Проверено на грамотность 
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
3429 — 3434 г. в.э.
Имладрис
Густые осенние сумерки, плещущиеся за тёплым мерцанием окон каминного зала, разорвал громкий тревожный сигнал, пронёсшийся от одной сторожевой башни до другой.
Вслушиваясь в разлетевшееся над ущельем раскатистое эхо, я в волнении вскинула взгляд на лордов, насторожившихся и безмолвно обменявшихся мыслями. Звучащая в зале музыка, голоса менестрелей и неспешные разговоры стихли, оставив в туманной сырости осеннего вечера лишь разносящийся по долине резкий и дробный цокот копыт, перекрывший даже несмолкаемый говор реки.
Повинуясь знаку лорда Глорфиндэля, находящиеся в зале стражи Имладриса тотчас же исчезли в ночи за порогом Главного дома. Спустя несколько минут командир стражи вернулся, введя в притихший зал пятерых эдайн, едва держащихся на ногах от усталости.
Лорд Эльронд, а с ним и советники, устремился навстречу прибывшим, всматриваясь в их бледные осунувшиеся лица и встревоженные глаза, горящие лихорадочным блеском ярости, решимости и какого-то непонятного отчаяния.
Темноволосый синеглазый адан, очевидно командир прибывших воинов, склонил голову и приложил руку к груди, произнося слова приветствия хриплым срывающимся голосом. Это стоило ему немалых усилий — он пошатнулся, — но лорд Эльронд успел подхватить его под руку, усадив на пододвинутый кем-то стул. Благодарно склонив голову, адан протянул лордам запечатанный свиток, судорожно сжав холодными пальцами предложенную чашу горячего вина.
— Минас Итиль захвачен, — прохрипел он, вызвав в тишине волну перешептываний. — Осгилиат просит помощи... Король Элендиль… получил вести три дня назад и просит помощи эльдар...
— А сыновья короля? — задал быстрый вопрос лорд Эльронд, пробегая глазами привезённое послание и передавая его советникам. — Что с ними?
— Королю Исильдуру удалось спастись со всей семьёй, а королю Анариону пока что удаётся сдерживать атаки врага у столицы...
— Три дня назад… — негромко произнёс лорд Глорфиндэль, передавая послание лорду Эрестору. — Осгилиат сможет продержаться нужное нам время. Мы успеем…
— Вы из гарнизона крепости Амон Сул? — лорд Эльронд окинул взглядом облачение гонцов.
Синеглазый адан кивнул, снова отпивая из чаши и передавая её своим воинам.
— Король Элендиль разослал нас к землям эльдар, чтобы собрать тех, кто сможет противостоять тьме юга.
Лорды переглянулись.
— Время пришло… — лорд Эрестор смял в руке послание.
— Что ж, мы все ждали этого, — лорд Глорфиндэль окинул взглядом зал, и его глаза сверкнули удовлетворением при виде стражей Имладриса, на невозмутимых лицах которых не дрогнул ни один мускул.
Я взглянула на Лаэрлинда. Он стоял с таким же каменным лицом, ставшим уже привычной маской, что и прочие стражи долины. За годы, прожитые здесь, он изменился; и всё реже появлялась на его губах та улыбка, что в былые времена зажигала озорные огоньки во взгляде, вырисовывая на щеках ямочки. Сейчас в минуты радости и веселья лишь лёгкий прищур сияющих синевой глаз выдавал заблудившуюся усмешку, скользящую в уголках сжатых губ.
— Что это значит? — голос гонца звучал глухо и по-прежнему хрипло. — Что мне сказать королю? Эльдар помогут нашему народу в память былых союзов?
— Королю Элендилю нет нужды взывать к памяти эльдар и былым воинским союзам, — лорд Эльронд, отошедший было в раздумьях к пылающему камину, резко обернулся. — А вам, доблестные воины, нет нужды спешить с этими вестями в остальные земли эльдар. У нас издавна общий враг, и не будет покоя в нашем мире до той поры, пока он не будет повержен. И ваш король знает это так же хорошо, как и наши владыки.
Торжественные слова лорда Эльронда, звучавшие словно клятва, эхом разносились в напряжённой тишине зала. Приблизившись к гонцам, он легко коснулся плеча синеглазого адана.
— Отдыхайте, воители. Вы преодолели немало лиг в поисках помощи. И вы её обрели. Я сей же час отправлюсь к королю Гиль-галаду, а наши стражи отвезут ваши вести в земли за хребты Хитаэглир.
Его взгляд скользнул по лицам стражей, остановившись на Лаэрлинде. Тот склонил голову в молчаливом согласии; лорд благодарно кивнул в ответ и снова повернулся к гонцам. Эльронд протянул руку и вестник-адан отдал ему ещё два запечатанных свитка.
— Отдыхайте, — повторил хозяин Имладриса и покинул зал в сопровождении советников, скрывшись в глубине дома.
По знаку лорда Глорфиндэля стражи, находящиеся в зале, двинулись следом. Проходя мимо Лаэрлинда, командир стражи чуть коснулся рукой его плеча, и тот, ни секунды не колеблясь, присоединился к ним.
Усталых и измученных эдайн увели в гостевые, а я молча сидела у камина, ощущая, как отдаётся в висках сердцебиение и ещё до конца не осознавая, что в мою жизнь пришла война...
...Она входила в мирное неспешное существование затерянной долины решительно и бесповоротно, меняя устои жизни и правила, вытесняя привычные занятия и заставляя всех замирать, вслушиваясь в каждый сигнал, разносящийся над крепостью.
Она летела от поселения к поселению с гонцами и вестниками, поднимая на ноги народы всех земель. Она поставила к горнам тысячи мастеров, кующих оружие и доспехи. Она легла непреодолимой преградой между землями и народами, разделив мир пополам...
Лорд Эльронд на рассвете следующего же дня покинул Имладрис, отправившись к западным землям эльдар. Ему предстоял неблизкий путь к королю Эрейниону Гиль-галаду, собиравшему войска во исполнение обещания помощи и поддержки в этой войне всем, кто стремился окончательно положить конец ползущей с юга тьме.
Стражи Имладриса один за другим покидали долину, увозя тревожные вести к ближайшим поселениям и дальше, за туманный хребет древних гор, разделивший земли, но не сердца народов, помнящих об общей угрозе. Лорд Глорфиндэль провожал каждого гонца лично, вручая запечатанное послание, наставляя короткими скупыми фразами и подолгу наблюдая со сторожевой башни, как исчезают вдали, сливаясь с горизонтом, тёмные точки быстроногих вестников. По его распоряжению были открыты оружейные; и тогда мне враз стало ясно, почему Имладрис не торговал оружием — почти каждый из хранящихся там мечей нашёл себе крепкую руку готового к сражению бойца, а щиты и доспехи ждали момента, чтобы исполнить своё предназначение...
Словно во сне обнимая на прощание Лаэрлинда, которого ждала дорога в Эрин Гален к владыке Ороферу, я всем существом ощущала, как неумолимо, холодно и безжалостно меняется окружающий мир...
* * *
— Валандиль... — изнурённая аданэт устало прикрыла глаза, откидываясь на подушки, — его имя будет Валандиль. Король бы этого хотел...
Манэвен(1), одна из целительниц Имладриса, приняла из её ослабевших рук новорожденного и передала его Исильмарэ. Вернувшись к кровати, она присела на край широкого ложа и ласково провела рукой по лицу аданэт, убирая с её лба прилипший тёмный локон, выбившийся из тугой косы.
— Конечно, госпожа, не тревожься об этом, — голос Манэвен зажурчал, подобно ручью, а слова лились плавно и нежно, словно она не говорила, а напевала каждую фразу. — Отдыхай, госпожа, и не тревожься... Твой путь был долгий и трудный, но сейчас он окончен, все трудности позади... тебе нечего страшиться... Мы позаботимся и о тебе, и о твоём сыне... а тебе нужно набраться сил... Отдыхай... отдыхай и не тревожься...
Глаза аданэт затуманились, прорезавшие лоб морщины разгладились, и лёгкая улыбка умиротворения скользнула по губам, когда она повернула голову, глядя на Сильмэ, держащую на руках её дитя.
— Сообщить... королю... — пробормотала она, с трудом разлепив непослушные губы, и попыталась поймать руку целительницы.
— Обязательно, госпожа, будь уверена... Так всё и будет... Сей же час мы сообщим твоему супругу радостную весть... — Сжав в ладонях руку женщины, Манэвен сделала знак одной из помощниц и кивком подозвала меня к себе.
Я опустила на столик высокий кувшин, из которого подливала воду в приготавливаемое помощницей снадобье, и приблизилась к целительнице. Взгляд темноволосой женщины переместился на меня.
— Эль, будь добра, — пропела Манэвен, не меняя интонации и наблюдая за выражением лица своей подопечной, — ступай в зал, сообщи лордам радостные вести. Всё хорошо, госпожа, тебе нужно отдохнуть...
Я направилась к двери; а по другую сторону широкой постели неслышной тенью опустилась Истэлейн, одна из помощниц целительницы, и, чуть нашептывая, поднесла к губам женщины чашу с только что приготовленным зельем.
Террасы Имладриса расцветали и просыпались от зимнего сна. После целого дня, ночи и части ещё одного дня, проведённого с целительницей и её помощницами у постели роженицы, сладость весеннего воздуха ударила в голову пьянящим хмелем, заставив на мгновение остановиться, с наслаждением глубоко дыша.
Рождение маленького адана выдалось нелёгким. Его мать, измученная тревогой за близких, страхом пережитого бегства из объятий войны и тяготами долгого путешествия, с большим трудом сумела принести в мир новую жизнь. Супруга короля Исильдура прибыла в Имладрис несколько месяцев назад, оставив семью в Аннуминасе — столице северного королевства. Там её супруг с помощью отца собирал войска для противостояния врагу, и королеве, ожидающей появления ребёнка, не смогли бы оказать нужной помощи посреди хаоса и лишений военной крепости.
Валандиль, появившийся на свет вдали от земель своего отца, родичей и близких, потребовал к себе внимания и искусности не только Манэвен, но и всех её помощниц. Сейчас в Имладрисе было не так много опытных целителей — почти все они отправились к северным крепостям эдайн, где среди тягот лагерной жизни потребность в их умениях была очень высока. Не считая лорда Эльронда, вернувшегося от короля Эрейниона и готовящего Имладрис к размещению союзных войск, в долине осталась лишь Манэвен и трое её помощниц. И уже стало привычным для всех, живущих здесь, при первой же необходимости становиться то целителями, то охотниками, то поварами — занятие находилось всем, а умелых рук часто не хватало...
Сделав ещё один глубокий вдох, я распахнула тяжёлую дверь Главного дома, сразу же обратив на себя внимание всех присутствующих.
— Наконец-то, Эль! Пойдём, лорды сейчас в кабинете, — одна из управительниц дома тут же потянула меня к лестнице на второй этаж, — они ждут вестей.
Пытливо всмотревшись в моё лицо в попытке прочитать принесённые известия, она радостно просияла и, окликнув кого-то из своих помощниц, исчезла в глубине дома, направившись в длинный коридор мимо залов нижнего этажа...
Вести о благополучном рождении четвёртого сына короля Исильдура были встречены улыбками, и напряжение, ощущаемое в кабинете, немного развеялось. Лорд Эльронд обернулся, оторвавшись от созерцания синеющих за окном вершин, и взглянул на лорда Глорфиндэля.
— Да, я сейчас отправлю к Амон Сул гонца, — словно продолжая вслух беззвучный разговор, Глорфиндэль согласно кивнул, поднимаясь из кресла у камина.
Эльронд проводил его до двери взглядом и снова чуть улыбнулся одними лишь губами, храня во взгляде тревогу, ставшую привычной за последний год:
— В тёмные времена сердце греет любая добрая весть. Не так ли? У меня тоже есть для тебя добрые вести, Элириэль. — Он подошёл к камину и, поставив локоть на каминную полку, устало потёр лоб. — Сегодня к вечеру прибудет твой отец.
Я встрепенулась и подалась вперёд, читая в его взгляде понимание.
— Конечно, можешь, — его мягкая улыбка стала ответом на ещё не заданный вопрос. — Думаю, целители сейчас более не нуждаются в твоей помощи. — Лорд Эльронд направился к выходу, оставив в кабинете советников, и жестом позвал меня с собой. — Пойдём, я хочу побеседовать с Манэвен и заодно предупрежу стражу. К северным границам выезжает отряд Фернрода, они возьмут тебя с собой.
* * *
...Серые, сливающиеся с цветом угрюмых скал, точки всадников быстро приближались. Моё напряжённое ожидание невольно передалось и коню, нетерпеливо заплясавшему на месте. Удерживая его на дороге за спинами стражников, я с замиранием сердца вглядывалась в знакомые фигуры. Отец, Лаэрлинд, рядом с ним его отец, Гветан, Тулудир с Хэнэлином, пятеро малознакомых воинов из северного поселения, только появившихся среди стражей владыки перед моим отъездом из дома, и Трандуиль, сын владыки Орофера. Замыкали отряд трое стражей Имладриса, отправившихся прошлой осенью с Лаэрлиндом в Эрин Гален.
Когда они подъехали ближе и обмен приветствиями, так не похожий на все предыдущие, был закончен, отец, наконец, раскрыл мне объятия. Его взгляд, непривычно-холодный, какой-то погасший и тяжёлый, скользнул по стражам Имладриса за моим плечом, и лишь усталый кивок вместо привычных шуточных замечаний выразил его благодарность за встречу.
— Какое счастье, что сейчас ты здесь, Эль, в безопасности... — еле слышно прошептал отец, касаясь губами моего лба.
Я лишь крепче прижалась к его груди и разом ощутила груз всех накопившихся за время разлуки тревог, сомнений, переживаний, усталости... И тоску. Тоску по чему-то безвозвратно уходящему, неуловимому, но бесконечно дорогому — по осыпающимся склонам, прошитым корявыми корнями древних сосен, по багровым листьям, плавающим осенью в чаше источника у дома Орофера, по синим от лаванды и гиацинтов полянам у тропинки за пересыхающим ручьем... По дому — далёкому, скрытому пеленой времени и пылью дорог, но невыразимо родному.
И по матери...
...Качнув тонкой веточкой и стряхнув с ярко-зелёного листка капли влаги, жёлтая пичужка порскнула вглубь кроны, откуда вновь полились её заливистые трели. Я убрала руку с белой решётки ограждения террасы, увитой распускающимся вьюнком, и сплела пальцы с Лаэрлиндом, стоящим рядом. Его рукопожатие — одновременно и крепкое, и ласковое — как всегда, успокоило метущиеся мысли.
— Не знаю... я ничего не знаю, Лаэрлинд...
— Мэльдис... — он привычно положил мне вторую руку на плечи и неспешно двинулся к скамье, обращённой к обрыву террасы, откуда открывался вид на покатый склон, подёрнутый молодой зеленью. — Я отсутствовал всего лишь несколько месяцев и сейчас нахожу тебя здесь чуть ли не в слезах. Ну, что ты? Что с тобой?
— Не знаю...
Уткнувшись в его плечо, мне с трудом удалось подавить всхлип и бурлящую в глубине душе волну непонятной тоски, накатывающей каждый раз при воспоминаниях о прошлой жизни — другой, так не похожей на то, что происходило вокруг сейчас.
Вокруг расцветала весна.
Разливая синеву в небесах и водах, разбрызгивая красочные пятна цветов на полянах и склонах гор, наполняя воздух голосами птиц, солнечными бликами и теплом, она ступала по земле. Но её приход никто не праздновал.
Не было больше песен, лившихся над долиной под шепот воды, ветра и ночи, не было больше танцев под сплетенными ветвями леса, и не мелькали в призрачном серебристом свете Итиль быстрые неслышные силуэты влюблённых, спешащих к реке на свидание...
Вечера в каминном зале, голоса менестрелей у фонтана и беспечные прогулки молодых эльдар по берёзовой роще за бродом сменились непрерывным грохотом кузниц, звоном металла с тренировочных площадок и неустанными разъездами охотников, наполняющих кладовые крепости.
Изменилась наша жизнь, но мне казалось, что меняется сам мир. Что уходит нечто неуловимое, и что никогда уже не вернётся былое...
Лаэрлинд усадил меня на скамью и присел рядом.
— Эль... Э-э-э-эль... — он шутливо потормошил меня, обнимая, и ласково провёл рукой по волосам, коснувшись губами виска. — Не узнаю тебя просто...
Вздохнув, я прижалась к его груди:
— Я и сама себя не узнаю...
— Постой... У меня есть кое-что для тебя, это тебя порадует... — он чуть отстранился, вынул из нагрудного кармана небольшую коробочку и с улыбкой протянул мне. — Твоя мать просила отдать это тебе. Эль! Ну что же ты!
Уронив на колени мамин подарок, я не сдержалась и, закрыв лицо руками, разрыдалась от нестерпимой боли и новой волны тоски, внезапно хлынувшей в сердце. Лаэрлинд поднялся со скамьи, опустился рядом на землю и, отведя от моего лица ладони, попытался заглянуть в лицо.
— Эль... милая...
Обняв его за шею, я склонилась к коленям, поливая слезами и его, и лежащую в коробке заколку с синей бабочкой, что часто украшала мамины волосы... Замерев, словно статуя, и не поднимая головы с моих колен, Лаэрлинд молча выжидал, когда я успокоюсь.
— Спасибо, мэльдир...
Он сдавленно хмыкнул:
— Вот уж порадовал, ничего не скажешь...
Немного выпрямившись, я сквозь слёзы взглянула на него, чувствуя смущение за несдержанность, и запустила пальцы в его волосы:
— Я рада... правда, рада. Рада, что ты снова здесь... что приехал отец... Я скучала... скучаю... по дому, по нашему лесу. Слишком давно... не была я в родных местах.
Он поймал мою руку и чуть тронул тёплыми губами запястье:
— Когда закончится эта война, мы с тобой вернёмся в Эрин Гален, если пожелаешь...
— А сейчас?
— А сейчас... наш лес не самое безопасное место в этом мире, — уклончиво ответил он. — И перевал тоже...
— Лаэрлинд, ты не договариваешь... — взяв его лицо в ладони, я попыталась рассмотреть что-то, тщательно укрытое за глухой синей завесой спокойного взгляда. — Слишком хорошо знаком мне этот взгляд, слишком хорошо я знаю тебя, чтобы ничего не замечать. Ты что-то скрываешь.
Он улыбнулся, качнул головой, высвобождаясь, и взял обе мои руки в свою, отводя от лица и опуская к коленям. Мазнул по моей щеке второй рукой, стирая влагу, и легко коснулся сцепленных пальцев.
— Я ничего не скрываю, Эль. И дома пока что всё в порядке. Но и твой отец, и мать, и я — мы все рады, что сейчас ты здесь.
— Пока что...
— Да, — он кивнул и ненадолго умолк, наблюдая за мной. — Эта война, Эль, затронет всех... И никто не сможет сказать, какой будет жизнь в наших землях, когда некому станет хранить покой границ.
С удивлением я взглянула на Лаэрлинда, уловила лёгкий кивок в ответ и попыталась осознать услышанное, связав воедино приезд сына владыки, бесконечные разговоры лордов за закрытыми дверьми кабинета и неустанно ведущуюся подготовку к походу.
— Владыка Орофер примет участие в этой войне? — несмотря на случайно услышанные когда-то давно слова «Я буду хранить этот мир...» с трудом верилось в то, что владыка готов переступить через своё стремление к уединению и принял решение присоединиться ко всё растущему войску союзников.
— Да, — снова кивнул Лаэрлинд и повторил: — Война не обойдёт никого, Эль... Перед нашим отъездом сюда Орофер принял посланцев Амдира. Лоринанд тоже выставит войска.
— Гонцы Лоринанда прибыли в Имладрис чуть больше месяца назад. Но решение владыки Орофера для меня неожиданность...
— Враг один. Один для всех народов...
— Ты говоришь в точности как мой отец.
— Твой отец мудр и многое повидал за свою жизнь. Как и владыка...
— Я знаю, Лаэрлинд, знаю... Когда?..
Он понял вопрос правильно.
— Через две недели. Мы уедем через две недели, Эль. И в этот раз твой отец хотел бы, чтобы ты осталась здесь.
— С вами ведь бесполезно спорить, — опустив голову, я коснулась лбом его лба.
Он недоверчиво взглянул, поднялся и сел рядом на скамью, не разнимая рук.
— Это было легче, чем я думал, — усмехнулся он, по-прежнему настороженно наблюдая сбоку за моим лицом.
— Не смотри на меня так, я не намерена мешать вашим планам.
Он вздохнул и притянул меня к себе, обнимая за плечи:
— Ну, по крайней мере, ты успокоилась. Последний раз ты так рыдала, когда мы нарвались на орков у старой дороги...
— Да, а ты лежал весь в крови... и не отзывался...
— От твоих криков я тогда и очнулся... — он откинул назад голову и сверкнул белозубой улыбкой, почти прежней.
— Неправда! Я не кричала. Рыдала — да... Но не кричала.
— Кричала так, что листья на деревьях шелестели.
— Лаэрлинд, прекрати! Не было такого!
— Было! И моим единственным желанием было заставить тебя умолкнуть!
Я отвернулась и с грустью усмехнулась. Было, ещё как было... он абсолютно прав... Прислонившись спиной к его груди, подрагивающей от сдерживаемого смеха, я откинула голову ему на плечо.
— А помнишь, как я впервые утянула тебя к Нид-Кирит(2), когда все отказались идти со мной туда за малиной?
— А ты умудрилась запутаться в кусте, порвать платье, свалиться с уступа и ободрать все ноги...
— А ты принёс домой и меня, и малину. И ничего не сказал отцу.
— Ещё бы, его гнева и сейчас боюсь не я один. А пирожные тогда у Аэглэна(3) вышли особенные...
— И ты их почти все съел!
— Я заслужил!
От нашего смеха заливавшаяся трелью птичка умолкла и, обиженно пискнув, перелетела дальше, устроившись на ограде террасы.
— Зато я больше никогда не ходила за малиной в платье!
— Да, хоть чему-то я тебя научил, — попытался тяжело вздохнуть он и, не удержавшись, снова засмеялся, потёршись носом о моё ухо.
Ладья Ариэн уплывала за край мира, скользя прощальными лучами света по просторам зелёных склонов, а на нагретой за день молодой листве быстро оседала роса. Когда тяжёлая холодная капля, сверкнув закатным золотом, сорвалась с листка и шлёпнулась Лаэрлинду на плечо, расплескав по моей щеке брызги, мы взглянули друг на друга.
— Пойдём, проверим кухню? — предложил он, поднимаясь.
— Ты ведь даже не поел ещё после приезда? — спохватилась я, вскакивая. — Ужин уже окончен.
— Не страшно, — отмахнулся он, — найдём что-нибудь. При том количестве охотников, что сегодня возвращались в Имладрис, наверняка голодать не придётся.
— На голод здесь пока что не жалуются, — пробормотала я, потянув его за руку к дому.
— Постой, Эль. — Он вернул меня назад одним движением руки и чуть приобнял за талию. — Не желаешь ли сегодня поужинать не в доме?
— Если бы знать, что я внезапно не понадоблюсь здесь, то с удовольствием...
— Отцу и лордам сегодня точно будет не до тебя, а Сильмэ мы предупредим.
— Хорошо, — я кивнула, соглашаясь. Так хотелось провести хоть одну ночь, как во времена до разорвавшего тишину рога. — Пошли на кухню, а потом к трём берёзам. Только ты должен будешь рассказать все новости из дому!
— Всё, что пожелаешь, бренниль Элириэль, — он грустно улыбнулся и уже сам потянул меня за собой вглубь парковых аллей, медленно наполняющихся синими вечерними тенями, к желтеющим огням Главного дома.
* * *
...Для меня две недели пролетели, словно одно короткое мгновение.
С отцом мы почти не виделись. И даже то время, что он не проводил на советах в кабинете, не всегда доставалось мне — часто я заставала его с сыном владыки Орофера то в раздумьях, то в бесконечных спорах, тотчас же стихающих при моём появлении. Мне оставалось лишь, извинившись, удаляться и ждать удобного момента. И ловить усталый взгляд отца, с высокого лба которого теперь уже почти никогда не сходили тени мрачной озабоченности. Иногда он приходил ко мне сам, садился рядом или уводил в парк и, крепко держа за руку, заставлял говорить — обо мне и моей жизни, занятиях, мыслях, желаниях. О пустяках... Когда я пыталась заговорить с ним о том, что происходит вокруг, расспросить о совете лордов или вестях, приносимых гонцами, он умолкал, обнимал меня и уходил, запечатлев на лбу поцелуй. И вскоре я уже не пыталась проникнуть в его тяжкие раздумья, довольствуясь редкими минутами, проводимыми вместе, и ничего не значащими разговорами. Если ему нравилось слушать о вчерашнем дожде, новом платье дочери Сильмэ, найденном у ручья янтаре, лилиях под окнами библиотеки или планах на ужин с Лассэлином и Лаэрлиндом, то я готова была говорить об этом. Лишь бы хоть на миг разгладились тени, залёгшие меж его бровей...
Уезжали они, как обычно, на рассвете.
Они уезжали, а я оставалась... Хотя с их отъездом снова поднимала голову глухая тоска, но перечить отцу, попрощавшемуся со словами «Моё сердце спокойно хотя бы о тебе, девочка моя...», я не осмелилась.
Обняв на прощание Лаэрлинда и коснувшись губами его щеки, я внезапно ощутила вместо привычного ответного поцелуя обжигающе горячее дыхание и требовательные губы, жадно припавшие к моим. Настойчивые и нежные... Отстранившись, он взглянул на меня долгим взглядом, и в синих глазах заплясали искры сдерживаемого смеха. Оставив быстрый поцелуй на кончике моего носа, он вскочил на коня и устремился за отрядом, не сказав больше ни слова...
* * *
...Гулкое эхо беспрепятственно бродит по пустому длинному коридору. Настойчивые звуки шагов разносятся вдоль тёмных, уходящих к невидимому потолку, стен, то забегая вперёд, то настигая сзади. Невидимка-ветер, пробегая по обрывкам пыльных древних гобеленов, местами прикрывающих резные узоры каменных стен, уносится в неприметные щели, тоскливо и противно завывая. А среди густых теней под потолком слабо шевелятся ещё более густые и тягучие сумраки, изредка вспыхивая призрачно-зелёными огоньками. Внимательные наблюдатели, взирающие с головокружительной высоты мрачного помещения на происходящее под ними. Они безмолвны и холодны. Им нет дела до меня. А мне нет дела до них... Но коридор, кажется, бесконечен. И обернувшись в очередной раз на звук догоняющих шагов, я уже не знаю, в какую сторону нужно идти — оба конца этой дороги темны и равнодушны, одинаково мерные шаги оглашают их. Повернувшись ещё несколько раз на месте, выбирая направление, я вдруг обрушиваюсь вместе с полом в разверзшуюся под ногами бездну и падаю... падаю... падаю... увлекаемая яростным ветром, свернувшим мир в вихрь...
Распахнув глаза и глубоко втянув сладкий весенний воздух, я резко поднялась с кровати и вышла в открытую настежь дверь. К солнцу и теплу, на террасу, в надежде хоть немного развеять холодный туман, всё прочнее приживающийся в душе. Снова, уже в четвёртый раз за последние три недели, минувшие с того момента, как долину Имладриса покинули войска союзников, появилось это видение. Настойчиво вплетаясь в ночные грёзы и дневные мысли, проскальзывая в незримое и не давая покоя в осязаемом, преследовал меня этот гулкий тёмный коридор. Никогда раньше в моей жизни не случалось таких видений, и нельзя было больше молчаливо отмахиваться от подобных повторений.
Снова в долине царствовала весна. Уже пятый её приход отмечал мир после разразившейся войны. Многое прошло, многое изменилось, многое стало привычным, но сейчас, направляясь к дому Аглариона и Исильмарэ, я снова поражалась произошедшей в Имладрисе перемене.
Тишина. Непривычное безмолвие, разбавленное лишь говором реки, плеском фонтана и птичьими голосами. За пять лет, привыкнув к несмолкаемому шуму множества военных лагерей, собиравших воинов в долине, перекличке сигнальных рогов, грохоту мастерских и звону стали, не слышать этих звуков казалось неестественным. Тишина обволакивала, глушила и настораживала. И, возможно, именно она была причиной моих странных видений.
Дом Исильмарэ и Аглариона, выстроенный мастерами-каменщиками в северной части Имладриса, почти у самого отвеса скальной стены, нависающей над парком, сейчас был так же тих, как и вся крепость. И даже не звучал голос их дочери, колокольчиком разливающийся обычно по окрестностям.
Сильмэ сидела, чуть покачиваясь, на подвешенной скамье с увитым зеленью навесом, а её дочь неприкаянно бродила под деревьями, неподалёку от пустующей площадки, справа от дома. «Если вдруг однажды ты решишь выйти замуж, ваш дом будет рядом с нашим, чтобы Сильмэ не скучала, — смеялся обычно Агларион в ответ на моё предложение устроить цветник на каменистом пустыре. — А если нет — то там когда-нибудь поселится моя дочь со своим супругом. И боюсь, что в этом вопросе она опередит тебя...» А пока его далеко идущие планы не были воплощены, там устраивались праздничные фейерверки, а в последние годы — тренировки бойцов и лучников.
Сейчас же при взгляде на голое открытое пространство лишь сильнее ощущалась пустота, поселившаяся в домах и сердцах жителей Имладриса, откуда ушли воины к далёким южным землям.
Сильмэ поднялась с качели при моём появлении и обняла вместо приветствия.
— Ты снова плакала? — погасшие глаза с мокрыми ресницами без слов выдавали её состояние. — Сильмэ, милая, не надо. Не плачь... не делай их дорогу ещё более тяжкой. Им и так предстоит немало пережить.
— Мне страшно, Эль... Я боюсь, что мы больше никогда не встретимся в этих землях...
— Не говори так! И не смей даже думать об этом! Лучше открой своё сердце надежде и поделись с ним. Это поможет... это лучше, чем твои слёзы!
Прижавшаяся к моему плечу подруга то ли всхлипнула, то ли сдавлено рассмеялась.
— Знаешь, Эль, иногда не уметь слышать мысли и не видеть в сердце другого — это чудный дар...
— Сильмэ, ты не права... — поглаживая ее по голове, я не сумела сдержать дрожи в голосе.
Она просто не понимает, каково это — быть всегда отделённой и лишь со стороны наблюдать за молчаливым пониманием, соединяющим остальных. Тот миг, когда я сквозь тьму услышала зов отца и матери, цепляясь за руку Лаэрлинда, был одним из самых прекрасных в моей памяти. И сейчас я бы многое отдала, чтобы снова ощутить их присутствие...
— Эль, что с тобой? — Сильмэ подняла голову, всматриваясь в моё лицо.
— Ты просто не понимаешь... — прошептала я.
— Прости... ты права... наверное...
Она взяла меня под руку, и мы медленно побрели по дорожке, петляющей от дома до террасы. Некоторое время тишину нарушало лишь лёгкое похрустывание гравия под ногами.
— Эль, что тебя беспокоит? — снова заговорила Сильмэ, украдкой бросив несколько косых взглядов в мою сторону.
— Всё... — выдохнула я, не зная, как обрисовать все те мысли и чувства, что не давали покоя уже несколько лет, то затихая под грузом наваливающихся забот, то снова оживая. — Всё, Сильмэ. И эта тишина, и тревога, и мысли, и... пустота... Ты боишься за Аглариона, Лассэлина, отца и многих других. Но ты можешь их ощутить. Ты не одна... рядом с тобой твоя мать, и дочь. Вы есть друг у друга. А у меня нет и этого... нет ничего, кроме коридора... — мой голос сорвался, и я резко замолчала, понимая, что говорю лишнее. И не этими словами сейчас нужно было бы ободрять измученную подругу.
— Ты снова видела этот сон? — Сильмэ остановилась на дорожке, сверля меня озабоченным взглядом.
— Какая разница! — повернувшись, я присела на лежащий у клумбы валун и закрыла руками лицо. — Да!.. и не думаю, что это сон...
Она тихо опустилась рядом, положив руку мне на плечо:
— У тебя есть мы, Эль...
Опустив руки, я вздохнула, успокаивая эмоции, и поднялась с камня:
— Знаю, Сильмэ. И я очень вас люблю. Но мне не ведомо, куда выведет этот коридор... И в какую сторону идти... — Маленькая перламутровая бабочка, сверкнув ярко-синими крыльями, выпорхнула из травы, привлекая к себе внимание. Я вытянула руку. Она тут же воспользовалась приглашением, опустившись на мой палец. Тряхнув несколько раз крыльями и перебравшись с одного пальца на другой, она взлетела и исчезла, сливаясь с синевой весеннего неба. — И я так давно не слышала голос матери...
Взгляд Сильмэ стал растерянно-настороженный.
— Эль, что ты задумала?
— Сильмэ, я больше не могу здесь просто ждать...
Сказанные слова словно расставили всё по местам. Осознание этого, как и принятое решение, пришло неожиданно, принеся с собой долгожданное спокойствие и уверенность.
— Эль... — ужаснулась подруга, широко распахнув глаза. — Не можешь ведь ты... Ты шла сюда прощаться?!!
— Нет, Сильмэ... Я шла всего лишь поговорить, — спокойствие, разливающееся в душе, отражалось теперь и в голосе. — Но, кажется, выйдет по-другому...
Сильмэ вскочила на ноги и, положив ладони мне на плечи, внимательно всмотрелась в лицо.
— О, Валар! Ты всё решила!
— Прости... Я знаю, что тебе сейчас нелегко, но... я не могу больше... и ты всё же будешь не одна.
Несколько мгновений она ошеломлённо смотрела на меня, а затем крепко обняла.
— Нет вины, за которую тебе стоило бы просить прощения, мэльдис. Ты выбрала путь...
Я ответила на её объятия, а затем, повернувшись, быстро направилась к своей комнате, где уже более четырёх лет ждал своего часа готовый к долгому путешествию дорожный мешок, собранный ещё до момента последнего отъезда отца и Лаэрлинда...
«Пусть дорогу твою осветят звезды, и тьма не осмелится пересечь её... — шепнула Исильмарэ на прощание. — Береги себя, Элириэль. Я чувствую, что мы ещё встретимся».
«Встретимся, мэльдис, обязательно встретимся...» — билась мысль в такт цокоту копыт уносящего меня коня.
Захлёбываясь ветром, я летела навстречу восходящему солнцу по опустевшей равнине за последней сторожевой башней Имладриса. Холодные потоки воздуха выбивали из глаз слёзы, сердце рвалось от тревоги, печали разлуки и предчувствия радости, а душа ликовала, уносясь вперёд — за мглистый серый хребет, в зелёный Рованион.
Встретимся... встретимся... встретимся...
1) Манэвен — (квен.) "добрая дева"
2) Нид-Кирит — (синд.) "сырое ущелье"
3) Аэглэн — (синд.) "вершина горы"
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Популярное
VKontakte
WhatsApp
Telegram
Отключить рекламу