Ч@Т знакомств (гет)

— Давай повторим, — проговорила Гермиона, подливая молоко в чай своей гостье. — Я произношу одно-единственное заклинание, придумываю ник, и на бумаге появляется множество бесед по интересам, среди которых мне нужно выбрать анонимный чат для знакомств.

— Ага, — подтвердила Джинни.

— Уверена, что мне стоит это делать?

— А где ещё ты найдёшь себе пару, если безвылазно сидишь в Хогвартсе?!

Гермиона прикусила краешек нижней губы. С Роном их пути разошлись, когда его пригласили в «Пушки Педдл», а её — преподавать зельеварение. С тех пор она действительно почти безвылазно находилась в стенах замка, где её личная жизнь законсервировалась, словно те неприятные на вид существа в банках, стоявших раньше в кабинете Северуса Снейпа.

Гермиона откашлялась и произнесла, коснувшись палочкой пергамента:

— Sine nominibus communicationis⁽¹⁾!

На белом листе проступила надпись: «Введите свой псевдоним» и замерцала, то исчезая, то появляясь вновь.

Подруги переглянулись.

— Может быть, «Повелительница крестражей»? — весело подсказала Джинни.

— О-очень «анонимно». И совсем не пафосно, учитывая, что уничтожила я только один.

— «Королева зелий»?

— И все, кто знает о моей профессии, тут же догадаются. Нет. Нужно что-то совершенно нейтральное.

Подумав, она вынула из тумбочки новый пузырек чернил, обмакнула в него перо и написала:

«Незнакомка».

Надпись бесследно пропала, а вместо неё появилась другая:

«Такой ник уже существует. Попробуйте «Незнакомка34».

Гермиона поморщила нос. Ники «Otter» и Curly_girl вместе с их вариациями также оказались заняты. Скучающий взгляд окинул лежащий на столе ботанический справочник, раскрытый на середине.

— Придумала! — воскликнула она. — Такого точно ни у кого нет!

Гермиона написала что-то на бумаге, и через мгновение появилось сообщение:

«Ваш ник «Lithospermum» принят. Благодарим за регистрацию».

— Какой-какой у тебя ник? — не успела прочесть Джинни.

— Увидишь. Слушай, а как понять, парень скрывается за псевдонимом или девушка?

— Ники парней отображаются чёрными чернилами, девушек — красными.

На пергаменте тем временем появились многочисленные, так называемые, комнаты по интересам, в многообразии которых можно было затеряться.

— Тебе сюда, — подсказала подруга и дотронулась палочкой до окошка, надпись в котором гласила: «Знакомства и общение. Участники: 150. Онлайн: 10».

— У кого-то больная фантазия, — закатила Джинни глаза.

— Что?

— Вот, погляди, — она ткнула пальцем в ник «Lithospermum».

— Но это я!

Джинни как-то странно посмотрела на Гермиону.

— Зачем ты сделала такой псевдоним?

— Потому что он идеальный! Никак не связан с моей текущей профессией или моим прошлым! Это самое нейтральное, что может быть! Просто род многолетних травянистых растений, использующихся в некоторых зельях.

— Ага. А ещё он привлечёт уйму идиотов, не знакомых с ботаникой и углублённым зельеварением. Гермиона, пожалуйста, прочитай это слово вслух и по слогам.

— Ли-то-спер-мум, — произнесла она. — О, Мерлин! Ты права! Как его изменить?

В чате появилась надпись:

Pr:/ONS: Привет, незнакомка! Ты, я, номер в отеле и никаких имён. Идёт? 😉

Джинни дотронулась палочкой до ника «ONS» и произнесла:

— Obstructionum⁽²⁾ — потом повернулась к Гермионе с выражением лица «я же говорила». — Изменить ник можно только через тридцать дней после регистрации. Кстати, такие вот кретины любят писать приватно. Например, его сообщение видели только вы вдвоем, о чём говорит значок «Pr» перед его ником.

Тут же появилась другая надпись:

Pr:/188/80: Привет, красавица. Как проводишь вечер?

— Как мне ему ответить?

— Если хочешь, чтобы сообщение увидели все, пиши прямо в чат, а если для него одного, то вначале произносишь: «Privatus», а потом касаешься ника. Ещё можно создать приватную беседу для двоих. Но я бы не советовала — наверняка, это очередной искатель приключений на одну ночь.

— А по-моему, он довольно милый.

Pr:/me → 188/80: Привет. Я новенькая, так что пытаюсь разобраться, как здесь всё работает. А чем занят ты этим вечером?

В то же время, в чате кипели какие-то споры, сообщения сменяли друг друга так быстро, что Гермиона не успевала за всем уследить, однако ей удалось среди стены текста заметить собственный ник.

Пользователь Твои_мокрые_трусики (упомянул вас): Глядите-ка, у нас прибавление! Lithospermum, какой говорящий ник! Люблю раскрепощённых девушек!

Сомик → Твои_мокрые_трусики: Опять ты! Вчерашнего бана недостаточно? Lithospermum — это такой род растений вообще-то, а не то, что ты подумал! Ребята, раз, два, навались!

Пользователю Твои_мокрые_трусики ограничен доступ в чат на 24 часа. (Проголосовали: Сомик, Кексик, BANTYC, МечтаВостока, $тРеКоЗа).

— Ладно, я пойду. Завтра рано вставать, — Джинни засобиралась домой.

Pr:/188/80: Ничем особенным. Может, скрасишь моё одиночество? [открыть колдофото]

— Нужно дотронуться палочкой, чтобы посмотреть фото? — уточнила Гермиона у подруги, и та кивнула.

— Фу! Нет! Какая гадость! — Гермиона попятилась от лежавшего на столе пергамента.

Туда заглянула Джинни и зажмурилась. Потом коснулась палочкой непристойного колдоснимка, развернувшегося на весь лист, и произнесла:

— Delete! Obstructionum! — она погладила Гермиону по плечу. — Подобное случается редко, но твой ник словно маяк для таких субъектов. Я бы посоветовала тебе выйти из чата, подождать месяц, а потом сменить его.

Попрощавшись с подругой, Гермиона заказала у домовика чайник ромашкового чая, от которого всегда становилось тепло и спокойно, и в последний раз заглянула в чат перед тем, как закрыть его.

Пользователь Сомик (упомянул вас): Lithospermum, не стесняйся, присоединяйся к чату! Расскажи что-нибудь о себе. Например, какое у тебя хобби?

ОдинокийВолчара → Сомик: Я знаю, какое у неё хобби ;) [рисунок]

Своё сообщение он решил сопроводить наглядной иллюстрацией неприличного содержания.

Пользователю ОдинокийВолчара ограничен доступ в чат на 24 часа. (Проголосовали: Сомик, Кексик, Летающий_Принц, BANTYC, МечтаВостока).

BANTYC: Всё равно я не понимаю, зачем делать такой провокационный ник.

Кексик → BANTYC: Может быть, она ошиблась. Зачем сразу нападать?

Сомик → BANTYC: Вот именно! Будь дружелюбнее, Вантуз!

BANTYC → Сомик: Я БАНТИК!!! СКОЛЬКО РАЗ ПОВТОРЯТЬ!!!

Летающий_Принц → Lithospermum: Предполагаю, одно из двух: либо вы зашли сюда намеренно провоцировать людей, либо настолько увлечены Гербологией, что слово «Lithospermum» звучит для вас вполне… невинно. У меня только один вопрос: почему Lithospermum, а не, скажем, «Подсолнечник однолетний⁽³⁾»? А ещё лучше, просто «Однолетний». Разумеется, на латыни, вы же образованная девушка.

Сообщение было насквозь пропитано сарказмом. И хотя его целью было зло посмеяться над Гермионой, оно, тем не менее, позабавило её. Такой юмор не всякий мог понять, а только человек, хорошо разбирающийся в растениях.

Lithospermum: Добрый вечер всем. Я тут впервые, так что пока плохо ориентируюсь. Насчёт псевдонима — это досадная ошибка. Сомик и Кексик, спасибо за поддержку. Вернусь к вам через месяц с обновлённым ником. Тогда и расскажу о себе подробнее.

Lithospermum → Летающий_Принц: Гербология действительно увлекает меня, и не только она. А вы, как я вижу, большой поклонник квиддича?

Летающий_Принц → Lithospermum: Глупое виляние метлой не входит в сферу моих интересов.

BANTYC → Летающий_Принц: Какой важный! Надо же, стоило появиться свежей крови, так тут же вылез!

Летающий_Принц→ BANTYC: Воздержусь от гнусных комментариев в вашу сторону, мадам Бант.

«Какой-то он заносчивый, — пожала плечами Гермиона. — Неудивительно, что сидит в чате знакомств. В жизни такому поди сложно завязывать отношения с людьми».

Сомик → Lithospermum: Да брось! Не уходи. Всех плохишей мы забанили. Никто тебя не обидит.

Кексик → Lithospermum: Да-да, остались только самые дружелюбные. На идиотов не обращай внимания, блокируй. Они даже мне писали гадости, хотя у меня нормальный ник.

BANTYC → Летающий_Принц: Тебе просто сказать нечего, упырь спесивый!

Сомик → BANTYC: Вантуз, зачем ты так? Может Принц не всегда приятный собеседник, но обычно его шутки остроумны, а уж обсудить с ним свежие выпуски «Гербология: новые горизонты» — всегда очень интересно!

Летающий_Принц→ BANTYC: Bufo quantum similis turpissima bestia vos⁽⁴⁾!

Сомик (процитировал пользователя Кексик): ≫ остались только самые дружелюбные.

Ну, кроме Вантуза. И Принца. Но мы их всё равно любим 😊

BANTYC → Сомик: ДА СКОЛЬКО МОЖНО!!!

Пользователь BANTYC объявила голосование: «Ограничить пользователю Сомик доступ в чат на 24 часа».

Время голосования истекло. Нужное количество голосов не набрано.

Lithospermum: У вас здесь очень весело и оживлённо!

Lithospermum → Кексик, Сомик: Ладно, уговорили. Только налью себе ромашкового чая. Скоро вернусь.

Кексик: ^_^ Как уютно. А я пью лавандовый.

МечтаВостока: Самый лучший чай — чёрный, с кардамоном, шафраном и молоком.

Lithospermum: Ого! Здесь и научные изыскания можно обсудить? Я думала, тут так, только развлечения😊

BANTYC → МечтаВостока: Абсолютно согласна, а ещё вкуснее, когда он приготовлен с любовью ;)

Pr:/Летающий_Принц: Ромашку берёте в «Слизень и Джиггер» или у Малпеппера?

Pr:/me → Летающий_Принц: А вы с какой целью интересуетесь?

МечтаВостока → Lithospermum: Здесь не только плебеи, но и образованные джентльмены найдутся.

Pr:/Летающий_Принц: Когда в следующий раз будете в Косом, зайдите к Малпепперу и скажите, что вы от Принца. Он отсыплет вам самых лучших ингредиентов, а также мой специальный сбор для заваривания перед сном.

Pr:/me → Летающий_Принц: Очень мило, спасибо, но я предпочитаю оставаться анонимной.

Pr:/Летающий_Принц: А вы оказались не так глупы. Кексик тут же побежала скупать лаванду.

Сомик → Lithospermum: Ты тоже любишь Гербологию?

Lithospermum → Сомик: Без фанатизма:)

Pr:/me → Летающий_Принц: И вы узнали, кто скрывается под её псевдонимом?

Pr:/Летающий_Принц: Я знаю о реальной личности почти каждого в этом чате. Он анонимный, но не для меня.

Pr:/me → Летающий_Принц: Так вы за этим здесь сидите? Ради игры в «Угадайку», а не чтобы пообщаться, и, возможно, найти друга или вторую половинку?

Ответа Гермиона не получила. Через пару минут Летающий Принц вышел из чата, и её увлекло общение с новыми знакомыми.

Засыпала она с улыбкой на лице, вспоминая шутки и увлекательные отрывки бесед. Каждый пользователь был по-своему интересен. С кем-то у Гермионы было больше общего, с кем-то меньше. И, конечно, она думала о Летающем Принце, далеко не самом приятном собеседнике, но определённо интригующем.

1) Sine nominibus communicationis — общение без имен

Вернуться к тексту

2) Obstructionum — блокировать

Вернуться к тексту

3) Подсолнечник однолетний — на латыни звучит как Helianthus annuus (однолетний — annuus)

Вернуться к тексту

4) Bufo quantum similis turpissima bestia vos — творческая переделка Снейпом изречения древнеримского поэта Квинта Энния «Как похожа на нас мерзейшая тварь — обезьяна!» в «Как похожа на вас мерзейшая тварь — жаба!»

Вернуться к тексту

Следующим вечером, как только Гермиона увидела, что загадочный пользователь, именующий себя Принцем, зашёл в чат, то первая написала ему.

Pr:/me → Летающий_Принц: Предлагаю пари. Вашу личность я угадаю быстрее, чем вы мою.

Pr:/Летающий_Принц: На что спорим?

Pr:/me → Летающий_Принц: Тридцать галеонов?

Pr:/Летающий_Принц: Отлично. Буду рад пополнить свой счёт в банке.

Pr:/me → Летающий_Принц: Вы чересчур самоуверенны. 😊 Кстати, раз уж мы заключили пари, предлагаю перейти на ты.

Pr:/Летающий_Принц: Слишком быстро для меня. Но, так и быть, уступлю даме.

Принимай приглашение. Никаких намёков на романтику, я просто устал каждый раз тыкать в твой ник палочкой и произносить заклинание.

Пользователь Летающий_Принц приглашает вас в приватный чат.

Вы приняли приглашение в приватный чат.

Lithospermum: У меня странное чувство, что ты намного старше меня.

Летающий_Принц: Сколько тебе лет?

Lithospermum: Хм-м…

Летающий_Принц: Ты несовершеннолетняя?

Lithospermum: Конечно совершеннолетняя! Можешь не переживать. Но разве джентльмен должен задавать такие вопросы даме? 😉

Летающий_Принц: Резонно. Тогда о чём мы можем говорить?

Lithospermum: Предлагаю так: по очереди задаём друг другу вопросы о хобби, интересах и т. п., но никаких вопросов про возраст, внешность, место работы или жительства.

Летающий_Принц: Мне нравится. Но про хобби ведь и соврать можно.

Lithospermum: Иногда ложь может рассказать о человеке больше, чем правда. Однако мы постараемся не обманывать.

Летающий_Принц: Полагаю, я должен начать. Первое, о чём ты подумала этим утром?

Lithospermum: «Интересно, зайдет ли Летающий_Принц сегодня в чат».

Летающий_Принц: Как лестно. С чего вдруг такие мысли? Вчера мы обменялись всего несколькими сообщениями.

Lithospermum: Не знаю. Ты меня интригуешь.

На это сообщение Летающий Принц ничего не ответил, и спустя какое-то время Гермиона написала сама.

Lithospermum: Полагаю, я должна продолжить. Твоя самая большая нереализованная мечта?

Летающий_Принц: На данный момент — книга, которую я уже больше месяца жду по предзаказу.

Опиши свой обычный вечер?

Lithospermum: Очень пресно, на самом деле. Значительную часть вечера я работаю. Но если все дела сделаны, могу отдохнуть за чашкой чая с книгой или расслабиться в ванне за чтением какого-нибудь журнала вроде «Колдонаука сегодня». Друзья считают, что я не умею развлекаться, но на самом деле у меня просто не хватает времени на то, чтобы куда-то выбраться.

Летающий_Принц: Книга или ванна — прекрасный способ провести вечер. Тебе не нужно этого стыдиться. А трудоголизм — похвальное качество, но часто влечёт за собой неустроенность личной жизни. Сужу по себе.

Lithospermum: Спасибо, что так отнёсся. Я боялась, ты сочтёшь меня скучной.

Летающий_Принц: На данный момент ты самый интересный собеседник в этом чате.

Гермиону наполнила иррациональная радость, от чего она даже вскочила из-за стола, пряча улыбку за сложенными лодочкой у лица ладонями. В голове звучало музыкой: «Он считает меня интересной! Он считает меня интересной!» Она покружилась на месте и упала на стул, всё ещё сияя от радости. Посмеялась над собой. Как глупо испытывать такой восторг от того, что тобой интересуется незнакомец, о котором сама толком ничего не знаешь. Как безрассудно чувствовать симпатию к человеку только потому, что у вас совпали некоторые интересы, и он кажется таким загадочным. Это странно, неразумно, поспешно. И тем не менее, она улыбалась.

Взглянув на пергамент, Гермиона увидела новое сообщение.

Летающий_Принц: Кстати, ты читала последний выпуск «Колдонауки сегодня»? Что думаешь насчёт самостоятельно регулирующих температуру котлов?

Её улыбка стала шире. Наконец-то появилась возможность обсудить научные открытия с человеком, который действительно этим интересуется, а не будет скучающе кивать головой из вежливости.

Lithospermum: Я думаю, такие котлы удобны, особенно для домохозяек и, может быть, простых зелий, но не там, где используются многосоставные или иные сложные ингредиенты, способные влиять на время приготовления.

Летающий_Принц: Ты разбираешься в зельях гораздо глубже рядового волшебника. Скорее всего, работаешь в одной из аптек или в Отделе качества и регулирования зельеварческой продукции. Ну или варишь и торгуешь из-под полы. В любом случае, задачу ты мне облегчила, сузив круг поиска.

Lithospermum: А может быть, я просто хорошо помню школьную программу? 😊

Летающий_Принц: Я тебя умоляю. Школьная программа забывается на следующий же день после выпуска за ненадобностью. Остаются только те знания, которые человек использует в повседневной жизни и профессиональной деятельности.

Lithospermum: А вдруг я исключение из правил? Между прочим, зельеварение у меня вёл очень строгий профессор, которого боялась вся школа. И обучал он так, что многие, я уверена, до сих пор помнят, в чём разница между волчьей отравой и клобуком монаха 😊

Летающий_Принц: Наверное, это был действительно выдающийся преподаватель, если спустя годы знания по его предмету всё ещё свежи в твоей голове. Но я буду придерживаться своей версии — твоя работа так или иначе связана с зельями.

Lithospermum: Как угодно. Теперь моя очередь задать вопрос. Что было самым ярким событием твоего детства?

Летающий_Принц: Знакомство с человеком, ставшим впоследствии моим близким другом.

Lithospermum: Вы до сих пор дружите?

Летающий_Принц: Нет. Уже довольно поздно. Продолжим завтра.

Lithospermum: Спокойной ночи.

Летающий_Принц: Спокойной ночи.

Принц вышел из чата, а Гермиона произнесла нужное заклинание, после которого на пергаменте появилась вся история их переписки, которую она перечитала со странным чувством наслаждения. Потом она вернулась в общий чат, где шла оживлённая дискуссия о новом нелепом законе министра магии, и увлеклась жарким обсуждением, совершенно позабыв о времени.

Вот уже который год Северус ходил на работу как в театр. Он мгновенно вжился в новую роль — директора Хогвартса, играл её стойко, исправно, и всех это устраивало. Новая пьеса в старых декорациях. Никто не пытался сорвать маски и заглянуть за кулисы.

С подчинёнными, не в пример Дамблдору, директор Снейп вел себя отстранённо и холодно. Те отвечали взаимностью. И пусть на груди под мантией висел Орден Мерлина за заслуги перед Отечеством, это не сделало его отношения с людьми проще и легче. Да, теперь не было нужды изображать из себя карикатурного злодея, однако сарказма в его речи не убавилось, ибо не умалилась и людская глупость, окружавшая его.

Если откровенно, Северус устал. Если совсем откровенно, устал быть один, устал делать вид, что доволен своим одиночеством, будто он какое-то исключение из правил, которому не нужно обыкновенное человеческое тепло.

Есть ли жизнь вне Хогвартса? Как иронично, что именно он задаёт себе этот вопрос. И именно сейчас. Но каждая попытка на него ответить оборачивается безумием.

Эта незнакомка что-то перевернула в нём. Её непредубеждённость, прямота, честность импонировали Северусу, вызывая ответное желание делиться мыслями и чувствами. Открыть душу человеку, о котором ничего толком не знаешь — это ли не сумасшествие?

В полусонном состоянии Гермиона склонилась над тарелкой с овсянкой, мечтая о чашке крепкого кофе. Но на сей раз был черный чай. «Ничего, у эльфов потом закажу», — мечтательно зевнула она, когда услышала строгий баритон над самым ухом, почти шёпот:

— Профессор Грейнджер.

Он так приятно вибрировал, что она могла бы уснуть под него. А впрочем, она бы сейчас уснула даже под рок хит группы «Ведуньи».

— Да, директор Снейп, — она заторможенно повернулась к нему, старательно держа глаза открытыми, а те щипало, будто в них песку насыпали.

— Зайдите ко мне после завтрака.

М-да, неприятно. В кабинете директора за время своего преподавания Гермиона побывала только пару раз: при найме на работу и когда не уследила за хаффлпаффцем Вустером, взорвавшим котёл и покалечившим помимо себя ещё двоих второкурсников. Поднимаясь на лифте, она готовила себя к худшему, а толкнув приоткрытую дверь, увидела, что Снейп расслабленно сидит в кресле, перебирая бумаги у себя на столе, и от этого почему-то сильнее напряглась. Директор жестом пригласил её присаживаться, а сам ещё какое-то время возился с документами. Закончив, он посмотрел на неё в упор и спросил:

— Что с вами происходит, профессор Грейнджер?

— Ничего. Всё в порядке, сэр, — ответила Гермиона, не понимая, к чему он клонит.

— Тогда почему вы клюёте носом за завтраком уже второй день подряд? У вас какие-то… личные проблемы? — Мерлин свидетель, он интересовался из лучших побуждений, но последний вопрос почему-то прозвучал так надменно, что Снейп сам от себя поморщился.

«Спрашивает о личных проблемах и делает такое лицо, будто ему отвратителен весь этот разговор. Что он вообще от меня хочет?»

Северус хотел только одного: чтобы школа работала как метроном, чтобы его подчинённые ответственно выполняли свои обязанности. С профессором Грейнджер что-то происходило, и он как начальник обязан был выяснить, что именно, а при случае предложить помощь.

— Нет, сэр.

— С кем вы спите?

— Что, простите?!

— Я спросил, сколько часов вы спите?

«Он оговорился или мне показалось?».

— Сегодня — два.

— У вас ответственная должность, профессор Грейнджер. И не мне вам напоминать, как важна безопасность на уроках, особенно таких, как зельеварение. Поведайте мне, каким образом вы собираетесь следить за детьми в таком состоянии?

— Я планировала выпить кофе перед уроком.

— Мисс Грейнджер, — прошипел он, — вы и дальше намереваетесь спать по два часа в сутки? Хотите повторения того случая с мистером Вустером?

— Нет, сэр, не хочу.

Гермиона молчала, пока её щеки покрывались красными пятнами стыда. Она очень не любила, когда ей напоминали о том промахе. Совладав с чувствами, она сочла нужным добавить:

— Я обещаю, что буду спать достаточное количество часов, и эта ситуация больше не повторится.

Послышалось привычное хмыканье. Директор достал из ящика стола пузырёк зелья и приказал выпить. Всю сонливость как рукой сняло. Снейп внимательно посмотрел на свою подчинённую.

— У вас какие-то проблемы? — повторил он с интонацией, которую сторонний наблюдатель счёл бы, наверное, заботливой. Но для мисс Грейнджер, которая прекрасно знала Северуса Снейпа, а она была уверена, что знала, этот вопрос прозвучал в духе: «Почему вы ещё здесь?»

— Нет. Спасибо, сэр, — поблагодарила она и торопливо покинула кабинет.

Наступил долгожданный вечер, и таинственный собеседник не заставил себя ждать, написав первым.

Летающий_Принц: Как прошёл твой день?

Lithospermum: Как всегда в рабочей суете. Я бы рассказала тебе больше, если бы не это пари.

Летающий_Принц: Предлагаешь расторгнуть?

Lithospermum: И лишиться тридцати галеонов? Ну уж нет! 😊

Летающий_Принц: Поверь мне, ты их потеряешь :-)

Lithospermum: Тогда продолжим?

Летающий_Принц: Любимая книга, которую ты время от времени перечитываешь?

Lithospermum: Угадаешь название, если я опишу сюжет?

Летающий_Принц: Попробую.

Lithospermum: Ему нет равных ни на поле битвы, ни в словесных поединках. Лишь одно его смущает — свой огромный нос считает он несносным уродством и потому не смеет сказать о своей любви даме сердца. Узнав, что она влюблена в другого, герой знакомится с ним. Парень необыкновенно красив, но умом и красноречием не блещет. И тогда у героя возникает идея: он вкладывает свои слова в уста этого косноязычного ограниченного красавца. Он помогает ему писать стихи и чувственные признания для той, в которую безответно влюблён. Девушка очарована богатым внутренним миром своего жениха, не подозревая, что полюбила на самом деле душу главного героя.

Летающий_Принц: Красивая и печальная история, но увы, я не знаю, что это за книга. Не читаю женских романов.

Lithospermum: Это же классика! Эдмон Ростан, Сирано де Бержерак.

Летающий_Принц: Никогда не слышал. Это маггловская литература?

Конечно, Снейп слышал об этой пьесе и даже очень давно читал, но пусть она думает, что он из чистокровной семьи.

Lithospermum: Да. Я плачу каждый раз, когда перечитываю.

Летающий_Принц: Это свойственно женщинам.

Lithospermum: :D

Летающий_Принц: Твоя очередь.

Lithospermum: Чего ты боишься больше всего?

Летающий_Принц: Предательства.

Lithospermum: Тебя предавали?

Летающий_Принц: Давай не будем о грустном. Опиши свою идеальную жизнь спустя пять лет?

Lithospermum: Это очень личный вопрос.

Летающий_Принц: Хочешь, чтобы я задал другой?

Lithospermum: Я мечтаю о доме, небольшом, но уютном, где-нибудь на окраине деревни, в окружении природы и тишины, но с хорошей каминной связью, чтобы было удобно добираться до работы. В этом доме со мной живёт муж и ребёнок. Вот такая банальная мечта.

Северус отдавал себе отчёт в том, что целью его вопросов было уже не просто выяснить имя, скрывающееся за псевдонимом, а понять, что она из себя представляет как человек, чем живет, как живет, что считает для себя самым святым и как служит своей святыне; проникнуть в изгибы её души, узнать движение её мыслей, чувств, желаний и надежд, а потом решить, стоит ли выводить общение за рамки чата. А пари? Пари как-то ненароком отошло на второй план.

Летающий_Принц: И какой он в твоём представлении, этот муж?

Lithospermum: Сейчас моя очередь задавать вопрос. 😊 Есть ли у тебя тайные амбиции и какие?

Летающий_Принц: Я доволен тем, чего достиг в жизни. Есть, конечно, нереализованные планы. Но их никак нельзя назвать амбициями. Свой вопрос я уже задал выше.

Lithospermum: Он не многословен и, когда я что-нибудь рассказываю, смотрит с легким прищуром и ироничной улыбкой. Он рад вступить со мной в дискуссию по какому-нибудь вопросу, но наши споры никогда не оканчиваются ссорой, а только обогащают общение. Он спокоен, учтив, сдержан в проявлении эмоций, но способен на глубокое чувство. Разумеется, он умён и не слишком красив — с красивыми полно проблем. Он непременно высокий, и, когда мы обнимаемся, он кладет подбородок мне на макушку. Ещё он обязательно старше меня. Лет на десять, не меньше. Я плохо переношу общество незрелых мужчин.

Летающий_Принц: Какое подробное описание. Жаль, таких не делают на заказ :D

Lithospermum: Смеёшься надо мной? 😊 Между прочим, в моём окружении есть похожий типаж.

Летающий_Принц: И что же вам мешает «жить вместе долго и счастливо»?

Lithospermum: Он мой начальник и вряд ли видит во мне кого-то ещё, кроме рабочего винтика своего громадного механизма. Да и он не принц моей сказки, если честно.

Летающий_Принц: Громадный механизм, значит? Всё-таки ты — сотрудница Министерства магии.

Lithospermum: Если тебе угодно так думать, то пожалуйста. Ну а твоя идеальная женщина, какая она?

Летающий_Принц: Моя женщина умна и любознательна, и у нас не иссякают темы для разговоров длинными вечерами, она жадно впитывает каждое моё слово, когда я делюсь с нею любопытным фактом или парадоксальной мыслью, она — моя соратница по смелым замыслам, она любит меня безмерно, так, как никого на всём белом свете, и она никогда меня не предаст. А ещё она ниже меня ростом, и когда мы обнимаемся, я кладу свой подбородок ей на затылок.

Щеки Гермионы залились румянцем и стали горячими. Она дула на уже остывший чай, чтобы хоть чем-то занять себя, успокоить то волнение, что поднималось внутри неё. И она совершенно не имела никакого представления о том, что следует отвечать в подобных случаях, когда мужчина делает — и как изящно! — недвусмысленный намёк на то, что ты ему нравишься. Однако он спас её от этой неловкости.

Летающий_Принц: Давай поужинаем вместе?

Lithospermum: Поужинаем?

Летающий_Принц: Это было поспешно. И глупо.

Lithospermum: Нет! Я с большим удовольствием!

Lithospermum: Я просто не ожидала. Мне казалось, что тебе это не настолько интересно.

Летающий_Принц: Напротив.

Она вскочила с места и кинулась к стопке пергаментов, шебурша бумагами на столе, ища расписание, прикидывая, делая расчеты в уме. Если она возьмёт дополнительную нагрузку в среду и пятницу, то вечер воскресенья будет свободен. Так она ему и написала. Но оказалось, что у Принца тоже не всё так просто, и тогда они вместе стали пытаться вычленить из вереницы рабочих будней вечер, когда оба будут не заняты. Такой выпал на последнее воскресение этого месяца. Довольные самим фактом предстоящего свидания, не говоря уже о том, с каким трудом им удалось назначить дату, они ещё некоторое время переписывались.

Lithospermum: А как же наше пари?

Летающий_Принц: Оно важно для тебя?

Lithospermum: Нет. Но мне хотелось бы сохранить интригу до встречи 😉

Летающий_Принц: Желание дамы — закон.

В таком случае, моя очередь задать вопрос. Назови качество, которое ты хотела бы изменить в себе? 

Гермиона посмотрела на зачарованные часы, бронзовое копьё которых неумолимо приближалось к красной отметке, которую она установила сегодня, дав себе обещание ложиться спать до того, как стрелка пересечёт её. Каким бы увлекательным ни было общение с Принцем, её профессиональный долг — важнее.

Lithospermum: К сожалению, мне пора. Я отвечу на твой вопрос завтра.

Летающий_Принц: Уже уходишь?

Lithospermum: Не хочу получить ещё один выговор от начальника за то, что прихожу на работу не выспавшись. Да и небезопасно это.

Летающий_Принц: Какое странное совпадение.

Lithospermum: Что именно? Ты тоже получил сегодня выговор?

Летающий_Принц: Нет. Просто безумная мысль мелькнула.

Lithospermum: Какая?

Летающий_Принц: Что мы знакомы.

Lithospermum: Всё может быть 😊

Летающий_Принц: Ты не понимаешь. Если бы это было правдой, это было бы… я не знаю… за гранью добра и зла. Словно некий демиург развлекается, играя нашими судьбами.

Lithospermum: Демиург? Извини. Я, кажется, действительно не понимаю, о чем ты говоришь. Видимо, слишком хочу спать. Мне правда пора. Спокойной ночи.

Летающий_Принц: Спокойной ночи.

Приближался ноябрь. Холодные, томительные вечера проходили в занимательных беседах, то тёплых и душевных, то ироничных и полных дружеских подтруниваний, а уже к концу месяца — недвусмысленных намёков и заигрываний. Конечно, не всегда у них было время пообщаться, но и в самые загруженные дни перед тем, как лечь спать, оба старались зайти в чат и написать друг другу хотя бы пару слов, пусть даже только пожелать спокойной ночи.

Очень скоро Летающий Принц знал не только какой десерт предпочитает незнакомка — меренговый рулет с голубикой и листиком мяты — но и какого цвета были локоны у её первого возлюбленного, когда на них падал мягкий солнечный свет.

Lithospermum: Он ими очень гордился. Пожалуй, он даже мог бы жениться на своих волосах и быть вполне счастлив в браке :D

Летающий_Принц: :D Не представляю, как ты могла влюбиться в подобного типа.

Lithospermum: Мне было двенадцать! И он казался мне самым храбрым мужчиной на свете. Иногда я мечтала, как он спасает меня от какой-нибудь опасности, например, закрывает своим телом от лесного чудища, а потом мы целуемся.

Летающий_Принц: С лесным чудищем?

Lithospermum: Мне надо ещё выпить. Рассказывать о таких стыдных вещах на трезвую голову совершенно невозможно.

Летающий_Принц: Тогда и я плесну себе старого Огдена. Разговаривать на трезвую голову с пьяной женщиной совершенно невозможно 😊

Lithospermum: Я не пьяна!

Летающий_Принц: Это пока ;)

Длинная рубиновая струйка сверкала и шумела, приобретая выпуклые очертания, источала мягкий известковый аромат черных ягод, игриво плескалась в глянцевой хрупкости бокала. Была последняя суббота месяца. Ей требовалось говорить с ним, говорить много и откровенно. Своеобразный способ побороть сжимавшееся вокруг неё беспокойство — провести этот вечер так же, как все остальные. Просто говорить. Обо всём на свете. В последний раз, потому что завтра таинственный незнакомец перестанет быть для неё таковым. Гермиона догадывалась, что он волнуется не меньше.

Lithospermum: Ну а твоё самое стыдное воспоминание из прошлого?

Летающий_Принц: Однажды школьные хулиганы применили ко мне одно неприятное заклинание.

Повисла тревожная пауза.

Lithospermum: И?

Летающий_Принц: Оказалось, продемонстрировать своё исподнее окружающим — не самый лучший способ заслужить популярность сокурсников. Меня после этого случая долго дразнили.

Lithospermum: Сочувствую.

Летающий_Принц: Не стоит. Дело было давно.

Lithospermum: Я бы не пережила, если бы кто-то так подшутил надо мной, выставив на обозрение моё нижнее бельё.

То ли от вина, то ли от необъяснимого чувства, что они давно друг друга знают, разговоры становились всё фривольнее.

Летающий_Принц: Хм…

Lithospermum: Что?

Летающий_Принц: Я бы не отказался взглянуть…

Летающий_Принц: В более уединённой обстановке, разумеется.

Щёки Гермионы залились жаром, а тело ответило на его слова сладостной истомой. Она сомкнула глаза, наслаждаясь расслабленностью внизу живота и там, где соприкасались бёдра. В голове зародилась идея.

Летающий_Принц: Ты не обиделась?

Гермиона рылась в боковом ящике письменного стола, пытаясь припомнить, туда ли она сунула вещицу из магазина «Колдотех» или всё-таки оставила её пылиться в шкафу.

Летающий_Принц: Извини. Видимо, Огденское ударило мне в голову. Сам уже не понимаю, что несу.

Она нашла то, что искала. Кровь бешено стучала в висках, ведь никогда ничего подобного она раньше не делала. Немного пошатнувшись, Гермиона ухватилась за спинку дивана и прилегла на него. Приспустила брюки, отодвинула краешек домашнего кашемирового кардигана там, где он прикрывал границу между черным кружевом и кожей, и сделала моментальный колдоснимок.

Lithospermum: [фото]

Северус переживал, что сказал лишнего, и всё смотрел на пергамент в мучительном ожидании ответа, поэтому прикрепленный файл он увидел и открыл сразу. Фотография показалась ему не то чтобы слишком откровенной и уж точно была лишена всякой пошлости. На первый взгляд нельзя было даже понять, что именно на ней изображено — кусочек бедра, живота или какой-то другой части тела. А всё же она была завораживающе прекрасна. На медовую кожу падал невесомый блик свечи, забирающий из тени тонкую голубоватую ткань кружевного белья. Холмы крупного шерстяного узора собирались там, где контуры размывались и уходили в темноту, из которой проглядывали смутные очертания комнаты.

Lithospermum: Ты здесь?

Летающий_Принц: Сложно оторваться от столь пленительного зрелища. Могу я сохранить его?

Lithospermum: Только если кроме тебя это никто не увидит.

Летающий_Принц: Гарантирую, что нет. У меня в кабинете сейф.

Летающий_Принц: Мне приятно, что ты поделилась.

Lithospermum: Это всё вино. Только сейчас начинаю осознавать, что я сделала :D

Летающий_Принц: В таком случае, спасибо Мерлину за алкоголь!

Летающий_Принц: Надеюсь, я не должен выслать ответное фото? Оно вряд ли будет столь же будоражащее и приятное глазу.

Lithospermum: О нет, оставим эту тайну для будущих встреч.

Lithospermum: Ты… представлял меня?

Летающий_Принц: Твой вопрос в контексте настоящего разговора наводит меня на мысль, что ты спрашиваешь нечто более откровенное.

Lithospermum: Да.

Летающий_Принц: Думаю, я должен быть честным. Да, я представлял.

Летающий_Принц: И представляю сейчас.

Гермиона часто задышала, прочитав последние строчки. Подрагивающей рукой она поднесла ещё не до конца опустевший бокал к губам и сделала глоток. А потом решилась.

Lithospermum: Что?..

Летающий_Принц: Как мои пальцы касаются кожи возле самой кромки кружева. Как я целую твою шею, а ты выгибаешься мне навстречу.

Lithospermum: О…

Lithospermum: Я представляла, как мы целуемся. Твои губы, твои руки. Как сильно ты сжимаешь меня.

Летающий_Принц: Mea dulcis⁽¹⁾, боюсь, если мы продолжим, то мне потребуется пауза.

Lithospermum: Ох, мне тоже.

Летающий_Принц: Я надеюсь, что ты позволишь мне узнать, как это — целовать тебя.

Lithospermum: Посмотрим 😉 Вдруг ты сочтёшь меня страшной и сделаешь вид, что не пришёл.

Летающий_Принц: Я всё же джентльмен и никогда не оскорблю так даму.

Lithospermum: Значит поцелуешь, даже если я кошмарна?

Летающий_Принц: Клянусь честью!

Lithospermum: :D

Lithospermum: Мне с тобой хорошо. Я никогда ещё не была так откровенна. Ни с кем. Ты действуешь на меня как Веритасерум и Амортенция одновременно. Моё лицо горит и мне стыдно за свою несдержанность.

Летающий_Принц: Моя нескромная незнакомка, обещаю, что не покушусь на твою добродетель.

Lithospermum: Я сама неплохо справляюсь с тем, чтобы вручить свою «добродетель» незнакомому мужчине.

Летающий_Принц: Это большая честь для меня.

Летающий_Принц: Как я тебя узнаю завтра?

Lithospermum: Бежево-зеленое пальто в клетку, вязаный шарф и каштановые волосы.

Летающий_Принц: Чёрное пальто, чёрный шарф, и, если приду раньше, то буду ждать тебя за самым неприметным столиком в темном углу.

Lithospermum: Говорят, тёмные дела совершаются в тёмных углах 😊

Летающий_Принц: Вот мы и узнаем. Добрых снов, mea pretiosa⁽²⁾.

Lithospermum: Добрых снов, mea arcanum Prince⁽³⁾.

Утром Северуса Снейпа ждало пренеприятнейшее известие — какая-то стажёрка из Отдела магического образования забыла сделать официальный запрос, и бумаги, должные быть на столе у директора ещё неделю назад, так и не появились. Зато появился сам заместитель отдела, прямо из камина, очень недовольный. Оказалось, что Снейп должен был составить некий Большой регулярный отчёт, который отсылался в орган управления Магическим Сообществом раз в четыре года, и о котором он, разумеется, ни сном ни духом. Кончив распекать Снейпа за медлительность, мистер Рокуэлл — так его звали — выяснил, что вина-то лежит вовсе не на нём, а на беспечной министерской работнице, и выслушал в ответ много неодобрительной критики и язвительных комментариев в адрес работы Министерства.

Упрёки упрёками, а дело сделать было нужно. Рокуэлл долго извинялся, жевал губы, скорбно вздыхал, а в конце сказал, что он надеется на Снейпа и рассчитывает на то, что подробный, обширный отчёт, на составление которого обычно уходит неделя, будет отправлен сегодня же. Затем, заместитель начальника Отдела образования со смущенной улыбкой скрылся в камине, оставив Северуса с гадким, досадливым чувством, что жизнь к нему крайне несправедлива.

«Жизнь вообще несправедлива», — напомнил он себе и принялся за работу, промедление в которой грозило школе проверками и штрафами.

Гермиона летала с самого утра. Она была игривой, немножко кокетливой и лёгкой, как пушинка. Укладывая утром волосы, она улыбалась ему в зеркало; выпивая за завтраком сок, она отхлебывала чуть, словно это был бокал вина, который она закажет за ужином с ним, а после облизывала губы. Порхая по коридорам Хогвартса, она порой замедляла шаг, закрывала глаза и представляла, что прогуливается с ним под руку по мостовой. Фантазия рисовала покатую улицу, длинные, текучие разговоры, одинокие лавочки вдоль фасадов и грязно-желтый газовый свет уютных фонарей. Предвкушение витало в каждом кусочке окружающего пространства, и Гермиона начала замечать знаки, что посылала ей сама судьба. Или же таким образом развлекался демиург, некогда упомянутый Принцем? Она, например, услышала обрывок разговора шестикурсниц, которые обсуждали какое-то «свидание». Потом ей на глаза попались салфетки с изображением короны, а корона — атрибут принца. Следующим предзнаменованием стал реферат девочки из Рейвенкло о целебных растениях центральной Америки, среди которых было Hechtia pretiosa. А ведь именно так он её назвал вчера — pretiosa.

Казалось, ничто и никто не мог испортить этот день. Однако, Северус Снейп, увы, существовал. Увы — потому что имел достаточно наглости вызвать подчинённую в свой кабинет в её выходной.

Он был мрачен. Она тоже. Два кислых лица встретились друг с другом.

Снейп длинно откашлялся и ничего не сказал. Тогда Грейнджер начала первой, чтобы прервать непонятное, неловкое молчание.

— Я заметила, вас не было на завтраке и обеде. Как ваше здоровье, сэр? — вопрос был обусловлен тем, что директор Снейп не пропускал приёмы пищи в Большом зале, кроме одного раза прошлой весной, когда подхватил простуду.

— Благодарю за проявленный интерес, мисс Грейнджер. Всё хорошо. Я просто работал, — он выровнял ладонями высокую стопку бумаг, лежавшую на письменном столе, и глянул на время. — Кстати, насчёт работы. Вы — один из немногих сотрудников, кому я могу доверить серьёзное дело, не беспокоясь о том, что оно будет загублено.

— Спасибо, сэр, — удивилась она.

— Я хочу поручить вам один крайне важный отчёт, который, к сожалению не имею возможности закончить сам.

— Хорошо. Я должна приступить завтра?

— Сегодня. Сейчас.

Гермиона набрала в грудь побольше воздуха. Это уже не шло ни в какие ворота!

— Директор Снейп, — произнесла она с нажимом. — Я надеюсь, вы помните, что сегодня выходной день.

— Я прекрасно осознаю, какой сегодня день, мисс Грейнджер, — он встал и прошёлся по комнате, остановившись возле полок с затейливыми предметами. Снова глянул на часы. — И поверьте, мне не доставляет никакого удовольствия просить вас отложить ваш запланированный отдых. Однако бывают непредвиденные ситуации, такие, как эта.

И он обрисовал кратко то, что случилось утром.

— Почему именно я? — спросила она с обидой в голосе. — Потому что хорошо работаю? Получается, нужно работать хуже, чтобы меня не заставляли делать это в мой законный выходной день?!

Несмотря на то, что Грейнджер повысила голос, Северус не стал делать ей замечание. Он понимал, что это уже не та докучливая всезнайка, которую можно напугать грозным тоном или снятием баллов. Перед ним стояла женщина, взаимодействующая с ним на равных, знающая свои права, и готовая их отстаивать. К ней требовался совершенно иной подход.

— Я слышал, вас не сильно привлекает преподавание в Хогвартсе…

— Вполне устраивает.

— И вы мечтаете о должности помощника начальника Отдела образования.

Она смотрела на него внимательным, настороженным взглядом, как смотрят люди, чья тайна была только что раскрыта. Снейп удовлетворено сощурился и заговорил ещё более лениво.

— Насколько мне известно, отбор там строгий. Требуется не менее двух лет опыта работы в школе магии и отзыв работодателя, — он чуть склонил голову. — Я обязательно упомяну в рекомендательном письме о вашем служебном рвении.

Гермиона зло одёрнула рукава мантии.

— Где бумаги?

— На моём столе. Располагайтесь.

— Я могу работать прямо здесь?

— Да, пользуйтесь всем необходимым. Когда закончите, заприте дверь паролем: «Lithodora⁽⁴⁾».

Директор Снейп ушёл наверх, где была ещё одна комната, может быть спальня, а Гермиона подумала: «снова знак» и опустила на ладони голову.

Оставшись в кабинете одна, она взяла чистый пергамент, произнесла заклинание чата и ввела свой ник. Летающего_Принца не было, но она всё равно отправила ему сообщение о том, что не сможет придти.

Директор провёл наверху около получаса и спустился полностью одетым, когда Грейнджер уже погрузилась в отчёт. Он стремительно прошёл мимо рабочего стола к камину. Поток воздуха взметнул полы его пальто и Гермиона уловила слетевший с лацканов густой, но строгий и явно не дешёвый аромат.

— Огромное вам спасибо, профессор Грейнджер. Вы выручили меня и школу, — сказал Снейп и исчез в пламени.

Потянулся длинный мучительный вечер.

1) Mea dulcis — моя милая

Вернуться к тексту

2) mea pretiosa — моя хорошая

Вернуться к тексту

3) mea arcanum Prince — мой таинственный Принц

Вернуться к тексту

4) Lithodora — ещё одно название Lithospermum

Вернуться к тексту

Это было неприметное, в почётных летах заведеньице в одном из тупиков Косого переулка с ненавязчивой музыкой, приглушёнными голосами и меню, способным удовлетворить весьма взыскательный вкус. Северус прибыл заранее и уселся, как обещал, в дальнем углу рядом с окном, из которого была видна улица. Тут же прилип официант с масляной улыбочкой, которому он дал указание не беспокоить, пока не появится дама.

Проходили минуты. Взгляд прогулялся по немногочисленным посетителям, скользнул в отражении окна, отметил время и упал на дверь. Вошла круглолицая девушка с раскрасневшимися щечками и чудесными каштановыми кудряшками, стала искать кого-то. Северус встрепенулся, когда их глаза встретились. Незнакомка чуть задержалась на нём — в уголках губ проскользнула игривость, — но потом продолжила осматривать зал. Вскоре лицо её просияло, и кокетка направилась к столику, где сидела её худая, астеничного вида подруга в тяжёлой шляпе.

Северус не тревожился, будучи прекрасно осведомлённым о том, что женщины вообще плохо управляются со временем. Подумаешь, каких-то пять минут прошло.

«Уже целых пять минут!» — Гермионе хотелось плакать. От нервного напряжения возникла потребность двигаться, она встала и заходила по кабинету кругами, заглянула в чат, снова заходила кругами, снова заглянула в чат — Летающий Принц так и не появился. В голове возник образ высокого мужчины в чёрном, что сидит в одиночестве и ждёт. Она вернулась на место и попыталась высказать свои чувства на бумаге.

В десять минут Северус по-прежнему не волновался, да и в пятнадцать был ещё не сломлен духом. В двадцать, однако, дух его начал слабеть, а надежда чахнуть. Ещё и официант пристал, мол, долго сидите, сэр, извольте заказать либо освободите столик, вам здесь не лавочка в парке. Снейп угрюмо попросил меню.

В тридцать пять минут, ожидая своё блюдо, он начал прикидывать варианты. «Увидела меня в окно — не приглянулся, вот и решила сбежать от неловкого разговора».

— Ваш стейк и картофель с грибами, — официант снял с подноса тарелки и разложил на столе.

— Благодарю.

«Или испугалась и передумала в последний момент?»

Снейп отрезал кусок сочащегося красным соком мяса, поднёс вилку ко рту и замер: «А может, с ней какое-то несчастье случилось?»

Так он размышлял, пока время текло, а еда исчезала с тарелок. Говядина была вкусной, а вечер отвратительным. Расплатившись и поймав в спину чуть слышное фырканье насчёт маленьких чаевых — «радуйся, что вообще их получил, назойливый сморчок», — Северус шагнул в прохладную бездну.

Теперь на улице было безлюднее, нежели часом ранее. Осенний ветер гнал по плитам газетный лист, поддувал в лопатки, решётчатые тени касались худого лица, проплывали желтые глазницы фасадов, под подошвами хрустела мостовая. Снейп чувствовал себя обманутым, отвергнутым. Не конкретно этой девушкой, а самой жизнью.

Он вернулся в кабинет около девяти вечера, снял пальто и прошёл к рабочему месту. Чернила были убраны в стол, перо очищено и уложено в футляр, из следов пребывания здесь мисс Грейнджер только сухая записка:

«Отчёт доделан и отправлен. Проф. Г. Г.»

Тревожные движения палочкой над чистым пергаментом, еле слышный шепот заклинания и вот — чат.

Lithospermum: Извини, но я не смогу прийти сегодня на встречу. Начальник скинул на меня свою работу. Мне очень жаль.

Какое скверное совпадение, в том смысле, что таковым оно совсем не выглядело. Северус ткнул палочкой в текст и произнёс нужные слова. Бумага выдала:

Сообщение было отправлено сегодня в 18:24

Как раз, когда он ушёл наверх собираться, оставив мисс Грейнджер в кабинете одну.

Lithospermum (18:29): Ты, наверное, думаешь, с какой стати? Ведь у меня сегодня выходной, и я могла бы отказаться! Имела законное право! Да, имела, но были бы последствия. Начальник манипулировал мной, практически шантажировал, намекая, что у меня могут быть проблемы, если не сделаю так, как он «просит». Мне осталось проработать здесь около восьми месяцев, а потом я хочу попытаться устроиться в другое место. Я не хотела рисковать. Прости меня.

В памяти у него пронеслось что-то. «Восемь месяцев», — повторил про себя Северус, подсчитывая в уме, сколько их осталось до начала летних каникул, когда мисс Грейнджер собиралась уволиться.

Lithospermum (19:09): У меня было мало веры в то, что ты зайдёшь в чат до нашей встречи, и всё же я надеялась. Мне невыносима мысль, что ты сидишь там один и ждёшь меня. Я чувствую себя такой виноватой и ничего не могу с этим поделать. Ужасная ситуация. Всё не должно было быть так. Прошу, пр….ти меня.

В этом месте буквы размыло, как от влаги.

Отрицание.

— Чёрт, — выругался Северус. — Этого не может быть.

Он схватился за голову, вспомнив какие пылкие откровенные разговоры они вели друг с другом, сколько личного он открыл о себе… А это была она… Всё это время… Или нет?.. Может быть, просто несколько невероятнейших, невозможнейших совпадений?.. Вдруг появилась надпись:

Пользователь Lithospermum в сети.

На пергаменте тут же проступило:

Lithospermum: Не веришь мне? Не хочешь говорить?

Гнев.

Северус неподвижно навис над столом, не в силах заставить себя написать ни строчки. Что за ужасное стечение обстоятельств! Чья злая шутка? Почему именно с ним? За что? Это несправедливо!

Торг.

Нелюбовь к тому, чтобы оставлять что-либо неясным требовала дальнейших действий. Лучший способ добыть сведения — выпытать их у непосредственного обладателя. «Жаль, что пытки отменили», — некстати вспомнились ему частые воздыхания школьного завхоза.

Однако была более гуманная процедура, и через несколько минут он стоял возле комнат мисс Грейнджер, прислонившись ухом к двери, за которой гудела неизвестность.

— Минфас! — позвал он едва слышно.

Возник домовик и услужливо спросил, чего желает директор Снейп.

— Сделай мне ромашковый чай на две персоны и один меренговый рулет с голубикой и листиком мяты. Доставь прямо сюда.

Через некоторое время эльф появился снова с серебряным подносом, на котором расположились пузатый чайник, пускавший из носика пар, две чашки и узкое блюдце с десертом.

— Ромашка заварится через три минуты, — произнёс домовик почему-то шёпотом, вторя манере директора.

— Мне нужно, чтобы ты доставил этот поднос прямо в апартаменты мисс Грейнджер по моей команде, — начал инструктировать Северус, между делом доставая из кармана небольшой пузырек. — Мисс Грейнджер нужна небольшая помощь, — прокомментировал он свои действия эльфу и накапал в одну из пустых чашек немного зелья.

— Минфас знает, что директор Снейп никогда и никому не причинит вреда, — покивал в такт своим словам домовик.

— Излишне ли говорить о секретности? — Снейп аккуратно разлил ромашковый чай по чашкам и поправил листик мяты на рулете.

— Минфас будет молчать до конца своих дней, директор Снейп, — поклонился эльф.

— Как только я предложу мисс Грейнджер составить мне компанию за чаем, тут же доставь поднос.

Эльф исчез с тихим хлопком.

Северус осмотрел себя, поправил одежду, пригладил волосы и, выдохнув, занёс руку над дверью.

Тук-тук. Ничего.

Ещё раз.

Тук-тук. Шаги. Скрип петель. Красные глаза. След мокрой дорожки на щеке. Взгляд исподлобья.

— Добрый вечер, мисс Грейнджер, — сказал он неуверенно.

— Добрый вечер, сэр, — ответила она вялым, безучастным голосом, продолжая стоять в проёме.

— Вы позволите мне войти?

Отступила — флегматично, нехотя.

— Ещё раз спасибо, что выручили меня, — Северус прошел вглубь, ближе к камину, возле которого расположились кресла и низкий кофейный столик. — Наверное, устали?

Молчание.

— У меня тоже был тяжёлый день. Не будете ли вы так любезны составить мне компанию за вечерним чаем? — Сразу же после этих слов на кофейном столике появился поднос со всем необходимым. — Я взял на себя смелость сразу сделать заказ для нас.

Она посмотрела ему прямо в глаза, проигнорировав появление чая, и с раздражением в голосе сказала:

— Директор Снейп, благодарю за столь радушное предложение, но я предпочла бы, чтобы меня оставили в покое. Я и так проработала весь вечер. Скажите, имею ли я право располагать оставшимся временем так, как мне угодно?

— Разумеется. Я всё понимаю. Вы ненавидите меня.

— Нет, сэр. Просто хочу побыть в одиночестве.

— К тому же, — почти покаянно продолжил Снейп, — мне стыдно, что я был вынужден испортить вам выходной. И теперь я вижу, вы явно чем-то расстроены. Я как джентльмен не могу оставить вас в таком состоянии.

Его непривычная обходительность и учтивый тон вызвали замешательство и раздражение.

— Вы как джентльмен должны были покинуть комнату дамы по первой её просьбе! — Накопившееся недовольство рвалось наружу, и Грейнджер уже не старалась говорить с ним вежливо.

— Давайте так, — спокойно предложил Северус. — Одна чашка чая, и я сразу уберусь восвояси. Идёт?

Гермиона зло посмотрела на него, вздернула подбородок, наморщила лоб, открыла было рот, чтобы высказать что-то резкое, но Снейп заставил её замолчать всего одной фразой.

— И домовики очень старались вам угодить, разве должен их труд пропадать понапрасну? — Лицо его, сдержанное и участливое, приняло совсем уж кислую мину. — Вы присядете или будете пить стоя?

Её гнев сменился недоумением.

— Похоже, вы намерены делать то, что вам заблагорассудится, невзирая на мои возражения! — она подлетела к столику, неудачно зацепилась за коврик, лежавший неподалёку, и неуклюже плюхнулась в кресло. Заметив десерт и уловив запах ромашки, нахмурилась. — Что за фокусы…

— Что вы имеете ввиду? — мягко уточнил Снейп.

— Вы заказали именно то, что я люблю. Откуда…

— Наверное, домовикам известны ваши вкусы, — как можно более непринуждённо ответил Снейп, а в висках, отбивая ритм, дико пульсировала кровь:

«Она! Она! Она! Она! Она!»

Депрессия.

Первым его желанием было выбежать прочь, никогда больше не заходить в чат и как можно реже пересекаться с мисс Грейнджер. Его взгляд приковало к тонким дрожащим пальцам. Нечестно оставлять её в такой подавленности, мучимой неведением. Северус решил, что его священная обязанность — успокоить её и убедить навсегда забыть о таинственном незнакомце. Об этом чудовищном, нелепом, невообразимом переплетении их жизней, об этой насмешке судьбы, об этом случае их обоюдного временного умопомешательства.

Гермиона между тем отрезала кусочек рулета и запила чаем. Он испытующе посмотрел на неё.

— Что случилось? Вы не можете так переживать из-за испорченного выходного.

Она шмыгнула носом.

— Дело не только в этом…

— Расскажите.

— Не знаю, стоит ли… это… личное… — она отхлебнула ещё чая.

— Обещаю, что сохраню всё в тайне.

— Если коротко, то я расстроена, потому что один очень важный для меня человек, кажется, больше не хочет со мной общаться.

— Может быть, это к лучшему? Вы уверены, что вам так уж нужен этот человек? Вполне вероятно, что общение с ним ни к чему хорошему не приведёт…

Невзирая на его слова, она вдруг вся сжалась — глаза заблестели — всхлипнула:

— Я всё испортила! — и заплакала, подрагивая плечами.

Принятие.

— Ничего, — утешал Снейп. Наклонившись вперед, он протянул руку и накрыл её ладонь своей, мягко похлопывая по ней, словно пытался успокоить ребёнка. Его самого несколько знобило от волнения и удивления, от понимания того, как сильно она привязалась к нему. Странно, что это не казалось чем-то противоестественным, не вызывало отторжения.

Выплакавшись, Гермиона снова шмыгнула носом и отпила из чашки.

— Три недели назад я познакомилась с одним человеком, — продолжила она. — В чате. Вы знаете, что такое чат?

— Я слышал об этом заклинании. Что-то наподобие каминной связи, только на бумаге.

— Да, — она сделала ещё глоток, наслаждаясь лёгкой терпкостью луговой травы. — Мы очень сблизились. Этот человек… Я не знаю ни его имени, ни как он выглядит. Но он стал для меня родным.

Бледной рукой Снейп потёр переносицу, и уставился куда-то в пустоту, будто в прострации.

— Вам, наверное, скучно это всё слушать…

— Нет-нет, — он снова посмотрел на неё с живым вниманием. — Вы сказали, он стал для вас родным…

— Всё так, — она слизала с губ сахарную пудру, и те маняще заискрились в свете огня. — Я ни к кому такого не испытывала. Когда с человеком не наговоришься, когда им не надышишься, когда просто хочется оказаться рядом, и держать его за руку, и… — Она вдруг посмотрела на Снейпа. — Что случилось?

— А?

— Вы сжали мою руку.

Он отдёрнул ладонь, как после удара током.

— У вас в комнатах очень холодно, — пояснил он угрюмо и с помощью волшебной палочки «подкинул» несколько дров в камин.

— Я могла бы быть рядом с ним сегодня, — сказала она грустно. — Мы должны были встретиться в ресторане, в семь.

— Мне жаль.

— Вы всё равно ничего не смогли бы поделать. У вас была деловая встреча. Кстати, как прошло?

— Хуже, чем ожидалось.

— Вот и мой вечер… Я планировала, — она чуть усмехнулась. — Вернее, наоборот. Всё так… Мерлин, мне неловко говорить об этом, но я даже не была уверена, что проведу эту ночь в Хогвартсе.

Снейп сглотнул и задышал чаще. Снова потёр переносицу, расправил складки мантии, не зная, куда деть беспокойные руки. Он потянулся к плечу, задев рукавом посуду. Чашка полетела в сторону и, встретившись с камнем, прозвенела осколками.

— Да что с вами? — изумилась Гермиона.

— У вас совершенно невозможный камин, — проворчал он. — Теперь — мне жарко!

Гермиона пожала плечами, восстанавливая целостность белого фарфора.

— Это, наверное, от чая, — и подлила ему ещё из чайника.

— Мне жаль, что я стал причиной вашего несчастья, мисс Грейнджер. Скажите, могу ли я что-то исправить? — спросил он участливо.

— Теперь уже ничего не исправишь. Он мне не отвечает.

— Вы объяснили ситуацию?

— Да, и очень подробно, но… — она снова шмыгнула носом и замолчала.

— Он ответит, — неожиданно сказал Снейп.

— Вы уверены?

— Да.

— Почему? Вот вы, будь вы на его месте, простили бы меня?

— Простил.

— Хм… А знаете, вы меня немного успокоили. Потому что если даже вы… А ведь вы более суровый человек, чем он.

— Что же, рад угодить.

— Погодите, я что, действительно назвала вас суровым?! Ох, у меня сегодня язык, как помело. Болтаю какую-то чепуху. Простите, я совсем не считаю… То есть я…

— Да ничего. Я воспринял это, как комплимент.

— Что, правда?!

И она засмеялась. А он улыбнулся. А чашки опустели.

Снейп ответил сразу, как только вернулся в свой кабинет.

Летающий_Принц: Я верю тебе и не сержусь. Но меня мучают некоторые сомнения.

Lithospermum: Насчёт меня? Ты во мне не уверен?

Ему вдруг почудилось заплаканное лицо в дверном проёме, неосторожные кудряшки. Два разных человека сливались в одного. Не сразу, а постепенно, наплывами. Когда Снейп писал ей, ему казалось, что он пишет своей милой незнакомке, но ответила ему уже совсем другая, с которой он не мог общаться в той же расслабленной, ласковой манере, что и прежде.

Летающий_Принц: Как бы ты поступила, если бы сегодняшняя встреча состоялась, и я оказался не в твоём вкусе?

Этот вопрос был адресован уже Грейнджер.

Lithospermum: Я в общих чертах представляю, как ты выглядишь, и мне это нравится. Кроме того, я говорила, что для меня внешность мужчины несущественна.

Летающий_Принц: А что если бы я оказался не тем, кем ты меня представляешь?

Lithospermum: Ты в любом случае окажешься не тем. А я не той. В наших головах уже сложились образы друг друга. И когда мы встретимся, эти образы рухнут. Но останемся мы сами.

Летающий_Принц: Ты крайне здравомыслящая девушка.

Lithospermum: Спасибо 😊 Но к чему все эти вопросы? Тебя что-то пугает?

Летающий_Принц: Ты.

Lithospermum: ?

Летающий_Принц: То, как ты отреагируешь, когда окажется, что Принц — твоя иллюзия, а я сам вовсе не тот, кого ты себе воображала и о ком мечтала.

Lithospermum: Тогда, может быть, настало время раскрыть имена? Или мы могли бы прислать друг другу свои колдофото? Тогда ты узнаешь, какая я страшная, и все иллюзии мигом растают 😊

Летающий_Принц: Мне нравится эта твоя милая способность переводить всё в юмор. Ты не страшная.

Lithospermum: А ты откуда знаешь?

Летающий_Принц: Просто знаю. Расскажи лучше, что там твой начальник? Доволен твоей работой?

Lithospermum: Ещё бы он был недоволен! Где ты найдёшь сотрудника, способного так усердно трудиться в свой выходной?!

Летающий_Принц: Тебе надо, в таком случае, попросить оплату сверхурочных.

Lithospermum: Не знаю. Честно говоря, я его побаиваюсь и не хочу лишний раз пересекаться. А моё требование наверняка приведёт к конфликту. Хотя… Сегодня он был очень даже мил. Прямо подозрительно мил.

Летающий_Принц: Неужели?

Lithospermum: Явился ко мне, навязался на чаепитие, стал успокаивать (я была в расстроенных чувствах из-за того, что не смогла встретиться с тобой). На него это вообще не похоже.

Летающий_Принц: Может быть, он наконец-то заметил тебя? Как женщину.

Lithospermum: Это предположение я рассматривала бы в последнюю очередь.

Летающий_Принц: Я уверен, ты симпатичная девушка. Так почему мужчина, находящийся с тобою рядом пять дней в неделю, не может обратить на этот факт внимание? Разве не ты сказала, что его поведение было необычным?

Lithospermum: Ты просто не знаешь этого человека, поэтому так и рассуждаешь.

Летающий_Принц: Неужто он чем-то отличается от остальных мужчин? Если он той же ориентации, что и большинство, то не вижу причин, почему бы ему не обратить внимание на привлекательную подчинённую.

Lithospermum: Ты преувеличиваешь силу моего обаяния :D А на работе у меня ещё и строгий дресс-код — никакой косметики и т.п.

Летающий_Принц: И что? Естественная красота бывает ещё более притягательна. Я вот не понимаю, почему ты даже не можешь допустить мысли, что нравишься ему?

Lithospermum: Да потому что это невозможно! И всё! Точка. И вообще, чего ты так прицепился к нему? Ревнуешь? 😊

Летающий_Принц: А что, если да? 😊

Lithospermum: Тебе не стоит беспокоиться. Я не воспринимаю его как мужчину.

Летающий_Принц: Вот как?

Lithospermum: Именно.

Летающий_Принц: Он, наверное, недостаточно хорош для тебя?

Lithospermum: Дело не в этом. Я не воспринимаю его в романтическом плане, и вообще никого из моего окружения. Все мои мысли заняты тобой.

Летающий_Принц: Это лестно.

Lithospermum: Ты как будто обиделся…

Летающий_Принц: На что же мне обижаться, если все твои мысли заняты мной? Разве только на судьбу, что жестоко посмеивается надо мной.

Lithospermum: ?

Летающий_Принц: Я всё же думаю, что тебе стоит попросить справедливую оплату своего труда завтра. Сделаешь это для меня?

Lithospermum: Если успею забежать к начальнику. Понедельник — очень напряжённый день.

Летающий_Принц: Я надеюсь, ты найдёшь время. А сейчас я отправляюсь спать и желаю тебе спокойной ночи. С нетерпением буду ждать завтра рассказа о том, как всё прошло.

Lithospermum: Спокойной ночи.

Весь следующий день Гермиона пыталась найти объяснения странному поведению её начальника. За завтраком время от времени она ловила на себе его внимательный, будто изучающий взгляд, а когда подвинула к себе чашку с кофе и схватилась за десерт, директор Снейп, едва ли произносивший в минуты трапезы больше пары слов (которые являлись исключительно вежливым приветствием), почему-то наклонился к ней и почти прошептал:

— Я дал указание домовикам, чтобы ваш любимый рулет с голубикой всегда подавался к завтраку.

Гермиона уставилась на него с выражением «что с вами такое?», но вытянула из себя только вежливое «спасибо».

А когда она пришла требовать оплаты сверхурочных, то не встретила никакого сопротивления, наоборот: «конечно, любой труд должен быть оплачен», «я по-прежнему чувствую вину» и «ваш незнакомец ответил вам»?

Последний вопрос граничил с попыткой вмешательства в личную жизнь, но она ведь сама ему всё рассказала за странным чаепитием, которое теперь помнила очень смутно, словно это был сон.

— Ответил, — коротко кивнула она.

— Значит, всё хорошо?

Снова кивок.

— Я рад, что всё наладилось, — он деланно вздохнул. — Сейчас особенно важно, чтобы каждый сотрудник Хогвартса был в полной боеготовности. Столько хлопот с этим балом-маскарадом… Я уже жалею, что согласился. Стандартного праздничного пира было бы вполне достаточно.

— Профессор Флитвик умеет убеждать, — аккуратно поддержала она разговор, изумляясь тому, что директор делится с нею своими трудностями, и тут же напряглась: а вдруг он снова решил подрядить её к какой-нибудь внеурочной деятельности?

— А подростки словно с цепи сорвались, — продолжал между тем Снейп. — Честное слово, я иногда готов начать всерьёз воспринимать идеи мистера Филча.

— Насчёт подвешивания учеников за палец?

— Да. А вы, мисс Грейнджер, по-прежнему намерены держаться в стороне от всего этого безумия?

— Треть профессоров уже согласилась приглядывать за учениками на хэллоуинском балу. По регламенту больше не требуется.

— Понимаю. Всё это утомительно. Ещё и выбор костюма. Я, признаться, до сих пор не представляю, что надеть, чтобы не выглядеть посмешищем.

— Преподавательский состав тоже будет в костюмах? Я не знала…

— Может быть, вы составите мне компанию за вечерним чаем и поможете определиться с нарядом? Ваш ум более склонен рождать интересные идеи.

— О, спасибо, сэр. За комплимент и за предложение. Это очень любезно, правда, но я вынуждена отказаться. Накопилось много дел. Мне жаль.

— Торопитесь к своему принцу? — он посмотрел на неё с легким прищуром и ироничной улыбкой.

— Ч-что? — уставилась на него Грейнджер.

— Выражение есть такое — принц на белом гиппогрифе. Не слышали?

— Нет.

— Не смею вас более задерживать, мисс Грейнджер. Приятного вечера.

— И вам, директор Снейп, — уходя она придержала дверь рукой. — Я обязательно подумаю над идеей костюма для вас.

Летающий_Принц: Вечер добрый, миледи. Как ваш разговор с руководством?

Lithospermum: Вечер добрый, милорд. Всё сложилось удачно для меня.

Летающий_Принц: Вот видишь. Тебе стоит чаще меня слушаться.

Lithospermum: В таком случае, может быть, ты поможешь мне ещё одним советом?

Летающий_Принц: Я к вашим услугам, мадам.

Lithospermum: У нас на работе будет небольшой корпоратив по случаю Самайна. Все обязаны прийти в костюмах, и начальник попросил у меня помощи в выборе наряда. А у меня никаких идей.

Летающий_Принц: Опиши его внешность.

Lithospermum: Высокий, худощавый, подтянутый, бледное лицо, чёрные волосы, чёрные глаза, большой нос.

Летающий_Принц: Нос такой большой, что достоин отдельного упоминания?

Lithospermum: Да нет, не такой уж. Вообще, лицо у него очень строгое.

Летающий_Принц: У меня, между прочим, тоже большой нос. Знаешь, о чём это говорит? ;)

Lithospermum: Эм… Мне приходят в голову неприличные ассоциации.

Летающий_Принц: О том, что в моём роду были римляне.

Lithospermum: О как! :D

Летающий_Принц: Ладно, а характер у него какой?

Lithospermum: Угрюмый, замкнутый, холодный, саркастичный.

Летающий_Принц: Не самый приятный тип.

Lithospermum: Да нет. Он…

Летающий_Принц: Что?

Lithospermum: В определённых случаях способен проявить заботу и оказать помощь в трудной ситуации. Очень смелый. Умен и талантлив во многих областях магии, а в некоторых является, пожалуй, лучшим.

Летающий_Принц: Так-так: вижу, у меня появился соперник.

Lithospermum: Не придумывай. Так что насчёт костюма?

Летающий_Принц: Понятия не имею. Очень противоречивый тип.

Lithospermum: Ну спасибо 😊 Помог так помог!

Летающий_Принц: Рад услужить. А сама ты в чём будешь?

Lithospermum: Я не иду.

Летающий_Принц: Упустишь возможность отдохнуть и пообщаться с коллегами в неформальной обстановке?

Lithospermum: Я лучше отдохну по старинке, с книгой в руках.

Летающий_Принц: Я начинаю думать, что твои друзья не так уж и не правы насчёт того, что ты не умеешь развлекаться.

Lithospermum: Может и так. Но зато у меня будет целый свободный вечер, и я смогу вдоволь пообщаться с тобой 😊

Гермиона была в замешательстве. После несостоявшегося свидания Принц проявлял не меньший интерес к общению, однако ещё раз на встречу звать её не пытался. А вдруг он ждёт дальнейших шагов от неё? Стоило ей подумать об этом, как на пергаменте проступило:

Летающий_Принц: Увы, не сможешь. Завтра меня отправляют в командировку в другую страну, где заклинание чата не действует. Вернусь я только после праздников.

Lithospermum: А что за страна?

Летающий_Принц: Прости, это секретная информация.

Свечи молчаливо задрожали, догорая. Часы пробили десять. Гермиона вся поникла. Она надеялась предложить ему встретиться в праздник — во многих конторах этот день был выходным, и вот — надежда рухнула.

Летающий_Принц: Не грусти. Ты ведь обещала слушаться моих советов, не так ли?

Lithospermum: Да.

Летающий_Принц: Так вот, сходи на этот свой корпоратив, развейся. Не сиди весь вечер в одиночестве.

Lithospermum: Как-то не хочется.

Летающий_Принц: Пообещай хотя бы подумать над этим.

Lithospermum: Ладно.

Летающий_Принц: Мне пора. Спокойной ночи.

Lithospermum: Уже?

Lithospermum: Спокойной ночи. И удачи в командировке.

Летающий_Принц: Спасибо.

Тысячью тканевых летучих мышей и рожиц из тыквенной кожуры расцветились стены школы к Самайну. Дух праздника проникал даже в самые закрытые уголки.

— Тыквы у Рубеуса в этом году получились особенно крупные, — заметила Макгонагалл, делая глоток ежевичного чая.

Профессора часто собирались в учительской, чтобы отдохнуть, посплетничать, а порой обсудить рабочие вопросы. Нечасто, но всё же случалось, что к чаепитию присоединялся и директор. Тогда он садился с безучастным видом в стороне ото всех и только изредка поддерживал беседу кивком головы или ленивой фразой. Разговоры в его присутствии становились предельно сдержанными, постными, а горячие дискуссии и пикантные слухи оставлялись на потом. Инициатором таких нейтральных бесед по негласному правилу всегда была Минерва, а предметом обсуждения становилась какая-нибудь ничего не значащая вещь, вроде урожая лесничего. И чем скучнее, тем лучше.

— Это всё мои удобрения. Дополнительные средства из бюджета позволили заказать более качественные, — Помона резко замолкла сообразив, что ляпнула лишнего и покосилась на директора, который внешне не выразил никакого интереса к сказанному, но мысленно отметил не делать в будущем подарков человеку, не умеющему держать язык за зубами.

— Дополнительные средства, говорите? — поинтересовался Флитвик, удостоившись такого ледяного взгляда от Снейпа, что потерял всякое желание к дальнейшим расспросам.

— Любопытно, в каком костюме будет профессор Хагрид? — попыталась разрядить обстановку Гермиона.

— Мне вдруг представился Хагрид в виде гигантской картофелины, — подал голос Флитвик и учительская наполнилась добрым смехом.

Подколка Флитвика спровоцировала бурное обсуждение нарядов и угощений, которые должны были появиться на хэллоуинском балу. Тут и там звучали забавные допущения о костюмах других коллег, и даже присутствие директора в этот раз не помешало им отпустить несколько пикантных шуточек.

Мисс Грейнджер, не слишком увлечённая дискуссией, невольно заметила, как часто останавливается на ней взгляд Снейпа. Предположение, что он ею любуется, казалось нелепым, как и мысль, что он смотрит на нее с неприязнью. В конце концов, ей осталось объяснить его внимание тем, что по каким-то неведомым причинам Снейп пытается проникнуть в её разум.

Когда все стали расходиться, Гермиона специально задержалась, чтобы остаться с директором наедине. Она пересела в кресло напротив него и решила смутить, спросив прямо:

— Вы пытались прочесть мои мысли, сэр?

Снейп усмехнулся.

— Вы сами делитесь со мною своими мыслями. Мне для этого не нужно применять легилименцию.

Гермиона задумалась над тем, что имел ввиду Снейп, а он перебил её размышления вопросом:

— Вы придумали что-то насчёт костюма?

— Вы же знаете все мои мысли, директор.

— Я не говорил, что знаю все.

Гермиона замялась, как колеблется обычно любой человек, прежде чем высказать начальству какое-нибудь смелое предложение. Снейп, словно догадавшись о её опасениях, подтолкнул:

— Ну, что там? Предлагаете вырядиться летучей мышью? — дополнившая фразу ухмылка помогла Гермионе понять, насколько несерьёзно директор относится ко всему этому маскараду, и придала храбрости.

— Летучая мышь — это, конечно, интересно и на удивление близко к тому, что я сама хочу предложить. Однако, мой вариант элегантнее и презентабельнее, и, как вы того желали, не выставит вас посмешищем. Я говорю о костюме вампира.

— Неожиданно, — скучающе произнёс он.

— Напротив, очень ожидаемо, — поспешила «оправдаться» Гермиона. — Я к тому, это же довольно иронично, вы не считаете? Все только и ждут чего-то такого от вас, а вы полностью оправдаете ожидания. Конечно, никаких клыков…

— У моего персонажа проблемы с зубами? — невозмутимо спросил Северус, но в глазах его плясали смешинки.

— О нет, если вы настаиваете!.. — Гермиона решила не отставать.

— Мисс Грейнджер, вы полны приятных сюрпризов. Что ж, мне нравится ваша идея, расскажите подробнее, как должен выглядеть мой костюм?

— Никаких клыков? — хитро прищурилась Гермиона.

— Никаких.

— Ну хоть бутафорскую кровь одобрите? — слегка улыбнулась она.

Так они беседовали в догорающих сумерках, не замечая времени, ибо некуда и не к кому было спешить. (Как удачно он придумал с командировкой!) Северус поблагодарил мисс Грейнджер за идею, которая, на его взгляд, не была лишена изящества, и принял её в качестве основной. Потом они перешли на тему книг, научных статей, — в числе прочих подверглись обсуждению новые, более экономные способы приготовления старых зелий, описанные в «Колдонауке сегодня». Северус был крайне доволен, ибо в этот раз Грейнджер безо всякой сыворотки правды охотно делилась с ним своим мнением по тому или иному вопросу.

Гермиона была удивлена самим фактом состоявшейся внеслужебной беседы, не говоря уже о том, как плавно и легко она протекала. В одну из минут, когда девушка замолчала, давая директору Снейпу высказать свою точку зрения, она внезапно обнаружила, насколько приятно может быть просто слушать его бархатистый низкий голос. Раньше красота и мелодичность этого голоса не замечались ею. Да и как тут заметишь, если его носитель то оскорбляет тебя, то язвит, то снимает баллы.

Вот так дела! А Снейп, оказывается, умеет быть нормальным человеком! Нет, она, конечно, предполагала, что есть люди, с которыми он общается без надменности, с уважением, с доверием, являя им хотя бы немного настоящего себя. Но что он когда-нибудь будет в такой же непринуждённой манере беседовать с ней, Гермиона и представить не могла. А перед загадкой, чем вызвано его благорасположение, даже её пытливый ум пасовал.

— Извините меня за прямоту, сэр, — вставила она посреди очередной паузы. — Весь прошлый год мы почти не общались. Мне никогда не приходилось рассчитывать на вашу благосклонность. Нет, простите... Я вот сейчас услышала себя и поняла, как абсурдно это звучит. Зря я…

— Отчего же. Мне любопытно послушать, что вы скажете дальше, — ответил Снейп с непроницаемым видом. Мисс Грейнджер всё ещё молчала. Тогда он добавил. — Продолжите свою мысль. Пожалуйста.

Гермиона уставилась вглубь своей чашки, нервно поглаживая её.

— В последние дни ваше отношение ко мне как будто стало другим. И мой разум сейчас лихорадочно выискивает причину, чем могло быть вызвано такое неожиданное внимание с вашей стороны. Он даже подкинул мне совершенно безумную догадку, что у вас возник ко мне романтический интерес, — она совершенно по-идиотски хихикнула и тут же покраснела.

— Почему безумную? — спросил Северус сдержанным, серьёзным тоном.

Гермиона резко подняла на него взгляд, пытаясь уловить его настроение. Что отвечать на такой вопрос, она понятия не имела.

— Потому что… это невозможно, — снова глупый смешок, уже менее смелый.

— Почему нет?

— А разве да? — ещё менее уверенно. Беседа приобретала содержательность пружинного маятника.

— Да.

— Что «да»?

— У меня возник к вам романтический интерес, мисс Грейнджер.

Хорошо, что Гермиона за мгновение до этого успела поставить чашку с чаем на стол. Время сжалось. Его слова шокировали её, вместе с тем рождая в голове такое количество вопросов, что ей с трудом удавалось задержаться хотя бы на части из них. Почему он так просто признался? Такие отношения разрешены законом? Ведь он её начальник… Что сказать? Как реагировать? Её пугало его признание? Нет, точно нет. Было приятно. Ей приятно?! Он нравится ей? Взгляд стал хватать кусками мозаики грубоватое лицо напротив: крупный нос, густые брови, черные глаза… За считанные секунды она делала всё новые и новые открытия внутри себя. Всё новые и новые вопросы возникали и гасли. А вне её сознания, напротив в кресле сидел Северус Снейп. Спокойный и невозмутимый (одному Мерлину было известно, что творилось в его душе), он смотрел на неё, ожидая. Но всё, что она могла делать, это ошарашенно смотреть в ответ. Её губы двигались в попытках что-то произнести, но ничего не происходило.

— Приятного вечера, мисс Грейнджер, — он встал, слегка кивнул головой в знак прощания и развернулся к выходу. Но сделав один шаг, остановился и оглянулся:

— Всегда хотел сказать, аромат ваших духов вам очень идёт.

После этого замечания он быстро вышел из учительской, оставляя Гермиону в полном смятении и растерянности.

* * *

Следующим утром профессор Грейнджер была награждена отеками под глазами, зевотой и прочими признаками недосыпа. Ей даже пришлось просить директора Снейпа снова дать ей то бодрящее зелье. Свой пузырёк она получила без выговора и лишних нотаций. Северус тактично молчал, но его взгляд был красноречивее всех слов на свете — он прекрасно знал о причине её бессонницы. Гермиона успела прокрутить в голове их вчерашний разговор множество раз и прийти к некоторым выводам.

Первое: её не пугало признание Снейпа, ибо она верила в способность его разума обуздывать чувства, а это значило, что он никогда не поставит её или себя в неловкое положение.

Второе: она до сих пор не знала, что ему отвечать и стоит ли. Но, кажется, Снейп не требовал ответа, за что Гермиона была ему отдельно благодарна. Ей также импонировала честность, с какою было сделано это признание.

Третье: пусть всё идёт, как идёт. Она не будет делать ничего. Он, скорее всего, тоже не станет предпринимать дальнейших шагов, и всё утихнет и забудется само собой.

Ведь правда? Забудется? Её так сильно смущает его взгляд, что она отворачивается. Это ведь ничего не значит? Умные глаза. Красивые глаза. Цепкие. Глаза, в которые она боится смотреть до дрожи, и трусливо сбегает из кабинета.

А потом профессор Грейнджер потерялась — в громыхании котлов и бульканье зелий, в шуршании пергаментов и скрипе перьев, в вопросах учеников и бурных обсуждениях темы урока. Она старалась давать им свободу высказываться, учила думать. Не всем нравился её демократичный стиль преподавания. Был седьмой курс Слизерина, и был Стэн Драфловски. Нахальный, бесцеремонный, циничный — он ни во что не ставил преподавателей, если только те не применяли тактику запугивания. Единственным авторитетом для него был отец, такой же наглый, самоуверенный, не обременённый моралью и нравственностью человек. Мать Стэна рано умерла, из-за чего некоторые профессора жалели мальчика и чем объясняли его вызывающее поведение. У Драфловски-младшего были буйные, вьющиеся волосы цвета сырой охры, треугольные хитренькие глазки, недобрый прищур. Нарушение дисциплины на систематической основе стало его отличительной чертой и принесло ему дурную славу среди учителей и популярность среди сверстников. На уроках зельеварения он частенько устраивал балаган. Вот и сегодня — чуть не сорвал урок, нарочно учинив взрыв. Гермиона знала, что нарочно, но доказать это не могла, а за случайные взрывы она снимала только по три балла, ибо считала, что ребёнок и так напуган, зачем усугублять его состояние. Но даже терпению самого миролюбивого преподавателя приходит конец. Сегодня профессор Грейнджер сняла со Слизерина пятнадцать баллов.

— Это несправедливо! С других вы снимаете по три! — орал Драфловски. — Вы предвзяты к нашему факультету!

Класс зашумел, поддерживая смутьяна.

— Вы взорвали котёл намеренно, мистер. И вы это знаете.

— Докажите!

— Сядьте, Драфловски, иначе я сниму с вас ещё баллы! Продолжаем урок…

Его приятель, Гидеон Роули, опасаясь новой потери баллов, потянул Стэна за рукав, и тот нехотя опустился на стул. До конца урока он с ненавистью взирал на профессора Грейнджер, вынашивая план мести.

На скамеечке возле одного из выходов на анфиладу отдыхали Аврора Синистра и Батшеда Бабблинг, у которых были окна в расписании.

— Батшеда, голубушка, что это вы такая бледная, плохо спали? — с искренним беспокойством спросила Синистра.

— Ой, да опять эти отчеты ежемесячные, — проворчала профессор Бабблинг, преподававшая древние руны.

— Разве ты не сдала отчет директору неделю назад?

— В том-то и дело, что он не принял! Мерлин, это же Снейп, он к любой закорючке придирается. Все соки из меня высосал.

— Да он всем уже кровушки попил.

— А эти его внезапные проверки и ночные обходы? Когда он спать-то успевает?!

— Мне кажется, он вообще не спит. Мне кажется, он вампир.

И они ехидно захихикали.

— А гроб у него, как думаешь, в слизеринских тонах? — сострила, как ей показалось, удачно Батшеда и ойкнула, увидев выплывающую и надвигающуюся на них из мрака арки тёмную фигуру.

— Добрый день, директор Снейп, — поздоровалась Аврора Синистра, как ни в чем ни бывало.

Как ни в чем ни бывало, Северус Снейп прошагал мимо, даже не повернув головы в их сторону.

Проблемы порядка и дисциплины на предстоящем балу требовали обсуждения со школьным завхозом, давая прекрасную возможность размять одеревеневший позвоночник и затёкшие от письма пальцы. Ему нравилось иногда пройтись по замку. Путь в кабинет Аргуса Филча лежал через подземелья, через его собственный в прошлом кабинет, а теперь — мисс Грейнджер.

Он увидел её, немного взвинченную, напряжённую, пробивающую себе дорогу в потоке студентов. Один из них, Стэн Драфловски — Снейп слишком хорошо знал его отца, чтобы, как иные, обманываться, что благородный злак ещё может взойти из сорного семени, — нарочито грубо задел плечом мисс Грейнджер, не остановившись, чтобы извиниться. Та рассеянно обернулась и сняла с его факультета пять баллов, на что хулиган скорчил издевательскую гримасу и рассмеялся.

Гермиона поспешила удалиться в противоположном направлении. Голоса, суматоха, топот, толкотня. Кто-то высокий рядом. Её локоть в плену чужих пальцев. Снейп. Наклоняется. Сжимает крепче. Над самым ухом:

— Зайдите в учительскую.

Отпускает.

В учительской комнате директор Снейп встретил её вопросом:

— Что это было, мисс Грейнджер?

— Вы имеете в виду?..

— Студента, толкнувшего вас.

— Я что-то сделала не так?

— Всё. Это было не просто нарушение дисциплины, ученик вторгся в ваше личное пространство, наплевав на всякие рамки. А вы в ответ снимаете с него баллы?

— Что я должна была сделать по-вашему? — встала в оборону Грейнджер.

— Пятьдесят баллов, как минимум, месяц отработок у Филча и немедленно отправить ко мне.

— Мне кажется, вы преувеличиваете серьёзность проступка…

— Он физически нарушил ваши границы, — медленно цедил Снейп недовольным тоном. — Физическая агрессия к преподавателю — это очень серьёзно, мисс Грейнджер. Как случилось, что до этого дошло?

А ведь Снейп был прав. Раньше Драфловски не позволял себе такого. Если сейчас он считает возможным толкать её на глазах у всех, как какую-нибудь школьницу, то что будет дальше…

— Я не знаю.

Снейп выдохнул.

— Мисс Грейнджер, я позвал вас сюда не для того, чтобы ругать. Я хочу помочь.

Гермиона слегка расслабилась. Она села в кресло и заговорила:

— Он игнорирует мои слова и замечания. Позволяет себе язвительные фразочки по поводу моей причёски. Эти испарения, знаете, от них такой бардак на голове, что никакими заклинаниями… А сегодня в коридоре… я была настолько поражена, что даже не сразу поняла, что произошло. Мне показалось, что он случайно меня задел, но потом я посмотрела в его глаза — в них читалась только насмешка. Я растерялась от такой наглости.

— Это было вашей ошибкой. На подобные выходки надо реагировать немедля и жёстко.

— Меня больше беспокоит, чем вызвано такое поведение. И как его предотвратить. Может быть, я сама провоцирую его?

— Дело вовсе не в вас.

— Если бы я нашла какой-то способ воздействия на него, помимо наказаний, я могла бы направить его энергию в продуктивное русло…

— Вы не слушаете. Характер юноши сложился. Здесь вы ничего уже не исправите.

— Но я не представляю, как! Я уже столько всего перепробовала…

— Мисс Грейнджер, сколько это уже продолжается? — перебил Снейп, теряя терпение.

— Около пяти месяцев.

— Вы знаете, что мне жалуются на него другие профессора, однако от вас я не получил ни одной жалобы.

— Я пытаюсь решить проблему самостоятельно.

— Судя по сцене, свидетелем которой я стал, успехов — ноль.

— Я прочла несколько маггловских книг по педагогике и психологии, но никакие советы оттуда мне не помогли. Ни один.

— Я вижу, что вы глухи к моим словам.

— Нет-нет, я поняла вашу точку зрения. Вы не верите в то, что его характер можно исправить. Я же не столь пессимистична. Однако я учту свои ошибки и теперь постараюсь вести себя более строго.

— Будете снимать по шесть баллов вместо пяти? — съязвил он.

— По двадцать. И назначать отработки.

— Я так понял, ко мне вы отправлять его не собираетесь?

— Я верю, что способна справиться без посторонней помощи, директор Снейп.

— Тогда готовьтесь, мисс Грейнджер. В следующий раз он попытается выкинуть нечто ещё более нахальное, поверьте моему опыту.

Когда она видела в расписании словосочетание «седьмой курс Слизерина», ей хотелось только одного — вслушиваться в мелодию зачарованных часов, оповещающих о конце урока. Самый сложный класс, самый недовольный ею.

Гермиона треть урока опрашивала пройденный материал — Драфловски был настораживающе тих и отвратительно послушен, — потом стала объяснять новый, для чего ей понадобилось начертить несколько формул. Повернувшись к классу спиной, она услышала неразборчивое «…га… осса…» и почувствовала, как взметнулся вверх подол мантии, а юбка задралась так высоко, что можно было не сомневаться — они всё рассмотрели.

— У-у-у, какие трусики! — развязно пропел Стэн, чьих рук это было дело: резко развернувшись Гермиона заметила, как он прячет палочку. Несколько парней заулюлюкали, девушки с молчаливым неодобрением смотрели на них, по классу прокатились шепотки. — Профессор Грейнджер, а зачем вам такие трусики? Вы подрабатываете в Лютном?

— Заткнись, Стэн, — шикнула на него Сара Барклетт, которой никогда не нравились его похабные шуточки.

Но Драфловски было не остановить:

— А сколько вам платят за ночь? Или у вас почасовая оплата?

Послышались смешки мужской половины класса.

Гермиона направила на слизеринца палочку, её глаза горели яростью, а в голосе был плохо скрываемый гнев:

— Вон из моего кабинета.

— Но, профессор Грейнджер, куда же я пойду?

— Вон! И пятьдесят баллов со Слизерина, — отчеканила Гермиона.

Её взгляд стал настолько ледяным, непробиваемым, что Стэн почувствовал себя неуютно. Помедлив, он встал, лениво передёрнул плечами, и с ухмылкой бросил дружкам:

— Ладно, пойду прогуляюсь. Не скучайте.

Без заводилы стало не то. Раздалось ещё несколько смешков — профессор Грейнджер без оглядки сняла с каждого по тридцать баллов — и компания поутихла, даже шептаться перестала.

Минут через двадцать в кабинет зельеварения постучали.

— Входите, — сказала Гермиона.

В проёме, сгорбившись, стоял Филч, и сжимал в узловатых желтых пальцах воротник мантии Стэна Драфловски.

— Вот — поймал прогульщика, — улыбнулся он гнилозубо. — Утверждает, что вы разрешили ему бродить по школе.

Стэн подмигнул компании парней. Грейнджер спрятала руки за спину, чтобы не было видно побелевших костяшек и совершенно спокойным голосом проговорила:

— Мистер Филч, юноша заблуждается. Никто ему не давал разрешения гулять по школе. Мистер Драфловски не проявляет должного внимания к словам преподавателей, — неимоверным усилием она удерживала себя в руках.

— Так что с ним делать, профессор Грейнджер? — проскрипел завхоз.

— Думаю, мистеру Драфловски не помешает облагораживающий труд. Думаю, Аргус, у вас найдётся, чем занять молодого человека, который не может найти применение своей необузданной энергии, — длинные конструкции предложений скрывали злость и раздражение Гермионы, помогали не выдавать стыда, унижения, обиды и других эмоций, которые клубились внутри неё. Она не могла показать слабину. Колени подкашивались, подмывало наплевать на всё, броситься в коридор, в кабинет директора, кинуть ему заявление на стол, рассчитаться, и пусть все они идут к мордредовой матери! А с другой стороны, хотелось сохранить лицо. И вчерашние советы Снейпа словно трость, на которую она опиралась в своих действиях, помогали устоять на ногах.

— Конечно, профессор! — с жаром поддержал Филч, сияя от радости. — Кажется, туалет для девочек на третьем этаже нуждается в прочистке.

На лице Стэна отразилась брезгливость.

— А может я тихо посижу на последней парте, а? Профессор Грейнджер? Обещаю, что не буду вам мешать, — кривлялся он, надувая обиженно губы и тут же невинно растягивая их в подобии улыбки.

— Прекрасно, мистер Драфловски с радостью поможет вам, — полностью игнорируя студента, она слегка улыбнулась Филчу.

— Вы не имеете права! — закричал Стен, но завхоз выволок его за шкирку из кабинета, и дверь за ними закрылась. Раздалось глухое шарканье и слабое эхо голоса Аргуса Филча, разглагольствующего, вероятно, о том, как ему жаль, что профессор не назначила повешение за палец.

— Продолжаем урок, — невозмутимо обратилась к классу Грейнджер.

Северус нашёл очередной повод прогуляться по замку, в этот раз весьма досадный — приглашенный преподаватель ЗОТИ, бывший мракоборец Джон Долиш, внезапно попросил уволить его до истечения срока годового контракта. Кабинет преподавателя защиты от тёмных искусств находился на третьем этаже, и путь к нему лежал через тот самый злосчастный туалет, в проём двери которого директор Снейп увидел Драфловски, ползающего на коленях и полирующего половой тряпкой кафель. А неподалёку, на одной из раковин, чудом не отвалившейся, весело восседал Филч, наблюдая за трудовым подвигом молодого человека. И чёрт дёрнул Снейпа свернуть с пути и начать выяснять, в чем тут дело.

— Отработка, сэр, — улыбнулся Филч.

— Почему посреди учебного дня? Все отработки назначаются по его окончании.

— А я что, — пожал плечами завхоз. — Я всего-навсего выполняю приказ профессора Грейнджер.

Северуса как ветром сдуло.

Визит к Джону Долишу был немедленно отложен. Душили нехорошие предчувствия. Это ведь разумно? Помчаться к ней, сломя голову, потому что мелкий паршивец натворил что-то такое, что заставило саму Грейнджер, в нарушение всех правил, назначить отработку во время уроков. Это ведь важнее возможного увольнения мракоборца и того, что школа, скорее всего, вообще лишится этого предмета? (Найти достойного специалиста на должность профессора ЗОТИ в середине первого семестра мог надеяться только идиот. Ну или Альбус). Это ведь правильно — пренебречь всем ради преподавателя зельеварения? Ситуация с Грейнджер более срочная, и поэтому приоритетная. Именно поэтому. Он не позволит привязанностям влиять на свой профессионализм.

Снейп дёргает ручку двери. Заперто.

Стук: раз-два-три.

Дежавю.

Снова: раз-два-три.

Без ответа.

Ещё три глухих удара, и к ним добавляется:

— Мисс Грейнджер. Я знаю, что вы там. Откройте.

А может, ничего страшного не случилось? Может, он просто выдумал повод, чтобы лишний раз увидеть её? Снейп помотал головой — нет, это на него не похоже. Он полностью контролирует себя. Он совершенно, абсолютно…

— Хорошо, что вы зашли.

… Потерян. В ней. Грейнджер стоит в дверях, заправляет за ухо выбившийся локон, прикасаясь к мокрому, в красных пятнах, лицу. А он вообще забыл, зачем пришёл. Завороженно смотрит в её блестящие от влаги глаза, и тут его окунают в слова, как в прорубь:

— Я должна сообщить, что не смогу больше вести занятия сегодня по причине плохого самочувствия. И я хочу уволиться.

«Да что ж за день-то такой!»

— Значит, и вы тоже, — говорит он. Грейнджер вопросительно смотрит. — Долиш надумал оставить преподавание, скучает без боевых подвигов. Ну а у вас какая причина?

Его спокойный неторопливый тон умиротворял. Была какая-то магия в этом голосе, иначе не объяснить, почему тревоги и волнения начали таять, а ощущение опоры и безопасности возвращаться. Она вдруг подумала о «Принце» — как хорошо, если бы вместо Снейпа здесь сейчас был он. Она могла бы прильнуть к его груди и разрыдаться. По-детски, не стесняясь. Размазывая сопли и слезы по лицу. Одиночество, пустота, сознание нехватки этого человека накрыли её. Гермиона пожалела себя и в тот же момент возмутилась: «это что, получается, без мужика уже и три дня прожить не могу?» Её мысли возвратились к директору Снейпу.

— Я нашла более привлекательную вакансию, в шотландском отделении Министерства магии, — быстро сочинила она.

Во взгляде Северуса читалось: «Рассказывать сказки будете кому-нибудь другому».

— Мисс Грейнджер, что натворил Драфловски?

Его вопрос пробрал её до дрожи, как и умение распознать ложь, попасть в точку, захлопнуть ловушку. Она была почему-то рада оказаться в этой ловушке. Вечная осведомлённость обо всём, что творится вокруг, почти нечеловеческое чутьё не пугали, но восхищали и давали чувство защищённости.

— Он… — Грейнджер вздохнула, пытаясь набраться смелости произнести следующие слова… — с помощью заклинания задрал мне мантию так, что весь класс мог видеть моё нижнее бельё. — Она села на стул и спрятала лицо в ладонях. — Теперь вы видите, что я больше не могу здесь работать.

Темнота перед глазами обострила другие чувства, и слух уловил раздирающее тишину кабинета тяжёлое, неровное дыхание. Гермиона не знала, сколько прошло времени, — минута или пять — она отняла руки от лица и взглянула на директора Снейпа. Тот стоял неподвижно и смотрел в одну точку так, как смотрят убийцы, думая о преступлении. Ей стало страшно. Он произнёс очень тихо:

— Я его уничтожу.

И вышел вон.

Опомнившись, Гермиона кинулась за ним.

— Постойте! Директор Снейп!

Он замедлил шаг. Гермиона пробежала немного вперёд и остановилась, преградив ему путь; глядя в непроницаемые глаза, спросила:

— Что вы с ним сделаете? Исключите из школы?

— А вы этого хотели бы?

— Нет… — сказала она, хотя часть её желала этого, и, словно стремясь заглушить мстительные мысли, горячо добавила. — Ни в коем случае.

— Мисс Грейнджер, мне не найти преподавателя зельеварения посреди учебного года, а такого компетентного как вы, тем более. Поэтому я намерен делать всё возможное, чтобы вы остались работать в школе до июня.

— Компетентного? — повторила она, примеряя это слово на себя, словно красивую мантию, которая ей не по размеру. — С компетентными не случается то, что случилось со мной.

— Вы себя недооцениваете. Единственный ваш недостаток — неприятие помощи от других, — он выпрямился. — С Драфловски я разберусь. Он больше вас не побеспокоит.

— Нет, я… я всё равно едва ли смогу здесь работать. Завтра то, что произошло, будет пересуживать вся школа.

— Не будет.

— Всем рты не заткнёшь.

— Вы плохо меня знаете, — он почти улыбнулся, и в этом еле заметном движении губ была окутывающая теплотой поддержка.

— Вы что, сотрёте память каждому в Хогвартсе? — в шутку спросила она.

— Каждому в Англии, если потребуется, — он едва тронул её плечо. — Мисс Грейнджер, завтра Самайн, потом выходные. У вас есть время всё хорошо обдумать. Не принимайте поспешных решений.

— Мой позор не забудется за пару выходных. Все станут относиться ко мне иначе.

— Я не стану, — не отнимая руки от её плеча, он сделал к ней шаг.

— Стараешься, делаешь для них всё… — глотая слова, пыталась не расплакаться Гермиона. — Ну почему, почему некоторые дети так меня не любят!?..

— Они никого не любят, — свободной рукой Снейп предложил ей объятия, и Гермиона прильнула к нему, позволяя притянуть себя ещё ближе. — Не бросайте меня здесь одного, — зашептал он ей на ухо. — Я не выживу среди этой злобной своры без вашей поддержки.

Эта реплика заставила её улыбнуться. Их педагогический коллектив был тем ещё серпентарием.

— Разве я так уж сильно вас поддерживала? — она отклонилась и заглянула ему в лицо.

— Поддерживали. Когда не злословили у меня за спиной — не спорьте, я знаю, что вы этого не делали, — когда голосовали за мои решения на педагогическом совете, когда случалось какое-нибудь ЧП, и только в ваших глазах я находил понимание и желание помочь, а не критику и возмущение, когда вы откликались на мои просьбы, соглашались на дополнительную работу, делали за своих коллег их работу. Думаете, я ничего этого не замечал? Я ценю вашу преданность этому месту, Гермиона. Без вас... Хогвартс опустеет.

Грейнджер вздрогнула при звуке своего имени. Её дыхание участилось, она посмотрела ему в глаза:

— А без вас его просто не будет.

— Я надеюсь, что вы подождёте до понедельника. За свою репутацию не переживайте. Никто не посмеет заикнуться об инциденте.

И он ушёл.

* * *

В кабинете было тихо. Неяркий свет выхватывал внушительный директорский стол. Несмотря на то, что окружающий интерьер остался «авторства» Дамблдора, стол разительно отличался. Он был всё тем же, из чёрного морёного дуба, с мелкими и крупными ящиками, с дверцей на скрипучих петлях и резными золотыми отверстиями для ключа, но на его поверхности мостилась лишь пара стопок пергамента, писчий набор да волшебный метроном, который отсчитывал мгновения только по одному ему известному критерию.

Северус Снейп молча сидел в массивном кожаном кресле. Стэн Драфловски дерзко смотрел на директора.

— Мистер Драфловски, вы понимаете, почему вы здесь? — бесцветным тоном спросил Снейп.

— Даже не зна-а-аю, — нахально протянул Стэн. — Неужели из-за той незначительной шутки, директор Снейп?

— Незначительной… шутки? — тяжёлая пауза упала между словами. Метроном отсчитал два удара.

— Ой, да бросьте, директор! Это же просто Грейнджер, — пренебрежительно продолжил Драфловски. — Да и что вы собираетесь сделать? Снять баллы? Исключить меня? Мой отец в попечительском совете только одобрит мой поступок, — он гадко ухмыльнулся, — да и деньги моей семьи, вливаемые в эту школу, явно не лишние, да, директор?

— Вы правы, в баллах Слизерин изрядно отстал от других факультетов, — Снейп встал со своего места и обошел стол. — Исключить вас? Идея хорошая, но деньги вашей семьи очень кстати для Хогвартса, — говоря это, он расстегнул пуговицы на манжетах сюртука и рубашки, загнул рукава; высвободил пару пуговиц у ворота, ослабил шейный платок.

Выражение лица Стэна после этих слов сделалось совершенно самодовольным, поза, в которой он стоял сделалась расслабленной, фамильярной. Он совершенно не замечал происходящего.

Метроном на столе директора начал свой непрерывный ход.

— Expelliarmus — Снейп одним незаметным движением обезоружил студента, перехватил его волшебную палочку и отправил её в ящик директорского стола.

— Что это значит? — возмущённо отозвался Драфловски.

Северус в пару шагов преодолел расстояние между ними.

— Это значит, — Снейп схватил Драфловски за воротник рубашки одной рукой, — что мы с вами поговорим по-мужски, я бы даже выразился иначе: по-маггловски, — в этот момент он сжал свободную руку в кулак и нанёс первый удар в скулу. — Чистокровным ракалиям, вроде тебя, бывает полезно узнать, — он нанёс следующий удар и из носа Стэна хлынула кровь, — как могут защищать себя магглорождённые.

— ВЫ!!! — смог выкрикнуть Драфловски. — ОТЕЦ УНИЧТОЖИТ ВАС!

Следующий удар заткнул Стэна. Снейп продолжил молча: лицо, грудь, живот — он не пропускал ни одного места. Пока брезгливость не перевесила, и тогда он с силой кинул Драфловски на пол.

— Вам не сойдёт это с рук, Снейп, — хрипя и поскуливая процедил Стэн, пытаясь приподняться.

— Ваш отец ничего не сможет сделать, — Северус невозмутимо достал белоснежный платок из кармана сюртука и начал тщательно вытирать руки.

— Ошибаетесь. Он вышвырнет вас из Хогвартса, когда узнает… — бледное лицо Драфловски, испачканное кровью и наливающееся синяками переменилось, как только он увидел, как Снейп бросил платок со следами его крови на пол и направился к нему:

— Нет! Нет-нет-нет-нет… Пожалуйста, не надо! Я буду молчать! Буду молчать!

Северус остановился прямо у ног Стэна и опустившись на одно колено, приблизил своё лицо к нему:

— Конечно будешь, щенок. Как ты думаешь, если общественность, и особенно семья Денвер, узнает, кто виновен в случившемся с мисс Элизабет Денвер, что будет с тобой и твоим отцом, со всем вашим родом?

Лицо Драфловски стало белым как полотно, в его глазах появился ужас.

— До этого я берёг их чувства, но раз ты так ставишь вопрос, то мне больше ничего не остаётся…

— Я понял, — выдавил из себя Стэн. — Я всё понял, правда.

Снейп продолжил тихим ледяным тоном, не терпящим возражений:

— Ты не сведёшь с лица синяки и будешь ходить по школе в таком виде, пока они сами не заживут. Ты будешь говорить, что тебе, наверное, — он выделил это слово, — отомстили гриффиндорцы за своего профессора и героиню войны, но ты не смог рассмотреть их лица и знаки отличия. Никто не узнает о том, что произошло в этом кабинете, иначе твоей семье придёт конец, и этот конец вам обеспечат ваши же чистокровные друзья, — он четко, не спеша, проговаривал слова. — И ещё кое-что. Лично от меня, не как от директора, а как от мужчины, который не терпит подобного обращения с дамой: если ты ещё раз хотя бы косо посмотришь в сторону профессора Грейнджер — это будет последний день, который ты начнёшь вспоминать с благоговением и трепетом, потому что тогда ещё мог ходить на своих двоих самостоятельно. Скажи, что ты меня понял.

— Да, — прошептал Стэн.

— Громче, — Снейп встряхнул его.

— Да, сэр! — прохрипел со всей силы Стэн.

Северус поднялся на ноги и отошёл в сторону, оправляя сюртук и манжеты.

— В таком случае, наш разговор окончен, — буднично произнёс Снейп. — На следующем занятии уточните у профессора Грейнджер, как долго должна длиться ваша отработка. И постарайтесь отработать баллы, мистер Драфловски. Ваша палочка, — он отправил артефакт в плавный полёт до получателя.

— Да сэр. Но… — он затравленно посмотрел на Снейпа, аккуратно перехватывая палочку и убирая её в рукав мантии.

— Что? — Северус напряженно посмотрел в ответ.

— Как я объясню, почему я не заживляю синяки, это же и первокурсник может.

— Это, мистер Драфловски, ваша проблема. Но если они сойдут раньше положенного срока, я добавлю. Вы свободны.

На негнущихся ногах Стэн покинул кабинет директора.

Северус Снейп шумно выдохнул, прошёл к столу, завалился в кресло, и только сейчас заметил бешеный ход метронома.

— Контролируй свои эмоции, Северус, — произнёс он в пустоту.

Метроном начал замедлять ход.

— Надо убрать эту штуку отсюда, на кой Альбус вообще держал это на виду? — устало продолжил он говорить сам с собой.

— Его можно перенастроить на посетителей, мой мальчик, — неловко откликнулся с портрета Дамблдор.

Виски сверлила жуткая боль, спина и шея ныли от неудобной позы, на душе было тягостно. Заставить себя встать с постели не хватало сил, поэтому Гермиона сделала единственно возможное в этой ситуации — уткнулась в подушку и тихо заплакала.

С каждым судорожным вздохом, с каждым всхлипом уходило плохое, растворялось в воздухе, как пыль. «Всё проходит, и это пройдёт». Есть вещи, из-за которых не следует убиваться. Гермиона вытолкнула себя из кровати, оделась и заказала у эльфа завтрак. Попыталась отвлечься на проверку эссе у пятого курса Хаффлпаффа, но нехорошие, едкие мысли снова полезли в голову, не давая сосредоточиться. Вконец растеряв внимание, она взяла чистый пергамент и произнесла нужные слова.

Lithospermum: Добрый день.

Сомик → Lithospermum: О, давно тебя не было! А чего ник не сменила? Передумала?

Lithospermum: Месяц ещё не прошёл.

Сомик: А-а, ну точно, ты же где-то в десятых числах подключилась. Как поживаешь? Мы тут всем отделом активно готовимся к Самайну.

Lithospermum: Здорово. А у меня дела не очень. Понимаю, что жаловаться не принято, но говорю, как есть.

Сомик: Что стряслось, рассказывай.

Lithospermum: На работе один человек опозорил меня перед остальными. Теперь я боюсь показываться им на глаза.

Сомик: Сочувствую. Ты уже придумала, как отомстишь ей?

Lithospermum: Это он. И я не собираюсь мстить.

Сомик: о_О У меня в голове не укладывается. Мужчина должен защищать женщину. С мечом в руках!

Lithospermum: Не всех родители воспитали такими джентльменами, как ты.

Сомик: Да, воспитание хромает у многих в наше непростое время. А что ты собираешься делать?

Lithospermum: Не знаю. Скорее всего, уволюсь.

Сомик: Ты что! Увольняться из-за какого-то идиота непрактично! Дураков — куча, а хороших мест по пальцам пересчитать. Если тебе твоя работа нравится, ни в коем случае, не уходи! Знаешь, когда я учился в школе, меня часто шпыняли сокурсники, но если бы я сдался и решил перевестись в другую школу, я бы не стал тем, кем я стал. Сейчас я очень горд своими достижениями, но не скажу, что мне они достались без труда. Один очень мудрый человек говорил: главное — сражаться, снова и снова, только так можно остановить зло, пусть даже истребить его до конца никогда не удастся.

Lithospermum: Хорошие слова. Они напомнили мне одного человека, который тоже любил рассуждать о добре и зле. Спасибо за поддержку, Сомик.

Сомик: Рад, если помог. Так что, дашь ему по мордасам? :D

Lithospermum: Если бы всё было так просто… Это не решит проблему. Мне стыдно общаться с коллегами.

Сомик: Я уверен, ты не сделала ничего такого, за что тебе должно быть стыдно.

BANTYC: Мордобой — это варварский метод! Настоящая леди никогда не опустится до такого маггловского способа решения проблем.

Lithospermum → BANTYC: Он вообще-то говорил метафорически.

BANTYC: Да хоть эзотерически!

Lithospermum → BANTYC: Мне кажется, вы не до конца понимаете значение слова «метафора».

Сомик → BANTYC: А ты что-то имеешь против магглов? 😡

$тРеКоЗа → BANTYC: Имеешь что-то против эзотерики? 😡😡😡

МечтаВостока: А мне понравился совет. И хотя я весьма консервативен, считаю, что женщина должна слушаться только двух мужчин: мужа и отца. А тому мужчине, который её оскорбил, может смело дать в глаз. Я бы уважал такую женщину.

BANTYC → МечтаВостока: Разумеется, если нанесено сильное оскорбление, женщина должна уметь постоять за себя. Я только имела в виду, что нельзя на каждого встречного бросаться с кулаками. Есть более цивилизованные способы разрешения конфликтных ситуаций.

BANTYC → МечтаВостока: Я, кстати, тоже довольно консервативна. У меня такое чувство, что мы с вами самые консервативные люди в этом чате :)

Разговор перетёк в русло восточных традиций, и Гермиона покинула чат. Значительная часть эссе у пятого курса Хаффлпаффа спустя короткое время была проверена.

Постучали в дверь.

— Здравствуйте, профессор Грейнджер, а мы вам тут — вот, — три шестикурсницы с Гриффиндора протянули ей розовую в белый горошек коробку, перевязанную лентой.

— Спасибо, — Гермиона взяла подарок и поставила на тумбу. — Чай будете?

Девочки переглянулись и дружно кивнули.

Гермиона разрезала торт, что был в коробке, разлила по чашкам чёрный чай и, придвинув к кофейному столику ещё пару стульев — которые сразу же были превращены в низкие кресла — пригласила учениц за стол.

— Мы на вашей стороне, — после некоторого молчания сказала светловолосая круглощекая девочка, которую звали Матильда Линдсей.

— Да, этот говнюк, — бойко поддержала другая, которую звали Мартисия Ладамс, — получил свои синяки заслуженно.

— Какие синяки? — Гермиона застыла с поднесённой ко рту вилкой.

— Говорят, что его побили парни с Гриффиндора, — с гордостью сообщила третья, имя которой было таким сложным, что учителя всегда его коверкали.

— Побили? Как побили? Когда?

— Не знаю, — ответила девочка с труднопроизносимым именем. — Только теперь он из подземелий носу не кажет.

— А про синяки рассказали семикурсницы со Слизерина, которые узнали от парней. Странно только, что он их не сводит, синяки, в смысле.

Гермиона впала в оцепенение, пока три подруги продолжали обсуждать инцидент. Она слушала их вполуха, тревожась от мысли, что это может быть связано с ней.

— Не сводит?

— Ага.

— Почему?

— Да Мерлин его знает.

— Может, боится… А может на них заклинание мудрёное наложили, — выдвинула предположение Матильда.

— Может и так, — задумчиво произнесла Гермиона, а потом продолжила более оживлённо:

— Ваш визит был приятным сюрпризом для меня, но вам пора готовиться к балу, иначе можно не успеть, — мягко улыбнулась она. — Спасибо, что зашли, юные леди.

— Профессор Грейнджер, вы — один из лучших преподавателей в Хогвартсе, и мы все, не только студенты Гриффиндора, безмерно уважаем вас, — выразила общую мысль Мартисия, — и хотим, чтобы вы ни на секунду не сомневались в этом! — горячо закончила она.

— Ещё раз спасибо, девушки — Гермионе с трудом удалось сдержать непрошеные слёзы, слова поддержки растрогали её, но она быстро справилась с собой. Проводила студенток, быстро оглядела себя в зеркале и заторопилась в кабинет директора.

Северус Снейп в готической мантии со стоячим воротником, надетой поверх белой рубашки и бордового жилета был…

«… странный, непривычный и парадоксально привлекательный», — подумала Гермиона и даже поймала себя на мысли, насколько приятно может быть вальсировать с таким кавалером, прежде чем увидела в отражении зеркала его взгляд:

— Пару минут, мисс Грейнджер, — он стал поправлять манжеты и ворот рубашки, а затем осмотрел себя со всех сторон.

Зеркало, у которого вдруг появилась пластичная впадина в виде рта, воскликнуло:

— Ай да хороши, господин директор! А всё-таки, голубой придал бы вам изысканности.

— Нет.

— Ну хоть красную розу в нагрудный кармашек, сэр!

— Нет.

— Вот Альбус всегда меня слушался, — с ностальгией вздохнуло зеркало.

Гермиона чуть не рассмеялась, вспомнив вызывающе нарядные голубые мантии бывшего директора. То, что Снейп пользовался тем же зеркалом выглядело настолько нелепо, что она ущипнула себя за кожу. «Ай».

— Ну а вам как? — резко развернулся он к ней. — Нравится?

— Да, — быстро ответила растерявшаяся Гермиона и сглотнула. — Вы выглядите угрожающе… элегантно.

— Угрожающе? — иронично повторил он. — То есть, я страшный, по-вашему?

— Нет. Хотя, не буду обманывать, многие мои коллеги вас боятся.

— А вы? — вкрадчиво спросил Снейп.

— Я не боюсь.

Его лицо смягчилось, всего на мгновение, пока Гермиона не заговорила снова:

— Вообще-то, сэр, я здесь из-за мистера Драфловски. Его избили.

Снейп в своей естественной манере сделал тот самый невозмутимый жест бровью. Из его голоса исчезли теплота и мягкость, тон стал деловым и холодным.

— Вы пришли, чтобы сообщить мне это? В таком случае, вы опоздали, мисс Грейнджер. Декан Слизерина известил меня ещё утром. И мы предпринимаем меры, чтобы найти обидчиков. Хотя, должен признать, у меня мало надежды.

— Я просто подумала, не может ли это как-то быть связано со мной?

Снейп сощурился.

— Каким образом?

— Разве не странное совпадение? На следующий же день после…

— Странное совпадение, мисс Грейнджер, это когда молодая особа запирается у себя в комнате после ничтожного инцидента, вместо того, чтобы заявить своим появлением на балу о том, что ей всё равно. Если позволите, у меня много дел.

Снейп откланялся и стал подниматься по ступеням на второй этаж, оставляя Гермионе самой направиться к выходу.

— Вам пойдёт белый, мисс! — крикнуло напоследок зеркало.

«Все препятствия и трудности — это ступени, по которым мы растем ввысь», — сказал один мудрый человек. Гермиону взрастил факультет Гриффиндор, отступать было не в его духе. Поэтому она наскоро переделала единственное белое платье, висевшее в шкафу на самой дальней вешалке, в опоясанный хитон с открытыми плечами, из позолоченной подставки для перьев в виде головы льва сделала шлем с высоким гребнем, а кочергу превратила в копьё, наложив чары позолоты. Образ греческой богини — готов!

Вопреки ожиданиям никто не стал коситься в её сторону или, что ещё хуже, выражать жалость и сочувствие. Народ вообще мало что замечал вокруг — празднование было в разгаре и зал наполняла сопровождаемая музыкой фантасмагория красок и форм. Люди в костюмах напоминали ей те причудливые образцы, какие Снейп в бытность свою профессором хранил у себя в кабинете и которые отпугивали любопытных студентов. Банши, в которой Гермиона не сразу узнала профессора Трелони, отсалютовала ей бокалом с хересом. Чёрная вдова, прошествовав мимо, спешно поздоровалась: сквозь траурную вуаль зыркнули два быстрых глаза мадам Хуч. Северус и Минерва — оба потусторонне бледные — беседовали невдалеке. Снейп оглядел наряд Гермионы и наклонил голову в приветствии. Грим Макгонагалл заострял нордические черты её лица. Волосы серебрились, сливаясь с белым, как метель, меховым воротником на струящейся, воздушной мантии; под мантией — изумрудное платье с кожаным поясом, на котором крепился молот; из волос торчали несколько веток на манер короны, а на руках — бутафорская кровь. Калех⁽¹⁾, — догадалась Гермиона. Не она одна решила нарядиться сегодня богиней. Декан ободряюще ей улыбнулась, и обратилась к Снейпу с каким-то вопросом. Гермиона топталась возле закусок с видом человека, внимательно изучающего диковинные лакомства. Она ждала, что Снейп вскоре закончит беседовать с Макгонагалл и подойдёт к ней. Урывками до неё долетали фразы разговаривающих вокруг людей. Откуда-то из-за спины донёсся ехидный голос:

— Видела его костюм? Я же говорила — кровосос! — и в воздухе задребезжал мелкий смех.

Наконец, Северус и Минерва прощались:

— Смотрите, не укусите никого, граф Северус.

— А вы не теряйте человеческого обличья, госпожа Калех⁽²⁾.

Когда Гермиона посмотрела в их сторону, Снейпа уже след простыл, зато к ней приближалась Макгонагалл.

— Советую попробовать сахарную паутину — тает во рту, — подсказала та, видя её замешательство. — Вам очень идёт этот наряд, Гермиона.

— Спасибо. Мне нравится ваш. Имболк в этом году был солнечный. Значит, ждать нам долгой зимы, госпожа Калех? — она улыбнулась и скользнула взглядом поверх толпы.

— Ну, сдаваться так скоро я не собираюсь, — поддержала тему шотландской мифологии Минерва. — Кого-то потеряли?

— Нет… То есть, да. Я хотела поговорить с директором Снейпом. Вы не знаете, куда он направился?

— Наверное, на балкон. Он жаловался на духоту. Если я его встречу, передам, что вы его искали.

— Нет, не нужно! — резко возразила Гермиона и на изумлённый взгляд коллеги добавила. — Он может подумать, что у меня к нему… срочное дело. А это не так. Мне не хочется вводить его в заблуждение.

Макгонагалл всё ещё смотрела на неё с выражением недоумения на лице.

— Хорошо, Гермиона, не буду.

Хагрид в костюме мохнатого зверя, название которого нельзя было отыскать ни в одном справочнике, выглядел презабавно. Мех кое-где свалялся, торчал слипшимися, красноватыми клочьями, а на голове грозно и в то же время нелепо разевала окровавленную пасть морда чудища. Хагрид так громко смеялся и так сильно запрокидывал голову, что пасть чудища то и дело сползала на затылок. Флитвик, следуя своему чувству иронии, нарядился лепреконом. Он сидел на огромной руке полувеликана и что-то втолковывал тому. Картина была прямо сказочная! Поболтав с ними об ирландских легендах, Гермиона стала лавировать между танцующими парами, то появляясь, то пропадая снова в фантастических да жутких декорациях, пока не добралась до балконов. На третьем по счёту, в небольшой арке, облокотясь на мраморные перила, стоял спиной к ней директор Снейп. Зачем она его искала, Гермиона представляла смутно. Желание поговорить. Откуда оно возникло? Зачем возникло? Она знала наверняка только то, что в момент, когда перед ней предстал вид этой укрытой чёрной мантией спины, внутри что-то приятно всколыхнулось.

Снейп, словно ощутив её присутствие, обернулся.

— А где же щит, обтянутый козьей шкурой?⁽³⁾ — иронично поддел он.

Гермиона от неожиданности не сразу нашлась, что ответить.

— На приёме, где так много разных блюд, нельзя, чтобы обе руки были заняты.

— Хм. Тогда я позволю себе предложить вам занять свободную руку вот этим, — он сделал несколько пассов волшебной палочкой, и к ним плавно подлетел поднос с шампанским.

Как выяснилось, Северус Снейп умел неплохо ухаживать за дамой. Непонятно, от кого он научился всем этим галантным манерам, но Гермиона получала чистое наслаждение, какое получает женщина, находясь в обществе истинного джентльмена.

— За этот вечер! — предложил тост Снейп, и они отпили по глотку. Он окинул её вкрадчивым взглядом. — Удивительно, но в этом костюме воительницы вы выглядите особенно женственно. Прекрасный выбор.

— Думаете, он соответствует моей натуре?

— Люди обычно забывают, что, помимо войны, Афина является покровительницей наук, ума и изобретательности. Я считаю, он вполне гармонирует с вашей личностью. Однако, — взгляд Снейпа задержался на голых плечах, скользнул вдоль ключиц, — слишком открыт для такой погоды.

Сказав это, он взмахом палочки задёрнул шторы, применил согревающие и заглушающие чары и превратил стоявший рядом слабенький стульчик в основательный диван, на который тут же сел.

— Вам не кажется, что пить шампанское сидя удобнее? — сказал он, когда Гермиона осталась стоять на месте.

— Только если собираешься напиться до состояния, когда трудно удержаться на ногах, — пошутила она.

Снейп поднял на неё требовательный взгляд, но она не придала этому значения. Тогда он деланно вздохнул:

— Садитесь, Гермиона. Я порядком настоялся за сегодня. А продолжать сидеть в присутствии дамы мне не позволит воспитание. Не будете же вы меня мучить?

И Гермиона покорилась, найдя компромисс в том, что присела на диван не слишком далеко и не слишком близко от Северуса.

В молчании они смотрели друг на друга так откровенно и долго, как это позволяли приличия.

— Я знаю, о чём вы думаете, — первым заговорил Снейп.

— Вы читали мои мысли? — нахмурилась Грейнджер, хотя никакого вторжения в разум не почувствовала.

Снейп мотнул головой:

— Ваше тело само мне всё сказало.

— Моё тело?

— Оно выдало вас.

— Чем же?

— Моя прямота может смутить. Пока не поздно, вам лучше предложить более нейтральную тему беседы.

— Вы знаете, как заинтриговать человека, директор Снейп, — с шутливой укоризной высказала Гермиона, — и вы также знаете, что человек с преобладающей чертой любопытства никогда не откажется услышать продолжение.

— Так вы хотите, чтобы я был откровенен? — лукаво уточнил он.

— Пожалуйста, будьте.

Снейп взглянул на свой наполовину пустой бокал, поболтал жидкость, наблюдая за тем, как устремляются вверх быстрые бусинки и лопаются, дойдя до границы, набрал в грудь побольше воздуха и начал свою речь:

— Предложение сесть рядом со мной вызвало у вас дискомфорт — это было видно по вашему лицу. Тем не менее, вы не сослались на несуществующие причины, чтобы уйти, а значит вам приятно моё общество. Вы часто поправляете причёску, хотя в этом нет необходимости, что можно расценить как желание привлечь моё внимание. Вы не отвели взгляд, а продолжили смотреть в глаза, что говорит в пользу вашей симпатии ко мне. И наконец, последнее — когда я закончил озвучивать эти детали, вы покрылись румянцем. Значит я волную вас в достаточной степени, чтобы из-за меня температура вашего тела повысилась, и на лице выступили краски. Кстати, вы очаровательны, когда краснеете.

В его взгляде была трогательная заворожённость и пугающая одержимость. Гермиона нервно коснулась губами края бокала, будто страшась произнести вслух то, что было на уме. Затем сделала глоток и сказала:

— Вы, конечно, очень логично изложили свою теорию, но, пока я не дала ей своё подтверждение, это лишь догадки.

— Вы ни за что не признаетесь, — быстро сказал Снейп.

— Почему вы так уверены, что мне вообще есть в чём признаваться?

— Вам не понравится то, что я скажу, — вздохнул он.

— Ну уж продолжайте, пожалуйста, раз начали.

— Сейчас вы находитесь в удобном положении. Пока вы не признались самой себе, что вас ко мне влечёт, вам не нужно с этим ничего делать. Вам комфортно в таком подвешенном состоянии. Никакой определённости, никакой ответственности.

— Очень смелые заявления вы делаете, директор Снейп!

— Я предупреждал, что мои слова могут не понравиться. Вопрос в том, чего вы боитесь, Гермиона…

— Вы додумываете за меня мои чувства и приписываете мне свои желания, сэр!

Он откинулся на спинку дивана и забросил ногу на ногу, отпил ещё шампанского и поставил опустевший бокал на подлетевший заколдованный поднос, который тут же унёсся собирать другую посуду.

— Тогда скажите мне, что я не прав. Скажите, что я вам не нравлюсь, — он перевёл на неё пристальный взгляд.

— Вы нравитесь мне, директор Снейп. Как человек.

— Скажите, что никогда не думали обо мне в романтическом смысле.

— То, что я думала об этом, не значит… — она резко встала, осознав, что сказала лишнего. — Нам лучше закончить этот разговор.

Он тоже поднялся и стал медленно подходить к ней.

— Извините, что мне пришлось задеть эту тему. Вы охотно принимаете мои ухаживания, Гермиона, и, между тем, не делаете никаких ответных шагов. Что я должен думать как мужчина?

Дрожащей рукой Гермиона поднесла бокал к губам и сделала глоток, затем также поставила его на заколдованный поднос. Снейп остановился в шаге от неё, ожидая, когда её дыхание успокоится.

— Вы правы, Северус, — призналась она. — Мне приятно ваше внимание. Но я не знаю, что вам ответить сейчас. Я… не до конца понимаю, чего я хочу.

— Да, нам лучше закончить этот разговор, — продолжая приближаться, он смотрел в её глаза, иногда переводя взгляд на губы, — а то я решу помочь вам понять… — он обнял её за талию и прижал к себе, — …чего же именно вы хотите. — наклонился к её лицу, — потому что я-то знаю, чего Я хочу.

Гермиона чуть запрокинула голову и приоткрыла рот в ожидании. В иные часы она размышляла, каково это — целовать Северуса Снейпа — внешне холодного, невозмутимого мужчину с тяжёлым прошлым, человека громадной внутренней силы. Окажется ли этот поцелуй сухим и беглым или грубым и властным, а может, чувственным и нежным? Сейчас, когда его губы были так близко, она не сомневалась, что отдастся порыву. Может быть, тогда, наконец, её чувства возобладают над разумом и…

Снейп не позволил этого. Едва коснувшись её губ, он отстранил лицо и заглянул в затянутые поволокой глаза. Те моргнули и приобрели удивлённое выражение. Вдруг он выпустил её из объятий, кивнул и молча ушёл, оставив Гермионе неутоленное желание и миллион вопросов.

1) В мифологии островных кельтов это божественная колдунья, богиня погоды, под её покровительством находятся зимние месяцы между Самайном и Белтейном. Легенды говорят, что эта богиня носит с собой молот для придания формы холмам и долинам.

Вернуться к тексту

2) На Самайн Калех перестаёт быть камнем, возвращает себе человеческий облик, чтобы править зимними месяцами.

Вернуться к тексту

3) Щит Афины — эгида — был обтянут козьей шкурой и украшен головой Горгоны Медузы.

Вернуться к тексту

Излишне будет говорить, что Гермиона Грейнджер, как и всякая девушка после волнительно-романтического переживания, много думала и вспоминала. Следующий день она провела, гуляя с Джинни по Лондону и выбирая себе платье для свидания — и тут Гермиона была настроена решительно, оно состоится так или иначе — попутно обсуждая планы, насущные проблемы, да и просто — мужчин. Вознамерившись увидеться с Летающим Принцем как можно скорее, она зашла вечером в чат, чтобы спросить его о встрече, и он был там.

Lithospermum: С возвращением. Как командировка?

Летающий_Принц: Неоднозначно.

Lithospermum: Я, кстати, сходила на корпоратив, как ты и советовал.

Летающий_Принц: Молодец. Какой костюм выбрала?

Lithospermum: Афина.

Летающий_Принц: Удобный наряд. Можно щитом отбиваться от поклонников.

Lithospermum: Не было щита. Да и поклонников тоже.

Летающий_Принц: Ни одного?

Lithospermum: Ну, был человек, которому я нравлюсь, но я не отношу его к разряду поклонников.

Летающий_Принц: К какому же разряду ты его относишь?

Lithospermum: Ни к какому. Я слишком уважительно к нему отношусь, чтобы записывать его в какие-либо группы или разряды.

Летающий_Принц: Это, случаем, не твой начальник?

Lithospermum: Не буду тебе врать — это он. И ещё, он мне симпатичен. Я испытываю дискомфорт от ситуации, в которой оказалась, но я считаю, что должна быть честна с тобой. Я хочу, чтобы мы как можно скорее встретились.

Летающий_Принц: Нравится он, а встречи хочешь со мной. Вот она — женская логика.

Lithospermum: Мне не понятна твоя весёлость. Я не могу выбирать между ним и человеком, с которым лишь переписывалась. Я чувствую, что знаю тебя дольше и ближе, и мне не хочется рвать эту связь.

Летающий_Принц: Понимаю.

Lithospermum: Ты удивительно спокойно на всё реагируешь.

Летающий_Принц: А должен иначе? У меня нет к тебе собственнических чувств.

Lithospermum: И всё? Ты не станешь меня добиваться?

Летающий_Принц: Кто сказал, что не стану? ;)

Lithospermum: Так в чём дело?

Летающий_Принц: Просто не думал, что попаду в любовный треугольник, да ещё такой!

Lithospermum: Я правда не понимаю твоего шутливого настроя. На твоём месте я бы постаралась как можно скорее взять инициативу в свои руки.

Lithospermum: ?

Ответа не было так долго, что Гермиона забеспокоилась. Диалог выходил странный, реакция Принца была совершенно не той, которую она ждала.

Летающий_Принц: Если бы я мог прийти к тебе прямо сейчас, ты бы хотела этого?

Lithospermum: Разумеется.

Летающий_Принц: Уверена? Вдруг у меня действительно есть такая возможность. Ты ведь наверняка сейчас одна в своей спальне. Не будет ли это двусмысленно?

Lithospermum: Я не настроена сейчас на флирт, извини. Если ты не готов обсудить дату встречи, то я иду спать.

Летающий_Принц: Конечно, мы всё обсудим. Но сначала закрой глаза на пару минут и представляй, как я иду к тебе.

Lithospermum: Зачем?

Летающий_Принц: Пожалуйста, сделай это.

Lithospermum: Хм…

Летающий_Принц: Для меня…

Секундная стрелка наматывала свои круги, пока Гермиона созерцала темноту.

Lithospermum: Я представила. Что дальше?

Летающий_Принц: Я приближаюсь.

Летающий_Принц: Я подхожу к твоей двери.

Lithospermum: И?

Летающий_Принц: И ты слышишь стук.

Гермиона вздрогнула, когда в действительности услышала стук в дверь. Она написала:

Lithospermum: Как ты это сделал? Что за чары?

Летающий_Принц: Я не применял никакой магии.

Снова послышался стук.

— Кто это?! — крикнула Гермиона, её бил лёгкий мандраж, и, чтобы взять себя в руки, она по привычке встала и выпрямилась, готовая к схватке.

Ответа не последовало, но когда она посмотрела на пергамент, там было:

Летающий_Принц: Я.

Повинуясь взмаху палочки, дверь стала отворяться, показывая в проёме высокую фигуру Северуса Снейпа.

Гермиона попятилась назад, с одного её плеча соскользнул лёгкий атласный халатик, ноги споткнулись о диван, и она рухнула на него. От локотков до шеи и дальше по телу побежали волны мурашек — одна, вторая, третья… Потекли долгие минуты осознания, что Снейп и Летающий Принц — один и тот же человек, да и то не верилось в такое стечение обстоятельств до конца. Снейп, по-видимому, уставший ждать, развернул пергамент, оказавшийся у него в руке, достал из кармана ручку — самую обычную, маггловскую — и быстро что-то написал. Гермиона заглянула в свой пергамент, лежавший неподалёку.

Летающий_Принц: Я вижу, вы ошарашены открытием. Вы в состоянии говорить? Если нет, мы можем продолжить переписку.

От фразы «мы можем продолжить переписку» её щеки вспыхнули гневом.

— Продолжить переписку? По-вашему, это какой-то весёлый розыгрыш?

— Я не играю с вами, Гермиона. Для меня всё всерьёз, если вы вдруг… подумали об обратном, — поспешил заверить он вслух.

— Как давно ты знаешь? — спросила она, отложив письменные принадлежности в сторону.

— С того дня, как наше свидание не состоялось.

— Да… — она встала и заходила взад-вперёд, — Да, теперь я понимаю… Все эти странности в вашем… в твоём поведении.

— Если ты не собираешься кидаться мне на шею с объятиями и поцелуями, то я пойду, — заметил он спокойно.

— Что?! — она резко остановилась. — Кидаться тебе на шею? С поцелуями… — опешила Грейнджер.

— Да. Мне кажется, ты должна быть рада, что любовный треугольник разрешился подобным образом. Теперь тебе не надо выбирать между идеалом номер один и идеалом номер два. Оба — перед тобой, в одном лице.

Грейнджер с опаской взглянула на Снейпа, который улыбался непривычно широко. И тут случилось то, благодаря чему они оба поняли, что останутся вместе, что бы там ни произошло. Гермиона вдруг прониклась его иронией, осознала всю нелепость ситуации, не выдержала и хохотнула. Хохотнул и Снейп. А потом они оба залились таким безудержным смехом, что портреты в коридоре начали ворчать и шикать.

Нервное напряжение спало. Отдышавшись, Гермиона медленно подошла к Северусу, нерешительно остановилась подле него. Оказавшись так близко, она снова вспомнила их разговор на балу и залилась румянцем, бросив на Северуса нерешительный взгляд. Он улыбнулся уголками губ и, придвинувшись ближе, скорее обнял её и прижал к себе, чувствуя подрагивания её тела.

— Ну вот, я проявил инициативу, как ты и хотела, а ты дрожишь, почему?

— Мне страшно.

— Чего ты боишься?

— Очень многого.

Снейп отпустил Гермиону и заглянул ей в глаза.

— Сейчас я закажу у эльфов специальный травяной сбор для успокоения нервов, мы сядем, и ты расскажешь мне обо всех своих страхах, договорились?

Она улыбнулась, кивнула и сжала его в своих объятиях так сильно, как никто и никогда не обнимал Северуса Снейпа.

— Что ты подумал, когда узнал? Самое первое?

Они позволили себе расслабиться и пили чай не за столиком, а на диване. Их приглушённые голоса едва перебивали уютный треск поленьев в камине. По голым девичьим коленкам то и дело пробегала тень руки с чашкой, и из медово-желтых те становились темно-коричневыми. Взгляд Снейпа падал на них не так часто, чтобы это можно было счесть неприличным.

— Я подумал: беги, Северус.

Она засмеялась.

— Так почему остался? Неужели на тебя подействовали мои грустные глаза?

— Именно. Твои большие печальные глаза. И откуда взялось мнение, что у меня напрочь отсутствует чувство жалости… — спросил он риторически.

— Это всё из-за отчётов, которыми ты мучаешь нас, — пошутила она, но тут же сникла, задумавшись. — Работа постоянно будет где-то рядом. Будет лезть в наши отношения.

— Ты боишься этого?

— Немного, — призналась она.

— Но мы всегда умели договариваться.

— В какой-нибудь из дней у нас может не получиться.

Снейп сел удобнее, подвинувшись на край дивана и развернувшись к ней. Его ноги были широко расставлены, и когда его левое колено, обтянутое шерстяной тканью, случайно задевало её обнажённое правое, между ними будто пробегал ток.

— С самого начала ты зацепила меня тем, что была непохожа на остальных. Один ник чего стоит! — он сухо усмехнулся. — Я всё гадал, кто же ты. Но чем дольше мы общались, тем менее это становилось важным. Я стал чаще думать о тебе в течение дня. Иногда я перечитывал наши беседы, заново наслаждаясь живым обменом мыслей, тонкой наблюдательностью, иронией. Дошло до того, что едва встав с постели, я сразу предвкушал вечер. Когда я понял, что это ты, было уже поздно. Я не мог запретить себе чувство, слишком дорогое и редкое, чтобы им разбрасываться.

Гермиона слушала его со всей увлечённостью, совершенно позабыв о подносе с чаем, парившем недалеко.

— Я и представить не могла, как много у нас может быть общего, как похожи наши взгляды, и как глубоко мы понимаем друг друга даже в тех вещах, в которых отличаемся. Но… Но ведь это не гарантия, что всё будет хорошо.

— Не гарантия, — согласился Снейп. — Но я готов рискнуть.

Гермиона потупила взгляд, потом несколько секунд смотрела на пламя в камине, а огненные языки плясали в её тёмных глазах.

— Это ведь ты избил Драфловски? — спросила она.

— Я, — признался Снейп и поймал на себе её укоряющий взгляд. — Надеюсь, ты не ждёшь, что я буду оправдываться. Я ни о чём не жалею, и ради тебя поступил бы так снова.

— Это неправильно.

— С педагогических позиций, возможно. Но с моей, Северуса Снейпа точки зрения, я поступил верно. Вопрос в том, готова ли ты мириться с моими понятиями о справедливости и о том, что правильно, а что нет.

Гермиона взяла чашку и сделала несколько медленных глотков, пока Снейп терпеливо ждал. Наконец, она произнесла:

— Мне приятно, что ты вступился за меня. И как бы я ни осуждала насилие, но в какой-то части своей души — очень чёрной, наверное, — я рада, что он получил по заслугам.

— Не знал, что твоя душа имеет цвет.

— С мистером Драфловски точно всё будет в порядке?

— Разумеется. Мадам Помфри сразу же осмотрела его. Если ты не против, я бы не хотел больше возвращаться к этой теме.

— Ладно. Ответь мне на один вопрос. Почему ты вообще стал пользоваться чатом? Ты не похож на человека, которого могло бы интересовать подобное.

— Мне рассказал о нём один старый знакомый. Думаю, он тревожился о моей личной жизни, но сам я не искал отношений. Чат помогал отвлечься от напряжённой работы.

— И, чтобы отвлечься, ты стал выяснять, кто скрывается за никами?

— Они сами болтали много лишнего о себе. Я не прилагал почти никаких усилий.

— Мне всегда было любопытно, кто такая мадам Бант?

— О, ты с ней знакома. Даже очень близко. А ещё ближе с ней знакомы кентавры.

Гермиона ненадолго задумалась, а потом уставилась на него:

— Не может быть! Амбридж?!

Снейп кивнул.

— Да уж. В чате она не намного приятнее, чем в жизни.

— Не со всеми, — хитро сощурился он.

— А кто же скрывается под ником Мечта Востока?

— Мохаммед бин Рашид — богатый волшебник из Арабских Эмиратов, недавно приехавший в Англию.

— Как интригующе. Амбридж, судя по всему, осведомлена о состоянии его дел.

— Больше, чем ты можешь себе представить. Он приехал в Англию не просто так, а с матримониальными планами.

— Только не говори, что Амбридж всерьёз… не может быть! — рассмеялась Гермиона. — А Сомик?

Снейп ухмыльнулся.

— Этого товарища ты знаешь ещё ближе. Ты не раз предотвращала взрывы его зелий на моих уроках.

— Финниган? Нет? А кто? Невилл?! Это Невилл Лонгботтом?! Невероятно! Он так уверенно общается!

— Я был удивлён не меньше. Меня радовали и держали в тонусе наши с ним научные споры. Я даже хотел познакомиться с молодым человеком лично. А оказалось… В жизни он не только спорить, глаза бы на меня боялся поднять!

— Он бы умер от избытка волнения!

— Надеюсь, ты не собираешься открыть ему тайну и лишить гербологическое научное общество ценного сотрудника, а меня достойного собеседника?

— Нет, — она мягко улыбалась.

Снейп облокотился на спинку дивана и вытянул вдоль неё руку.

— Какие-то ещё вопросы, Гермиона? Я готов отвечать тебе до самого утра, если потребуется. Хотя, конечно, я знаю, как можно провести время более увлекательно.

Смущённая, она посмотрела на дно своей чашки и допила остатки.

— Чай закончился, — сказала она.

Снейп поднялся.

— Знаешь, чего мы так и не сделали? — он протянул ей руку, приглашая. — Мы не станцевали на балу.

Уроки вальса от Макгонагалл, как и сам танец с Крамом, давно забылись. С тех пор мисс Грейнджер, если и ходила в места, где люди развлекали себя телодвижениями в такт музыке, то делала это без пары.

— Я не знаю, как танцевать с партнёром. Я привыкла делать это одна.

— По-моему, самое время привыкать танцевать в паре, — он смотрел прямо на неё, а рука настойчиво продолжала висеть в воздухе. И Гермиона схватилась за неё.

От резкого подъёма у неё закружилась голова, и она упала прямо в объятия Северуса, сразу ощутив себя в крепком кольце его рук. Гермиона прикрыла глаза и затрепетала.

— Твой наряд Афины был настоящим испытанием для меня, — от тёплого шёпота на ухо сладкая дрожь пробежала по её телу. — Если бы ты сама видела, насколько ты была... — Северус прижал Гермиону к себе чуть ближе, чем это позволяли приличия. Тонкий шелковый халат не скрывал тепла её кожи, волосы пахли лавандой и слегка щекотали его подбородок, а дыхание чувствовалось сквозь материал рубашки там, где Гермиона положила голову ему на плечо.

Они размеренно двигались в тишине прижавшись друг к другу, слушая дыхание друг друга, еле заметно вздрагивая, когда оно достигало кожи кого-то из них.

— Есть еще кое-что, что я обещал и не сделал, — Гермиона запрокинула голову, ловя взгляд Северуса.

— Что же?

— Я обещал поцеловать тебя.

— …даже если я кошмарна, — вспомнила Гермиона и перевела взгляд с глаз Северуса ниже на губы.

— Но ты прекрасна. Прекраснее, чем я мог бы вообразить, когда давал это обещание, — он поднес правую руку к лицу Гермионы, мягко касаясь щеки, а потом скользнул выше, ныряя в волосы, нежно гладя в том месте, от которого по её позвоночнику побежали мурашки. — Милая, милая Гермиона… — он склонил голову ещё ниже, касаясь её губ своими, сначала робко, оставляя мелкие поцелуи на мягкой плоти, а потом все смелее, не ощущая сопротивления. Ему навстречу раскрылись: его губ коснулся её кончик языка, который он тут же ухватил, а затем выпустил. Он издал короткий смешок и, сделав глубокий вздох, прижав Гермиону теснее, углубил поцелуй, утверждая на неё свои права.

Его руки двигались по тонкому полотну, гладили, ласкали, а потом сминали, натягивая. Едва завязанный халат скользнул с плеч, повисая на локтях, за ним последовали тонкие лямки пеньюара. Северус сместил поцелуи к шее, и Гермиона не смогла сдержать приглушённого возгласа. Она цеплялась руками за его плечи, пытаясь удержать равновесие; сжимала в кулачках ткань рубашки, ворот которой неприятно натянуло. Не прекращая поцелуи, оторвав руку от соблазнительных округлостей, он расстегнул рубашку до середины и снова вернулся к объятиям. К этому моменту Гермиона успела высвободить руки из-под халата, который теперь лежал у её босых ног. Прохладные ладони легли на разгоряченную кожу, показавшуюся из-под рубашки. Северус отстранился, наблюдая за ней, наслаждаясь её касаниями. Его рука, перебирающая каштановые кудри, аккуратно высвободилась из хрупкого плена. Проследовав ниже, к плечам, по спине, к ягодицам, оглаживая их, обходя, подтягивая тонкую ткань выше, забираясь под неё, рукой проскользнул между их телами. Теперь был его черед не сдержать стона. Она была податливая, завораживающая. Желанная. Горячая. Желающая.

Они оба застыли. Но только для того, чтобы вновь продолжить. Северус сделал шаг навстречу Гермионе, подталкивая её к дивану. Ещё один. Ещё. Крепко держа её за поясницу одной рукой, наклоняясь вперед, опираясь другой рукой о спинку дивана, он чувствовал, как скользит её нога по его бедру, прижимая к себе плотнее, как её пальцы ласкают его кожу на груди. Её дыхание обдавало его жаром. Шелковистое платьице сползло вниз, оголяя небольшие груди. Грубая зеленовато-золотистая гобеленовая ткань создавала контраст с нежной розоватой кожей Гермионы. Волосы разметались, создавая элегантное обрамление открывшейся картине.

Северус застонал и не помедлил проявить внимание каждому участку кожи, что только открылся перед ним. Гермиона подалась навстречу.

— Северус…

Он был увлечен. Единственной преградой стал пеньюар, который ничего не скрывал. Его пальцы и губы спешили подарить ласку везде. Но этого уже не хватало обоим. Одним незаметным движением он расправился с пуговицами на брюках. Больше нечему их было сдерживать. Ещё движение. Ещё стон. Его. Её. Шёпот и поцелуи. И треск поленьев в камине.

* * *

— Я как сейчас помню свой первый урок, — Гермиона спрятала обнажённое плечо под одеяло. — Сентябрьский день, ещё листья опадать не начали, второй курс Слизерина, последние парты шумят, у доски — Орсон Уайльд рассказывает о свойствах цетрарии. И вдруг открывается дверь и стоишь ты, такой грозный, суровый. Просто стоишь и молчишь. А в классе гробовая тишина.

— Я очень хорошо умею молчать, — улыбнулся Снейп.

— Превосходно умеешь! Я тогда подумала: «Вот бы мне овладеть таким взглядом».

— Я тебя научу, — он притянул её ближе, зарылся лицом в её волосы и закрыл глаза.

— А помнишь, ты дал мне свою тёплую мантию на матче Слизерин — Хаффлпафф? — прошептала ему в грудь.

— Я?

— Неужели не помнишь? Ты накинул мне её на спину и сказал: «На такие мероприятия нужно одеваться теплее, мисс Грейнджер». Мне стало так приятно от твоей заботы. Я почувствовала себя… будто вернулась домой.

— Хогвартс — и есть дом. Его двери всегда открыты для тебя, Гермиона.

Она заглянула ему в глаза, в которых читалась просьба.

— Нет, Северус. Я уже приняла решение.

— Зачем рубить с плеча. У тебя много времени хорошо всё обдумать.

— Нет.

— Ты подумаешь. Просто подумаешь. Просто допустишь мысль о том, чтобы здесь остаться, — Снейп смотрел на неё одновременно властно и умоляюще, Гермионе в какой-то момент показалось, что он её гипнотизирует.

— Это ничего не изменит.

— Подумай, — повторил он.

Они не могли наговориться: вспоминали счастливые, грустные, смешные, неловкие, трогательные моменты. Как пришлось эвакуировать детей в большой зал и создавать «щит», когда зараза Пивз пустил слух об окружении школы дементорами, как ученик чуть не взорвал кабинет зельеварения, как Гермиона проходила собеседование на должность, как она от волнения опрокинула чернильницу и была похожа на трубочиста, как Снейп защищал её от нападок коллег и так далее и тому подобное; смеялись, шутили, обнимались.

— Я счастлив, что нашёл тебя, — сказал Снейп, нежно потершись своим носом о её. Почувствовав прикосновение пальцев к виску, он прильнул щекой к тёплой ладони и поцеловал её. — Но, по правде говоря, нашёл я тебя не сейчас, а гораздо раньше. Ты приходила ко мне во снах, ты была моей грёзой, заветной мечтой. Я просто не знал, не мог сопоставить тебя и этот образ. Я думал, это пустые мечты и отказался от них, но ты не хотела меня покидать. Я думал, что моя родная душа где-то далеко, живёт своей жизнью и не знает обо мне, а ты всё это время была рядом. Представляешь, если бы я так и не узнал о том, что ты — моя…

Гермиона сжала его в объятиях, и Снейп застонал от удовольствия.

— Я и представить не могла, что бывает так… хорошо…

И после этих слов, когда спала тьма и запели первые птицы, они уснули.

«Сегодняшние скидки убьют мой бизнес!» — кричал заголовок рекламы магазина мадам Малкин, к которому шёл нескончаемый поток людей.

— Я уже оплатил чек, и тут она мне говорит: «Если купите что-то ещё до конца дня, скидка будет пятьдесят процентов! Почему нельзя было раньше сказать? Я б купил в два захода! — жаловался полноватый мужчина жене. Пара уже шла по противоположной стороне улицы. За ними, сократив путь к кафе Фортескью, шли Гермиона и Северус.

— Видимо, он всё делает в два захода, особенно за столом, — прокомментировал Снейп, и, взяв спутницу под руку, свернул в узкий проулок. — Напомни, почему мы не аппарировали сразу к кафе?

— Потому что ты — зануда, — вздохнула Гермиона, которую летняя духота всегда приводила в раздражение.

Они остановились возле букинистического магазина мистера Виздэма по велению сердца Гермионы, которая восторженно разглядывая витрину.

— Кто из нас зануда, — усмехнулся Снейп, любуясь ею. — Нас должен был венчать библиотекарь.

— Они ведь наверняка ещё не собрались, да? Гарри часто опаздывал на наши встречи…

— Это твой день, ты и решай, — он хитро улыбнулся. — Можем вообще всё отменить и действовать по моему плану.

— Я помню: никаких гостей, никаких церемоний, простой обмен кольцами, «да-да». Скучно. Пресно.

— Быстро. Результативно.

Откуда ни возьмись на них выскочил светящийся кролик, закружил вокруг, пробежался по стене дома, по крыше, спрыгнул и заговорил голосом Луны Лавгуд:

— Все в сборе, ждём только вас. Будьте осторожны: возле магазина мадам Малкин опасное количество мозгошмыгов!

— Мозгошмыги… — повторил Снейп. — Вот причина того, что я вообще решился сделать предложение женщине.

— И того, что я согласилась.

— Да… я точно помню, как помутился мой рассудок.

— Я помню, как помутился мой, когда я согласилась остаться в Хогвартсе, — она помолчала. — Но это ненадолго. Может быть, на год.

— Конечно.

— Через двенадцать месяцев я уволюсь.

— Разумеется.

Они посмотрели друг на друга.

— Книжный?

— Книжный.