Сьюзен Певенси ведьма. Часть 2 (джен)

Между тем Трампик, мальчики и Минерва МакГонагалл устремились в тёмную маленькую каменную арку, ведущую внутрь Холма, и два барсука, стоявшие на часах (Эдмунд смог разглядеть только белые полоски на их щеках), сверкнули зубами и спросили ворчливыми голосами: «Кто идёт?» — Трампик, — ответил гном. — Веду Верховного Короля Нарнии из далёкого прошлого.

Барсуки обнюхали руки мальчиков и Минервы МакГонагалл.

— Наконец-то, — сказали они, — наконец-то.

— Дайте нам света, друзья, — попросил Трампик. Барсуки достали факел, Минерва зажла его заклинанием и протянула Трампику.

— Пусть ведёт Д.М.Д., — сказала она, — здесь мы не знаем дороги.

Трампик взял факел и пошёл в тёмный туннель. Он был холодный, чёрный, покрытый плесенью и паутиной, которые Минерва МакГонагалл сжигала заклинанием Инсендио. Время от времени в свете факела вспархивали летучие мыши. Мальчики и Минерва МакГонагалл (с того самого утра на железнодорожной станции они были всё время на открытом воздухе) почувствовали себя как в ловушке или тюрьме.

— Питер, — прошептал Эдмунд, — посмотри на эту резьбу на стенах. Разве она не выглядит старой? Но мы старше, чем она. Когда мы были здесь в последний раз, её ещё не сделали.

— Да, — сказал Питер, — это кого угодно заставит задуматься. Гном шёл прямо, затем повернул направо, затем налево, спустился вниз на несколько ступенек, снова пошёл налево. Наконец, они увидели впереди свет — свет из-под двери центральной комнаты, и услышали голоса, звучавшие очень сердито. Кто-то говорил так громко, что заглушил звуки их шагов.

— Не издавайте ни звука, — прошептал Трампик, — послушаем минуту. — Все четверо встали у самой двери.

— Вы все хорошо знаете, — произнёс голос («Это король», — шепнул Трампик), — почему мы не протрубили в Рог на рассвете. Разве вы забыли, что Мираз напал на нас сразу после ухода Трампика и мы сражались не на жизнь, а на смерть больше трёх часов. Я протрубил, как только наступила передышка.

— Мне трудно это забыть, — раздался сердитый голос, — ведь мои гномы приняли на себя главный удар, и пал каждый пятый. («Это Никабрик», — объяснил Трампик).

— Стыдись, гном, — вступил низкий голос («Боровик», — сказал Трампик). — Мы все делали так же много, как гномы, и никто не сделал больше короля.

— Рассказывайте ваши сказки, — ответил Никабрик. — То ли в Рог протрубили слишком поздно, то ли в нём нет магии, но помощь не пришла. Ты — великий грамотей, ты, волшебник, ты, всезнайка, разве не ты советовал возложить наши надежды на Аслана, короля Питера и всех остальных?

— Я должен признать… я не могу отрицать этого… я глубоко огорчен результатами операции, — послышался ответ. («Это должен быть доктор Корнелиус», — шепнул Трампик).

— Говоря прямо, — сказал Никабрик, — твой кошель пуст, яйца протухли, рыба не поймана, обещания нарушены. Теперь встань в сторонку и дай делать дело другим. И это потому…

— Помощь придёт, — прервал его Боровик. — Я стою за Аслана. Имейте терпение, берите пример со зверей. Помощь придёт. Быть может, она уже у дверей.

— Фу! — проворчал Никабрик. — Вы, барсуки, хотите заставить нас ждать до тех пор, пока рак на горе свистнет. Я скажу тебе, что мы не можем ждать. Еда на исходе; в каждой стычке мы теряем больше, чем можем себе позволить; наши сторонники разбегаются.

— А почему? — спросил Боровик. — Я скажу тебе почему. Потому что все шумят о том, что мы позвали короля из старины, и король не ответил. Последние слова Трампика перед тем, как он ушёл (быть может, навстречу смерти), были: «Если вы будете трубить в Рог, то армии не надо знать, почему вы трубите и на что надеетесь». Но, похоже, что все узнали в тот же вечер.

— Лучше бы ты сунул своё серое рыло в осиное гнездо, чем сказал, что я болтун, — отозвался Никабрик. — возьми свои слова назад, или…

— Остановитесь, вы оба, — сказал король Каспиан, — я хочу знать, что Никабрик предлагает делать. Но перед этим я хочу понять, кто эти двое незнакомцев, которых он привёл на наш совет и которые стоят здесь, держа уши открытыми, а рты закрытыми.

— Это мои друзья, — сказал Никабрик. — И сам ты здесь только потому, что ты друг Трампика и барсука. А у этого старого глупца в чёрном одеянии какое право быть здесь, кроме того, что он твой друг? И почему я единственный не могу привести своих друзей?

— Его величество — король, которому ты присягал на верность, — сурово произнёс Боровик.

— Придворные манеры, придворные манеры, — проворчал Никабрик, — в этой норе мы можем разговаривать откровенно. Ты знаешь — и он сам знает — что этот тельмаринский мальчик, если мы не поможем ему выбраться из ловушки, в которой он сидит, перестанет быть чьим-либо королём через неделю.

— Возможно, ваши новые друзья, — сказал Корнелиус, — предпочтут говорить сами за себя? Скажите, кто вы, и зачем вы здесь?

— Почтеннейший господин доктор, — произнёс тоненький хныкающий голос, — если угодно вашей милости, я только бедная старая женщина и очень обязана их почтеннейшему гномству за дружбу. Его величество, да будет благословенно его прелестное лицо, может не опасаться старой женщины, которая согнулась от ревматизма и не имеет даже пары щепок для очага. Я кой-чего смыслю — не так, конечно, как вы, господин доктор, — в маленьких заклинаниях и ведовстве, и я рада буду использовать их против ваших врагов, с согласия всех присутствующих. Ибо я ненавижу их. О, да. Никто не ненавидит их сильнее меня.

— Это очень интересно и… э-э-э… удовлетворительно, — сказал доктор Корнелиус. — Мне кажется, я понял, кто вы, мадам. Никабрик, возможно, ваш друг, тоже расскажет что-нибудь о себе?

Тусклый серый голос, от которого всё существо Питера содрогнулось, ответил: «Я голоден. Меня мучит жажда. Когда я вопьюсь зубами, я не отпущу, пока не умру, и даже после смерти придётся вырезать то, что я схватил, из тела моего врага и похоронить вместе со мной. Я могу поститься сто лет и не умереть. Я могу лежать сто ночей на льду и не замёрзнуть. Я могу выпить реку крови и не лопнуть. Покажите мне ваших врагов».

— И в присутствии этих двух ты хотел обсуждать свой план? — спросил Каспиан.

— Да, — ответил Никабрик, — с их помощью я хотел осуществить его.

Минуту-другую Трампик, Минерва и мальчики слышали, как Каспиан и двое его друзей говорят приглушенными голосами, но не могли разобрать слов. Затем Каспиан заговорил громко.

— Ну, Никабрик, мы выслушаем твой план.

Пауза была столь длинной, что мальчики и Минерва МакГонагалл удивились, почему Никабрик не начинает, когда же он начал, то заговорил так тихо, как будто ему самому не слишком нравилось то, что он говорил.

— Всё доказывает, — невнятно проговорил он, — что никто из нас не знает правды о древних днях Нарнии. Трампик не верил ни в одну из этих историй. Я был готов подвергнуть их испытанию. Мы испробовали сначала Рог и потерпели неудачу. Если есть Верховный Король Питер, и королева Минерва, и королева Сьюзен, и король Эдмунд, и королева Люси, они либо не услышали нас, либо не смогли прийти, либо они наши враги…

— Или они в пути, — вставил Боровик.

— Ты можешь говорить так до тех пор, пока Мираз не пустит нас всех на корм своим собакам. А я скажу, что мы испробовали одно звено в цепочке старых легенд, и это не принесло нам добра. Отлично. Когда ломаются мечи, вытаскивают кинжалы. Истории, кроме древних королей и королев, рассказывают нам и о других силах. Что, если мы позовём их?

— Если ты имеешь в виду Аслана, — сказал Боровик, — то всё равно — позвать его или королей. Они были его слугами. Если он не пошлёт их (а я не сомневаюсь, что пошлёт), то придёт ли он сам?

— Нет. Ты прав в том, — продолжал Никабрик, — что Аслан и короли приходят вместе. Либо Аслан умер, либо он не на нашей стороне. Либо кто-то, более сильный, задерживает его. И если он придёт — как мы узнаем, друг ли он нам? По всему, что известно, он не всегда был хорошим другом гномов. И даже не всех зверей. Вспомни волков. И, кроме того, как я слышал, он был в Нарнии только однажды и недолго. Ты можешь исключить Аслана из расчетов, Я думаю кое о ком другом.

Никто не ответил, и в течение нескольких минут было так тихо, что Эдмунд слышал сопение и хриплое дыхание барсука.

— Кого ты имеешь в виду? — спросил наконец Каспиан.

— Я имею в виду силу, которая, если истории говорят правду, настолько больше Аслана, что держала Нарнию в чарах многие годы.

— Белая Колдунья! — закричали одновременно три голоса, и по шуму Питер догадался, что трое вскочили на ноги.

— Да, — произнёс Никабрик медленно и внятно, — я имею в виду Колдунью. Сядьте. И не пугайтесь этого имени как малые дети. Мы хотим силу, и такую силу, которая была бы на нашей стороне. Колдунья не нанесла поражение Аслану только потому, что грязнокровка помешала ей сделать её брата предателем.

— Аслан поставил на царство королей и королев, — возразил Каспиан.

— Король, выигравший великую битву, обычно сам ставит себя на царство, без помощи дрессированных львов, — заметил Никабрик. В ответ послышалось свирепое рычание, похоже это был Боровик.

— И кроме того, — продолжал Никабрик, — что произошло с королями и их царством? Они тоже исчезли. Другое дело Колдунья. Говорят, она правила сотни лет: сотни лет зимы. Вот это сила, если хотите знать. Это что-то практическое.

— Но, небо и земля! — воскликнул король. — Разве не знаем мы, что она самый страшный враг? Разве не была она тираном в сто раз худшим, чем Мираз?

— Возможно, — холодно отозвался Никабрик, — возможно, она была врагом вам, людям, если бы кто-нибудь из вас жил в те дни. Возможно, она была врагом зверям. Она, осмелюсь сказать, уничтожала бобров, и теперь их не осталось в Нарнии. Но она всегда была справедлива к нам, гномам. Я гном и стою за собственный народ. Мы не боимся Колдуньи.

— Но вы присоединились к нам, — сказал Боровик.

— Да, и многое сделано моими людьми, если уж на то пошло, — прорычал Никабрик. — Кого посылают в самые опасные места? Гномов. Кому давали меньше всех, когда провизии не хватало? Гномам. Кто?..

— Ложь. Все ложь, — прервал его барсук.

— Если вы не можете помочь моему народу, — голос Никабрика поднялся до крика, — я пойду к тому, кто может!

— Это же открытая измена, гном, — воскликнул король.

— Вложи свой меч назад в ножны, Каспиан, — сказал Никабрик. — Убийство на совете? Так-то ты поступаешь? Не делай глупостей. Ты думаешь, я боюсь тебя? Здесь трое на твоей стороне и трое на моей.

— Тогда вперёд, — прорычал Боровик, но его прервал доктор Корнелиус. — Стоп, стоп, вы слишком торопитесь. Колдунья мертва. Об этом говорится во всех преданиях. Как же Никабрик хочет её вызвать?

Тогда стальной и ужасный голос, который они уже слышали, произнёс: «Она мертва?» Потом вступил пронзительный хныкающий голос: «Будь благословенно твоё сердце; твоё дорогое маленькое величество не должно беспокоиться о том, что Белая Госпожа — как мы называем её — мертва. Почтеннейший господин доктор просто шутит с бедной старой женщиной вроде меня. Сладчайший господин доктор, ученейший господин доктор, кто же это слышал, чтобы Колдуньи действительно умирали? Их всегда можно вернуть назад».

— Позови её, — раздался стальной голос, — мы готовы. Нарисуй круг. Приготовь голубое пламя.

Барсук заворчал сильнее, Корнелиус вскрикнул, но над всем этим, как гром, раздался голос короля Каспиана.

— Так вот каков твой план, Никабрик! Чёрная магия и вызов отвратительного привидения! Я вижу, кто твои друзья — ведьма и оборотень!

И тут всё смешалось. Послышалось звериное рычание, звон стали. Мальчики, Минерва и Трампик устремились внутрь. Питер Певенси краем глаза заметил ужасное, серое, вытянутое в длину создание наполовину человека, наполовину волка, набросившееся на мальчика примерно его возраста. Минерва МакГонагалл применила к оборотню Отбрасывающее заклинание. Эдмунд увидел барсука и гнома, которые катались по полу, как дерущиеся кошки. Трам очутился лицом к лицу с ведьмой. Её нос и подбородок торчали наподобие щипцов для орехов, грязные серые волосы развевались. Она схватила доктора Корнелиуса за горло. Трампик взмахнул мечом и её голова покатилась по полу. Тут светильник был сбит Минерва МакГонагалл выпустила из палочки светящийся шар.

— Авада Кедавра! — воскликнула Минерва МакГонагалл, и зелёная вспышка попала в оборотня. Он упал замертво.

— Что это было? — спросил Каспиан.

— Это было Смертельное проклятие. — сказала Минерва. — Я убила оборотня. — Потом шотландская колдунья облила барсука и гнома водой из палочки. Эдмунд отрубил Никабрику голову мечом.

— Похоже, что врагов не осталось, — сказал Питер Певенси. — Это ведьма, она мертва. (Он быстро отвёл глаза). Это Никабрик. тоже мёртвый. А это, я думаю, оборотень. Я не видел их давным-давно. Волчья голова и человеческое тело. Это значит, что он стал превращаться из человека в волка, в тот момент, когда его убила моя Минерва МакГонагалл. А ты, я думаю, король Каспиан?

— Да, — ответил мальчик, — но я не понимаю кто ты, и кто эта девушка.

— Это Верховный Король Питер, — сказал Трампик. — Эта девушка королева Нарнии Минерва МакГонагалл.

— Я приветствую ваше величество, — воскликнул Каспиан.

— Также и твоё величество, — отозвался Питер, — ты знаешь, я пришёл не для того, чтобы забрать твой трон, но чтобы посадить тебя на него.

— Ваше величество, — раздался голос у локтя Питера. Он повернулся и обнаружил, что стоит лицом к лицу с барсуком. Питер наклонился, обнял зверя и поцеловал его в покрытую шерстью голову: это не были девчоночьи штучки, ведь он был Верховным Королём.

— Лучший из барсуков, — произнёс он, — ты ни разу не усомнился.

— Это не моя заслуга, ваше величество, — сказал Боровик, — я зверь, а мы не меняемся. Я барсук, что ещё больше, и мы крепко держимся за старое.

— Я сожалею о Никабрике, — заметил Каспиан, — хотя он возненавидел меня с первого взгляда. Он озлобился от долгих страданий и преследований. Если бы мы победили быстро, в мирные дни он был бы хорошим гномом.

— Ну вот. Хорошо бы теперь слегка позавтракать. — сказал Трампик.

— Но не здесь, — ответил Питер.

— Нет, — Каспиан содрогнулся, — пусть кто-нибудь заберёт тела.

— Этот сброд можно кинуть в яму, — скомандовал Питер, — а гнома надо отдать его народу, чтобы они похоронили его по своему обычаю.

Наконец они позавтракали в другой тёмной комнате Асланова кургана. Это был не тот завтрак, какого им хотелось бы, ибо Каспиан и Корнелиус мечтали о жареной оленине. Питер Певенси, Минерва МакГонагалл и Эдмунд Певенси о яйцах всмятку и горячем кофе, а было у них только немного холодной медвежатины (из карманов мальчиков), кусок твёрдого сыра, луковица и кувшин с водой. Но после всего, что произошло, эта еда показалась им лакомством.