На далёких дорогах забытых времён (гет)

На вершине Амон Ланк дул резкий порывистый ветер, почти неощутимый внизу, под покровом деревьев. Растрепавшиеся волосы упрямо щекотали лицо, не давая ничего рассмотреть с пустынного склона, на который мы поднялись. Стоящая рядом мать молча смотрела вдаль.

— Нана, ну где? — вырвался вопрос после очередной безуспешной попытки обнаружить что-либо внизу, среди бесконечно колышущейся зелёной листвы.

Мать чуть улыбнулась, обернулась, и в её глазах вспыхнули голубоватые искорки. Она присела на корточки и обняла меня, поворачивая в нужную сторону и отводя от лица непослушные пряди.

— Смотри, моя маленькая, — произнесла она и повела перед собой ладонью. Ветер подхватил широкий рукав её белоснежного платья, обнажил тонкую изящную руку, протянутую вперёд. — Смотри и запоминай. Может быть, когда-то ты расскажешь об этом своим детям...

Устремив взгляд вслед за рукой матери, я тихонько ахнула. Повинуясь её взмаху, зелёное сплетение ветвей под нами медленно раздвинулось, а на открывшемся пространстве появился небольшой дом, увитый плетями диких роз. Бесшумно приоткрылась дверь. На высокое, украшенное мозаикой цветного дерева крыльцо выбежала мать. Остановившись на миг и взглянув перед собой, она сбежала по ступеням вниз на ведущую к дому дорожку и поспешила вперёд. Чуть дальше из-за деревьев появился отец, почти бегущий ей навстречу. Счастливо сияя глазами, они встретились и, на некоторое время замерев друг у друга в объятиях, медленно пошли к дому, сплетя руки.

Радость, любовь и восторг хлынули в сердце в одночасье. Казалось, миг — и я окажусь рядом с идущей парой, ухвачусь за сплетение их рук и повисну, поджав ноги и раскачиваясь над землёй. Мать со смехом попытается поймать подол моего метущего розоватую пыль платья и убрать рассыпающиеся за спиной волосы. Отец поднимет локоть повыше, легко подхватит меня на руки, и мы все втроём войдём в увитый зеленью домик с высоким крыльцом...

Я засмеялась и протянулась к ним, но что-то цепко удержало меня на месте, заставляя отвернуться от происходящего.

Сидящая рядом мать ласково улыбнулась и легонько коснулась губами моего лба в ответ на мою растерянность. Последний взгляд вниз выхватил лишь медленное движение ветвей, надёжно укрывших затерянную среди могучих дубов полянку.

— Но... Это же не по-настоящему, — разочарованно протянула я, касаясь ладошкой бархатисто-нежной щеки матери. — Это было твоё волшебство. А где настоящий дом?

— Это и был мой старый дом, девочка моя, — внимательным и проникновенным взглядом мать пыталась выразить недоступное моему пониманию. — Я... наш народ... мы все... жили здесь когда-то. А потом... многое изменилось. Я показала тебе, как это было... И это не волшебство, дорогая, это память. Память, которую всегда можно разбудить, которая хранит всё, однажды пережитое, увиденное или задуманное. Эта память живет здесь, в этой земле, в этих деревьях, в этих камнях. И тот, кто сможет прикоснуться к ней, никогда не потеряет себя.

— Но я так не могу, нана, — безуспешная попытка осмыслить слова матери вызывала в душе лишь растущее отчаяние. — Я не умею видеть и слышать, как вы с отцом. Я не умею показывать, как вы. Я ничего... совсем ничего не умею...

Скрывая навернувшиеся на глаза слёзы, я опустила голову. Мать коснулась моего подбородка, заставляя взглянуть себе в лицо, и снова ласково поцеловала, удерживая в объятиях.

— Маленькая моя, ты всё умеешь. Всё, моя малышка... У каждого свой дар. Кто-то умеет показывать, кто-то видеть или слышать. Ты увидела то, что сможешь когда-то рассказать другим. А это значит, что память всё равно останется, будет жить и приумножится. Однажды ты это поймешь, малышка...

Она протянула руку, и синяя бабочка послушно уселась на её палец, блеснув в лучах солнца пыльцой ажурных крылышек. Мать просияла улыбкой и повернулась к широкой ленте Великой Реки, вытянувшейся у западного склона холма. Проследив её взгляд, я заметила, как далеко-далеко на синей глади воды белеют точки лодок, неторопливо приближаясь с другого берега.

Запрыгав, я замахала руками — наверняка нас с матерью уже давно заметили стражи, сопровождающие отца.

— Ада-а-а-ар! — порыв ветра услужливо подхватил крик, унося его к реке.

Мать счастливо рассмеялась и взмахом отпустила в поднебесье свою маленькую синюю вестницу, сверкнувшую на прощание крылышками.

— Пойдем, девочка моя, — она протянула мне руку, — мы как раз успеем к лагерю до их прибытия.

Ухватившись обеими руками за изящную ладонь с тонкими пальцами, унизанными драгоценными кольцами, я послушно последовала за матерью по тропинке вниз с голого безжизненного холма, чтобы встретить в развёрнутом на опушке Эрин Гален лагере возвращавшегося из Лоринанда отца.

Где-то за спиной прощально вздохнул ветер, зашуршали мелкие камни, осыпаясь в зелёную безбрежность под склоном, но упругие ветви древнего леса даже не шелохнулись, надёжно храня в уютном сумраке память былого.

* * *

Спрыгнув со спины отцовского коня, я устремилась к самой кромке воды, успев заметить, как встревоженная мать быстро перехватила поводья. Её оклики остались где-то позади, слились с плеском волн, потерялись в царящей суматохе. Вспенивая синюю гладь Великой реки, к берегу одна за другой приставали большие белые лодки.

Нетерпеливо подпрыгивая на прибрежном песке и пытаясь разглядеть среди мелькания множества лиц отца, я пропустила момент, когда сбоку ко мне приблизился высокий воин, подхватывая на руки.

— Попалась, моя звёздочка, — засмеялся он в ответ на радостный визг, подбрасывая меня высоко вверх над головой и с лёгкостью ловя на лету.

— Ада-а-а!..

Лица стоящих рядом с отцом стражей озаряли улыбки. Со смехом отмахнувшись от моего писка, отец кивнул головой, и его воины рассыпались по берегу, высматривая своих близких.

Один из молодых стражников, впервые в эту поездку надолго покидавший лес, с нетерпением устремился к своей невесте, прибывшей вместе с моей матерью в лагерь... Подруга матери обняла вернувшегося мужа... Их сын с достоинством дожидался своей очереди внимания отца... Светловолосый страж у самой воды целовал молодую жену...

Приблизившаяся незамеченной мать вела в поводу двух коней, своего и отцовского, на котором сегодня удалось проехаться даже мне. Остановившись за спиной отца, она молча улыбалась, сияя глазами. Отец стремительно обернулся и, не спуская меня с рук, обнял её второй рукой, прижимая к своему плечу и касаясь губами виска.

Не в силах совладать с переполнившим сердце восторгом, я безудержно смеялась, поочерёдно осыпая родителей поцелуями и путаясь в золоте их развеваемых ветром волос...

Когда немного улеглась буря радости встречи, отец посадил меня на спину своего коня и в сопровождении матери неспешно направился к лагерю. Мать с мягкой улыбкой шла рядом с ним, временами чуть касаясь его плеча тонкой рукой. Казалось, яркий свет любви и счастья дрожит вокруг них, зажигая ответной радостью случайно брошенные взгляды.

В лагере прибывших с нетерпением ждал сын владыки Орофера, выйдя из своего шатра навстречу вернувшимся посланникам. Тронув плечо моего отца, эрниль⁽¹⁾ Трандуиль склонил голову в приветствии, но на его лице промелькнуло странное тревожно-вопросительное выражение. Отец поклонился в ответ, снял меня с коня и и лёгким ласковым поцелуем коснулся щеки матери перед тем как скрыться в шатре с сыном владыки.

Уловив устремлённый им вслед взгляд матери, я едва не расплакалась — они снова с отцом говорили без слов. Для меня казалась непостижимой эта способность нашего народа, представлявшаяся почти что волшебством, как и многие другие — слышать мир, чувствовать лес, понимать песню Арды. И отец, и мать всегда успокаивали меня. Они в один голос неустанно заявляли, что однажды я найду свой путь и открою дар своей фаэр⁽²⁾, но я им не верила — прожив под солнцем уже целых пять лет, я страстно желала уметь всё то, что могли они, до слёз огорчаясь очередной неудачной попытке вторить им.

Отступив в узкий проход между натянутыми полотнищами двух стоящих рядом шатров, я уселась на траву, прислонилась спиной к опорному столбику и сморгнула готовые пролиться слёзы. «Всё равно... всё равно, однажды я тоже смогу!» — упрямо билась мысль под негромкие голоса отца и Трандуиля, доносящиеся из-за спины.

Разговор звучал очень отчётливо, успокаивая и невольно заставляя прислушаться.

— Сигильтаур⁽³⁾, — говорил эрниль Ороферион, — ты принёс плохие вести.

— Я твердил об этом ещё десять лет назад, когда многие ощутили то же, что и я, — строгий голос отца обратил меня в слух.

— И мой отец тогда прислушался к тебе, — примирительно согласился Трандуиль. — Хоть и трудно было многим покинуть привычные места.

— Как знать, сколько жизней нашего народа это спасло тогда? — тихие шаги отца раздались совсем рядом, за тонкой тканью стены. — Я боюсь, что это только начало, Трандуиль. Те вести, что доходят в Лоринанд до Амдира, не дают возможности забыть о...

— Но ведь Он был уничтожен, — перебил Трандуиль с вопросительной интонацией в голосе.

— Ты ведь знаешь, что это не так просто, — перед моим мысленным взором тут же возник укоризненный взгляд отцовских глаз, устремлённый на сына владыки. — Источник Его силы не уничтожен, и ничто не способно сейчас помешать Ему вернуться, — с нажимом произнёс отец. — Кто знает, сколько у нас есть времени до того момента, как Он успеет восстановиться? Но теперь нам точно известно, что однажды это случится, что ЭТО уже началось. Мы должны успеть... успеть подготовиться.

— Как ты думаешь, — задумчиво произнёс Трандуиль, — сможем ли мы теперь ему противостоять? Нам больше неоткуда ждать помощи, корабли Амана и Нуменора больше никогда не приплывут к этим берегам.

— Поодиночке слабы все. Но свободные народы способны на многое...

Отец замолчал. Я сидела, затаив дыхание, боясь даже шевельнуться и ощущая пугающее соприкосновение с каким-то неведомым мне, но, несомненно, страшным событием.

— Трандуиль, — я почти воочию видела, как отец опустился на стул рядом с молчаливо-задумчивым сыном владыки, — мы избрали свой путь в этом мире. И я уверен, что даже если кто-то из нашего народа пожелает покинуть эту лишённую теперь благословения землю, большинство всё равно будет бороться за неё. Они не пожелали уйти тогда, а теперь, ещё сильнее сроднившись с ней, они никуда не пойдут из Эннорат. Им не нужен далёкий, прекрасный, чужой Аман, им нужен родной дом, где они будут всё также слышать голос родной земли. Ты знаешь об этом не хуже меня, не хуже своего отца. Что же теперь тебя гложут сомнения, друг мой?

— Это не сомнения, Сигильтаур, — голос сына владыки звучал глухо и напряжённо. — Я не сомневаюсь ни в себе, ни в нашем народе. Но меня страшит вероятность увидеть гибель того, что я люблю — наших домов, наших земель, наших родных и близких.

— Дома и земли можно отстроить и вернуть, — ответил ему отец. — Самое главное — сохранить драгоценные жизни. Поэтому я и настаивал десять лет назад покинуть обжитые места, ставшие наравне с этими родными для многих, и отходить ещё дальше к северу, в более спокойные земли.

— Я знаю, — усталость и тоска проскользнула в словах сына владыки. — Я всё знаю, друг мой. Ты был прав... ты во многом всегда прав. Просто сейчас, когда я вижу этот лес, меня тревожат и до боли трогают воспоминания о старой жизни. Разве ты не ощущаешь этого? Даже твоя жена ходила сегодня с твоей дочерью на холм, показывая ей прошлое.

— Я ощущаю многое, Трандуиль, — в голосе отца проскользнули тепло и усмешка. — Но я знаю, что у меня есть самое главное для жизни и счастья в любом месте. Однажды, я надеюсь, ты тоже это поймёшь. Элириэль⁽⁴⁾, выходи! — громко окликнул он, поднявшись и остановившись прямо напротив меня за стеной шатра.

Вскрикнув и от неожиданности подскочив, я добежала до входа, приподняла полог и заглянула внутрь. Отец и Трандуиль сидели у стола, выжидающе глядя на вход. Отец вмиг оказался рядом — едва заметил мелькнувший в проёме светлый краешек платья — и подхватил меня на руки.

— Снова попалась, Звёздочка, — засмеялся он.

Тревога и напряжение, явственно ощущаемые до этого, казалось, исчезли без следа. Отец вернулся на своё место и усадил меня к себе на колени. На чётко очерченных губах сына владыки заиграла мягкая ласковая улыбка.

— У тебя очаровательная дочь, Сигильтаур, — с лёгкой грустью произнёс эрниль, тепло и ласково глядя на меня.

— Я надеюсь, мой друг, однажды сказать тебе такие же слова, — усмехнулся отец.

— Ступайте, — Трандуиль поднялся из-за стола, — Тауриндиль⁽⁵⁾ ждёт тебя. Отдохни и побудь с семьёй. Мы выступим к дому завтра утром, один день сейчас уже ничего не решит.

Поднявшись, отец направился к выходу, уводя меня за руку. Обернувшись на пороге, я поймала полный тепла взгляд сына владыки, взмахнувшего на прощание рукой.⁽⁶⁾

1) эрниль (ernil) — (синд.) принц

Вернуться к тексту

2) фаэр (faer) — (синд.) дух, душа. То же, что на квенье фэа (fea)

Вернуться к тексту

3) Сигильтаур — (синд.) «кинжал леса»

Вернуться к тексту

4) Элириэль — (синд.) «звезда в короне звезд»

Вернуться к тексту

5) Тауриндиль — (квен.) «лесная лилия»

Вернуться к тексту

6) Для справки:

Народ Орофера несколько раз переселялся всё дальше на север от холма Амон Ланк, по мере роста влияния Саурона, пока их домом не стали горы Эмин Дуир. Героиня этой истории родилась уже после всех переселений, в лесах у Эмин Дуир в 3325 году. Её отец и Трандуиль в данный момент озабочены растущей мощью Саурона после возвращение его из погибшего Нуменора в 3320 году второй эпохи. С нынешнего момента до начала Войны Последнего Союза ещё 129 лет.

Вернуться к тексту