Где ты, Балто? (джен)

В школе было слишком много опасностей, и я не смел оставить своего подопечного ни на минуту. А беды подстерегали детей со всех сторон. Даже снизу: в самый неподходящий момент могла сдвинуться лестница или вдруг исчезала ступенька, из-за чего непривычные к таким экстримам дети едва не сворачивали себе шеи, улетая в лестничную шахту, и чуть не ломали руки-ноги, запнувшись о пустоту. Ребята постарше уже приноровились, легко балансировали на ездящих эскалаторах и спокойно перепрыгивали через ступеньки-невидимки.

Мы, видя это, старались не роптать: что поделать, Хогвартс — не простая школа для необычных детей, а значит, так надо.

В запретном коридоре побывали все любопытные. Оно и понятно — попробуйте удержаться от заманчивого запрета… Цербер, слава Глену, оказался не полным тупицей: детей сожрать не пытался — не для этого его сюда посадили. К себе он подпускал, к люку — нет. Начинал тихо рычать, если кто косился в сторону двери на полу. Среди ребят идиотов тоже не было, получив более чем внятное предупреждение из трех клыкастых пастей, сдобренных трехкратной порцией рыка, покорно забывали о том, что где-то тут находится люк куда-то.

Хотя потолок коридора второго этажа честно обследовали. Но увы, никаких отверстий не нашли, что было, конечно же, странно: на третьем этаже есть дырка в полу, а в потолке второго этой дырки нет. Становилось совершенно непонятно — куда же тот люк ведет? Или они просто напутали с планировкой помещений и зашли не в тот коридор? Это, увы, тоже не смогли толком выяснить, потому что в Хогвартсе всё время что-то менялось. Перемещались лестницы и коридоры, вчера за дверью была кладовка, а сегодня за ней кирпичная стена, тут во вторник был спуск, а в четверг вдруг появился подъем… Люди, нарисованные на портретах, ходили друг к другу в гости, стоявший на пьедестале рыцарский доспех мог поднять руку и почесать забрало или сойти с постамента, чтобы прогуляться к соседу в другом конце коридора и потрепаться с ним за жизнь. А так как у них не было голоса и глаз, то общались они перестуками — стучали костяшками латных перчаток по нагруднику.

Мой Гарри, как и следовало ожидать, вскоре проникся всеми этими чудесами и, охваченный генами дедушки-минёра, увлекся по самые гланды исследованиями. Ошалев от открытий, он лохматым ураганчиком носился по коридорам старого замка, попискивая от волнения, ну ещё бы, вчера эта лесенка вела вниз, а сегодня она ведет вверх!!! Вот это да! Это надо обследовать! И Гарри, мой славный мальчишка, разгоревшись азартом, с восторгом ввинчивался в каждую щель, с головой ныряя в малейшую загадку, которую встречал на своем пути.

Цербер и люк тоже встретились ему, но, к счастью, мальчику для полного счастья хватило трицефала и его предупреждения насчет охраняемого объекта. Предупреждению Гарри внял — всё же он уважал собак, которые что-то сторожат. Старика Филча Гарри, как и все, поначалу испугался: сбежал со всеми по крику «Атас!», но, услышав мой ехидный вопрос — куда бежим? — притормозил.

— От страшного завхоза Филча? — неуверенно предположил он. Я покивал:

— Ага-ага. Ковыляет сейчас древний дед на артритных ногах и трясет клюкой, стр-р-ра-ашный, аж не могу…

Гарри устыдился, вернулся к Филчу, извинился за бегство и помог снять с хвоста Миссис Норрис консервную банку. Косматая кошка оказалась благодарной — пять минут бодала пацана в коленки, чуть не опрокидывая того на пол. Даже странно, что кому-то пришло в голову поиздеваться над ней. Как рассказал Филч, Миссис Норрис обычно старается не даваться в руки, но если поймали, то лапы не распускает, держит когти при себе, покорно позволяя мучителям делать с собой всё, что им угодно. Потому что чревато. Если кто увидит располосованные руки и рожи, тут же начнут докапываться — чье животное так плохо воспитано?

Лично мне пришлось приложить ладонь к морде — ну и где логика? Улетать в лестничную шахту менее травматично, чем получить царапку от защищающейся кисы? Гарри, кстати, тоже задумался, спросил меня спустя какое-то время:

— Куда это я попал, Балто?

— Ну, вроде в сказку, — покосился я по сторонам. Гарри достал из кармана мантии палочку и оглядел её кончик. Деловито сообщил:

— Звездочки нет. А жаль, волшебная палочка сказочной феи куда круче будет. Представь, Балто… — Гарри помахал палочкой: — Криббле-краббле-бумс! Хочу порцию шоколадного пломбира! — снова помахал ею и лукаво глянул на меня. — Видишь, эта палочка не исполняет желания, как в сказке.

Я сел на подоконник и вздохнул — понимаю, маленький волшебник хотел по-настоящему оказаться в сказке, а вместо этого очутился в крайне ограниченном мире, полном запретов и опасностей. Где книгу с верхней полки можно достать левиосой, можно соединить осколки разбитой тарелки и превратить один предмет в другой, но нельзя полетать на добром драконе, наколдовать еду по желанию и побеседовать с говорящей собакой. Сказочный мир на деле оказался весьма посредственным. Следя за моим лицом, Гарри приуныл.

— Что, совсем нет ничего из того, что попадается в сказках? — грустно спросил он. — Совсем-совсем ничего? Ни джиннов, исполняющих желания, ни золотых карасиков, ни феечек?..

— Псаммиады есть, — нехотя буркнул я, желая приподнять подопечному дух.

— А где такие? — тут же воспрянул надеждой Гарри, засияв глазами.

— Ну, у меня, — сдался я. — В моем мире.

Потому что нельзя обманывать надежд доверчивого ребёнка, который точно знает о волшебстве и надеется на настоящее чудо. Гарри тут же уловил мой настрой и залез ко мне на колени, внаглую пользуясь своим детским возрастом. Прижался ко мне и засопел в мою пушистую грудь.

— Балто, миленький, а достань мне псаммиадика, а? Ну пожалуйста…

И что с того, что ему одиннадцать? Он — птенчик мой, маленький, тонкошеий, с огромными зелеными глазищами за круглыми беззащитными стеклышками очков. Отказать такому — всё равно, что обидеть ангела. Обнял я лохматое чудо и шепнул в темную макушку:

— А хочешь, ты сам псаммиада к себе призовешь? Только пообещай, что не будешь использовать его дар во зло…

— А он все-все мои желания исполнит? — пытливо посмотрел на меня Гарри.

— Ну, несложные — да, а вот если кому здоровье попросишь поправить, тут, увы, самый могущественный псаммиад бессилен. Дорогие вещи, перемещения во времени тоже не по его части, так что выбирай ему легонькие задания, хорошо?

— Ага, — покладисто закивал Гарри и спросил, проявляя интерес совсем к другому: — А какой у тебя мир?

— Ну… — задумался я. — Он другой. Проще. Э-э-э… Знаешь, не могу объяснить… Одно совершенно точно — он волшебный. По-настоящему волшебный, не то что этот пространственный карман, в котором маги спрятали Хогвартс и Запретный лес.

— А я могу его увидеть? — с робкой надеждой спросил Гарри.

— Можешь, — улыбнулся я. — После Хэллоуина пойдем ко мне, ладно? В эти дни Грани между мирами станут очень тонкими, и я смогу тебя провести. Заодно и псаммиада себе приобретешь…

— Отлично! — просиял Гарри.

Ну вот и ладненько, раньше всё равно никак не получится, Грани миров истончаются только в определенные периоды времени, которые совпадают с какими-либо праздниками, связанными с природными явлениями, как то Самайн, Йоль, Остара и Бэлтейн, Лита ещё, может, и пропустил какие-то течения Колеса года, но уверен, что назвал самые основные.

С этого момента Гарри окунулся в мирное и неторопливое ожидание. Спокойно учился, постигая азы волшебства, писал эссе для закрепления урока, а в свободное время исследовал замок. Кроме того, он обстоятельно изучал и усмирял свою магию с помощью профессора Снейпа. Так-то я, конечно, перехватывал и поглощал излишки, но пусть парень всё-таки сам научится с ней управляться, я ж могу и отлучиться…

— Поттер, если не можете её в себе удержать, то выплесните куда-нибудь… Да не сюда!!! В сторону, в сторону, вон на те кусты!

— Ой… Сэр, я не хотел!

— Хм, весьма интересный эффект. Рододендрон вымахал с дуб… Поттер, а выплесните-ка магию вон на тот кустик смородины!

— Ладно… Упс!

— Ну, неплохо, с листьями, а вот ягоды… Не представляю, как откусить от смородины размером с яблоко и не обляпаться при этом соком. Поттер, вот вам задел на будущее: почувствуете, как магия вас распирает, выплесните её на какое-нибудь растение в саду… У вас, кстати, сад есть?

— Да, сэр, на заднем дворике есть небольшой садик, там растут розы тёти Петуньи.

В общем, примерно в таком ключе проходили уроки с профессором Снейпом. И, должен сказать, учил он толково, так терпеливо и обстоятельно объяснял и показывал, что Гарри всё схватывал на лету, влегкую запоминал все сложные и трудно усвояемые процессы.

В остальных уроках Гарри тоже преуспел: играючи превращал предметы на занятиях Трансфигурации, радуя и теша самолюбие МакГонагалл, шпарил в теме по истории, восхищая профессора Балобана, идеально овладел чарами на уроках Флитвика, поразил Помону Стебль знаниями флористики, ещё бы, с такой-то тётей! И протащил-таки сову в Союз Художников. Сначала-то носил и показывал рисунки перышек и солнышек, пока профессор рисования не покрылся подозрениями и не потребовал показать, как он рисует.

Ну Гарри и показал: расстелил на столе лист ватмана, положил рядом картонку с краской и позвал Буклю. Сова-художница поразила почтенного профессора в самую чувствительную часть организма — сердце и душу. Так что красавица Букля и здесь получила доступ к любимому занятию — вещанию с демонстрацией своих планов. Зрителей у ней, кстати прибавилось: посмотреть на удивительную птицу сбегался весь Хогвартс. А так как триста любопытствующих тел не могли уместиться в коротком коридоре перед дверью клуба, пришлось открыть один из пустующих залов, в котором на специальном возвышении поставили персональный стол для совы, и создать всяческие комфортные условия для её художеств, ну а вокруг подиума с мольбертом устраивались благодарные зрители, с восторгом внимающие за каждым движением поразительной птицы. Надо ли говорить, что этот зал вскоре окрестили Совиной студией?

За всеми этими событиями время до Хэллоуина пролетело практически незаметно. Утро его началось как-то нелепо — когтевранец Терри Бут обидел Гермиону. Ни с того ни с сего он вдруг разозлился и наехал на неё в библиотеке.

— Грейнджер, вот смотрю на тебя и поражаюсь — что ты на Гриффиндоре забыла?

— Что надо, то и забыла, Шляпа мне Когтевран предлагала, — хладнокровно огрызнулась Гермиона.

— Шляпа, видать, в маразм впала! — фыркнул Терри. — Лично я тебя даже в Пуффендуй не пустил бы!

— Это почему? — яростно осведомилась девочка.

— Ты ж тупая! — припечатал Терри. — Разве так учатся? Думаешь, если читаешь много, так умнее всех? Чего ты ко всем лезешь? Чего ты всех поучаешь? Какая тебе разница, как я колдую левиосу? Отстань от меня, будь добра, надо будет, я сам ошибусь, ладно?

— Но, Терри, ты же неправильно произносишь заклинание, надо говорить… — попыталась было достучаться до однокурсника обескураженная девочка. Но Терри не дал ей договорить.

— Ты совсем дура, да? Я тебе прямым текстом сказал — отвали от меня!

Гермиона, покраснев, склонилась над сумкой и услышала, как Терри вполголоса добавил:

— Дошло наконец? Ох уж эта кошмарная девчонка!..

Это стало последней каплей. Разобидевшись окончательно, Гермиона рывком вздернула сумку на плечо и, сердито печатая шаг, поспешно покинула храм знаний. Терри самодовольно улыбнулся — ему удалось-таки поставить на место невыносимую заучку! Прочие парни одобрительно посмотрели на него. Гарри и Рон в том числе. Вечно командующую Гермиону никто не любил, как мы в свое время избегали Гегемонию…

Ну а вечером случился тролль. Спеша в Большой зал к праздничному столу, Гарри краем уха уловил разговор двух подружек.

— Как думаешь, она когда-нибудь успокоится? — встревоженно спросила Парвати.

— Когда слезы закончатся, — пожала плечами Лаванда. — Или когда она женский туалет затопит и начнет тонуть.

Гарри нахмурился, но предпочел не лезть к горюющей девчонке: фиг знает, как девчачьи истерики проходят. Успокоится — сама придет.

Однако в разгар праздника в зал влетел чем-то взбудораженный Квиррелл. Пронесся к профессорскому столу, высоко задирая ноги, остановился и, тяжело дыша, почти без запинки проорал:

— Тролль! Тролль в подземельях! Спешил вам… сообщить!

После чего схватился обеими руками за грудь и, картинно закатив глазки, с полуразворота рухнул на пол.

В зале поднялась суматоха. Понадобилось несколько громко взорвавшихся фиолетовых фейерверков, вылетевших из волшебной палочки профессора Дамблдора, чтобы снова воцарилась тишина.

— Старосты! — прогрохотал Дамблдор. — Немедленно уводите свои факультеты в спальни!

Перси тут же вскочил из-за стола, явно чувствуя себя в своей стихии.

— Быстро за мной! — скомандовал он. — Первокурсники, держитесь вместе! Если будете слушать меня, ничего страшного не случится! Пропустите первокурсников, пусть подойдут ко мне! Никому не отставать! И всем выполнять мои приказы — я здесь староста!

От стола Пуффендуя к Перси молча подлетела Герания Флорес, дюжая семикурсница, и смачно влепила оплеуху гриффиндорскому старосте, прорычав вдогонку:

— Я тебя сейчас в пол зарою, Персиваль Уизли! Негодяй! — схватив очкарика за тощую шею, она начала его яростно трясти, приговаривая: — Вовремя ваш Чарли сбежал, теперь я точно знаю, что не желаю влиться в вашу «дружную» семейку! Ты не забыл, гаденыш, что наши спальни находятся в подземельях? Или вы с директором заодно — хотите одним махом избавиться сразу от двух нежелательных факультетов?!

Услышав это, Северус очень внимательно уставился на Дамблдора, почище василиска прожигая дыру в его совести. Директору стало так неуютно… Его усохший стариковский зад виновато заелозил по мягкой подушке золотого трона.

Пока я на всё это таращился, Гарри и Рон успели выскочить в коридор. Рэсси пихнул меня в бок:

— Балто, не спи! Догоняй!

Спохватившись, я переместился к Гарри. Тот с Роном торопился к туалету девочек на втором этаже. Зачем? Ой, чтоб меня! Гермиона!!! Сообразив, что к чему, я рванул за мальчишками. Вот и туалет. Но и тролль тоже здесь. Вместо подземелий он почему-то оказался на втором ярусе замка.

Сначала мальчики попытались его отвлечь стандартно — криками и камнями, подобранными возле разбитого входа. Тролль рычал, отмахивался и пытался протиснуться к девочке, что-то его туда манило. Почуяв запах крови, я обеспокоенно заглянул в разгромленное помещение. Гермиона съежилась у стены с раковинами. Над ней замерла Гегемония. Запах крови усилился. Я поморщился и испуганно спросил:

— Ради Глена, она не ранена?

— Нет! — отрывисто ответила лагуна. — Менархе началось. Ей двенадцать лет исполнилось девятнадцатого сентября.

Вернувшись в коридор, я крикнул Гарри:

— Надо отвлечь монстра! Гарри, как ты думаешь — чего не любят тролли? Думай быстрее!

— Солнечного света! — без раздумий вспомнил Гарри прочитанное из сборников сказок. Поразмыслив, он добавил: — А ещё они не любят думать, это для них слишком сложно.

— Скорее! — взвыл я.

— Ой да!.. — спохватился пацан, уворачиваясь от дубинки, громко прокричал первое, что пришло в голову: — Эй! Сколько будет, если двадцать овечек умножить вдвое?

Тролль завис. Но не от вопроса, а от количества овец. Его ржавые мозги аж заскрипели, проворачиваясь в маленькой лысой черепушке: двадцать — это же много? Сначала он неторопливо сосчитал этих двадцать овечек поголовно, пока не добрался до последней и не получил целую отару, к которой прибавил ещё двух.

— Двадцать два? — неуверенно чавкнул тролль, чувствуя, что как-то не так понял вопрос.

— Нет, — ответил Гарри. — Сорок.

Ну, так далеко тролль не умел считать и снова конкретно так завис. А я, пользуясь паузой, открыл Грань, наспех крикнув Гарри:

— Я его сейчас уведу отсюда! Позаботься о Гермионе. И не пугайся — с ней всё в порядке!

После чего материализовался и предстал перед троллем во всей своей шерстяной красе. Сведенные в кучку маленькие глазки расфокусировались и сошлись на мне, красивом. Видимо, я выглядел достаточно аппетитно с его точки зрения, потому что, смачно чавкнув, он поудобнее перехватил дубину и попер на меня носорогом. Ну, мне того и надо. Пятясь, я провел чудище сквозь Грань и, оставив его в сырой пещере, поспешил обратно. Вернулся я как раз к разбору полетов…

— О чем, позвольте вас спросить, вы думали? — В голосе профессора МакГонагалл была холодная ярость. Гарри покосился на Рона, тот покосился в ответ, медленно зеленея лицом. — Вам просто повезло, что вы остались живы. Почему вы не в спальне?

Гарри уставился в пол. Рон — в потолок.

— Они искали меня… — раздался слабый голосок. Из тени разбитого косяка вышла Гермиона, бледная и болезненно съежившаяся. — Я ничего не знала о тролле. Ребята знали, что я не знаю, и потому пришли меня спасать.

— Мисс Грейнджер! — МакГонагалл гневно раздула ноздри. — Глупая вы девочка, почему вы не в зале со всеми? Что вы забыли в туалете в разгар праздника, я вас спрашиваю?! Минус двадцать баллов с Гриффиндора!

Высказавшись, Минерва развернулась к коллегам.

— Северус, Квиринус, продолжайте поиски тролля! Он не мог далеко уйти!

— Хорошо, Минерва, — Северус склонил голову. — Но я сперва всё-таки отведу мисс Грейнджер в Больничное крыло, пока она не истекла кровью.

— Какая чушь! — фыркнула МакГонагалл. — От этого ещё никто не помирал, на сей счет предусмотрены некие штучки с крылышками.

Северус предпочел смолчать, подняв Гермиону, быстрым шагом понес её прочь. Гарри и Рон переглянулись и, подхватив подолы мантий, помчались следом. Я задумчиво уставился на Минерву. Я не Рэсси, но если прижмет, тоже кое-что могу. Вот только чем бы её таким приложить, чтоб запомнилось?.. О, нашел!

Щелкнув пальцами, я наслал на МакГонагалл хорошую порцию аллергии на… кошек!!! Чтоб ей подавиться рыбьим хрящиком и захлебнуться валерьянкой! Вот так! Удовлетворенно кивнув, я повернулся и наткнулся на благодарный взгляд Гегемонии. Тихо фыркнув, я склонился и жестом пропустил даму вперед.

А Минерва осталась в коридоре с подступающими недомоганиями: сначала на неё напала чесотка с лишайной сыпью, которая лечится только серной мазью, потом засвербело в носу и горле, и она начала чихать и кашлять. Затем, чувствуя, как поднимается температура, Минерва поспешила к себе за антипростудным. Но это не помогло, конечно же, накачавшись зельями по самые гланды, она всё-таки свалилась в постель. С отчаяния решила превратиться в кошку, в результате чуть совсем лапки не склеила — аллергия на саму себя — это ядреная вещь! Расчихалась и раскашлялась она, будьте нате…

С Квирреллом, кстати, тоже надо разобраться. Какого рожна он сочинил, что тролль в подземельях?