Пару лет спустя (гет)

На Антрагэ смотрят озёрно-синие восторженные глаза.

— Ой, деда! — громко вопит маленькая Женевьев. — Я когда вырасту — стану совершенно точно такой же, как ты!

Она бежит к зеркалу, приподнимается на цыпочки, закидывает голову и, высунув язык, смотрит на своё отражение.

— Да, и усы у меня будут, — довольно говорит она. — Обязательно. И шпага.

Это чудо пол года назад с великим тщанием было доставлено из Парижа. Антрагэ-младший поступил на королевскую службу и отныне проживал вместе с супругой в столице, где и родилась маленькая Женевьев. Её нарекли в честь бабушки, ибо малышка изумительно на неё походила, и с каждым годом — всё больше. Но Париж увы не был Парижем былых времён. Даже тогда, теснота плотно застроенных кварталов предоставляла мало простора и удобств, теперь же главный город Франции напоминал муравейник, так увеличилось число жителей. Молодая чета Антрагэ подумала-подумала, да и решила отправить малютку, как только та чуток подросла, подальше от перенаселённой и грязной столицы на вольный воздух Анжу. По договорённости, две недели крохотная баронесса должна была проводить в шато барона, а последующие две в шато Ла Рош. Но как-то так сразу получилось, что от деды Шарля внучка стала уезжать с крайней неохотой и отменно громкими протестами. Антрагэ опасался, что соседи объявят, что он настраивает Жинетт, в которой они души не чаят, против их особ и перестанут пускать к нему. А он и не настраивает вовсе, он просто очень любит маленькую хулиганку, которая повсюду семенит вослед за ним. Ну, не совсем повсюду, конечно… В некоторые приватные места Антрагэ ходит один. Но всё же…

Графиня, которая отвозит внучку в шато Ла Рош, и после возвращает барону, ибо с графом Антрагэ всё ещё предпочитает не встречаться ни под каким предлогом, пока, однако, не протестует — молчит, только хмурит красивые брови. Вот сегодня как раз такой день и есть. Антрагэ должен передать маленькую Женевьев на руки Женевьев взрослой.

— Пойдём, детонька, — со вздохом говорит он и берёт внучку за руку, — пойдём.

Без игривой озорницы шато пустеет. Ну да что поделать. По дороге Женевьев начинает всё больше оттягивать руку барона, и тормозить пятками, и усиленно тереть кулачком глаза. Когда они подходят к дороге, ведущей в шато Ла Рош, на которой с минуты на минуту должен показаться экипаж графини, то внучка уже отчаянно хнычет:

— Не хочу к бабушке и другому дедушке! Там скучно-ааааа!

Антрагэ знает: хныканьем дело не окончится — скоро расплачется. У барона специально для этого случая заготовлен в кармане огромный носовой платок, из лучшего батиста, который к концу церемонии изъятия малышки в соседний шато на двухнедельный постой к бабушке Женевьев и дедушке Жаку, оказывается насквозь обрёванным и полностью обсморканным.

Маленькая Жинетт чуть затихает, опускает голову и отчаянно прижимается к ногам Антрагэ. Проходит несколько минут. И вот, наконец, на дороге появляется графиня — которая никогда не опаздывает. На этот раз она не в экипаже, а верхом в сопровождении двух слуг. Да, мадам всё ещё путешествует верхом и держится в седле с отменной ловкостью. Она подъезжает к условленному месту, легко спешивается, бросает поводья конюху.

Видать, Женевьев взрослая решила развлечь Женевьев маленькую прогулкой на своём белоснежном иноходце.

— Здравствуй, солнышко! — приветливо говорит графиня, приблизившись.

Разумеется, имея в виду внучку, а не злосчастного бывшего жениха. Однако, тут же возникает заминка, отягощенная одним, весьма нешуточным препятствием: оторвать маленькую Женевьев от Антрагэ становится возможным только вместе с поясом, камзолом и исподней рубахой барона. Внучка вцепилась деду в платье мёртвой хваткой и испускает истошные вопли. Так, впрочем, бывает всегда. Но сегодня Жинетт протестует особенно яростно.

— Не поеду! А-а-а-а-а-а-а!!!!!!

Графиня в свою очередь терпеливо ждёт и ухом не ведёт.

— Ну, детонька, — пытается уговорить внучку Антрагэ, и неловко гладит расстроенную кроху по голове. — Ну, не унывай! Бабушка повезёт тебя верхом… На белом коне…. — Что за чушь сыплется из его уст!

— А-А-А-А-А-А-А!!!!!

Маленькая Женевьев озвучивает своё нежелание уезжать не только пронзительными криками, но и принимается, захлёбываясь, рыдать. От деды Шарля её не оттащит и полк солдат. И тут, наконец, вмешивается графиня.

— Чшшшш! Детонька, подожди. Послушай! — говорит она, обращаясь к внучке. — Я не собираюсь увозить тебя.

Протесты Жинетт стихают на мгновенье, малышка изумлённо смотрит на бабушку, а после снова начинает отчаянно реветь, на этот раз обнимая барона за ногу. С не меньшим недоверием глядит на бывшую невесту — эх, память, когда это было! — и барон Антрагэ.

— Я говорю правду! — подтверждает свои намерения Женевьев взрослая. — Подойди, золотко, подойди.

Зарёванное «золотко», после минутного колебания, отпускает барона, и делает несколько неуверенных шагов в сторону бабушки.

Графиня приседает на корточки перед расстроенной внучкой, и извлекает из рукава большущий батистовый носовой платок. Мадам мгновение внимательно вглядывается в маленькую заплаканную рожицу, а после старательно вытирает следы слёз на щеках Жинетт, и высмаркивает ей нос.

— Ты хочешь остаться здесь, с дедушкой Шарлем? — серьёзно спрашивает мадам бабушка.

Маленькая Женевьев с готовностью кивает и безо всякой дипломатии решает действовать напролом:

— Я вас тоже люблю, — всхлипывая, говорит она. — И тебя, и дедушку Жака, но деду Шарля всё равно больше. И навсегда.

— Ну что-ж, — говорит Женевьев старшая. — Тогда можешь остаться с дедой.

Антрагэ едва не издал изумленное восклицание. У барона отчего-то перехватило дыханье и сдавило горло на миг. Совсем расплюскался ты, друг Антрагэ. Стареешь, это точно.

— Правда?! — с восторгом и недоверием переспрашивает внучка.

— Правда, — подтверждает бабушка.

— А можно я сейчас убегу, чтобы меня нечаянно всё равно не увезли? — восторженно спрашивает малышка.

— Можешь, милая, — бабушка согласно кивает головой. — И помни, мы с дедушкой Жаком всегда тебя ждём.

Маленькая Женевьев припустила, что есть мочи, к замку, только пятки сверкают, видать, не веря своему счастью. Воцарилась пауза. Испытывая невольную неловкость, барон говорит:

— Спасибо за это, — он кивнул в сторону улепётывающей внучки.

— Сердцу не прикажешь, — отзывается графиня со своей убийственной улыбкой и пожимает плечами. Она почти не изменилась, или это Антрагэ так кажется? Потому ли, что глаз барона уже не так остёр, или потому, что мадам де Келюс одевается несколько старомодно? Никогда не следила она за фасонами, вот супруг её в своё время был жуткий модник.

— Я пришлю её гардероб и игрушки к вечеру, — говорит Женевьев.

— Мне жаль.

— Не нужно извиняться, — качает головой графиня, натягивая перчатки для верховой езды. — Мы ведь все хотим, чтобы ей было хорошо, и она была счастлива.

Что и говорить, Антрагэ поражён, он мог бы предположить, что соседка будет крайне раздосадована, и станет рвать и метать. Женевьев, однако, медлит уезжать, и наконец, произносит, глядя в сторону:

— Мы хотели достроить к охотничьему домику второе крыло. Камни из каменоломни нынче недёшевы. Чтобы сократить расходы, пришлось бы пожертвовать стеной между нашими владениями. Я полагаю, вашей преграды будет вполне достаточно, для обозначения границ имений. Хочу спросить вашего мнения об этом и узнать, не будете ли вы против.

— Право, не знаю, что вам ответить на это, мадам, — отозвался Антрагэ, глядя себе под ноги, — у меня были планы расширить конюшню… Тоже за счёт стены с моей стороны.

— Как же нам поступить?

— Могу я вам предложить, мадам, освежиться с дороги, — неожиданно сам для себя высказался барон. — И, может быть, мы сможем побеседовать и решить, что возможно сделать в подобном случае, — как натужно он звучит — никогда не мог он изображать галантного пустобрёха.

Графиня чуть улыбается, кивает, и — соглашается. Сегодня, определённо, день великих чудес. Нет, она пребывает в шато барона недолго — всего около получаса. Так странно видеть её гостьей в своем замке, да ещё мирно ведущей беседу, и к тому же благосклонно пригубившей несколько раз старое доброе анжуйское из кубка с вензелем барона. Женевьев вполне миролюбива, спокойна и доброжелательна. Никакого подвоха не таится в её манерах. Соседи, посетовав на дороговизну строительных материалов, порешили остановиться на нескольких разграничительных столбах на границе двух имений вместо неприступного двойного бастиона. Он в самом скором времени будет пущен на благие цели, для процветания их поместий.

— Если вы надумаете, можете наносить визит вместе… вместе с вашим мужем, чтобы повидать малышку, — со вздохом говорит Антрагэ на прощанье.

— Нет, уж лучше сначала вы к нам, — с затаённой искоркой лукавства отзывается графиня.

Несостоявшаяся супруга чуть улыбается, касается полей шляпы двумя пальцами руки, затянутой в перчатку, салютуя Антрагэ на прощанье. К крыльцу подвели лошадь. Женевьев взрослая — прыг в седло и была такова.

— Ля-ля-ля! — громко распевает маленькая Женевьев где-то в недрах замка, и даже возможно, на чердаке.

Вот так и осталась крохотная синеглазая шалунья в шато Антрагэ. В том теперь не могло быть никаких сомнений и ложных видений. Пение то приближалось, то удалялось, наконец, маленькая Женевьев, как ураган, выскочила навстречу барону.

— Деда, а это правда, что ты с другим дедушкой из-за бабушки дрался? — озадачила она Антрагэ с места в карьер.

— Это… Это кто-ж тебе такое сказал, а?

— Гонтран в другом замке сказал, да только не мне, а Франсуазе с кухни. А кто победил?

— Бабушка. Кто же ещё.

— А она тоже с вами дралась? И с тобой и с дедушкой Жаком?

— Потом, давай я тебе расскажу. Когда подрастёшь.

— А я сейчас хочу!

— Потом, потом! И меньше слуг слушай.

— Почему? Они такое интересное говорят! Деда, а подари мне кинжал!

— К-какой ещё кинжал? М?

— Да тот, что в ящике лежит, где портреты маменьки и бабушки!

— Ай-я-яй!

— Ну деда! Он же там не нужен! А мне пригла… пригодится!

— Нельзя. Не игрушка это!

— Почему?

— Нельзя.

— Я не обрежусь, я аккуратненько.

— Нельзя. Безобразие сплошное. Нельзя! Нель-зя!

— Ну деда-а-а-а! Я с ним играть не буду, я бросать его буду, как взрослые мужчины умеют!

Барон подхватил внучку подмышку.

— Давай-ка я лучше тебя из лука стрелять научу.

— Да ну, это скучно!

— Ничего не скучно. Или из арбалета?

— Из арбалета! Из арбалета!

— Вот и чудненько.

— И из аркебузы! Она хлопает громко — Паф! И из пушки!

Вечером, у камина в главной зале шато, маленькая Женевьев разыскивает Антрагэ, чтобы пожелать деду «спокойной ночи». Малышка забирается к нему на колени и заявляет:

— Я — никуда от тебя не уеду. Вот!

Потом обнимает крепко барона за шею, зевает в ухо, и сонно шепчет:

— Деда, ты самый, самый лучший. Никого мне больше не надо. Вот никого! — и маленькой ладошкой гладит Антрагэ по щеке. — А ты расскажи, как ты на войну ходил, — просит внучка, — или нет, лучше как ты охотницу Диану в наших лесах видел. А она придёт опять к нам — эта Диана? Вот бы поглядеть!

— Может быть и придёт, кто знает? Давай-ка, я всё-же из лука стрелять тебя научу?

— Ну хорошо, научи. И рассказывай, рассказывай! Я — нисколечки не сплю! П-х-х-х-х-х-х……

На другой день, барон Антрагэ распорядился пробить проход в разоренную и замурованную более двадцати лет тому назад, комнату — бывший будуар несостоявшейся баронессы, своей первой невесты. Удобную залу привели в порядок. И теперь там, хохоча, катает мяч маленькая Женевьев.

Что за дело, если за стенами шато барона палит летний зной, льют осенние дожди или валит снег, что за дело до этого всего, если у Антрагэ в замке поселилась самая настоящая весна.