумчиво кивнул Северус. — Это так. Причем странно, но лучше всего у них получается портить жизнь сильным, независимым женщинам.

Гермиона улыбнулась. — Спасибо за комплимент. Но ты прав. И знаешь, по-моему они просто умеют подбирать время. Лили пытается совладать со страхом и сомнениями — и вот он, Рыцарь в Сверкающих Доспехах. И как специально — единственный возможный вариант… Брррр! — Она теснее прижалась к мужу. — Действительно, удивительное сходство.

— Хочешь, я почитаю тебе второй дневник? — Спросил Северус после долгой паузы.

— Да. Хотя будет немного странно слушать, как мужчина читает дневник беременной женщины.

* * *

13 август 1980

Начну новый дневник, как новую главу в моей жизни. Почему-то это мне кажется очень важным. Перед тем, как начать новую тетрадь, я перечитала прошлую. Если кто-нибудь найдет мои записи (вообще-то я уверена, что этого не случится), у него может сложиться очень странное представление обо мне. Не то, чтобы совсем неверное, но очень уж одностороннее. Мне кажется, что если бы я могла хоть иногда поделиться с кем-нибудь своими переживаниями, записи были бы другими. Но так сложилось, что у меня нет подруги. А как же она мне нужна! С Петунией мы никогда не были близки, мама далеко. А мама смогла бы меня понять. Иногда мне ужасно ее не хватает. Особенно теперь, когда у меня есть Гарри. Она бы любила его, и не только за то, что он ее внук. Он такой милый ребенок, красивый и очень спокойный.

Ему всего две недели, а мне уже трудно представить себе жизнь без него. Странно, но я не смогу объяснить, как и когда почувствовала, что люблю своего малыша. Последние недели беременности были кошмаром. Жара, отеки на руках и ногах, вечно плохое настроение Джеймса. Он не любит, когда на него давят, даже если понимает, что сопротивляется зря. Но я очень рада, что он согласился. Хотя предпочла бы, чтобы он выбрал Сириуса. Не смотря ни на что, ему я доверяю больше, чем Питеру. Может все дело в том, что теперь Питер единственный, кто может приходить к нам домой. Сириус очень обиделся — это было прекрасно заметно, когда он подошел попрощаться после крестин. Он крестный Гарри, но не сможет видеть малыша, пока все не закончится. По крайней мере, не в Лощине Годрика. Сомневаюсь, что смогу постоянно сидеть взаперти. Если я время от времени не буду выходить из дома, я сойду с ума. Я сильна в чарах и обещала Сириусу, что иногда буду приходить в гости вместе с Гарри. Для этого нужно просто аппарировать в безопасное место, в какой-нибудь лес, там наложить чары, чтобы никто нас не узнал, а потом аппарировать к Сириусу. Или к Рему.

Хотя этим планам придется подождать — я все еще чувствую себя очень усталой. Мне еще нужно привыкнуть к новой жизни, в которой я совершенно не принадлежу сама себе. Забавно, но это меня не огорчает. Я так люблю малыша, что готова сделать для него все, что угодно. Смотреть, как он открывает глазки, брать его на руки, когда он плачет и чувствовать, как он успокаивается, узнав меня — в такие минуты я чуть не плачу от счастья. Теперь я поняла, что значит "плоть от плоти". Это мой ребенок, и я чувствую связь между нами.

Джеймс ревнует, хотя старается этого не показывать. Я охотно даю ему повод, потому что его ревность проявляется очень мило. Он изо всех старается быть полезным и заслужить любовь Гарри.

Малыш проголодался. Так что я заканчиваю.

27 августа 1980

Я никогда не была настолько благодарна судьбе за то, что родилась ведьмой. Бедный Гарри, у него очень часто болит животик, но я, по крайней мере, могу приготовить для него хорошие зелья.

Он берет грудь каждые четыре часа — нашел свой ритм.

Джеймс уехал на несколько дней, так что мы с мальчиком сейчас одни.

29 октябрь 1980

Все, я больше не могу. Уже два месяца я не выхожу из дома (только в сад, но это не считается). Я собираюсь написать Сириусу и напроситься в гости. Джеймс, разумеется, запретит мне выходить, но мне наплевать, что он скажет. Сам-то он то и дело уходит, пользуясь маскировочными чарами. Так почему же мне нельзя? Я зачарую себя так, чтобы казаться низенькой полненькой блондинкой с серыми глазами. И для Гарри что-нибудь придумаю. Выглядеть мы будем странно, ничего не скажешь — особенно глаза. У Гарри они уже тоже начинают зеленеть. Пока еще цвет неопределенный, но я уверена, что со временем они станут точно такими же, как мои.

9 ноября 1980

Ну и денек! Не решусь заявить, что худший в моей жизни, но близко к этому. На второе место, пожалуй, потянет. Я все-таки пошла в гости к Сириусу. Написала письмо и предупредила о визите еще неделю назад. Это очень неудобно — мы можем послать сову, но не можем получить ответ. Я не слишком соблюдаю формальности, но приятнее было бы договориться, а не объявлять о будущем визите, как королева.

Сириус, конечно же, не возражал. К нему пришел Рем, и мы прекрасно провели время. Они играли с Гарри, которому внимание новых людей очень понравилось. Я была рада поговорить с кем-то кроме мужа и Питера. Мы ни словом не упомянули войну, исследования, убийства. Я наконец смогла расслабиться.

И конечно же, я оставила Джеймсу записку и предупредила, где меня искать.

Когда я уже собиралась домой, он неожиданно появился прямо в гостиной Сириуса (Рем к тому времени уже ушел) и устроил сцену. К несчастью, я не сразу поняла, что он всерьез рассержен. Он орал всякую чушь о "жене и лучшем друге", о "преданном доверии" и "чести". Это было так глупо, что я решила, что Джеймс шутит, изображая пародию на ревнивого мужа, и от души смеялась. Но оказалось, он не шутил. Он даже чуть не ударил меня, но вместо этого врезал Сириусу. Когда я напомнила, что оставила ему записку, он просто рявкнул, чтобы я немедленно отправлялась домой. А что еще мне было делать — Гарри испугался нашего крика и расплакался, а больше мне некуда было идти. Так что я пошла с ним.

Дома он рассказал мне длинную запутанную историю о давней влюбленности Сириуса (вот уж чего не замечала) и о том, что я не должна его поощрять, и еще много всего в том же духе. Я ответила, что если он смог поверить в подобную чушь, он еще больший идиот, чем я думала.

Тут он и сорвался. Рыдал как ребенок, очень долго, а потом рассказал, что сегодня впервые убил человека. Я не знала, что сказать. Поэтому я просто уговорила его рассказать подробности, и выяснилось, что ему, Аластору и Кингсли поручили проверить один дом (предполагаемое место встречи Упивающихся Смертью). Там действительно оказался притон Упивающихся Смертью, предупрежденных кем-то о возможности нападения. Наши дисаппарировали, но перед этим им пришлось отбиваться, и они сумели уложить пятерых. Аластор и Кингсли — ауроры, им уже приходилось убивать, обороняясь. А вот Джеймс был в шоке.

Далее следовал великолепный образец мужской логики: он решил, что не достоин меня, потому что стал убийцей (такой поворот — выше моего понимания), вернулся домой, обнаружил вместо меня записку, и из-за того, что чувствовал себя настолько недостойным человеком, решил, что я изменяю ему с Сириусом. Это, впрочем, не помешало ему устроить сцену.

Я уложила его в кровать и напоила снотворным.

А теперь сижу в комнате Гарри и смотрю, как спит мой малыш.

Я вышла замуж за Джеймса потому, что хотела видеть рядом с собой сильного человека. Если не сильнее меня, то хотя бы равного. Оказалось, что я ошиблась. Похоже, у меня теперь двое детей, и от того, что старшему из них 21 год, мне не легче. Мама всегда говорила, что женщины сильнее мужчин. Теперь я понимаю, что она права. Но я же не смогу со всем этим справиться, я действительно не смогу.

7 января 1981

Мама и папа погибли. Нам рассказал об этом Питер, а он все узнал от Дамблдора. Они попали в автокатастрофу и умерли по дороге в больницу. Я чуть не сошла с ума. Я не могу ни плакать, ни разговаривать. Я не хочу никого видеть. Я хочу только сидеть в темноте, обхватив плечи руками, и чтобы ночь никогда не заканчивалась.