Ч@Т знакомств (гет)

— Что ты подумал, когда узнал? Самое первое?

Они позволили себе расслабиться и пили чай не за столиком, а на диване. Их приглушённые голоса едва перебивали уютный треск поленьев в камине. По голым девичьим коленкам то и дело пробегала тень руки с чашкой, и из медово-желтых те становились темно-коричневыми. Взгляд Снейпа падал на них не так часто, чтобы это можно было счесть неприличным.

— Я подумал: беги, Северус.

Она засмеялась.

— Так почему остался? Неужели на тебя подействовали мои грустные глаза?

— Именно. Твои большие печальные глаза. И откуда взялось мнение, что у меня напрочь отсутствует чувство жалости… — спросил он риторически.

— Это всё из-за отчётов, которыми ты мучаешь нас, — пошутила она, но тут же сникла, задумавшись. — Работа постоянно будет где-то рядом. Будет лезть в наши отношения.

— Ты боишься этого?

— Немного, — призналась она.

— Но мы всегда умели договариваться.

— В какой-нибудь из дней у нас может не получиться.

Снейп сел удобнее, подвинувшись на край дивана и развернувшись к ней. Его ноги были широко расставлены, и когда его левое колено, обтянутое шерстяной тканью, случайно задевало её обнажённое правое, между ними будто пробегал ток.

— С самого начала ты зацепила меня тем, что была непохожа на остальных. Один ник чего стоит! — он сухо усмехнулся. — Я всё гадал, кто же ты. Но чем дольше мы общались, тем менее это становилось важным. Я стал чаще думать о тебе в течение дня. Иногда я перечитывал наши беседы, заново наслаждаясь живым обменом мыслей, тонкой наблюдательностью, иронией. Дошло до того, что едва встав с постели, я сразу предвкушал вечер. Когда я понял, что это ты, было уже поздно. Я не мог запретить себе чувство, слишком дорогое и редкое, чтобы им разбрасываться.

Гермиона слушала его со всей увлечённостью, совершенно позабыв о подносе с чаем, парившем недалеко.

— Я и представить не могла, как много у нас может быть общего, как похожи наши взгляды, и как глубоко мы понимаем друг друга даже в тех вещах, в которых отличаемся. Но… Но ведь это не гарантия, что всё будет хорошо.

— Не гарантия, — согласился Снейп. — Но я готов рискнуть.

Гермиона потупила взгляд, потом несколько секунд смотрела на пламя в камине, а огненные языки плясали в её тёмных глазах.

— Это ведь ты избил Драфловски? — спросила она.

— Я, — признался Снейп и поймал на себе её укоряющий взгляд. — Надеюсь, ты не ждёшь, что я буду оправдываться. Я ни о чём не жалею, и ради тебя поступил бы так снова.

— Это неправильно.

— С педагогических позиций, возможно. Но с моей, Северуса Снейпа точки зрения, я поступил верно. Вопрос в том, готова ли ты мириться с моими понятиями о справедливости и о том, что правильно, а что нет.

Гермиона взяла чашку и сделала несколько медленных глотков, пока Снейп терпеливо ждал. Наконец, она произнесла:

— Мне приятно, что ты вступился за меня. И как бы я ни осуждала насилие, но в какой-то части своей души — очень чёрной, наверное, — я рада, что он получил по заслугам.

— Не знал, что твоя душа имеет цвет.

— С мистером Драфловски точно всё будет в порядке?

— Разумеется. Мадам Помфри сразу же осмотрела его. Если ты не против, я бы не хотел больше возвращаться к этой теме.

— Ладно. Ответь мне на один вопрос. Почему ты вообще стал пользоваться чатом? Ты не похож на человека, которого могло бы интересовать подобное.

— Мне рассказал о нём один старый знакомый. Думаю, он тревожился о моей личной жизни, но сам я не искал отношений. Чат помогал отвлечься от напряжённой работы.

— И, чтобы отвлечься, ты стал выяснять, кто скрывается за никами?

— Они сами болтали много лишнего о себе. Я не прилагал почти никаких усилий.

— Мне всегда было любопытно, кто такая мадам Бант?

— О, ты с ней знакома. Даже очень близко. А ещё ближе с ней знакомы кентавры.

Гермиона ненадолго задумалась, а потом уставилась на него:

— Не может быть! Амбридж?!

Снейп кивнул.

— Да уж. В чате она не намного приятнее, чем в жизни.

— Не со всеми, — хитро сощурился он.

— А кто же скрывается под ником Мечта Востока?

— Мохаммед бин Рашид — богатый волшебник из Арабских Эмиратов, недавно приехавший в Англию.

— Как интригующе. Амбридж, судя по всему, осведомлена о состоянии его дел.

— Больше, чем ты можешь себе представить. Он приехал в Англию не просто так, а с матримониальными планами.

— Только не говори, что Амбридж всерьёз… не может быть! — рассмеялась Гермиона. — А Сомик?

Снейп ухмыльнулся.

— Этого товарища ты знаешь ещё ближе. Ты не раз предотвращала взрывы его зелий на моих уроках.

— Финниган? Нет? А кто? Невилл?! Это Невилл Лонгботтом?! Невероятно! Он так уверенно общается!

— Я был удивлён не меньше. Меня радовали и держали в тонусе наши с ним научные споры. Я даже хотел познакомиться с молодым человеком лично. А оказалось… В жизни он не только спорить, глаза бы на меня боялся поднять!

— Он бы умер от избытка волнения!

— Надеюсь, ты не собираешься открыть ему тайну и лишить гербологическое научное общество ценного сотрудника, а меня достойного собеседника?

— Нет, — она мягко улыбалась.

Снейп облокотился на спинку дивана и вытянул вдоль неё руку.

— Какие-то ещё вопросы, Гермиона? Я готов отвечать тебе до самого утра, если потребуется. Хотя, конечно, я знаю, как можно провести время более увлекательно.

Смущённая, она посмотрела на дно своей чашки и допила остатки.

— Чай закончился, — сказала она.

Снейп поднялся.

— Знаешь, чего мы так и не сделали? — он протянул ей руку, приглашая. — Мы не станцевали на балу.

Уроки вальса от Макгонагалл, как и сам танец с Крамом, давно забылись. С тех пор мисс Грейнджер, если и ходила в места, где люди развлекали себя телодвижениями в такт музыке, то делала это без пары.

— Я не знаю, как танцевать с партнёром. Я привыкла делать это одна.

— По-моему, самое время привыкать танцевать в паре, — он смотрел прямо на неё, а рука настойчиво продолжала висеть в воздухе. И Гермиона схватилась за неё.

От резкого подъёма у неё закружилась голова, и она упала прямо в объятия Северуса, сразу ощутив себя в крепком кольце его рук. Гермиона прикрыла глаза и затрепетала.

— Твой наряд Афины был настоящим испытанием для меня, — от тёплого шёпота на ухо сладкая дрожь пробежала по её телу. — Если бы ты сама видела, насколько ты была... — Северус прижал Гермиону к себе чуть ближе, чем это позволяли приличия. Тонкий шелковый халат не скрывал тепла её кожи, волосы пахли лавандой и слегка щекотали его подбородок, а дыхание чувствовалось сквозь материал рубашки там, где Гермиона положила голову ему на плечо.

Они размеренно двигались в тишине прижавшись друг к другу, слушая дыхание друг друга, еле заметно вздрагивая, когда оно достигало кожи кого-то из них.

— Есть еще кое-что, что я обещал и не сделал, — Гермиона запрокинула голову, ловя взгляд Северуса.

— Что же?

— Я обещал поцеловать тебя.

— …даже если я кошмарна, — вспомнила Гермиона и перевела взгляд с глаз Северуса ниже на губы.

— Но ты прекрасна. Прекраснее, чем я мог бы вообразить, когда давал это обещание, — он поднес правую руку к лицу Гермионы, мягко касаясь щеки, а потом скользнул выше, ныряя в волосы, нежно гладя в том месте, от которого по её позвоночнику побежали мурашки. — Милая, милая Гермиона… — он склонил голову ещё ниже, касаясь её губ своими, сначала робко, оставляя мелкие поцелуи на мягкой плоти, а потом все смелее, не ощущая сопротивления. Ему навстречу раскрылись: его губ коснулся её кончик языка, который он тут же ухватил, а затем выпустил. Он издал короткий смешок и, сделав глубокий вздох, прижав Гермиону теснее, углубил поцелуй, утверждая на неё свои права.

Его руки двигались по тонкому полотну, гладили, ласкали, а потом сминали, натягивая. Едва завязанный халат скользнул с плеч, повисая на локтях, за ним последовали тонкие лямки пеньюара. Северус сместил поцелуи к шее, и Гермиона не смогла сдержать приглушённого возгласа. Она цеплялась руками за его плечи, пытаясь удержать равновесие; сжимала в кулачках ткань рубашки, ворот которой неприятно натянуло. Не прекращая поцелуи, оторвав руку от соблазнительных округлостей, он расстегнул рубашку до середины и снова вернулся к объятиям. К этому моменту Гермиона успела высвободить руки из-под халата, который теперь лежал у её босых ног. Прохладные ладони легли на разгоряченную кожу, показавшуюся из-под рубашки. Северус отстранился, наблюдая за ней, наслаждаясь её касаниями. Его рука, перебирающая каштановые кудри, аккуратно высвободилась из хрупкого плена. Проследовав ниже, к плечам, по спине, к ягодицам, оглаживая их, обходя, подтягивая тонкую ткань выше, забираясь под неё, рукой проскользнул между их телами. Теперь был его черед не сдержать стона. Она была податливая, завораживающая. Желанная. Горячая. Желающая.

Они оба застыли. Но только для того, чтобы вновь продолжить. Северус сделал шаг навстречу Гермионе, подталкивая её к дивану. Ещё один. Ещё. Крепко держа её за поясницу одной рукой, наклоняясь вперед, опираясь другой рукой о спинку дивана, он чувствовал, как скользит её нога по его бедру, прижимая к себе плотнее, как её пальцы ласкают его кожу на груди. Её дыхание обдавало его жаром. Шелковистое платьице сползло вниз, оголяя небольшие груди. Грубая зеленовато-золотистая гобеленовая ткань создавала контраст с нежной розоватой кожей Гермионы. Волосы разметались, создавая элегантное обрамление открывшейся картине.

Северус застонал и не помедлил проявить внимание каждому участку кожи, что только открылся перед ним. Гермиона подалась навстречу.

— Северус…

Он был увлечен. Единственной преградой стал пеньюар, который ничего не скрывал. Его пальцы и губы спешили подарить ласку везде. Но этого уже не хватало обоим. Одним незаметным движением он расправился с пуговицами на брюках. Больше нечему их было сдерживать. Ещё движение. Ещё стон. Его. Её. Шёпот и поцелуи. И треск поленьев в камине.

* * *

— Я как сейчас помню свой первый урок, — Гермиона спрятала обнажённое плечо под одеяло. — Сентябрьский день, ещё листья опадать не начали, второй курс Слизерина, последние парты шумят, у доски — Орсон Уайльд рассказывает о свойствах цетрарии. И вдруг открывается дверь и стоишь ты, такой грозный, суровый. Просто стоишь и молчишь. А в классе гробовая тишина.

— Я очень хорошо умею молчать, — улыбнулся Снейп.

— Превосходно умеешь! Я тогда подумала: «Вот бы мне овладеть таким взглядом».

— Я тебя научу, — он притянул её ближе, зарылся лицом в её волосы и закрыл глаза.

— А помнишь, ты дал мне свою тёплую мантию на матче Слизерин — Хаффлпафф? — прошептала ему в грудь.

— Я?

— Неужели не помнишь? Ты накинул мне её на спину и сказал: «На такие мероприятия нужно одеваться теплее, мисс Грейнджер». Мне стало так приятно от твоей заботы. Я почувствовала себя… будто вернулась домой.

— Хогвартс — и есть дом. Его двери всегда открыты для тебя, Гермиона.

Она заглянула ему в глаза, в которых читалась просьба.

— Нет, Северус. Я уже приняла решение.

— Зачем рубить с плеча. У тебя много времени хорошо всё обдумать.

— Нет.

— Ты подумаешь. Просто подумаешь. Просто допустишь мысль о том, чтобы здесь остаться, — Снейп смотрел на неё одновременно властно и умоляюще, Гермионе в какой-то момент показалось, что он её гипнотизирует.

— Это ничего не изменит.

— Подумай, — повторил он.

Они не могли наговориться: вспоминали счастливые, грустные, смешные, неловкие, трогательные моменты. Как пришлось эвакуировать детей в большой зал и создавать «щит», когда зараза Пивз пустил слух об окружении школы дементорами, как ученик чуть не взорвал кабинет зельеварения, как Гермиона проходила собеседование на должность, как она от волнения опрокинула чернильницу и была похожа на трубочиста, как Снейп защищал её от нападок коллег и так далее и тому подобное; смеялись, шутили, обнимались.

— Я счастлив, что нашёл тебя, — сказал Снейп, нежно потершись своим носом о её. Почувствовав прикосновение пальцев к виску, он прильнул щекой к тёплой ладони и поцеловал её. — Но, по правде говоря, нашёл я тебя не сейчас, а гораздо раньше. Ты приходила ко мне во снах, ты была моей грёзой, заветной мечтой. Я просто не знал, не мог сопоставить тебя и этот образ. Я думал, это пустые мечты и отказался от них, но ты не хотела меня покидать. Я думал, что моя родная душа где-то далеко, живёт своей жизнью и не знает обо мне, а ты всё это время была рядом. Представляешь, если бы я так и не узнал о том, что ты — моя…

Гермиона сжала его в объятиях, и Снейп застонал от удовольствия.

— Я и представить не могла, что бывает так… хорошо…

И после этих слов, когда спала тьма и запели первые птицы, они уснули.